ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Ягодин Анатолий Яковлевич
Выплаканные очи России

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.45*5  Ваша оценка:

ВЫПЛАКАННЫЕ ОЧИ РОССИИ

"И запомни - никакой самодеятельности..."

   СВОЙСТВО русского характера: долго запрягаем, зато гоним вовсю. За двое-трое суток способны в авральном порядке "поре­шать вопросы", над которыми какой-нибудь педантичный немец це­лый месяц потел бы. "Даешь!" -- и вперед. С матюками и админи­стративными зуботычинами. На нервах. С напрягом сумасшедшим. Через не могу. "И вечный бой, покой нам только снится"...
   На инструктаже в отделе по работе с личным составом управления Московского округа без ножа меня зарезали: время "Ч" -- 9
   В день 50-летия Победы должен быть открыт филиал Цент­рального музея внутренних войск. Одна загвоздка: нет экспонатов с чеченской войны.
   - Твоя задача -- сесть на хвост софринской бригаде, -- ру­банул ладонью воздух инструктор. -- Понял? Они завтра утром вы­
летают. Понял? Соберешь для музея все, что покажется интересным. Понял? Вещмешок не забудь. Поработаешь, снимешь пано­раму Грозного -- и назад. Понял? Сроки поджимают. Осталось всего
ничего. И запомни: никакой самодеятельности. Главное -- экспо­наты. Понял?
   Так точно, понял!
   В полете было нескучно. Угощали друг друга домашними бу­тербродами. Травили анекдоты. Будем живы -- не помрем.
   Стекло иллюминатора затянул морозный узор. В кристалли­ках льда резвились солнечные лучи. Казалось, будто ангел-хранитель, вынырнув из облаков, обнял самолет своим легким крылом.
   Не знали мы тогда, да и знать не могли, что не всех убережет посланник. Получит ранение старший нашей команды май­ор Горностаев. А бородач лейтенант Карпенко вернется с войны в цинковом мундире. Знали о другом. Что в Моздоке нас ждут "вертушки", на кото­рых полетим в Грозный. А там...
   В общем, не забыть про экспонаты и никакой самодеятель­ности. Понял?
  

Прощайте, братишки!

  
   ГОВОРЯТ, расставаться со старыми друзьями труднее, чем встречаться. На войне иначе. После счастливых улыбок, крепких объятий и шутливых тумаков узнаешь о потерях. Невозвратимых, говоря сухим языком штабных донесений. И радость, умывшись слезами, глохнет под тяжестью скорби.
   Не стесняясь слез, молодой капитан становится перед стро­ем батальона на колено, низко склоняет стриженую голову. И не­обстрелянные бойцы, прилетевшие на замену отвоевавшим това­рищам, без команды следуют примеру комбата Арсеньева...
   Коленопреклоненно -- честь павшим в боях.
   Прощайте, братишки!
   Тишина минуты молчания звучит громче торжественной клятвы.
  

На войне как на войне

  
   ФОРМИРУЕТСЯ бригадная колонна. Завтра быть в Бамуте. Все при деле, всем некогда. Какие, к черту, экспонаты!
   -- С нами поедешь? -- спрашивают командированного от окружного музея лейтенанта. А узнав о поставленной перед ним задаче, посылают подальше.
   После безуспешных попыток найти хоть одного начальника, заинтересованного в сохранении для потомков истории войск, по­нял, что искать нужно автомат.
   С этим проблем не было. По первой же просьбе получил. И оружие, и "броник", и "сферу". На войне как на войне. В прихвачен­ный по совету инструктора вещмешок сложил патроны с сухпаем. Выгрузив предварительно пачку газет. Их расхватали в момент. Еще бы! Русский солдат -- самый читающий солдат в мире. Не зря жур­налисты перьями скрипят -- окружное издание пользуется в Чечне огромным спросом.
   Ночь прошла спокойно. Боевики, как и мы, отдыхали.
  

'Этот долбаный Бамут..."

  
   ОБОЧЬ дороги, петляющей по невспаханным полям, -- тру-1Ы лошадей и коров, обгоревшая, покореженная бронетехника. "Апофегей" войны...
   За рулем нашего "Урала" контрактник. Ас. Грузовик, завывая, лихо вписывается в крутые повороты, быстрым скакуном взлетает на подъемы.
   В кузове тряско и пыльно. Завидую тем, у кого есть спецна­зовские маски. Впрочем, и они не спасают.
   На ухабах кидает от борта к борту. Если б не бронежилет, как пить дать переломал бы все ребра.
   -- Кажись, подъезжаем, -- сказал сидевший у кабины боец.
-- Этот долбаный Бамут обещает всем уют.
   Впереди слышится раскатистый пулеметный лай. Гулко уха­ют пушки.
   -- Главное -- экспонаты, -- повторяю про себя приказ инст­руктора. В животе холодно и муторно.
   Нашу колонну встречает бэтээр. На броне -- разведчики в "пиратских" косынках. Оборванные и чумазые. Они сопровождают нас до позиции.
   С ходу форсируем мелкую речушку. Грохот канонады рвет барабанные перепонки. Останавливаемся под крутым берегом. Быстро спешиваемся. Жмемся к обрыву: наверху идет бой.
   Лязг затворов. Не знаю, за что схватиться -- за АК или за фотоаппарат. Побеждает журналистский рефлекс.
   Наверх ведет тропинка. Ее усердно ковыряет вражеский пу­леметчик. Лунки -- хоть картошку сажай. Под прикрытием брони прорываемся к окопам на высотке.
   На обочине дороги врыты в землю несколько "коробочек". Из глубоких земляных щелей ведет огонь окопный народ. Справа, за зеленой рощицей, видны крыши поселка. Прямо перед позициями живописный луг. Отличная натура для рекламного плаката "Добро пожаловать на курорты Чечни!". За лугом гора в шапке "зеленки". Там -- "духи".
   Падаю за бугорок. Рядом то и дело взметаются черные фон­танчики. С горы долбит крупнокалиберный пулемет. Надо менять Позицию, иначе мою "сферу" "джохарчик" превратит в музейный экспонат.
   Щелкнув пару раз фотоаппаратом, сваливаюсь в окоп. Моло­денький солдатик-пулеметчик хлещет длинными злыми очередя­ми. За спиной -- танковый рев. Глохну от пушечного выстрела.
   Разрыв справа. Задымил врытый в землю БТР. Изнутри вы­рвались языки пламени.
   От горящей машины к нашему окопчику обезьяньими скачка­ми устремился солдат. За ним по пятам -- уже знакомые фонтан­чики.
   -- Гады! -- плюхнувшись рядом со мной, крикнул боец и за­плакал: -- Дом спалили! Где я теперь ночевать буду?!
   Все плотнее и плотнее огонь.
   -- Уходим! Уходим! -- прокатилось по окопам.
   На дорогу выползает танк. За ним собираются наши. Под при­крытием брони скрываемся в густом кустарнике. Здесь выстраива­ется колонна.
   -- Шесть приданных танков было у нас, осталось три, -- го­ворит мне разгоряченный боем разведчик и, поправив косынку на голове, добавляет: -- Не я буду, если не высморкаюсь напосле­док.
   С этими словами он не спеша выходит из укрытия, выпускает в сторону "зеленки" длинную очередь и так же неторопливо воз­вращается. С довольным видом отстегивает магазин от ручного пулемета, смотрит, не осталось ли патронов. "Рожок" пуст.
   Не дает покоя вопрос: как выходить из боя, кто останется в окопах?
   -- Энская бригада пусть теперь повоюет. У нас вчера ящик сгущенки с брони упал, так они его подобрали и не вернули. Харч отрабатывать надо, -- проворчал "пират" в кожаной жилетке.
   Влезаю на бэтэр. Сидящий рядом солдат великодушно усту­пает засаленный матрас.
   -- Куда теперь? -- спрашиваю.
   -- В Орехово...
  

Береты за храбрость

  
   ЗАРЯДИЛ дождь. С тоской вспоминаю о плащ-накидке, оста­вленной дома. Не хватало еще заболеть на войне.
   Выручили ушлые разведчики. Они привезли на бэтэре шта­бель горбыля для костра и настила, чтобы спать не на сырой зем­ле. Под натянутым брезентом оборудовали место для ночлега.
   Пока готовился ужин, стал свидетелем вручения разведчи­кам и бойцам группы спецназа краповых беретов.
   Не было высокого начальства. Не было долгих поздравитель­ных речей, оркестра. Где-то бабахала пушка, в небе мелькали свет­лячки трассеров. Шел противный дождь. Его капли смывали с лиц награжденных слезы гордости. И скорби: три берета положат на домовины товарищей, погибших в бою под Бамутом.
   Спали вповалку на настиле. Все вместе -- и солдаты, и офи­церы.
   А от простуды меня спасла порция водки из старшинских за­пасов.
  

А вот и долгожданные экспонаты

  
   ДОРОГИ раскисли. Броня буксовала в жирной пластилино­вой грязи. А нашему "Уралу" хоть бы хны. Главное, на каком-ни­будь вираже из кузова не вывалиться, занозой застряла беспокой­ная мысль.
   Когда бэтэры завязли в очередной раз, колонну обстреляли из рощи. По-моему, неумехи-дилетанты. Во-первых, промазали на наше счастье, а во-вторых, с первых же выстрелов обнаружили себя. Ну какой дурак стреляет трассирующими из засады. Опаса­ясь, что появится гранатометчик, хорошенько обработали "зелен­ку" из всех стволов.
   Вскоре с ближайшего блокпоста подъехал вызванный на под­могу танк и вытащил застрявшие "коробочки". А возвращаясь, лупанул снарядом по предполагаемой позиции дудаевцев. Лишним не будет.
   На базе вновь напомнил отцам-командирам о цели своей ко­мандировки. На сей раз пошли навстречу обкатанному в перестрел­ках корреспонденту. И через несколько часов я почувствовавл себя богачом. Как говорится, не было ни гроша, да вдруг алтын. Появи­лась возможность выбирать из принесенных трофеев наиболее интересные экземпляры.
   Обрез. Ржавый, но затвор работает. Годится.
   Фальшивые купюры. Их изымали пудами. Качество исполне­ния крайне безобразное, но задурить голову народу, который три года сидел без денег, можно.
   Визитная карточка личного банкира Джохара Дудаева.
   Получена во время "проверки финансовой деятельности",
-- пояснил офицер, принесший экспонат.
   А что стало с владельцем?
   Не пережил инспекции, -- улыбнулся саркастически.
   Деревянная статуэтка орла. Снята с кабины ГАЗ-66, захва­ченного у боевиков. Слишком гордо пернатый хищник на машине волков сидел.
   А вот трофей посерьезнее. Пулеметные ленты под патрон калибра 5,45. В России таких не производят. Прямое доказатель­ство иностранной помощи боевикам.
   Магнитофонные кассеты с агитационными речами. На них какой-то местный виршеплет угрожает России. Не убедительно, но с истерическим пафосом.
   Привлек внимание еще один экспонат -- оптический прицел от гранатомета с застрявшей пулей. Чуть на колени не падал, уп­рашивая подарить. Но командир был неумолим:
   -- У нас в бригаде -- свой музей. А ты нас и без того подчис­тую ограбил.
   Это точно. Трофеев столько, что одного вещмешка маловато будет. Нужна тара повместительнее. Нашел большой деревянный ящик с запорами. Но один я его не довезу. Ладно, подумал, отложу решение этой проблемы на потом.
   Пора снимать панораму Грозного.
  

Выплаканные очи России

  
   ЗИМОЙ вид разрушенного города был невыносим. Сейчас вовсю буйствует весна, и зелень израненных пулями и осколками деревьев, словно в укор людям, маскирует страшные развалины.
   На площади перед Домом правительства вспомнил поговор­ку: ломать -- не строить. Сколько же сил и средств нужно, чтобы восстановить разрушенное! И как при нашей безалаберности и про­дажности чиновников будут израсходованы выделенные для этой цели триллионы?
   Чем дальше от центра, тем больше жизни. Но и здесь...
   На газоне лежит труп мужчины. Ноги в неглубокой воронке. Вместо лица у бедняги кровавое месиво. Оторваны кисти рук. Ви­димо, на мину напоролся.
   Навстречу нашему бэтэру то и дело выходят люди, показы­вают найденные в развалинах неразорвавшиеся боеприпасы: что с ними делать?
   Старший офицер останавливаться запретил:
   -- Это работа саперов.
   На базаре патрульные, извинившись, проверяют документы. Удивляются, почему военная пресса без оружия.
   Окидываю взглядом прилавки. У чеченцев они намного бога­че, чем у русских. И милостыню собирают исключительно славяне. Они больше всех страдают от этой проклятой войны.
   Даю протянувшей руку старушке пять тысяч. Плача, она кре­стит меня:
   -- Дай Бог здоровья...
   Все как один покупаем тюльпаны. Цена совершенно смеш­ная: пятьсот рублей за огромный букет. Тем более что продают их опять же русские.
   Цветы -- в подарок медсестре Лидочке, единственной на базе представительнице прекрасного пола. Хотя, по-моему, она уже смотреть на тюльпаны не может. Столько мужиков вокруг, и каж­дый старается проявить себя галантным рыцарем.
   На выходе столкнулся с уже знакомой женщиной. И, взглянув на ее изрытое морщинами лицо, почувствовал, как к горлу подка­тил ком. Казалось, сама Россия смотрит мне в душу выплаканны­ми очами.
   Товарищ подал милостыню и почти силой утащил меня к бэ­тэру.
   Долго не могу забыть эти глаза. Чувство опустошенности, бес­силия что-либо изменить терзает душу...
  

Таможня дает добро

  
   МОЙ ящик стал неподъемным. До самолета товарищи под­бросят на броне -- договорился. А дальше? Как провезти его че­рез три таможни? Необходимо официальное разрешение с подпи­сью и печатью начальника штаба группировки внутренних войск. Повезло: в Ханкалу по своим вопросам ехал замкомбрига. Прыг­нул в "коробочку".
   На КПП разовые пропуска выписывает целый полковник. Мне на его месте виделся максимум прапорщик. "Контора!" -- пришло на ум.
   Со списком, составленным от руки, меня отфутболили. Оза­боченный поисками машинки в незнакомом месте приготовился заночевать. И вдруг попадаю в объятия бородатого полковника. Ба, да это ж мой старый знакомец Завизионов! Радости нет преде­ла, потому что Юрий Гаврилович может все.
   Через двадцать минут список экспонатов готов. Скреплен подписью и печатью. Берегись, таможня!
   Тут подбегает посыльный от замкомбрига. Оказывается, меня еще ждут. Ну спасибо, мужики!
   На следующий вечер я уже был в Москве, благополучно прой­дя со своим ящиком досмотр на трех таможнях -- в "Северном", Моздоке и Чкаловске.
  
  
  
  
  
   5
  
  
  
  
Оценка: 6.45*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023