ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Дьяков Виктор Елисеевич
Поезд Новосибирск-Ташкент

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 3.15*9  Ваша оценка:
   Дьяков Виктор Елисеевич
  
  
  
   ПОЕЗД НОВОСИБИРСК-ТАШКЕНТ
  
   рассказ
  
   Этот пассажирский поезд стал курсировать вскоре после пуска в эксплуатацию Турксиба, то есть еще в тридцатых годах. В сталинские и первые послесталинские годы, когда дисциплина в стране Советов держалась на диком гулаговском страхе, никаких особых происшествий на данном маршруте не происходило. Но в 1957 году объявили о реабилитации репрессированных народов. Немцы, крымские татары, корейцы, калмыки и прочие высланные в Казахстан и Среднюю Азию во время войны народы с относительно невысокой "температурой крови" восприняли это с удовлетворением и спокойно. А вот народы с "повышенной температурой" тоже с удовлетворением, но совсем неспокойно. На трассе Турксиба имелось немало мест, где проживали высланные чеченцы и ингуши. Они весьма своеобразно восприняли свою реабилитацию и речь Хрущева на двадцатом съезде партии, обличающую культ личности Сталина. Они ее восприняли, как разрешение расквитаться со всеми грузинами. Как правило, на небольших станциях, затерянных в бескрайних степях, в поезд заходили группы горцев. Они выискивали среди пассажиров грузин и тут же на месте убивали...
   В шестидесятые-семидесятые дисциплина в стране постепенно слабла, уровень жизни оставался невысоким. Теперь всякие недовольства, в том числе и межнациональные, уже не ограниченные гулаговскими страхами, все чаще вспыхивали то большими, то маленькими кострами. Маршрут же поезда Новосибирск-Ташкент пролегал через РСФСР, Казахстан и Узбекистан. Все эти республики в советское время не относились к категории "богатых". И в России, и в Казахстане и в Узбекистане уровень жизни был ниже чем на Кавказе, в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии. Но даже среди них наблюдалось неравенство. Если в РСФСР и Казахстане простые люди в массе своей жили просто бедно, то большая часть населения Узбекистана влачила просто нищенское существование. Ну, а кто хуже живет, тот, понятное дело, больше всех и недоволен тем, что рядом, вроде бы в одной стране живут лучше, пусть даже совсем на немного. Уже в Перестройку именно на поездах Новосибирск-Ташкент, причем только на тех, которые обслуживали ташкентские бригады проводников, стали довольно регулярно происходить групповые насилия над женщинами, причем жертвами становились исключительно славянки.
  
   Где-то в сотне километров к югу от Семипалатинска на Турксибе есть небольшая станция Жангиз-Тобе, а рядом одноименный поселок, грязный и неблагоустроенный с преимущественно казахским населением. В общем, дыра-дырой, если бы рядом не располагался большой военный городок Солнечный. Городок, напротив, был весьма благоустроенный, озелененный, застроенный многоквартирными домами. Здесь имелись все блага тогдашней цивилизации, большой Дом культуры, хорошо оборудованная школа, прилично снабжаемые по советским меркам магазины, стадион, и даже такое невозможное для советской провинции чудо как крытый плавательный бассейн. Смотрелся этот городок за бетонным забором навродь конфетки посреди дерьма. Естественно все окрестные казахи завидовали военным и мечтали тоже хотя бы в качестве прапорщиков или вольнонаемных гражданских служащих оказаться за этим забором, отовариваться в тамошних магазинах, покупать то, что во всей округе уже давно исчезло с прилавков. Тем более получить в том городке квартиру было для них пределом мечтаний. Удавалось это конечно очень немногим, большинству же степных жителей приходилось со стороны наблюдать за значительно более обеспеченной и сытой жизнью обитателей Солнечного. Казалось бы, столь резкая разница качества жизни должна была породить ненависть окрестных казахов к военным, почти сплошь славянам. Тем не менее, ничего подобного не наблюдалось. Казахи никогда не нападали на офицеров, не трогали русских женщин. Как раз не делали того, что имело место быть на том же Кавказе, несмотря на значительно более высокий уровень жизни тамошнего населения. С начала Перестройки той же "болезнью" заболели и республики Средней Азии. Казахи же в большинстве как-то сравнительно спокойно переживали свою бедность. Даже декабрьские события 1986 года в Алма-Ате повысили градус межнациональной напряженности только на юге республики. А в центральных и северных районах, даже там где большинство населения составляли казахи, все было тихо и спокойно. Мирная окружающая обстановка действовала расслабляющее и на офицеров, служивших в частях дислоцирующихся в Солнечном и на членов их семей. Первые сигналы, свидетельствующие, что наступили другие времена, привезли в городок офицеры, ездившие в командировки по служебным надобностям в Среднюю Азию. Они, как правило, садились на проходящий поезд Новосибирск-Ташкент. Если в поезде бригада проводников новосибирская, то поездка заканчивалась без происшествий, а если ташкентская, узбеки...
   Всех в городке буквально потрясло происшествие, свидетелем которого в 1989 году стал капитан, ездивший в командировку в Ташкент. Он как раз нарвался на ташкентскую бригаду проводников. И до того уже витавшие слухи о творящемся там беспределе, обрели реальное воплощение, ибо все рассказал очевидец... Капитан ехал себе в купе спокойно до самой границы с Узбекистаном. Но вскоре после Чимкента в поезд, явно с ведома проводников, подсели несколько молодых парней-узбеков в спортивных костюмах. Они пошли по вагонам, внимательно разглядывая пассажиров. В купе, где ехал капитан, его соседями была пожилая русская женщина и узбекская семейная пара средних лет. А через несколько купе ехала симпатичная молодая русская девушка. Капитан, еще относительно молодой человек, к тому же неженатый... Он в пути попытался с ней познакомится. Девушка оказалась студенткой, жила и училась в Новосибирске, а в Ташкент ехала в гости к родственникам. И так и эдак пытался "подъехать" к попутчице капитан, но девушка не отказываясь общаться и даже составив ему компанию в вагоне-ресторане, ни на какие более тесные контакты даже в будущем не соглашалась. Так она отказалась обменяться адресами, явно дав понять, что двадцатисемилетний капитан для нее девятнадцатилетней все же староват.
   И вот, подсевшие в поезд спортивные парни задержались как раз у купе, где ехала девушка. Их было шесть человек и они о чем-то заговорили явно с ней, постепенно тон разговора повысился, перейдя в матерную ругань парней, возню и крики девушки. Она звала на помощь, по всей видимости соседей по купе. Но там ехали одни узбеки и по всему этой самой помощи не оказали. Когда капитан выскочил в коридор, он увидел, как изо всех сил упирающуюся девушку тащат в тамбур. Никто кроме него не пытался ей помочь. Проводники куда-то исчезли, их служебные купе оказались заперты. В тамбуре к животу и горлу капитана приставили два ножа и... На его глазах в течении пятнадцати-двадцати минут девушку насиловали прямо на полу тамбура, под перестук колес: двое насиловали, двое держали "на ножах" капитана двое стояли на атасе у входных дверей тамбура... потом менялись. Действо сопровождалось комментариями, видимо специально для капитана на русском языке. Приговаривали примерно так: надо же, целка оказалась, а я думал среди русских после пятнадцати лет таких уже нет... повезло нам ха-ха...
   Капитана не тронули, и когда перед очередной станцией поезд стал снижать скорость "спортсмены" открыв двери на улицу, на ходу повыпрыгивали... Уже в Ташкенте, встречавшие девушку родственники, тут же с ней и с капитаном пошли в милицию. Проводник вагона не пошел, заявив что ничего не видел и не слышал, отказались идти и прочие пассажиры. Милиционеры-узбеки на заявителей смотрели, не скрывая мстительных усмешек. Чем там все кончилось капитан не знал, но уже потому, что его как свидетеля не вызвали для производства следственных экспериментов, можно было с большой долей вероятности предположить, что уголовного дела даже не завели. В те годы антирусские настроения "подогретые" работой в республике следственной группы генеральной прокуратуры СССР Гдляна, были очень сильны...
  
   2
  
   Наталья как обычно вела свой урок в седьмом классе средней школы Солнечного, когда ее срочно прямо с урока вызвали в кабинет директора. Уже по лицу директора она поняла, случилось то чего она в последние два-три месяца более всего опасалась.
   - Наталья Владимировна тут... с Алма-Аты звонил ваш брат... в общем ваша мама... крепитесь...
   В этом путанном объяснении не было нужды, ибо случилось то, что так или иначе должно было случиться - долго болевшая мать Натальи скончалась. Наталья тут же побежала домой и, вызвав мужа, стала собираться к отъезду. Отпросившийся со службы муж, увидев красное от слез глаза супруги тоже все понял без слов и стал помогать собирать вещи.
   - Когда поедешь, прямо сейчас, или может завтра с утра?- на всякий случай поинтересовался муж, отлично зная, что жена поедет немедля, чтобы успеть на проходящий в половине четвертого через станцию Жангиз-Тобе поезд Новосибирск-Ташкент. На нем, она уже с утра следующего дня была бы уже в Алма-Ате и таким образом успевала не только на похороны, но и на подготовку к ним.
   - Да какое там завтра, я же здесь за это время вся изведусь... Ох мама-мама... отмучилась бедная, из глаз Натальи вновь полились слезы
   Пришедший со школы сын-второклассник, узнав о кончине бабушки хоть и не так как мать, но тоже заметно опечалился. Впрочем, даже в такой ситуации Наталья прежде всего осталась педагогом, не преминув отчитать сына за полученную тройку, о которой узнала еще будучи в школе от его учительницы. Но в основном она наказывала как мужу и сыну жить в ее отсутствие.
   - Коля, ты уже большой мальчик, потому все это время пока меня не будет, ходить в школу и делать уроки будешь сам. Папа тебя утром поднимет, а все остальное будешь делать сам. Понял?- Наталья одновременно собирая свою большую дорожную сумку, прикидывая какие из ее темных платьев наиболее соответствуют предстоящему трауру.
   - Да не беспокойся ты, я за ним и пригляжу, и с уроками помогу,- пытался успокоить ее муж.
   - Приглядишь, как же. А если тебя в наряд поставят, как он тут один?... Сына, если папы дома не будет, иди есть к соседям, к тете Гале. Я ей сказала, она тебя покормит.
   - Да не поставят, я по графику только через две недели заступаю, а если в командировку погонят, я объясню ситуацию, что у меня дома сын один... войдут в положение. Ты Наташа не о том думаешь, я вот больше беспокоюсь, как ты поедешь на этом поезде. Слышала, что Хоменко рассказывал, какие там безобразия творятся?- высказал свои опасения муж.- Может завтра с утра на алма-атинский сядешь?
   - Ой, брось... Я же не до Ташкента, а до Алма-Аты поеду, здесь они побоятся безобразничать. Это там в Узбекистане их милиция прикрывает. Ты лучше сам думай, чем Колю кормить будешь. Смотри, какие и где у нас продукты лежат,- обеспокоенность мужа не произвела на Наталью никакого воздействия, и она продолжила свой "инструктаж"...
  
   До станции располагавшейся примерно в полукилометре от военного городка, супруги дошли довольно быстро. Муж тащил вещи, а Наталья его поторапливала. Она очень боялась опоздать и совсем не думала о том, что ее может ожидать в снискавшем дурную славу поезде. Муж, естественно, более всего переживал именно за это, надеясь, что проходящий поезд будет обслуживать новосибирская бригада проводников. Поезд задержался минут на десять, они успели с запасом, более того успели купить билет в купейный вагон. Но когда подошел поезд и вместе с сошедшими пассажирами вышли проводники, у мужа, что называется, сердце похолодело - все проводники были мужчины и все они оказались узбеками.
   - Наташа, может не поедешь, проводники то ташкентские?- еще раз, на всякий случай спросил муж, затаскивавший вслед за женой ее вещи в вагон.
   - А... что?- на то, что поезд обслуживает ташкентская бригада проводников, Наталья не обратила никакого внимания - она уже вся была там в своем родном доме, где лежала ее умершая мать.- Как это не поеду, зачем же билет купили, перестань болтать глупости...
   Она, погруженная в предстоящие нелегкие дела, не замечала многое, чего не мог не заметить муж, далеко не в той степени страдающий от потери тещи. Он же видел как проводник, узбек лет тридцати пяти - сорока, оценивающе обмерил взглядом ладную фигуру его жены и как будто при этом злорадно усмехнулся. Но увидев, что его ухмылку "перехватил" ее муж в форме майора Советской Армии, проводник сразу стушевался, опустил глаза и стал проверять билет.
   - Что... один билет... вы одна едете?- в голосе проводника проскользнуло злорадство от осознания, что майор с женой не едет, а лишь ее провожает.- Так... постойте пока здесь, у меня где-то как раз один место был где-то... подождите ...
   Муж хотел донести вещи прямо до купе, посмотреть на соседей-попутчиков, но пришлось остановиться в проходе.
   - Наташа, не нравится мне этот проводник,- поделился своими опасениями муж.- Будь поосторожней.
   - Перестань Дима. На территории Казахстана ничего со мной не случиться,- в очередной раз отмахнулась Наталья. Ты насчет Коли все понял? Не забывай проверять, как он делает уроки, и чтобы у тебя на кухне всегда было, что поесть...
   Она еще что-то говорила, но муж почти не вникал в ее наставления, ибо не переставал беспокоиться. В то же время он тоже надеялся, что узбеки вряд ли решаться на бесчинства за пределами своей республики, на такое обычно только кавказцы бывали способны. С этой надеждой майор попрощался с женой и вышел из вагона когда объявили отправление.
  
   Стоять в коридоре возле своих вещей Наталье пришлось довольно долго - проводник куда-то исчез. Лишь когда поезд набрал скорость, он появился на противоположном конце вагона, но не подошел сразу к ожидающей своего места пассажирке, а заглянул в какое-то купе и, не заходя в него, по всему начал разговаривать с его обитателями, время от времени поглядывая на Наталью. Затем из этого купе высунулась кудлатая, явно нерусская голова в зеленой солдатской рубашке от парадного обмундирования и тоже с десяток секунд ее разглядывала. После этого, наконец, ехидно улыбающийся проводник подошел к ней:
   - Есть одно хороший место, нижний полка, спать удобно будет, пошли за мной...
   День выдался суматошный, и сейчас Наталья хотела поскорее присесть, отдохнуть, собраться с мыслями и ночью обязательно выспаться. Ведь ей предстояли очень нелегкие в моральном плане и просто хлопотные несколько предстоящих дней. Не могла же она переложить все заботы по организации похорон, поминки на плечи брата. Он и без того уже около года один ухаживал за больной матерью. Потому она в очередной раз не обратила внимание на предшествующий разговор проводника с обитателями купе, где имелось "хорошее место". Но едва она ступила на порог того купе... и у нее внутри все похолодело. Она тоже поняла, что беспокойство мужа не были лишены оснований - в купе ехали сразу трое молодых парней, три дембеля, о чем свидетельствовали их висевшие на вешалках расшитые дембельским арнаментом с многочисленными значками парадные кителя. Как выглядит дембельский китель Наталья знала очень хорошо, как никак более десяти лет была замужем за офицером. И конечно все трое оказались узбеками и по всему они ехали после службы к себе на родину.
   - Ой... а может есть место в другом купе?- испуганно спросила Наталья проводника.
   - Больше мест нету,- сказал, словно отрезал проводник.- Чего не нравится, хороший место, нижний полка, садись не бойся,- проводник едва заметно усмехнулся в редкие усы.
   Дембеля молча воззрились на застывшую на пороге женщину в хорошо подогнанном по ее ладной фигуре пальто и в берете. Один из них невысокий и с каким-то детским выражением лица с готовностью поднялся и вежливо предложил:
   - Давайте я вам вещи помогу уложить...
   Именно непосредственность и отсутствие всякого "подтекста" в предложении этого юноши и то, что он чисто говорил по-русски подвигло Наталью все же переступить порог купе и отдать вещи, которые тут же были уложены под крышку ее полки. Наталья уже давно работала учителем и могла по внешним признакам приблизительно определить, что представляет из себя тот или иной ребенок. И тот дембель, который помогал размещать ее вещи, тоже смотрелся совсем ребенком. Во всяком случае никак невозможно было подумать, что он способен на то же насилие. Второй дембель ребенком не смотрелся... но на его худощавом лице лежала печать какой-то непроходящей усталости и стеснительности одновременно. Едва встретившись с женщиной взглядами он сразу же опустил глаза и как будто слегка покраснел. И в его взгляде совсем не прослеживалось ни врожденной, ни благоприобретенной агрессивности, например той, которая очень часто встречается у этнических кавказцев. Лица третьего Наталья не рассмотрела, потому что он сразу же отвернулся к окну и смотрел в него, будто новая попутчица его совершенно не интересовала. То, что по крайней мере двое из трех дембелей явно не походили на "насильников с большой дороги" несколько успокоило Наталью. В то же время определенная тревога оставалась - ведь не спроста же этот явно гниловатый проводник подсадил ее сразу к трем дембелям. В конце-концов она все же сняла пальто, но снимать сапоги и переодеваться пока на всякий случай не спешила, хоть и очень хотелось переодеться в халат, одеть тапочки, расслабиться и даже немножко вздремнуть. Все так бы и случилось среди других попутчиков, но тут...
   Когда третий из дембелей, после продолжительного наблюдения за унылым завагонным пейзажем, уперся изучающим взглядом в новую попутчицу, Наталья запоздало пожалела, что все-таки переступила порог этого купе - взгляд не просто пронизывал, он явно оценивал, раздевал... Этот дембель смотрелся явно постарше своих товарищей. На одном из кителей, висящих на вешалках, виднелись сержантские лычки - по всей видимости этот китель принадлежал именно ему.
   - Какой поганый здесь вид в этом Казахстане. Как тут вообще люди живут?- продолжая исподлобья изучать попутчицу, старший из дембелей то ли спросил, то ли просто констатировал факт.
   Наталья промолчала, но разговор подхватил дембель с детским лицом:
   - Да, у нас намного красивее, у нас вся земля распахана, все прополоно, трава так вот как попало не растет. И в Сибири тоже красиво, леса, деревья высокие. Только зимой очень холодно.
   Он говорил явно для попутчицы и тут же уже непосредственно обратился к ней:
   - А вы далеко едите?
   По тому как изьяснялись по-русски и это "дите" и "старший", можно было наверняка определить, что они оба скорее всего учились в русских школах.
   - Что?... Да нет, недалеко, до Алма-Аты,- несколько замешкалась с ответом Наталья.
   - А мы до самого конца, до Ташкента,- с радостной улыбкой поведал "ребенок".- Вот отслужили, теперь домой едем.
   Наталья понимающе улыбнулась в ответ, но промолчала, не собираясь вступать в разговор. Однако "ребенок" все продолжал и продолжал говорить. Изредка заговаривал и "старший", при этом нет-нет да и бросал недовольные взгляды на "ребенка", явно не одобряя его чрезмерную говорливость. Третий дембель вообще не открывал рта, лишь прислушивался к разговору. Наталью постепенно как-то убаюкал этот разговор под престук колес, и ее понемногу покидало первоначальное напряжение. Ей все же тоже пришлось принять участие в разговоре, вернее отвечать на вопросы, не раскрывая сути, кто она и зачем едет. Она сидела, так и не снимая платья и сапог... и время от времени стала замечать, что "старший" продолжает смотреть на нее совсем не бесстрастно. Впрочем, болтовня "ребенка" разряжала обстановку. Буквально за какой-то час он умудрился рассказать едва ли не все сведения о себе. Так он поведал, что живет в пригороде Ташкента, что у него пять младших братьев и сестер, потом стал показывать безделушки, которые вез им в подарок. То были нехитрые поделки из дерева, которые он купил на какой-то ярмарке в Новосибирске. Так же простодушно он спросил попутчицу, хорошие ли купил подарки? Она похвалила выбор. Затем "ребенок" достал и более важные подарки, что вез отцу, сапоги-луноходы и шаль для матери. Такие сапоги и шали Наталье очень хорошо были знакомы. Их завозили в больших количествах во все гарнизонные военторговские магазины. Среди офицеров, прапорщиков и членов их семей они уже не пользовались спросом, а вот гражданские, которым посчастливилось попасть в гарнизон, "за забор" брали их в охотку. В провинции с промтоварами год от года становилось все хуже. Особенно "ребенок" хотел насчет шали узнать мнение женщины, хорошая или нет и понравится ли подарок матери. Наталья вновь заверила его, что вещь хорошая и наверняка его мать будет рада такому подарку. Потом "ребенок" начал рассказывать о своей службе, как его ценили командиры. Для наглядности он одел свой китель, продемонстрировал дембельский набор значков: "классность", конечно первая, "отличник", "бегунок", комсомольский. Все значки были на резной белой пластмассовой подкладке... По всему он не знал, что попутчица жена офицера и осведомлена, что на дембель из рядов Советской Армии если судить по этим значкам увольняются сплошь "первоклассники", а то и "мастера" и все "отличники" и "разрядники"... Он же явно по детски хотел произвести на нее впечатление.
   - Очень красиво,- с улыбкой, едва сдерживаясь, чтобы откровенно не рассмеяться похвалила дембельский "прикид" Наталья.
   Градус напряженности вроде бы совсем исчез. Третий из дембелей так и не принимал участия в разговоре, но похоже он все понимал, потому как с улыбкой качал головой когда "ребенок" явно привирал, хвастая о своих успехах на службе. По всей видимости, принять участие в разговоре ему мешали то ли скромность, то ли недостаточное знание русского языка. Он смотрелся куда стеснительнее своих товарищей, что с большой долей вероятности выдавало в нем сельского жителя, возможно из отдаленного кишлака. "Старший" тем временем продолжал украдкой бросать взгляды на Наталью, да презрительно усмехаться на похвальбу "ребенка". Но в общем и от него, вроде бы никакая агрессия не исходила, не говоря уж о его товарищах.
   Где-то после семи вечера двое дембелей собрались идти на ужин в вагон-ресторан и спросили Наталью, пойдет ли она ужинать. Та ответила, что пойдет позже. Тогда они решили идти все вместе, а Наталью попросили присмотреть за вещами... Вернулись через час. "Ребенок" подробно описал ресторанное меню, посоветовал, что стоит брать, а что нет.
   - Идите поешьте, а за свои вещи не беспокойтесь, их никто не тронет,- заверил "старший".
   Наталья в общем и не сомневалась, что дембеля не станут рыться в ее вещах в ее отстутствие. Тем не менее, деньги и документы она взяла с собой... Вернувшись после ужина, Наталья обнаружила, что "ребенок" и "молчун" отсутствуют. В купе находился лишь "старший". Он снял военную рубашку и брюки, переодевшись в синий спортивный костюм.
   - А что ваши товарищи куда-то ушли?- из вежливости спросила Наталья
   - Да тут, через два вагона еще дембеля едут, наши земляки. Они к ним в гости пошли. В голосе "старшего" чувствовалось какое-то необъяснимое волнение. Наталья, впрочем не придала тому никакого значения. За те несколько часов общения со своими попутчиками она перестала их опасаться. Минуло уже девять часов, за окном вагона опустилась непроглядная декабрьская ночь.
   - Вы наверное устали и хотите спать?- вдруг спросил "старший"
   Наталья пожала плечами:
   - Да нет, я могу и подождать.
   - Я наверное тоже пойду к землякам. Мы пробудем там долго, а вы ложитесь, никто вам не помешает, с этими словами "старший" покинул купе.
   Наталья, в общем, не собиралась еще ложиться спать, но оказавшись в купе одна, она совсем расслабилась. На нее вновь нахлынули мысли о матери, предстоящих похоронах. Незаметно под стук колес она задремала... Проснуться заставила кратковременная остановка на какой-то очередной затерянной в степи станции. В купе кроме нее по-прежнему никого не было. По всему ее попутчики действительно ушли на долго. Когда поезд тронулся, Наталья уже больше не могла бороться со сном. Она заперлась изнутри и стала переодеваться, наконец сняла платье и сапоги, одела халат и тапочки, разложила матрац, застелила его постельным бельем, потом отперла дверь, погасила свет, легла, укрылась одеялом и почти мгновенно провалилась в сон...
  
   3
  
   Проснулась Наталья оттого, что кто-то осторожно стаскивал с нее одеяло. Сообразить, отчего ей вдруг стало холодно и вновь натянуть одеяло, она не успела, ибо тут же на нее кто-то навалился сверху, пытаясь одной рукой расстегивать пуговицы ее халата, а второй залез под халат снизу и стал стаскивать вниз трусы и гамаши. В первый момент она опешила от неожиданности происходящего. Но когда рука, та что действовала сверху, расстегнув пуговицы халата, добралась до бюстгальтера, а та, что "снизу" коснулась кожи на ее животе... Тут ступор сразу прошел и Наталья с бешеной энергией стала сопротивляться... В купе было темно. Кто это мог быть?... Да кто угодно, она, зная что попутчики вернуться поздно, специально оставила дверь незапертой. На дембелей она не думала, скорее на проводника. Почему не закричала?... Не хотела шума, огласки, надеясь, что получив отпор, кандидат в насильники испугается, отступит, уйдет и удастся избежать шума, расследования и прочей нервотрепки - ей только этого сейчас не хватало. Но кто это? От нападавшего исходил хоть и не очень сильный, но явственный запах водочного перегара. По всему "ночной гость" на легкой поддаче, о чем говорили и его движения, сильные, резкие, не заторможенные. Бешеная молчаливая борьба продолжалась минуты две-три, Наталья стала уставать, а нападавший не ослабевал напора. Что делать, неужели придется кричать? Она готова была это сделать если бы нападавший начал ее бить... Но он не бил, он пытался нейтрализовать ее руки и сумел это сделать. В то же время и его руки, прижавшие ладони женщины к подушке, оказались заняты. Он лишь всем телом лежал на ней не в состоянии больше лапать. Наталья чувствовала через свою и его одежду жар исходящий от его тела, напрягшийся член. Но сверх того он сделать ничего не мог. И только тут, когда ее глаза адаптировались к темноте она сумела разглядеть синий спортивный костюм и поняла, что это не кто иной как старший из дембелей, и что кроме них двоих в купе по прежнему никого нет.
   - Сейчас же пусти... как тебе не стыдно... мне больно...пусти! - Наталья сделала очередную попытку высвободиться, но у нее ничего не получилось.
   "Старший" не отвечал, только тяжело дышал, и не будучи в состоянии освободить даже одну руку, пытался своим коленом раздвинуть плотно сжатые ноги женщины.
   - Ты хочешь, чтобы я закричала!?... Если я закричу, тебя же будут судить... Зачем тебе это?... Ты хочешь после Армии не домой а в тюрьму попасть?- Наталья продолжала увещевать, одновременно пытаясь освободить свои руки.
   До того молчавший дембель, поняв, что женщина его узнала, наконец, тоже заговорил:
   - Кричи не кричи, никто не придет, здесь специально во все купе узбеков посадили. Проводник все это специально сделал, и тебя специально к нам посадил... Лучше добром дай... цела останешься и завтра на своей станции выйдешь,- "старший" стал сильнее напирать ногой и немного раздвинул ноги Натальи, явно имея целью таким образом добраться до ее паха.
   - Не смей... здесь тебе не Узбекистан... сядешь дурак!- Наталья рывком освободила свою правую руку и, насколько это было возможно из положения снизу, ударила нападавшего по лицу...
   Она ожидала ответного удара, после которого уже ничего не оставалось, как начинать кричать - мирного решения конфликта не получалось. Дембель, конечно, врал, что во всем вагоне едут одни узбеки, кто-то все равно должен прийти на помощь, хотя бы из случайно проходящих пассажиров других вагонов... Но ответного удара не последовало, "старший" вновь схватил ее руку за запястье и прижал к подушке, одновременно продолжая "атаку ногой", продвигаясь все выше меж бедер. Тогда Наталья согнула одну свою ногу и коленом уперлась ему в живот, чем остановила продвижение ноги "агрессора" к ее самому интимному месту. Борьба вновь застопорилась в статичном положении. Видя, что женщина не прекращает отчаянного сопротивления, а у него никак не получается даже толком полапать ее налитые сдобно круглящиеся под одеждой формы, чтобы хотя бы таким образом вызвать ответный позыв его домогательствам... Дембель вновь перешел к уговорам:
   - Лучше дай по хорошему... или хуже будет. Не дашь, свяжем, рот заткнем, положим под лавку и до Узбекистана довезем. А уж там мы с тобой все что захотим будем делать... вместе с проводником, а потом из вагона выбросим... А сейчас я один, понимаешь, один буду... Те двое, они еще дети. А я мужчина... я два года без женщин... Дай и никто ничего не узнает, даже мои товарищи. Они не знают, что я к тебе пошел... никто, ничего, завтра сойдешь на своей станции и мы больше никогда не встретимся... у меня так много силы накопилась... тебе будет хорошо, тебе понравится...
   "Старший" вдруг отпустил одну руку Натальи и своей рукой быстро перехватил снизу ее ногу которая упиралась в его живот... после чего резким движением задрал ее вверх и его колено уже беспрепятственно уперлось в ее пах... Наталья осознавала, что в таком положении когда одна ее нога придавлена внизу, а вторая задрана вверх, она уже не может достаточно эффективно защищаться. Оставалось последнее, звать на помощь, кричать, или...
   - Пусти!... У тебя мать есть?! Как ты ей в глаза потом смотреть будешь!? Я еду хоронить свою мать, а ты... пусти гад!- Наталья дотоле даже не собиравшаяся плакать, вдруг зарыдала...
   Непонятно, что в большей степени, упоминание матери потенциального насильника, или похорон матери женщины, или ее слезы... или все вкупе заставило дембеля остановиться, подняться и сесть на свою скамейку. Наталья тут же оправила и застегнула халат, вытерла слезы и тоже села на своей постели. Таким образом молча в темноте сидели минут пять, после чего Наталья едва ли не приказным тоном сказала:
   - Включи свет.
   Парень послушно поднялся, щелкнул выключателем и вновь уселся, низко опустив голову. Наталья достала из сумочки зеркало, платок и стала приводить в порядок свое лицо, со следами слез.
   - Извините, я не знал про мать,- тихо, с усилием, словно преодолевал незримую преграду проговорил дембель.
   - А если бы не это, то можно насиловать всех с кем вместе едешь? У меня же кольцо на пальце, я замужняя женщина, неужели это не понятно?!- Наталья бросила полный возмущения взгляд на теперь уже явно растерявшегося парня. На лице дембеля тоже имелись следы недавней "борьбы". Видимо Наталья, когда его ударила попала по губам, одна из них явно вспухла.- Сколько тебе лет?- приведя более или менее в порядок лицо, Наталья перешла к воспитательной беседе.
   - Двадцать два,- все также виновато отвечал дембель.
   - А мне знаешь сколько?
   Парень мельком взглянул на попутчицу и выдал свою возрастную оценку ее внешности:
   - Лет двадцать шесть, двадцать семь.
   - Что!?... Да мне уже тридцать два, я десять лет замужем и моему сыну восемь лет.
  По всему дембель называя возраст попутчицы не стремился сделать ей комплимент, он действительно думал, что она на пять-шесть лет моложе чем на самом деле и ее истинный возраст его немало удивил и еще более смутил:
  - Извините... я не знал... я... извините...
  - Ну ладно, принял ты меня за молодую, но кольцо-то ты не мог не увидеть,- не переставала обличать Наталья.
  - Да... видел... но думал что вы... захотите...
  Дембель выглядел настолько пришибленным, что совсем не напоминал пятнадцатиминутной давности агрессивного насильника. Его лицо побледнело почти до серости - по всему он сильно переживал за возможные последствия.
  - А вы... это... не говорите никому... пожалуйста... Я ведь... это проводник нас тут накачивал, пока мы от Новосибирска ехали. Сам бы я никогда... а тут еще немного выпил,- жалобно оправдывался дембель.
  - И как же это он тут вас накачивал?- заинтересовалась Наталья, видя, что парень уже не опасен и хочет всячески сгладить инцидент.
  - Да так... Он к нам тут все время приходил и рассказывал, что весь узбекский народ унижен русскими тем, что из Москвы прислали Гдляна над нами издеваться. Он же армянин, а армяне все узбеков ненавидят... Мы же два года дома не были, не знали ничего, вот он и рассказывал нам, что в Узбекистане творится. Говорил, что Гдлян это последняя капля, которая переполнила чашу терпения. Узбеки и так хуже всех в Союзе живут, нет надо еще так унизить, сколько можно терпеть,- последние слова парень уже говорил не извиняющимся тоном.
  - Ладно, Гдлян это понятно. Но я то здесь при чем, или те русские женщины и девушки, изнасилования которых организуют такие вот проводники?- в свою очередь принялась обличать Наталья.
  Парень вновь смутился, и его серое лицо стало заливаться "краской".
  - Он... проводник, говорил что узбеки уже совсем дошли, особенно с едой стало плохо, мяса совсем нет, масла тоже, хлеба и того не хватает. У нас и раньше особенно в маленьких городах с едой плохо было, но чтобы хлеба не хватало, такого не было. Ну, проводник и говорит наши женщины совсем худые от такой жизни, а русские вон все...- парень хотел что-то сказать, но видимо постеснялся. - В общем он нам сказал, специально никого к вам в купе подсаживать не буду, а как только подсядет красивая русская, сразу ее к вам, а вы тут ее и завалите... Извините... мы не хотели, товарищи мои они вообще... а я... Извините, не сдержался... как вас увидел... Вы никому не скажете?...
  Конечно, Наталья никому ничего не собиралась говорить, и хоть впрямую этого не сказала, но довольно прозрачно дала понять:
  - Жалко тебя дурака... Если я тут в Казахстане, на любой станции вызову милицию, тебе же наверняка срок припаяют, а оттуда ты уже нормальным человеком не выйдешь.
  Дембель благодарно посмотрел на Наталью, после чего пошел за своими товарищами. Те, видимо, оповещенные им, что попутчица едет хоронить свою мать, зашли очень осторожно, тихо, хотя от них и попахивало вином, потом также бесшумно легли спать. Остаток ночи прошел без происшествий...
  
  Наутро, когда проводник заглянул в купе, видимо выяснить как "все прошло", Наталья взглянула на него так... в общем тот сразу осознал, что о его закулисной роли пассажирке все известно. Он сам изменился в лице и поспешил прикрыть дверь.
  К Алма-Ате подъезжали в утренней плохо различимой хмари. Наталья переоделась, когда дембеля предупредительно вышли, покрыла голову черным платком. Дембеля вежливо постучались минут через пятнадцать и, увидев попутчицу в трауре, вообще замолчали, даже словоохотливый "ребенок" не проронил ни слова. Через окно еще движущегося вагона Наталья увидела встречающего ее брата и хотела уже взять свои вещи, чтобы идти в тамбур, но "старший" выразил общую просьбу своих товарищей:
  - Разрешите вам помочь?
  Наталья пожала плечами, что было воспринято как согласие. "Старший" взял чемодан, "молчун" сумку, "ребенку" ничего не досталось и он обиженно захлопал своими длинными ресницами... Это смотрелось так уморительно, что Наталья едва не расхохоталась. Когда проводник, стоявший в тамбуре, увидел идущую впереди "процессии" Наталью, он проворно юркнул в свое купе... Брат не сразу определил вагон в котором ехала Наталья и дембеля вынесли ее вещи на перрон.
  - Спасибо ребята,- поблагодарила она их.
  "Молчун" впервые за все время совместной поездки ответил с сильным акцентом:
  - Пожалюста...
  "Старший", когда встретился с Натальей глазами, густо покраснел и едва слышно произнес:
  - Извините... спасибо вам,- и тут же быстро скрылся в вагоне.
  -Наташа!- к ней спешил брат.
  Наталья вздохнула и обняв брата заплакала... Дорожное происшествие осталось позади, она о нем уже не думала и плакала совсем по иному поводу - она ведь ехала на похороны матери.
  
Оценка: 3.15*9  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023