ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Юсуф Мохаммад
Заманить медведя

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 2.76*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Следующая глава из книги "Ловушка для медведя" про операции-вылазки моджахедов на территории Советского Союза.

Заманить медведя (глава книги М.Юсуфа "Ловушка для медведя")

Перевод с немецкого языка Д.Кузина (kdm2001@yandex.ru)

   "Затем Александр промаршировал к Aмударье в месте напротив Килифа, где река была шириной примерно один километр. Солдаты использовали для переправы кожи, наполненные сеном и соломой, и им потребовалось пять дней, чтобы пересечь реку".

Цитата генерал-майора Ф.К. Фуллера в 1958 г. "The Generalship of Alexander the Great".

   Американец рассматривал Aмударью на моей карте спустя примерно 2300 лет после того, как Александр пересек эту реку. Его внимание приковывала та часть реки, которая образует границу между Советским Союзом и Афганистаном, а именно там, где она извивается примерно 500 км по равнине Бадахшан с востока на запад в направлении Килифа. Тогда он произнес известную фразу Уинстона Черчиля во время военных действий Второй мировой войны в Италии: "Это - мягкий животик Советского Союза". Уильям Кейси обдумывал первые серьезные операции против Советов на их собственной территории. По его мнению, на нас должны были играть этнические, племенныe и религиозные связи людей, живущих по обе стороны реки. Он был уверен, что беспорядки в этом регионе могли привести к тому, что у русского медведя начнутся боли в животе. Он побуждал генерала Ахтара с его разрешения провезти контрабандой в этот регион листовки и материалы пропаганды, а позднее, может быть, оружие, чтобы поддержать местное сопротивление. Тот соглашался относительно материалов пропаганды, однако на счет оружия был скептичен.
  
   Это был способ, которым США содействовали эскалации войны в течение трех последующих лет, которые стали апогеем многочисленных нападений и акций саботажа севернее Aмударьи. В течение этого периода мы должны были обучить сотни моджахедов, которые проникли бы в Советский Союз на глубину 25 км. Это были, наверное, самые трудные и самые тайные миссии войны. Успешные атаки на промышленные объекты к северу от Амударьи привели к тому, что в данном регионе возникла паника, и премьер-министр Пакистана Джунайо потребовал прекратить эти операции. Одно время политики боялись, что Советский Союз и Пакистан окажутся в состоянии войны. Это была опасная игра. Кейси был прав - мы нащупали крайне чувствительную точку Советов.
  
   Я пишу эти строки в то время, как весь мир наблюдает за крушением коммунистической империи на ее окраинах. Кремль никогда не спускал глаз со своих этнических меньшинств, особенно там, где афганская граница касается трех советских республик - Туркменистана, Узбекистана и Taджикистана; она делит две страны, но не население (карта No19). Туркмены, узбеки и таджики в Афганистане имеют общую культуру, историю, язык, самобытность, а также религию, как и их соседи, которые живут несколько сот метров севернее границы. Москва больше всего заботилась о том, как удержать в узде фундаментализм и оградить от его влияния мусульман среднеазиатских советских республик. Это была одна из причин вторжения в Афганистан - надо было воспрепятствовать, чтобы фундаменталистский режим утвердился вместо коммунистического правительства в Кабуле, как это было в Иране (Имеется в виду свержение правительства шаха в ходе исламской революции в 1978 году. - Прим. перев. Д.К.). Таким образом, была обозначена опасность у южной границы СССР. Американцы и Советы вместе опасались фундаментализма, и я полагаю, что именно поэтому моджахеды в 1989 году не смогли добиться военной победы.
   []
  
   Карта No19: "Подбрюшье" Советского Союза
  
   Что же видел Кейси, когда изучал карту? Он видел регион, который имел политическое, экономическое и военное значение. Кремль не хотел какой-либо политической нестабильности в этой области, он не хотел также религиозной конфронтации, которая могла бы помешать ведению военных действий, а так же могла бы привести к национальным движениям, которые были бы направлены на достижение больших демократических свобод или даже на независимость. Советское военное присутствие в этих республиках, как и в Афганистане, должно было защищать также экономические инвестиции СССР. Южные регионы исламских республик имели большие запасы природного газа, нефти и полезных ископаемых. Были приложены значительные усилия, чтобы использовать эти природные ресурсы, построить промышленную инфраструктуру, развить дорожную сеть, а также железнодорожное и воздушное сообщение.
  
   Во время последних тридцати лет Советы создавали видимость оказания интернациональной помощи Афганистану, чтобы эксплуатировать его природные ресурсы. Вторжение по существу имело целью использование природных богатств страны. В течение многих месяцев в Советский Союз вывозились драгоценные камни, включая 2,2 кг неотшлифованных изумрудов стоимостью около нескольких миллионов немецких марок из запасов афганского правительства. 80% природного газа из местечка Шибирган шло в СССР. Советы сами устанавливали объем добычи, а также решали, какую цену за них заплатить. Частично платеж осуществлялся в форме кредитов. Насколько я знаю, эта "дойка" афганской экономики продолжалась до свержения афганского правительства в 1992 году.
  
   Южные территории Центральной Азии принадлежали СССР не более одного столетия. Это была та часть империи, которую Советы смогли завоевать только с применением силы, и в августе 1991 г потребовалось ввести войска, чтобы обеспечить мир в этих республиках. Город Термез, центр снабжения войны, стал в 1879 году русской крепостью. Эти земли пережили нашествие армии Александра Македонского, когда он пересекал Амударью на обратном пути из Самарканда, чтобы попасть в Индию. Старый город Термез процветал в первом столетии до рождества Христа, благодаря арабам стал исламским, затем был взят ордой Чингисхана и стал частью империи Тамерлана, был еще раз разрушен в конце 17-го века. Советы добавили в этот кипящий котел из людей, религий, языков и культур еще и коммунизм, и быстро закрыли его крышкой. Они также следили за тем, чтобы крышка оставалась закрытой. Кейси был прав - речь шла о регионе с большим потенциалом с целью серьезно навредить противнику.
  
   Один из мужчин, его звали Вали Бег, с самого начала участвовал в этих миссиях и был командиром партизанского отряда, пересекавшего Амударью с целью проведения боевых операций, которые затем были прекращены. Данное имя вымышленное, настоящее по важным причинам пусть остается тайной. Вали был узбеком со скорее белой, чем серой бородой, 53 лет отроду, однако выглядел он старше. Он был крестьянином, имел жену, двух сыновей и дочь. Он потерял всю свою семью и, будучи калекой, жил и работал ткачом ковров в лагере беженцев в Пакистане. Его первоначальной родиной была одна из маленьких, давно разрушенных деревень на южной берегу Амударьи в провинции Кундуз. Дом находился в нескольких минутах ходьбы от воды, а также недалеко от старого афганского речного порта при Шерхане, который Советы превратили в склад горючего. Теперь возле Шерхана был мост. Он привел к созданию новой инфраструктуры, поскольку товары и жители пересекали реку столетиями не только на лодках и кораблях. Вали вспоминал о том, как он переправлялся через реку с отцом, будучи маленьким мальчиком, чтобы встретиться с родственниками и друзьями на той стороне. Иногда эти люди посещали его семью. Они пересекали реку на плоскодонках. Их тянула пара лошадей. Лошадей провожал паромщик и иногда придерживал их в воде вожжами - так через реку проходило большое количество товаров и людей.
  
   Судьба Вали типична для миллионов афганцев. Его деревня с центром-мечетью жила по законам ислама. Только у мальчиков была школа, где Вали научился читать, изучал стихи и молитвы из Корана. В десятилетнем возрасте он стал пастухом и ухаживал за животными. В сельском Афганистане каждая семья, за исключением действительно самых бедных, имела несколько домашних животных, осла или лошадь в качестве средства передвижения, молочных коров и телят, быка, который мог тянуть общий с соседями плуг, а также несколько коз или овец. С 15 лет учился он возделывать землю.
  
   Вали рассказывал мне, что ему выбрали жену, когда та была еще ребенком. Когда ей исполнилось 14 лет, они сочетались браком, до того он не видел ее лица, хотя родственники рассказывали ему, что она была очень красива. Брак имел целью рождение детей. В основном от молодых жен в то время ожидали, что они будут рожать детей раз в два года, хотя многие из детей умирали так же рано. Примеры, где женщина родила 16 детей, из которых, только пять или шесть достигли половозрелости, были нередки. Аллах подарил Вали четверых детей - двое сыновей и дочь выжили.
  
   Вырос Вали прямо на берегах Амударьи, так что он хорошо был знаком с рекой. Он знал дороги и пути, которые вели к реке, он знал заросли камышей в песчанике, а также все изгибы реки. Он мог определить скорость течения реки. Ему знакомы были весеннее половодье и зимнее падение уровня воды. Он знал все песчаные мели, которые становились островами во время падения уровня воды.
  
   Последствия советского вторжения для Вали были огромными. Его сыновья присоединились к моджахедам, младший, в 17 лет уже воевал на участке дороги Кундуз-Баглан. Старший сын просто исчез. Для Вали это означало плен, что было хуже, чем почетная смерть в священной войне. Когда я впервые разговаривал с Вали, тот был убежден в том, что сын мертв, однако эта неизвестность обстоятельств смерти грызла его изнутри. Он думал о муках, которым подвергся его сын, прежде чем смерть освободила его, и это делало Вали безжалостным к Советам. Во время бомбардировки деревни погибла его дочь, в то время как он сам был в Кундузе. Вали с женой бежал в пакистанский Хитрал, спустя несколько месяцев она умерла от малярии. Знание окрестностей и клятва мести Советам подарили его нам как идеального моджахеда, который мог вести войну на советском берегу Амударьи.
  
   Я разработал несколько планов, как атаковать Советский Союз на их собственной территории. Сначала я хотел распространить различными способами агитационные материалы, чтобы выявить симпатии населения к нашим планам. Только после этого мы могли перенести наши военные действия из Афганистана на советскую территорию, чтобы обстреливать цели в СССР или топить корабли на реке. Наконец-то мы могли послать диверсионные отряды через реку, чтобы проводить ракетные обстрелы, устанавливать мины, разрушать железнодорожные пути или проводить засады. Было решено, что сначала нужно обновить контакты, через которые распространялись материалы пропаганды, чтобы перед будущими операциями проверить, насколько горяча вода.
  
   Кейси предложил нам книги, в которых описывались мучения узбеков Советами, я несколько раз беседовал о психологическом ведении войны с экспертом ЦРУ, который рекомендовал некоторые из этих книг. Он был сам узбеком и состоял с 1948 на службе ЦРУ. Нашей первоначальной идеей была раздача копий Корана на узбекском языке, и мы затребовали 10000 экземпляров у ЦРУ.
  
   Пока эти книги печатали, мы откомандировали из северных провинций ряд командиров и других людей, в том числе Вали. Им поручили, тщательно соблюдая осторожность, восстановить контакты с населением, живущим севернее Амударьи, и сообщить после этого, как оно встретит Коран, и поддержат ли местные жители предстоящие операции информацией о советских передвижениях войск и о промышленных предприятиях, а также согласятся ли стать проводниками на время операции. О своем первом ударе севернее Амударьи Вали сообщил мне весной 1984.
  
   Вали решился навестить деревню, где он был примерно 10 лет назад. Возможно, там еще жили две-три семьи, которых он знал. Было трудно пересечь реку вблизи от Шерхан напротив советского порта Нижний Пяндж; нужно было выбрать берег реки с многочисленными излучинами, где камыши или лес подходили бы к самому берегу реки. Нужно было пересечь реку ночью, поскольку днем там, наверное, курсировали патрули пограничных войск. Поскольку река была местами шириной 600 метров, и температура воды в результате таяния снегов не давала пересечь ее вплавь, стоило найти лодку. Вали убил козу, высушил кожу и надул ее; он хотел пересечь реку подобно солдатам Александра Великого.
  
   С наступлением темноты Вали отправился в путь. В течение двух часов он достиг камышей на южном берегу, которые замедлили его путь и создавали шум. Когда, наконец, он достиг реки, то он увидел противоположный берег всего лишь в 300 метрах - далеко плыть ему не пришлось. Дно на той стороне было пологим и песчаным, вскоре, пройдя по суше, он снова оказался у реки. Вали был сначала очень озадачен, он был уверен в том, что он не ходил кругами, а путь ему преграждала река шириной приблизительно метров сто. Тогда ему пришла мысль, что он находится на острове. Граница между Афганистаном и Советским Союзом проходила по нему, и Вали был уже на чужой территории. Преодолев эту водную преграду, а затем - двухчасовой путь, он нашел деревню. Там Вали пробыл два дня, новости были хорошими. Его друзья хорошо приняли Коран, и согласились распространять эти книги дальше. Двое мужчин попросили винтовки, тогда Вали не мог дать согласия; но в случае положительного развития событий, оружие могло быть на очереди, возможно, в тот момент он нуждался лишь в разведданных для будущих операций и в доказательствах того, будет ли готово население выделить проводника или укрывать у себя партизан.
  
   Оба дня были очень результативными. Довольно оживленная дорога длиной 25 км уходила на северо-восток между городами Нижний Пяндж и Дусти. Поблизости от последнего находился аэродром. Высоковольтная линия электропередач проходила параллельно сильно оживленной трассе. В Дусти стоял советский воинский гарнизон, а друзья Вали были убеждены, что на аэродроме находились военные самолеты. Они рассказали ему также о железнодорожной ветке, которая связывала города Дусти и Нижний Пяндж и пересекала реку приблизительно в 40 км выше того места, где Вали переходил реку. Параллельно этой линии проходил маршрут патрулей пограничных войск, по которому они часто передвигались ввиду близости границы.
  
   Подобные ободряющие вести сообщали и другие моджахеды. Мы получили из США Коран и другие книги и в малых надувных лодках начали переправлять их партиями от 100 до 300 экземпляров через реку. ЦРУ снабдило нас лодками, но не смогло поставить бесшумные подвесные моторы к ним. Примерно 5000 экземпляров Корана были распространены, остальные же книги не нашли понимания. Меня поразил тот факт, что так много людей хотели помочь нам. Некоторые из них требовали оружие, некоторые хотели присоединяться к моджахедам в Афганистане, другие же хотели принять участие в операциях на территории СССР. Мы могли повысить температуру воды в котле.
  
   В l985 году выяснилось, что у американцев бегают мурашки по спине. Я запросил у них следующие партии Корана и тактические карты пограничных районов СССР на глубину 30 км севернее границы. Поставка Корана не была проблемой, однако карт мы не получили. Американские спутники, конечно же, делали снимки этих областей, но чиновники американской администрации чего-то испугались. С того времени мы больше не получали никаких сведений о территориях севернее Амударьи. ЦРУ как раньше изготовляло подробные карты любой области Афганистана по нашему запросу, однако места на карте с территорией Советского Союза были пусты (карта No20). Неофициально янки нас поощряли, чтобы мы принесли войну в СССР, но они старались избегать того, что могло бы в чем-то их уличить. В качестве отговорки они приводили параграфы, которые мешали им помогать нам.
  
   []
   Карта No20: Карта Шерхана
   Граница между Афганистаном и Советским Союзом имеет длину свыше 2000 км, и где-то половину ее образует Амударья. Дальше на запад границу составляет непредсказуемая линия, проведенная по пустыне и горам южного Туркменистана. По моему мнению, пограничную область советской территории в поиске целей можно было разделить на три части. Одна часть, начинающаяся с провинции Тахор, шла в восточном направлении до восточной вершины хребта Вахан, где Афганистан и Китай граничили друг с другом, а пограничный район был изрезан глубокими горными ущельями. Горы Вахан возвышались там до 6000 метров. Область была очень редко заселена, а ущелья и долины зачастую были отрезаны месяцами от внешнего мира до конца зимы, даже западнее, в более гостеприимном Бадахшане, вдоль границы, имелось немного серьезных целей. Самая западная часть советско-афганской границы составляла сухую и неплодородную землю. Только возле Кушки, где располагалась база снабжения вооруженных сил СССР в Афганистане, находились коммуникации, которые имело смысл атаковать. Кроме того, существовала центральная пограничная зона длиной 500 километров, от Килифа на западе и Файзабада на севере, которая являлась "брюхом" Советского Союза, по выражению Кейси. В течение 1984 года я потратил много времени и усилий, чтобы усилить военные действия моджахедов в северных провинциях. Я попытался разъяснить генералу Ахтару их значение и сумел увеличить раздачу тяжелого вооружения в данных регионах. Но и тут тяжелое оружие получали только эффективно воюющие командиры. Проблемой вновь оказались большие дистанции и нехватка времени. Зима перекрывала наш основной путь снабжения из Хитрала и требовала очень дальновидного планирования, чтобы доставить крупные караваны с оружием до выдвинутых баз моджахедов у Амударьи. Нужно было полгода, чтобы спланировать и провести небольшую операцию, тогда как крупномасштабная операция требовала девять месяцев. По этой причине наша первая вылазка возымела успех лишь к 1986 году.
  
   Когда появились первые оптимистичные сообщения и выше описанные контакты, я провел много заседаний с моим штабом о том, как приманить медведя. Мы решили постепенно и осторожно повышать число вылазок, которые были рассредоточены на обширной территории. В зависимости от достигнутого успеха мы могли повысить частоту и глубину атак, хотя я тщательно должен был обсудить реакцию Советов, поскольку не хотелось спровоцировать прямой конфликт (с Пакистаном - прим. перев. Д.К).
  
   Река была всегда дорогой торговли. После того, как Амударья стала форпостом советской линии снабжения, движение по ней увеличилось пятикратно. Любой советский груз на грузовиках и поездах шел в направлении Амударьи. Ключевые роли играла переправа через реку, которой преимущественно служили мосты Шерхана и Хайратона (у города Термез). Последний, длиной один километр, был новым стальным сооружением, построенным в 12 км к западу от Термеза. В 1982 году он был открыт для транспорта, получил имя "Мост дружбы" и стал первым автомобильным и железнодорожным сообщением между двумя государствами. Строительство поглотило 34 млн. рублей, но мост, тем не менее, усилил линию снабжения и таким образом существенно увеличил возможности Советов по укреплению своих стратегических позиций. Отныне СССР впервые использовал южный берег Амударьи как разгрузочный терминал. Коммуникации были протянуты до речного порта, чтобы наладить товарооборот по реке. Мост был исходной точкой автострады Саланг в сторону Кабула. Помимо железной и автомобильной дороги вдоль моста проходил нефтепровод, вследствие чего мост стал вторым, после туннеля Саланг, важнейшим объектом всех советских путей снабжения.
  
   Весной 1985 года я начал длительное планирование подрыва моста. Я запросил у ЦРУ технические советы и получил необходимые сведения о размещении и массе взрывчатых веществ. Далее меня снабдили важными данными по скорости течения, по уровню воды и о самом благоприятном сезоне для подрыва моста. Эксперт высказался за проведение диверсии летом, причем взорвать следовало, как минимум, два пролета, а лучше три, чтобы разрушить мост. Для этого необходимо было совершить ночную подводную операцию. От ЦРУ мы не получили хороших снимков; в этом пункте мы полностью должны были доверять местным командирам. Они же должны были сообщить нам о мерах безопасности у моста. У моста был расположен сторожевой пост силой около роты на афганском берегу, помимо этого в укрытии постоянно находилась бронетехника. Мы смогли также найти сторожевые вышки на советской стороне. Я затребовал необходимое оборудование у ЦРУ. Одного полевого командира с отрядом я откомандировал на спецкурсы по подводному минированию при одной водоподъемной плотине в Афганистане. Однако всю операцию прекратили поздней осенью 1985 года. Генерал Ахтар объяснил мне позднее, что произошло: Когда президент Зиа узнал о предстоящей операции, то сразу запретил ее. Он был уверен, что успех вызвал бы серию актов саботажа против мостов Пакистана. Я не разделял этого мнения, но не мог ему воспрепятствовать. Таким образом, еще раз была пресечена моя инициатива по саботажу одного из двух ключевых участков автострады Саланг.
  
   Баржи и корабли были одним из способов приблизиться к мосту, хотя оживленное движение и меры обеспечения безопасности вблизи переходов требовали даже такие удары проводить скрытно, под покровом темноты. Они требовали также использования магнитных мин, которые помещали ниже ватерлинии на борту кораблей с помощью маленькой надувной лодки или пловцов. Тут британская разведка Ми-6 внесла один маленький, однако эффективный вклад в разрушение большого числа груженых барж на советском берегу Амударьи в 1986 году. Другие были потоплены огнем безоткатных орудий из укрытий в камыше и в болотах на южном берегу реки.
  
   Поскольку американцы не предоставили нам никаких карт или снимков советских территорий, мне пришлось самому искать цели севернее Амударьи. Я должен был полагаться на сведения, полученные перед планируемыми операциями, так же как и данные, которые собрал Вали Бег после своей первой миссии. В течение 1986 года ровно 15 командиров обучались в Пакистане специально для таких операций. В частности, мы изучали диверсии против товарных поездов. Большая часть грузов прибывала в Термез по железнодорожной линии из Самарканда, причем продолжение железнодорожной ветки проходило вдоль северного берега Амударьи в пределах нашей досягаемости. Нам сопутствовал успех во время нескольких таких нападений, но две широко задуманные операции не удались, поскольку Советы очень быстро отреагировали и отрезали нападавшим обратный путь. Я был уверен, что их предупредили.
  
   Командиры снабжались китайскими 107-милиметровыми ракетными установками и египетскими 122-милиметровыми ракетными установками, и они получили возможность производить пуски с расстояния 9 км и соответственно 11 км, так что моджахеды могли выбирать свои огневые позиции на южном берегу реки и могли через границу обстреливать Советский Союз. Диверсионные группы пересекали реку, чтобы атаковать пограничные посты и закладывать противотанковые и противопехотные мины и между отдельными постами, а также, чтобы повредить линии электропередач. Вопреки советам ЦРУ мы расставили многих стрелков с ПЗРК "Стингер" на севере вблизи Амударьи. В декабре 1986 года 30 моджахедов пересекли реку в резиновых надувных лодках поблизости от населенного пункта Вахан, чтобы атаковать две гидроэлектростанции в Таджикистане. Эта вылазка включала в себя также два мелких советских поста, откуда капитулировали 18 солдат- мусульман и присоединились к священной войне моджахедов.
  
   Многие из операций велись из района Хазрат-Имам в провинции Кундуз, оттуда родом был Вали Бег. Очень привлекательной целью для ракетных обстрелов являлся маленький советский городок Нижний Пяндж, который пролегал между хлопковыми полями в сотне метров от Амударьи. Особенное значение имел аэродром на севере города, который время от времени использовался военной авиацией, чтобы проводить ответные удары по населенным пунктам вокруг города Кундуз.
  
   К западу от места, где Вали впервые пересек реку, находится гавань Шерхана, с советским городом Нижний Пяндж на одной стороне (карта Nо19). Главная дорога из Кундуза идет на север до реки в окрестности Шерхана, затем она идет 5 км на запад до портовых сооружений. Там находился часто курсирующий паром. Русские построили понтонный мост, чтобы использовать дорогу, которая выходила из Нижнего Пянджа, сначала на северо-восток в Дусти, затем на северо-запад, пока она не доходила по северному берегу Амударьи до города Термез и дальше. Значение дороги для Советов заключалось в том, что по ней снабжалась 201-ая мотострелковая дивизия в Кундузе, и она же соединялась с автотрассой Саланг в Пули-Хумри, где находился главный склад горючего и парк бронетехники дивизии.
Я считал необходимым атаковать склад-комплекс горючего при Шерхане, Нижнем Пяндже. Горючее хранилось в цистернах и открытых складах на обеих сторонах реки. Одна советская часть погранвойск была расположена поблизости от северной стороны понтонного моста. Изображение области на карте Nо19 было аналогично карте ЦРУ, причем схема всей территории севернее реки отсутствовала. Мне пришлось самому наносить потенциальные цели и рельеф местности из источников моджахедов на карты. Концентрические круги были проведены, чтобы помочь командиру оценить расстояние до выбранной цели. Пользоваться этой картой с учетом знания местности командирам было нетрудно, выбирая позиции для своих ракетных установок и определяя возможные пути передвижения по карте. Мы могли задать ему угол стрельбы и удаленность любой позиции до цели. Это было важно, поскольку лишь немногие моджахеды могли прочесть карту. Однако они могли достичь хороших результатов, если мы предоставляли им все технические данные для огневого удара.
  
   В качестве примера приводится обстрел коммуникаций в Нижнем Пяндже (в белой области севернее моста), при котором были поражены цели в СССР, удаленные от позиций ракетных установок на 7 км. Командир мог сам выбирать цели, огневые позиции и время проведения обстрела. Мы лишь просили его, например, 1-2 раза в неделю провести артобстрел, не задавая конкретного времени проведения. Спустя 6 недель после наших указаний и отдачи приказа командиру в Пешаваре на Нижний Пяндж проливался ракетный дождь.
  
   Эти удары на границе достигли своего апогея в 1986 году. Многочисленные вылазки велись через границу по Амударье. В нескольких операциях участвовали советские граждане и потом уходили в Афганистан, чтобы присоединиться к моджахедам. Как я уже описывал раньше, имел место как минимум один инцидент, где советские солдаты перешли на сторону противника. Мы нащупали очень уязвимое место русских, что подтверждалось их реакцией. Каждое нарушение советской государственной границы провоцировало массивную бомбардировку и атаки боевых вертолетов соседних деревень к югу от Амударьи. Это были откровенные акции возмездия, которые разрушали дома, убивали людей, а выживших побуждали к бегству, так что вдоль Амударьи возник пояс "выжженной земли". Советы хотели воспрепятствовать операциям моджахедов. Их целью было - деморализовать население так, чтобы наши нападения прекратились.
  
   Что касается разрушения деревень, убийства женщин и детей, изгнания жителей в пакистанские лагеря беженцев, то у Советов это неплохо получалось. Однако цель этого - остановить наши атаки или ослабить моджахедов не была достигнута. Мы заманивали медведя до апреля 1987 года, пока скорее политическая, чем военная реакция русских не привела к тому, что боязливые политики Пакистана остановили эти операции. Возможно, наши апрельские вылазки серьезно навредили Советам.
  
   К концу 1986 года мы планировали провести операции в Советском Союзе следующей весной. Согласно этим планам командиры обучались, приобреталось необходимое оружие и боеприпасы до наступления зимы. Мы надеялись, что мы начнем в апреле операцию по трем целям. Первый удар включал в себя ракетный обстрел аэродрома Шуроб Ост, 25 км северо-западнее Термеза, недалеко от города Гилямхор. Тут речь шла не о каком-то особенно стратегическом аэродроме - он находился всего лишь в 3 км к северу от Амударьи, так что огневые позиции можно было разместить в Афганистане. В начале апреля этот обстрел был успешно проведен, причем взлетно-посадочная полоса в течение десяти дней была обстреляна многократно.
  
   Во время второго удара 20 моджахедов, которые были вооружены гранатометами и противотанковыми минами, устроили засаду на пограничной дороге восточнее Термеза, между городом и границей с Таджикистаном. Они должны были заложить мины между двумя пограничными постами, подождать, когда транспортные средства подорвутся на минах, открыть огонь и удалиться. Одна из трех небронированных машин наехала на мину, две следующие были уничтожены гранатами РПГ. Мы узнали, что многие советские солдаты были убиты и ранены, близлежащий пост открыл огонь из пулеметов и минометов, после чего моджахеды отступили за реку. За этим вторым нападением последовало третье, которое было самым честолюбивым. Тут речь шла об операции, целью ее был промышленный объект вблизи аэродрома Ворошиловабада (по другим данным г. Орзу - прим. перев. Д.К.), и результаты операции можно было почувствовать за 20 км от границы (карта No21). Это была задача Вали Бега.
  
  
   []
   Карта No21: Операция Вали Бега в СССР
  
   В 1986 году Вали был независимым командиром, отряд которого насчитывал примерно 300 мужчин. После первой своей разведывательной миссии в 1984 году он был в Советском Союзе еще пять раз. Его район боевых действий находился между Амударьей севернее речного порта Шерхан и советского города Курган-Тюбе. Речь шла о регионе с не менее девяти аэродромами, промышленными учреждениями, железнодорожными складами-депо, а также линиями электропередач (карта No21). Область была полна потенциальных целей, и я надеялся, что Вали сможет проникнуть намного дальше вглубь СССР, чем это до сих пор удавалось нам. Я не знал точно, что его могло ожидать, или где бы он мог найти достаточно выгодные цели. Единственные директивы, которые я дал ему, заключались в том, что он должен был уделить достаточное время на разведку, что он должен будет наладить контакт со своими друзьями, и что он сам должен будет найти выгодную цель, огневые позиции, а также путь до цели и отступления. Я предоставил подробное планирование Вали, который оказался умелым тактиком.
  
   В начале апреля он с двумя моджахедами переправился через реку на маленькой разведывательной лодке недалеко от места, где он уже однажды пересек Амударью тремя годами раньше. Одну ночь они провели у друзей, затем Вали и один моджахед прошли на север, чтобы достичь места, откуда можно было наблюдать внизу расположенную равнину на западном направлении. Стояло ясное весеннее утро. Они могли наблюдать дорогу из Нижнего Пянджа на Курган-Тюбе в 5 км от них. Даже в столь ранние утренние часы на ней царило оживленное движение военного автотранспорта. Быстрым маршем они прошли несколько часов, используя козьи тропы, в итоге они проделали путь в 12 км, чтобы осмотреть центр равнины к востоку от Колхозабада. Они встретили по пути нескольких пастухов, которых командир мимоходом поприветствовал.
  
   У Вали и его товарищей не было никакой карты, они также не знали названий советских промышленных районов, фабрик или аэродромов, которые были разбросаны между хлопковыми полями на равнине. Вали должен был найти цель, к которой можно было ночью приблизиться до 9 км, выпустить ракеты и еще в темноте удалиться. Он наблюдал за местностью через бинокль, он видел автотранспорт на дороге примерно в 7 км от его позиции, и он увидел небольшую взлетно-посадочную полосу, куда как раз садился самолет. За ним поблизости от аэродрома находился ряд высоких труб, из которых пробивался черный дым. Перед аэродромом рядом с дорогой и на противоположной стороне стояло несколько длинных серых зданий с более маленькими дымящими трубами. Скорее всего это была какая-то фабрика. Вали выбрал угол прицеливания. В том месте, где он стоял, этот угол охватывал фабрику, летное поле, высокие дымовые трубы и приблизительно был равен 283®. Каким же было расстояние до фабрики? Точно установить это было трудно, оно колебалось в районе 7-9 км. Цели были рассредоточены на обширной территории, и, по всей видимости, вокруг фабрики находилась масса промышленных зданий. Если он промахивался мимо фабрики, то у него все еще был хороший шанс попасть в другой важный объект. Этого было достаточно. Огневую позицию легко было найти, ее можно было устроить где-нибудь на тропе, на которой он стоял. Вали и его провожатые поспешили обратно, проверили маршрут, отметили ориентиры на местности и замерили время, которое им было нужно. Они вернулись назад до наступления темноты, марш занял примерно 8 часов.
  
   Как и другие командиры Вали вынужден был выбирать путь до цели и обратно. Сам артобстрел в противоположность этому был простым делом, которое было лишь вопросом времени и пространства. Они будут выступать только с личным оружием и двумя китайскими 107-мм ракетными пусковыми установками. Те были идеальным оружием, поскольку обладали дальностью стрельбы до 9 км, и их могли нести два человека - один нес двуногу, а другой - ствол. Вали долго размышлял над тем, брать ли ему только одну установку, но мысль о возможном отказе ее в решающий момент побудила его действовать наверняка. Он хотел выпустить до 30 ракет, что означало, что ему нужны будут как минимум 34 моджахеда (при нагрузке одна ракета на человека).
  
   Ему потребуется вся ночь, чтобы с помощью четырех легких лодок переправить своих людей и оружие через реку и добраться до заросшего кустарником ущелья около деревни, где жил их связной. В ущелье они проведут день и выступят в 19.00 сразу после наступления темноты. Это даст им 11 часов времени, чтобы выстрелить ракеты и вернуться, причем следовало обратить внимание на то, что идти придется ночью и нести на себе пусковые установки, ракеты и винтовки.
  
   Тогда днем трем моджахедам потребовалось 11 часов, и времени было в обрез, с учетом того, что они потратили час, чтобы найти убежище. Времени было достаточно. Вали был уверен, что он останется в горном убежище на следующий день, а на третью ночь он пересечет реку в обратном направлении.
  
   Операцию провели в середине апреля. Приготовив заранее лодки в камыше, поблизости от песчаной отмели, Вали и его люди следующей ночью пересекли Амударью и встретились с проводником. Тот провел их безопасной дорогой между советскими пограничными постами в убежище в горах. Моджахеды провели этот жаркий день под покрывалами между скал в узком ущелье, ели и пили, пытались поспать.
  
   Им потребовалось пять часов, чтобы достичь огневой позиции. Ночное небо освещалось мириадами звезд, в то время как равнина была освещена огнями. Обе пусковые установки были поставлены и по 15 ракет на каждую были готовы к стрельбе. Вали установил угол прицеливания и лично проверил направление стрельбы. Он подкорректировал дальность стрельбы одной установки на 8 км, а другой - на 7,5 км, чтобы повысить шанс попасть в фабрику по крайней мере несколькими ракетами. "Аллах-у-акбар - огонь!" Две ракеты с неповторимым шипением грациозно взмыли в небо. Все глаза следили за их траекторией, пока они не исчезли в темноте. Были видны попадание, белая вспышка, взрыв. Вали взял с собой десяток зажигательных зарядов, с их помощью и фугасными ракетами он надеялся поджечь несколько зданий. Отныне обе установки стреляли независимо друг от друга, пока все ракеты не были израсходованы, а Вали в то время через стереотрубу наблюдал зону поражения. Там что-то горело, однако наблюдать Вали мог не более пары минут, именно столько, чтобы понять, что огневой налет был успешен.
  
   Обратный путь в дневное убежище прошел без инцидентов. Как Вали предполагал ранее, времени не оставалось, чтобы пересечь реку еще ночью, так что второй день им пришлось провести в дневном убежище между скалами и кустарником. Оттуда они наблюдали за началом реакции Советов. Через час после наступления светлого времени суток в воздух были подняты советские боевые вертолеты и бомбардировщики, которые отправились через Амударью на юг бомбить район Имам-Сахиб и горы за ним. Весь день летали самолеты, обстреливали каждую деревню, каждое ущелье, которое могло быть убежищем для моджахедов - они целиком уничтожили уже разрушенные здания деревень, в которых жила лишь горстка людей. В 1987 году большинство уже давно бежали в Пакистан, Кундуз или Кабул. Бомбардировки продолжались неделю. Резаная рана, нанесенная Вали в мягкий животик СССР, была очень глубока, и яростное рычание медведя было громким.
  
   На следующий день после того, как они пересекли реку, и группа моджахедов была на пути к Имам-Сахиб, произошла трагедия. Моджахеды еще не знали, что советские вертолеты разбросали сотни противопехотных мин самой примитивной конструкции, в основном мины-лепестки. Свое имя они получили из-за маленьких крыльев, которые позволяли минам мягко приземляться. Эти мины были выкрашены в коричневый или зеленый цвет, так что это страшное оружие сливалось с землей и камнями и легко могло оторвать ноги тому, кто на них наступил.
  
   Именно это произошло с Вали: молния, хлопок, и он рухнул на землю, а его левая ступня повисела на куске кожи и сухожилии. Ему быстро сделали перевязку, ступню же пришлось отрезать острым ножом прежде, чем Вали очнулся от шока. Это было все, что его товарищи смогли для него сделать. Между винтовками натянули одеяло наподобие носилок для раненого, затем последовал долгий утомительный марш в горы. Шесть дней на отряд шла охота с воздуха, жертвой которой стали еще четверо раненых. Вали предпочел бы смерть, он стал бы шахидом - Аллах наверняка был бы рад ему. Теперь он был всего лишь инвалидом, который не знал, зачем он должен жить. Он даже не мог убивать русских.
  
   Хотя у него не было больше желания жить, и прошло много недель прежде, чем Вали на спине лошади попал в Пакистан и получил квалифицированную медицинскую помощь, он выжил. Спустя несколько недель после моего увольнения из армии я узнал историю этого нападения на Советский Союз от самого Вали, когда тот учился ткать ковры в лагере беженцев. Если бы он был солдатом регулярной армии, он получил бы орден высокой степени за свои заслуги. Вали знал только то, что нападение было очень успешным и слишком рискованным. Одним из странных поворотов судьбы стало посещение 25 апреля 1987 нашего министра иностранных дел советским послом в Исламабаде, и в тот же день было отклонено мое повышение в звании генерал-майора.
  
   Последствиями вылазки Вали стали значительный материальный ущерб и определенное количество убитых и раненых, хотя я не смог установить точно, сколько всего их было. Зажигательные снаряды вызвали пожар, от которого пострадало много зданий, однако самыми раздражающими противника факторами стала неожиданность, отвага и глубина операции (более 20 км) на территории Советского Союза. Это было уже третье успешное нападение на СССР в течение трех недель, и советский посол в Пакистане получил из Москвы приказ немедленно воспрепятствовать новым атакам.
  
   Он не оставил министру иностранных дел Захибзаду Якубу никаких сомнений в том, что в случае следующей операции на территории Советского Союза последствия для Пакистана будут страшными. Это была угроза нападения советской армии. Подобная угроза подтверждала, что наши удары были действительно эффективны и чувствительны для противника. Они были озабочены не столько причиненным ущербом, сколько реакцией мусульманского населения. Если бы атаки продолжались и дальше, в этом регионе Советского Союза могло начаться всеобщее восстание. Эта угроза вызвала панику в МИДе Пакистана. Наш премьер-министр был проинформирован, что Пакистан, возможно, стоит на пороге войны, после чего генерал Гуль, недавний преемник генерала Ахтара на посту главы Межведомственной разведки Пакистана, приказал прекратить все операции.
  
   Гуль уведомил меня об этом поздно ночью в Пешаваре, где я как раз планировал несколько операций с армейским комитетом. Генерал приказал мне, чтобы я немедленно остановил все атаки, на что я ответил, что это невозможно. Я не мог связаться со всеми задействованными в них командирами, передача этого приказа длилась бы недели. Очень обеспокоенный этим генерал Гуль, голова которого грозила полететь с плеч, если распоряжение премьер-министра не будет исполнено, потребовал, чтобы я до утра остановил операции. Я снова возразил ему, что это невозможно, однако добавил, что если подобная вылазка произойдет, никакой командир и никакая партия не возьмет на себя ответственность за нее. Я также сказал ему, что скорейшим образом передам дальше его распоряжение. Немедленное прекращение наших действий я считал преждевременным, поскольку мы теряли возможность торговаться с противником. После возвращения в Исламабад я попытался убедить генерала Гуля в огромной выгоде таких операций. Я не хотел прерывать наши контакты или останавливать наши удары как раз в тот момент, когда они оказали сильное воздействие на противника. Конечно, я говорил не как политик, а как солдат: хоть и я знал, что пакистанская армия не сможет противостоять советскому наземному удару, однако я считал, что Советы блефуют.
  
   Даже црушники стали нервными. Глава ЦРУ пригрозил мне началом третьей мировой войны, если мы продолжим эти вылазки на советской территории. Следующих операций не было. Оглядываясь назад, я теперь думаю, что я был прав - Советы никогда не напали бы на Пакистан. Спустя несколько месяцев они согласились с выводом войск из Афганистана, и я не думаю, что Горбачев позволил бы вновь обострить конфликт и поставить мир на грань мировой войны. Я был уверен, что это было последнее, чего он хотел. Если бы генерал Ахтар остался бы директором ISI, то такие операции можно было бы проводить и дальше, но может быть, гораздо меньшего размаха.
  
   Эти вылазки стали апогеем моей карьеры в Межведомственной разведке Пакистана. Мой офис ISI был единственным армейским штабом, который впервые за последние 40 лет планировал и координировал военные операции против коммунистической сверхдержавы. Большинство операций были успешными, они поранили медведя и доказали эффективность хорошо организованных ударов партизан, силы которых не имели никакого значения. Эти мелкие уколы таких командиров, как Вали смогли повлиять на решения Кремля настолько, что у того не оставалось никакой другой возможности. Одной только этой награды было достаточно.
  
Оценка: 2.76*16  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023