ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Дьяков Виктор Елисеевич
Один за всех и все за одного

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.22*9  Ваша оценка:
   Дьяков Виктор Елисеевич
  
  
  
  
  
   ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ ЗА ОДНОГО
  
   рассказ
  
   Капитан Шевандин открыл дверь кабинета заместителя командира полка по воспитательной работе, коротко спросил:
   - Разрешите?
   - Да Владимир Михайлович, заходи, присаживайся,- лысеющий подполковник лет сорока, подчёркнуто дружелюбно улыбаясь, указал на стул с другой стороны стола, за которым сидел.
   Среднего роста коренастый капитан был в повседневной форме, которая "красноречиво" свидетельствовала, что принадлежит не очень за собой следящему уже не юному холостяку: брюки и рубашка не глажены минимум недели две, ботинки начищены небрежно, для вида, так же "тщательно" выбрит...
   - Ну, как настроение перед командировкой?- продолжал излучать доброжелательность "замполит".
   - Буд-то сами не знаете... Какое там настроение, не на курорт еду,- невесело усмехнулся капитан, закидывая ногу на ногу, и с независимым видом откинулся на спинку стула, как бы говоря: терять мне нечего, меньше разведгруппы не дадут, дальше Чечни не пошлют.
   Инструктаж старшего разведгруппы, отправляемой из состава полка ВДВ, входила в обязанности заместителя по воспитательной работе, но не только из-за "галочки" вызвал он Шевандина. Подполковник, мужик, в общем, неплохой и справедливый, в той степени в которой справедливость вообще возможна в армии... Так вот, "замполит" понимал, что это несправедливо уже в третий раз посылать человека на войну, подвергать смертельной опасности, когда в полку полно офицеров, причём не старше его ни возрастом, ни должностью, которые исхитрились не побывать там ни разу. Подполковник осознавал, что Шевандин уязвлён, обижен и потому хотел его подбодрить, ну и попутно поговорить с ним о некоторых бойцах, отобранных для той командировки.
   - Понимаю я тебя Володя. Не должен ты сейчас туда ехать, но, сам знаешь, так уж получилось, один больной, второй блатной, у третьего жена рожает...- подполковник в сердцах выматерился.- Поверь, я был против. На совещании прямо так и сказал, сколько можно над человеком издеваться. Ну, хоть бы ты женатым был, а то разведён, и детей нет, и родители умерли. Понимаешь, о чём я?- говорил, словно оправдывался подполковник.
   - Понимаю, что верно, то верно, если даже угробят, плакать по мне действительно некому,- всё в том же стиле "юмора висельника" отвечал капитан. При этом лицо его недвусмысленно выражало: кончай свою душеспасительную бодягу, и так всё ясно.
   Но "замполит" не спешил "закругляться", а лишь завершил первый вопрос "повестки дня":
   - Ну ладно, с тобой мы разобрались. Обещаю, как только вернёшься... Ну, не знаю чего тебе лучше... Хочешь путёвку в санаторий выбью, в Сочи. Отдохнёшь, подлечишься... а?
   - Не... спасибо, товарищ подполковник. Это что, после того, как я несколько месяцев там эти рожи противные терпеть буду, потом опять, на такие же, в Сочах смотреть? Сами знаете кто сейчас там жирует,- не скрывая недовольства, возразил капитан.
   - Ну, что ты такое говоришь, там же "чехов" нет.
   - Да какая разница, не "чехи" так другие такие же, всего и разницы, что за оружие не беруться, а ненавидят так же, да и внешне я их друг от дружки не отличаю. Знаете из-за чего ребята из президентской охраны, тогда в сочинском кафе стали их всех под ряд метелить?
   - Точно не помню, кажется что-то там с другими посетителями не поделили, или с таксистами какими-то,- не очень уверенно выудил информацию из своей памяти подполковник.
   - Вот именно. Я разговаривал с однокашником по училищу, он сейчас там служит. Просто зло ребят взяло. Сочи - это русский город, а кругом одна чернота, что хотят то и творят. И в кафе том одни чёрные сидели, хамели, к девчонкам русским приставали. Ну и не выдержали, оторвались. Не... если Бог даст живым остаться, мне от них отдохнуть надо будет. Даже через Москву или Питер ехать не хочу, там их тоже как собак нерезаных. Может где-нибудь на Севере, в тундре их нет,- капитан скептически, натужно рассмеялся.
   - Ладно, Володя, понял тебя. Подумаю над этим. Я ещё вот о чём хотел с тобой поговорить. Насчёт бойцов, что с тобой едут.
   - А чего, бойцы как бойцы. Правда, некоторых я бы с удовольствием оставил, но ведь других-то всё равно не дадут. У солдат ведь тоже свой "конкурс", как и в случае со мной: одни больные, вторые "косят", или на гитарах тренькают - таланты беречь надо, а то за часть на всяких смотрах выступать некому будет, третьи могут в комитет солдатских матерей пожалиться. А на смерть поедут те, кто под больных косить не умеют, играть на какой-нибудь балалайке не научились, жаловаться не умеют, лизать задницу начальству не могут...
   - Ладно, Володь, хватит,- подполковник поморщился, словно от зубной боли.- Я с тобой не об этом сейчас. Хочу обсудить трёх конкретных бойцов, что с тобой поедут,- подполковник достал лист со списочным составом убывающих в командировку солдат полка, в котором красной пастой были подчёркнуты три фамилии.- Думаю тебе на них надо обратить особое внимание. Это троица друзей из ноябрьского призыва, рядовые Лейс, Сибгатуллин и Кузяев.
   - Не понял?- капитан удивлённо вскинул свои редкие, словно выщипанные брови.- Как раз за них-то я совершенно спокоен, эти не подведут. Все трое морально-устойчивые, хорошо развиты физически и огневая подготовка на уровне. Сибгатуллин и Кузяев спортсмены-разрядники, один штангист, второй боксёр, Лейс - отличный пулемётчик, и вообще очень исполнительный боец.
   - Так-то оно так, но ведь Лейс...
   - Немец?...- перебил капитан.- Знаю, ну и что? Он родился и вырос в России.
   - Да я не о том. Ты знаешь, что его родители сейчас живут в Германии?
   - Знаю... Мать с отчимом. Отца у него давно уже нет, погиб когда он еще маленьким был. Ну и что, что в Германии? Сам то Лейс всю жизнь в деревне, в Алтайском крае прожил, последние годы у деда с бабкой,- голос капитана всё более выдавал раздражение.
   - Это хорошо, что ты о подчинённом так много знаешь. Я тебя просто предупреждаю, чтобы ты всё это имел в виду, мало ли что... - многозначительно недоговорил подполковник.
   - Вы боитесь, что он к "чехам" перебежит?- впервые Шевандин весело, от души расхохотался.
   Подполковник помолчав, тоже заулыбался:
   - А ведь действительно... от кого, а от немца такого ожидать, пожалуй, не стоит. Видимо ты прав, я как-то не подумал. Ну ладно, Бог с ним, с Лейсом, а вот на Сибгатуллина точно особое внимание надо обратить, татарин, мусульманин.
   - Да ну, что вы, в самом деле. Он такой же мусульманин, как вы и я христиане. Вы в церковь ходите, молитвы знаете?... Я тоже, а считаемся православными. И он такой же мусульманин. Он из Ульяновской области, родители простые работяги на оборонном заводе. Нет, за Сибгатуллина я тоже совершенно спокоен, сильный выносливый парень, на марше на него можно поклажи как на верблюда навалить, сопрёт и ещё другим поможет,- безапелляционно заявил капитан.
   - Ну что ж... может и здесь ты прав. Ну, тогда последний, Кузяев. У этого по моим агентурным данным определённый "бзик" имеется - "чехов" уж очень сильно не любит. В командировку эту, чуть не сам рвался. И не раз высказывался довольно откровенно. Это президенту можно с трибуны призывать "мочить в сортире", у него начальства нету, спросить некому, а рядовому бойцу следовало бы за языком следить.
   - А мы туда, что с дружественным визитом едем? Мочить и едем, чего уж тут стесняться,- вновь недовольно отреагировал капитан.
   - Опять ты меня не понимаешь. Я же не о боестолкновениях говорю. Я боюсь, как бы он с такими мыслями там всех, направо и налево мочить не начал. Понимаешь? Тогда ведь он весь полк с ног до головы... И ты тоже не отмоешься, и все твои заслуги псу под хвост, и мы тут...
   - Да не переживайте вы, товарищ подполковник. Кузяев не псих, и не садист, это я вам точно говорю. Смирных "чехов" он без причины, во всяком случае, мочить не станет. Если они там остались... смирные,- последние слова Шевандин вновь произнёс со своим обычным скепсисом.
   - Я тоже думаю, что не станет, но предупредить тебя обязан,- наставительно поднял палец вверх "замполит".
   - Я всё понял, приму к сведению,- немного дурашливо и в то же время с облегчением произнёс капитан, чувствуя, что инструктаж, кажется, близится к завершению.
   - Ещё раз желаю тебе и самому живым и здоровым вернуться и чтобы ни одного двухсотого и минимум трёхсотых, а лучше вообще ни тех, ни тех,- подполковник поднялся из-за стола, и протянул руку.
   - Ну, такого желать можно только при выезде на армейский полигон, на учения,- капитан покачал коротко стриженой головой, пожимая протянутую руку.
  
   2
  
   Последние дни перед отправкой командированных не "напрягали" ни нарядами, ни работами. Старослужащие, уже бывавшие в таких командировках делились опытом, рассказывали случаи из своей "боевой практики". Истории в основном выбирались весёлые, чтобы не портить настроение отъезжающим. Но даже сквозь смех проступала горечь, ведь все знали, что после командировок "туда" на "стене памяти" полка всегда появлялись новые фамилии погибших. Знали и то, что кроме погибших были ещё и калеки-инвалиды, лишившиеся рук, ног, глаз...
   Трое друзей однопризывников Александр Лейс, Ренат Сибгатуллин, и Василий Кузяев находились в спальном помещении, возле своих рядом стоящих коек. Кузяев, рослый, мосластый, собирал вещмешок.
   - Кроссы вот добыл. В них, говорят, по горам лазить удобнее, чем в "берцах",- Кузяев продемонстрировал друзьям новые кроссовки.
   - Ну, и где ты там их оденешь. В строю, что ли, один как чмо в них светиться будешь,- усмехнулся Сибгатуллин, невысокий крепыш.
   - Я ж не в строй, я когда по горам топать придётся, усёк?... Санёк, ты же в горах жил, скажи по ним в кроссовках лучше ходить?
   - Не знаю. У нас там горы пологие, в любой обуви можно. Хотя, резиновые подошвы должны лучше за камни цепляться. С другой стороны, в них ты щиколотки обобьёшь, а в берцах они защищены будут,- высказал своё мнение Лейс, средней комплекции солдат с серьёзным вдумчивым взглядом. Он сидел рядом со своей тумбочкой и, обхватив её ногами, старательно выводил адрес на конверте, потом положил в него письмо и кусочек фотоплёнки.
   - Ты эт чего, плёнку домой, что ли отсылаешь?- недоумённо спросил Кузяев.
   - Да, фотки вот не успел сделать. У меня дед фотолюбитель, пусть напечатает,- пояснил Лейс.
   - Слушай Сашка, а почему у тебя дед с бабкой в Германию не слиняли, они же немцы?- тут же экспромтом родился вопрос у Кузяева.
   - Не знаю. Они об этом как-то никогда и не думали. Их ведь на Алтай ещё детьми привезли из Поволжья. Они там почти всю свою жизнь прожили. Как же с Родины уезжать?
   - Ну, ты даешь. Мать-то твоя вообще родилась там, а не осталась, уехала,- возразил Кузяев.
   - И мать бы не уехала, если бы не муж, ну то есть отчим мой.
   - А ты как-то не говорил, что у тебя отчим. Теперь понятно чего они тебя с собой не взяли - отчим не захотел,- вмешался в разговор Сибгатуллин.
   - Да нет, отчим здесь ни при чём. Дед с бабушкой не дали. Пусть, говорят, техникум здесь закончит, и нам старикам поможет. Я же, когда они уезжать собрались, в техникум в Бийске поступил,- спокойно пояснял Лейс.
   - Знали бы твои дед с бабкой, что ты после техникума в армию и в Чечню загудишь, наверное, не держали бы?- как само-собой разумеющееся констатировал Кузяев.
   Ничего не ответив, Лейс равнодушно пожал плечами.
   - А я ведь тоже мог не в десант, а в спорт-роту попасть,- подхватил Сибгатуллин.- Если бы первый разряд на первенстве области сделал. Не смог, пяти килограммов в двоеборье не добрал.
   - Жалел, небось?- глядел на товарища Кузяев сквозь игольное ушко, в которое вставлял нитку, собираясь подшивать свежий подворотничок.
   - Что разряд не сделал - очень жалел. А насчёт спортроты, я тогда ещё не в курсе был. Мне уже потом в военкомате объяснили,- пояснил Сибгатуллин.
   - А я мужики нет,- отрицательно покачал головой Кузяев,- я ведь не врал, хоть никто и не верил, что специально хотел попасть в часть, которая с "чехами" воюет. Больше всего боялся, что в какую-нибудь не боевую засунут, хвосты самолётам заносить, или дачи генеральские строить. И сейчас не жалею.
   - А кто жалеет?- чуть не с обидой смотрел Сибгатуллин.
   - А что, братьев по вере мочить не жалко будет?- хитро прищурился Кузяев.
   - Васька!... Опять начал? Ты по харе давно не получал, а то смотри не посмотрю, что боксёр?- зло сверкнул чёрными глазами Сибгатуллин.
   - Чего ты ерепенишься Ренат? Я ж шучу,- примирительно поднял руку Кузяев.
   - Сколько можно об одном и том же!?...- раздражённо повысил голос Сибгатуллин, и тут же заговорил тихо, чтобы слышали только товарищи.- Не мусульмане они. Именем ислама они свои зверства прикрывают. Мне отец рассказывал, он в семидесятые годы срочную служил, говорил, в их части каких только наций не было. Говорил, среди всех есть хорошие и плохие люди, но хороших больше и со всеми жить можно, а с кавказцами нельзя, у них плохих намного больше.
   - А про русских, что тебе отец говорил?- вновь с подначкой спросил Кузяев.
   - То же что и про всех, что я и здесь в казарме видел, всякие есть, и нормальные, и гады, но нормальных больше.
   - А я по-твоему, кто, гад?- Кузяев спрашивал с нарочитой серьёзностью, но в глазах стоял готовый вырваться наружу безудержный смех.
   - Ещё раз спросишь, точно гадом будешь,- с улыбкой ответил и Сибгатуллин...
   Дневальный прокричал построение на ужин... После приёма пищи, отъезжающим разрешили сразу же "отбиться", но спать не хотелось, и лёжа в постели, относительно недавно сдружившиеся ребята продолжали переговариваться.
   - Отец мне говорил,- продолжал свой рассказ Сибгатуллин, что мы, татары, вторая нация в России и по численности и по значению, после русских, и вместе с русскими её строили. А эти гады хотят её на колени поставить. Эти суки в России ничего не строили, они всегда против неё были. А те наши дурачки, что в медресе учились, а потом к ним подались, так к ним там как к скотам относятся. Если, например, в банде начинают предателя искать, первыми на подозрении всегда татары, а вторые башкиры. "Чехи" так и говорят им, вы, дескать, с русскими слишком долго вместе жили, у вас кровь с ними так перемешалась, что мы вам не верим...
   Ребятам было всего по девятнадцать лет, и разговор не мог миновать одной определённой темы. После того как Сибгатуллин замолчал, "эстафету" с готовностью вновь подхватил Кузяев:
   - Сашок, а у тебя на гражданке баба была? Что-то, я гляжу тебе только от деда с бабкой письма приходят.
   Лейс, накрытый до подбородка одеялом и слушавший товарищей, вновь смущённо промолчал. Но Кузяев, не стал к нему больше цепляться, а привычно перекинулся на Сибгатуллина:
   - А у тебя как Ренат? Твоя-то Галя, отвечает на письма? Кстати, как ты с ней познакомился?
   - А как же отвечает. А познакомился... В нашем спортклубе секция гимнастическая есть. Ну, в общем, один раз на соревнования вместе ездили, там и познакомились.
   - А какая она гимнастка, спортивная, или художественная?- продолжал проявлять уже более конкретный интерес Кузяев.
   - Ну, ты что, конечно художественная. Наши ребята с теми девчонками кто спортивной гимнастикой занимались, никогда не знакомились. В спортивной, там такие... её обнимать, что тебя, одни мослы и мускулы. Разве это бабы?- весёлым голосом пояснял Сибгатуллин.
   - Понятно, так же мыслю,- одобрительно кивнул Кузяев.- А она у тебя кто, русская?
   - Наполовину. Отец русский, мать удмуртка.
   - А чего с татаркой не познакомился... небось они у вас не красивые?- не мог таки удержаться от очередной подначки Кузяев.
   - Иди ты, Вась... лесом! Алину Кабаеву чемпионку мира по художественной гимнастике видел по телеку? Так вот она татарка.
   - А вот и не совсем,- вскинулся на своей койке Кузяев.- У неё мать русская, это я точно знаю.
   - Зато отец татарин. А кто главнее, по кому национальность определяется? По отцу,- констатировал Сибгатуллин.
   - Неее,- не согласился Кузяев, мать есть мать, она рожает. И вообще мне эта Кабаева не больно и нравится, на лицо так себе, и фигура тоже.
   - Чтоо... тебе не нравится фигура Кабаевой? Ну, ты вообще, ещё тот знаток,- возмутился со своего ложа Сибгатуллин.
   - Ну, сам посуди, разве могут быть у клёвой девчонки такие широкие плечи? Девчонка должна быть,- Кузяев обрисовал пальцами рук две полуокружности, одну выше, другую пониже, причём верхнюю заметно уже нижней. А у Кабаевой наоборот, сверху шире, чем снизу. У твоей Гали разве так же?
   Сбитый с толку Ренат задумался, вспоминая образ своей девушки.
   - Нет, Галя не такая, она одинаковая и сверху и снизу, даже снизу, пожалуй, чуть пошире,- не совсем уверенно произнёс Сибгатуллин
  - Да не парься ты, я ж тебе завидую. У меня дома, помнишь я тебе говорил, сразу три было, и ни одна курва не пишет, со вздохом признался Кузяев.
  - Оттого и не пишут, что три. Была бы одна - писала,- убеждённо заявил Сибгатуллин.
  - Может и так... А ты Сашка, там в техникуме своём, что, так никого и не надыбал,- Кузяев опять попытался "зацепить" Лейса, но вновь не дождавшись ответа, принялся рассказывать сам.- В нашем городе тоже техникум есть. Когда-то туда поступить проще простого было, а теперь без денег не суйся,- голос Василия приобрёл злобный оттенок. А у меня отец шофёр на "скорой помощи", мать медсестра и сестрёнка младшая в школу ходит. Какие тут деньги.
  - Это, наверное, после того как Союз развалился, деньги стали драть?- не то спросил, не то заявил утвердительно Сибгатуллин.- Мой отец всегда говорит, до развала порядок был, зарплату вовремя платили, а теперь беспредел.
   - Неее... у нас этот беспредел почти двадцать лет уже, с того времени как я на свет родился. Тогда в наш городской техникум на должность одного из преподавателей назначили "чёрного" с Кавказа. И какая сука его к нам в маленький городишко прислала. Его бы за ... подвесить надо. Сначала этот "чёрный" тихо сидел, всем понравился, на местной женился. А потом к нему земляки как понаехали, целая куча, да с деньгами. Весь наш горсовет на корню купили и тот "черный" директором техникума стал. А теперь там уже его брат директор, а он сам заместитель мэра, и в милиции какой-то его родственник сидит. Что хотят то и творят в городе, суки. Половина магазинов и киосков торговых им принадлежат, и на рынке их родня командует. А в техникум, если вступительный взнос тысячу баксов не внесёшь, не поступишь, и потом ещё каждый семестр платить надо, и за диплом. А считается государственное учебное заведение. Девчонкам, кто не может заплатить, предлагают платить натурой. Там уже давно на каждом курсе человек по десять их джигитов учится.
   - И что, платят?- настороженно осведомился Сибгатуллин.
   - Некоторые платят. А куда деваться, на весь район наш техникум один единственный. А если кто и отказывается, а им понравится, так они и на силу взять могут, и потом ничего не докажешь. Джигиты те к себе на Кавказ сорвутся и там спрячутся, а дипломы им директор потом всё одно выпишет и перешлёт. Он так многим своим делает. Есть такие, кто вообще только числятся студентами, а сами баранов своих пасут и даже не приезжают. За эти годы наверное несколько сотен "чёрных" вот так дипломы нашего техникума получили. Но лучше бы все так, потому что те которые приезжают и учатся, они не столько на лекции ходят, сколько в городе безобразничают. Это, Ренат, отец тебе верно сказал, нормальных пацанов среди них днём с огнём искать надо. Сестрёнка у меня после девятого класса хотела в техникум поступить, а денег нет. Экзамены сдала, ну ей, значит, и предложили, она отказалась. Тогда её двое старшекурсников подкараулили, но она не далась, кричать стала. Недалеко от дома было дело, я услыхал, выскочил, с двумя сразу махался, одному челюсть свернул. Но пока я бежал, они и ей успели руку выворачивая вывихнуть. Тут люди набежали. Потом суд был, так они там над нами всеми насмехались.
   - И что, ничего не присудили?- это уже спросил, до сих пор молчавший и, казалось, заснувший Лейс.
   - По году условно. Она видите ли оскорбила их национальное достоинство. У них оно оказывается есть, а у нас его нет. Ну, ничего, там я и за сестрёнку и за город свой рассчитаться надеюсь. В России их достать невозможно, они богаче, дружнее, оружие почти все носят, а там, в горах мы на равных будем, там посмотрим кто кого...
  
   3
  
   Эта дорога у федералов пользовалась дурной славой. Окрестные высокогорные сёла всегда были прибежищем, в девятнадцатом веке абреков и мюридов, на рубеже двадцатого и двадцать первого боевиков. Если за время Советской власти некий налёт цивилизации стал присущ жителям равнинной части республики, то в горах, как и сто и двести лет назад высшей доблестью считалась звериная жестокость, а дети воспитывались на народных сказках, где герои в финале обязательно отрезают головы своим врагам.
   Дерзкие нападения на воинские колонны, осуществляющие снабжение разбросанных гарнизонов федералов заставило командование принимать контрмеры. Во второй чеченской войне федеральное командование и ФСБ, наконец, осознали, что за хорошие деньги боевики вполне могут и "заложить" и "продать с потрохами" кого угодно, и своих вождей, и товарищей по оружию. Такой вот платный "стукач" и передал информацию о готовящейся засаде на колонну. Разведгруппе капитана Шевандина поставили задачу напасть на эту засаду, связать боем, отвлечь на себя, с тем, чтобы подошедшие главные силы уничтожили боевиков полностью.
   Вышли на рассвете. Август на Кавказе, это ещё не преддверие осени, а разгар лета. Склоны гор подёрнуты голубоватой дымкой, от земли исходит тепло, а с вершин, кое где блестевших снежными шапками ледников, тянет прохладой.
   - У нас на Алтае совсем не такие горы. Они более приветливые, и не так круты. А красотища тоже, только другая, особенно весной, когда жарки цветут. Это цветы такие потрясно красивые,- говорил в спину, идущего перед ним Кузяева, Лейс.
   - Какие люди тут живут, такие и горы,- ответил, не оборачиваясь Кузяев.
   - Отставить разговоры... В расположении, что ли не наговорились,- вполголоса, но зло скомандовал, идущий в середине группы Шевандин, постоянно сверяющий маршрут движения по карте и компасу.
   Группа двигалась по узкой горной тропке, почти всё время забирая вверх, шли цепляя подошвами каменистую почву, продирались сквозь уже начавшие желтеть кустарники. Оружие, боеприпасы, бронежилеты... у Лейса на плече тяжёлый пулемёт, у Сибгатуллина кроме всего прочего два "цинка" с патронами, у фельдшера за спиной ранец с медикаментами. У всех в карманах "разгрузки" гранаты, снаряжённые "рожки". Чем выше забирались, тем тяжелее идти, всё меньше кислорода содержал разряженный воздух. Восемь человек из разведгруппы Шевандина шли в дозоре, впереди основных сил. Но разведчики физически были готовы лучше следовавших за ними бойцов и продвигались значительно быстрее. Потому возник незапланированный, довольно основательный "зазор" между дозором и главными силами, что и предопределило последующие события. В то же время группа боевиков в полтора десятка человек, которые уже должны были быть на своих позициях почему-то "припозднилась" и тоже только ещё шла к месту предполагаемой засады.
   Идущие в голове колонны "лидеры" как бы прокладывали путь и постоянно менялись. Когда неожиданно наткнулись на боевиков, впереди шёл Кузяев. До места было ещё километра полтора пути, когда их пути пересеклись. "Чехи" так же шли, сгибаясь под тяжестью поклажи. Василий остолбенел от неожиданности, но уже через мгновение поднял согнутую в локте руку, сигнализируя группе - "чехи", и несколько раз опустил её вниз - много. Сразу Кузяев "вычислил" и командира - он шел без поклажи и у него единственного автомат был спецназовский, с укороченным стволом...
   Шевандин перед командировкой усиленно учил своих солдат только тому, что надо в такой войне - стрелять, бросать гранаты, терпеть боль и усталость, укрываться от пуль и осколков, колоть промедол себе или раненому товарищу. Шагистикой, уставами, ЗОМП, и прочими совершенно ненужными на чеченской войне дисциплинами они не занимались. Но стрелять научились все. И здесь Кузяев сумел снять командира "чехов" с первого выстрела. Это сыграло свою роль, но уж очень неудобна оказалась та позиция, на которой дозор был вынужден принять бой - ложбина меж двух небольших высоток, а с третьей стороны обрыв и пропасть. Но и для "чехов" стало полной неожиданностью, вот так нос к носу столкнуться с федералами, да ещё сразу потерять командира. Воспользовавшись замешательством противника, Кузяев броском продвинулся вперёд и занял удобную огневую позицию меж трёх больших валунов и уже оттуда "достал" ещё одного "чеха", всадил ему очередь сначала по ногам ниже бронежилета, а когда тот с воем свалился, добил в голову. Но "специалисты по колоннам" оказались опытными, битыми бойцами. Они недолго пребывали в растерянности, рассредоточились сначала самостоятельно, а потом ими, видимо, стал руководить столь же опытный заместитель командира. Определив, что федералов немного, боевики сразу оседлали господствующие высоты, откуда в четыре ствола прижали всю группу Шевандина к земле. При этом выдвинувшийся вперёд Кузяев остался один. Меж ним и остальными образовалось расстояние метров в пятнадцать - двадцать, которое насквозь простреливалось с высоток. Поняв, что основная группа разведчиков не может поднять голов, человек шесть боевиков стали маневрировать, пытаясь зайти им в тыл, и лишь Кузяев из-за своих камней мог эти манёвры отследить, но он был один и по нему постоянно гвоздили со всех сторон. Поняв задумку боевиков, Кузяев громко заорал:
   - Товарищ капитан, нас обходят! Уходите, я вас прикрою!
   Но Шевандин, конечно, не мог бросить своего бойца.
   - Кузяеву надо помочь, пробиться к нему. Кто пойдёт?
  Шевандин мог просто приказать тому или другому бойцу, но риск был слишком велик, к тому же он не сомневался, что двое наверняка, вызовутся добровольцами - его друзья. Но Лейс пулемётчик, с его тяжёлым оружием быстро эти простреливаемые метры никак не преодолеть, потому оставался один. И он не заставил себя ждать.
  - Я пойду, товарищ капитан, я сейчас,- Ренат Сибгатуллин замер в ожидании удобного момента для броска вперёд. Вот он рванулся, его литая фигура, казалось, почти стелилась по земле. Но уже через несколько секунд он вскрикнул от боли - это в бронежилет попала пуля, тут же вторая. Он не остановился, но бег замедлился, что позволило тем с высотки положить гранату из подствольника прямо ему под ноги. Сибгатуллин, рядом с которым возник сноп огня, со стоном упал, не добежав метров восемь.
  Кузяев чуть не сорвал голос:
  - Ренат, ты чего... ранен!? Если встать не можешь, ползи ко мне, не лежи там!
  Но Сибгатуллин не двигался, уткнувшись головой в землю он глухо стонал. А его с двух сторон "поливали" с высоток, стараясь попасть в места незащищённые бронежилетом и "сферой", то есть в руки, ноги, шею, лицо... Кузяев ничем не мог помочь товарищу и в бессильной ярости пытался вести огонь по боевикам, пробиравшимся вдоль обрыва в тыл разведгруппы. Но это у него не получалось, потому что стреляли и с высоток и несколько человек подбирались спереди. По нему выпустили несколько гранат с подствольников, но они ударились о валуны и отскочили, не причинив вреда.
   Прошло не более десяти минут боя, и будто никогда и не было свежей утренней тишины. Свист пуль, пороховая гарь, разрывы гранат, стоны лежащего на открытом пространстве Сибгатуллина. Он почему-то не мог говорить, и пытался ползти, с трудом передвигая перебитые руки и ноги. Шевандин с группой отстреливались, но из своей ложбины они могли с крайне малой эффективностью отвечать на огонь боевиков с высоток, больше они фактически ничего не видели. Надо было менять позицию, то есть отходить. Но бросить уже двух бойцов Шевандин тем более не мог. Хотя окружение уже грозило всей группе гибелью или унизительным, скотским пленом, перед которым бледнели и гитлеровские и ГУЛАГовские лагеря. Капитан почти сразу по рации связался с основными силами отряда. Те и так уже слышали отзвуки боя и прибавили ходу. Но им предстояло ещё преодолеть очень крутой подъём и подойти раньше чем через двадцать-двадцать пять минут они не могли. Наверняка и боевики понимали, что сзади идут основные силы федералов. Но они уже потеряли минимум двух человек убитыми и уйти не отомстив... этого им не простили бы родственники погибших, их собственные родственники, ведь такие отряды как правило формировались по тейповому признаку. Они хоть кого-то обязаны были убить, а ещё лучше привести пленных, чтобы ритуально перерезать им глотки во дворах домов погибших шахидов, на глазах их родителей, братьев, сестёр... детей.
   Разведгруппу всё-таки обошли. Десантники заняли круговую оборону.
   - Лейс, ложись рядом со мной!- скомандовал капитан.- Отсекаем огнём задних. Остальные продолжают вести огонь по высоткам, двое по левой, двое по правой. Мы должны продержаться до подхода наших.
   Одного из "задних", рискнувшего сделать перебежку, чтобы занять огневую позицию поближе, Лейс расстрелял почти в упор, проведя длинной очередью от пояса до головы. Не менее трёх пуль попали в лицо. Другие "задние" уже не решились так же "джигитовать". Они обстреливали разведчиков с приличного расстояния, но Лейс с Шевандиным располагались на этот раз выше их и не давали им высунуться из-за укрытий. Единственно, что позволили, оттянуть за ноги своего, не подававшего признаков жизни товарища, сражённого Лейсом.
   В это время с другой стороны боевики, наседавшие на Кузяева, определили, что у того кончаются боеприпасы - он перешёл с очередей на одиночные выстрелы. Они подползали к нему всё ближе, уже были метрах в десяти и могли бросать гранаты, но не делали этого, явно желая взять его живым и здоровым, чтобы не волочь в плен на себе.
   - Здавайся!... Сам выйдешь, голову отрезать не будэм, баран у нас пасти будэшь!- кричал один из близлежащих.
   - Сами вы бараны... чурки сраные!... Я вас, сук, сколько живу, столько давить буду! Русские не сдаются!- Кузяев не сдержался и сделал выстрел по кричавшему, но тут же и пожалел об этом, ибо тот проворно спрятался за камни и пуля ушла впустую.
   Патронов оставалось не более десятка и последняя граната. Но граната оставалась для того, чтобы подорвать себя, не попасть живым в плен. И в этот критический момент совсем рядом, сзади, Кузяев сквозь грохот боя услышал протяжный стон. Он обернулся... Сибгатуллин едва шевеля руками и жалко суча ногами, всё-таки дополз до него. На него было страшно смотреть, он не мог говорить, потому что его челюсть разворотило осколком гранаты, и вся нижняя часть лица представляла рваный кусок кровавого мяса. Аналогичную картину представляла из себя и кисть правой руки. Потемневшие от крови комуфляжные брюки были продырявлены в нескольких местах. Кузяев протянул руку и, схватив друга за здоровую ладонь, рывком втащил его многократно раненого к себе в относительное укрытие.
   - Ренат, ты чего? Подожди я сейчас. Потерпи, потом перевяжу. Сейчас не могу, эти суки совсем оборзели, рядом уже. У тебя патроны, гранаты в "разгрузке" остались?
   Сибгатуллин приполз без автомата. Он просто не мог его держать, но на поясе и в карманах разгрузки у него обнаружились снаряженные рожки, четыре гранаты РГД и одна Ф-1. Именно эти гранаты позволили Кузяеву отбиться. Он перебросал все РГДшки - ранил ещё двоих и они, оставляя кровавые следы, поспешили отползти. Остальные, сообразив, что раненый разведчик дополз-таки до своего товарища и принёс ему гранаты - самое опасное оружие в ближнем, контактном бою, предпочли не рисковать и тоже отступили...
   Всё это время боевики, зашедшие с тыла, вели перестрелку с Лейсом и Шевандиным. Разведчики вскрыли "цинки" и имея много патронов щедро "поливали" боевиков, зная что на подходе подмога. Но те на сближение и не шли. Такая тактика применялась боевиками, когда они отвлекали внимание обороняющихся. Шевандин понимал, что скорее всего, кто-то из "задних" в это время незаметно подбирается, чтобы или расстрелять их в упор, или бросить с близкого расстояния гранату. Одна Ф-1 в такой ситуации могла накрыть всю группу. Капитан ожидал этого и всё-таки "чех" объявился рядом совершенно неожиданно. Видимо прополз по какой-то тайной тропе. Он "вышел" прямо на Шевандина, с боку, в его руках была снайперская винтовка. Капитан, стрелявший из своего автомата по "задним", его не увидел... его увидел Лейс:
   - Товарищ капитан, справа снайпер!
   Но Шевандин явно не успевал среагировать на опасность. Снайпер уже поднял винтовку и целился... И тогда Лейс встал со своим пулемётом открыв себя всего снайперу. Снайпер знал, где залёг командир группы, он специально подползал именно к нему, с его стороны по краю обрыва, рискуя сорваться в пропасть, он хотел убить именно его, лишить разведгруппу руководства. Но этот солдат с пулемётом... он так некстати поднялся. И в подсознании снайпера, не могло не возникнуть в доли секунды пронёсшаяся мысль: если выстрелить в офицера, этот солдат тут же прошьёт его очередью, а из пулемёта пули летят не как из автомата, с такого малого расстояния могут и бронежилет пробить. Нет, надо сначала убить этого пулемётчика, а потом уж командира.
   Они выстрелили почти одновременно. Снайпер точно попал в незащищённую шею разведчика. Пуля не затронула органы, отвечающие за функционирование рук, ног, зрения, мозга, она перебила артерию, отвечающую за кровоснабжение. Но ещё несколько секунд, пока в венах и капиллярах было достаточно крови, организм Александра Лейса выполнял отданный самому себе приказ: спасти командира, обезвредить снайпера. Отработанная длинная очередь, снизу вверх и почти все пули в цели, превратили в решето бронежилет, лицо. Снайпер упал, исчез, словно сметённый ураганом. Там, откуда он появился, находился обрыв, он стоял на его краю и сейчас упал в пропасть.
   Александр бессильно опустил пулемёт, он почему-то с каждой секундой становился тяжелее, тяжело стало и стоять. Он сел на землю, потрогал шею, но крови на ладони почти не было.
   - Молодец, здорово ты его снял!- за звуком раздавшейся рядом пулемётной очереди Шевандин не услышал выстрела снайпера. Но лицо Александра было какое-то...- Ты чего... что с тобой? Ты ранен... куда!?- Александр на глазах бледнел и молчал.- Эй, доктор, сюда ползи? Лейс кажется ранен, осмотри его... живее!
  
   Бой, начавшийся внезапно, также внезапно и кончился. Боевики с высоток заметили приближающиеся основные силы федералов, передали своим по рации, и те сразу начали отход, забирая убитых и раненых. Вскоре они растворились в горах. Фельдшер-сержант, осмотрев уже лежащего на земле Александра, с растерянным видом подошёл к капитану:
   - Ничего не могу сделать, у него внутреннее кровотечение.
   - Как не можешь...? Ты же доктор, сделай что-нибудь!- закричал капитан и его слова эхом отозвались в горах, в этой вдруг установившейся тишине.
  Он чуть не побежал к лежащему пулемётчику, будто сам знал, что надо делать. Но на бледном как чистая простыня лице его спасителя уже лежала спокойная маска смерти. Шевандин бессильно опустился рядом, и по небритой щеке капитана покатилась одна-единственная капля - плакать он почти не умел.
  Фельдшер, чтобы не быть там, где ничем не мог помочь, поспешил оказывать помощь Сибгатуллину. Над тем вовсю "практиковался" Кузяев:
  - Лежи смирно... Ренат... не дёргайся... по шее получишь!
  Он уже вколол другу и свой и его шприц с промедолом, и ещё взял у кого-то. Ренат, опьянённый обезболивающим, вёл себя неадекватно. Не в состоянии говорить из-за разбитой челюсти, он вдруг принялся дурачиться, пускал кровавую струю через дырку в щеке прямо на перевязывавшего его друга, отчего тот был весь в его крови... Василий орал:
  - Перестань... подохнешь ведь, и так сколько крови потерял!... Только подохни, только попробуй у меня!... Я тебя!... Мы ещё с Сашкой на твоёй свадьбе водки попьём... не отвертишься...
  - Не попьёт Сашка,- негромко вклинился фельдшер, вспарывая потемневшие от крови брюки Рената.
  - Что ты сказал!?... Что с Сашкой!?...- угрожающе повысил голос Василий.
  - Снайпер... в шею... внутреннее кровотечение... я ничего не смог...
  
   4
  
  После боя в теле Рената Сибгатуллина насчитали одиннадцать "дырок". Он потерял много крови, но могучий организм справился и он выжил. Через несколько дней Шевандин вызвал Кузяева:
  - Ну что Василий... в курсе, на мусульманском кладбище неподалёку от тех мест на следующее утро после нашего боя появилось пять свежих могил. И ещё трое тяжелораненых лежат, двоим срочная операция нужна, хотят в Панкиси до холодов переправить. Так что командование рапортовало о бое как о великой победе, естественно заранее спланированной и разработанной. Да Бог с ними, пусть рапортуют. Я вот с тобой чего хотел. Под это дело нам ордена-медали пожаловать сподобятся. Так вот я думаю Лейса представить к Герою.
  - Правильно, товарищ капитан, кого как не Сашку,- согласился Кузяев.
  - Но тогда, возможно, и так получится, что ни тебе, ни Сибгатуллину, ни другим ничего уже не обломится. На награды тоже лимиты определённые есть. А если Лейса представить не к Герою, а к "Красной звезде", например, то и вам всем по "Отваге" будет. Как ты на это смотришь, не против?- без выражения, но с внутренним напряжением осведомился капитан.
  - Не против... и с ребятами я поговорю, и Ренат не против был бы, если бы не в госпитале, а здесь был. Сашка за всех нас своей жизнью рассчитался,- не раздумывая ответил Василий.
  - За всех... не знаю, а вот за меня... Я ведь жизнью ему обязан...
  
  Капитан Шевандин "пробил" Героя спасшему его солдату, хоть и стоило это ему немало нервов, не меньше чем оставил на войне. Василий Кузяев уволился из ВДВ в звании сержанта, а Ренат Сибгатуллин провалялся по госпиталям почти до конца срока службы и был комиссован. Чиновники из "арбатского военного округа" почему-то не спешили разыскивать мать посмертно награждённого высшей наградой страны солдата. Видимо там, в "московском пентагоне" ещё заседало много народа до сих пор "воюющего" с немцами, и уж тем более не приемлющими такого факта, что мать Героя России - гражданка Германии. Её нашли и привезли в часть, совместно с телепередачей "забытый полк", десантники, сослуживцы Александра, где ей и вручили награду сына.
  Шевандин боялся этой встречи, боялся что мать Александра скажет ему: почему ты жив, а мой сын мёртв, почему живёшь вместо него? Но не услышал. Совсем ещё не старая женщина просто попросила рассказать про тот бой... На той передаче были и Василий с Ренатом. Ренат хромал и с трудом сгибал пальцы правой руки. Говорил, что тренируется по специальной системе, поставил себе цель избавиться от инвалидности. Еще рассказал, что Галя его дождалась, и они поженились и скоро ждут прибавления в семействе. Меж его родственниками вовсю идёт нешуточный спор, в какую веру определить будущего новорождённого. Родные Рената настаивали на исламе, русско-удмуртская родня Гали бескомпромиссно настроены крестить. Назревал скандал. Всё зависело от его, Рената, слова. Он же колебался, но после телеэфира принял решение, назвать кто бы ни родился, сын или дочь Александром... Александрой, в честь друга и крестить. Там же он подошёл к Шевандину и попросил его стать крёстным его будущего ребёнка...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 9.22*9  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023