Я не знаю, зачем туда вернулся. Прошло слишком много времени после того, как из Афгана вышел последний солдат. За это время выросло цело поколение других афганцев. Те же, которые воевали с нами, которые приходили на митинги советско-афганской дружбы, которые продавали нам в своих дуканах джинсы и батники, - те, для кого "шурави" составил большой пласт жизни, успели состариться. Многие умерли. Многие уехали из страны. А те, кто и поныне живет в серо-рыжей стране, - те уже другие. Не "наши". И, наверное, давно забыли за ненадобностью русские слова. В Афгане не могло остаться ничего моего, ничего близкого по духу, к чему можно было бы прикоснуться, как к сгустку памяти, как к сладкой ностальгической боли.
Предупреждал поэт Шпаликов: "Никогда не возвращайся в прежние места". Потому что "не найти того, что ищешь, ни тебе, ни мне". Не внял совету, вернулся.
Мне сотни раз снилось, что я снова там. Снилась боевая техника, беззвучно ползущая по ущельям. Снились тени солдат, которые лязгают оружием и касками. Снились дуканы - я что-то бесконечно покупаю, покупаю, но все не то, что очень нужно. С замиранием сердца смотрел телерепортажи. Вот бесчинствуют талибы. Вот вихрем ворвался в Панджшер воин-освободитель Ахмадшах Масуд. Вот его убили. Вот в Афган вошли американцы... Там все время что-то происходило, но уже без нас. Там продолжался бой, но я, с тысячами других "шурави", уже сидел в зрительном зале, наблюдая за рингом издалека. Мы свое отыграли.
Жизнь продолжалась, афганская война уходила от меня все дальше и дальше, как армейская юность. В Интернете появлялись фоторепортажи из Афганистана - журналистов, отчаянных путешественников. Я всматривался в фотографии, пытаясь найти и узнать те места, где когда-то был. Потом вывесили снимки из космоса, и я полетел в виртуальном полете над афганщиной, как птица, жадно вглядываясь в каждый изгиб рельефа, в росчерки полевых дорог и тропинок, полустертые, занесенные пылью кишлаки, похожие на старые детские песочницы. Будто все мои сны стали явью. Я видел отпечатавшиеся на земле контуры нашего дома офицеров, штаба дивизии, сэрээмок столовой и библиотеки, прямоугольники казарм 149 полка; пролетал над пыльной дорогой, огибающей взлетно-посадочную полосу, видел трещинки окопов боевого охранения, клетки парков боевой техники, и нервно крутил колесико мышки, приближая эту до боли родную землю, снижаясь, ниже, ниже, в неудержимом желании упасть в пыль, утрамбованную рифлеными солдатскими ботинками... но все вдруг становилось мутным, контуры расплывались, исчезали дороги, контрольно-пропускные пункты, ряды колючей проволоки, казармы, и таял, как туман, строй солдат, и никак не мог я догнать ребят, никак...
Не знаю, зачем я это делал. Что я хотел там найти? Обычно люди мечтают вернуться туда, где они были счастливы. Например, на море, где провели отпуск. Или в школу, где прошло их безоблачное детство. Или в парк, где они впервые повстречали любимого человека. А я хотел вернуться туда, где когда-то пережил самый драматический и сложный период в своей жизни, где мне было... Плохо? Нет, не плохо. Не то слово... Не могу выразить, как я чувствовал войну.
Ностальгия была похожа на болезнь. Мой друг, сотрудник российского посольства в Афганистане Игорь Красиков, как-то привез мне паколь, афганскую шерстяную "шапочку", какую носил при жизни легендарный Ахмадшах Масуд. Я мял ее в руках, долго рассматривал, примерял. Как в эти минуты бешено колотилось мое сердце! И снова прошлое обрушилось на меня воспоминаниями. Астрономы утверждают, что в прошлое можно попасть через "черную дыру". Я знал, что есть более доступный способ. Дорога в прошлое лежит через предметы, запахи и волю. Я держал в руке рыжий паколь - это было что-то вроде рукоятки газа. Можно чуть сжать руку - и начнется движение в прошлое. Остановиться будет уже очень трудно. Почти невозможно. И скорость растет с каждым мгновением. Назад, в прошлое! Не оглядываясь, не спрашивая себя, для чего это все. Туда, куда рвется душа - к реву техники, рокоту вертолетов, к прогорклому ветру, к ребятам в пропыленных "афганках", в строй! Сотрудница отдела кадров долго смотрела на мое заявление. "А что такое "ИРА"? - "Исламская Республика Афганистан". - "А что, вы уже забронировали там гостиницу?"
Визу мне открыли быстро - помог афганский друг Игоря Красикова Бошар. Когда я заполнял анкету в афганском посольстве, то надолго застрял над графой: "Были ли Вы в Афганистане раньше? С какой целью?". Я грыз кончик ручки, обдумывая, как написать. "Был. В 1983-1986 гг." Оставить так? Неужели не понятно, с какой я был там целью? Выполнял интернациональный долг... Чушь! Молодой сотрудник посольства, принимающий документы на визу, наверняка никогда таких слов не слышал - "интернациональный долг". Как же объяснить, что я делал в Афганистане в те годы. Воевал? С кем? С бандами Ахмадшаха Масуда, национальному герою Афганистана, памятник которому возвышается терракотовой стелой в центре Кабула?.. Мне было неловко, стыдно и трудно. Спросить было не у кого. Афганцы, сидящие со мной рядом над анкетами, тоже мучились. Но у них были другие проблемы. Они хотели получить российское гражданство. Я написал уклончиво-расплывчато: "Находился в служебной командировке".
Потом Бошар отвел меня в представительство афганской авиакомпании "Ариана". Мне казалось, что все это - понарошку. Что я играю в игру, остановлюсь и поверну обратно перед тем, когда останется последний шаг.
Вот уже в загранпаспорте красуется штамп - бледная карта Афганистана на всю паспортную страничку. Вот уже в кармане билет на самолет, написанный от руки: "Москва - Кабул". KABUL. Игра продолжается. "Бошар, а что туда надо везти?" - "Водку. Больше ничего не надо. Только русскую водку... А привезти оттуда можно оружие. Наркотики. Болезни..." Вот такой юмор. Время пошло вспять. Я возвращался в Афган, на мою войну.
Этой воздушной дорогой в Афганистан летали наши "ИЛы" и "АНы", везли роты и батальоны, заменщиков, технику, продукты. Этой дорогой летали "черные тюльпаны", возвращая на родину погибших ребят в цинковых гробах.
Когда спрашивают: холодно или жарко в Афганистане, то однозначно ответить нельзя. Там бывает по-всякому. Зимой, высоко в горах, бывают и сорокаградусные морозы. На юге страны, летом, горы раскаляются до шестидесяти градусов жары. Это не самые высокие вершины, но здесь, даже в конце мая, лежит снег.
Афганские оазисы - кишлаки вдоль реки. Где вода - там жизнь. Крестьяне распахивают любой клочок земли, который можно напоить водой.
Пригород Кабула. Земля режется на квадратики, словно ученическая тетрадь, и распродается под жилье. Кто побогаче - строит дома из современных материалов и по современным технологиям. Бедные лепят глинобитные мазанки. Собственно, в глиняных домах живет подавляющее число афганцев.
В районе новостроек обязательно открываются точки продажи стройматериалов. Самый востребованный предмет - деревянный шест для перекрытий между этажами и комнатами.
"Приусадебный участок" - клочок распаханной и засеянной земли. Скоро и здесь будут жилые кварталы, а пока хозяева поля могут рассчитывать на урожай.
Первыми на афганской земле (разумеется, после пограничников и таможенников) гостей встречает носильщик. Один доллар - и он бережно перевезет ваш багаж к автомобильной стоянке.
Российское посольство в Афганистане. Весьма красивый, современный главный корпус, ухоженная территория. Но несколько лет назад тут были руины - талибы, известные своим неприятием ко всему красивому и монументальному, порезвились вовсю. Все строения были разрушены до основания, деревья (кроме чудом уцелевших сосенок), вырублены.
Территория российского посольства. Памятник погибшим воинам-интернационалистам. Пожалуй, это единственный памятник нашим ребятам, который существует сегодня в Афгане. Все остальное, что было сооружено в память о погибших, - обелиски со звездами на обочинах, мемориальные таблички, возведенные на гранитные пьедесталы грузовики и пушки, - все это разрушено вандалами, сравнено с землей и осквернено. Военные памятники - это особая категория памятников. И они в любой стране, в дикой, непредсказуемой, равно как и в высокоразвитой и цивилизованной - нуждаются в защите и охране. Обиженные вандалы всегда найдутся. Улюлюкающие мартышки, желающие подергать за усы мертвого льва, всегда были, есть и будут... А у этого замечательного памятника всегда лежат венки и цветы, и приехавшие в посольство гости первым делом направляются сюда, чтобы отдать дань памяти и поклониться ратному подвигу наших воинов.
В подвалах и некогда роскошном парке ДСНК теперь обитают бомжи и наркоманы. Когда я шел по утрамбованной, словно асфальт, земле, под ногами хрустели отработанные шприцы, а из мрачных, затхлых подвалов выглядывали жуткие физиономии, и смотрели совершенно нечеловеческие глаза. Ниже падать уже некуда. Наши, отечественные бомжи, в сравнении с афганскими, - принцы. Ладно, бродил бы я по руинам бывшего автовокзала или разрушенного рынка - в таких местах бомжи и прочие асоциальные элементы смотрятся естественно. Но в Доме Науки и Культуры?!! Циничная насмешка судьбы. Уродливая отрыжка войны и терроризма... А ведь когда-то в этом Доме выступали заезжие советские артисты, крутили на большом экране летнего кинотеатра замечательные фильмы, ставились спектакли... Мы несли афганскому народу Культуру и Любовь. Но на месте чистого родника теперь заплеванная лужа. Это кому-то было надо...
Но жизнь идет своим чередом. Приверженцев созидания больше, чем тех, кто разрушает. Тротуары на кабульских улицах еще очень редки, зато всякий свободный клочок земли немедленно попадает в поле зрения предпринимателей и строителей. Если часть пустыря засыпана гравием - значит, здесь скоро начнется строительство.
Кабул уникален, он не похож ни на какой другой город планеты. Средневековая отсталость здесь соседствует с высокими технологиями. Над первобытными глиняными мазанками возвышаются антенны крупнейшего в Афганистане оператора сотовой связи.
Отпечаток истории - едва ли не на каждом доме. Здесь живут люди. Здесь они жили много лет назад... Закрыть глаза, отбросить войну, голод и разруху, и представить, что на этом балконе теплой летней ночью стояла афганская Джульетта, а под ним нашептывал слова любви афганский Ромео.
В этом кажущемся хаосе есть своя гармония и красота. Каждая деталь жилища играет важную роль. Моя крыша - это твой балкон или фундамент для твоего дома. Моя стена - эта твоя стена или лестница. Рациональность, доведенная до предела.
Местные полицейские - царандоевцы. Регулируют потоки пешеходов и автомобильного транспорта. (Напомним: в Кабуле проживает свыше 5 миллионов человек!) Если бы не работа регулировщиков, то в городе наступил бы коллапс. Светофоров почти нет, а те, которые я видел, не работали. Количество же автомобилей на городских магистралях стремительно растет с каждым годом.
И, конечно же, полиция следят за порядком в городе и по мере возможности пытаются предотвращать теракты. Блокпосты полицейских раскиданы по всему городу. Защищены они древнейшим приспособлением - мешками с песком. Только в современном исполнении мешки оплетаются сеткой из тонкой арматуры.
Памятник Ахмадшаху Масуду. Огромную стелу венчает земной шар, который лежит в ладонях. Символика не новая и вполне понятная. Непонятно другое: почему этот памятник запрещено фотографировать, о чем написано на плакате, стоящем рядом.
Образ великого афганского полководца найти в Кабуле несложно. Фасады многих зданий украшают плакаты с его портретом.
Фото "Панджшерского Льва" встречает гостей на входе в крупнейший в Кабуле отель "Интерконтиненталь".
Он смотрит на нас с огромных рекламных щитов.
Образ национального героя Афганистана запечатлевают даже на знаменитых афганских коврах.
Аромат афганского шашлыка не похож ни на какой другой - терпкий, дымный, чуть сладковатый. Кусочки на шампурах всегда небольшие. Дым от мангалов - лучше всякой рекламы. Его можно уловить за насколько кварталов, и по запаху безошибочно найти шашлычника.
Пацаны тоже пришли на шашлычную улицу, затянутую густым дымом от мангалов. Они знают, что в обед здесь много людей, и можно выпросить кое-какую мелочь.
Этот торговец настойчиво предлагал мне гипсового орла.
Попрошайки. Если сказать. что их на улицах Кабула много - значит, не сказать ничего. Их целые толпы. Их целая армия! Подчас у меня создавалось впечатление, что попрошайничеством в Афганистане занимается поголовно все население, только не все клянчат деньги открыто. Давать милостыню попрошайкам - опасное дело. Это все равно, что купаться в притоке Амазонки и при этом кормить пиранью. Стоит дать мелкую купюру одному просящему, как тотчас вокруг вас соберется толпа. И со всех сторон десятки рук: дай, дай, дай! Если вы начнете совать деньги в эти руки, то сначала сбегутся попрошайки из всех ближайших кварталов, а затем и из дальних. Насытить эту толпу страждущих не удастся даже самому богатому и сердобольному благотворителю. Аппетиты афганских попрошаек неутолимы. Просьбы мгновенно превращаются в требование. "Дай!" - произносят агрессивно и требовательно. Те, кто собирает подати с водителей и пассажиров автомобилей, готовы бежать за автомобилем хоть километр, хоть два - это зависит не от расстояния, а от скорости машины. Угодили в пробку - все, пропало! Попрошайки мгновенно вычисляют машину иностранца и буквально облепляют ее со всех сторон. Они открывают двери, просовывают в салон руки. Закрыть ее в таком случае весьма проблематично. Попытаетесь откупиться - только усугубите положение, так как число просящих вырастет многократно... Но самое интересно вот что: тогда, 20 лет назад, дети не клянчили деньги. Во всяком случае, у нас, у "шурави". Да, предлагали купить какую-нибудь ерунду. Просили сфотографировать. Или просто с любопытством разглядывали. Но никогда не проси ли деньги. Или знали, что русские солдаты, мягко говоря, небогаты. Или же дети были другие, не такие, как сейчас...
Антикварные развалы. Среди старого хлама - ремень советского солдата. Я не смог взять его в руки. Ремень могли снять с убитого бойца. Для афганцев же - это обыкновенный товар. Вряд ли молодой продавец знал о его происхождении и назначении. Для него что советский военный ремень, что помятая английская медная фляга - одно и то же. Приблизительно одинаковы по весу. Одинаково заблестят, если надраить пастой гои. А ведь его когда-то давно носил мой соотечественник, затягивал потуже на строевых смотрах, чистил, полировал, вскрывал заточенным уголком консервные банки с перловой кашей; может быть, этот боец был рядом со мной, и в этой точке его судьба пересеклась с моей. А теперь, спустя два десятилетия, я стою у товара старьевщика и нервами чувствую ту самую пресловутую спираль жизни.
Этот афганец неприхотлив, как бывалый турист, готовит обед на примусе прямо на улице.
Оружейная лавка. Разумеется, все это продается свободно, без справок из психдиспансера и нарколога. Есть "стволы" посерьезнее, но они не стоят на виду у всех, надо просить продавца.
Двадцать лет назад я был твердо убежден, что для большинства афганцев не существует понятия красоты, что суровая жизнь вынуждает их ценить только еду и оружие. Теперь же душа наполняется восторгом: ан-нет, не хлебом единым! Горшочные цветы для украшения домов весьма неплохо продаются с мобильных лотков. А где цветы и сады - там мир и созидание.
Вот чего не было двадцать лет назад - так это такого количества дорогих автомобилей. Мало того: дорогих машин не было вообще. Самой дорогой на улицах Кабула была бронетехника.
Дворец Тадж-Бек, более известный в России как "Дворец Амина". 27 декабря 1979 года его штурмом взял советский спецназ, и этот день, по сути, стал началом девятилетней войны. Я впервые побывал здесь в сентябре 1983 года, когда меня в составе группы политработников, только прибывших служить в Афган, принимал член Военного совета 40-ой армии генерал А. Овчинников. Совещание проходило в большом актовом зале. Генерал ходил перед сценой и как-то буднично, устало говорил: "Наши подразделения ведут тяжелые кровопролитные бои..." Мне казалось, что я смотрю спектакль про Великую Отечественную войну, а генерал - всего лишь актер. Тогда еще мое сознание не было способно воспринять истину, что где-то недалеко, за соседней горой, идет настоящий бой, и погибают наши ребята... Второй раз я побывал здесь в 1986-м, всю ночь сидел с офицерами комсомольского актива на втором этаже, в торцевом овальном зале, и готовился к предстоящей конференции 40-й армии. И вот я рядом с дворцом в третий раз. От былого великолепия не осталось и следов. Дворец представляет собой расстрелянные руины с черными оконными проемами. Разбито, исковеркано, разграблено. Подойти вплотную к дворцу не удалось: дорога, ведущая к Тадж-Беку, перекрыта блокпостом. Афганские солдаты категорически запретили проехать к руинам, не помогли ни удостоверения сотрудников российского посольства, ни журналистские ксивы. По окружной дороге мы добрались до кишлака, откуда бывший штаб 40-й армии был как на ладони. Раньше, в "наше" время, дорожный серпантин, поднимающийся от основания холма к парадному входу дворца, утопал в зелени гранатового сада. Сейчас холм лысый, все деревья были уничтожены кроме единственной одинокой сосны.
А это дворец Дар-уль-Аман (Duralaman Palace), который находится в прямой видимости от штаба 40-й армии на расстоянии чуть больше километра, в самом конце одноименного столичного проспекта. Многие путают его с Тадж-Беком, приезжие фотографируются на его фоне, в Интернете полно фотографий этого дворца и комментариев, мол, это здание в декабре штурмовали советские спецназовцы. Так вот, Дар-уль-Аман никогда не штурмовали наши "альфовцы", и здесь никогда не размещался штаб 40-й армии. Это так, для истории, чтобы ошибка не полетела в будущее, когда восстановить всю правду об афганской войне будет уже невозможно.
Да бог с ними, с развалинами. Это уже история. О ней надо помнить, но смотреть надо в будущее. Кабул опутан строительными лесами, как паутиной. Особенно много строится мечетей. Этот великолепный архитектурный комплекс, поражающий своими масштабами, - крупнейшее в Афганистане медресе. Строительство идет полным ходом.
Торговцы собираются группами и обедают в тени навесов или деревьев.
Набережная.
В сувенирных лавках изобилие портретов бывших правителей Афганистана и политических лидеров. Очень много портретов "панджшерского льва" Ахмадшаха Масуда, остановившего наступление талибов на севере страны. С большим уважением относятся афганцы и к доктору Наджибулле, повешенному моджахедами на фонарном столбе в центре Кабула; о нем отзываются как об исключительно честном и мужественном человеке. Разумеется, повсюду много изображений действующего президента Хамида Карзая. А вот портретов Бабрака Кармаля, нашего марионеточного правителя Афганистана, я нигде не нашел. Великая вещь - время. Оно все расставляет по своим местам и каждому деятелю определяет свой ранг.
Это хазареец, типичный монголоид. Его давние предки - воины - пришли в Афганистан с оружием.
Молодой чайханщик.
На улицах Кабула много почтенных мужчин зрелого возраста с необыкновенно выразительными лицами. Несмотря на свой немалый возраст, они излучают могучую энергию, здоровье и силу. Этот мужчина - обыкновенный торговец тканями, но посмотрите, как ухожено его лицо, борода, брови, какой ясный взгляд, а одежда - безупречно чистая. Голливудский киноактер, а не афганский дукандор.
Наверное, писатель Л. Лагин, придумывая свою знаменитую сказку "Старик Хоттабыч", представлял главного героя именно таким...
Здесь торгуют бараниной. Холодильных машин в Афгане почти нет, и чтобы мясо не успело испортиться, баранов режут и свежуют здесь же - по мере необходимости.
Потому, прогуливаясь вдоль мясных рядов, надо смотреть под ноги, чтобы не наступить на баранью голову.
Молодые карачивалы отдыхают в своих тачках, как в шезлонгах.
Валютный меняла. Доллары по-прежнему остаются в Афгане самой уважаемой валютой. А вот к евро тут еще не привыкли, многие торговцы евро вообще в глаза не видели.
Подружки.
Подобные таблички поначалу кажется чьей-то дикой шуткой. Это вход в центральный городской парк. Если у нас обычно запрещают кататься на роликах, проносить в общественные места мороженое или спиртные напитки, то здесь запрещают проносить огнестрельное оружие.
Оказывается, в городе полно табличек с запретами на оружие. Это вход в отель "Интерконтиненталь". Что ж, все правильно. Город просто наводнен оружием. Повсюду раскиданы десятки, если не сотни, блокпостов, высятся горы мешков с песком, колючая проволока опутывает огневые точки. Вооруженным человеком здесь никого не удивишь. Как и бронетехникой, ощетинившейся крупнокалиберными пулеметами, которая проносится по улицам Кабула со страшным грохотом и на приличной скорости...
Я не могу не сравнивать поведение в Афганистане коалиционных сил во главе с США и нашего контингента. Это происходит непроизвольно, помимо моей воли. Так вот, американцы выглядят в Афганистане как абсолютно чужеродное тело, как космонавты на Луне - нулевой контакт со страной, народом, с воздухом, с запахами Афгана. По улицам они проносятся на своих бронетранспортерах и "хаммерах", упакованные в бронежилеты, каски, очки, закрытые с одной стороны стальным люком, и с другой - мощным казенником пулемета. Они не останавливаются, не спускаются с брони на землю, не ходят по улицам и не общаются с афганцами. Они относятся к местному населению, как первые европейцы к островным туземцам - надменно и брезгливо. Их не интересует эта страна, культура, быт, кухня, обычаи. Их, наверное, вообще ничего не интересует, кроме Америки. Мы были другими по отношению к Афгану и афганцам, мы вели себя иначе. Мы с восторгом открывали для себя этот таинственный, непохожий на наш мир. Мы чувствовали себя первооткрывателями. Мы всему удивлялись, мы с удовольствием окунались в афганскую среду, учили труднопроизносимые слова: "ташакур", "хубасти", "салам", "инжибе"... А уж "бача" и "бакшиш" вообще превратились едва ли не в русские неологизмы - настолько повсеместно их использовали. Мы, как завороженные, изучали этот сложный мир, заходили в дуканы, как во дворцы, кланялись, прикладывали руки к сердцу, охотно пожимали руки толпам мальчишек, обменивались "бакшишами". Я помню, как с офицерами политотдела первый раз в жизни посетил афганское кафе - я испытывал трепетный восторг от прикосновения к столь натуральной, неподдельной восточной экзотике. И были митинги дружбы наших воинов и жителей кишлаков и поселков, и совместные субботники, и совместные посадки "аллеи дружбы"... Вот потому нас помнят, несмотря на все ужасы войны, добрым словом, потому к русским афганцы относятся едва ли не по-родственному, и потому вскидывают большой палец и говорят "Шурави - хорошо", и добавляют: "Американос..." и брезгливо морщатся и вставляют русское матерное слово - кто какое запомнил.
Раньше этот зеленый жилой район называли "советским". Его отстроили наши строители, и в нем жили преимущественно наши специалисты, журналисты и советники, в его тенистых двориках гуляли женщины с колясками, и повсюду слышалась русская речь.
На этом стадионе когда-то разворачивались "международные" футбольные баталии, и гоняли по полю мяч советская и афганская команды.
Мавзолей, в котором похоронен последний монарх Афганистана король Захир-шаха, прививший страной сорок лет. Находится этот бело-мраморный дворец на обширном плато, возвышающемся над Кабулом. Захир-шах скончался 23 июля 2007 г.
С площадки мавзолея открывается замечательный вид на юго-восточную окраину Кабула.
Эти молодые люди, отдыхающие в тени дерева, знают, что я - из России. Сейчас они смотрят на Россию. Их взгляды открыты и приветливы. Их лица полны спокойного достоинства. Они красивы, ибо в них нет кичливой надменности, нет заискивания и настороженности, нет презрения или желания мести. С этим народом можно только дружить.
Наш охранник и "телохранитель" Эдик, профессиональный военный, настоящий воин-интернационалист. Все лучшее, что несла в себе 40-я армия в восьмидесятых годах, теперь свято хранят с своих сердцах и соблюдают как традиции офицеры и прапорщики пограничных войск России, охраняющие Российское посольство.
Полковник Алексей Милованов, неутомимый борец с наркомафией. Его мечта - построить в Кабуле первый православный храм.
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-1.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-2.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-3.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-4.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-5.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-6.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-7.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-8.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-9.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-10.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-11.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-12.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-13.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-14.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-15.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-16.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-17.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-18.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-19.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-20.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-21.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-22.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-23.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-24.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-25.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-26.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-27.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-28.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-29.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-30.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-31.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-32.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-33.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-34.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-35.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-36.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-37.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-38.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-39.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-40.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-41.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-42.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-43.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-44.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-45.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-46.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-47.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-48.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-49.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-50.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-51.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-52.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-53.jpg)
![[]](/img/d/dyshew_andrej_mihajlowich/text_0020/text_0020-54.jpg)