Вторая половина ноября 1998 года. Над Москвой нависали сплошные тяжёлые тучи, периодически низвергая из своих подвижных недр жёсткий снег. Снежную крупу несло прямо в лица спешившим на работу прохожим, устанавливающим свои разборные палатки-времянки торговцам, проклинающим непогоду дворникам с лопатами и скребками... Битком набитые автобусы пустели на остановке возле проходной, к которой с обеих сторон примыкала глухая жёлтая стена, окружавшая обширную территорию в черте города. Ограждённое пространство представляло собой сосновый бор, в котором были возведены несколько десятков стандартных зданий, циклопические резервуары для хранения сжиженных газов, всевозможные экспериментальные установки...
Валентина Павловна пришла на работу как обычно к восьми, хоть в этом не было необходимости: работа её лаборатории давно приостановлена, сотрудники кто уволился, кто занимался совместительством... Не ожидавшая никого встретить запорошенная снегом, она уже в вестибюле наткнулась на директора.
- Валентина Павловна, как хорошо, что вы пришли, а то я боялся, что никого из ваших не будет,- директор, крупный представительный мужчина чуть за пятьдесят, заискивающе
улыбался, как всегда, когда ему что-нибудь позарез было необходимо от сотрудников.
- Я каждый день прихожу,- холодно ответила Валентина Павловна и в её словах легко уга-
дывалось продолжение - в отличие от вас.
- Ну-ну... я знаю, вы у нас образец дисциплинированности,- продолжал излучать доброже-
лательность директор.
- Вам что-то от меня нужно?- она спросила прямо без обиняков, и тем несколько смутила директора, предпочитавшего во всё вносить элементы интриги, недосказанности...
- Ну что вы...- он начал было в своей манере юлить, но, встретив немигающий взгляд Ва- лентины Павловны, отвёл глаза и признался, как бы стесняясь самого себя. - Да, пожалуйста, я вас очень прошу, замените Карпова. Сегодня арендаторы приедут ваши помещения осматривать. Надо им всё представить в лучшем виде, чтобы они, не дай бог, тоже оглобли не повернули.
- И всего-то...- с усмешкой отвечала Валентина Павловна, для которой заменять завлаба уже стало привычным делом.- Вот только лучшего вида обещать не могу, покажу всё как есть.
Она говорила с явным недовольством, но, судя по всему, замещать заведующего предстоя-ло в последний раз - с отдачей помещений в аренду уже не работающая, но ещё существующая де-юре лаборатория переставала существовать де-факто.
Будущие арендаторы появились у директора примерно через час. Хозяин кабинета тряс им руки, улыбался, дружелюбно заглядывая в глаза... С них лично для себя он надеялся поиметь не малый "бакшиш", во всяком случае, никак не меньший чем с других арендаторов, занявших почти все помещения первого и второго этажа, где тоже когда-то размещались лаборатории, экспериментальные цеха, подсобки, раздевалки... Эти намеревались начать оккупировать третий этаж стандартного пятиэтажного здания. Причём свои офис и склады им предлагалось разместить в помещениях, где располагалась лаборатория, в которой Валентина Павловна проработала более двадцати лет. Арендаторов было двое.
- Генеральный директор торгово-закупочной фирмы "Феникс"...,- представился полный среднего роста мужчина лет сорока пяти. - А это Сергей Николаевич Карнаухов заведующий нашим складским хозяйством,- мужчина кивнул на второго, высокого худощавого человека примерно того же возраста.
Если первый смотрелся раскованным и самоуверенным, то второй держался подчёркнуто скромно, всем своим видом показывая, что он здесь лицо второстепенное. Директор фирмы снял широкое коричневое пальто из английской шерсти и по свойски подсел к столу местного директора. Его спутник остался стоять, в своей, по всему недорогой кожаной куртке и такой же тёмно-коричневой кепке-лужковке. Он застыл, как бы в готовности мгновенно реагировать на распоряжения своего шефа.
- Это Валентина Павловна Петрова,- в свою очередь представил свою сотрудницу не перестающий радостно улыбаться директор,- она покажет помещения ...
Когда были произнесены имя, отчество и фамилия Валентины Павловны, второй арендатор вдруг с любопытством, внимательно посмотрел на неё, да так и замер, не отводя взгляда. От этого затянувшегося откровенного рассматривания Валентине Павловне стало не по себе. Она бросила недоумённый ответный взгляд на худощавого мужчину и демонстративно стала смотреть в сторону. Мужчина осознал всю неловкость ситуации и, слегка покраснев, смущённо отвёл взор. Оба директора, уже готовые обсуждать проект договора, ради которого они и встретились, не заметили этого обмена взглядами.
- Хорошо. Вот Сергей Николаевич посмотрит ваши помещения... это по его части. А мы, я
думаю, пока обговорим пункты договора. Я захватил с собой примерный вариант, вы его просмотрите и выскажете свои замечания,- главный арендатор полез в свой кейс за заранее составленным черновым вариантом соглашения.
- Валентина Павловна... Петрова, это ваша девичья фамилия?- вопрос, который задал вто-
рой арендатор, когда они с ним вышли из кабинета и отправились осматривать помещения, удивил
Валентину Павловну ещё более чем затянувшийся, изучающий взгляд.
- Да... А в чём собственно дело?
- Вы меня не узнаёте?- мужчина снял кепку и пригладил коротко стриженную редкую шеве-
люру, казавшуюся стальной от обильной седины.
В просторном институтском коридоре горели люминесцентные лампы, и было, пожалуй, даже светлее чем на серой, вьюжной улице. Валентина Павловна сняла очки, близоруко сощурилась, потом вновь надела, но ни так, ни эдак не уловила ни одной мало-мальски знакомой черты.
- Я тоже вас не узнал пока имя, отчество и фамилию не услышал. Вы заметно похудели,-
мужчина усмехнулся и покачал головой.- Да столько лет... А ведь мы с вами когда-то в одном ба-
раке жили.
- В бараке!?- недоумённо переспросила Валентина Павловна,- Ах да...- она снова внима - тельно стала вглядываться в собеседника, вызывая воспоминания тридцатилетней давности.
2
Её отец был домуправом в том бараке, длинном одноэтажном строении из досок и шлака
под островерхой крытой толем крышей. В пятидесятых - шестидесятых годах в районе Грайвороновской улицы насчитывалось несколько таких бараков, где проживали в основном пролетарские семьи слегка разбавленные мелкими служащими.
Мужчина видел, что Валентина Павловна никак не может его признать, да и то, шутка ли, столько лет прошло, тогда они были детьми, а сейчас, можно сказать, стоят на пороге старости.
- Я в шестой квартире жил, а вы в восемнадцатой... Помните?... Я ровесник вашего брата Саши, а вы двумя годами старше. Я Сергей Карнаухов. Помните, моя мать к вашему отцу ругаться часто бегала? Над нами крыша всё время протекала. Как потечёт мать, помню, так и говорит, пойду Павлика Петрова, управдома отругаю, опять плохо крышу починили,- мужчина засмеялся.
- Да-да... припоминаю,- Валентина Павловна тоже заулыбалась и закивала в ответ.
- А что дядя Павлик, папа ваш ...
- Отец умер двенадцать лет назад, а мама ещё раньше.
- Извините... Уменя тоже... Мать в позапрошлом году схоронил, а отца ещё в 91-м...
Они спустились на третий этаж. Карнаухов, явно обрадованный встречей, взахлёб вспоминал эпизоды из детства, мрачное, но в то же время окрашенное многоцветной фантазией детского воображения барачное житиё. Валентина Павловна оказалась не готова так же мгновенно из своего неясного сегодня, через долгое научно-исследовательское вчера, окунуться в барачное позавчера. Она с опозданием, не всегда впопад поддакивала, кивала, ибо в её памяти картины далёкого прошлого оживали с трудом - "вчера" было слишком насыщенным и чрезмерно продолжительным.
- Вот пришли,- Валентина Павловна открыла дверь в средних размеров комнату, уставлен-
ную беспорядочно расположенными письменными столами, чертёжными досками, шкафами... На
специальном постаменте распологался большой макет какого-то устройства из дерева и пеноп-
ласта. По всей видимости, команда на освобождение помещения последовала ещё раньше, но на-
чавшаяся в этом направлении работа, по каким-то причинам оказалась не завершенной.
- Здесь что давно не работают?- Карнаухов обвёл взглядом комнату.
- Фактически четыре года. А этот бардак вызван тем, что до вас тут уже сватались одни да
что-то расстроилось в последний момент,- Валентина Павловна посчитала, что в сложившейся
ситуации не стоит делать тайны из "манёвров" начальства.
- Ясно,- Карнаухов прошёл по комнате, прикинул на глазок размеры окон, на которые следовало поставить решётки, дверной проём, так как предстояло поменять дверь на железную.- Пойдёт,- он небрежено махнул рукой, давая понять, что сейчас ему куда интереснее поговорить об их совместном прошлом, нежели заниматься делами дня сегодняшнего.- А Сашка-то как живёт, чем занимается? Ведь я, после того как наш барак расселили, почти ни о ком ничего не знаю.
- Брат после армии в таксисты пошёл, а сейчас частным извозом занимается.
- А ты значит, науку двигаешь... Уже тогда ясно было, что ты далеко пойдёшь. Нас родители твоим примером задолбили. Меня мать, только на улицу соберусь, пилить начинала: вон Валя Петрова по улицам не шляется, уроки делает, она в люди выйдет, а вы лоботрясы все в дворники пойдёте,- Карнаухов перешёл на "ты" свободно, незаметно и для себя, и для собеседницы...
"Учись, учись - человеком станешь. Мы живём так плохо, оттого что малограмотные",- эти слова, которые часто говорили в более или менее приличных семьях, обитающих в бараках, родители своим детям, не раз повторял отец и Вале. В конце пятидесятых, когда Валя пошла в школу, окраины Москвы, в значительной степени состояли из строений барачного типа. Советский барак - это холод зимой, сырость весной и осенью ..., пьянство, вонь, грязь, скандалы, драки... Один раз отца Вали принесли домой с ножевым ранением - управдом пытался уладить семейную ссору. Вырваться из барака мечтали все его обитатели. Но большинство просто пассивно ждали его сноса и переселения в благоустроенную квартиру, не сомневаясь, что именно удобства - горячая вода, тёплый туалет, ванна...- поднимут их с социального дна. Отец Вали, хоть и имел всего четыре класса образования, не был так наивен. Желая более лёгкой жизни детям (конкретное толкование понятия "желая счастья детям"), он старался дать им образование. Что касается сына, то тот, едва не оставшись на второй год уже во втором классе, не оправдал надежд домуправа, зато дочь... Петровы занимали в бараке двухкомнатную квартиру, и одну из них полностью отдали во владение Вале, после того как она на круглые пятёрки закончила 5-й класс. В семье волею отца всё было подчинено её учёбе. И Валя училась как никто в округе. За десять лет у неё ни в одной четверти не было ни одной четвёрки, и в шестьдесят седьмом, в вестибюле школы на "золотой" доске появилась табличка с её именем. Тогда в московских школах ещё не вошла в моду практика планово "делать" медалистов и её "золото" девочки из барака было истинным, са?мой высокой пробы.
- Ты здесь на какой должности?- вроде бы между делом, прикидывая, что и где разместится
в будущем офисе, продолжал распрашивать Карнаухов.
- Числюсь старшим научным сотрудником... вернее сейчас уже можно сказать, что числи-
лась,- Валентина Павловна понемногу принимала непринуждённый тон, заданный собеседником.
- Степень научную, конечно, имеешь?
- Кандидат наук.
- Как кандидат?- Карнаухов не смог скрыть явного разочарования, что не ускользнуло от собеседницы.
- А ты что думал, неофициальный титул лучшей ученицы нашей школы это прямая рекомендация в академики?- Валентина Павловна улыбалась без тени обиды.
- Да нет... но... Неужто, тут такие головы собраны, что даже ты до доктора не дотянула?
- Обыкновенные здесь головы Серёжа, такие же, как у многих прочих смертных, не лучше и не хуже... Пойдём-ка, я лучше покажу тебе зал, где расположен наш пульт управле?ния. Насколько я в курсе его собираются перегородить и большую часть отдать вам под склад. Ты же, кажется, за склады в этой фирме отвечаешь?- она было двинулась к выходу, но Карнаухов её остановил.
- Не торопись Валь... успеем... ну их к богу. Они там сейчас коньяк трескают, уж я то своего шефа знаю. Давай поговорим, в кои веки свиделись... Так ты хочешь сказать, что и здесь диссерта-
ции по блату пишут?
- Ничего я не хочу сказать, просто здесь как везде.
- Ну, нет, не верю... как везде... У вас тут гигантский институт, вернее много институтов,
такие проблемы решаете. Вы же... как это при коммунистах называлось, флагман советской науки. Я вообще не надеялся, что когда-нибудь в жизни сюда попаду, хоть в качестве дворника.
- Теперь попал, радуйся,- Валентина Павловна иронически усмехнулась,- и даже не дворником. Слушай, расскажи лучше про себя. Насколько я помню, ты в военное училище собирался после школы?...
3
Уединившись, оба директора довольно быстро нашли устраивающую и институт, и фирму трактовку пунктов договора об аренде. Не прошло и часа, как они появились в комнате со следами подготовки к эвакуации и прервали беседу Карнаухова и Валентины Павловны.
- Ну, как тут у вас дела, устраивают помещения?- местный директор лоснился довольным лицом как намазанный блин.
- Эта комната, я думаю, под офис подойдёт, а помещение под склад мы ещё не смотрели,- проворно вскочив со стула, доложил Карнаухов, явно опасаясь, что ему влетит от шефа за столь неторопливое выполнение его распоряжения. Но тот лишь окинул взглядом комнату и экспромтом выдал руководящее ЦУ:
- А это отсюда надо убрать,- главный фирмач обвёл рукой всё: столы, макет, чертёжные
доски, рулоны бумаги, кипы папок...
- Да-да, конечно, не беспокойтесь, мы всё уберём,- суетливо заверил всё более багровевший
директор.- Валентина Павловна, я пришлю рабочих, а вы проследите, мебель и габаритные вещи
наверх, всё остальное в кладовку, а что не представляет ценности в мусор.
От директора, когда он специально для гостей озвучивал то, что и без того знала Валентина
Павловна, пахнуло устойчивым коньячным "ароматом" - видимо Карнаухов не ошибался и стадия "обмытия" договора была уже позади.
- Сергей Николаевич, вы тут всё внимательно осмотрите, прикиньте что потребуется сде-
лать, примерные затраты, сроки и к пяти ноль ноль на совещании всё мне изложите. А я поеду... кой-какие вопросы утрясу,- хозяин фирмы многозначительно морщил лоб.
- Всё будет сделано Владимир Викторович, в пять я вам доложу,- заверил Карнаухов, скрывая за подобострастием удовлетворение, что шеф уезжает и до вечера он его не увидит.
- Выходит Серёжа, и ты соколом не взлетел?- так Валентина Павловна отозвалась на лако- ничный, без подробностей рассказ Карнаухова о его офицерской службе. - А семья, дети...
Карнаухов продолжал отвечать по-армейски чётко и скупо, общими фразами, без энтузи-
азма и при первой возникшей паузе перехватил инициативу:
- Да что ты всё про меня, у меня жизнь неинтересная, больше двадцати лет по дырам промотался. Другое дело ты... А что у тебя с фамилией, как была Петрова, так и осталась? ... Извини, если не хочешь говорить, не отвечай.
- Ты, наверное, думаешь, что я всю жизнь только и делала, что училась да работала, а замуж
выйти забыла?- пошутила в ответ Валентина Павловна.
- Ну что ты...- немного смутившись, в тон заулыбался и Карнаухов.
Засвистел электрочайник.
- Давай я тебя чаем напою. Когда ещё все на работу приходили мы тут как кумушки у само- вара. Баб у нас много. Так вот соберёмся, пьём и болтаем. ... Тебе сколько сахара?... Иной раз до такого договоримся... И зачем все эти институты, аспирантуры... Разве это женщине нужно?
Карнаухов принял поданную чашку, поблагодарил и вновь задал интересующий его вопрос:
- Ну, а всё-таки, как у тебя на личном фронте?
- Как у всех, муж, сын студент.
- Сын тоже Петров?
Валентина Павловна не хотела отвечать на этот вопрос, она не желала касаться своей семейной жизни, как и Карнаухов своей. Но тут она предпочла не уходить от ответа:
- Я не меняла фамилию... муж взял мою.
- Понятно,- Карнаухов поднял чашку и сделал затяжной глоток.
- Ничего тебе не понятно,- впервые за весь разговор Валентина Павловна выглядела раздра-
жённой.- Мой муж не еврей, просто у него фамилия неблагозвучная, потому мы и решили все Пет-
ровыми стать.
- Извини, я и не думал...
- Брось Серёжа, проехали.
Карнаухов было умолк, но, желая смягчить щекотливую ситуацию, снова задал вопрос:
- А муж у тебя тоже учёный?
- Да, был. Он здесь же работал, сейчас случайными заработками перебивается.
- Сейчас всё так, всё в развале, наука, армия, промышленность,- Карнаухов расчитывал на
понимание, ведь Валентина Павловна явно пострадала от этого развала. Но она, ничего не сказав, взяла у него пустую чашку и пошла в угол комнаты к раковине.
- А что представляет из себя твоя фирма,- спросила она, споласкивая посуду.
- Да так, шарага, купи-продай,- с пренебрежением ответил Карнаухов.- Мы закупаем партии каких-нибудь товаров пользующихся спросом, импортных в основном, а потом перепродаём с выгодой здесь в Москве, или на периферии, вернее наш шеф... Ну а для этого нужны довольно большие складские помещения.
- А что за товары, ширпотреб?
- Да когда как. Сейчас, например, кассовые аппараты закупаем.
- А что более подходящего помещения, чем у нас нельзя найти?
- Понимаешь, у нас много специфических требований, чтобы и сухо, и тепло, и подъезд, и охрана, чтобы уличного рэкета не бояться. У вас тут почти всё соответствует, единственное неудобство - третий этаж, зато грузовой лифт большой, есть на чём товары возить. В прошлом году мы тоже в одном НИИ помещения арендовали, так там зимой холоднее, чем на улице было. А последние после семнадцатого августа так арендную плату задрали, что приходиться съезжать. И вообще скажу, не работа, а сплошная нервотрёпка. Если бы не возраст давно бы ушёл.
- Платят-то хоть нормально?
- Да так, средне.- Карнаухов вновь уклонился от конкретного ответа.
- У тебя же, наверное, ещё пенсия какая-то военная есть?
- Вот именно, какая-то,- Карнаухов саркастически скривился.- Ладно Валя, пойдём смотреть остальные помещения.
- Так это у вас и есть, что-то вроде центра управления,- Карнаухов оглядывал большой с высоким потолком зал, заставленный в основном металлическими шкафами с электронной начин- кой, распределительными энергощитами и с большой панелью в конце, усеянную кнопками, тумб- лерами, приборами, элементами звуковой и световой сигнализации. На этом, сейчас неодушевлён- ным направленным движением электронов, хозяйстве кое-где уже лежал слой пыли.
- Да, отсюда осуществлялось управление экспериментальной установкой, расположенной под зданием в подвальном помещении. Её макет ты видел в первой комнате.
- Понятно. А что за установка?
- Долго объяснять, нечто отдалённо напоминающее ускоритель.
- Да ну, а может здесь и радиация есть?- забеспокоился Карнаухов.
- Не бойся, установка давно уже не работает... Вот эту часть зала отводят вам. Здесь навер- ное нужно будет возводить перегородку,- Валентина Павловна указала примерную демаркацию, разделяющую зал в отношении два к трём.
- А как же оборудование... его что, тоже будете убирать?... Ну, блоки вы вытащите, а как же сами шкафы, ведь к ним подведены кабеля, их же отсоединять надо, а это уйма работы?- Карнаухов открывал дверцы шкафов, выдвигал блоки, заглядывал внутрь.
- У наших начальников как всегда до таких мелочей мозги не доходят, они их знать не хотят, а мелкую сошку вроде нас ставят в курс своего "громадья планов" когда сочтут нужным, то есть в последний момент,- невозмутимо прокомментировала ситуацию Валентина Павловна.
- Чёрт знает что такое. Нам же нужно абсолютно свободное помещение, а тут эти шкафы, они же мешать будут и столько места занимают,- оптимизм Карнаухова резко пошёл на убыль.
- Серёжа, если договор подпишут, то всё здесь уберут, не беспокойся, оторвут, отрубят... Всё это уже никому не нужно,- в словах Валентины Павловны не слышалось ни сожаления, ни го- речи, просто констатация факта.
- И когда всё это будет? Ведь здесь не на час работы.
- Как только, так сразу. Слышал, наш директор сказал, что рабочих даст. Вот как даст, так всё тебе освободим и расчистим.
Они снова перешли в комнату, в которой пили чай.
- Ну вот кажись и всё,- со вздохом сказал Карнаухов, делая отметки в своей записной книж- ке - у него уже имелось достаточно информации, чтобы достойно отчитаться перед шефом на совещании. - Что ж Валь, теперь вместе работать будем.
- Не знаю Серёжа, ты будешь, а вот нас куда...- она с равнодушной миной развела руками.
- Ну, поди не выгонят...Стране нельзя без такого института как ваш,- Карнаухов машиналь-
но взял из кипы коленкоровых переплётов на ближайшем столе верхний. Открыл: имя автора, наз- вание работы, научный руководитель. Начал листать: текст, расчёты, чертежи... Это была канди-датская диссертация, одна из тех, что защищали здесь.
- Твоя тоже среди них?- Карнаухов кивнул на кипу.
- Нет, я защищалась после аспирантуры. Благодаря той защите меня сюда и пригласили.
- Ого, так ты как засидевшийся в одном звании офицер... давненько уже в кандидатах-то.
- Так уж вышло.
- А куда теперь всё это и почему они не под замком, не опечатаны?- привыкший к армейс-
кой сверхсекретности Карнаухов был немало поражён тем фактом, что кандидатские диссертации запросто навалены на столе.
- Эти работы, как и вообще работа нашей лаборатории не представляют... ну как бы тебе
это сказать... В общем, мы не занимались конкретно разработкой ядерных вооружений, а находи-
лись несколько в стороне, выполняли вспомогательные задачи. Потому нас и закрыли одними из первых. А в этих работах нет ничего такого, чтобы стоило засекретить.
- Так куда же их тогда?
- В кладовку,- Валентина Павловна небрежно махнула рукой.
- Как-то это... всё-таки диссертации, творческие работы талантливых людей и в кладовку?
Валентина Павловна устало присела за свой собственный стол и, словно прощаясь, погла-
дила рукой его поверхность, сняла висевшую на спинке стула сумочку, что-то в ней поискала, по- том на несколько секунд задумалась, и вдруг, будто только осознав вопрос, заговорила:
- Серёжа, авторами этих работ было вполне по силам стать любому хорошисту, например из нашей школы, если бы он прошёл тот же путь, что и эти: репетиторы, подготовительные курсы,
институт, аспирантура. Ты тоже, если бы столько учился и работал в соответствующих учреждени- ях, мог написать такую диссертацию.
- Я не был хорошистом в школе.
- Ну, значит, и некоторые троечники тоже... может даже лучше написали бы.
- Ну, уж ты скажешь... что-то не верится.
- Ты Мишу Скрипицына помнишь?
- Это который в гидрозаводском бараке жил, длинный такой фитиль?
- Да, он со мной в параллельном классе учился,- Валентина Павловна смотрела на Карнау- хова и как бы не видела его - она вспомнила одно из самых неприятных ощущений пережитых ею в школьные годы.
4
В детстве Валентина Павловна не дружила со сверстниками. У неё не было подруг ни в бараке, ни в школе. На дружбу нужно время, а у неё его без остатка забирала учёба. Прочие девочки жили естественной жизнью, определяемой бытом и социальным положением родителей. В барачном дворе они играли в прятки, классики, штандар, прыгали через скакалку... Валя в это время делала уроки, занималась дополнительно, сидела в читальном зале библиотеки, в выпускном классе поступила на подготовительные курсы при МИФИ. Такая жизнь не стоила ей больших усилий, ей нравилось учиться, как, наверное, всем нравится то, что у них получается лучше, чем у других. Отслеживая окружающую её барачную жизнь, Валя видела, что её ровесницы постепенно от штандара и скакалки перешли к совместным играм с мальчишками. Те бегали за ними, зимой садились на одни санки и, падая с них, вместе барахтались в снегу. Любимым местом игр барачных подростков стали сложенные в углу двора барабаны из-под силового кабеля. Девчонки выскакивали оттуда покрасневшие как после бани, смущённо оглядывались по сторонам. Валя не была девочкой "с луны", ибо в бараке, огромной коммуналке с удобствами во дворе, таковой вырасти просто невозможно. Она знала, что и в снегу, и за катушками мальчишки девчонок зажимают и лапают... Тогда она не возмущалась, но и не завидовала - ей было просто не до того, не до глупостей, она училась, не сомневаясь, что именно это её вознесёт. О том же в унисон твердили и отец, и всевозможная массовая пропаганда тех лет (физики-лирики), и она в это непоколебимо верила - ведь у неё не такая голова как у всех.
Первое робкое сомнение в том, что границы её способностей не беспредельны, ещё в восьмом классе заронил именно Миша Скрипицын, её ровесник, живший в соседнем бараке. Тогда отбирали двух учеников от школы на районную математическую олимпиаду. Первая кандидатура споров не вызвала: Валя изо всех отличников являлась самым сильным математиком. А вот насчёт второго участника педагоги-математики никак не могли сойтись во мнении. И тогда язвительная старая дева, ведущая математику у Вали, предложила послать не отличника и даже не хорошиста, а имеющего тройки по некоторым гуманитарным предметам, Мишу Скрипицына. Когда кое-кто из школьной администрации стал возражать, эта желчная фурия даже поручилась за него.
Что такое специфические способности именно к точным наукам Валентина Павловна конкретно узнала позднее, но впервые ощутила именно на той олимпиаде. Четыре из пяти заданий Валя тогда решила легко, они были хоть и сложными, но типовыми, хорошо ей знакомыми. Но одну геометрическую задачу устроители олимпиады, дали, что называется, на смекалку и здесь шаблонные методы не годились. Валя, как и подавляющее большинство прочих участников, не могла найти решения, и когда до истечения срока оставалось не более получаса, ей подсказал и спас от позора именно Миша... Тогда она сама себя уверила, что это всего лишь случайность. Даже предостережение старой девы, когда Валя сообщила ей о своём решении поступать в МИФИ, имея дальнейшей целью заниматься научной деятельностью, она не приняла всерьёз. Слова учительницы: "Поверьте моему опыту Петрова, вы конечно очень способная, но далеко не Софья Ковалевская", Валя отнесла на счёт неустроенности её личной жизни.
Миша не мог успевать по всем предметам, так как Валя, ведь он, парень, жить вне двора, ребят просто не мог. К тому же и дома ему никто не создавал особых условий: пьющий отец и тесная квартира не способствовали учёбе. После восьмого класса Миша поступил в техникум при мясокомбинате, и дальнейшая его судьба Вале была неизвестна, но Карнаухов кое-что сообщил:
- Мастер по холодильникам он... был во всяком случае. Лет пятнадцать назад я его видел, когда в отпуск приезжал.
- А в институт он, значит, не поступил?
- В какой там институт, деньги он зашибал, халтурил по холодильникам, это точно...
Впервые оказавшись в столь недоступном когда-то месте, Карнаухов попросил Валентину Павловну быть его гидом. Походив немного по уникальному научному островку, они пошли в столовую - подошло время обеда.
- У вас тут, наверное, в прежние времена снабжение было по высшему классу?- спросил Карнаухов оглядывая двухэтажное здание, напоминающее скорее дворец, нежели столовую.
- Не жаловались.
- Доска объявлений, гляжу, у вас в три слоя заклеена,- Карнаухов вслед за спутницей вошёл в вес?тибюль столовой.
- Учёные тоже люди, есть хотят вот и предлагают что могут, кто частные уроки, кто прода-
ёт из старых запасов,- Валентина Павловна снимая пальто, направилась к очереди стоящей в гар- дероб. - Ты лучше скажи, почему у вас в армии такой бардак? Мы пока сына в институт не прист- роили, чуть с ума не сошли, всё боялись, что заберут парня, а назад получим гроб или калеку.
- Эх, Валя... Во-первых, не у меня. Я уже пять лет как уволился. А если ты хочешь пояснений насчёт дедовщины, то здесь столько сложностей, не меньше чем у вас в науке. - Сдав верх- нюю одежду они поднимались по мраморной лестнице на второй этаж.
- Надеюсь, это не военная тайна?
- Какая там тайна. Все упёрлись в сам факт дедовщины и баста, а тут ведь комплекс проблем, и низкая рождаемость, и национальный вопрос, и качество офицерских кадров, столько всего, что отвечу, как и ты мне о своей установке - долго объяснять.
Валентина Павловна с возросшим интересом взглянула на Карнаухова, она явно не ожидала такого анализа армейской ситуации из его уст.
Ели молча, только однажды Карнаухов недовольно заметил:
- Дороговато у вас кормят. Взял всего ничего, а почти пятнадцать рублей.
От столовой пошли мимо небольшого, побелённого кирпичного домика с мемориальной доской, на которой значилось, что здесь в 1946 году под руководством академика Курчатова осуществлена первая в СССР цепная ядерная реакция. Карнаухов со сложным чувством, обычно испытываемым перед чем-то непостижимо возвышенным и ужасным одновременно, оглядывал неброское здание:
- Так, значит, здесь он это сотворил?
- Если быть до конца точным, то не сотворил, а повторил,- поправила Валентина Павловна.
- То есть, как повторил,- не понял Карнаухов.
- Первую в мире цепную реакцию осуществил Ферми в сорок втором году.
- Ну и что... Курчатов же сам её сделал, просто позже. В сорок втором нам не до науки было, немцы у Волги стояли.
- А ты патриот отечества, молодец, - скептически похвалила Валентина Павловна.
- А что разве не так?- немного смутился Карнаухов, понимая, что его собеседница конечно
же более компетентна.
- Серёжа, мы уже столько спорили здесь именно по этому поводу... Поверишь, лет десять
назад я сама придерживалась примерно таких же взглядов, что и ты сейчас.
- Не потому ли, что у тебя изменились взгляды, тебе так и не удалось стать доктором, - вдруг сделал жестокий выпад Карнаухов, обидевшись, что Валентина Павловна как бы не прини- мает его всерьёз.
- Доктором я не стала потому, что Союз развалился, да и думать по-другому я стала по той же причине,- Валентина Павловна отвечала совершенно спокойно, но смотрела из-за стёкол очков
так укоризненно, что Карнаухову стало стыдно за свою бестактность.
- Извини Валь... Конечно, защитилась бы давно, с твоей-то головой. Да, такую махину раз-
валили, всё прахом.
- Ты меня не понял, голова здесь ни при чём. Просто те, кто был в "обойме" и делал то, что от него требовалось, автоматом защищали диссертации и занимали соответствующие должности.
И я тоже была в той "обойме". Сейчас я бы "по выслуге" вполне имела и доктора и лабораторию.
А голова... у нас многие доктора пороха не выдумают, наш директор ярчайший тому пример.
Они шли по тропинке меж сосен, от исторического домика в направлении проходной.
- Ну, это-то я понимаю, конечно, не каждый способен стать таким как Курчатов.
Валентина Павловна сошла с тропинки к сосне, у которой намело небольшой сугроб, и стала счищать о снег грязь налипшую на каблуки и подошвы её сапог, одновременно объясняя:
- Курчатов Серёжа хороший руководитель учёных, но это вовсе не означает, что лично он
был по настоящему большим учёным.
- То есть, как?- услышанное для Карнаухова было невероятно. Он настолько свыкся с официально растиражированным мнением, что СССР, а сейчас Россия своим ядерным щитом обязана прежде всего гению Курчатова, что поверить в иное оказался просто не готов.
Видя реакцию Карнаухова, Валентина Павловна мысленно пожалела, что втянулась в спор на тему, которую они даже у себя в лаборатории договорились не трогать. Метель кончилась и идти стало довольно скользко, тем не менее, Валентина Павловна пошла вдруг очень быстро и Карнаухов едва поспевал за ней. В уже поношенном зелёном демисезонном пальто и такого же цвета берете, она казалась ему сзади такой маленькой, съёжившейся. Он же помнил её с позиции своих
четырнадцати лет, когда она крупная шестнадцатилетняя девушка с серьёзным лицом каждый будний вечер шла домой со своих всевозможных занятий, а они, барачные пацаны, игравшие на залитой во дворе ледовой площадке, провожали её взглядами. И никто не смел, ни бросить в неё снежком, ни сказать что-то из того, что обычно говорят из мальчишечьей компании вслед симпатичной, фигуристой девчонке - а она тогда была именно такой.
5
На площади перед институтским комплексом ветер, словно устав от работы, лениво закручивал лёгкую позёмку. Постамент памятника-головы, возвышающийся в центре площади, запорошен, снег набился и сверху, в углубление чугунной лысины.
Валентина Павловна и Карнаухов стояли на автобусной остановке. У неё мёрзли ноги, и она то и дело постукивала сапогами друг о друга, а у него "прихватило" ещё в Армии отмороженные уши и он их попеременно тёр. Карнаухову ехать всего три остановки до метро, а Валентине Павловне гораздо дальше до дома, где ей предстояло успеть до вечера приготовить ужин для возвращающихся с шабашки мужа и из института сына. Карнаухову очень хотелось продолжить начатый на территории института и прерванный неожиданным "марш-броском" собеседницы разговор. Потому он решил ехать на том же автобусе, что и Валентина Павловна, пропуская другие. К остановке сразу за ними, пыхтя, подползла тучная уборщица того самого третьегого этажа, где работала Валентина Павловна, а сейчас предстояло Карнаухову. Она ехала туда же куда и Валентина Павловна - они получили от института квартиры в одном доме.
- В отстой попали, теперь долго ждать будем,- сообщила уборщица, становясь рядом.
Обе женщины были примерно одного возраста, а в институте уборщица проработала даже больше - в советское время здесь за любые, даже самые ничтожные места люди держались, ведь работать за этим жёлтым забором было и престижно и выгодно. Сейчас же всё складывалось так, что старший научный сотрудник теряла работу, а уборщица, напротив, осталась востребованной, даже более того, арендаторы обещали ей доплачивать от себя. Раньше, проучившаяся около двадцати лет, Валентина Павловна стояла на социальной лестнице на много ступеней выше, едва осилившей восьмилетку уборщицы. Тем не менее, именно уборщица, на правах старой знакомой Валентины Павловны, вдруг стала взахлёб вспоминать минувшие советские времена, обращаясь в основном к Карнаухову, видимо считая его одним из "тузов" фирмы-арендатора:
- ...Ведь как у нас тут было... Такой институт был... Всё порушили дерьмократы чёртовы, ... А снабжение какое было, не выходя за проходную любые продукты...,- по выражению лица уборщицы становилось ясно, что продуктовое изобилие институтских кормушек в те годы умиляло её больше всего.
- Ну, и сейчас с голоду не мрём,- с лёгким раздражением прервала ностальгические стена- ния Валентина Павловна.
- Что сейчас, сейчас везде одно и то же, только деньги выкладывай, а тогда только у нас
было, и только для своих и всё со скидкой.
Постукивание сапогами не помогало. Валентина Павловна достала из сумочки платок и отвернулась. Пока утиралась, её рассеянный взор скользил по унылой бело-серой площади, чёрной чугунной голове. Эту голову сотрудники института именовали между собой башкой. По замыслу создателей и заказчиков она, огромная, монументальная должна была олицетворять высшую форму разума.
Карнаухов проследил за взглядом Валентины Павловны, и уже не стесняясь присутствия уборщицы, спросил, кивнув на Голову:
- Так ты что же, хочешь сказать, что не он бомбу сварганил? Зачем же тогда именно его голову тут поставили?
- Что?... Ах да ...Да нет, бомбу-то под его руководством, но понимаешь...- Валентина Пав-
ловна убрала платок, посмотрела на копающуюся в хозяйственной сумке уборщицу и, досадуя на саму себя, - ну чего она боится, ну услышит и услышит - закончила мысль,- ...в той же Америке, наверное, никому не пришла идея вот так же поставить голову Оппенгеймера где-нибудь в Вашингтоне или Нью-Йорке. А ведь они оба учёные примерно одного уровня. Понимаешь, нельзя ровнять Оппенгеймера с Эйнштейном, Ферми, Резерфордом и им подобным гигантам. Ведь это совсем разные уровни научного интеллекта. Сделать ту же бомбу, когда у тебя есть результаты многолетних фундаментальных теоретических исследований, это не так уж сложно и здесь вовсе не обязательно быть гением. Просто надо иметь достаточно квалифицированную команду и средства, что обеспечивает государство.
- А у Курчатова что, были все эти фундаментальные исследования?- задумчиво спросил Карнаухов потирая ухо.
- Даже более того, у него были и американские разработки непосредственно по бомбе.
Слышал, у них был учёный, который передал многие секреты по атомному проекту нашим?
- Да, что-то такое припоминаю.
- Ну вот, а ты говоришь голова. Руководить он умел, средства выбивать, и конечно требовать, так что люди на износ работали. И себя конечно тоже не жалел, но голова... Хорошая голова, но не более того, с головами Тамма или Ландау эту голову равнять нельзя,- Валентина Павловна вновь полезла за платком, она явно простыла.
- А почему же его, а не этих главным бомбу делать назначили,- не сдавался Карнаухов.
- А почему Гагарин первым полетел, а не Титов или Нелюбов?
