ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Гергель Александр Николаевич
Возвращение на Арвиндж

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.31*59  Ваша оценка:

Возвращение на Арвиндж.

Ребятам, воевавшим в Афганистане,

и их родным и близким, ждавшим их дома

  
  
   Я просыпаюсь и сразу нашариваю часы на столике возле кровати.
   5 часов 58 минут 30 сентября 1994 года.
   Две минуты до будильника. Работает старая, давно, казалось, забытая, армейская привычка просыпаться за две-три минуты до подъема.
   Успеваю потянуться и расслабить мышцы, потом в номере звонит телефон. Отвечаю, что спасибо, уже проснулся.
   Быстро умываясь, обдумываю форму одежды. Интересно, предусмотрен ли протоколом галстук? На всякий случай повязываю. Подумав, вешаю на руку плащ. Вчера пани Лишкова предупредила, что в горах может быть прохладно.
   Спускаюсь в кафе и жду Галину. Она приходит минут через пять.
   Здесь, в чешском городе Брно, мы с ней представляем нашу фирму на международной выставке FIBEX. Мы здесь уже неделю, а я все еще пребываю в волнительном настроении - по утрам вскакиваю за пять минут до будильника, впрочем, иногда и за час. В одиночестве гуляю до завтрака, любуюсь пустынным просыпающимся городом, дышу свежим воздухом. Мало ем и много пью, но совершенно не пьянею. Ложусь поздно, встаю рано, а силы только пребывают. Еще бы, первый раз за границей...
   Первый?
   Хорошо. Первый раз в Европе.
   Здорово у них тут, все так чисто, опрятно, культурно. Словом, удобно.
   Командировка наша очень интересная, и совсем необременительная в плане работы, скорее это отдых, что-то вроде премии от фирмы. На выставке мы не сидим на стенде, у нас и стенда-то нет. Мы - посетители. Ходим, знакомимся с компаниями, представляемся, подбираем партнеров для будущего бизнеса.
   А сегодня у нас экскурсионный день. Пани Лишкова, представитель принимающей туристической фирмы, везет нас в пещеры.
   Мы с Галиной пьем по крохотной чашечке кофе. Я намазываю масло на кусочек хлеба. Есть не хочется, но сейчас нужно. Обедать будем еще неизвестно когда, а без выпивки я вряд ли обойдусь до полудня.
   Выходим на улицу. Пани Лишкова, стоя возле машины, машет рукой, приглашая нас. Садимся на заднее сидение. Машина трогается и неспешно движется вперед.
   Мы живем в самом центре города. Здесь неширокие, мощеные брусчаткой улочки, красивые старинные дома вдоль них. Раннее утро, совершенно пустой город.
   Шофер, хмурый парень, негромко разговаривает с Лишковой. Она сидит на переднем сидении, вполоборота к нам, все время улыбается, иногда отвечает что-то водителю. Рассказывает нам про пещеры, которые мы должны смотреть сегодня. Слушаю невнимательно, хотя постоянно киваю и поддакиваю в нужных местах. По-русски она говорит здорово, чисто, да и рассказывает, в общем, интересно, но меня сейчас это не цепляет. Хочу все видеть своими глазами, а не слушать рассказы о красотах здешних гор.
   Машина, наконец, выбирается из города, водитель постепенно увеличивает скорость. Красиво. Ровная, широкая дорога, по бокам холмистая равнина, впереди горы, сплошь зеленые, несмотря на то, что сейчас уже конец сентября.
   Смотрю на часы. Совсем рано, всего половина седьмого, а ехать нам меньше часа. Разглядываю потихоньку приближающиеся горы, жду встречи с ними. Постепенно мысли переключаются и перед глазами начинают выплывать совсем другие горы, не покрытые зелеными лесами, а голые, всех оттенков коричневого и бурого, без деревьев, зато сплошь в скалах и каменных осыпях...
   - Смотри, - Галина, трогает меня за руку, - Красота какая!
   Да, красота. Машина ныряет в лес, который взбирается на склоны гор по краям дороги. Становится сумрачно. Деревья большие, дорога узкая, мы снижаем скорость.
   Не проходит и десяти минут, как дорога вдруг расширяется, превращается в площадку. Впереди виден шлагбаум, машина останавливается. Открываю дверь, первым выбираюсь из машины и попадаю в пасмурные сумерки. Меня окружают деревья, окутанные клочьями тумана. Смотрю вверх. Там сплошная пелена низких облаков, а ведь в городе светило солнце. В воздухе висит водяная пыль. Просто мы поднялись в горы и теперь находимся прямо в облаке.
   Водитель остается в машине, возится на сидении, видимо устраивается вздремнуть. Значит, приехали. Кроме нашей машины на стоянке никого нет. Рано.
   Втроем идем по дороге, хрустит под ногами влажный песок. Деревья вокруг не по-осеннему зеленые. Узнаю только клены и дубы, остальные мне неизвестны. Платанов точно нет, наверное, это буки и грабы. Или какие еще широколистные породы бывают? Пытаюсь припомнить школьную географию, климатические пояса, растительность в них. Какие это горы, Татры? Вспомнить не могу, а спрашивать неловко. Помнится, пани Лишкова говорила, что мы едем смотреть моравский карст. Значит мы в Моравии. Моравия это часть Чехии, а в Чехии есть горы Татры, это помню с детства. А может Татры в Словакии?
   Замечаю впереди какое-то движение. Шагах в десяти перед нами дорогу перебегает белка. Галина удивленно вскрикивает, показывает на нее рукой, достает фотоаппарат. Белка бежит медленно, и Галина успевает сделать снимки. Мигает вспышка, пани Лишкова улыбается, она довольна, что нам здесь нравится. Стою и безучастно смотрю на белку. На моем запястье тоже болтается фотоаппарат, но я не хочу фотографировать. Я хочу увидеть пещеры. Никогда в жизни не бывал в пещерах, только читал про Тома Сойера и Бекки Тетчер, заблудившихся в пещере. Объясняю нашей пани свое безразличие к белке, она понимает, снова улыбается, делает приглашающий жест, и мы движемся вперед.
   За поворотом стоит на дороге игрушечный поезд. Это автомобиль, закамуфлированный под паровоз и пара прицепов в виде вагончиков. Водитель выставил локоть и выглядывает из окна, как настоящий машинист. Садимся в вагончик, поезд трогается и медленно едет по дороге. Двигатель работает еле слышно, но вскоре и этот звук теряется за нарастающим шелестом. Понимаю, что это звук водопада, и вскоре, подтверждая мою догадку, в проеме между деревьями проглядывает водопад. Водяная пыль в воздухе становится гуще. Еще один поворот, мы выезжаем на открытое место, наконец видим гору. Довольно крутой склон, мрачные темные скалы, кое-где на склоне прилепились деревья. Гора не высока, метров триста, не больше. Левее видна еще одна гора, с обрушивающимся вниз мощным водопадом. Поток уходит в лощину между горами.
   Прямо перед нами вход в пещеру, темный провал под неприятно нависшим козырьком скалы, перед ним блестящие металлические поручни и вращающиеся турникеты, как на проходной "почтового ящика" советских времен.
   Картинка перед моими глазами идеальная, хоть сразу ее в рамку и на стену. Скалистые уступы гор, водопад, карабкающиеся на склон деревья, тусклый свет пасмурного дня. Приходят в голову кадры каких-то фильмов из детства, про войну и про партизан, чешских или югославских. Сейчас из-за поворота должен появиться фашистский патруль на двух мотоциклах БМВ, солдаты в резиновых плащах и немецких касках, в колясках пулеметы МГ с дырчатыми ствольными кожухами. Мешают только турникеты. Они из какой-то другой жизни, и я стараюсь на них не смотреть. Усилием воли мне удается убрать их из поля зрения.
   Я поднимаю глаза и смотрю вверх. Теперь я вижу перед собой только склон горы. И тут меня накрывает...
  

***

  
   Андрей поднял глаза от земли и посмотрел вверх. Перед ним в темноте просматривался склон горы. В лунном свете, на фоне чуть бледнеющего неба, ясно вырисовывался край уступа. Метров двести - триста, впрочем, в темноте трудно было оценить расстояние.
   "А, в самом деле, сколько же еще ползти им вверх по такой крутизне? Сколько часов мы уже идем?" - мысли тягучие и нудные, как склон горы, устало и замедленно ползли в голове.
   Как всегда в ночной темноте терялись расстояние и время.
   Прежде чем двинуться, Андрей оглянулся по сторонам и прислушался. Справа и слева тишину нарушали шорохи, слышалось прерывистое дыхание, скрип каменной крошки. Посмотрев назад, он увидел двух бойцов своей тройка, замерших в ожидании, когда он двинется дальше.
   "Вот так, - подумал он с удовлетворением, - И нечего вперед лезть, успеете еще полазить".
   - Пошли, - едва слышно прошипел он, и тут же сзади заскрипели камни.
   В нескольких метрах справа раздался придушенный вскрик, что-то зашуршало, и темная тень съехала по склону на несколько метров. Человек на секунду замер, потом, коротко и зло матернувшись, снова пополз вверх.
   Андрей глянул по сторонам. Склон, широкий и ровный, уходил вправо и влево, теряясь в темноте. Угол наклона приближался, наверное, к сорока пяти градусам, и люди, с трудом держась на ногах, то и дело соскальзывали, потеряв равновесие, падали на живот и сползали на три - четыре метра вниз. Казалось, кто-то просто поставил на пути гигантский лист шероховатой фанеры, и нужно было ползти по ней чуть ли не на брюхе, постоянно цепляясь руками за малейшие неровности, чтобы не сорваться и снова не очутиться у подножья. Колонна роты давно развалилась и каждая тройка штурмовала подъем, выбирая собственный маршрут.
   Андрей аккуратно двинулся вверх, и тройка сосредоточенно пытаясь не отставать, последовала за ним.
   "Неизвестно еще, кто из нас больше боится, - думал он, - Я боюсь сорваться и съехать мимо них на пузе. Еще, не дай бог, сшибешь кого-нибудь и за собой утащишь. А они, конечно, боятся отстать и потом просить помощи. Хорошее у нас войско!"
   Сердце давно уже колотилось где-то в горле, руки и ноги тряслись, как у пьяного, и Андрей понимал, что надолго его не хватит. Но должен же когда-нибудь кончиться этот подъем! Несмотря на ночную прохладу, пот катил с него, как в бане. Но вот, подняв в очередной раз лицо, он почувствовал на нем слабое дыхание ветерка. Еще несколько минут и склон стал более пологим, а потом и вовсе превратился в горизонтальную плоскость.
   Андрей выпрямился, посмотрел перед собой и увидел поле.
   "Вот тебе раз... Лезли вверх, а попали в поле", - подумал он.
   В лунном свете четко виднелась низкорослая чахлая пшеница. Впереди, за полем, смутно темнели силуэты гор.
   Теперь стало ясно, что означала та полоса, горизонтально пересекавшая склон горы. Полоса, которую они каждый день видели из крепости. Перед ним, уходя в обе стороны, раскинулась огромная, почти плоская, горная терраса.
  
   Три дня назад они с Тохой сидели на броне андреевой бээмпешки и приглядывали за молодыми солдатами, медленно возводящими дувал на внешнем периметре крепости. Двое размешивали глинистую землю с водой, еще двое подтаскивали камни, а один, самый талантливый, укладывал камни в забор-дувал, пользуясь глиняной жижей вместо раствора. Руководил работами Мурадов, отслуживший год и имевший полное право гонять молодых. Андрей с Тохой отслужили уже по полтора и в работах принимали участие постольку поскольку, как руководители проекта, осуществляя общий технический надзор.
   Полгода назад, когда в батальоне началось грандиозное строительство внешнего периметра - полутораметровой высоты давала, защищавшего машинный парк со стороны вертолетной площадки, Андрей и Тоха сами были в гуще событий, орали на молодых, показывали, как закреплять камни, а иногда сами принимались укладывать глиняный раствор, выравнивать поверхность стенки, пристраивать длинные плоские плитки над намеченным проемом очередной бойницы. Тогда таскали камни и мешали раствор Мурад со товарищи, молодые, недавно приехавшие в батальон с очередной заменой, бойцы. Но прошло полгода, иерархия сдвинулась на ступень, и Андрей со своим призывом превратился вчера в деда, разменял последние полгода службы.
   Теперь, после ночного бражничества по случаю выхода приказа Министра обороны "Об увольнении в запас и призыве на военную службу", головы были тяжеловаты. Но Мурад, тоже переместившийся по сроку службы на ступеньку вверх, рьяно исполнял непривычные для него обязанности надсмотрщика, так что новоиспеченным дедушкам можно было спокойно курить. Развалившись на броне бээмпешки, развернутой носом к строящемуся дувалу, деды лениво перебрасывались замечаниями о навыках и способностях каменщиков.
   - Убери этот камень, чмо! Туда ложи вон тот. А под этот больше глины кидай, - прикрикнул на молодого Тоха.
   Боец, затравлено оглядываясь, неуверенно снял камень и пытаясь сообразить, какой должен занять его место, вопросительно поглядывал на Мурада, сержантов, на горку камней.
   - Да вон тот, чмо тупорылое, - Тоха носком ботинка махнул в сторону лежащего отдельно от других небольшого камня, - видишь, выступ подходящий, как раз по месту ляжет.
   - Да, брось ты, Тох. Сами разберутся, не хуже нас, - лениво сказал Андрей.
   - Куда им! Ты глянь, тупорылые, камня приладить не могут. За всем должен командир приглядывать, - отозвался Тоха, - Эй ты, зараз ты у меня схлопочешь! Я что сказал делать?
   - Да кури ты спокойно, - посоветовал Андрей, - че ты их пугаешь зря? Сам давно ли таким был?
   - Я, Андрюх, никогда таким не был. Потому и до сержанта дослужился.
   - А вдруг они не хотят до сержантов дослуживаться? - подначивал Андрей.
   - Как это не хотят? Как можно не хотеть стать сержантом? - недоверчиво спросил Антон.
   - Ну, не все же хохлы. Не все командовать хотят! - радуясь, что удалось поймать приятеля, закатился смехом Андрей.
   - Ох, Москва, зараз прибью тэбя, - оскалился Тоха, - усе ты мени цеплаешь.
   - Скажи еще: "а ведь я твой командир", - сдерживая смех, сказал Андрей.
   - Та пишов ты, - махнул рукой Антон.
   Тоха, Антон Гордеев, сержант первого взвода, попал в батальон немногим больше года назад, в августе 83-го года. Пришел он рядовым, после карантина в Чаджоу, и за год службы поднялся до сержанта, командира отделения. Сейчас, когда заменялись дембеля-осенники, было понятно, что его назначат заместителем командира взвода вместо уходящего сержанта Крючкова.
   Невысокий, худощавый парнишка, еще недавно смотревшийся так забавно в новенькой панаме с задранными на манер ковбойской шляпы полями, Тоха к осени исходил с ротой все окрестные горы, побывал в стычках с духами, пообтерся, посуровел, обтрепал полученную весной новенькую хэбэшную форму и отпустил небольшие светлые усики. Теперь, в своей распахнутой до пуза гимнастерке и ремне, пряжка которого, по обычаю дедов, болталась гораздо ниже ватерлинии, он являл собой стандартный вид сержанта-хохла. С той лишь оговоркой, что украинцем он был только наполовину, хоть и родился в Сумской области. Говорил Тоха большей частью по-русски, с небольшим характерным южнорусским выговором. Настоящий украинский язык он использовал только в разговоре со своим земляком -полтавчанином Олегом Дудой или с плохо понимавшими по-русски западниками. А еще он прикалывал так своего приятеля Андрея. Хотя частенько Андрею казалось, что на самом деле ридной мовой Тоха больше подкалывает своих земляков.
   Андрей Полевский, тоже сержант, был специалистом, как называли бойцов, окончивших сержантские учебки. Полгода он провел возле Гороховецкого полигона, изучая специальность оператора ПТУРС - противотанковых управляемых снарядов. Какими ветрами средней полосы России занесло такого специалиста в мотострелковый полк было непонятно, но раз уж занесло, то нашлась работа и для него. За неимением у противника бронированной техники, а в полковой артиллерии - противотанковых управляемых снарядов, он был назначен наводчиком БМП - боевой машины пехоты.
   Годами Андрей был старше всех солдат не только своей роты, но, возможно, и всего батальона. До того как уйти в армию, он три года проучился в своей родной Москве в институте, собираясь стать инженером-строителем. На полголовы выше Антона, шире в плечах и вообще крепче, он был сильнее и опытнее приятеля. Но Тоха попал в Афганистан на три месяца раньше Андрея и больше понимал в укладе здешней жизни, в чем-то похожей на жизнь сельскую, непонятную и диковинную для Андрея. С первых дней Андреевой службы в роте Тоха, как бы в шутку, взял над ним шефство и несколько раз уберегал приятеля от серьезных неприятностей, уговаривая не горячиться и не лезть на рожон в поисках правды и справедливости. Оттого ли, что Тоха до армии тоже учился на строителя в техникуме, или от более глубокого родства душ, но подружились они быстро. Теперь, год спустя, Андрей считал Тоху своим лучшим другом.
  
   Ротный возник на стройке неожиданно.
   - Гордеев, Полевский, почему лежите? Встать! Сержант Гордеев, доложите обстановку!
   По интонациям ротного было понятно, что бури не предвидится. Ротный кое-что понимал в солдатской иерархии, в том, что значит для каждого солдата очередной приказ Минобороны. Да и сам он, пробыв в Афгане полтора года, был теперь таким же, как они дедом.
   Антон и Андрей быстро спрыгнули с брони, собираясь с мыслями для доклада, но ротный, будто забыв о них, подошел к забору, пошатал только что прилаженный камень, хлопнул по нему ладонью и уставился на горы, поднимавшиеся в нескольких километрах к югу.
   Так и не решив про доклад, они подошли и встали рядом. Ротный долго смотрел вдаль, потом, повернувшись к ребятам, хитро прищурился и спросил:
   - Нравится горка?
   - Которая, товарищ капитан? - уточнил бойкий Тоха.
   - Вон та, за Сарипульским мостом, - капитан кивнул на горную цепь прямо напротив них.
   - А что, туда полезем? - поинтересовался Андрей, почувствовав нехороший холодок внутри.
   Гора отсюда не выглядела страшной. Длинная однородная стена, как декорация в театре, отгораживала южную часть горизонта. Верхнюю треть ее отделяла четкая горизонтальная полоса. Больше всего это напоминало карьер с дорогой для самосвалов, но Андрею было понятно, что с такого расстояния, с шести - семи километров, самосвалу, чтобы разглядеть его, нужно быть метров двести в высоту.
   Андрей служил в батальоне уже год и почти каждый день смотрел на эту стену. Из рассказов солдат старшего призыва он знал, что где-то в той стороне находится большой кишлак Джарм, уездный центр. До Джарма наши вроде никогда не добирались, но вот неподалеку был печально известный кишлак Фургамундж, где, по словам тех же бойцов, легла года полтора назад половина Файзабадской разведроты. Словом, если и были вокруг Крепости хорошие места, то уж точно не в районе Джарма.
   - Посмотрим, - задумчиво проговорил капитан. - Запомни пока название, Арвиндж.
   Это "посмотрим" очень не понравилась сержантам. Тон у ротного был какой-то слишком неофициальный. Облокотившись на дувал, он молча вглядывался в гору.
   Прошло несколько минут. Молодые бойцы перестали работать, но никто не обращал на них внимания. Наконец ротный повернулся, и, не сказав ни слова, пошел из парка. Тоха посмотрел на Андрея вопросительно, потом подошел к дувалу и встал, опершись на него локтями, как только что делал это капитан. Правда, больше полминуты Тоха не выстоял, повернулся и побрел к машине. Проходя мимо Андрея, он неожиданно с силой хлопнул того по плечу и громко засмеялся.
   - Та ладно тэбе, журыться. Першый раз, чи шо? Пошли курыть, - Тохе всегда было весело.
   - Тебе все ржать, Гордеев. Вспомни лучше, что сорбос тогда говорил, - хмуро ответил Андрей.
   - Який сорбос? Афгон бача?* Та пшел он... - Тоха махнул рукой, полез на машину и разлегся возле командирского люка.
  
   Месяц назад в батальон приходила группа афганских сарбосов - солдат народной армии. Сидя здесь же в парке с несколькими афганскими бойцами и смоля их чарс, Тоха, Андрей и еще несколько солдат пытались вести с союзниками светский разговор. Один из афганцев, чем-то похожий на балагура Тоху молодой совсем парнишка по имени Йоська, лучше других говорил по-русски и охотно делился с шурави сарбосами своими знаниями местной обстановки.
   - Джарм где? - спросил тогда Андрей.
   - Джорм туда, - отвечал Йоська, - далеко идти, бурумбахайка надо ехать.
   - А там кишлок ас? - спросил Андрей, кивнув на горную гряду с горизонтальной чертой.
   - Бисёр ас**, - ответил афганец, много кишлок, большой есть, маленький есть.
  
  ______________________________________________________________
   * Сорбос, Афгон бача - Солдат. Афганский парень (тадж.)
   ** Бисёр ас - много есть (тадж.)
  _______________________________________________________________
  
   - Басмач ас? - продолжал пытать его Андрей.
   - Бисёр-бисёр, очень много басмоч ас, - беззаботно отвечал солдат.
  
   - Афгон сарбос туда инжо био? - используя все свои знания таджикского, продолжал интересоваться Андрей, - вы туда ходили?
   - Нет, - вдруг стал серьезным афганец. - Бисёр хароп! Очень плохо там! басмач бисёр ас. Нет.
   Теперь, с мрачным видом разглядывая гору, Андрей ясно вспомнил серьезное лицо афганского солдата, говорившего "Бисёр хароп".
  
   После появления ротного на стройке два дня прошли спокойно, хотя спокойствие было относительным. Привыкшие за лето выходить на боевые задания через день, солдаты понимали, что такая передышка не сулит впереди ничего хорошего. И вот на третий день, во время послеобеденного построения все стало на свои места. Увидев командира роты, который с тетрадкой в руках выходил из канцелярии к построившейся роте, Андрей понял, что-то намечается. Обычно наряд читал прапорщик-старшина, а то и просто, дежурный по роте сержант. Но если вышел ротный - жди новостей.
   Капитан выглядел как всегда - бодрым, сосредоточенным и немного вальяжным. Хэбешка нового образца, с накладными карманами на куртке и брюках выгорела почти до белого цвета, на ногах обычные кроссовки, головной убор на стриженой ежиком, черноволосой голове, отсутствует, аккуратные казацкие усы гордо вздернуты. Быстро взглянув на расхлябанную роту, он негромко скомандовал "Смииирно!" и, убедившись, что солдаты стали принимать более-менее подходящие ситуации стойки, после небольшой паузы проворчал:
   - Ну и разбойники... Вольно. Слушай боевой расчет.
   Прищурился, еще раз глянув на бойцов, и уткнувшись в раскрытую тетрадку, обычную, с коленкоровой обложкой, в каких пишут старшеклассники, начал читать наряд. По тому, что на посты и дневальными были назначены только молодые солдаты, сразу стало ясно - предстоит ночной выход. Это подтвердилось, как только капитан стал зачитывать состав троек. Почти сразу Андрей услышал свою фамилию, он значился старшим, и следом фамилии солдат, составивших его тройку. Потом был назван и Тоха, тоже старший тройки.
   - Арвиндж, - всплыло в мозгу слышанное недавно слово, - Почему меня так тревожит это название?
   Ответ нашелся почти сразу.
   "Ни разу я не слышал про Арвиндж ни от кого из старших призывов. Много всяких названий мелькало за год, проведенный здесь. Большинство из них я не могу восстановить в памяти, но если услышу, всегда вспоминаю. А вот про Арвиндж никто никогда не говорил, значит, наши там никогда не бывали. Значит, мы пойдем туда первыми..."
   И тут же вспомнился афганский сарбос, серьезно говорящий "бисёр хароп".
   - Построение для выходящих в девятнадцать тридцать. Вооружение обычное, боеприпасы - по полной. В девятнадцать ровно получить сухпай на складе, - закончил капитан и ушел в канцелярию.
  
   После большого, на целый час, перекура Андрей вместе с приятелем пришли в оружейку. Молодые и черпаки уже забрали свои монатки, и в помещении никого не было. Андрей стащил с полки свой бронежилет, зацепил жилет с магазинами и вопросительно глянул на Антона. Тот задумчиво уставился на цинк с патронами.
   - Хочешь коробочку прихватить с собой? - поинтересовался Андрей, - Возьми. Килограмм на десять потянет, приятно будет по горе карабкаться, особенно, если под мышкой ее тащить.
   Тоха неожиданно серьезно взглянул на него и медленно ответил вопросом на вопрос:
   - Слыхал, что на двое суток идем?
   - Откуда ты знаешь, вроде не говорили об этом?
   - А ты когда на ночной выход сухпай получал? - все так же задумчиво и медленно проговорил Тоха.
   - И что думаешь делать? - поинтересовался Андрей.
   Сам он уже знал что делать.
   - У меня в тройке пулеметчик идет. Думаю разложить своим в мешки по дополнительной ленте. Твои пусть тоже возьмут пару лент, а заодно и по десятку пачек патронов сверх нормы.
   Как ни противно было думать о лишнем железе, Андрей понимал, что Тоха прав.
   - Дневальный! Байрамова и Сулбекова сюда. Живо! - крикнул он, выглянув из двери оружейки, - С оружием и вещмешками.
   - Дневальный, моих тоже зови, - прокричал вслед за Андреем Тоха, - и чтоб трассером летели!
   Андрей подождал пока Тоха разберется со своим "войском". Когда, после пререканий, ворчания и нытья, они наконец ушли, Андрей, оставшись наедине со своими, проверил количество магазинов к их автоматам, бросил в мешки по пулеметной ленте и по десять пачек патронов. Молодые с опаской глядели то на него, то на мешки, и как только Андрей отошел в сторону, начали взвешивать на руках свою будущую ношу. Они еще не понимали, что настоящий вес поклажи почувствуют только через пару часов пути, и пока улыбались.
   Два часа спустя, получив на складе три банки консервов, Андрей, завязывая свой мешок, думал о том, что за последние пятьдесят лет в армии, видимо, изменилось многое, но только не солдатские вещмешки. Как затягивали лямки своих "сидров" солдаты Великой Отечественной, так и в восемьдесят четвертом, в горах Афганистана бойцы удивляются этому нехитрому устройству, гениальному в своей простоте - длинная тряпичная лямка, пришитая концами к нижним углам мешка, складывается пополам, продевается через себя, а получившаяся петля затягивает горло мешка - завязка и лямки одновременно.
   Андрей завязал мешок, надел для пробы на плечи и понял, что можно добавить веса. Мысль о том, что на горе будет очень холодно, давно точила мозг. Он отчетливо представил себе, как насквозь мокрая после многочасового подъема в гору гимнастерка будет вытягивать из тела последнее тепло. До утра, когда осеннее солнце разогреет скалы, им придется, как обычно, трястись от холода и мучиться противным высокогорным кашлем. Вернувшись в кубрик, Андрей стянул со своей койки одеяло, аккуратно свернул его и сунул в мешок. Гордеев, заметив это, сделал удивленные глаза.
   - Ты спать там собрался? - заулыбался он - а ночной горшок тоже захватишь?
   - Да нет, Тох, твоей каской воспользуюсь, - в тон ему ответил Андрей.
   - И охота тебе лишнюю тяжесть тащить? Ходили всегда без одеяла, ночевали и не умирали, - примирительно проворчал Антон.
   - Осень... Холодно уже наверху, а бушлаты у старшины не выпросишь, да и чего на гору тяжесть тащить. А одеяло - в самый раз будет. Прикинь, две ночи на горе сидеть! Все равно ведь спать придется, вот и будем по очереди в одеяло кутаться. А я уж, так и быть, поработаю на наше с тобой общее благо, - ответил Андрей.
   - Тогда я гранат на двоих возьму, - просто ответил Тоха.
   До построения оставалось еще минут пятнадцать, и они присели покурить. У Андрея, как обычно перед выходом, начинался приступ тоски и раздражительности. Тоха специально подзуживал приятеля, отпуская едкие замечания, вроде: "дедушка советской армии сопровождает в горы группу молодых колпаков" или "нужно было койку разобрать и приказать твоим орлам, чтобы ее на гору затащили". Андрей безучастно смотрел в сгущающийся осенний сумрак, старался не слушать Антона и задавить в себе надвигающуюся тоску.
   - А прикинь, сегодня двадцать девятое сентября, - сказал он вдруг.
   - Ну и чего? - удивился приятель.
   - Идем на двое суток...
   - Ну, - заинтересовался Антон.
   - Значит, когда вернемся, будет уже октябрь, - закончил Андрей.
   - Какая разница-то?
   - Октябрь пройдет, будет ноябрь, потом декабрь. А в декабре уже стодневка пойдет, дни считать будем до приказа! - объяснил Андрей.
   - Глубоко копаешь, - покачал головой Тоха, посмотрел на него с удивлением и ничего больше не сказал.
  
   Андрей успокоил дыхание. Очень хотелось опуститься на землю и растянуться, но он знал, что этого ни в коем случае делать нельзя; лежа трудно дышать, и потом не будет сил подняться. Рядом стояли догнавшие его бойцы тройки. Вид у них уже не был таким бодрым, как в начале подъема.
   Часа три назад, когда рота перешла мост возле кишлака Ардар и начала подъем в горы, Андрею приходилось сдерживать бойцов своей группы. В нарушение инструкции идти в след старшему, кто-то из них постоянно пытался обогнать его или хотя бы идти параллельным курсом. Андрей осаживал их каждую минуту, заставляю встать на тропу и идти в затылок. Но сердиться на них он не мог, потому что понимал, в каком душевном волнении находятся его "орлы", как окрестил их Тоха. Орлы в первый раз шли в гору на серьезную работу и конечно горели желанием проявить себя с лучшей стороны.
   Через час после начала подъема тропа стала теряться, уклон становился все круче и круче. Рота поднималась по склону наискосок, забирая вправо от начального направления. В какой-то момент Андрей осознал, что практически не может идти, не придерживаясь левой рукой за пучки колючий травы и камни, торчащие тут и там на склоне. Строй нарушился, тройки и четверки начали слегка расходиться. Андрей постоянно видел справа от себя Сулбекова, который, казалось, изо всех сил старается выдвинуться хоть на шаг вперед. Андрей шел неспешным натренированным шагом, опасаясь сбить дыхание, а боец, постоянно оступаясь и срываясь на крутом склоне, вынужден был нагонять. Он давно запыхался, но старался не потерять своего места справа от сержанта и, суетливо перебирая ногами, все время дышал где-то за правым ухом Андрея.
   "Когда-нибудь через много лет, когда буду рассказывать об этом подъеме своим детям, или, может, напишу об этом книгу, - думал Андрей, - назову это восхождение походом на трех костях".
   Он в очередной раз схватился за траву, уколол ладонь колючим стеблем, шепотом ругнулся и посмотрел на бойца. Сулбеков, почувствовав его взгляд, поднял голову и попытался улыбнуться. Но улыбка вышла очень грустная, вымученная. Солдат снова склонил голову и упрямо полез вперед. Андрей раздражаясь, тронул его за плечо, тихо и зло проговорил:
   - Сколько тебе говорить? Не лезь вперед, держись за мной. Куда торопишься, воин? На тот свет всегда успеешь.
   Сулбеков кивнул, но Андрей сильно сомневался, что тот хоть что-то понял. Да и какая разница...
   Подъем стал еще круче. Теперь было уже бесполезно пытаться идти наискось вдоль склона, и они полезли почти прямо вверх. Тройки окончательно разбрелись. Справа и слева Андрей слышал шорохи, вскрики и матерные восклицания. От крайнего напряжения сил в голове у него все перемешалось, он потерял ощущение времени и расстояния, потерял счет часам, дням, годам, друзьям и врагам. Он был один на этом крутом склоне. И должен был вползти наверх любой ценой. Последней ниточкой, которая еще связывала его с окружающей реальностью, была его тройка. Он еще находил силы периодически оборачиваться и следить за бойцами, чтобы не потерять никого в этом неверном, призрачном лунном свете.
   И тут он увидел край склона на фоне звездного неба.
   - Метров двести - триста, - пробормотал Андрей.
   Впрочем, в темноте трудно было оценить. Но осознание того, что край у склона все-таки есть, придало сил и расчистило муть в голове. Кроме мыслей о своей тройке всплыли более общие темы - где Антон со своими бойцами, где взводные, командир роты, сколько еще идти до заданной точки, сколько времени сейчас.
  
   Рота медленно брела через пшеничное поле. Тройки снова выстроились по порядку, командиры взводов заняли свои места. Хотя взводами эти группы назвать можно было с большой натяжкой.
   Более-менее похожим на боевую единицу был третий взвод, четырнадцать человек, восемь из которых были деды и дембеля. Да и вел их комвзвода, старлей Кравченко, полтора года отслуживший, опытный офицер.
   У второго взвода командира не было вообще, потому что их взводный уже полгода мотался по госпиталям, погрузкомандам и отпускам. Взвод вел сам командир роты.
   Меньше всех повезло первому взводу, в котором служили Тоха и Андрей. Антон был командиром отделения, а Андрей - наводчиком-оператором бээмешки. Собственно взвода-то и не было. Взвод находился сейчас очень далеко, в Пули-Хумри, уже третий месяц выполняя погрузочно-разгрузочные работы на армейских вещевых складах. Такой выпал "дембельский аккорд" командиру их взвода. Он и не знал, что две недели назад в батальон прибыл его заменщик, зеленый лейтеха, прямо из училища. А может, и знал, да вырваться со складов не мог. Вот и получилось так, что из первого взвода в крепости остались только два сержанта и шестеро рядовых, чтобы роте было проще тащить посты и дежурства.
   Для нового взводного это был первый боевой выход и Андрей прекрасно понимал, что начнись настоящая война, толку от него будет немного.
   - Ну да ничего, - думал Андрей, - ротный нас одних не оставит. Снайпера у нас нет, пулемет всего один. Не взвод, а только название. А может и войны не будет вовсе. А что? Сколько раз так бывало: влезешь на самую верхотуру, просидишь остаток ночи в засаде, а утром так и уйдешь, никого не встретив и не "засадив". Просто прогулка. А тут даже пикничок может получиться. Разобьем лагерь, расстелем одеяло вместо скатерти, закусим на свежем воздухе, поспим да домой пойдем.
   Тревогу вызывало то, что второй взвод был усилен несколькими бойцами из других подразделений. С ними шел минометный расчет без офицера, и сверх того, совсем непонятно зачем, несколько бойцов из хозвзвода.
   Андрей был удивлен, когда на выходе из крепости заметил в темноте, что к ним присоединились две небольшие группы солдат. Сначала он подумал о "зеленых", афганских сарбосах, которые иногда приходили на усиление. Но для "зеленых" их было слишком мало, не больше десятка. Потом, бредя уже по дороге в сторону Сарипульского моста, Андрей узнал голос Володьки Киреева, своего одногодка из минометной батареи, приятеля, не раз выручавшего его то сигаретами, то спичками. Улучшив момент, Володька перескочил в строю, пошел рядом, и принялся рассказывать шепотом, постоянно давясь приглушенным смехом и норовя заехать Андрею по голове трубой миномета, которую держал, как крестьянин грабли, перекинув через плечо и придерживая нижний конец:
   - Подняли наш расчет уже к вечеру. Прикинь, вся братва спать готовится, а нас с Васьком к командиру. Пойдете, говорит с первой ротой. Старший - Васек. С нами еще трое молодых, я им мины понапихал в мешки. Васек, видишь ли, плиту волочит, мне вот труба досталась, а треногу мы брать не стали. Чего тяжесть таскать понапрасну? Нашего кадета нет, а ваши все равно ничего не заметят. Стрелять вряд ли будем, а чего зря железо на гору тягать?
   - А на кой хрен ты, Вова, мины и трубу тащишь, если стрелять не собираешься? - спросил Андрей. - Взял бы на кухне у Шульца-повара трубу от печки. По форме такая же, а веса в ней, меньше чем в автомате. Да и вместо плиты можно было бы сковородку прихватить, а вместо мин - консервы! Все равно ведь без треноги стрелять не будешь.
   - Да ты не ссы, если надо, я и без треноги постреляю. Есть способ, нам дембеля рассказывали. Ставишь трубу между ног, как будто верхом на ней едешь, а руками обхватываешь верхний конец. Вот тебе и тренога. Только держать нужно крепко, чтобы при отдаче труба по яйцам не дала.
   - Я бы лучше треногу взял, - задумчиво сказал Андрей. - За яйца спокойнее.
   - Ну, я в следующий раз тебя позову, когда собираться будем.
   - Не, Володь, ты уж сам разбирайся. Ты ж у нас полубог войны, минометчик. А мы - пехота, у нас своего железа хватает. Спасибо хоть АГС не заставили тащить. Мы с Тохой лент для ПК прихватили побольше.
   - Слышь, Андрюха, а кто с тобой и Тохой идет?
   - У меня двое колпаков, молодые совсем, даже их фамилий никак не запомню. У Тохи - Мурадов с пулеметом, черпак, нормальный парнишка, шарящий. И еще двое дембелей.
   - Да ты че! Дембелей ему дали? Это как же они согласились ленты тащить?
   - Да дембеля-то те еще. Баратов и Сейфулин. Ну, помнишь, чмошники, которые всю службу в офицерской столовой работали, а дедовать к нам в роту перевились? Подедовали, теперь дембелятся. Под Тохиным руководством чутким. Знаешь, как нахохлились, когда Тоха в оружейке им ленты в мешки грузил...
   - Слышь, Гордеев, - Вова перешел уже на полный голос, - че ты дембелям сказал, что они у тебя ленту к ПК тащат?
   - Есть у меня на такой случай одно волшебное слово ..., - обрадовавшись поводу поговорить, начал было объяснять шедший рядом Тоха.
   Фразу он закончить не успел. Вова, поворачиваясь к нему, чтобы не пропустить волшебного слова, задел трубой каску, пристегнутую Андреем к верху мешка. Раздался громкий жестяный звон. Откуда- то из темноты тут же вынырнул ротный и молча треснул минометчику мощный подзатыльник, так что Вова едва успел подхватить слетевшую с головы панаму. От испуга он резко повернулся всем телом, чуть не снеся трубой голову Гордееву, но ротный, схватив за плечо, вышвырнул его из строя и пинком направил в голову колонны.
   - Вот и поговорили, - подумал Андрей.
  
   Как всегда на местности, горы оказались совсем не такими, как виделись издали. То, что из крепости смотрелось небольшим уступом, оказалось широченной террасой. Они брели по ней минут двадцать, пока не подошли к склону новой горы. В лунном свете поле с чахлой, ниже колен пшеницей, выглядело совершенно нереальным, а впереди все отчетливее проступали новые склоны. Они нашли тропу и начали подниматься. Скалы становились все круче, тропка вилась между ними хитрыми петлями. Людям все чаще приходилось подтягивать и втискивать свои тела между острыми зазубренными обломками скал. Неспешная прогулка по ровному полю хорошо восстановила силы, и Андрей чувствовал, что может теперь идти, совершенно не напрягаясь. Бойцы его держались рядом и тоже выглядели неплохо. Правда, как только начался новый подъем, силы стали таять очень быстро, и вскоре Андрею очень захотелось постоять, а может даже присесть и отдышаться. Поэтому он даже обрадовался, когда колонна вдруг остановилась и впереди, там, где шел второй взвод, послышалась возня и приглушенная ругань. Колонна снова двинулась. Пройдя метров пятьдесят, Андрей увидел, что две фигуры копошатся в паре метров от тропы. Слышался голос ротного.
   - Вставай, паскуда! Говно! Убъю, сволочь. Встать!!! - еле слышно, страшным шепотом кричал капитан.
   - Не могу, ноги сводит. Нет, не бейте. Или пристрелите. Не могу больше!!! - в отчаянии шептал чей-то голос.
   - Ах ты тварь! Пристрелить тебя? Сейчас. Только я тебя лучше ногами забью до смерти, чтобы не шуметь.
   - Бейте! Убивайте! Не смогу больше, - плакал боец.
   - Ну, говно хозвзводовское! Отожрался на складе! Вот здесь тебе и конец! Вставай, сука!
   Голос ротного был страшен.
   - Пожалуй, я никогда еще не видел командира в таком состоянии, - подумал Андрей.
   Ротный рывком поднял солдата. Послышался громкий треск рвущейся ткани, сдавленный писк сорванного голоса:
   - Не надо!!!
   - Ах ты, блядь! Да ты еще портки ушил, дембель херов!!! - ротный орал уже почти в полный голос, - Нож дайте. Прирежу этого барана. А ну, рви нитки, паскуда!
   Голова солдата мотнулась от удара. В темноте слышались всхлипывания и стоны, потом затрещали разрывающиеся нитки.
   - Хозвзвод... - думал Андрей, продолжая медленно двигаться вперед, - на кой хрен их взяли с собой? Правда, в роте народа совсем мало, но уж лучше бы усилили кем-нибудь еще, из гаубичной батареи или из реактивщиков. У них ребята ходят на корректировку, нормальные бойцы, выносливые. Еще и 131-ю станцию на плечах таскают, а в ней веса килограммов двадцать. Ну, на хер нам здесь хозвзвод?!!
  
   Сколько еще прошло времени, Андрей не знал. Он уже давно двигался в каком-то полусне, изредка только оборачивался и глядел на своих бойцов, но мыслей о том, каково им приходится, уже не было.
   "Только бы не упасть, только бы выдержать", - стучала в голове молитва.
   "Орлы" брели следом, и, глядя на их заплетающийся, нетвердый шаг, Андрей понимал, что и сам выглядит немногим лучше.
   "А ведь если они свалятся, у меня не будет сил поднять их и помочь. Наверное, даже мешка лишнего не подниму, или автомата. Тем более не смогу тащить на себе тело. Только бы не подохли сейчас, продержались бы еще немного. Должен же быть конец у этого подъема. У всякой горы есть вершина!"
   Иногда они останавливались и пару минут стояли, отдыхая. Тогда чувствовалось, как высоко они забрались. Студеный ночной воздух мгновенно охлаждал пропотевшее тело, зубы начинали стучать, и хотелось скорее идти дальше, двигаться, оттягивая неизбежный момент, когда придется окончательно остановиться и дожидаться солнца, которое отогреет замерзающие солдатские тела и немного просушит пропотевшие насквозь хэбэ.
   "А майка-то сухая в мешке дожидается, - подумал Андрей на очередном привале, - Хорошо, я ее не стал надевать, хоть и прохладно было в одном хэбэ, когда собирались выходить. Вот сейчас поднимемся, местечко выберу, сяду, бронежилет сброшу, хэбешку сниму, надену сухую майку, а потом еще в одеяло завернусь... И буду сидеть до рассвета. Сигареты бы только не размокли от пота".
   Он вспомнил, что предусмотрительно переложил сигареты в наружный карман бронежилета, так что теперь их отделяли от мокрой ткани хэбешку титановые пластины.
   Колонна остановилась, что-то снова происходило впереди. Андрей огляделся. Склоны были пологими, незаметно кончились камни и скалы, он припомнил, что давно уже не помогает себе руками. Впереди виднелся невысокий холм. Глядя на него, Андрей понял, что приближается рассвет. Холм отчетливо выделялся из ночного сумрака, небо чуть бледнело, и хотя луны давно не было, темнота теряла свою чернильную непроницаемость и становилась бледноватой мутью, в которой угадывался свет приближающегося утра.
   Впереди снова кого-то били. Пройдя несколько шагов вперед, Андрей остановился среди молчаливой группы солдат, наблюдавших за необычным действием. Несколько бойцов третьего взвода штурмовала невысокий пригорок. В настоящий момент двое сосредоточенно пинали ногами тело, которое постепенно скатывалось с верхушки пригорка. Добравшись до подошвы, они нагнулись над телом и начали трясти, уговаривать и пугать "умершего" солдата. Через некоторое время он зашевелился, попытался сесть, несколько раз завалился на бок, но все же поднялся на одно колено. Тогда бойцы подхватили его под руки, вздернули над землей, и троица медленно побрела вверх. Метров через двадцать ноги солдата подкосились, он обвис на поддерживавших его руках, проволокся еще пару метров и ничком упал на тропу. Бойцы нагнулись над ним, снова попытались уговорить встать, но он только мычал в ответ. Тогда они принялись бить его ногами. Тело медленно покатилось вниз.
   - Третий раз уже на вершину забирается, - проговорил рядом Тохин голос.
   - А кого катают-то? - безразлично спросил Андрей.
   - Павленок, - со вздохом ответил Антон. - Решил, сука, на вершину не ходить. Ведь почти на месте уже, десять минут потерпеть не может. Забьют они его.
   - Да нет, не забьют, - уверенно сказал Андрей. - Через броник не чувствуется, а по голове они не бьют, у него и так с ней плохо. Ты видишь, он сам вниз катится. Это он отдыхает так. Лучше б разгрузили его, фраера дембельские, может налегке и дошел бы.
   - Кому ж охота его добро тащить? Пусть встает, ведь не колпак уже, три дня, как черпаком стал. Уважаемый человек в советской армии... Может, поможем?
   - Стой спокойно, сами справятся. Нам с тобой сейчас своих тащить придется, - со злобой проворчал Андрей.
   Подошли офицеры. После недолгой словесной перепалки дембеля начали разгружать Павленка.
   - Вперед, - скомандовал ротный, и бойцы двинулись дальше.
   "Десять минут, - думал Андрей, - ну, может, двадцать... Вот-вот светать начнет".
   Они, в любом случае должны выйти к заданной точке до света, это Андрей уяснил для себя уже давно. По-другому просто не могло быть.
  
   В сером рассветном полумраке он понял, что на вершине. Все. Куда ни пойди дальше, начнешь спускаться вниз. Значит дошли.
   Подошел лейтенант.
   Живой и здоровый, с удовлетворением отметил для себя Андрей. Впрочем, ему еще ни разу не доводилось видеть "умершего" офицера.
   - Им тяжелее, - подумал он. - Я, в крайнем случае, могу позволить себе упасть, как Павленок. Он - не может.
   - Полевский... мы остаемся здесь... приказ командира роты. - Лейтенант судорожно выдыхал короткие фразы. - Остальные идут дальше. На соседнюю вершину.
   - Кто это мы? - Тоха, как всегда, был тут как тут, чтобы поговорить.
   - А ротный что уходит дальше? Товарищ лейтенант, так мы не уговаривались. Я без ротного здесь не останусь. Мы с ним уже полтора года вместе лазаем по горам, - не удержался и прыснул смехом Тоха.
   "Во, дает, - подумал Андрей. - Хватает у него сил трепаться да смеяться после такой прогулки".
   На самом деле смешного ничего в этой новости не было. Оставаться без ротного, с одним "зеленым" лейтенантом, никак не входило в их планы.
   Какие-такие другие вершины? Что им одной этой мало? Сядем все вместе, вкруговую, посты вынесем. Чего еще надо-то? Да и где тут другая вершина? Мысли плыли, будто не в голове, а над ней.
   Андрей медленно опустился, упер приклад автомата в землю, изо всех сил сцепил руки на стволе и уложил голову на локтевом сгибе.
   "Минуту, - мысленно просил он, - хоть минуту отдышаться и потом я начну соображать. Дайте хоть минуту посидеть. Не нужно сейчас стрельбы и беготни. Только минуту!"
   Было уже почти светло. Словно ранние сумерки в очень пасмурный осенний день.
   Мимо, пошатываясь, брели бойцы других взводов. Прошел Володька с минометной трубой, еще какие-то, не разобрать лиц, люди, парень с огромной рацией на спине.
   "Гаубичники тоже пошли, оказывается. И 131-ю притащили. Дела... Как же он ее впер-то сюда, бедняга!!? А я что, совсем сдох?" - Андрей понял, что уже пришел в себя и можно пробовать шевельнуться.
   Последними шли ребята из третьего взвода. Двое, закинув себе за плечи длинные руки, тащили Павленка, уже молча, смирившись со своей судьбой, без пинков и шиканья. Проходя мимо их группы, тот вдруг обвис на своих провожатых, коснулся коленями земли. Бойцы, не сговариваясь, остановились и отпустили его руки. Тело мешком рухнуло на землю. Солдаты, чуть ускорив шаг, догнали своих и вместе с ними скрылись в рассветной дымке. На минуту стало тихо, а потом послышались шаги, кто-то вернулся и бросил рядом с Павленком его "железо" - автомат, броник, вещмешок.
   Андрей с усилием поднялся на ноги и огляделся. Все войско было в сборе, кучей сидело посреди голой вершинки. В туманном сумраке он разглядел своих "орлов", лейтеху, тохиных дембелей и пулеметчика. В стороне валялся Павленок. Не было только Тохи. Андрей подошел к лейтенанту.
   - Слышь, товарищ лейтенант, нужно пока вкруговую залечь. Пока не рассветет совсем. Потом осмотримся, позиции выберем. А сейчас, хоть как-то...
   - Да, Полевский. Разбери бойцов, скажи, пусть занимают круговую. Где Гордеев?
   - Не знаю. Лазает где-то, небось.
   - Найди. Пусть ко мне идет. И вот что, сержант. Вы двое, с Гордеевым... Ну, словом, ребята вы с опытом... Короче, держитесь поближе ко мне. Чтоб тройкой нам быть. А то я ведь в первый раз, - лейтенант смущенно хмыкнул.
   - Я понял, - отозвался Андрей, - Не беспокойтесь, все будет чики-чики.
   Он быстро разложил бойцов по краям полянки. Возле небольшого валуна оставил Мурадова с пулеметом. Потом вернулся и опустился на землю возле лейтенанта.
   Из сумрака появился Гордеев, присел рядом.
   - Я тут, короче, осмотрелся немного. Вершинка эта, ну прям пупок какой-то, совсем круглая и края крутые. Туман кругом. Туда дальше, куда рота пошла, лощинка вроде. Развиднеется, посмотрим что и как. А мы чего, тут сидеть будем? Что ротный-то говорил? Засада или что? Так здесь и прятаться-то негде, все голо. Я чего думаю, покурить бы надо. А, лейтенант?
   - Ты что, сдурел? Засветиться хочешь? - устало отмахнулся лейтенант.
   - Зачем светиться? Андрей, вот, одеяло с собой прихватил, завернемся в него и покурим. Затаримся в лучшем виде, никто ничего не увидит.
   Лейтенант недоверчиво посмотрел на Андрея. Тот молча снял со спины мешок, развязал его и вытащил одеяло.
   - Курите, - бросил одеяло Тохе. - Я лучше отдышусь.
   Пока лейтенант и Гордеев соорудив из одеяла домик и придерживая края головами и руками, закуривали сигареты, Андрей отошел в сторону, вынул из мешка сухую майку и скинул мокрое от пота хэбэ. Минуту он стоял, леденея в холодном утреннем воздухе, а потом, когда пот на теле немного просох, с удовольствием натянул сухую майку, поверх нее надел бронежилет, а на него, жилет с магазинами. Почти сразу же стало тепло. Только холодило голые руки, но это было не важно, тело уже начало согреваться. Вернувшись к курильщикам он еще успел урвать пару затяжек.
   Рассвело. Из-за гор расплавленным золотом вытекало солнце. Зрелище было потрясающим. Пожалуй, на такую высоту ему еще не приходилось подниматься, и такую картину он видел впервые.
   Туман сполз в лощины и взгляду открылись вершины соседних гор. На ближайших можно было различить скалы и утесы, а вдали одна за другой высились коричнево-серые гряды с пиками, уползая все дальше и дальше на юго-восток. Огромная горная страна, ни конца ей, ни края, терялась в яркой утренней дымке. Где-то у самого горизонта вершины скрывали легкие облака, и вдруг, хорошенько вглядевшись, он различил над ними еще вершины, сияющие сквозь дымку снежными шапками.
   "Что там, Индия или Пакистан? Сколько до них? Сто, двести километров? А может полтыщи? Какая же огромная земля! Только бы никогда не идти туда, не пробовать забраться на эти вершины, - мысли в голове наскакивали друг на друга, а Андрей все смотрел, заворожено, на юго-восток и представлял себе затерянные в горах кишлаки, раскинувшиеся в широких долинах города, и дальше опять горы, горы, горы... - Кто живет там, какие люди? Что делают? Наверное, как все другие... Работают на земле, добывают себе хлеб насущный. А что делаем здесь мы? Кого защищаем, с кем воюем, за что?"
   - Полевский, заснул, чи шо? Ты шо, Андрюха, гир нэ бачив? - рядом уселся Тоха. - Да, красота. Только бы не ходить туда.
   - И я о том же. Только не туда, не к красоте этой. Как дела, Тох?
   - Да ниче, порядок. Только видно плохо, склон больно крутой. Метров тридцать - сорок, а дальше провал. Сам глянь, - ответил Гордеев.
   Андрей, пригнувшись, перебежал к ближайшему бойцу и лег. Это оказался дембель из Тохиной команды. Лежал он на краю поляны, почти на склоне, так, что ноги были выше головы и все равно, когда Андрей лег рядом, увидел впереди склон только метров на сорок.
   "Ну и место, - думал Андрей, - Выложили нас тут, как улиток на футбольный мяч".
  
   При детальном осмотре местности выяснилось, что вершинка все же не была круглой. Как раз в нужном направлении, примерно на юг, бастионом выдавалась вперед небольшая скала. Правее, на запад, склон прогибался пологой седловиной, сплошь засыпанной валунами, дальше начинался подъем, который вел к следующей вершине. Вглядевшись, Андрей уловил там движение и смог разглядеть солдатское хэбэ и панаму. Значит, один из взводов находился там. Метров пятьсот - семьсот, прикинул Андрей. Еще дальше просматривался склон и очередная вершина, логично было предположить, что ее занимает третий взвод. Три вершины, примерно одинаковой высоты, выстроились в ряд, слегка отступая средней к северу, туда, откуда пришла рота. А прямо перед этим строем пролегала широкая лощина, местами голая, а где-то заваленная валунами. Особенно много их было напротив первой высотки, на которой расположился их взвод. Видимо скала была когда-то большущей горой, которую за миллионы лет разбили и раскатили по лощине перепады температуры и землетрясения. Напротив, за лощиной, поднималась очередная гряда, немного пониже их вершины. Расстояние до гребня определить без ориентиров было невозможно, но Андрей решил, что от силы полкилометра. Для автоматов далековато, а снайпера с ними не было. Значит, случись перестрелка, полезным будет только пулемет. Только с чего тут будет перестрелка с вершин? В любом случае их высоты господствовали над местностью, что дает преимущество. Эту простую истину Андрей усвоил давно.
   Но, скорее всего, мы ждем здесь караван, и пойдет он лощинкой, там, в камнях, наверняка есть тропа. Тогда замысел понятен, дадим им втянуться в лощину целиком и накроем. С крайних вершин отрежем пути вперед и назад, а когда они полезут на противоположную гряду, будем обрабатывать. Потом подключатся гаубицы. Наверное, потому нас и не стали рассаживать по обеим сторонам лощины, чтобы потом не накрыла артиллерия, - размышлял Андрей, осматривая позицию. - Вот только что будет, если нас обнаружат раньше? Или духи не высылают головные дозоры, не заходят на вершины, прежде чем пройти низом? В своих горах они ничего не боятся... А если они не дураки и не обкурены в умат? Тогда первым столкнется с проблемой именно наш взвод. В том, что если это будет караван, то пойдет он с востока, Андрей не сомневался ни на секунду.
   Впрочем, ничего определенного он предположить не мог. Задача ставилась офицерам, а он всего лишь сержант, и даже не командир отделения, а наводчик-оператор бээмпешки, пусть и походивший пешком по горам. Сейчас он - командир тройки, и значит, должен расположиться с двумя своими бойцами так, как скажет лейтенант, или хотя бы друг Антон, в данном случае - заместитель командира взвода. И все же Андрею очень не нравился крутой скат их вершинки. Действительно, как и сказал Тоха, можно незаметно подобраться к ним метров на тридцать - сорок, и когда выяснится, что подобрались, будет уже поздно.
   Он потихоньку, пригнувшись, стал спускаться в седловину, отделявшую их от позиций соседнего взвода. Оказавшись среди валунов, сразу ощутил таящуюся в них опасность. Большие, хаотично разбросанные валуны, иногда огромные, как скалы, образовывали причудливые коридоры, проходы, закрытые пространства. Это был настоящий лабиринт, где за любым поворотом может поджидать опасность. Правда ближе к краю лощины камни становились мельче, и ему пришлось подползать туда на четвереньках, неловко волоча на ремне автомат. Осмотревшись и приметив несколько удобных позиций, он решил поговорить с лейтенантом, и посоветовать посадить там несколько человек, чтобы прикрыть правый фланг позиции.
   Вернувшись на вершину, Андрей открыл рот от удивления. Лейтенант сидел, завернувшись в одеяло, и курил с Тохой одну на двоих сигарету. Хорошо хоть сидели они на обратном скате, северном склоне вершинки. Зато прямо на пупке, в полный рост стоял Павленок и удивленными глазами оглядывал окрестности. Неподалеку в живописных позах, как охотники на привале, расположились тохины дембеля с банками консервов в руках. Только Мурадов лежал со своим пулеметом рядом с валуном, как раз в том месте, где его положили на рассвете, как только поднялись сюда. И не было видно "орлов". Одним словом, пикник уже начался. Андрей не знал, как сказать командиру взвода все, что он думал по этому поводу и поэтому напустился на своего приятеля.
   - Слышь, Гордеев. Вы чего здесь творите? Почему этот придурок каланчой торчит? Его ж наверно из Пакистана видать! Где мои ребята? Вы бы хоть, товарищ лейтенант, посмотрели, чего у нас на фланге делается.
   - А что там такого может делаться? Что ты разволновался так, сержант? Гордеев все уже проверил, - спокойно ответил лейтеха, подмигнув Антону. Оба захихикали.
   - Андрюх, не бзди. Бойцы твои на левом фланге окопчики себе мастерят. Я за ними приглядываю. Павленок у нас наблюдатель. Осматривает окрестности на случай внезапного появления противника. Остальной личный состав подразделения отдыхает, товарищ главнокомандующий, - Тоха лихо козырнул, не вставая.
   - Садись, Андрей, докладывай, - уже серьезно сказал лейтенант. - Что там такое ты обнаружил?
   - Да лощинка там, вся в валунах, подойти можно прямо сюда незаметно. Надо ее прикрыть как-то. Думаю двоих - троих там нужно посадить. А я к своим пойду. Где там вы их бросили?
   - Да где ж я тебе троих-то найду? - отозвался лейтенант. - Народу у нас немного. Ты, вот что, бери этого наблюдателя, как его? Павленка! и как-нибудь с ним закрой эту лощину.
   - Так у меня ж своя тройка. С ними я должен быть. Я их сюда вел, мне с ними и сидеть.
   - Это приказ, сержант. Нечего разговаривать, привел и привел. Дальше я командовать буду, - лейтенант стал суровым.
   - Да не волнуйся ты, Андрей, добавил он, - Вот сержант, заместитель командира взвода, твой же друг. Присмотрит он за ними. Бери этого и иди. Потом, часа через два сменим вас, тогда поспишь в своем одеяле, отдохнешь.
   Не сказав ни слова, Андрей повернулся, подхватил свой вещмешок с прицепленной к нему каской и пошел по северному скату к лощине. Он услышал, как Тоха окликнул Павленка и приказал тому следовать за сержантом.
   "Плохо все, - думал Андрей. - Не так как задумывалось. Павленок этот прицепился, счастье и богатство, век бы не видеть такого бойца".
   Он припомнил, как полгода назад прибыли в батальон молодые солдаты, специалисты из учебок. Среди них был и Павленок. Ничем он особо не выделялся, может только вид был поглупее, или просто научился "дурака включать" раньше других. Но особых претензий к нему не было. Но вот в середине лета пришла разнарядка из полка направить водителей - автомобилистов зачем-то в полк и дальше, в Кундуз. Поговаривали, что поведут очередную колонну, а "рулей" не хватает. Выяснилось, что подходящим специалистом был именно Павленок. Он и поехал. Про него скоро забыли, никто и не ждал увидеть его снова, но через месяц он неожиданно вернулся в батальон. Только вернулся каким-то уж совсем странным, видимо дурак включился в нем окончательно. Службу он тащить перестал, соображать тоже. Его били - не помогло. Слегка почморили - то же самое. На "губу" сажали - без результата. На кухню приставили - все из рук валится. Совершенно стал отвязанный боец, просто шут гороховый. И тогда на него махнули рукой, перестали замечать командиры и солдаты. На посты иногда ставили, но на войну больше не записывали, и даже на разводы он не ходил. Не раз Андрей видел, как во время утренних посторенний, когда взводы выстраивались на плацу, где-то поблизости, над дувалом или из-за дерева на них пялился и гыкал, выкатывая глаза, Павленок. Офицеры делали вид, что не замечают его, солдаты ржали и грозили кулаками, но наказывать или бить его никому не хотелось. Одно слово - отморозок, таких уже не трогают. Интересно, думал иногда Андрей, что такого с ним случилось в той колонне, что такое он увидел, что так ударило по башке? Или он решил, что такое поведение самый лучший способ избегнуть гибели в этих горах. Что ж, возможно он и прав. Только тогда выходит, что никакой он не дурак, а поумнее всех нас будет. И все же Андрей немного жалел этого неказистого, чмошного парня. Даже помнил, что зовут его Мишей и родом он из-под Винницы. Как-то раз, оказавшись с ним в паре на ночном посту, попытался выяснить, что же произошло с человеком, разговорил понемногу, и был удивлен разумностью его рассуждений. Но потом Мишаня как будто вдруг испугался, снова включил дурака, и Андрей махнул рукой. В самом деле, какое ему дело, как решил выживать здесь человек?
   Добравшись до начала лощины, Андрей подождал Павленка и повел его между камнями. Подобрались к краю. Андрей показал ему камень и велел надеть каску, занять позицию и наблюдать. Павленок послушно опустился на землю, положил ствол автомата на камень, снял панаму, нахлобучил на свою дурную башку каску и принял вид наблюдателя.
   "Зеленая, - глядя на бликующую краску стального шлема, отметил для себя Андрей. - Даже не обшил, чмошник, тканью от старого хэбэ!"
   Что-то в его позе и движениях настораживало Андрея. Какое-то подчеркнутое усердие.
   - Мишаня, смотри в оба, - проговорил он негромко. - Я тут рядышком покемарю, а ты пока посмотри. Потом я тебя сменю, ты поспишь, отдохнешь. А то ты, скотина, последние два часа только и делал, что отдыхал, теперь пахать будешь!
   - Зрозумив я, товариш сержант. Спите, будь ласка, я постежу
   - Ты мне не стежи, а наблюдай, понял! Если что - сразу буди.
   Андрей огляделся в поисках места на солнышке, оно нашлось в нескольких метрах от Мишани. Садясь на землю, Андрей почувствовал, как сладко заныло все тело в предвкушении настоящего отдыха. Глаза заволакивало дремой, и он вдруг понял, что с самого момента выхода на вершину, глаза его просто слипались и только чудом еще не закрылись. Теперь, когда тело растянулось на земле, они сомкнутся окончательно и разлепить их в ближайшее время будет невозможно.
   "А как там Мишаня..?" - было последней мыслью, с которой он провалился в темноту. Но мысль все же всколыхнула что-то в голове, какой-то участок мозга зацепился за нее и успел подать команду Тревога!!!".
   Андрей открыл глаза, сделал над собой усилие и сел. Павленок уже не лежал за камнем, а сидел, придурок, привалившись к нему спиной и боком. Голова его еще двигалась вперед, свешиваясь на грудь. Боец спал.
   - Сука! - зашипел Андрей, - а я-то совсем что ли двинулся, дед советской армии? Он же не черпак, не годок. Так только, по сроку службы, а на самом деле - колпак-колпаком. А я с ним, как с равным... Сдурел!!!
   Он, не глядя, пошарил рукой по земле, подобрал небольшой камешек, прицелился и несильно кинул в голову Павленку. Камень звякнул по каске, голова вскинулась и повернулась почти на сто восемьдесят градусов, заворачивая Мишанину шею в узел. Андрей увидел отвисшую челюсть и, выкатившиеся из орбит, полные ужаса, глаза.
   - Ты не спишь, Павленок? - с холодным безразличием спросил Андрей.
   - Нет, товрыщ сержант, не сплю. Я дывлюся. Чэргую. Наблюдаю, - поправился он.
   - А... Ну, наблюдай, наблюдай, - согласился Андрей со злорадством.
   Он снова лег и сделал вид, что собирается заснуть. Через пять секунд, открыв глаза, он увидел то, что ожидал. Павленок, свесив голову, спал. Нужно было встать и ударить его, но Андрей понимал, что это бессмысленно. Никакая сила, даже угроза смерти, не выведет сейчас этого человека из сна. Он уже прошел свой предел страха смерти, еще там, на подъеме. Ему уже все равно, будет ли он жить или нет. Он сломан. Возможно, навсегда.
   "Но мне-то еще не все равно!" - Андрей понял, что уже не хочет спать, поднялся, на коленях подполз к Павленку.
   - Ложись за тот камень и спи. Через два часа меня сменишь. Я добрый сегодня. Отдыхай, душара.
   Павленок тараща на него пустые со сна глаза, ничего не отвечал, видимо, ждал удара.
   - Пшел спать! - коротко шикнул Андрей.
   Павленок встал на коленки и проворно пополз к соседнему каменю. Андрей взял оставленный им автомат, проверил переключатель стрельбы, тот оказался на предохранителе.
   "Бердан заряжен и поставлен на щеколду", - вспомнился он слышанный в еще учебке прикол про старательного солдата - хохла. Андрей со злостью бросил автомат в Павленка.
   - Ружо прибэры, воин!
   После этого удобно устроился за камнем и огляделся.
   Солнце поднималось довольно быстро и жарило вовсю, но на вершине по-прежнему было прохладно, особенно в тени валунов, где лежал Андрей. К тому же стал задувать хоть и не сильный, но очень неприятный ветер. Андрей снял бронежилет, надел хэбешку, а поверх нее жилет с магазинами и улегся на броник. Теплее не стало, но остывшие за ночь камни хоть перестали вытягивать тепло из тела.
   - Эх, одеяло бы сюда, - думал лениво Андрей, - зачем только я Тохе сказал про одеяло? Лежал бы сейчас в тепле.
   Ему стало очень обидно.
   Вот же молодцы! Отправили меня в дозор, а сами там тащатся, паразиты. Тоха тоже хорош, друг называется! Отрядил мне этого дурака, а хороших ребят, моих ребят! положил на другой стороне. Да, паскудно все как-то.
   Чтобы заглушить обиду и жалость к себе, он решил чем-нибудь заняться. Приподнял бронежилет и вынул из наружного накладного кармана свои сокровища - почти полную пачку "Донских" сигарет, несколько спичек, расщепленных вдоль на половинки и кусочек чиркалки от коробка. Спички всегда были в батальоне в большом дефиците. Эти несколько штук дал ему вчера Володька из минометной батареи, и он предусмотрительно удвоил их количество, разрезав вдоль бритвенным лезвием. Еще нашлись несколько сухарей, которые, получая сухпай на складе, он сунул в карман броника, чтобы можно было жевать по дороге для восстановления сил. Но дорога была такой, что Андрей забыл не только про сухари. Осмотрев свои запасы, Андрей подумал о том, что жизнь не так уж и плоха, если ты научился заботиться о себе. Он с удовольствием закурил сигарету, устроился удобнее и стал вглядываться в противоположный склон и засыпанную валунами лощину внизу. Все было спокойно.
   Андрей подумал о том, что часов у него нет, а время нужно как-то определять. Посмотрев на солнце, постепенно сползающее к югу, он медленно сосчитал до шестисот, прикинул перемещение солнца за этот промежуток времени, попытался представить, на сколько сместится солнце за два часа, запутался, плюнул и стал жевать сухарь.
  
   Сколько времени прошло за разглядыванием гор, он не знал. Но, наверное, не меньше двух часов. Вокруг стояла гулкая тишина, только посвистывал поднявшийся ветерок, да шелестела стеблями жухлая травка, кое-где пробивавшаяся среди камней.
   Спустя некоторое время Андрей заметил, что к этим, ставшим уже привычными звукам, добавились вдруг какие-то новые. Он не сразу и понял, что это далекие выстрелы. В них не было ничего не только страшного, но даже и тревожного. Просто приглушенные большим расстоянием редкие хлопки, с длинным, замирающим эхом, словно кто-то вдали не спеша и вдумчиво забивал гвоздь. И все же это явно были выстрелы, и надлежало как-то реагировать на них, или хотя бы разобраться что к чему. Андрей несколько раз тщательно осмотрел гряду напротив, но не смог уловить никакого движения. Тогда он обернулся и окликнул скрючившегося под камнем Мишаню.
   - Вставай, воин, бля, сражение проспишь.
   С таким же результатом можно было добиваться внимания от окружающих его валунов. Павленок спал мертвым сном. Пришлось снова швырнуть в него камнем. Мишаня зашевелился и поднял голову. Дав ему несколько секунд очухаться, Андрей взревел грубым голосом, каким обычно деды подгоняли молодых бойцов в кубрике:
   - Сюда иди, колпацура!
   - Здесь я, товарыш сержант, - прохрипел осипший со сна Павленок, подползая к Андрею.
   - Слышишь, мочат где-то? - спросил Андрей.
   - Стриляють, здаэться? - удивился Павленок.
   - Нет, бля, ковры выколачивают. Короче, летишь трассером на вершину к Гордееву и лейтенанту. Спросишь, что и как, что все это значит. И мигом назад. Знаешь, что значит "миг"?
   - Самолет, - расплылся в улыбке сообразительный Мишаня, - Наш!
   - Точно. Ероплан. Вот так же быстро, как самолет. Туда и назад. Пойдешь той же тропкой, что мы сюда пришли, чтоб не светиться. На карачках ползи между камней. Встать можешь только на обратном склоне. Не дай бог, боец, если я тебя отсюда увижу. Все! Улетел!
   Зашуршали камешки и Павленок скрылся за ближайшим валуном. Андрей сразу же о нем забыл и сосредоточился на звуках выстрелов.
   - Все же очень далеко. Не по нашу душу это. Может духи друг друга кумарят в соседней долине за грядой? Слышал я, бывает у них такое... - думал Андрей.
   Хлопки становились все реже, а потом и вовсе смолкли. В горах было тихо, только посвистывал да нашептывал ветерок.
   Слух уловил слабые шорохи за спиной, и Андрей быстро откатился за ближайший камень. На Павленка это было не похоже, кто-то, явно более сообразительный, заходил с тыла. Андрей бесшумно приподнял автомат и приготовился. Его взгляд уперся в проход между ближайшими валунами. Корявые, шероховатые каменные глыбы со светлыми пятнами лишайника были пропитаны опасностью. Звенела тишина и грохотом басового барабана нарушали ее толчки крови в ушах. Но, вместо хлопка выстрела послышался осторожный возглас друга-Тохи:
   - Андрюха,
   - Здесь я, Гордеев, - отозвался Андрей.
   Тоха выступил из-за камня, и Андрею сразу стало смешно. Худощавая невысокая фигурка, расплывшаяся в улыбке физиономия, панама на затылке, в этой извечной тохиной манере носить шляпу на хохлацкий манер, делали приятеля похожим на сторожа с соседней бахчи. Особый колорит придавали этому дурню бронежилет, безрукавка с торчащими из карманов магазинами, длинная, загнутая антенна коротковолновки и автомат в руке.
   Андрей улыбнулся, отвел ствол автомата, перекатился на прежнее место и мотнул головой, приглашая Тоху занять позицию рядом.
   - Ну, шо у тебя? - спросил Антон, подползая на коленках к камню.
   - А хер их знает. Стреляли вроде. Только не понять, откуда и в кого. Может, духи под горой сцепились, как думаешь?
   - Ага, свой караван грабануть решили, да? Сейчас спокойно, вроде. Сам-то как, поспать успел?
   - Держусь пока. Попробовал Павленка на службу зарядить, но он сразу отключается, сволочь. Пришлось самому пост тащить.
   - Ладно, потерпи еще немного. Сейчас вернусь, пришлю кого-нибудь, чтоб сменили тебя.
   - А от вас там, сверху видать чего? - лениво поинтересовался Андрей.
   - Не-а... А ты что, видел кого-то?
   - Нет. Глаза чуть не выпали, как таращился, но никого не углядел. Ладно, Тох, хорош время тянуть. Засылай колпака или дембеля, дедушка спать хочет. Как там, кстати, мое одеяло? - спросил Андрей, снова вглядываясь в каменные россыпи гряды напротив.
   Тоха не ответил. Андрей повернул голову и успел заметить приятеля, уже скрывающегося между валунами.
   Несколько минут было совсем тихо, но потом снова забухали далекие выстрелы. Впрочем, теперь Андрею они показались не такими уж далекими. Что-то явно изменилось в звуках, выстрелы были двойными: "бум" слышалось неподалеку, откуда-то слева, со стороны скалы, и тут же "бах" - отзывались окрестные склоны. Это Андрею очень не понравилось, и он быстро пополз между камнями по направлению к скале.
   То, что он увидел, высунув голову из-за крайнего камня, просто не укладывалось в голове. Прямо на него по голому склону вершинки вышагивала нескладная фигура Павленка. Судя по вихляющей, неуклюжей походке, он был в полном отупении. Автомат он волочил прикладом по камням, держа обвисшей рукой за ремень. Но это было еще полбеды. Беда была в том, что, то справа, то слева от фигуры вместе со странными "бум", взлетали вверх фонтанчики пыли.
   - Баран! - заскрежетал зубами Андрей. - Сейчас ухлопают придурка. Что делать-то?
   - Беги!!! Сюда, Павленок, ко мне! - заорал он.
   Услыхав свою фамилию, Павленок вдруг очнулся, остановился, и стал оглядываться по сторонам. Очередная пуля ударилась в камень почти у его ног, и тут он вдруг включился, словно его медленно проворачивающееся сознание вдруг вошло в зацепление с бешено крутящейся шестерней действительности. Дико вращая глазами, неуклюжими прыжками помчался Мишаня к валунам, где прятался Андрей. А тот, считая мгновения и метры, смотрел на фонтанчики, поднимаемые пулями у ног Мишани. Наконец Павленок достиг валунов и сразу рухнул на землю.
   - Що ж таке робиться, товарыш сержант? - простонал он.
   - Убивали тебя, Мишаня, вот что, - отозвался Андрей. - Но не убили. А вот я тебя сейчас точно убью.
   - Та за що? - таращил на него глаза Павленок.
   - Баран! Я тебе где велел ходить, придурок? Ты куда поперся, колпак чмошный?
   - Та я думав, все тихо. Сержант Гордеэв велив швидше за вас зминювати, ось я и поспишав.
   - Сейчас бы ты сменил меня, урод! - гнев быстро спадал с Андрея.
   - Ну что тут скажешь? Что с человеком делать, если он ни хрена понимать не может? Только одно... - и Андрей несильно треснул по его каске прикладом автомата.
   Они расположились за камнями неподалеку друг от друга. В горах еще несколько раз грохнуло, потом выстрелы смолкли. Андрей посматривал то на гряду, то на Мишаню. Вид у того был довольно бодрый.
   - Теперь, небось, не заснет, - думал Андрей, - а вот мне бы поспать не мешало.
   Он вдруг почувствовал, что глаза совсем слипаются. Сейчас, пока время есть, нужно бы поспать.
   - Мишаня, сидишь тут и смотришь. А я буду спать. Если что, сразу буди. И не дай бог, заснешь, искалечу, понял?
   - Та зрозумив я. Спите, товариш сержант. Ви адже не спали зовсим.
   - Все, боец. Тащи службу.
   Андрей устроился за камнем и закрыл глаза. Полежал несколько минут, но сна не было. Тихо подвывал ветер, шелестела трава. Вскоре он понял, что замерзает в тени валуна. Нужно было искать укромное местечко на солнышке, да такое, чтобы не задувал ветер.
   Андрей открыл глаза и сел. Мишаня лежал неподалеку и на этот раз серьезно наблюдал за горами.
   - Мишаня, слышь. Я пойду за камни, на солнышко, а то холодно что-то. Ты здесь сиди, а я рядом буду, за тем валуном.
   Мишаня смотрел на него испуганно.
   - Ни, не потрибно! Як я тут один буду!?
   - Да ничего, я рядом. Часик побудешь один, не маленький. Следи, короче, - Андрей подхватил свой бронежилет и пополз между камней.
   Подходящего места не нашлось ни вблизи, ни вдалеке от Павленка. Андрей осмотрел все камни, но везде, где было солнце, нечем было отгородиться от северного ветра. Несколько раз он проходил мимо одного очень удобного камня, но у него был серьезный недостаток. Этот большой плоский валун был на метр выше окружающих камней, с севера его загораживал от ветра вертикальный двухметровый камень, и все это грандиозное сооружение напоминало гигантскую скамью, обращенную к югу, к солнцу. Одна беда, как раз с юга и велась стрельба, а плоская лежанка не имела с той стороны ни малейшего бортика. Больше того, она имела небольшой уклон к югу.
   Так и не найдя лучшего места, Андрей решил все же рискнуть. Может и не заметят его с такого расстояния? Ведь он будет лежать совсем спокойно, не шевелясь. Просто сольется с камнем. Решившись, он забросил на камень броник, залез на лежанку и улегся на спину ногами к югу.
   Да, это было прекрасно! Как раз то, что нужно уставшему организму. Солнце так разогрело плоский темный камень, что казалось, даже через подстеленный бронежилет тело ощущает тепло. Каменная стенка за головой не просто защищала от ветра, а отражала солнечные лучи, дышала теплом, как стенка печки. Андрей еще раз прислушался, все было тихо, сладко зажмурился и провалился в сон.
  

***

   Прихожу в себя от шума голосов, пробивающегося сквозь шелест водопада. В нашу сторону идет довольно большая группа туристов. Переговариваются радостно, кажется по-немецки. Наверно подъехал автобус, привез группу и сейчас мы, наконец, пойдем в пещеру. Пани Лишкова машет мне рукой, рядом с ней стоит Галина и улыбается вопросительно, что с тобой, где ты?
   Вместе с группой подходим к турникетам под козырьком нависшей скалы. И без того серый день кажется еще сумрачнее. Почему-то становится грустно, и мне совсем не хочется входить в темень пещеры. Но все идут туда, иду и я. Бреду в хвосте нашей небольшой толпы. Немцы оживленно переговариваются, неспешно проходят под свод. Оглядываю своих спутников, тех что еще не успели войти. Пожилая пара, женщина средних лет, две девицы в ярких брюках на полненьких телесах, седой сухощавый старикан с тонким лицом, которого почему-то хочется назвать "педант". Женщина лет тридцати, очень приятной внешности, в изящном строгом костюме - юбка и жакет, на шее серый шарф, девушки-студентки в количестве четырех штук, семейная пара средних лет, типаж, он - с брюшком, выглядывающим из-под распахнутого плаща и круглым добродушным лицом, она - поджарая сухощавая тетка с лицом стервы. Интересно, почему на такие экскурсии подбираются в основном женщины? Или мужчинам нужны другие прогулки?
   Галина трогает меня за руку, показывая, что ужно идти. Делаю несколько шагов в густой сумрак и оборачиваюсь ко входу. На фоне серого дня четко вырисовывается лицо женщины, той самой, в красивом костюме. Лицо повернуто в профиль, прядь светлых волос на щеке, какая-то грусть в повороте головы. Ей тоже не хочется уходить в сумрак подземелья? Не успеваю поймать выражения ее глаз, потому что за моей спиной вспыхивает свет, и светлая рамка входа погружается в тень.
   Поворачиваюсь и вижу пещеру. Хитро спрятанные мощные прожектора заливают зал светом. Кругом все оттенки коричневого - от светло-бежевого до темно-шоколадного. Местами залегли глубокие тени. Обвожу взглядом стены и потолок. Тут и там вспыхивают яркие искры, видимо, какие-то кристаллы вкраплены в камень. Красиво.
   Экскурсовод начинает рассказывать, по залу бежит и перекликается эхо. На голос экскурсовода накладывается немецкий перевод, а потом и русский нашей пани. Пещеры ... моравский карст... известны по летописям еще с ... года... общая протяженность коридоров... В ... году местными крестьянами найден еще один вход в юго-западной части...открыты для осмотра залы...можно назвать ... "Пирамида"... "Дворец султана"... "Каменный водопад"... имеется провал... выход в ущелье... подземная река протяженностью...
   Мы идем по отполированному водой полу пещеры, поворачиваем за угол, где услужливо вспыхивает, давно поджидавший нас свет. Следующий зал. ...Сталактит "Гора, отраженная в озере". Не понимаю, какая тут может быть гора? Смотрю на сталактит. Да, теперь понятно. С потолка свисает каменная сосулька, как перевернутая гора с острой вершиной, а прямо под ней из пола растет навстречу другая гора - точная копия висящей. Пожалуй, похоже на отражение, только озеро должно быть перевернуто над горой.
   Следующий зал. Сталактит в виде спадающего занавеса искрит каплями. Странная, дикая красота камня и воды. Конечно, ведь пещеры это и есть движение камня и воды. Мне вдруг становится скучно до тошноты. Что может быть тривиальнее камня и воды? Только их сочетание.
   Мы проходим еще пару залов. Под ногами иногда попадаются маленькие лужи, мутновато-белесые от растворенной в воде извести. На сухих местах отпечатываются белые следы нашей обуви.
   За очередным поворотом вместо вспышки прожекторов проступает дневной свет. Через минуты мы выходим из пещеры на открытый воздух и оказываемся почти на самом дне глубокого провала или ущелья с крутыми наклонными стенами. Край площадки отгорожен тоненькими перилами, над головой нависает стена с обратным уклоном. Гляжу вниз, там, метрах в десяти бурлит серая вода реки. Поднимаю голову и оглядываю ущелье. Мы на дне двухсотметровой ямы. Кое-где на склонах видны сосны. Макушки тех, что забрались на самый верх, цепляют облака. Темные каменные стены с зелеными пятнами сосновой хвои и кусок серого облака сверху. В воздухе висит водяная пыль. Что-то бубнит экскурсовод, ей вторят переводчики. Оказывается, нам предстоит пройти еще с десяток залов, а потом плыть на лодках по подземной реке. Проходим площадку и снова попадаем в тоннель пещеры.
   Все. Не хочу больше. Сейчас меня раздавят эти стены. Говорю пани Лишковой, что не могу идти дальше. Она не удивляется, видимо я далеко не первый, кто испытал здесь такой дискомфорт. Пани вежливо прерывает экскурсовода, что-то быстро объясняет ей по-чешски, оглядываясь на меня. Та внимательно слушает, потом смотрит на меня понимающе, что-то говорит группе, видимо извиняется за задержку, и отходит в дальний угол площадки. Интересно, отправят меня назад одного или вызовут сопровождающего?
   Минут десять мы дышим водяной пылью, чего-то ждем. Немцы с доброжелательным любопытством поглядывают в мою сторону. Спрашиваю у нашей пани, можно ли здесь курить и получаю отрицательный ответ. Еще один повод поскорее выбираться отсюда.
   На площадке появляется парень в черном комбинезоне со множеством карманов, карабинов и липучек. На боку его покачивается бухта веревки. Спасатель? Он подходит к экскурсоводу, обменивается с ней несколькими фразами, затем направляется ко мне и на английском языке спрашивает, как я себя чувствую и смогу ли идти сам. Как ему объяснить, что мне просто стало тошно, и идти я могу сам, а выход нашел бы и без него. Отвечаю, что постараюсь дойти сам, и мы направляемся назад. Киваю на прощание Галине, которая, глядя на меня, внимательно слушает пани Лишкову. Та ей что-то объясняет тихим голосом. Немцы собрались маленькой толпой в углу площадки, там что-то происходит. Пожилая дама держит под руку женщину, на которую я обратил внимание возле входа, и что-то ей настойчиво втолковывает. У женщины растерянный вид. Мне кажется, ей тоже нехорошо и она хочет воспользоваться оказией, чтобы поскорее выйти из пещеры. А может мне просто хочется так думать? Она поднимает на меня взгляд, и мы на миг встречаемся глазами. Она пытается улыбнуться, но улыбка выходит очень грустная, вымученная.
   Прежде чем войти в коридор, я оборачиваюсь, чтобы бросить последний взгляд на ущелье. Маленькая площадка с нашей группой затеряна среди отвесных склонов. Горы огромны.
   Обратная дорога всегда кажется короче и через несколько минут мы уже выходим из пещеры. Я благодарю своего провожатого и объясняю, что со мной полный порядок и никакая помощь мне не нужна. Как бы угадав мои мысли, он сообщает, что в полукилометре отсюда, там, где кончается маршрут экскурсии, есть небольшое кафе. Там мне будет удобнее дожидаться своих товарищей, добавляет он. Это как раз то, что нужно мне сейчас - небольшое кафе. Еще раз благодарю его и иду в указанном направлении. День немного посветлел, к тому же я удаляюсь от водопада, и горы теперь не выглядят такими мрачными.
   Сижу за столиком на небольшой уютной веранде кафе, прилепившегося к крутому склону горы. Передо мной широкий низкий стакан с водкой и маленькая тарелочка с солеными орешками. Что еще нужно русскому туристу после посещения пещер? Потихоньку потягиваю водку и смотрю на горы. Тучи уже не затягивают небо сплошной пеленой, хотя их еще много. Проглядывает солнышко и горы загораются бледной зеленью осенней листвы, кое-где с оттенками желтого и коричневого. Склоны покрыты деревьями, так что почти не видно камней или скал. Кто-то набросил на горы маскировочную сеть, скрыл от глаз все, кроме общих контуров. Как хорошо, что мне не нужно ничего высматривать на этих склонах...
  
  

***

   Даже сквозь сон мозг Андрея фиксировал звуки. С какого-то момента он стал ясно различать хлопки выстрелов, но все никак не мог вынырнуть в явь. Частота хлопков все увеличивалась, а у него не хватало воли отцепиться от липкого, вязкого сна, не было сил заставить сознание сцепиться с реальностью. Он стал уже сгибать ноги в коленях, готовясь сесть, но тут грохнуло так резко и близко, что моментально выбило его из сна.
   Он лежал на камне лицом вверх, согнув ноги в коленях и сжимая в руке автомат. Солнце стояло в зените и нещадно палило прямо в лицо, в ушах еще грохотал звук последнего выстрела и он отчетливо понимал, что стреляют именно в него, и стреляют уже прицельно.
   "Мудак! Погрелся на солнышке!"
   Мысль только начала формироваться, но тут снова грохнуло прямо над головой. Ногу над коленом прожгла резкая боль.
   - Ну вот, довыебывался, в ногу попали..., - простонал он от дикой обиды, но потом, тупо глядя на свое колено и не видя крови, сообразил, что это был всего лишь осколок камня, который пуля выбила из нависавшего над ним валуна.
   Андрей мгновенно скатился со своей лежанки, приподнялся, стаскивая с камня бронежилет, каску и прочее барахло, и начал дико озираться по сторонам. Пули продолжали шмякать в вертикальную стенку над головой. Теперь Андрей понял, что означает этот двойной хлопок "бум - бах-х-х"! Сперва пуля хлопала об камень где-то рядом, а потом долетал звук выстрела, значит стреляли с большого расстояния. Сидя под камнем, он нырнул головой в прореху бронежилета, накинул сверху жилет с магазинами и нахлобучил на голову каску. Теперь он почувствовал себя в безопасности. Взгляд его уперся в склон соседней вершины, где находился второй взвод. Он отчетливо увидел несколько крошечных фигур, поднимавшихся по склону.
   "С полукилометра. Слишком далеко для автомата, - прикинул он, но все же выпустил в фигуры несколько патронов. - Атакуют второй взвод, идут в открытую... А что у нас творится? Вот, бля, дед! Атаку проспал!!! А где Мишаня, почему не разбудил?"
   Андрей быстро пополз между камнями к своей позиции. Кругом грохотали выстрелы, особенно слева, в направлении скалы, бастионом выдававшейся в лощину. Посмотрев туда, Андрей увидел, что в камнях на скале расположился один из бойцов и увлеченно, длинными очередями, бьет из автомата по противоположному склону лощины.
   "Дембель, бля... Специалист! Патронов много", - подумал Андрей и поглядел в направлении стрельбы. Сначала ничего не увидел, но потом глаза стали улавливать движения на склоне напротив. То тут, то там он успевал заметить между камнями мелькание фигур. Они ловко передвигались между валунами, появляясь на мгновение на открытом месте и снова исчезая в укрытии, с каждым разом приближаясь к разделявшей их лощине.
   Андрей пристроился на своей позиции за камнем и начал стрелять одиночными, тщательно прицеливаясь перед каждым выстрелом. Все это было бесполезно, слишком большое расстояние отделяло его от духов. Духи тоже постепенно затихли, теперь они лишь изредка мелькали между камнями. Да и стрельба их была совсем не плотной. Иногда, когда их пули начинали ложиться поблизости, Андрей неспешно менял позицию, отползал на несколько шагов за следующий удобный камень. Непонятно было, куда делся Павленок. За все время Андрей не услышал ни одного выстрела из своих камней. Только с вершины иногда начинал бить пулемет, да разносились длинные очереди со скалы. Но идти искать Павленка Андрей не решился, опасно было оставлять позицию. Может Тоха придет или пришлет кого-нибудь в помощь, тогда и разберемся с этим чучелом, думал он. Пока же можно было спокойно покурить, пожевать сухарь. Все шло вобщем-то неплохо, если не считать того, что караван они просрали. Теперь уже не было никакой надежды, что духи пойдут по лощине. Может, он был прав, когда рассуждал на счет головного дозора? Их обнаружили раньше, чем караван подошел к лощине? Но почему-то Андрей был уверен, что они перестреливаются не с караванщиками.
   Он выглянул из-за камня, засек движение противника, быстро сделал два выстрела и убрал голову за камень. Почти сразу в паре метров от него шмякнула в камнях пуля.
   Среди валунов послышался шорох, потом Андрей разобрал негромкий голос, звавший его по имени. Это, конечно, был Гордеев.
   - Здесь я, Тоха. Давай сюда быстрее.
   - Как ты здесь? - спросил Антон, выползая из валунов, - чего не пришел с Павленком?
   - Так он у вас там? - удивился Андрей, хотя в душе был практически уверен, что Павленок давно убежал на вершину.
   - Давно пришел, сказал, ты его отослал, и сам следом подойдешь.
   - Подойду сейчас. И пошлю. Я так его пошлю, суку. Жаль, ротный не пристрелил его на подъеме. Ничего, сейчас я пойду и пристрелю, а то в духов я с такого расстояния попасть не могу, так хоть этого...
   - Да ладно тебе. Чего завелся? Духи там, мы здесь. Второй взвод тоже атаковали, но я так понял, что как и у нас, близко не подходят.
   - Не знаю, Тох. Я на их склоне духа видел. Стрелял в него, да разве тут попадешь. Но по склону какая-то сволочь шла в полный рост, это точно.
   - Ну, может, подошли два - три духа. А может, один всего и был? А ты его завалил, а? Ты, Андрюха, снайпер известный. Вот вернется Леха из Пули-Хумрей, посадим его на машину, а СВДшку у него отберем, тебе отдадим и устроим снайпером во второе отделение, а? На дембель с пехотой пойдешь, в августе, а не в мае. Повоюешь!
   - Да пошел ты, Гордеев! Лучше скажи, как там мои ребята? Где ты их оставил-то?
   - Та нормально орлы твои, нэ бзды, Андрюха. Басмота этот, как его, Байрам, что ли, почти на вершине лежит. Стрелять пробовал даже. А Сулбеков - ниже на склоне. Я постоянно к нему мотаюсь. Этот молодец-парень, где-то камней крупных надыбал, ДОТ себе сложил, сидит там, как у мамы на печке. Нет, правда, Андрюх, хороший парень, его бы к тебе сюда, вместо Павленка. Да он ведь не пойдет теперь, только вместе с ДОТом.
   - Пойдет, Тоха, пойдет. Он мне почему-то верит. Ты скажи только, чтоб шел. Думаю, плюнет он на свой ДОТ.
   - Нет, Андрюха, извини. Мне он там нужен, фланг держать некому. Что я туда, дембелюшек этих посажу? Или Павленка? Да этому твоему Сулбекову, хоть и молодой он, только и можно тот склон доверить. А знаешь, пошли отсюда, пока тихо. Нехай Павленок здесь службу потащит, а мы с тобой сейчас пыхнем, посидим - потащимся.
   - Пошли, чего ж не пойти. Только пыхай ты с летехой. Ты же знаешь, я в операции ни-ни, обламывает меня потом, шевельнуться лень бывает.
   - Вот поэтому, Андрюха, ты и нервный такой. Ладно, пошли.
  
   Павленок нашелся на обратном склоне на полпути к вершинке. Он сидел на камне и исподлобья глядел на приближавшихся к нему сержантов.
   - Ты, сука, что тут делаешь? - накинулся на него Тоха, - Тебе, где сказано быть? А ну, трассером полетел на позицию! Или хочешь, чтоб духи там затарились вместо нас?
   - Подожди, Антон, - сказал Андрей, подходя к сидящему Мишане. Тот все больше опускал голову, в глаза не смотрел.
   - А ну, встать, воин! Что ж ты, гад, делаешь?
   Павленок вскочил, затравленно озираясь по сторонам.
   - Че, взводного ищешь? Не поможет тебе взводный. Мы с тобой сейчас сами разберемся. Ты почему сюда заныкался? Я тебе время дал поспать? Какого хрена тебе еще не хватало? Почему позицию бросил и меня не разбудил даже?
   - Та я, товарыш сержант, думав вы до взводу пишлы. Зашугался одын. А тут ще и стриляти почалы. Ну, я и выришыв, що видступаты треба, може буты встыгну до нашых добигты. А сюды прыйшов, бачу, немаэ никого, та и стриляты пересталы. Ось сыджу тут, думаю, або назад бигты, чи нашых тут шукаты?
   - Сейчас я тебе пошукаю. Пристрелю, суку, чтоб не бегал. Тох, могу я его, по закону военного времени, пристрелить тут за трусость перед лицом неприятеля?
   - Можешь, сержант. Ты его командир. Имеешь право. Тебя потом и судить не будут. А я все смогу подтвердить на дознании. Только ты ему в спину стреляй, чтоб потом было, как будто он убегал.
   Руки Мишани опустились, автомат выскользнул из его рук и упал на камни. Андрей начал поднимать ствол своего АК -74. Павленок закрыл лицо руками.
   - Поворачивайся спиной, сволочь! - заорал Андрей.
   Павленок медленно повернулся всем телом, не отворачивая при этом от сержантов лица, на котором замерла испуганная, недоверчивая полуулыбка.
   - Ну, сука! Спиной ко мне!!!
   Солдат втянул голову в плечи и отвернулся. Андрей врезал ему увесистый пинок, так что Мишаня большими шагами отлетел на несколько метров.
   - А теперь, быстро на позицию, - скомандовал Антон, - Пошли, Андрюха.
   - Мишаня, что б сидел на том месте, где раньше. А то, когда возвращаться буду, не дай бог тебя за духа приму и пристрелю случайно.
   Мишаня вернулся за автоматом, поднял его, испуганно глядя на сержантов, и медленно побрел к валунам. Проводив его взглядами Тоха с Андреем стали огибать вершину и вскоре по обратному скату вышли на левый фланг.
   Место было очень неприятным. Склон, хоть и не крутой, закруглялся очень резко, так что они видели перед собой метров сорок - пятьдесят, не больше. Когда из-за поворота показалась груда камней, Андрей даже вздрогнул от неожиданности. Но тут же разглядел в камнях спину и каску бойца. В тот же миг солдат быстро повернулся к ним лицом и поднял автомат.
   - Свои, Сулбеков! Стой, два!
   - Пят, - ответил боец.
   "Семь" было самым частым и любимым паролем в караулах. Даже колпаки, через месяц службы, разбуди их среди ночи криком "Стой, два!", отвечали "Пять...", и только потом просыпались.
   - Молодец, Сулбеков.
   Андрей неожиданно вспомнил имя своего бойца. Захотелось сказать что-то хорошее этому парню, всего-ничего отслужившему колпаку, который сидел здесь совсем один, в то время как несколько дедов и дембелей сбилось в кучу на вершине.
   - Как ты здесь, Икрамжон? Не страшно одному? - спросил он спокойным голосом.
   - Все чики-чики. Стрелял в басмоч кам-кам, - ответил Сулбеков, расплываясь в довольной улыбке.
   - Ну и мы кам-кам постреляли. Только не попали ни в кого. А по тебе стреляли? Пули близко ложились?
   - Трасер жжжиу - жжжиу... - Сулбеков два раза провел пальцем над головой, - Два.
   Андрей присел рядом с ним за полукруглую невысокую каменную стенку, взглянул на противоположный склон лощины. Ракурс был другой, но выглядел склон таким же, как от Андреевых валунов. Значит и с той стороны на этом голом склоне его видно так же хорошо.
   - Слышь, Икрам. Тебе нужно еще одну позицию приготовить, вон там, выше по склону, - Антон кивнул головой. - Андрюх, давай поможем парню, пока тихо. Икрам, положь автомат, айда за камнями.
   Втроем они несколько раз сходили на обратный склон, притащили камней и сложили небольшую стенку метрах в двадцати выше позиции.
   - Короче, слышь, боец, если пули будут шлепать здесь по камням, сразу ложишься и ползешь туда. Это твоя запасная позиция, на случай если пристреляют первую, - сказал Тоха. - Давай, Икрам, тащи службу. Не бойся, мы тут все рядом. Я буду к тебе подходить, проверять как и что. А твой сержант на той стороне будет, тоже фланг держит. Пошли, Андрей.
   - Давай, Икрам. Не спи только. Курить есть? На вот, держи, - Андрей достал несколько сигарет и положил на камень рядом с автоматом Сулбекова, - И вот, бакшиш. Погрызешь, когда скучно станет, - вынул из нагрудного кармана броника два сухаря.
   - Ташакур, - ответил боец, улыбаясь.
   - Пошли, басмача проведаем, - сказал Тоха, кивая вверх по склону.
   Они стали подниматься по склону, отклоняясь вправо, к обратному скату. Андрей обернулся и увидел, что Икрам смотрит им вслед. Узкие, почти без ресниц, глаза щурились, рот растянулся в довольной улыбке.
   Байрамов лежал на склоне почти у самой вершины. Никакого укрытия он себе не сложил, зато выбрал удачное углубление в поверхности, которое немного защищало его с нужной стороны. Видимо он заметил их намного раньше, чем они его, и, повернув голову, спокойно смотрел на приближавшихся сержантов.
   - Тащишься, Байрамов? Службу что ли понял? - сурово спросил Тоха.
   - Понял, да, - отвечал тот.
   - Ну, а если понял, то смотри. Отсюда до Икрама метров сорок. Вон там он лежит, - Тоха махнул рукой вниз, - Пока тихо, пока не стреляешь, спустись немного по склону, чтобы его видеть. Так спокойней будет. Ну, а уж если начнется, ныкайся. Между вами они не пройдут. Или ты, или он их сразу засечете. И не спать! Шаришь?
   - Да, понял я, - ответил Байрамов.
   - Ну, раз понял, давай тогда, двигай.
   Байрамов начал сползать по склону, метров через пять остановился.
   - Вижу. Голова вон торчит. Только я теперь Мурадова не вижу, - доложил боец.
   - Да черт с ним, с Мурадом, - ответил Антон, - Потом еще насмотришься, оставайся там. Пошли, - кивнул Андрею.
  
   Они сидели на северном склоне и курили. Солнце припекало спины, но холодный северный ветер все также не давал согреться. Андрей попробовал завернуться в одеяло, но спать не хотелось, а сидеть, как старому деду, замотанному в тряпки, было неприятно.
   - Гля, Андрюх, Тактическая горка-то какая маленькая, - Тоха показал носком ботинка вниз, - Что, Москва, так высоко еще не залезал?
   - Можно подумать ты залезал? - отозвался Андрей и отшвырнул, окурок, такой малюсенький, что приходилось держать его ногтями, чтобы не обжечь пальцы.
   - Слышь, Андрюха, а ты до армии в горах бывал?
   - Один раз. В Крыму, когда мне лет пять было. А так - нет.
   - А, ну да, у вас же там, в Москве, гор нету. Там у вас бульвары, да? И вы по ним такие ходите, фраера такие, - начал свою извечную баланду Гордеев.
   - Ага, Тох, я ж тебе сто раз уже рассказывал. Загнем занятия в институте и сразу на бульвар. Идем такие, с друганом Серегой. А с нами телки, когда две, а когда и четыре. А мы прямо в бар с ними. Сидим, коктейли тянем. Клево. Ты хоть знаешь, что такое коктейль, фрайер поселковый?
   - Сам ты фрайер, Андрюх. Срал я в ваши коктейли. Небось, воняют хуже сивухи. Вот у нас дома первач бывает... Ни в каком баре своем ты такой не попробуешь. На абрикосах бражка, понял. Первач чистый, как слеза. И духовитый. Не, не понять тебе, чмо московское.
   - Сам чмо. Знаю я вас, надрызгаетесь самогонкой, горилкой этой вашей. Потом блюете. Пить потому что не умеете. А мы, коктейль "Коньячный" или легкий там, "Шампань-Коблер". А еще, "Отвертка". Крепкий, аж до самого нутра пробирает. А потом опять на бульвар девчонок тискать. Тебе не понять, село. Ты и бульваров-то в жизни не видел.
   - Ох, убью тебя сейчас, Москва. Брешешь, ведь! Не ходил ты по бульварам! - махнул рукой Тоха.
   - Ну, ходить-то ходил. А про девчонок, конечно брешу, - согласился Андрей примирительно.
   - А батальона чуть-чуть не видно. Вон там, прямо за Тактической горкой он. Ты только глянь! Третья вершина-то над Тактической! Ведь какая высокая всегда снизу, а сейчас и до пояса нам не достает, - сменил тему Антон.
   Андрей понуро глядел вдаль.
   - Вот, Андрюх, почему я в горы люблю ходить. Они всегда разные такие, - продолжал Антон, - Ты на своей броне ездишь, снизу на них смотришь, для тебя все вершины одинаковые. А когда залезешь вот так, высоко, за облака... Вот тогда понимаешь, что такое горы на самом деле.
   - Да ладно тебе, Тох. А то я в первый раз с тобой лезу. Хотя, конечно... Так высоко, в первый раз, думал уж не дойду. Только из-за колпаков дотянул, не падать же при них.
   - Да, Москва, тебе падать не положено. Ты ж по бульварам ходил, - Тоха заржал.
   - Все тебе ржать, Гордеев. Вроде не долбил, а уже на ржу пробивает.
   Подошел лейтенант, присел рядом.
   - Ну, как у нас? Все по местам? А вы что здесь сидите? Уж не косяк ли раскуриваете по причине затишья? - поинтересовался он у Гордеева.
   - Та вы що, товарищ лейтенант. Мы ж службу тащим, та и вообще не пыхаэм николи. Це вредно дуже, нам замполит розповидав. Вид цього потим дитей може не бути у нас.
   - Хватит трепаться, Гордеев, - оборвал его лейтенант, - лучше свяжись со вторым взводом, узнай как у них.
   Та тильки ж що зв'язувався. Ротный наказал вас не зваты. Передав, що их атакував супротывник, але воны атаку видбулы. Так и Полевский ось говорить, що бачив духу на тому схили и стриляв по ньому. Тилькы не потрапыв, прах його заберы, снайперки ж немаэ у нас, а то б вин як вдарил!
   - Хватит, Гордеев, - снова оборвал лейтенант.
   По горам прокатилась дробь выстрелов. Захлопали одиночные с вершины и со скалы, как будто ватага пацанов колотила палками по забору. Загрохотал короткими злыми очередями пулемет.
   - Началось, кажись, - подобрался, мгновенно став серьезным, Антон, - Давай, Андрюха, прикрой там лощину.
   Лейтенант не успел ничего сказать, а они уже разлетелись в разные стороны, один на вершину, другой вокруг склона к валунам.
   Пробираясь через камни, Андрей услышал хлопки автоматных выстрелов. Павленок, на этот раз, был на месте. Андрей на мгновенье выхватил взглядом лежащую у камня фигуру с автоматом, уставленным в сторону горы напротив.
   - Мишаня, я здесь, не ссы! - крикнул он, на коленях подползая к своей позиции и переводя предохранитель автомата.
   Стреляли духи плотно. Не успел он высунуться из-за камня и сделать выстрел, как над головой с воем понеслись пули, хлестко защелкали в камнях за спиной. Он высунулся еще раз, поймал в прицел фигуру на противоположном склоне, нажал на курок и тут же, не глядя на результат, перекатился за соседний валун. Несколько пуль выбили каменные крошки из камня, фыркнул рикошет. Андрей попробовал стрелять короткими очередями, но толку от этого не прибавилось. На таком расстоянии было немыслимо попасть в мелькающие фигурки. И все же он стрелял, каждый раз перемещаясь за новый камень, то удаляясь от Павленка, то снова возвращаясь к нему. Раз, взглянув на Мишаню, Андрей увидел, что тот, спрятав голову, выставил над камнем ствол автомата и палит куда-то очередью. В другой раз он просто сидел, скрючившись за большим валуном. Но все это было уже не важно, не было времени пинать бойца, потому что хлопки выстрелов слышались уже откуда-то снизу, из-под его позиции, совсем близко. Андрей выглянул из-за камня. Склон был виден лишь метров на десять. Голый пологий склон с редкими небольшими валунами, как стол с раскатившейся горстью гороха. А там внизу, за кромкой, что-то происходило. И он уже догадывался что, поэтому нужно было решаться. Тогда, переменив очередной магазин в автомате, он пополз вперед. Быстро, от камня к камню, уже не обращая внимания за свист пуль и треск выстрелов, наметив камень покрупнее на самом краю и неуклонно стремясь только к нему. Наконец дополз, изготовился и, выглянув из-за камня, посмотрел вниз...
   Под ним было нагромождение камней и среди них, по пояс над камнем, возвышалась фигура. Человек стоял метрах в тридцати - сорока, вполоборота к Андрею, и поднимал автомат, направляя ствол на скалу, где совершенно открытый с этого фланга, лежал и палил по горам один из дембелей. Так близко Андрею еще не доводилось видеть духов, и он какое-то мгновение, пока привычно брал прицел, с удивлением рассматривал этого бородатого, довольно молодого еще человека в белой чалме, свободной, широкой по местной моде, синей рубахе и короткой кожаной куртке. Оскаленное, улыбающееся лицо с задранной вверх бородой, было повернуто к скале, голова уже ложилась на приклад автомата. Мгновенно взвесив варианты грудь-голова, Андрей выбрал голову. Стрелять было проще, чем в тире, из положения лежа, с удобным упором для ствола, с тридцати метров, в неподвижно стоящего человека. Андрей нажал на спуск. Духа отбросило в сторону. И тут же из-за камня выскочил другой, в какой-то непонятной зеленой форме, перетянутый ремнями, и военной кепке на голове. Он явно не понял, откуда стреляли в его товарища и вертел головой в разные стороны. Андрей выстрелил. Показался еще один, потом еще и еще. Андрей стрелял и стрелял. Они появлялись, словно в какой-то игре, то здесь, то там, кричали что-то на своей тарабарщине, крутили головами, снова ныряли за камни. Андрей быстро перемещал ствол и нажимал на крючок. Он не видел, падает мишень или нет, потому что на это просто не хватало времени. Если бы его сейчас убили, он, наверное, и не почувствовал бы этого, продолжая нажимать на спуск. Андрея уже не было здесь, от него остался только ствол автомата, прорезь прицела да палец правой руки на курке. И всего одна мысль металась и билась, как в клетке, в пустой голове:
   "Еще одного! Еще, еще...Покажите мне еще одного!"
   В какой-то момент мелькнула, правда, мысль о гранатах, но он вспомнил, что гранаты так и остались у Тохи. Да и черт с ними, с гранатами. Духи изредка мелькали за камнями уже далеко от него, оставив попытку взойти на их вершину и уходя к своему склону.
   И тут заклинило автомат. Спрятавшись за камень, он дрожащими от возбуждения руками, быстро разобрал оружие, оторвав карман от бронежилета, почистил им затвор и ствол, снова собрал автомат и приготовился к стрельбе. Но все уже стихло, и духов больше не было видно.
   Тогда он повернулся и пополз от края к своей основной позиции. Несколько пуль шлепнули в камни неподалеку, но ему было уже все равно. Павленок сидел все за тем же камнем, невидящими глазами уставившись на Андрея.
   "Интересно, что он делал все это время? И вообще, сколько времени прошло? Воды бы сейчас попить", - мысли после страшной гонки текли вяло.
   - Слышь, Мишаня. Вода есть? - проговорил Андрей.
   Павленок очнулся, вопросительно глянул на него, подумал, и помотал головой.
   - Найди мой мешок, посмотри, там фляга должна быть. Попьем водички с тобой, - выдавил из себя Андрей несколько слов.
   Словно во сне, Андрей тупо глядел, как Павленок куда-то исчез и вскоре вернулся, волоча вещевой мешок. Молча положил его рядом с Андреем, подождал. Андрей не шевелился. Павленок развязал мешок сам, покопался в нем и протянул Андрею флягу, обшитую хэбешной тканью. Андрей отвинтил крышку, поднес флягу ко рту, выпил несколько глотков безвкусной теплой воды и отдал флягу Мишане. Тот принялся жадно глотать, и маленькие струйки воды противно потекли от уголков его губ по подбородку, оставляя на лице грязные дорожки. Андрей отвернулся. Ему было тошно смотреть на Мишаню, но уже не хотелось его убивать.
   - Исчезни, а, Мишаня, - процедил он сквозь зубы.
   Снова раздались выстрелы, но далекие и неопасные. Андрей выглянул, ничего не увидел на опротивевшем с утра склоне. Он снова привалился к камню и огляделся по сторонам. Павленка не было видно, Андрей был один в этой груде камней, совсем один в этом пустом каменном мире. Пылало в небе ослепительное солнце, посвистывал в камнях ветерок, шлепали где-то вдалеке одиночные выстрелы, но ничто не могло нарушить гробовой тишины гор.
   Неизвестно откуда взявшийся Тоха похлопал его по плечу.
   - Андрей, очнись. Что с тобой? Ты не ранен? - тряс Тоха его плечо.
   - Нет. Я в порядке. И Павленок тоже. Тоха, слышь, они все-таки попробовали здесь прорваться. Чуть не ухлопали дембеля на скале. Ты ему скажи, чтоб он по сторонам поглядывал, а то лежит там, как чучело и ни хера вокруг не видит, а они почти вплотную тут подползли.
   - Ладно, успокойся, - прервал его Тоха, - что ты завелся?
   - Да не завелся я, Тох. Просто угрохал тут пару духов, пока вы там состязались в стрельбе с дальней дистанции, - отмахнулся Андрей.
   - Да, мы посостязались... Возле Сулбекова два претендента валяется, - задумчиво процедил Тоха.
   Андрей уже пришел в себя и внимательнее вгляделся в друга. Что-то с ним было не так, какой-то не такой был Тоха. Внезапно до Андрея дошло, что друг его не улыбается и не шутит, как обычно.
   - Что случилось, Антон? - спросил он, внутренне напрягаясь, - Наши все целы?
   - Да целы, целы пока. Никто не ранен, - Антон помолчал, - Короче, я так понял, что у тебя здесь дрова пошли. Так вот и на той стороне тоже. Они пробовали обойти нас по краю вершины. Икрама пристреляли, он головы поднять не мог, и тут они пошли. Я услышал, что стрельба усилилась, рванул туда. Вовремя, короче, поспел. Они уже метрах в пятидесяти были. Одного я свалил, а второго - Сулбеков. Остальные отошли сразу. А у тебя что?
   - Да было тут тоже.
   - После расскажешь. Короче, Андрей, пошли отсюда. Лейтенант приказал всех на вершине собрать. Мало нас, нужно круговую занимать.
   - Да ты что, Тоха? Нельзя здесь позицию бросать! Ты же видишь, они здесь через минуту будут, после того, как мы уйдем, - горячо запротестовал Андрей.
   - Пошли наверх, Андрюха, сам лейтенанту скажешь. Мешок, вот, не забудь.
   Наверху собрались уже все, только не видно было Сулбекова. Солдаты лежали вокруг вершины, лейтенант с Антоном сидели на северном склоне. В середине, возле валуна пристроился Мурадов с ПК. Вид пулемета немного успокоил Андрея, и, вспомнив о ленте, он достал ее из мешка и бросил пулеметчику. После этого занялся своими магазинами, спешно набивая патронами пустые.
   - Платан два, платан два, я платан один. Как слышите? - Тоха связывался со вторым взводом по коротковолновке.
   - Ну, что там, Гордеев? Где ротный? Давай быстрее, - торопил его лейтенант.
   В воздухе пронесся неприятный мяв и прежде чем Андрей успел повернуть голову на звук, раздался грохот взрыва. На южном склоне, совсем близко от вершины вспух разрыв, засвистели осколки.
   - Тоха, атас, миномет! Ложись! - заорал Андрей и бросаясь на камни.
   Грохот еще катался в горах, а Антон уже был рядом:
   - Теперь нам точно пиндец. Миномет у них. Слышишь, Андрей? - затараторил он, - Всему конец!
   - Гордеев, связь с командиром роты! Передай, что у духов миномет, по нам долбят, - крикнул лейтенант.
   Но взрывов больше не было.
   - Платан два, платан два, я платан один ... Товарищ капитан! По нам духи из миномета засадили. Что?.. Понял, так точно... До связи.
   - Смотри Андрей! Туда, туда, на второй взвод. Товарищ лейтенант, посмотрите, что они делают! - Тоха махал рукой в сторону соседней вершины.
   Как ни вглядывался Андрей, разобрать того, что происходит на соседней горе, он не мог. Улавливалось только какое-то шевеление на краю вершины. Он подобрался к лейтенанту, который держал у глаз бинокль, и бесцеремонно потянул к себе оптику. Лейтенант машинально выпустил его из рук, не пытаясь сопротивляться. Он был ошарашен.
   Андрей навел бинокль на вершину. Сначала он увидел только камни да пучки травы, но вот в поле зрения начали попадать фигуры бойцов. Несколько человек что-то делали на южном, обращенном к духам склоне. Андрей не сразу понял, что в средине кто-то сидит верхом на трубе.
   - Вовка! - ошарашено подумал Андрей. В это время в окулярах появилась еще одна фигура солдата.
   Он что-то сунул в трубу и отскочил в сторону. Человек, держащий трубу подскочил вверх, выронив ее, и принялся скакать и размахивать руками. Через секунду до слуха долетел звук хлопка, а немного позже в лощине раздался взрыв.
   - Дает Вован! - медленно выговорил Андрей и отдал бинокль лейтенанту.
   - Андрюх, не трухай, - отозвался Тоха, - Это не у духов миномет! Это наш Вова так стреляет из своего ствола! Сука, он же чуть в нас не попал. Убью чморя, когда вернемся!
   Грохнули еще пара взрывов, духи отозвались частой стрельбой.
   - По местам! - крикнул взводный.
   Андрей пополз к краю вершины. В суматохе минометного обстрела он забыл поговорить с лейтенантом об оставленной позиции. Вспомнил лишь тогда, когда, пытаясь занять место, с которого бы можно было видеть склон, выдвинулся далеко вперед. Так далеко, что несколько злых пуль выбили фонтанчики каменной крошки неподалеку от него. Тогда он отполз назад, поднял голову и поглядел перед собой. Четкий контур края склона на фоне голубого неба был виден метрах в тридцати. А что было за этим краем, он знал хорошо. За миг перед глазами проплыла картина - бородатые духи с автоматами в руках крадучись пробираются между валунов, где совсем недавно они спорили с Антоном, выходят к склону, осторожно подползают к вершине, кидают гранаты, потом вскакивают и бросаются прямо на него. И остается у него только секунда, чтобы свалить одного, максимум двух...
   Огонь между тем становился все плотнее. Андрей огляделся, заметил поблизости Байрамова и позвал его к себе.
   - Слышь, Байрам. Тут, короче, полежишь немного, посмотришь. Я к командиру, - и быстро пополз на северный склон.
   Лейтенант сидел рядом с Тохой и прижимал к голове наушник от коротковолновки.
   - Да! Держимся. Если полезут снова, можем не удержаться. Корректировать смогу, - лейтенант вытащил сложенную карту, неловко развернул одной рукой и принялся водить по ней пальцем, - Платан два, по улитке квадрат 21 , левее двадцать, пристрелочным!
   - Гордеев, смотри, дают пристрелочный!
   Через несколько секунд над головой послышался нарастающий шелестящий звук, вслед за тем из лощины донесся грохот, многократно повторенный соседними горами.
   - Платан два! Еще левее десять, недолёт пять, группа  духов! - продолжал кричать лейтенант.
   Снаряды теперь проносились над головой каждые несколько секунд, и гул от разрывов слился в один грохочущий раскат.
   "Ну, слава богу, гаубичники заработали! Теперь мы можем отдыхать!" - подумал Андрей и приподнялся, чтобы посмотреть на результаты работы. То, что он увидел, заставило сердце неприятно дрогнуть. Мощные, громкие разрывы не шли в сравнение с небольшими облачками дыма, которые вставали над лежащей напротив горной грядой. Такими маленькими и никчемными показались они Андрею, что он готов был завыть от тоски. Духи не для того выходили почти в открытую к его позиции, чтобы их остановили эти несколько разбросанных по склонам и лощине взрывов.
   - Товарищ лейтенант. Нужно держать седловину. Подойдут незаметно, всем нам хана, - обратился он к взводному, - Нужно бы послать туда пару человек.
   - Да, Полевский. Иди туда. Иди быстрее. Возьми кого-нибудь и иди, - неожиданно быстро согласился лейтенант.
   - Нет. Я уже был там, больше не хочу. Посылай кого-нибудь другого. Я лучше здесь, вместе со всеми. И еще, где Сулбеков-то? Я что-то не вижу его здесь.
   - Сулбекова я оставил на прежней позиции. Гордеев сказал, что там духи пытались прорваться. Иди, сержант, иди. С Сулбековым я сам все решу, - быстро затараторил взводный.
   - Вы что, его там одного оставили? - округлил глаза Андрей, - Антон, у тебя мозги есть? Он же первый раз под огнем!
   - Сержант! Немедленно отправляйся на свою позицию! - голос лейтенанта был суровым и твердым, - Это - приказ!
   - Да пошел ты... Со своими приказами! Салага зеленая! Да я твои приказы знаешь, где видал? - Андрей надвинулся на взводного. Тот отпрянул в сторону и подтянул к груди автомат.
   - Полевский! Кто здесь старший? Невыполнение приказа в боевой обстановке... - в этот момент к ним подскочил Антон.
   - Андрюха, успокойся! Товарищ лейтенант! Да вы тут старший, вы! Андрей, хватит препираться. Ты сам хотел остаться там, в валунах. Вот и иди!
   Логика была железной. Да если честно, то Андрей заранее знал, что, предложив лейтенанту послать людей в седловину, он сам нарывается на это задание. Но кому-то быть там просто необходимо, от этого зависели все. Ладно, он-то пойдет. И будет сидеть там один, не Мишаню же с собой тащить!
   - Павленок! Со мной! - противореча сам себе приказал он, не оборачиваясь.
   Но оставить на фланге молодого. Оставить одного! Этого Андрей не мог понять.
   - Иду, Антон... Иду, - демонстративно проигнорировав взводного, ответил Андрей, - Только ты про Сулбекова подумай. Как он там один будет?
   - Да иди же, Андрей! Я сам к Сулбекову смотаюсь, гляну, что там делается.
  
   Андрей спустился в седловину. Впереди виднелись, ставшие уже знакомыми, россыпи валунов.
   "Как они мне надоели! Сколько раз я уже смотрел на них отсюда? И ведь только полдня, как мы здесь, а кажется, я вижу их годами!" - подумал он.
   Но знакомые камни выглядели сейчас по-другому. Может, поменялось освещение, и тени легли иначе? Или он смотрел на камни другими глазами? Только выглядели они сейчас злобными и полными опасности.
   "Сколько прошло времени, как я ушел отсюда? Полчаса? Десять минут? А что если духи давно уже здесь? Вот сейчас бородатая сволочь смотрит на меня через прорезь прицела. Какого черта я все время их слушаю, Тоху и лейтенанта? Сидел бы спокойно на месте, не нужно было бы сейчас снова соваться в неизвестность! Да, нет, если духи решились сюда просочиться, я бы уже лежал с прострелянной башкой, да и на вершине сейчас рвались бы гранаты!" - мысли текли спокойно, но страх все же бился под сердцем.
   Он быстро пробежал несколько десятков метров и оказался за первым камнем. Привалился к нему боком, немного отдышался и стал напряженно вслушиваться.
   Над горами плыли звуки боя. Трескотня частых выстрелов отзывалась дробным эхом в склонах, перехлестывалась очередями и одиночными хлопками духовских буров, а на них накладывались раскатистые и четкие пунктиры пулемета. И все это, как фон, окружал гул гаубичных разрывов вперемешку с шелестом проплывавших над головой снарядов. Бой плел свою мелодию, и не было в ней ничего нового для Андрея. Сам он сейчас не стрелял, а только слушал чужую стрельбу, и расстояние сглаживало звуки, да и эхо добавляло мягких тонов в симфонию. И это позволило ему услышать другие звуки, лежащие на первом плане музыки, то, что раньше невозможно было уловить за грохотом своего автомата, сбившимся дыханием соседа, хрустом гравия под сапогом, за стуком сердца и гулом крови в ушах - собственные звуки гор и их тишину.
   Ветерок свистнул меж валунов, бросил горсть песка и песчинки забарабанили по камням маленькими пулями. Скатился мелкий камушек, зашуршав на осыпи. Захрустели, цепляя друг друга на ветру жухлые листья каких-то колючих лопухов, словно прокатился рядом мятый жестяной лист... Вокруг стояла тишина. И тишина эта была чужой, злобной, тревожной.
   Ему стало неуютно. Неуютно и страшно, как никогда. Один на один с этой тишиной, он вдруг увидел себя крошечным в огромных горах. А все его действия и мысли, страхи и воля, страсти и стремления были легче этого тихого ветерка, свистящего в каменной россыпи. Кругом на десятки, сотни километров раскинулся мертвый каменный мир, а он и еще горстка людей, друзей и врагов, были противоестественными былинками в этом царстве камня. Перестреляют они друг друга или разойдутся живыми, горы и не заметят такой мелочи. Оборвется чья-то жизнь, но не рухнет скала, не пробьет себе новой дороги каменная осыпь, не осядет вершина. Даже снаряды всей своей мощью взрывов не изменят облика этих склонов. Лишь перебросят несколько камней, перемешают щебень да оставят черное пятно от выжженной травы.
   Андрей двинулся сквозь лабиринт, осторожно выглядывая из-за каждого камня, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. В ушах стучала кровь, в шорохах сухих листьев и хрусте камешков слышались шаги врагов. Духи были за каждым камнем этой проклятой россыпи, они ловко и бесшумно смыкали кольцо, и неоткуда было ждать помощи, чтобы оборвать их дьявольскую игру. Он был один среди враждебных камней и должен был справляться сам.
   Привычным уже порядком, на полусогнутых, а где и на коленях, он пробрался между валунами и выглянул. Духи снова мелькали на противоположном склоне. Смысла стрелять в них не было, слишком далеко, только зря патроны тратить. Хотя снизу стрельбы не было слышно, он на всякий случай выдвинулся к краю обрыва и выглянул. Но на этот раз там было пусто.
   И все же Андрей был уверен, что они обязательно пойдут здесь, поэтому решил не раскрывать себя раньше времени. Ждать пришлось недолго. Вскоре вдалеке, на дне лощины мелькнула фигура. Андрей поднял автомат и приготовился. Человек снова показался между камней, как раз там, где он ждал его. Грохнул выстрел, фигура исчезла. И тут же вокруг Андрея одна за другой ударили несколько пуль. Он быстро поменял позицию и снова, осторожно выглянув из-за камня, приготовился стрелять. Теперь дух показался немного ближе, фигуру можно было рассмотреть, Андрей нажал на спуск и тут же отпрянул за камень. На этот раз пуля выбила сноп каменной крошки почти в том месте, где только что была его голова. Он повторил маневр, немного отойдя вглубь своего лабиринта. Потом еще и еще раз. Все повторялось, как в кошмарном сне. Духовские пули находили его везде. Как ни старался он спрятаться, за камнем, над камнем, под камнем, больше одного выстрела подряд ему сделать не удавалось. Только раз, когда он расположился в метре за небольшим кустиком можжевельника, возле большого валуна, снайпер позволил сделать три выстрела подряд, прежде чем вычислил его позицию.
   В какой-то момент это стало напоминать игру, и Андрей даже задумался о том, сколько такая игра может продолжаться и чем должна закончиться.
   Он видел, как очередной дух высовывается из-за камня, и выстрелом загонял его обратно, но тут же получал свою порцию и спешно переползал за соседний камень. С какого-то момента снайпер разгадал его тактику и стал работать на опережение. Андрей только начинал выглядывать, как пуля ударяла в ближайший камень, высекая фонтан крошки, и с жутким визгом уносилась в сторону. Пришлось выбирать более длинные маршруты и петлять в камнях, прежде чем выдвинуться на удобную для стрельбы позицию.
   Андрей сделал еще один выстрел. Вокруг него снова полетели пули. Стрельба была плотной, пули ложились настолько близко, что он долго не мог сдвинуться с места. Распластавшись на земле, он ясно видел прямо возле своего лица сухие травинки и щебень, загаженную птичьим пометом и бараньими катышками землю. Было тошно от этой неприглядной реальности, как будто он рассматривал полусгнивший птичий труп через увеличительное стекло. Величественные горы при близком знакомстве оказались кучами дряни и грязи. Но над самой головой свистнула очередная пуля, и он ткнулся лицом прямо в эту дрянь. Было очень обидно, что какой-то грязный дух загнал-таки его, советского солдата, заставил возить мордой по дерьму. И нечем было ответить этому снайперу. От обиды к Андрею вернулась решимость, он выполз из своего маленького укрытия и перебрался за большой валун по соседству. Там и нашел его Тоха.
   - Андрей, ты как? - худое лицо Тохи было, против обыкновенья, сосредоточенно и печально.
   - Заебал снайпер! Башку высунуть не дает! После каждого выстрела приходится по пять минут ползать, чтоб позицию выбрать. Хорошо, что ты пришел. Давай попробуем его вместе отыскать. Я тебя прикрою, а ты его высмотришь и угандошишь, а? - предложил воспрянувший Андрей. Было чертовски приятно видеть рядом друга. Вдвоем они наверняка расколотят проклятого стрелка!
   - Ты тут развлекаешься, я вижу. Хорош, пошли наверх, - негромко и жестко проговорил Антон.
   - Опять? Нет, Тох, иди в жопу. Не пойду я больше с тобой наверх. Потом опять сюда лезть и дрожать, вдруг духи уже тут. Не пойду! - со злостью, уже заводясь, ответил Андрей.
   - Пойдем, Андрей, - повторил Тоха, уже мягче, - Лейтенант зовет. Велел всех наверх собрать, - Голос Тохи стал совсем печальным и уставшим. Что-то в этом голосе было такое, что у Андрея по спине поползла дрожь.
   - Что там, Антон? Что случилось? Говори быстро! Что? - заорал Андрей, понимая, что случилось что-то действительно серьезное, - Кто-то убит или ранен? Кто?
   - Ты успокойся, давай, - ответил Антон, - Не надо так орать. Случилось. Много чего случилось пока ты здесь со снайпером играешься. Третий взвод ушел вниз, например. Давно уже ушел. Ротный на соседней вершине сидит, с места сдвинуться не может. Зажат. Нас с обеих сторон сжимают. Патронов мало. Скоро вечер, стемнеет, тут они и пойдут. Не удержимся мы здесь! Лейтенант приказывает всем на вершине собраться. Как стемнеет, займем круговую и будем отбиваться до последнего...
   - Да ты что, Тоха? - не понял Андрей, - Ты что, хочешь сказать, что мы не сможем отсюда свалить? Ну, значит, вертушки подойдут, заберут нас. Что значит до конца отбиваться? Ты здесь лечь решил, чи шо?
   - Да ты глянь вокруг, придурок! - взорвался Антон, - Посмотри только! Вечер близко! Темнота! Вертушки в темноте сюда не пойдут. А ночью духи нас всех тут положат.
   - Так значит уходить нужно вниз. Если третий взвод вырвался, значит и мы сможем! Да и не возьмут нас тут духи ночью. Патронов у меня до хера! - Андрей похлопал ладонью по торчащим из жилета магазинам, - Ты чего панику разводишь, Тоха? Обосрался, что ли?
   - Патронов тебе ночью минут на десять хватит, если не меньше! А уйти мы не сможем, духи нас не отпустят. Андрей, у нас раненый.
   Антон опустил голову. Андрей понял, что приятелю очень тяжко.
   - Раненый? Кто?! Куда ранен? Жгут нужен? У меня есть! И пакет. Тяжело ранен? - Андрей не мог поверить, что все происходит на самом деле, - Тоха! Кто ранен?
   На самом деле Андрей уже все понял. По Тохиному виду было ясно, что ранен кто-то из его бойцов.
   - Сулбеков, - коротко выдохнул Тоха и опустил голову. - Жгут не нужен. А вот пакет пригодится. Давай, пошли! Надо его еще раз перевязать, там крови много.
   - Стой! - прорычал Андрей, - Куда ранен? Почему жгут не нужен? Что, голова?
   - Пойдем, Андрей, - Тоха, больше не уговаривая его, начал отходить в камни.
   Андрей высунулся из-за камня и, быстро нажимая на спуск, высадил полмагазина в лощину, потом пополз следом за Антоном. На душе было муторно. Он понимал, что нужно спешить, но все внутри противилось и заставляло медлить. Не хотел он подниматься на гору и видеть то, что должен был увидеть. И еще было страшно. Страшно оттого, что он ясно осознал, раненого им не вытащить из-под носа у духов. Не дадут им уйти. А значит, придется оставаться.
  
   Возле лежащего тела склонились Тоха, лейтенант и один дембель, остальные бойцы лежали вокруг вершины и стреляли. Подойдя, Андрей опустился на колени возле раненого. Из-под наложенных в беспорядке на голову бинтов виднелось лицо, совершенно белое, бескровное и неживое. Он никак не мог заставить себя узнать это лицо, видел в нем кого угодно, только не бойца своей тройки. Нет, Сулбеков выглядел совершенно по-другому. У него была грустная, немного смущенная улыбка, раскосые азиатские глаза, широкий нос. А это безжизненное лицо куклы с острым носом никак не может принадлежать ему! И вдруг откуда-то с самого дна сознания всплыли слова, сказанные на подъеме: "Куда торопишься, воин? На тот свет всегда успеешь".
   Чтобы заглушить в себе эти слова, он обратился к Антону:
   - Как получилось-то? Куда вы смотрели?
   - Куда смотрели? - Тоха мотнул головой, как будто разрабатывал затекшую шею и осторожно наложил раненому еще один виток бинта, - смотрели куда надо! Когда от тебя ушел, сразу к нему побежал. Заворачиваю за склон к его окопу, а на меня вылетают два духа. Хорошо автомат на очередь был переключен, свалил сразу. Глянул на окоп, а он сидит в нем как-то странно. Подползаю, смотрю - в окопе крови лужа и он весь в крови. Сначала и не понял, куда попали, а потом вижу, нижний край каски пробит. Ну и голова тоже.
   - Навылет?
   Тоха кивнул, опустил голову и несколько секунд смотрел в землю, потом поднял лицо, посмотрел Андрею прямо в глаза.
   - Что делать теперь будем, командир? - спросил Андрей. Он уже понял, что может значить этот прямой взгляд. Обманывать себя не было смысла, можно было и не спрашивать.
   - Сам знаешь. С ним нам отсюда не уйти. На склоне они нас через пять минут накроют. Кому-то нужно оставаться.
   Они прошли несколько шагов к обратному скату и глянули вниз. Вершинки уходили вниз одна за другой, мягкие и гладкие, словно небрежно брошенное шелковое покрывало, в предвечернем теплом свете. Лететь бы по ним, с одной на другую, огромными медленными прыжками. А там, внизу, за речкой и плоскогорьем, рядом, километров десять, не больше, прямо за Тактической горкой, лежит родная крепость, батальон. Что стоит второй роте пройти эти несколько километров до горы и подняться. Доскочить на машинах до моста займет полчаса, включая сборы! Андрей вспомнил, как они поднимались в гору ночью. Нет. Бесполезно. Не успеть им. Подъем займет часов шесть, как минимум, а стемнеет меньше чем через час. В темноте им здесь долго не продержаться.
   Он с тоской глядел на склоны гор, но внутри него, вместе с отчаянием и тоской уже понемногу поднималась волна злости и ненависти к судьбе. Вот так быстро все кончилось? И это вся жизнь? Последнее, что я увижу в ней, будут эти проклятые склоны, вспышки выстрелов да обосраные птицами камни? Нет, так не пойдет.
   Рядом Тоха, наклонив голову, также безмолвно смотрел вниз.
   "А о чем думает он? - колыхнулась мысль о приятеле, - Тоха, ты тоже не хочешь помирать тут, на проклятом пупке вершины?"
   Но спросить Андрей не успел.
   - Гордеев! Связь с командиром роты! Живее! - лейтенант склонился над Тохой и принял у него наушник.
   - Платан один! Я Платан два. У нас трехсотый. Тяжелый. Как поняли? Прием.
   В ответ из наушника захрипело.
   - Да, трехсотый. Один.
   Снова затрещали помехи. Слов было не разобрать, но по сосредоточенному лицу лейтенанта было понятно - ротный втолковывает ему что-то важное. Дослушав, лейтенант сдвинул переключатель и ответил:
   - Понял! Постараюсь! Есть. До связи...
   Лейтенант отдал наушник и внимательно посмотрел на бойцов.
   - Все мужики, уходим. Прямо сейчас все встаем и уходим. Быстро собрать вещи, духам не оставлять ничего. Раненого несем на руках. Второй взвод будет спускаться параллельно и встретит нас вон в той седловине. Вперед, ребята, может и успеем выскочить.
   - Авантюра! Перестреляют они нас сверху. Как в тире будут валить... - успел подумать Андрей, но тело его уже бросилось на вершину.
   Бойцы хватали свои мешки.
   - Каску его возьми и автомат, - крикнул Тоха, бросая Андрею окровавленый стальной шлем Сулбекова и накидывая на себя второй бронежилет.
   Андрей судорожно пихал в мешок каску, когда на глаза ему попалось одеяло.
   - Тоха, одеяло! - заорал он.
   - Что одеяло? Бери тоже! Не оставляем ничего! - орал в ответ Антон.
   - Да одеяло же! - не унимался Андрей, - На нем понесем!
   - Стели на землю! Быстро! Все ко мне. Несем вчетвером по очереди, по одному меняемся каждые сто метров. Бегом. Приготовились. Командуй, лейтенант!
   - Вперед! - крикнул лейтенант.
   Они подхватили одеяло за углы и бросились вниз по склону.
  
   Его толкнули его в плечо. Андрей почувствовал, как чья-то рука подхватывает угол одеяла, и разжал сведенные судорогой пальцы. Теперь можно было пойти медленнее и дать носильщикам уйти вперед. Андрей оглянулся. Сумрак валился на гору, как густой снегопад. Только что - они не прошли и трехсот метров - вершины заливал ласковый закатный свет солнца. А пять минут спустя ночь уже набросила на горы прозрачное покрывало. В фиолетово-синеватом небе над вершиной уже можно было различить первые бледные звезды. А ниже звезд, чуть не цепляя близкую еще вершину, неслись над головами малиновые строчки трассеров.
   Андрей догнал группу и, толкнув плечом шатающегося бойца, стал перехватывать из его руки край одеяла. Он постарался подстроить свои шаги под общий ритм, и когда это удалось, раненого перестало мотать.
   Андрей пробежал сотню шагов, и пальцы снова схватила судорога.
   Рядом с его кистью мелькнула рука с ножом. Нож был обыкновенным, раскладным, с черной рукояткой в виде вытянувшейся в прыжке белки, из тех, что на гражданке берут на пикники, чтобы нарезать хлеба и колбасы. И этот, непонятно откуда взявшийся в этих горах нож, полоснул грубую ткань одеяла рядом с его рукой, сделал прореху, и тут же другая рука прошла в нее, приняв тяжесть ноши на себя.
   Андрей снова отстал и оглянулся, ожидая увидеть духов на склоне за спиной. Но склон по-прежнему оставался пустым, а небо над ним наливалось темной синевой, все более густой, но по-прежнему прозрачно-стеклянной. Еще один рывок вперед и группа скрылась в ложбине.
   Андрей спустился следом и пригорок закрыл от него вершину. Посмотрев по сторонам, Андрей увидел неподалеку Мурада. Тот медленно пятится вниз, задирая ствол своего пулемета к вершине пригорка, а справа, по соседнему склону толпой сбегали бойцы второго взвода.
   - Пошли, Мурад. Догоняем своих! - на последнем дыхании выдавил из себя Андрей.
   Они бегом спустились к подножью очередного холма. Вокруг уже была темнота, только вверху слегка светилось небо, чуть подсвеченное лучами ушедшего за горы солнца, да уходили вверх редкие одиночные трассеры.
  

***

   В баре играет ненавязчивая мелодия, и водка, ударив в голову, заставляет окружающий мир слегка покачиваться в такт музыке. Жмурясь от блаженства, я сквозь оконное стекло рассматриваю склон горы с темным провалом пещеры. Скоро оттуда должны появиться наши экскурсанты.
   В музыку вклиниваются телефонный писк, бармен за стойкой снимает трубку и молча слушает. Любезная полуулыбка на его лице сменяется по очереди сосредоточенностью, озабоченностью, тревогой. Он что-то отвечает в трубку и дает отбой. Рука, невидимая мне за стойкой, начинает набирать номер. Он напряженно ждет несколько секунд, а потом начинает быстро говорить. За музыкой я не слышу не только слов, но даже не могу уловить интонации, но по напряженному лицу видно, что он передает какую-то серьезную информацию. Чувствую, что мне становится тревожно. Солнечный день начинает меркнуть на глазах и уже не радует вид спокойных гор в светлой зелени. Бармен опускает трубку за прилавок, оглядывает пустой зал и встречается взглядом со мной. Несколько мгновений мы смотрим друг другу в глаза, потом он отводит взгляд. В воздухе уже звенит тревога, она давит мне на уши все сильнее, становится просто невыносимой, так что возникший вдалеке вой сирены кажется облегчением. Звук приближается и, обернувшись, я вижу белый фургон с красными крестами, аккуратно катящий по пешеходной дорожке. Звук сирены и мелькание проблескового маячка не вяжутся с черепашьей скоростью, с которой машина приближается к нам. Хочется сказать себе, что это, видимо, за мной, но, вспоминая напряженное лицо бармена, я не могу позволить себе так шутить даже в мыслях. Фургон проезжает мимо кафе и останавливается возле выхода из пещеры. Фигуры в белых халатах скрываются в темноте. Мне не нужно ничего спрашивать, и так все понятно. Остался только один вопрос: "Кто?"
   Вскоре они снова появляются на улице, но уже вместе с людьми в черных комбинезонах, которые помогают тащить носилки. Человек укрыт одеялом до подбородка. Врачи лезут в фургон и принимают носилки. Мягко захлопывается дверца и машина так же плавно и осторожно движется по дорожке назад.
   Встаю, залпом допиваю свою водку и подхожу к стойке, чтобы расплатиться. Все... Экскурсия окончена.
   Спустя несколько минут, из пещеры начинает выходить наша группа, и я с тревогой ищу глазами своих спутниц. Галина и наша чешская пани появляются одними из первых, жмурятся на ярком солнечном свете, и, разглядев меня, направляются к кафе. Пока идут, внимательно осматриваю выходящих из темноты людей. Внутри меня борются два чувства. Облегчение от того, что с моими все в порядке, омрачено сознанием, что кому-то все же не повезло.
   Мне показалось или на самом деле я видел серый шарф, выглядывающий из-под одеяла? Неужели это та молодая, красивая женщина, на которую я смотрел у входа в пещеру? Не могу забыть ее взгляда там, в ущелье, когда мне стало тошно и я решил повернуть назад.
  

***

  
   Прошло уже немало времени с тех пор, как они скатились с вершины. Вокруг разливалась ночная тьма, и в ней едва угадывались очертания склонов, по которым они спускались. Да еще были смутно видны горы на противоположной стороне долины, их очертания выглядели незнакомо с такого ракурса, так что Андрей вскоре совсем запутался и потерял направление. Впрочем, теперь это было неважно, ведь их вел ротный, а значит, потеряться они не могли.
   Теперь, когда вокруг было много народа, он лишь изредка приходил на помощь носильщикам, сменяя какого-нибудь уставшего бойца, и каждый раз, берясь за край одеяла, или продевая руку в очередную прорезь, он чувствовал возрастающий вес тела раненого бойца. Казалось, уходящая жизнь оставляет вместо себя дополнительную тяжесть. А может, это просто была тяжесть земных грехов, которые отлетающая душа оставляет ненужному теперь телу?
   - Что у вас случилось, - обратился к нему шедший рядом боец, - Ранило кого, или убитого тащим?
   - Раненый, - коротко отозвался Андрей.
   - Слышь, Москва, это ты что ли? Кого ранило-то? - не отставал боец.
   Андрей узнал голос Юрки Суханова, дембеля из второго взвода.
   - Отвали, Юрец! Ты все равно его не знаешь. Молодой это, с нашего взвода.
   - Ну, тогда ничего. Молодой - это дрова, им все равно еще служить, как медным котелкам. Главное, наш призыв-то цел?
   - Хрен ли ты понимаешь чего! - оборвал Андрей, - Вали дальше.
  
   Впереди встали, и колонна постепенно сбилась в кучу. Остановился и Андрей. Непонятно было, зачем нужно устраивать привал вот так, прямо на середине склона, но у него уже не было сил обдумывать это. В голове болталась, поворачиваясь разными гранями, только обрывки одной мысли: "Ушли - где погоня - скоро ли начнется стрельба - сколько еще жить???" Он даже вздрогнул от неожиданности, когда совсем рядом раздался усталый голос, хриплый, но неожиданно отчетливый в ночной тишине:
   - Снять каски...
   "Ротный, - удивился Андрей, - Почему каски то снимать нужно? Почему нельзя принимать бой в касках?"
   - Сними каску, боец, - сказал капитан Андрею, - Чего не понятно?
   Андрей послушно стащил с головы шлем.
   - Солдаты, - обратился капитан к стоящим вокруг бойцам, - наш товарищ умер... Помолчите.
   Слышно было, как в конце колонны попытаются что-то спрашивать шепотом, но на них зашикали, и тишина нависла над стоящей в темноте ротой.
   Андрей попытался подумать о бойце своей тройки, но сил не хватило, голова оставалась совершенно пустой. Им овладело тупое безразличие:
   "Мертвый - живой, какая разница? Скоро наступит его очередь. Только бы не упасть раньше времени".
   Он закрыл глаза и попытался вспомнить лицо Сулбекова, но перед глазами мелькнула только забинтованная голова с едва различимыми, и совершенно незнакомыми, чертами лица. Тогда Андрей открыл глаза и стал глядеть в темное небо. Звезды полыхали в нем, как гроздья сверкающих кристаллов в волшебной пещере. Огромные и яркие, они, казалось, висят совсем близко, только руку протяни и схватишь. Кассиопея изогнулась ломаным хвостом, Орион нес на поясе колчан со стрелами. Необычайно ярко переливались Плеяды, так что виделись одновременно не три-четыре, а сразу десяток звездочек. Он обвел взглядом часть небосвода и увидел Большую Медведицу, такую знакомую с детства, но висящую здесь непривычно низко над горизонтом. Быстро провел воображаемую линию через крайние звезды Ковша, как учил в детстве отец, и сразу нашел Полярную звезду. Она тоже была непривычно яркой и от этого немного чужой, не такой как дома. И все же это была она! Звезда висела над горами, показывая прямой путь на север, и он мысленно понесся туда, напрямик, через горы и долины, пустыни, степи, леса. Туда, домой, в Москву, и еще немного севернее, в дачный поселок, прилепившийся к подмосковному городку, на маленький садовый участок, такой знакомый и любимый с самого детства. Туда, где маленький Андрей смотрит в небо, вцепившись в руку отца, и сердце его замирает от огромности космоса. А отец неторопливо и понятно рассказывает о далеких звездах, которые такие же, как наше солнце, только больше в тысячи раз, а выглядят маленькими только потому, что до них безумно далеко. И мысль его пытается лететь к этим далеким звездам, но не поспевает за ними, потому что звезды разлетаются быстрее, и так без конца и края. Потому что вселенная бесконечна! Но Полярная звезда всегда покажет тебе направление на север, поэтому тебе, Андрюшенька, нужно просто научиться находить созвездие Большой Медведицы, а потом мысленно провести линию между крайними звездами Ковша, продолжить ее, и на расстоянии, равном семи отрезкам, образованным звездами, окажется Полярная звезда. И она приведет к дому... Всегда!
   К дому... Да, мне нужно к дому. Туда, где мама и отец, которые ждут меня, ждут полтора года. И мне остается всего полгода! Полгода, и я помчусь навстречу Полярной звезде! И мне так противно думать, что придется остаться здесь, в этих горах навсегда...
   - Бойцы, - голос ротного вывел его из оцепенения, - Ребята! Мы не можем бросить погибшего товарища здесь, в горах. А с ним мы не можем идти быстро. Поэтому... Поэтому кто-то должен остаться и задержать душманов, пока основной отряд будет уходить. Я могу сам назначить прикрытие, но, может быть кто-то останется сам, без приказа?
   Все замерло вокруг, в наступившей тишине не слышно было даже дыхания. Горы молчали. И вдруг ночная мгла стала постепенно наливаться бледным серебристым сиянием, из-за склона горы показалась луна. Проступили из тьмы очертания дальних гор, прорезались складки лощин, прочертилась на фоне бледного неба ломаная линия вершин. Плоский, нарисованный небрежными мазками мир, вдруг стал объемным, расползся вширь, раскинулся широким смятым ковром у ног двух десятков людей, накрытый сверху куполом звездного неба.
   Андрей повернулся, увидел рядом Тохино лицо и впился в него глазами. Тоха встретил его взгляд задумчиво, глаза его смотрели внутрь, и Андрей, все еще не веря, понял, что произойдет в следующий миг, что сейчас скажет друг Антон. И что придется сказать Андрею следом за ним.
   "А по-другому и нельзя. Иначе никогда не полететь мне навстречу этой Полярной звезде, - вспышкой мелькнула в голове мысль, - Да и устал я сегодня, пора посидеть и отдохнуть. Как надоело все за этот длинный, безумный день. Нервов не хватит дальше выносить это!"
   - Я останусь, товарищ капитан. И Полевский вот тоже решил. Да, Андрюха? Вот мы с ним и останемся. А потом вас догоним, - в голосе Тохи сейчас не было обычных веселых ноток, зато чувствовалась беззаботность человека, принявшего важное решение.
   "Ох, и дурак же ты, Гордеев!" - мелькнуло в голове.
   - Да, я тоже остаюсь, товарищ капитан, - проговорил Андрей хрипло, и неожиданно почувствовал, что ему стало легко, словно сбросил с плеч полный мешок с боекомплектом.
   - Гордеев и Полевский, - вздохнул ротный, - Хорошо. Кто еще?
   - Я останусь, - послышался негромкий голос.
   Лейтенант протиснулся между столпившимися вокруг солдатами, и еще раз твердо повторил:
   - Я тоже остаюсь.
   - Хорошо, Сергей. Сейчас пройдем немного вперед, и там где-нибудь выберете себе позицию. Рота, вперед! - сказал капитан.
   Снова начался спуск. В лунном свете иногда белели камни, и казалось, что тропа светится под ногами. Теперь шли немного быстрее, те, кто тащил одеяло, уже не заботились о раненом, просто несли груз.
   Вскоре уклон кончился, и они вышли к небольшой плоской террасе. Колонна снова остановилась, и ротный сказал, что это подходящее место для тех, кто остается на прикрытии.
   - Короче, лейтенант, сядете здесь вот, за пригорком. Сидите вместе, не расползайтесь, мало вас очень. Да, ребята все знают сами, не в первый раз в горах. Дайте нам час времени, если получится - полтора. Потом начинайте спускаться. По этой вот тропе, и вправо забирайте, там вас встретим. Ну, а если растеряемся, выходите в лощину, помнишь, по которой поднимались, и там к мосту.
   - Понял.
   - Патроны возьмите у ребят или замените пустые магазины. Бойцы, у кого патроны лишние, сюда давай, - приказал ротный.
   Стоящие рядом стали вытаскивать магазины, несколько рук потянулось, передавая патроны. Андрей быстро вынул пустые магазины из кармашков своего жилета и заменил их на полные.
   - Все, мужики, мы пошли. Время дорого. Счастливо! - проговорил ротный и отвернулся. - Рота, вперед!
   - Товарищ командир. Я тоже останусь! - раздался вдруг голос из головы колонны, и вдоль цепочки людей к ним стала приближаться темная фигура.
   - А ты кто? Хозвзвод? - не понял ротный, вглядываясь в лицо подошедшего бойца.
   - С минометной я, младший сержант Киреев, - ответил боец.
   - А, стрелок! Ну, валяй, оставайся. А то за треногу ты дома получишь. И от меня и от своего комбата. Оставайся... Остальные, вперед.
   Через пару минут колонна скрылась в темноте, постепенно затих и звук шагов. Четверо остались на небольшом поле с редкими низенькими колосками. Выбрали невысокий пригорок и прилегли за ним, сбросив с плеч мешки и выставив автоматы в сторону, откуда только что пришли.
  
   Несколько минут лежали молча. Андрей до звона в ушах вслушивался в ночную тишину.
   "Сейчас начнется, - думал он. - Они ведь не думают, что здесь их кто-то может ждать, поэтому будут идти открыто, не таясь. Наверное, бегом припустили, когда поняли, как мы ловко свалили в сумерках!"
   Он представил себе, как духи долго обстреливали вершину, а потом, не услышав в ответ ни одного выстрела, стали медленно и аккуратно подниматься. Подошли сначала двое - трое, потом дали сигнал остальным. Вот, должно быть, рожи у них были, когда выяснилось, что на вершине никого нет! Обыскали все, облазали валуны, разыскивая брошенные трупы шурави. А потом, когда поняли, что их облапошили, стали орать своими дурными голосами и бросились в погоню, надеясь догнать и расстрелять сверху уходящих врагов. Да только где вам, в темноте сладить с нами! И вот теперь вы несетесь во всю прыть, прямо под наш огонь!
   - Стрелять по моей команде, - негромко приказал Гордеев.
   - Гордеев, здесь я командую, - уточнил лейтенант.
   - Лучше все таки по моей, - с упором повторил Антон.
   Взводный промолчал.
   - Теперь тихо. Слушаем. - выдержав небольшую паузу, проговорил Тоха.
   Они замерли и несколько минут напряженно вслушивались. Андрей ждал, что сейчас он услышит голоса и скрип камушков под ногами духов, но горы были абсолютно пустыми и ни звука не нарушало ночной тишины.
   - Слышь, лейтенант, - послышался тихий голос Тохи, - а ты на кой черт остался?
   Тоха зашевелился, повернулся к лейтенанту.
   - Ты мне честно скажи, не страшно разве? Ведь это не игра и мы, скорее всего уже не будем роту догонять.
   - А как, по-твоему, я должен был сделать после того, как вы с Полевским вызвались? Уйти с ними и вас бросить? Мы ж на вершине договаривались, что вы двое будете за мной присматривать, прикрывать, помогать. Вы и делали это.
   Лейтенант замолчал. Андрей, напряженно глядя на четко обрисованный в лунном свете верхний срез склона, прислушался к разговору
   - Да, делали... Вот и наделали, - вздохнул Антон, - Похоже, больше уже нам делать ничего не придется...
   - Да ладно тебе, Тоха! - не выдержав, зашипел Андрей, - Что ты каркаешь! Чего раньше времени запричитал?
   - Дурак, ты, Москва. Вроде не ребенок уже, а не понял ничего, - горько усмехнулся Тоха.
   - Это что ж я, по-твоему, не понял? А, Тох?
   - Да ничего не понял! На кой хер ты решил здесь остаться? В войну поиграть захотелось? Здесь убивают по настоящему, Андрей! Это - не кино.
   - А ты то сам, Тох, зачем остался? - с издевкой поинтересовался Андрей, - Ты ведь первый вызвался.
   - Так я ж увидел, как у тебя, придурка, лицо перекосило. Вижу, решился парень. Ну, не бросать же тебя одного!
   - А я не мог по-другому. Мой боец погиб. И не без моего участия, кстати... Или безучастия.
   - А при чем тут боец? И причем тут ты? Ты что ли командовал? - резко проговорил Антон.
   - Ты командовал, Тох, и лейтенант, конечно. Но боец-то со мной должен был находиться. Он в моей тройке был, и я за него отвечал. И отвечаю...
   - Да. Вот поэтому-то я и забрал его. Подумал немного, прикинул на шаг вперед, и забрал! Ты ж видел тот склон, где он сидел. Место - гиблое, а кто-то держать его должен. Кто, по-твоему? Кого я туда посажу? Дембелей? Да они и стрелять-то не умеют, вообще ни хера не знают, кроме тарелок в столовой. Вот и вышло, что кроме твоих колпаков сидеть там было некому! - Тоха уже орал почти в голос.
   - Ну, а что ж ты меня-то с ними не отправил? А? командир! Они ж молодые, не знают ни хрена! - с упреком проговорил Андрей.
   - Да ты и впрямь не понимаешь! Молодые! Вот им и на роду написано, там быть, где дрова! А нам с тобой дослужить осталось полгода! Что я тебя на молодых менять буду? Что б тебя там ухлопали? - невозмутимо ответил ему Антон.
   - Так ты что, специально?
   - Нет, бля, случайно! Тупой же ты, Андрюха! - хмыкнул Антон.
   - Но ты же его убил! - выдохнул Андрей.
   - А что прикажешь делать? Мне, Андрюх, выбирать надо было: ты или кто-то из них. Кто-то должен был погибнуть, а другой - жить. Так я, Андрюша, тебя выбрал жить. И лейтенант со мной согласился. Так, лейтенант? - обернулся Антон к лейтенанту.
   - Так, сержант, - нехотя подтвердил лейтенант.
   - А мне теперь как быть? - спросил Андрей.
   - А что тебе быть? Ты выполнял приказы командира взвода и его заместителя. Мне нужен был опытный боец на правом фланге, вот ты и был там. Так ведь, товарищ лейтенант? Там тоже не сладко было, и ты делал, что мог. Ну, кто бы еще держался там? Дембеля, что ли? Они ведь за всю службу стрелять не пробовали. Или Павленок этот? Вот так, Андрюша.
   - Тоха! Но это ж дерьмо какое-то! - сквозь зубы выдавил из себя Андрей.
   - А здесь, Андрюх, все дерьмо. Кругом дерьмо! Или не так? Ты за этот год много видел тут, кроме дерьма? - Тоха разозлился уже всерьез, - Много видел красивого, честного, светлого, а?
   - Нет, - ответил Андрей, припоминая, как недавно тыкался лицом в баранье дерьмо и птичий помет.
   - Так что ж ты выебываешься? Что из себя честного строишь? А с тобой и мной не так поступали, когда мы молодыми были? Нас кто жалел? Ну! Скажи! - орал на него Тоха, - Молчишь? Нечего сказать? Вот и молчи!
   - Ебаная жизнь... - пробормотал Андрей.
   - Полевский! Что б я больше такого не слышал! Понял, товарищ боец? - оборвал его лейтенант, - Жизнь - она, понимаешь... Одна она! И нельзя так про нее, понял, тем более - сейчас
   - И на что она у нас уходит? Какого черта мы тут делаем, а лейтенант? Горы эти, долины, уезды, провинции? Страна эта задрипанная? Что они для нас? И на кой черт занесло нас сюда, почему торчим тут вчетвером?
   - Хорош шуметь, а, - неожиданно вступил в разговор, молчавший до этого Володька, - Духи еще не подошли, а вы орете так, что ротный, небось, слышит, и уже сейчас стрельбу готовы начинать. Помолчим лучше. Когда еще придется спокойно посидеть? Что ты завелся, а, Полевский? Тоха ведь правильно говорит, ему так судьбой было написано, колпаку твоему.
   Андрей замолчал и задумался. Ему вдруг ясно вспомнилось начало подъема, когда он ковылял, придерживаясь за склон рукой, и Сулбеков все норовил обогнать его и вырваться хоть на полметра вперед.
   "Сколько тебе говорить, не лезь вперед, держись за мной. Куда торопишься, воин? На тот свет всегда успеешь", - снова отчетливо услышал он свои слова.
   "Вот оно что! Вот что меня давит все это время! Но причем же здесь Антон? И лейтенант с Володькой? Это же мое!!!" - понял он.
   И еще он понял, что не сможет рассказать об этом ребятам, особенно Тохе. Никогда не сможет...
   Вместо этого он спросил:
   - Ну, а ты то зачем остался, Вова?
   - Да, понимаешь, надоело пятиться. Не идешь и не сидишь... Я так не могу. Либо уж вприпрыжку рвать, а не то - так на месте сидеть. Да и нести его я больше не мог. Одеяло рвется все время, а за углы тащить - кулаки сводит. Труба минометная мне тоже надоела. Тяжелая, скотина! И потом, Андрюх, мало мы их завалили, еще бы надо, за Сулбекова. Свет хороший, луна яркая, вот сейчас вылетят на гребешок, тут мы их и резанем...
   - Резанем, конечно. А потом что? Тоха, у тебя гранаты есть? - спросил Андрей.
   - Есть. Полмешка их навалил, когда собирались.
   Тоха покопался в мешке и протянул Андрею две гранаты, потом запалы. Андрей медленно ввинтил запалы и положил гранаты перед собой. Потом подумал и убрал одну в карман жилета, вытащив предварительно один магазин. Если что, останется только вырвать чеку. Никакие пластины бронежилета не спасут от осколков эфки.
   - Еще давай, эргедэшки, пару штук, - попросил Андрей.
   Тоха передал ему еще две гранаты.
   Все молчали, говорить уже не хотелось. Молчали и горы.
  
   Прошло еще несколько бесконечно длинных минут. Тоха заворочался, снова нарушив тишину. Он перевернулся на спину, сел и поставил автомат стволом вверх. Потом откинулся назад, оперся согнутыми локтями в землю и запрокинул голову так, что каска сползла с головы и повисла за спиной, чуть не касаясь камней.
   - Все, ребята. Не придут они, - проговорил он.
   - С чего это ты взял? - недоверчиво, но с надеждой в голосе, поинтересовался лейтенант.
   - Не знаю, просто чувствую. И потом, если б шли вдогонку, то были б давно здесь. По крайней мере, мы бы их уже услышали. А так, глянь... - он замолчал.
   Лунный свет, заливавший все вокруг, был таким ярким, что меркли звезды в небе. И было тихо - ни шороха, ни звука. Четверо людей находились словно в огромном пустом зале, стенами которого были склоны гор, а потолком - звездное небо. Андрей с ужасом ощутил это величие гор. Мысль его рванулась вверх, и он представил себе, как они выглядели с высоты птичьего полета - четыре напуганных существа, прилепившихся на маленькой травяной полянке, зажатой между каменистых склонов бесконечных гор. Наверное, подумал он, даже с пятисот метров мы ничем внешне не отличаемся от бараньих катышков, которые я видел там, на вершине. А если подняться еще выше...
   Мысль прервал шелест в наушнике Тохиной рации. В тишине Андрей ясно различил голос ротного, искаженный шипением помех:
   - Платан один, платан один. Я - Платан два. Отвечайте.
   - Платан два! Я - Платан один! Слышу вас, товарищ капитан! - отозвался Тоха бодрым голосом.
   - Гордеев, как там у вас? Тихо все?
   - Тихо, товарищ капитан. Сидим, ждем, а они не идут, - по голосу Андрей понял, что к Тохе возвращается его обычное настроение.
   - Лейтенант меня слышит, Гордеев?
   - Он рядом, товарищ капитан. Слышит все.
   - Короче, бойцы, - начал ротный, - мы уже внизу. Уходите оттуда, быстро. Гордеев, на тебя надеюсь. Не заблудишься? Запоминай: от того места, где вы сейчас, пойдете по хребту, не сворачивая, примерно с километр. Там начнется довольно крутой спуск, под ним будет тропа поперек, на нее свернете. Она вправо забирает, так по ней и идите. Мы вас ждем. Смотри, Гордеев, не заплутай! До связи.
   - Понял, товарищ капитан! Уже идем! До связи, - радостно выпалил Тоха.
   Он поднялся на ноги, посмотрел на остальных, как бы проверяя, все ли слышали разговор. Слышали. Вскочили без дополнительного приглашения.
   - Андрей, запалы выверни, на всякий! - посоветовал Тоха, доставая из кармашка гранату. И подождав, проговорил, - Командуйте, товарищ лейтенант.
   - За мной, - неуверенно пробормотал лейтенант, понимая, что Гордеев подкалывает его. И смущенно добавил:
   - Веди, Антон!
  
   Андрею показалось, что Тоха напрасно свернул направо. В его представлении тропа, о которой говорил ротный, должна была быть более отчетливой. А они теперь шли вдоль склона по какой-то узенькой, едва ощутимой, горизонтальной кромочке, больше подходящей для баранов. Ноги постоянно срывались, Андрей уже несколько раз падал на бок и сползал по склону. Не лучше было и остальным.
   Полчаса назад, когда они пустились догонять роту, Тоха повел их скорым шагом, который вскоре незаметно перешел в легкий бег. Бежать вниз было совсем нетрудно, только вот, как всегда, быстро устали ноги. Андрей на первых своих выходах в горы очень удивлялся этому, пока не понял, что при спуске работает другая группа мышц, которая совершенно не используется при обычной ходьбе или подъеме. Может, именно из-за этой усталости он не стал возражать, когда Антон, указав на горизонтальную тропку, махнул рукой вправо, намечая новый маршрут. А теперь тропка, и без того едва заметная, исчезла вовсе. Да и луна уже скрылась за горами, оставив в небе на севере бледную муть.
   Они остановились. Тоха огляделся и негромко сказал:
   - Вниз нужно. Похоже, мы слишком далеко вправо ушли.
   - Да, мы просто рано свернули, - пробормотал Андрей, - но чего уж теперь. Поехали.
   - Придется вниз катиться без тропинки, - обратился Тоха к лейтенанту.
   - Давай, как знаешь, ты ж у нас Сусанин, - безразлично ответил лейтенант.
   - Пошли! - повторил Тоха.
   Он первым сделал шаг и тут же, сорвавшись, поехал на спине.
   - Поехали, - упрямо поправил Андрей и двинулся следом.
   Какое-то время ему удавалось двигаться вниз, держась на ногах, но потом он потерял равновесие и продолжал движение на заду. В полной темноте вся четверка катилась по склону, увлекая за собой мелкий щебень, и обрывая руки о редкие пучки колючей травы. Вскоре, правда, Андрей нашел способ управлять движением, притормаживая или отталкиваясь прикладом автомата, как веслом.
   Склон стал более пологим, и они смогли подняться на ноги. Пробежали еще несколько сотен метров, постепенно успокоили дыхание. Тоха остановился, прислушался и махнул рукой вперед, указав направление.
   Несколько минут они шли молча и очень тихо, стараясь не сдвинуть ни одного камешка. Только изредка чья-нибудь нога неудачно ступала на щебень, и тогда казалось, что грохот наполняет горы.
   Тоха вдруг замер и предупреждающе поднял руку. Все мгновенно встали. Сквозь шум крови в ушах Андрей услышал неясные, приглушенные расстоянием голоса.
   - Кажись, догнали, - тихо проговорил Антон. - Наши рядом.
   - Так пошли, чего стоять, - предложил Володька.
   - Стой! - тихо, но твердо приказал Антон, - проверить нужно.
   - Покричим? - с издевкой спросил Андрей.
   Тоха не ответил. Он нажал на переключатель рации и тихо стал вызывать ротного.
   - Платан два. Платан два. Я - Платан один. Слышите меня?
   Через некоторое время в наушнике затрещали помехи и голос ротного ответил:
   - Платан один, я - Платан два. Слышу вас.
   - Товарищ капитан, мы вышли, кажись. Слышим ваши голоса неподалеку. Сейчас пойдем в вашу сторону, не стреляйте.
   - Платан один! Слышишь меня, Гордеев? Стойте на месте и слушайте. Я подам сигнал. Услышите - подтвердите. Понял меня, Гордеев? Не отключайся.
   - Так точно. Понял, товарищ капитан. Слушаем.
   - Замерли, - приказал Тоха, обращаясь к ребятам и лейтенанту.
   Минуту все напряженно прислушивались. Голоса бубнили по-прежнему, не меняя интонации. Слов было не разобрать, далековато, но звучание речи было спокойным. Большая группа людей переговаривалась метрах в ста, а то и больше - в горах трудно определить расстояние по звуку.
   В наушнике снова раздалось шипение.
   - Ну, Гордеев, слышишь нас? - спрашивал ротный. - Мы тихонько свистели.
   - Нет, товарищ капитан, не слышим свиста. Да и вообще, не могут они у вас помолчать минуту, что ли? Болботят, как на базаре!
   - Слушай внимательно! У нас все молчат. - Ротный прокашлялся и свистнул. - Теперь то слышали?
   Голоса в темноте продолжали бубнить. Догадка подступила тошнотой к горлу.
   - Слышал свист только в наушнике... Товарищ капитан, мы, похоже не на вас вышли!!! - прошептал Тоха.
   - Тоха, это духи! - еле слышно проговорил Андрей.
   - Гордеев! Что у вас там? Духи? Вас засекли? - вопросы ротного вырывались из рации сквозь хрип и треск помех. - Сколько их, как думаешь?
   - Не пойму я, товарищ капитан. Точно не двое. Может человек пять или десять. Они нас вроде не слышат. Сейчас постараемся подойти к ним, посмотрим, послушаем.
   - Гордеев! Стой, не двигайся. Молчи и слушай меня! Подходить и вступать в бой запрещаю. Лейтенант, ты слышишь меня? Это приказ! Повторяю, в бой не вступать! Разворачиваетесь и идете в противоположном от них направлении. И вниз! Как только перестанете слышать голоса, сразу вниз! Как поняли меня? Подтвердите!
   - Платан два. Я - Платан один, вас понял хорошо. Разворачиваюсь и ухожу. Потом вниз.
   Андрей стоял и вглядывался в темноту. Где-то рядом, на этом склоне, всего в нескольких десятках метров от них переговаривались духи. Теперь Андрею казалось, что в общей кутерьме речи он различает гортанные слова и фразы, противные интонации местного наречия. Один голос что-то пробубнил, несколько ответили нестройным смехом.
   "Точно духи! Наши не будут так непринужденно болтать и смеяться, ожидая отставших. Наверное, заняли круговую и напряженно вслушиваются, пытаясь выхватить из тишины намек на звуки шагов..." - думал Андрей,
   "Не могу больше. Когда же закончится этот день? Слишком много событий... У меня уже не хватает сил и нервов, чтобы выдержать! Может повернуться и дать очередь туда, в темноту, по звуку? Тогда скоро все закончится. Останется всего несколько минут, а потом нужно будет взрывать гранату. Зато эти несколько минут можно будет ни о чем не заботиться. Наплевать на все и не думать о последствиях! Не заботиться, не напрягаться. Просто отдыхать!"
   Рядом чуть скрипнули камешки. Тоха, проходя мимо, тронул плечо Андрея и мотнул головой:
   - Пошли.
   Андрей повернулся и неслышно ступая, пошел следом.
   Вскоре они вышли на широкую тропу, миновали несколько пологих холмов и встретили роту. На этот раз в темноте слышался осторожный тихий разговор, явно по-русски. Но Антом, прежде чем подойти, связался по рации с ротным.
  
   Дорога над рекой плавно огибала гору. Вдоль дороги, под самой горой, бодро шелестел небольшой арычок, обсаженный толстыми старыми ивами с обрезанными верхушками и пучками тонких ветвей вместо макушек. До сарипульского моста было уже недалеко. На Сарипуле стоял взвод второй роты и два минометных расчета - "точка" была старой и надежной.
   "Скоро можно будет отдохнуть на Сарипуле, а потом подойдут бээмпешки из крепости и заберут нас домой", - думал Андрей.
   Ему очень захотелось вернуться в крепость. До тошноты надоевшая за год службы, она казалась сейчас самым родным и желанным местом на свете. Только бы дотянуть туда.
   Рота, не таясь, шла по дороге. Андрей с удивлением разглядел в темноте навьюченного ишака; двое бойцов поддерживали непонятный груз на его спине.
   "Сулбекова везут. Где ж они ишака нашли? Ночью, в горах? - мысли текли лениво и неохотно. - Какая, в сущности, разница? Нашли и нашли. Может, шлепнули какого-нибудь припозднившегося в горах декханина, возвращавшегося с поля на террасе? Или не шлепнули, а просто дали затрещину и забрали ишака".
   Сквозь шарканье ног бредущих солдат послышался характерный шелестящий звук. Мозг привычно отметил полет гаубичного снаряда, но не послал тревожного сигнала телу. Снаряды проходили высоко над головой и не могли быть опасными. Спустя несколько секунд далеко в горах забухали взрывы. Андрей остановился и огляделся. Колонна бойцов тянулась по дороге, понурив головы и еле волоча ноги. Кто-то сошел с дороги и, стащив с головы каску, зачерпнул воды из арыка. Андрей вдруг понял, что не пил уже несколько часов, совершенно забыв о воде в этой нервотрепке. Солдат стоял, запрокинув голову и безразлично пил воду прямо из каски, неловко запрокинув голову.
   - Хоть кино снимай. "Усталая рота после выхода из боя". Только вот шутка слишком похожа на правду, чтобы поделиться ей с кем-нибудь, - пробормотал Андрей.
   Усиливая нереальность картины, в небе над ними неспеша и совершенно беззвучно поплыли огненные шары. Андрей не сразу понял, что это реактивные снаряды установок залпового огня "Град". Потом со стороны крепости до него докатился рокот отдаленного залпа. В горах снова послышался грохот взрывов. Видимо батальон решил напоследок поддержать роту залпом реактивной батареи - разнести этот самый кишлак.
   "Как там его ротный называл? Арвиндж, кажется?" - припомнил Андрей.
   Безразличие и смертельная тоска заполняли душу, и уже не радовало предстоящее возвращение в крепость. Он нашел в строю роты Антона и пристроился рядом. Тоха повернул к нему лицо и понимающе кивнул, в темноте Андрей смог разглядеть его печальную улыбку. Огненные шары продолжали беззвучно плыть в вышине над их головами.
   - Арвиндж разносят, - полувопросительно проговорил Андрей.
   - Или хотят перепахать место боя на всякий случай? - задумчиво протянул в ответ Антон.
   Андрей тряхнул головой, отгоняя тяжелое видение - вжимающиеся в камни тела между вспухающих огненных столбов разрывов, и побрел дальше.
   Они подходили к мосту.
  
   - Пошли к нашим в кубрик, к минометчикам - предложил Володька, - У них места побольше, а пехота здесь очень тесно живет. Там зема мой должен быть. Чарса пыхнем, пожрем чего-нибудь, а?
   - Пошли, - вяло согласился Тоха.
   - Пойдем, Андрей, - позвал Володька.
   Андрей тупо оглядывал территорию точки. В темноте неясно проступали несколько низких каменных строений. Ближайшее из них, видимо, служило кухней, под навесом виднелся очаг с неяркими остывающими углями. При мысли о том, что недавно здесь готовили еду, тошнота подступила к горлу. Андрей отвернулся.
   Две бээмпешки из батальона подошли вскоре после того, как рота перешла мост и зашла на "точку". Тоха с Андреем подошли было к бронегруппе, надеясь встретить приятелей, но, увидев на машинах бортовые номера второй роты, отошли в сторону. Дело было не в том, что бойцы второй роты были чужими для них. Просто сейчас не хотелось ни о чем рассказывать, отвечать на вопросы "Кто? Какого призыва?" и чувствовать облегчение во взглядах людей, узнавших, что убитый не их призыва, что это всего лишь молодой боец, колпак, которому и положено погибать первому, защищая дедов и дембелей. Поэтому они не стали помогать грузить в машину тело убитого солдата, а ушли подальше во двор, где их и нашел Володька.
   По двору бродили солдаты роты, слышались негромкие голоса, скрипели двери кубриков. Рота оставалась на ночлег. Капитан и взводный уже ушли в офицерский блиндаж, приказав напоследок бойцам располагаться на точке.
   - Какого черта нас то не везут домой? - зло спросил Андрей.
   - А я тебе говорил, Андрюха, что операция намечалась на двое суток. Во всяком случае, на две ночи. Видать, никто планы не стал менять из-за того, что Андрей Полевский не может справиться с расшатанными нервами, - нехотя ответил Антон. - И вообще, не пофиг ли где ночевать? Сейчас курнем и спать завалимся. Пошли в кубрик, хоть вещи бросим.
   Андрей поплелся следом за ребятами.
   В кубрике минометчиков было тепло и тесно. Большую часть этой маленькой комнатки занимала грубо сколоченная из кругляка двухярусная лежанка. На небольшом самодельном столике в углу чадила заправленная солярой керосиновая лампа. Обстановку дополняли две грубые скамейки. На нарах спали, не снимая сапог, несколько человек.
   Володька взял со стола лампу и, подойдя к спящим, попытался разглядеть их лица.
   - Серега, - позвал он, - Серега, ты где? Вставай, земеля. Это я, Вовка. Мы вот с ребятами в гости к вам.
   - Какие нах гости, - раздалось с нар, - Дайте спать! Серега! Трунов! Скажи своему земе, что я щас встану и так приму гостей, что мало не покажется! Ложитесь и спите, бля.
   - Володь, ты что ли? - один из спящих сел на нарах, протирая глаза. - Вы чего тут шароебетесь? Спать негде? Один может сюда залезать, место есть. А остальные - только на полу.
   - Серег, мы с горы спустились, нам бы пыхнуть. Есть что-нибудь? Ребята вот устали и голодные... Потащиться бы, - как-то жалобно попросил Володька.
   - Ты щас у меня потащишься, понял, чмо, - проворчал снова голос из угла лежанки. - Трун, бери своего дружка и идите отсюда нах, на улице базарьте. Людям спать надо, бля! Они за нас пост тащить не будут.
   - Да пошли они в жопу, Володь! Пойдем отсюда. Воняет тут, как у параши, - громко и злобно проговорил Тоха. - А пиздеть будут, я щас стрельну в потолок, вааще хуй кто поспит, по тревоге будут летать, - добавил он.
   - Я те стрельну, чмо! - раздалось с лежанки, - Приперлись тут...
   Тоха щелкнул предохранителем и передернул затвор автомата. Голос смолк.
   - Мне вообще по хую, что ты говоришь, козел! - заорал он, - Вякни у меня еще раз!
   - Ну вы чего, мужики! Хорош собачиться, - Серега слетел с нар и попытался обхватить Тоху за плечи, - Пошли на улицу, покурим, а?
   Тоха со злостью сбросил его руку. Потом повернулся и молча пошел из кубрика. Андрей посторонился, пропуская его к двери.
   "И это называется, у меня нервы расшатались, - с удивлением подумал он, глядя вслед приятелю, - А ведь казалось, Тоха совсем отошел после горы... Может, конечно, и надо было влепить этому жлобу, но зачем такой кипешь поднимать?"
   Еще больше удивился он, когда на улице увидел, что от злобы Антона не осталось и следа. Возле навеса кухни друг Тоха сосредоточенно мастырил сигарету при тусклом свете углей в очаге. Улыбнувшись Андрею, он нараспев проговорил:
   - Сейчас мы пыхнем... Да, Серега?
   - Чего у вас там случилось то, - обратился Серега к подошедшему Андрею, - Долбали целый день в горах, мы на стреме сидели, в готовности. Командир весь день на связи с батальоном торчал. Под вечер думали уже, что нас на гору погонят. У вас раненый, что ли? За кем броня приходила?
   - Да ладно, Серега. Давай до завтра разговоры отложим, - нехотя ответил Андрей.
   - А ну, погнали, мужики! - возбужденно проговорил Антон, протягивая сигарету Володьке, - Взрывай!
   Володька прикурил, сделал глубокую затяжку, передал сигарету. Затянувшись, Андрей сразу почувствовал привычный приход - со лба на глаза накатила мягкая тяжелая волна, в голове что-то перевернулось и когда он, передав сигарету Тохе, глянул на мир, тот был уже другим. Тихая южная ночь, полная крупных звезд, ласково обнимала уютную "точку", где остановилась на ночь усталая рота. Мирно мерцали угли в очаге под навесом, отбрасывая тусклый красноватый отблеск на лица друзей, стоящих рядом. Тоха, сосредоточенно и глубоко затягиваясь сигаретой, смотрел на Андрея глубоким понимающим взглядом, слегка тронутым улыбкой. Андрей снова принял обошедшую круг сигарету, но на этот раз дым показался ему злым и противным. Закашлявшись, он отошел от ребят и присел на землю, привалившись к холодным камням стенки. От чарса веселее не стало, только ломило левый висок и добавляло мрачной безысходности мыслям.
   "Вот и пришли. Живы на этот раз. Убит всего один. Много или мало? А сколько еще таких разов предстоит впереди? Кто..." Но дальше эту мысль думать было нельзя. Никто никогда не предупреждал его об этом, но он почему-то сам твердо знал, что такую мысль нельзя пускать в голову.
   Огонек сигареты то разгорался яркой оранжевой звездочкой, то притухал, почти теряясь в отблесках углей. Ребята курили молча, не было обычных смешков и громких спотыкающихся голосов. Андрей из темноты неотрывно, заворожено следил за огоньком, описывающим сложные траектории. Но вот он развалился на каскад тяжелых крупных искр и погас. Кто-то неловко стряхнул пепел и испортил пятку косяка, понял Андрей. Двое ребят повернулись и побрели к кубрику, а Тоха подошел и опустился на землю рядом. Они долго сидели молча и глядели в темноту пустыми невидящими глазами. Головы тоже были пустыми, вместо мыслей в них гулял ветер.
   - Может, покурим, Андрюх? - наконец очнулся Тоха.
   - Давай покурим, - нехотя отозвался тот. Курить ему не хотелось, во рту и так было мерзко, но он все равно закурил.
   Время тянулось липкой темной массой, не отмеченное ни чем, кроме движения звезд по небосклону. Они молча делали по две затяжки и передавали друг другу сигарету. Наконец, когда окурок уже нельзя было удержать даже ногтями, Тоха резко отбросил его в сторону.
   - Надо бы пожрать, - уныло проговорил он.
   - Наверное, - ответил Андрей.
   Тоха поднялся и побрел к кубрику. Вскоре он вернулся с мешками, бросил их на землю рядом с Андреем и стал неторопливо развязывать узел. Порывшись внутри, он вытащил какую-то банку, повертел ее в руках, пытаясь в тусклом свете разобрать надпись. Он так забавно наклонял голову, стараясь повернуть банку надписью к отсветам очага и не создавать головой тень, что Андрею вскоре стало смешно и жалко друга. Он улыбнулся и проговорил:
   - Да брось ты, Тоха. Какая разница? Вскрывай, что ли.
   Тоха вытянул из кармана складной нож и открыл его. В темноте слабо сверкнуло лезвие и Андрей невольно бросил взгляд на него. Даже в темноте он сразу узнал ножик. Тот самый, что резал край одеяла на котором несли с вершины Сулбекова. Тошнота подступила к горлу и пришлось отвернуться, чтобы не видеть как Тоха, придерживая левой рукой лезвие, ладонью вгоняет нож в крышку стоящей на земле банки. Послышался металлический скрежет вскрываемой жести.
   - Ешь, давай, - он протянул Андрею банку и ножик. - Или, может, подогреем на углях?
   - Да ну его ... - ответил Андрей.
   Преодолевая тошноту, он принялся ковырять лезвием в банке, пытаясь зацепить кусок консервированной пищи. Наконец ему удалось донести до рта непонятный комок, и, сняв его зубами с лезвия, он принялся жевать, не чувствуя вкуса. Как ни странно, но почти сразу тошнота прошла и холодная каша с волокнами мяса, показалась такой вкусной, что он очень быстро и аккуратно отрезал еще один внушительный ломоть в углу банки и, отправив его в рот, вернул банку и нож Антону.
   Тоха скупыми точными движениями извлекал из банки куски каши и закидал их в рот. Вскоре он протянул банку Андрею, но тот отрицательно мотнул головой.
   - Добивай, я не хочу больше.
   Тоха быстро доскреб банку, отшвырнул ее под навес.
   - Спать надо идти, - проговорил он, поднимаясь на ноги. Вытер лезвие об низ хэбэшки, сложил и убрал нож в карман.
   Андрей молча поднялся, привычно поискал глазами автомат, не найдя, вспомнил, что бросил его в кубрике, и тогда подхватил мешок и поплелся следом за Антоном. Войдя в кубрик, они отодвинули стол поближе к нарам, освобождая себе место.
   - Все, спим, - скомандовал сам себе Андрей. Он развязал тесемки жилетки с магазинами и встряхнув плечами дал ей упасть под ноги. Расстегнув на боках липучки бронежилета, стащил его через голову и грохнул на пол рядом с автоматом и каской, лежавшими в углу. Он поглядел на Тоху, который стаскивал с себя два броника, свой и Сулбековский, подогнул колени и рухнул в угол. Последнее, что он услышал, был звук упавшего рядом тохиного бронежилета. Он заснул раньше, чем Антон улегся рядом.
  
   Утро ворвалось в кубрик вместе со скрипнувшей дверью и полоснуло ярким солнечным лучом по полу возле спящих солдат. Андрей мгновенно проснулся, и еще ничего не соображая, ухватил лежавший рядом автомат и начал подниматься с пола.
   - Та не шугайся, - раздался рядом голос Антона, - то минометный по нужде пишов. До него тильки зараз дошло, что я учора мог с автомата вдарить, от и пробрало.
   Когда у Тохи было хорошее настроение, он начинал мешать русскую речь с украинской. А так как хорошее настроение было у него почти всегда, изъяснялся он большей частью на такой прикольной тарабарщине, что Андрей иногда не успевал мыслью за его пассажами.
   Ему сразу стало спокойнее, когда он понял, что друг Тоха снова балагурит, и он включился в игру:
   - А ты че, Тох, с тех пор караулишь его? А разбор на утро решил оставить? Я то думал ты его еще ночью прирезал.
   - Та, нехай живэ. То ж он сдуру у свару полез. Шо мне с ним делыти? Было б шо, он бы зараз вже удавывся. Айда из хаты на улицу, а то здесь вонь така, шо померти можно.
   Солнце было еще не высоко и не успело прогреть воздух, но уже сейчас можно было понять, что денек будет жарким. Андрей огляделся вокруг. Он первый раз был днем на сарипульской точке и теперь с интересом рассматривал ее устройство. Несколько разрозненных дувалов, сложенных из плоских камней, отгораживали территорию со стороны реки и дороги. Ближе к мосту дувал становился сплошным, а на самом углу возвышалась небольшая, в полтора человеческих роста, вышка. На другом берегу реки, немного левее моста, в зелени садов укрылся небольшой кишлак Ардар, вполне мирный, так что оттуда обстрелов не ждали и забор сплошняком не строили. А вот горы правее кишлака, вправо от моста, видимо грозили неприятностями, потому что на сплошное укрепление сил не пожалели, даже вышечку поставили. На ней, под плоской крышей из веток, присыпанных землей, в ленивой позе дремал часовой, скорее всего дед или даже дембель. Небось проспал всю ночь, предоставив молодым мерзнуть и трястись от страха в темноте, а сам вышел на пост, когда уже рассвело, и теперь нежится, подремывая, в лучах еще нежаркого солнышка.
   Повернувшись спиной к реке, Андрей посмотрел на север, где, в километре примерно, начинался подъем в гору, которая отделяла Крепость от Сарипульской точки. На этом направлении дувалов не было, только уже по западной стороне, вдоль дороги на подходе к мосту, стоял короткий заборчик и еще одна вышка. С севера же точку защищала ломаная линия окопов, а за ней, в неглубокой лощинке бежал небольшой арычок, по берегу которого росли молодые деревца. Возле арыка уже умывались солдаты и Тоха с Андреем неспеша направились к ним.
   - А чего, мин у вас тут нет что ли? - поинтересовался Антон у солдата, сидевшего свесив ноги в окоп, спиной к арыку. Судя по валявшемуся рядом с ним автомату, это тоже был часовой.
   - Да не, не бойтесь. Мины у нас за ручейком. А здесь у нас умывальник.
   - Хорошо устроились. И персиков наверное хватает, - продолжал Антон, кивая на деревья у воды.
   - Да не, мало было. Деревца молодые еще, всего то по десятку и было на каждом. Дак наши молодые порвали их еще зелеными. Все сожрали, шакалы. Потом такая дрисня их прохватила, о-го! Одного даже в полк возили, думали, может холера.
   - А, всегда так, - сплюнул на землю Антон, - молодые они же и зеленые. Что вы себе персиков не нашли в Ардаре?
   - Да нам чего искать, бабаи сами приносят. Только жалко. Хотели своих поесть, собственных. Говорят, деревья эти, персики и орехи грецкие, наши ребята сажали, которые первыми сюда вошли и точку выставили. Так что это, считай, наши, советские персики. Вот мы и ждали их поесть. А они... Шакалы и только. Откумарили их, конечно, чтоб не крысятили больше и дрянь не жрали. А толку-то что? Ты ж знаешь, до года сколько молодого не бей, он все рано жрать хотеть не перестанет.
   Часовому, видимо, было скучно, и он решил продолжать разговор как можно дольше, но Андрею вдруг очень захотелось ополоснуть лицо водой из арычка, и он, обрывая завязавшуюся беседу, сказал:
   - Ты давай, боец, хорошенько смотри, а не языком ляпай. Сам то неделю, как молодым перестал быть. Тут дедушки советской армии умываться идут! Обеспечь прикрытие на случай внезапного нападения духов, - и, повернувшись к Антону, добавил, - Погнали, Тоха.
   Вода была совсем прозрачная, очень холодная и свежая, так что они долго и с наслаждением умывались, пили и снова полоскали лица. Потом Тоха ушел готовить жратву, а Андрей решил немного посидеть на берегу, покурить.
   Маленький, не больше метра шириной, арычок в этом месте изгибался дугой и мелел на плесе. На мелководье, прямо у ног Андрея, забавно кружились песчинки, подскакивая и образуя кое-где маленькие подводные вихри. В воде отражалось бездонное синее небо и желтеющие листья деревьев. Немного прищурив глаза, можно было легко принять отраженные водой листья ореха за ясеневые, которые так прозрачно-нежно желтеют в октябре в Москве.
   Вот и октябрь... Как я и говорил Тохе перед выходом, когда вернемся, будет уже октябрь. Вот он пришел, а дембель ближе не стал, думал Андрей. И мы какие-то другие в этом октябре, во всяком случае я -точно. А Тоха? Не может быть, чтобы он и правда чувствовал себя так беззаботно. Всего несколько часов прошло с тех пор как мы орали друг на друга на маленьком поле, затерянном в горах. А сейчас пошел греть тушенку, как будто только о жратве и думает. Наверное, я узнаю позже, что изменилось в нем.
   Невеселые эти мысли вернули Андрея к событиям вчерашнего дня и вскоре веселый солнечный денек потемнел для него. Почему-то вдруг всплыл в памяти вещевой мешок, в который он сунул каску убитого Сулбекова. Андрей вспомнил, что каска была вся липкой от крови, когда он запихивал ее. Наверное, и мешок вымазан кровью вместе с содержимым.
   Андрей сходил в кубрик и вернулся к арыку, неся на вытянутой руке грязный, покрытый бурыми пятнами мешок. Прежде всего он достал каску. Стальной шлем был обтянут снаружи тканью от старой, полинялой хэбэшки, лишняя материя завернута в неказистые складки и прошита неумелыми стежками. Андрей оглядел каску снаружи и сразу заметил в передней части, прямо над нижним срезом, небольшое входное отверстие. Оно располагалось там, где плавное закругление каски становилось почти вертикальным. Попав в это место, пуля не могла срикошетить и уйти вверх, как, по словам Тохи, произошло с Сулбековым за час до этого. Андрей разглядел и тот выстрел. Отогнув порванную ткань в правой части сферы, он увидел свежую царапину, блестевшую на зеленой краске и ощутимую вмятину вокруг. Как должна была гудеть голова после такого удара. Если бы не подвесная фурнитура, прицепленная внутри каски, такой удар мог и голову оторвать.
   Андрей перевернул каску. Внутри она действительно была вся в крови. Коленкоровая фурнитура, закрепленная на нескольких веревках, надетых на небольшие крючочки, была покрыта запекшимися сгустками и бурыми разводами. Глянув на нее, Андрей с трудом поборол в себе тошноту, поскорее сунул каску в арык, зачерпнул воды и принялся мотать по кругу, чтобы скорее избавиться от крови. Он уже совсем было собрался выплеснуть воду в арык, но в последний момент машинально удержался потому, что услышал какой-то посторонний звук вместе с плеском катящейся по кругу воды. Что-то будто бы скребануло по металлу. В последний момент он успел изменить траекторию руки и плеснул воду на песок, но ничего кроме красноватой воды, тут же впитавшейся, не увидел. Он еще раз встряхнул каску и услышал звук катающегося внутри камешка. Заинтересовавшись, снова перевернул ее и вывалил содержимое на песок возле своих ног. Что-то сверкнуло в воздухе и упало рядом с его ботинком. Андрей поднял странный кусочек белой пластмассы и скрученный медный комочек. Присмотревшись, он с ужасом понял, что держит в руке обломок кости, видимо от черепной коробки, и с отвращением бросил его в сторону. Металлический же катышек оказался разорванной оболочкой пули. Андрей медленно поднялся на ноги, держа на раскрытой ладони этот кусочек металла и, уставившись в него невидящим взглядом, представил себе, то, что натворил этот глупый медный огрызок. Словно в замедленной съемке видел он, как разогретая в полете пуля, на полном ходу врубается в каску и пробивает в ней дыру. Рваные стальные края отверстия сдирают с сердечника медную рубашку и тогда он, обнаженный горячий кусок стали, ударяет прямо в лобную кость человека, проламывает ее, проникает в серое податливое вещество мозга, остывая и замедляя свое движение, и, напоследок, уже почти израсходовав всю свою энергию, выбивает в задней стенке черепа кусок кости.
   - Андрей, пойдем, порубаем. Тушенка уже разогрелась, - позвал, подходя, Тоха.
   Андрей молча показал ему лежащий на ладони медный комок. Тоха аккуратно взял его двумя пальцами, поднес к лицу, рассматривая. Андрей фиксировал выражение лица друга - безразличие, интерес, удивление, понимание. Грустно улыбнувшись, Антон также аккуратно вернул медный комок на все еще протянутую ладонь Андрея и тихо проговорил:
   - Сохрани. Отдашь его другану. Пусть и у него будет память. А мы с тобой и так не забудем.
   Подошел ротный. Молча взял пулю, рассмотрел, вернул. И вроде бы уже уходя, вдруг, проговорил:
   - Вы вообще-то ничего, молодцы. Сделали, что могли. Командир взвода мне доложил, что действовали умело. Только вот, Полевский, расскажи мне, как там у вас одеяло оказалось?
   - Взял с собой, чтоб в засаде не мерзнуть, - ответил Андрей.
   - Да, пригодилось, видишь, одеяло. Очень помогло Сулбекова нести, - покивал головой капитан.
   Андрей промолчал.
   - И, кстати, где оно теперь? - вроде бы безразлично поинтересовался ротный.
   - Не знаю, товарищ капитан. Мы ж остались там, а его ребята несли. Да и рвалось оно все время. Наверное, все изорвали и бросили по дороге.
   - Вернемся в батальон, доложишь старшине роты. И одеяло, чтобы было! - приказал капитан.
   - Да где ж я его теперь возьму? - опешил Андрей, - Можно, наверное, в такой ситуации списать как-то?
   - Где хочешь, доставай, меня это не касается! Ты в своем уме? Я не могу, понимаешь, списывать одеяло на боевые потери, - холодно отчеканил капитан, повернулся и ушел.
   Андрей вопросительно посмотрел на Тоху, тот неопределенно пожал плечами.
   - Плюнь, Андрюха! Пойдем лучше порубаем, - беззаботно предложил Тоха и, не дожидаясь Андрея, пошел к кухне.
   Тушенка, хоть и разогретая, была противной и не лезла в глотку.
   - Пойдем, попьем, да фляги наполним в арыке, - сказал Антон, отшвырнув полупустую банку.
   - Иди один, я тут посижу. Захвати мою, она в мешке где-то, - попросил Андрей.
   Тоха ушел в кубрик. Андрей сидел один, прикрыв глаза.
   - Товарищ сержант, можно спросить? - раздался рядом голос.
   - А, Мишаня, - повернувшись, Андрей увидел рядом Павленка, - Ты че, ридну мову позабув?
   - Да я по-русски понимаю, и говорить могу, - ответил Мишаня, глядя ему прямо в глаза.
   - А чего дуру гонял? - удивился Андрей.
   - Я после когда-нибудь объясню. Я сейчас попросить хочу. Скажите командиру, что б он меня в перший взвод перевел, чтоб теперь на боевые с вами и сержантом Гордеевым ходить.
   - Думаешь, мы лучше твоих дедов тебя таскать будем? - не удержался Андрей, - И не надейся! Вообще убьем.
   Мишаня не ответил. Опустил глаза, но потом снова поднял их.
   - Когда вы с Гордеевым и лейтенантом там, на горе, остались, я подумал: все теперь, убьют вас духи. И все понять не мог, почему из-за одного бойца должны еще трое погибнуть? Теперь понимаю.
   - Везет тебе. А я вот теперь ничего уже не понимаю. Я вообще не понимаю для чего все это мне, тебе, ему!!! - вдруг взорвался Андрей.
   Мишаня отшатнулся, поднял руку, как бы загораживаясь от удара.
   - Тоха! - с бешенством заорал Андрей подошедшему Гордееву, - Может, ты мне объяснишь, на кой черт все это нужно? Горы эти, духи, стрельба?
   - А чего еще тут делать два года? - невозмутимо ответил Антон, - Ты, Андрюх про это не думай. Ты думай, как одеяло рожать будешь.
   Тоха насупил брови и на секунду стал похож на ротного. Потом замахал руками и захохотал, глядя на выпученные от изумления глаза своего друга.
   - Убью, подонок! - махнул рукой Андрей.
   Павленок с недоумением смотрел на сержантов.
  
   Машины так и не пришли за ними на точку. Через час ротный приказал строиться, и вскоре рота уже шагала к крепости по дороге, огибающей гору. Мягкая утренняя теплынь сменилась привычной жарой, в синем осеннем небе нестерпимо блестело солнце, и лучи его, рикошетом отскакивая от горы, накрывали людей раскаленными брызгами. Глаза ломило от яркого света, стоило взглянуть на склон, как они сразу начинали слезиться, и слезы, смешавшись со струйками пота, сползали по щекам в уголки рта.
   Дорога сделала поворот и из-за последнего отрога горы стала видна крепость. Среди зелени деревьев угадывались знакомые очертания стен и угловой круглой башенки. До колючей проволоки, огораживающей вертолетное поле, оставалось несколько сотен метров. Гора отступила за спину, уже с обеих сторон потянулись каменистые, нарезанные неровными кусками поля местных крестьян.
   Колонна втянулась в ворота колючего ограждения и прошла по дороге краем вертолетной площадки.
   - Стой, - скомандовал ротный, - разряжай!
   Солдаты остановились и, привычно повернувшись в сторону гор, стали отсоединять магазины от автоматов. Защелкали затворы, выбрасывая из патронников ненужные теперь патроны, послышались щелчки контрольных спусков. Андрей, убирая снятый магазин в карман жилета, заметил, что патрон из его автомата отлетел куда-то в траву возле тощего придорожного арычка.
   Вот и окончилась "прогулка", дума Андрей, с грустью вспоминая свои мысли перед выходом о том, что может быть этот выход окажется прогулкой с пикником.
   Он повернулся и поглядел назад, в ту сторону, откуда они только что пришли. Гора отсюда не выглядела страшной. Длинная однородная стена отгораживала южную часть горизонта. На двух третях высоты ее разрезала четкая горизонтальная полоса. Где-то там, за гребнем должно быть притаился Арвиндж, который они так и не увидели, выстроились над лощиной три вершинки, гулял ветер в лабиринтах меж валунами, и шелестели сухие листья неизвестных колючих растений.
   Все это уже осталось позади и тонуло в прошлом. Еще одна маленькая война закончилась, автомат снят с боевого взвода, а дежурный патрон валяется в придорожной пыли. События последних суток стирались из памяти, эмоции выходили из них, как воздух из лопнувшей камеры и от событий оставались только картинки, словно после фильма прокручивались перед глазами запомнившиеся кадры.
   - Рота, разойдись. Чистить оружие, потом отдыхать. Спасибо, ребята... - последние слова ротный произнес немного смущенным голосом.
   Солдаты начали разбредаться, по крепости шла уже не рота, не боевое подразделение, а толпа усталых, запыленных ребят, одетых в военную форму и увешанных военным железом.
   Тоха закинув автомат на плечо, как грабли, медленно шел к расположению роты, Андрей плелся следом. Навстречу попадались солдаты своей роты и других подразделений, что-то спрашивали, смотрели с любопытством, особенно молодые, из недавнего пополнения. Разговаривать не хотелось.
   - Потом. После расскажу, - огрызался Тоха.
  
   Тоха соорудил косяк и протянул Андрею:
   - Взрывай!
   Андрей аккуратно прикурил и сделал первую, глубокую затяжку. Волна накатилась сверху, мягко ударив в лоб прямо над глазами. Как всегда от первой затяжки мир вокруг покачнулся, наклонился и не спешил возвращаться в нормальное положение. Андрей снова и снова набирал глубоко в грудь едкий дым, запивал его воздухом и медленно выпускал. Кровь толчками билась в висках, низким гулом ломилась в уши, и сквозь этот грохот слышались слова:
   "Не лезь вперед, держись за мной. Куда торопишься, воин? На тот свет всегда успеешь!"
   Но Андрей не стал рассказывать об этом Антону, все равно не поймет по обкуру.
  
  

***

  
   В город возвращаемся в тягостном молчании. Я ни о чем не спрашиваю, а женщины видимо не решаются заговорить.
   Выходим из машины возле гостиницы. Нахожу в себе силы поблагодарить пани Лишкову за экскурсию. Язык не поворачивается произнести слова: интересную, замечательную или, еще хуже, любопытную. Да и сама благодарность звучит не то чтобы фальшиво, но с каким-то двойным смыслом. Спасибо, мол, весьма поучительно. И еще спасибо, что нас не угрохали. Но разве она виновата? Видимо, просто несчастный случай...
   Галина пытается понять, что происходит со мной, но мне совсем не хочется что-либо объяснять. Да и как объяснить? Приступ неврастении? Нервы расшалились?
   Говорю ей, что направляюсь в бар, посижу немного у стойки. Такие экскурсии нужно запивать водкой.
   Хорошо, что мы за границей. Можно сидеть у стойки и не разговаривать с барменом. Просто делать вид, что не говоришь по-английски, произнести "водка" и бармен сразу все поймет. Русский турист, по-английски знает только "плиз" и "дабл водка", просидит у стойки час, выдует пол литра, потом начнет проникновенно рассказывать что-то на свое непонятном русском, может даже всплакнет пьяными слезами и после такой "душевной" беседы оставит большие чаевые.
   Через некоторое время обнаруживаю, что Галина сидит на соседнем табурете возле стойки. Она что-то рассказывает мне, и видно не только что начала. Но слова проходят мимо меня, не выстраивая в голове рассказа. Выхватываю только отдельные моменты: ...лодки связаны между собой..., идут караваном..., стены пещеры так близко, что можно дотянуться рукой..., кто-то ухватился за выступ скалы...
   Но зачем мне все это? Лучше просто скажи, я правильно угадал, что это была та женщина с серым шарфом?
   ...лодку развернуло и ударило кормой о стену..., она..., как раз на корме...
   Я правильно понял? Она - это она?
   ... ну ты, помнишь наверное, такая, в английском костюме, с серым шарфом...
   В памяти всплывает ее грустная улыбка, глаза, на дне которых таится тревога. На дне глубокого ущелья с крутыми склонами бурлит серая вода реки.
   Отхлебываю из стакана, водка обжигает горло. Мотаю головой, стараюсь стряхнуть с себя ее взгляд.
   Я снова стою на площадке в ущелье, на дне двухсотметровой ямы. Кое-где на склонах видны сосны. Макушки тех, что забрались на самый верх, цепляют облака. Темные каменные стены с зелеными пятнами сосновой хвои и кусок серого облака сверху. В воздухе висит водяная пыль. Немцы собрались маленькой толпой в углу площадки. Пожилая дама держит под руку женщину с серым шарфом на шее и что-то говорит ей. У женщины растерянный вид. Мне кажется, ей нехорошо и хочется поскорее выйти из пещер. А может мне просто хочется так думать? Или я знаю, что нужно отсюда уходить? Может стоит подойти к ней и предложить уйти вместе со мной. Вежливо и аккуратно отстранить пожилую немку, взять женщину за руку и вести за собой, прочь из этих пещер, прочь от этих гор. От этих проклятых гор. От этих уютных, безопасных, красивых гор, покрытых осенним лесом.
   Она поднимает на меня взгляд, и мы на миг встречаемся глазами. Она пытается улыбнуться, но улыбка выходит очень грустная, вымученная. Где же я видел такую грустную улыбку?
   Оборачиваюсь через правое плечо и вместо полутемного бара вижу едва различимый в темноте склон горы. Рядом со мной, чуть правее и ниже карабкается по крутому склону боец. Хэбешка с металлическими пуговицами, брюки заправлены в высокие ботинки. Поверх бронежилета, набитая магазинами жилетка, сделанная из старой хэбешной куртки. За плечами вещмешок и автомат стволом вниз. Лица не видно под панамой. Но вот он поднимает голову, ловит мой взгляд и пытается улыбнуться. Только улыбка у него выходит очень грустная. Улыбаюсь в ответ. Я не сержусь, что он все время пытается вырваться хоть на полшага вперед. Понимаю, что это его первый боевой выход и ему очень хочется проявить себя, показать сержанту, что он умеет хорошо ходить по горам, что на него можно положиться, что скоро он научится хорошо воевать.
   Не хочу знать, что будет дальше.
   Залпом допиваю водку и ставлю пустой стакан на стойку.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
  
  
  
Оценка: 9.31*59  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023