ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Дудченко Владимир Алексеевич
Южный Йемен. Кровавый январь 1986 года

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.52*53  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    За две недели января в гражданской войне,вспыхнувшей в маленьком государстве на юге Аравийского полуострова,погибло более 10 тысяч человек. В вооруженный конфликт оказались втянутыми работавшие в стране советские военные специалисты и переводчики...

  
   Южный Йемен. Кровавый январь 1986 года
   (из воспоминаний подполковника запаса Николая Серегина)
  
   В связи с выходом в прошлом году на телеэкраны страны сериала "Русский перевод" (по книге Андрея Константинова "Журналист"), на интернет-сайтах и в ряде СМИ до сих пор продолжается дискуссия по поводу гражданской войны, вспыхнувшей в Народной Демократической Республике Йемен (НДРЙ) в январе 1986 года, и участия в ней советских военных специалистов, советников и переводчиков. Что же там, в действительности, происходило?
   Небольшая предыстория. Сотрудничество СССР с Южным Йеменом началось на исходе 60-х годов прошлого века и пошло по нарастающей, когда руководство страны избрало курс социалистической ориентации. Со временем экономическая и политическая зависимость этого беднейшего арабского государства от Советского Союза стала беспрецедентной, НДРЙ даже стали называть "Красным Йеменом".
   С началом "горбачевской" перестройки финансовые вливания в экономику Южного Йемена значительно сократились, страна оказывалась, по сути, в тупике.
   К январю 1986 года разногласия в руководстве правящей Йеменской социалистической партии (ЙСП) достигли апогея: президент Али Насер Мухаммед решил изменить политический курс страны и покончить с социалистической ориентацией, а ему противостоял лидер оппозиции Абдель Фаттах Исмаил, бывший руководитель соцпартии, вернувшийся из СССР после шестилетней эмиграции.
   13 января на заседании политбюро ЙСП Абдель Фаттах Исмаил и его сторонники в высшем руководстве партии, включая министра обороны Али Антара, были расстреляны из автоматов. На утро того же дня были назначены "совещания" во всех госучреждениях и воинских частях, на которых планировалось физическое уничтожение сторонников оппозиции...
   В столице Адене и по всей стране начались вооруженные столкновения противоборствующих сторон, превратившиеся в гражданскую войну с применением танков, артиллерии и авиации. В войне, продолжавшейся около двух недель, погибло более 10 тысяч человек. В числе жертв было несколько советских офицеров (советников и специалистов), оказавшихся в боевых порядках противоборствующих воинских частей.
   Мятеж, однако, не удался. Али Насер Мухаммед, переоценивший силы своих сторонников, бежал в Северный Йемен (ЙАР). Туда же и в Саудовскую Аравию бежали его соратники.
   (В конце января 1986 года в одном из супермаркетов ливийского Триполи я случайно встретил подполковника Ахмеда Шейха, в прошлом - боевого летчика-истребителя с лицом-маской - горел в самолете - начальника штаба ВВС Южного Йемена, с которым дружил во время его учебы в Киевском высшем военном инженерно-авиационном училище, после окончания которого он планировался на пост командующего ВВС. Ахмеда сопровождали два ливийца, видимо, сотрудники контрразведки. Обнялись. Оглядываясь на сопровождавших, он быстро сказал, что направляется в Эфиопию и еще что-то. Я подошел к контрразведчикам, представился, сказал, что Ахмед Шейх мой старинный друг, и я хотел бы его видеть у себя дома, в Тарик Матаре. Они сказали, что не возражают. Прощаясь с Ахмедом, я едва услышал его шепот: "Это невозможно, Владимир..." Я все-таки ждал его весь вечер, но он, конечно, не пришел. Дальнейшую судьбу этого южнойеменского летчика, мечтавшего стать космонавтом, я не знаю. )
   А спустя четыре года Народная Демократическая Республика Йемен исчезла с карты мира: в мае 1990 года Южный и Северный Йемен объединились в единую Йеменскую Республику.
   С Николаем Серегиным, моим однокурсником по учебе в Военном институте иностранных языков и коллегой по командировкам на Арабский Восток, мы не раз вспоминали Южный Йемен, где мне тоже пришлось поработать три года, и, разумеется, не могли не затронуть январские события 1986 года, в которых ему довелось участвовать...
  
  
   "...Сразу оговорюсь: это моя собственная версия подоплеки тех событий, но полагаю, достаточно правдоподобная, так как основана на более чем двадцатилетних размышлениях о случившемся.
   Я тогда третий год работал переводчиком у советника командующего ВМС Южного Йемена. Одно время к нам зачастили крупные военно-морские начальники из Москвы, включая Главкома ВМФ (адмирала флота Владимира Чернавина - прим. В.Д.) Пошли разговоры о том, что наше флотское руководство рассматривает остров Сокотра в Индийском океане, принадлежащий НДРЙ, в качестве "непотопляемого авианосца", как остров Диего-Гарсия у американцев. А в Аденском заливе собирались построить три плавпричала для советских атомных подводных лодок. Кстати, это были не просто разговоры: мы исколесили Сокотру не один раз вдоль и поперек, определили места для плавпричалов в заливе, побывали в карьерах, где будет добываться камень и производиться щебенка...
   На эти проекты должны были пойти огромные деньги из Советского Союза, на которые провинциальные представители даже не думали претендовать. В этой связи в руководстве страны решался внутренний вопрос: кто получит, как сейчас говорят, "откат"? Претендентом номер один был Али Насер Мухаммед, глава Южного Йемена.
   Направленцем по флоту в Генштабе был в то время адмирал флота Николай Амелько, заместитель начальника ГШ. Он приезжал в Аден, общался с командующим ВМС НДРЙ Ахмедом Абдаллой(я переводил) и спрашивал его: "Почему вы не можете решить этот вопрос?" "У нас есть противники", - ответил тот. "У вас есть хороший вариант, - говорит адмирал Амелько и скрещивает свои руки на глотке. - А мы поможем...Наши корабли здесь и всегда готовы оказать вам помощь..." Лично я понял, что это был своего рода сигнал, чтобы подвести сторонников Али Насера Мухаммеда к мысли о физическом уничтожении противников.
   ...Дальше события развивались по плану, разработанному командующим флотом: куда направить корабли, где установить пулеметы ДШК и т.д. Но реализацию плана неожиданно нарушил командир танковой бригады, опоздавший на совещание в Министерство обороны. Случайно избежав расправы, он переоделся в гражданское платье и на другой машине (автомобиль комбрига знали и искали) вернулся в Салах Эд-Дин (30 км от Адена). По его приказу 96 единиц бронетанковой техники (Т-62, БТР и ПТ-76) пошли на Аден, причем плавающие танки пошли на столицу морем, через залив. В район расположения штаба флота, от которого до здания политбюро - рукой подать... В бой уже вступили моряки: катера 250-го проекта (видимо, Серегин оговорился: СССР поставлял флоту Южного Йемена катера 205-го проекта - прим. В.Д.) открыли огонь из автоматических артиллерийских установок.
   ...В тот же день, 13 января, нас, группу советских специалистов, работавших в штабе флота, взяли в заложники, почти не кормили. (Сначала нас было 27 человек, потом число заложников увеличилось: привели советских спецов, работавших в МВД, их жен и детей...) На горе Марбат, рядом со штабом, были две 100-мм пушки без прицелов, их выкатили на огневую позицию и нам приказали из них стрелять...
   Миронова, советника командующего флотом, вместе со мной под автоматами повели на узел связи, заставили связаться по радиостанции с нашими кораблями и кричать, чтобы те уничтожали танки, прорывавшиеся к зданию политбюро, и открыли огонь по самолетам. Ведь советский флот обещал оказать помощь! Но к тому времени наши моряки уже получили приказ не вмешиваться в конфликт, и корабли отошли в нейтральные воды...
   С этой горы, которая нависала над узкой дорогой, ведущей к зданию политбюро, подбили два танка (переводчики и специалисты в этом деле тоже поучаствовали - ведь пушки были без прицелов и йеменцы не знали, как стрелять, хотя расстояние небольшое, 300-400 метров). Горящие танки перегородили дорогу, и остальные танки не могли пройти к зданию политбюро...
   ...Когда началась неразбериха, разброд и шатания, я попал на узел связи, где нашел журнал радиосообщений. Прочитал: "У нас 42 специалиста, что с ними делать?". Был и ответ: "Попытайтесь от них избавиться!" Мне стало понятно, что нас собираются убить. Я пришел к Миронову и доложил об этом. Он выслушал и сказал: "Надо бежать!" Стали думать, куда и как бежать, так как по берегу уйти было невозможно. Миронов послал трех специалистов с задачей, найти плавсредства. Один из них сбежал вместе с йеменскими моряками в Эфиопию, а двое других привели лоцманский катер и моторный бот. Начали эвакуировать всех наших специалистов. Тут же больше сотни йеменских моряков (которые не пускали танки к зданиям политбюро и министерства обороны), закричали, что не хотят здесь оставаться, и стали размещаться вместе с нашими в лоцманском катере и боте. Точнее, в лоцманский катер посадили всех наших специалистов, а в моторный бот загрузились 110 йеменцев (мотористом и рулевым были наши).
   Когда вышли в море, выяснилось, что среди наших военачальников нет никого, кто мог бы стоять за штурвалом катера. Стали решать, кто поведет катер. Я спросил, намного ли отличается штурвал от руля "Запорожца" (у меня дома был такой автомобиль), оказалось, ненамного. И я стал за штурвал катера, мне объяснили, что такое каботажное плавание, и мы пошли вдоль берега. В уверенности, что наши корабли стоят где-то рядом, на рейде, мы по радиостанции кричали на всех известных языках, просили о помощи. Не ответил никто... В течение суток мы шли в направлении 3-й провинции (Абьян), родины Али Насера Мухаммеда.
   Пришли, наконец, в Шукру (городок в Абьяне), а там организована противодесантная оборона, пушки расчехлены, ждут... Видя такую ситуацию, стали решать, кого послать на переговоры. Кандидат номер один - майор Николай Серегин, переводчик. Я спрашиваю: "Кого переводить?" Говорят: "Никого. Ты и сам все знаешь!" Плыть, честно говоря, совсем не хотелось. Получил пинок под жопу, и меня выбросили за борт. В прямом смысле слова. Плыл к берегу, пока не уткнулся коленками в песок. Снял с себя белую майку и стал размахивать над головой.
   На берегу среди толпы встретивших меня йеменцев оказался один из членов политбюро из числа сторонников Али Насера Мухаммеда (4 члена политбюро, примкнувшие к оппозиции и одному из ее лидеров Али Антару, министру обороны, были расстреляны вместе с ним в Адене, а четверо сторонников Насера оказались здесь, в Шукре). Спросил, кто я и откуда. Назвался, сказал, что я - переводчик командующего флотом. Меня узнали, потому что 2 декабря 1985 года (за месяц с небольшим до описываемых событий) мы там стреляли ракетами "Рубеж" (берег-корабль), потом после стрельб был банкет, на котором присутствовал Али Насер Мухаммед. Спросили, кто находится на катере. Ответил, что на борту 40 советских специалистов, включая женщин и детей. А на ботике, сказал, 110 йеменских моряков с горы Марбат (штаба флота). Сказали, что это те самые предатели, которые открыли дорогу танкам на 3-ю провинцию, и их всех надо расстрелять. Я закричал: "Подождите, не стреляйте! Там наши специалисты!"
   Меня посадили в лодку-самбук на которой был установлен ДШК и сказали, что если будут непонятные телодвижения, начинаем стрелять, и убиваем всех без разбора... Я заставил всех поднять руки, после чего вместе с Мироновым и замполитом вернулись на берег. Нас привели в какое-то помещение, где находились четыре члена политбюро, и все вместе стали обсуждать ситуацию. Йеменцы сказали нам, что мы - в безопасности, высаживайте своих людей и напишите список всего, что вам необходимо для нормальной жизни.
   Мы вернулись на катер, высадили всех наших, а йеменские моряки остались на боте. (Как потом стало известно, их обвинили в предательстве, расстреляли и трупы бросили в воду.)
   На берегу мы стали обсуждать и составлять список, что нам нужно. Пока писали и обсуждали, ситуация изменилась: танки из Адена прорвались в эту провинцию, и начался массовый исход сторонников Али Насера Мухаммеда. Уходили по дороге на Северный Йемен...
   А до этого, 25 декабря, мы с командующим флотом, его телохранителем, племянником и моим шефом Мироновым проехали по этой дороге до Северного Йемена, побывали там, встретились с губернатором пограничной провинции. Я так понял, что это была своего рода рекогносцировка. Хотя тогда командующий говорил нам, что едем, чтобы показать нам с Мироновым соседнюю страну...
   В общем, видя такое дело, мы заправили катер украденным топливом и опять вышли в море. В это время танки уже двигались вдоль побережья и стреляли в нашу сторону. А мы не могли далеко отойти от берега, поскольку не было ни компаса, ни воды, ни продовольствия. По радиостанции, которую стащили на берегу, удалось связаться с нашим рыболовецким судном, которое разгружалось в порту города Мукалла (провинция Хадрамаут, к востоку от Шукры - прим. В.Д.). Договорились, что пойдем друг другу навстречу. Через сутки увидели дымок в нейтральных водах, подошли. Гражданские моряки были в бронежилетах, касках и с автоматами Калашникова. Приказали заглушить двигатель и стать на палубе с поднятыми руками. А моряки кружили вокруг нашего катера на шлюпке и разглядывали... Потом, когда они убедились, что оружия у нас нет, переправили на траулер, обласкали, напоили и накормили. Мне дали наушники, и я стал слушать сообщения по радио. Йемен молчал, а Союз говорил о подготовке к посевной в южных районах страны. О событиях в Адене ни слова...
   Потом нас пересадили на военный танкер и повезли якобы в Севастополь. Затем отменили Севастополь и сказали, что идем в Джибути (столица одноименного государства в районе Африканского Рога - прим. В.Д.). Потом и Джибути отменили. Получили команду возвращаться в Аден и продолжать сотрудничество. Таким образом, 27 января мы вернулись в Аден.
   ...Пока мы болтались в море, мою жену, Наташу, вместе с 8-летней дочерью Ольгой, как всех членов семей советских специалистов, должны были эвакуировать в Союз. Но сразу не получилось. И вот почему. Паспорта специалистов, работавших на флоте, хранились, как было принято, в посольстве, их и привезли. А паспорта на переводчиков, работавших в разных видах вооруженных сил и родах войск (и членов их семей) хранились в отдельной коробке, поэтому семьи моряков посадили на корабль и отправили в Джибути, а моя семья осталась на берегу - паспорта не было. Специалистам, уходившим в Джибути, разрешали брать с собой не более 30 кг личных вещей. Вес, привезенных на берег сумок и чемоданов, превышал установленные нормы. Излишки остались лежать кучей на пляже, что привело к массовому мародерству. Руководством было принято решение облить вещи бензином и сжечь. Только через сутки, поздно ночью, на берег высадились гражданские моряки и переправили на гражданские суда всех оставшихся россиян и йеменцев, с паспортами и без (в том числе моих Наталью и Олю). 21 января они оказались в Шереметьево, без зимней одежды, без паспортов, без ничего. Но в Москву их не пускали: нет паспортов - нет людей! Жена с дочерью в слезах, январь месяц, а они в летних платьях... Кое-как решили эту проблему: Наташа и еще одна женщина без паспорта поручились друг за друга, их сфотографировали, выписали бумаги и, наконец, выпустили.
   В Шереметьево всех эвакуированных встречали военные: выдали бушлаты, валенки, шапки-ушанки (стоимость которых, кстати, высчитали потом из зарплаты специалистов в твердой валюте) и спросили, куда кого везти. Мои поехали к Булавинцеву, нашему московскому другу и коллеге...
   ...Во время январских событий в моем портфеле находилась инструкция по действию начальника политотдела флота на случай начала боевых действий. Которую замполит (советник начальника политотдела ВМС НДРЙ, капитан 1-го ранга Жевтоножко) все время заставлял меня переводить на арабский язык. А я не переводил - работы было много, да и фигня там была написана. Когда же нас взяли в заложники, и мы сидели в подвале под дулами автоматов, я достал эту инструкцию и стал зачитывать, что должен делать начальник политотдела. Написать боевой листок, распределить обязанности... А замполит кричал мне: "Заткнись! Перестань читать эту херню!" "Подождите, - отвечал я, - это не для вас. Это - для начальника политотдела флота! Вы написали, а теперь отдыхайте!" Было еще несколько стычек с ним в подвале, где нас держали...У меня и раньше с замполитом были плохие отношения, а после подвала стали еще хуже.
   Когда нас пересадили на танкер и сказали, что идем в Джибути, дали команду: всем переодеться в "гражданку" (берите, где хотите!) и придумать каждому гражданскую специальность. А я сидел в радиорубке с наушниками, когда вылез, на меня набросилась толпа во главе с замполитом, мол, всех нас выдашь, потому что не переоделся. Проблема была в том, что на танкере экипаж маленький, одежды на всех не хватало. Хохмы ради, я сказал: "Ребята, у меня хоть есть гражданская специальность! А вот замполит нас всех выдаст: во-первых, он стриженый по-военному, во-вторых, сколько не думай, у него нет гражданской специальности! Предлагаю снять с него "гражданку" и отдать переводчику. А замполита бросить за борт, и он спасет, таким образом, 26 душ советских военных специалистов!" Я-то на самом деле пошутил, чтобы разрядить обстановку, а народ набычился по-серьезному. "Предлагаю считать это партийным собранием, - продолжил я, - кто "за", прошу коммунистов голосовать!" И первым поднял руку. Что самое ужасное - все проголосовали "за" и закричали "за борт!" Замполит упал на колени и чуть не заплакал: "Не губите! Я так больше не буду!..." Короче говоря, моя шутка получилась неудачной и его действительно чуть не выбросили за борт...
   Прошло время и, вроде, все забылось. Летом 1986 года замполит вернулся в Москву в отпуск на неделю раньше меня (я возвращался по завершению срока командировки). Оказалось, он учился в ВПА вместе с направленцем на Йемен в 10-м Главном управлении ГШ капитаном 1-го ранга Павловым. И, появившись в "десятке", стал рассказывать о том, что есть сволочи, которые дискредитируют руководящую роль партии, подбивают коммунистов на принятие неверных решений...Более того, ходят, мол, по бабам, занимаются валютными операциями...В общем, заложил меня от начала до конца. Хорошо, что к тому моменту я стал почти героем, орден потом получил, да и времена уже изменились... А знакомые офицеры в ГУКе сказали: "Коля, не обращай внимания!..."
  
  
   Серегин Николай Федорович, уроженец г. Тамбова, закончил восточный факультет Военного института иностранных языков в 1973 году, референт-переводчик арабского и английского языков. Работал в Сирии, Южном Йемене, Ливии и других странах Арабского Востока, а также в учебных центрах и военных вузах на территории СССР. Подполковник запаса. Проживает в Тамбове.
  
  
  
Оценка: 5.52*53  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023