ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Бегство "непобедимого" Клейста.

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

И. Баграмян

Бегство "непобедимого" Клейста.

("Мы были уверены, что Клейсту недолго придется торжествовать победу, что он сам скоро окажется в ловушке "жемчужины Дона"")...

(фрагменты из кн. "Так начиналась война")

Из 37-й армии донесли: разведывательные отряды к половине седьмого утра продвинулись на 6--8 километров, вышли к реке Нагольная и крупному поселку Карпово-Крепинское. Здесь они были остановлены.

Черевиченко обрадовался.

Разведывательные отряды сделали свое дело. Стало ясно, что подготовленная противником оборона проходит по рубежу реки Нагольная.

Фашистам не удалось обмануть нас и вынудить провести артиллерийскую подготовку по пустой восьмикилометровой полосе, с которой наши разведчики только что выкурили боевое охранение немцев.

Черевиченко, связавшись с командармами, подтвердил приказ: наступление не откладывать.

В 9 часов 40 минут командующий 37-й армией доложил: "После 30-минутной артиллерийской подготовки 96, 253, 99 и 51-я стрелковые дивизии при поддержке 3-й и 132-й танковых бригад начали атаку".

Подобные донесения поступили от генералов Харитонова и Колпакчи. Атака началась без поддержки авиации.

Это осложняло дело: Клейст мог маневрировать танками и моторизованными войсками, не опасаясь нашего противодействия с воздуха.

Целиком поглощенный заботами о развертывании наступления под Ростовом-на-Дону, главком на время перестал интересоваться положением на северном крыле, куда он командировал своего заместителя.

Но Ставку, видимо, этот участок продолжал волновать больше, чем наступление, начавшееся под Ростовом. И это естественно.

Случись катастрофа на северном крыле Юго-Западного фронта, сразу резко ухудшилось бы положение на южных подступах к столице: Гудериан, не ощущая угрозы с юга, мог бы бросить все свои силы на Москву.

Не успели мы собрать первых сведений о результатах начавшейся атаки против войск Клейста, как генерал Бодин передал мне по телеграфу содержание депеши, поступившей на имя главкома от начальника Генерального штаба.

Сообщая о нарастающей угрозе на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, Шапошников от имени Ставки требовал, чтобы Тимошенко нанес удар по противнику на северном крыле своих войск. Для этой цели в состав 3-й армии передавались 239-я и 299-я стрелковые и 108-я танковая дивизии.

Для поддержки этого наступления Шапошников настаивал на привлечении авиации Юго-Западного фронта.

Это требование озадачило Тимошенко.

-- Ведь я же докладывал, что большую часть авиации Юго-Западного фронта использую для обеспечения наступления под Ростовом! -- Возвращая мне телеграмму, он распорядился: -- Передайте Бодину, чтобы он немедленно напомнил об этом Шапошникову.

Весь день командующий Южным фронтом, которого не оставлял в покое главком, связывался с командармами и их штабами и требовал доклада о результатах наступления.

Командармы отвечали лаконично: войска продвигаются.

По опыту нам было уже известно, что такие неконкретные донесения поступают в том случае, если атака застопорилась.

А тем временем от генерала Ремезова пришло тревожное донесение: "Клейст повел наступление в стыке 317-й и 353-й стрелковых дивизий и развивает его с севера в общем направлении на Бол. Салы, Ростов".

-- Этого-то я и опасался! -- огорченно воскликнул Тимошенко, прочитав донесение. -- Ведь не раз говорил Ремезову: укрепляйте свой правый фланг. А он все доказывал, что Клейст ударит на левом фланге, вдоль дороги Таганрог -- Ростов. Вот теперь враг нажал как раз там, где у Ремезова самые слабые части. Чем теперь остановить танки Клейста? В ближайшем резерве у Ремезова всего лишь тридцать первая стрелковая дивизия и шестая танковая бригада. А этого слишком мало.

Итак, мы не успели упредить Клейста, а он, махнув на угрозу с севера, очертя голову бросился на Ростов, как голодная собака кидается на кость.

Успеем ли мы схватить его за хвост и остановить? Для этого нужно стремительное продвижение 37-й армии ему в тыл. Но стремительного продвижения пока не получалось.

Во второй половине дня генерал Лопатин сообщил, что его дивизии продвинулись на 6--10 километров к югу и ведут бой за опорные пункты Гринфельд и Дарьино-Ермаковский. Это все же был успех: войска 37-й армии вклинились в оборону противника.

Менее удачно развивались события у соседей Лопатина. Дивизии 18-й армии продвинулись на 3--4 километра и уперлись в мощный опорный узел Дьяково. Все атаки оказались безуспешными.

9-я армия тоже пока топталась на месте. Харитонов действовал довольно нерешительно. Чувствовалось, что начавшееся на его левом фланге наступление дивизий Клейста действует ему на нервы.

Главком связался по "бодо" со штабом Харитонова.

Разговор был довольно резким.

Маршал, не дочитав донесение командарма, сердито продиктовал телеграфисту:

"Вы не выполнили приказ на сегодняшний день. Учтите, что через несколько часов вы получите директиву, подтверждающую задачу на завтра. Не давайте покоя противнику и ночью. Укрепленные пункты обходите. Что вы уперлись в них? Захватывайте их с тыла. Учтите, что 37-я армия завтра должна занять Барило-Крепинскую, а ваша армия должна помочь ей".

После некоторой паузы последовал ответ:

"Задача ясна. Сегодня овладеем Болдыревкой. Дарьевку возьмем ночью".

Таким образом, первый день наступления не принес желанного успеха, а обстановка тем временем стала резко ухудшаться.

Командующий 12-й армией донес, что вражеские войска, вклинившиеся в нашу оборону в стыке 15-й и 230-й стрелковых дивизий на 15 километров, продолжают продвигаться на Первомайск. Кавкорпус Бычковского и переданная из фронтового резерва 248-я стрелковая дивизия еще не подошли к району прорыва.

Поэтому положение остается угрожающим.

Еще более тревожные сведения поступили от генерала Ремезова.

Он сообщал, что во второй половине дня свыше сотни вражеских танков прорвались в Большие Салы, 12 километров севернее Ростова. Правда, фашистскую пехоту удалось отсечь от танков и остановить.

Ремезов заявил, что ночью он попытается уничтожить прорвавшиеся вражеские машины силами 6-й танковой бригады и групп истребителей танков.

Главком покачал головой:

-- Давид сразится с Голиафом. Сотню немецких танков он надеется за ночь уничтожить тремя десятками танков! Передайте ему, что я советую выдвинуть к Большим Салам как можно больше противотанковой артиллерии и истребителей танков. Надо постараться хоть на несколько дней задержать их в этом районе, пока наши войска не выйдут в тыл Клейсту, и ему будет уже не до Ростова.

Было ясно, что для защитников города завтрашний день будет еще более тяжелым.

Тимошенко приказал Черевиченко передать командармам требование: с утра 18 ноября усилить нажим в к концу дня выйти не на реку Левый Тузлов, как предусматривалось планом, а значительно глубже, на рубеж Миллерово, Денисово-Алексеевка, Барило-Крепинская, чтобы прорваться в тыл 14-му моторизованному корпусу немцев.

А Москва, узнав, что главком по-прежнему находится на левом крыле Южного фронта, забеспокоилась.

В очередной телеграмме говорилось: "Ставка требует личного нашего вмешательства в обеспечение правого фланга и прибытия на место".

Это означало: оставить наступление под Ростовом на попечение Черевиченко, а самому перебраться на северное крыло своих войск.

Но главком считал, что не может уехать, пока не определилась судьба наступления. Он распорядился подготовить телеграмму на имя Сталина, в которой разъяснил причины своей задержки в районе Ростова и просил разрешить остаться здесь.

Следующий день снова не внес ясности в ход сражения: наступающие войска продвигались медленно, с тяжелыми боями, подолгу задерживаясь у населенных пунктов, которые противник успел подготовить к обороне.

Левофланговые дивизии 18-й армии надолго застряли у Дьяково, обтекая его с запада и востока. Дивизии 37-й армии опять продвинулись на несколько километров к югу, а войска 9-й армии продолжали топтаться на место. Харитонов так и не выполнил обещания овладеть в ночном бою Дарьевкой.

Опасаясь, что наступление совсем застопорится, Лопатин потребовал от командиров дивизий не задерживаться у населенных пунктов, а обходить их и брать только ударом с тыла.

А тем временем положение защитников Ростова еще больше ухудшилось.

Как и предполагал главком, прорвавшиеся в Большие Салы немецкие танки ночью уничтожить не удалось. А утром одна их группа устремилась на северную окраину Ростова, а другая -- в тыл дивизиям, оборонявшимся к западу от города.

Ремезов принял энергичные меры -- бросил в район боя свои резервы.

Противник, потеряв 35 танков, откатился в Большие Салы. Чтобы приободрить Ремезова, маршал вызвал его к прямому проводу, рассказал, как развивается наступление ударной группы Южного фронта:

"У противника завтра с утра начнется серьезный кризис. Он должен будет потянуть все на север или начать отход на запад, поэтому все зависит от вас. Схватите противника за хвост и держите. Постарайтесь сковать его авиацией. Пусть не смущает вас превосходство врага в танках".

Ремезов ответил, что авиацию, к сожалению, использовать нельзя из-за погоды, поэтому воздействовать на танковые части Клейста он может только пехотой и артиллерией. Принимаются все меры, чтобы не допустить вражеские части в Ростов. Сейчас он перебрасывает из-за Дона 347-ю стрелковую дивизию, которая к утру 19 ноября развернется на северной окраине города.

Прорыв дивизий Клейста к Ростову обеспокоил Ставку.

Теперь Шапошников уже не добивался отъезда главкома с Южного фронта. Более того, 19 ноября он сообщил, что передача с Западного фронта в Юго-Западный всех тех дивизий, которые предназначались для осуществления наступления в полосе 3-й армии, отменяется, поэтому главкому незачем переезжать на северное крыло, и он может заниматься развертыванием наступления под Ростовом.

Бои становились все ожесточеннее.

И главком, и командующий Южным фронтом пришли к убеждению, что нужно принимать самые решительные шаги, чтобы добиться перелома в ходе наступления.

Накануне я высказал мысль об изменении задачи кавалерийскому корпусу И. И. Хоруна. По плану он должен был наступать на запад, то есть в тыл тем дивизиям противника, которые оборонялись перед войсками 18-й армии. А нам важно было как можно скорее сломить сопротивление частей противника, которые держали нашу главную ударную силу -- 37-ю армию.

У меня родилась идея бросить кавкорпус не на запад, а на юго-восток, в тыл частям 14-го немецкого моторизованного корпуса, которые продолжали оказывать отчаянное сопротивление войскам 37-й армии.

Еще вчера это предложение показалось главкому не совсем удачным, и он не согласился с ним.

Теперь развитие событий заставило его взглянуть на дело другими глазами.

И маршал решил изменить задачу кавкорпусу: вывести его в район Миллерово, Русско-Денисовский, Денисово-Алексеевка и, усилив танковой бригадой, двинуть на восток, на Барило-Крепинскую. Навстречу кавкорпусу должны были ударить по противнику 66-я кавалерийская дивизия и 142-я танковая бригада 9-й армии.

Выход этих сил в тыл частям 14-го моторизованного корпуса немцев обрекал его на гибель. А для обеспечения кавалеристов от ударов с запада главком приказал ввести в стыке 18-й и 37-й армий 295-ю стрелковую дивизию.

Тимошенко начал с непреклонной настойчивостью проводить этот замысел в жизнь.

Он связался по телефону с командующим 9-й армией и потребовал немедленно направить кавалерийскую дивизию и танковую бригаду на Аграфеновку. Командарм заявил, что 66-я кавдивизия и 142-я танковая бригада уже втянуты в бой. Противник перед ними очень сильный: у него много танков.

Главком не дал ему договорить.

-- Не занимайтесь подсчетом сил противника, а думайте о том, как их уничтожить. Немедленно двигайте кавдивизию и танковую бригаду на Аграфеновку. В том же направлении будет действовать и кавкорпус.

-- Ясно, -- последовал ответ, -- действую на Аграфеновку.

Присутствуя при этом разговоре, я хорошо понимал настроение Харитонова.

От него требовали наступать на запад, а в это время вражеские танки обходили левый фланг его армии. И командарму, естественно, хотелось двинуть кавдивизию и танковую бригаду именно туда.

Бросать же их на Аграфеновку ему казалось чрезмерным риском.

Но без риска на войне не обойтись.

Вслед за Харитоновым главком вызвал к прямому проводу командующего 37-й армией, разъяснил ему замысел ввода кавкорпуса с нового направления.

-- Все ясно, -- обрадовался командарм, -- постараемся кавкорпус с наступлением темноты вывести в намеченный район, чтобы он мог оттуда нанести удар в тыл противнику. Туда же двину и двести девяносто пятую стрелковую дивизию.

Главком подумал немного и распорядился:

-- Ждать темноты нет необходимости. Густой туман скроет перегруппировку. Кавкорпус и стрелковую дивизию надо двигать немедленно.

Ремезов сообщал, что бои под Ростовом не стихают. Сегодня с трудом удалось отбить атаки 14-й немецкой танковой дивизии, пытавшейся прорваться на станицу Аксайская и отрезать город с востока. Командарму приходится спешно перегруппировывать свои силы.

Почему Клейст, словно очумелый, рвется в Ростов, невзирая на смертельную для его армии угрозу, неумолимо надвигавшуюся с севера, со стороны ударной группы Южного фронта?

Явно авантюрная затея.

Ее можно было объяснить лишь тем, что успехи первых месяцев войны вскружили голову гитлеровским генералам.

Откровенно говоря, мы были тогда более высокого мнения и о фашистской разведке, и о полководческой зоркости немецких военачальников.

И нас удивляло, что Клейст так беспечно лезет в ловушку.

Лишь после войны, читая дневник начальника генерального штаба гитлеровских сухопутных войск Гальдера, я убедился, что не только Клейст, но и высшее фашистское командование не подозревало об угрозе, нависшей над немецкими войсками под Ростовом.

Именно 19 ноября Гальдер благодушно записал в свой дневник: "В общем, снова благоприятный день. Танковая армия Клейста успешно наступает на Ростов".

А обстановка уже не сулила армии Клейста ничего благоприятного.

В этот день замысел нашего главкома начал осуществляться.

Кавкорпус и 295-я стрелковая дивизия, введенные в сражение на правом фланге 37-й армии, ломая упорное сопротивление врага, двинулись вперед, заходя в тыл немецким частям, оборонявшимся в Дьяково и по реке Нагольная.

Гитлеровцы дрались отчаянно.

Тяжело было в этот день частям 96-й стрелковой дивизии. Ее правофланговый 209-й стрелковый полк отразил три вражеские контратаки, в каждой из которых участвовало до двух десятков танков. В бою за высоту Писаная геройски сражались артиллеристы батареи лейтенанта Шатровского, которые выкатили орудия на прямую наводку и приняли на себя удар шестнадцати танков, причем девять из них уничтожили.

Вражеские контратаки замедляли продвижение дивизий 37-й армии.

Тогда Лонатин решил ввести в бой два полка своей последней резервной 216-й стрелковой дивизии. Но положение изменилось, лишь, когда в районе Миллерово появились кавалеристы генерала Хоруна, сопровождаемые танками.

Их стремительное продвижение в тыл фашистских частей заставило гитлеровцев дрогнуть.

Отступающего противника преследовала наша авиация, сумевшая в этот день сделать около 400 самолето-вылетов.

Начавшийся развал обороны в полосе 14-го немецкого корпуса не отрезвил Клейста.

Он бешено рвался в Ростов.

Стремясь отрезать войскам генерала Ремезова пути отступления, Клейст бросил 20 ноября три крупные группы танков -- на станицу Аксайская, на северную окраину Ростова и на Красный Город-Сад.

Фашисты потеряли треть своих боевых машин, но прорвались в город.

В руках немецкой мотопехоты оказался железнодорожный вокзал.

Ремезов сообщил, что его армия рассечена надвое: отряд артиллерийского училища, 68-я кавалерийская и остатки 817-й стрелковой дивизии с боями отходят на Новочеркасск, а 343-я, 353-я и остатки 31-й стрелковой дивизии ведут бои в городе, прокладывая путь к переправам через Дон.

Командарм вместе с Военным советом и штабом находятся с этой группой.

Шапошников прислал ему радиограмму: организовать круговую оборону и держаться до конца.

Фашистское верховное военное командование, стремясь сковать наши резервы и тем самым облегчить Клейсту захват Ростова, усилило натиск на других участках.

19 ноября гитлеровцы захватили город Тим. Упорно лезли они на Первомайск.

Не ослабевал нажим противника на стыке нашего и Западного фронтов. Это вынудило главкома временно взвалить на генерала Черевиченко все заботы по продолжению наступления, а самому возвратиться в штаб Юго-Западного фронта.

К утру 21 ноября мы были уже в Воронеже.

Здесь я узнал, что мой верный боевой товарищ полковник Захватаев, проделавший вместо со мной весь путь от границы в качестве моего заместителя, убыл в Москву. Мне было жаль потерять такого незаменимого помощника, но я рад был за него: он поехал принимать штаб 19-й армии. Перед ним открывался широкий путь.

Приехав в Воронеж, главком связался по телефону с командующим 40-й армией генералом Подласом.

-- Как случилось, что противник захватил Тим? -- спросил маршал. -- Разведка ваша, видимо, плохо работает.

-- Сильным быть на всем фронте невозможно, -- пытался оправдаться генерал Подлас. -- Мы в одном месте укрепимся, а противник бьет в другом, вот и случаются такие неожиданности.

-- Пассивных всегда бьют, -- возразил главком. -- Вы ждете, когда вас ударят, а нужно самому бить первым.

Затем главком часа два вел переговоры с генералом Костенко, тот его успокоил, что положение на стыке с Западным фронтом несколько упрочилось.

Во второй половине дня Военный совет детально обсудил общие перспективы развития боевых действий на нашем направлении.

В результате обмена мнениями было принято решение еще до завершения нашего наступления под Ростовом приступить к подготовке новой наступательной операции на северном фланге Юго-Западного фронта, которая должна преследовать две важные цели: задержать продвижение войск южного фланга Гудериана на Москву и одновременно прочно прикрыть наше правое крыло от обхода с севера.

Так появились первые наметки операции, о которой мы будем вести речь в дальнейшем.

А пока вернемся к событиям на ростовском направлении.

В 16 часов 21 ноября генерал Ремезов донес, что его войска оставили город и переправились по льду на южный берег Дона.

Эта весть опечалила всех.

Мы были уверены, что Клейсту недолго придется торжествовать победу, что он сам скоро окажется в ловушке, но то, что "жемчужина Дона" -- Ростов-на-Дону оказался в руках врага, заставляло горестно сжиматься сердце.

На фоне этой беды несколько померк успех, достигнутый войсками 37-й армии, которые продвинулись еще на 15 километров вперед.

Когда главкому доложили об этом, он лишь махнул рукой:

-- Опоздали! Клейст уже в Ростове... -- Но, тотчас же стукнул кулаком: -- Но мы ему еще покажем, где раки зимуют!

И действительно, Клейсту радоваться было нечему.

Ворвавшись в Ростов, он уподобился тому охотнику, который схватил медведя и теперь не знает, как от него отделаться: с северо-запада с нарастающей силой наваливалась ударная группа Южного фронта, а с востока по-прежнему противостояла наша 56-я армия, которая тоже в любой момент могла нанести контрудар.

Что же предпримет фашистское командование в такой обстановке?

Если Клейст будет сидеть в Ростове, то ловушка захлопнется и у фюрера станет на одну танковую армию меньше...

Опасаясь, что фашисты опомнятся и, бросив город, побегут на запад, главком отдал приказ генералу Черевиченко все силы 37-й армии бросить "на Больше-Крепинскую, ускорить продвижение на юг.

О повороте на Ростов в тот день и речи не было: главком не верил, что Клейст настолько глуп, что будет покорно ожидать, когда ловушка захлопнется.

Положение армии Ремезова нас не беспокоило -- наступать на нее в такой обстановке мог решиться только сумасшедший. Тем более что Ставка, несмотря на тяжелое положение под Москвой, приняла в этот день решение отдать Ремезову три свежие стрелковые дивизии и три стрелковые бригады.

Главком был недоволен.

Он считал -- и совершенно справедливо,-- что резервы следовало бы ввести в полосе наступления ударной группировки Южного фронта. Это имело бы для армии Клейста более губительные последствия.

А фашистское военное командование трубило на весь мир о своей "новой великой победе".

Гитлер удостоил Клейста за захват Ростова высокой награды, и тот старался оправдать ее. Как в ставке Гитлера, так и в генеральном штабе немецких сухопутных войск пребывали в уверенности, что у Клейста дела идут хорошо.

Нашему наступлению там не придавали особого значения. Об этом убедительно свидетельствует запись в дневнике Гальдера:

"По-видимому, особой опасности для наших войск не существует, однако немецкое командование и войска будут достойны высокой оценки, если им удастся устоять под этим натиском и достигнуть излучины Дона".

Вот оно -- счастье солдата!

22 ноября в шестом часу утра пришла телеграмма из Москвы.

Ставка указывала, что потеря Ростова не меняет задачу войск Южного фронта: они должны усилить нажим на Таганрог.

В Москве правильно оценили обстановку и тоже ждали, что Клейст поспешит выскочить из ловушки.

Весть о том, что враг захватил Ростов, вызвала в наших наступающих войсках взрыв ярости. Бойцы неудержимо рвались вперед. 22 ноября Черевиченко доложил, что противник не выдерживает натиска наших войск и, бросая тяжелое вооружение и технику, откатывается на юг.

И снова мы в мучительном раздумье.

Если Клейст побежит, то нужно бить на Таганрог и выйти на пути его отступления, а если -- чем черт не шутит! -- он будет упорно сидеть в городе, то не лучше ли повернуть 37-ю армию на Ростов?

Главком потребовал от разведки выяснить намерения врага.

Но это было непросто. А пока приходилось гадать. Как всегда в таких случаях, мнения разделились.

Генерал Черевиченко доказывал, что надо продолжать наступать на Таганрог: ведь до него оставалось всего 90 километров.

-- Выйдут наши войска на реку Миус, -- пояснил он свою мысль, -- и тогда -- добро пожаловать, господин Клейст, мы ждем вас, когда вы изволите возвратиться из Ростова. А если мы повернем на Ростов, то столкнемся лбами с бегущими из Ростова войсками Клейста, задержать их будет труднее.

У Бодина было другое мнение.

Он считал, что Клейсту его прусская чванливость не позволит добровольно бежать из Ростова сразу же после того, как фашистская пропаганда возвестила всему миру о его победе.

Значит, нужно повернуть на Ростов и бить по вражеской группировке, засевшей в городе.

Я впервые за все время нашего сотрудничества разошелся с начальником штаба в оценке обстановки.

Мне больше импонировало предложение Черевиченко.

Оно было выгодно в обоих случаях -- будет ли сидеть Клейст в Ростове или побежит из него. Если случится первое, думал я, то после выхода войск Южного фронта на реку Миус и освобождения Таганрога положение армии Клейста, отрезанной от своих баз, будет совсем незавидным. Если же он побежит, то наступающие войска Южного фронта успеют выйти на пути его отхода, и тогда Клейсту тоже придется туго.

Я поддержал мнение командующего Южным фронтом.

Главком принял решение развивать наступление в общем направлении на Таганрог.

Но конечно, не мое и Черевиченко мнение перевесило чашу весов.

Спор решила позиция Ставки: Сталин и Шапошников тоже нацеливали на Таганрог.

23 ноября наступление на таганрогском направлении продолжалось по-прежнему успешно. Но по всем внешним признакам выходило, что Клейст и не думает покидать Ростов.

И тогда наш главком переменил решение.

Побороло желание поскорее освободить город.

Маршал приказал с выходом наших войск на реку Тузлов перегруппировать силы 9-й и 37-й армий на юго-восток и оттуда ударить на Ростов. А на Таганрог выбросить усиленный танками кавалерийский корпус генерала Хоруна, чтобы он вместе с частями 18-й армии прикрыл наступающие на Ростов войска от ударов с запада, заняв оборону по реке Миус.

Итак, видимо, спокойствие и выдержка Клейста вынудили нас изменить первоначальный план.

А царило ли в действительности в это время спокойствие и уверенность в стане врага? Оказывается, все было совсем иначе: Клейст теперь уже в полную меру почувствовал себя в роли охотника, схватившего медведя.

Позабыв о спеси, он начал кричать: "Помогите!"

Его вопли услышали.

Гальдер 22 ноября, то есть на следующий день после того, как Клейст вошел в Ростов, записал в дневнике: "Главком сухопутных войск сообщает, что главное командование вермахта сильно обеспокоено положением 1-й танковой армии. Для ее усиления выделяются танковая и моторизованная дивизии, кроме тех четырех пехотных дивизий, которые выделены Рундштедтом".

А в конце дня Гальдер добавил: "Тревога в ставке фюрера. Там считают, что на фланге 1-й танковой армии создалось крайне тяжелое положение. Приказали Рундштедту снять часть сил из 17-й и 6-й армий, но они были скованы".

Да, именно так и было.

Не только на Клейста давили наши войска, но и на других участках они, выполняя требование Военного совета Юго-Западного направления, максимально активизировали свои действия: ожесточенные бои шли на многих участках огромного фронта.

Враг уже не мог свободно маневрировать своими резервами.

Вот тут-то и не выдержал Клейст.

Он начал перебрасывать из района Ростова две танковые дивизии на северо-запад, навстречу наступающим войскам 37-й и 9-й армий, которые к концу 23 ноября вышли на реку Тузлов.

Правый фланг 37-й армии обрывался в 15 километрах восточное Куйбышево, а дальше линия фронта проходила по реке Тузлов до Больше-Крепинской. Все три танковые бригады были сосредоточены в районе Больше-Крепинской и к северу от нее. Левее вдоль реки Тузлов до Каменного Брода развернулись дивизии 9-й армии. [460] Итоги наступления оказались неплохими: штабы подсчитали, что за первые шесть дней боев войска 37-й и 9-й армий крепко пощипали Клейста: три полка мотопехоты были разбиты наголову. Гитлеровцы недосчитались 54 танков, более 50 орудий и около 250 автомашин.

Нужно было немедленно использовать успех.

Но наступать на Ростов в такой группировке войск, какая сложилась к 24 ноября, было невозможно. Надо было собрать дивизии, растянувшиеся по фронту, в мощные кулаки, снабдить войска боеприпасами и горючим, накоротке спланировать дальнейшее наступление. На это требовалось не менее двух суток. К тому же в соответствии с новым решением надо было перебросить главные силы поближе к Ростову, создав там из них ударные группировки. На это требовалось еще двое суток. Следовательно, Клейст получал сравнительно длительную передышку.

Когда идет сражение и военачальнику приходится принимать решение, что называется, вслепую, не зная замысла противника, то, трудно сказать точно: какое решение лучше.

В свете фактов, которые известны нам теперь, приходится признать, что принятое тогда решение о повороте войск на Ростов являлось не совсем удачным.

Не следовало нам терять дорогое время на рокировку армий поближе к Ростову. Намного выгоднее было бы развивать наступление прямо на юг с последующим постепенным поворотом наступающих войск фронтом на восток для удара на Ростов с запада. В таком случае мы не только не теряли драгоценного времени на рокировку, но и выходили бы на глубокие коммуникации армии Клейста, связывающие ее с главными силами группы армий "Юг". При отступлении из города войска Клейста наткнулись бы на соединения наших 37-й и 9-й армий.

Главкому не терпелось поскорее выехать в район Ростова, чтобы быть поближе к наступавшим войскам.

Но угрожающее положение на стыке с Западным фронтом задерживало его отъезд.

Он по нескольку раз в день вел продолжительные переговоры с генералом Костенко, который безвыездно находился на северном крыле Юго-Западного фронта.

Маршал выдвигал свои требования, советовал, выделял в распоряжение Костенко подкрепления, но все это мало что меняло, так как положение под Москвой в связи с новым наступлением фашистских войск все более осложнялось. Лишь в начале ночи главкому удалось утрясти все вопросы, связанные с укреплением положения на стыке с Западным фронтом, и он снова переключился на ростовское направление.

Вызвав к прямому проводу генерала Черевиченко, маршал дотошно расспрашивал его о ходе наступления.

Черевиченко сообщил, что дивизию CС "Викинг" и 16-ю танковую дивизию можно сбросить со счета, а 4-я горнострелковая немецкая дивизия сильно обескровлена. Наступающие войска преследуют противника.

Однако в связи с нарастающей угрозой левому флангу 9-й армии командующий фронтом приказал Харитонову перебросить туда две лучшие дивизии -- 30-ю стрелковую и 66-ю казачью. Туда же подтягиваются два бронепоезда и полк противотанковой артиллерии из 37-й армии. Черевиченко высказал мнение, что основная группировка войск Клейста находится на северной окраине Ростова и не исключено, что Клейст попытается нанести удар против армии Харитонова. Поэтому он обратился к начальнику Генерального штаба с просьбой приказать командующему 56-й Отдельной армией усилить Новочеркасский оборонительный район пехотой и танками и передать его в Южный фронт с целью организовать согласованный отпор Клейсту. Шапошников участок передал, но усилить его новыми войсками отказался -- их не было в резерве.

Заканчивая переговоры, главком высказал уверенность, что Клейсту теперь не до наступления, а активизация его разведки на стыке армий Ремезова и Харитонова -- это попытка выяснить, откуда ждать нового нашего удара. Поэтому нужно стремительным движением в направлении на Чалтырь (западнее Ростова) перерезать противнику пути подвоза со стороны Таганрога и подготовить всю авиацию для срыва попыток снабжать войска по воздуху.

Маршал приказал подготовить листовки с предложением немцам сложить оружие во избежание напрасного кровопролития и сбросить их над городом, как только пути отхода противника будут перехвачены.

Ставка не возражала против решения главкома повернуть главные силы наступающих войск на Ростов.

Переданная телеграфом директива гласила, что "ближайшая задача Южного фронта -- разгром группы Клейста и овладение Ростовом и Таганрогом с выходом на фронт Новопавловка, Матвеев Курган, река Миус".

Выходило, что нужно не ждать, когда Клейст сам побежит, а решительным наступлением освободить Ростов.

В этот же день начали поступать сведения о подходе резервов на выручку Клейста: на стыке наших 18-й и 37-й армий появилась 1-я моторизованная дивизия.

С 25 ноября на всем Южном фронте установилось относительное затишье.

Обе стороны готовились к возобновлению схватки.

Генерал Черевиченко осуществлял перегруппировку 9-й и 37-й армий в сторону Ростова, а противник перебрасывал им навстречу часть дивизий из города и подкреплял наиболее слабый левый фланг войск Клейста новыми резервами: вслед за моторизованной дивизией вскоре подошли танковая и свыше двух пехотных дивизий.

Нетрудно было понять, что в такой обстановке особое значение приобретал фактор времени: чем раньше мы перегруппируем свои силы для удара на Ростов, тем тяжелее придется Клейсту.

Главкому, как обычно в таких случаях, казалось, что Черевиченко недостаточно энергично осуществляет перегруппировку. Если бы не трудности на стыке с Западным фронтом, маршал уже был бы под Ростовом, чтобы взять под личный контроль завершение разгрома противника.

Вот и сегодня он опять не смог вылететь в штаб Южного фронта.

В полдень генерал Костенко сообщил, что фашисты вновь нанесли мощный удар по самым малочисленным нашим 3-й и 13-й армиям. Они оказали яростное сопротивление, с отчаянным упорством защищая каждый километр. Но на стороне противника было огромное превосходство в силах, и наши части таяли.

Выслушав подробный доклад о ходе отражения нового немецкого наступления, главком решительно стукнул кулаком:

-- Хватит нам отбиваться! Попробуем и здесь проучить фашистов. -- Повернувшись к сидевшему рядом Бодину, распорядился: -- Пока я буду занят Клейстом, вы с товарищем Костенко готовьте новую наступательную операцию. Цель -- разгром ливненской группировки противника.

Для нанесения главного удара с юга главком приказал в районе Борки, Тербуны, Урицкое (все пункты юго-западнее Ельца) сосредоточить 5-й кавкорпус, 1-го гвардейскую стрелковую дивизию, 34-ю мотострелковую и 129-ю танковую бригады. Вспомогательный удар севернее Ельца должна была наносить небольшая по боевому составу ударная группа 13-й армии во главе с генералом К. С. Москаленко.

Руководство всеми наступающими войсками возлагалось на командующего 13-й армией генерала А. М. Городнянского, а общее руководство операцией -- на генерала Ф. Я. Костенко.

Уточнив с Бодиным детали плана предстоящего наступления, главком приказал соединить его с Верховным Главнокомандующим.

Из Москвы ответили: "Ждите у аппарата".

Потом в течение двух часов несколько раз повторился тот же ответ.

По всему было видно, что Ставка была целиком занята организацией отражения третьего наступления на столицу, которое достигло наивысшего напряжения.

Когда из Москвы сообщили, что Сталин у аппарата, главком доложил ему об обстановке на Юго-Западном направлении.

Он сообщил, что на стыке Юго-Западного и Южного фронтов армии генералов Коротеева и Малиновского не только остановили наступление группы войск генерала Шведлера, но и отбросили ее на 12--15 километров; что главные силы армии Клейста по-прежнему сидят в Ростове и лишь мотопехоту Клейст начал перебрасывать к северо-западу от Ростова, на реку Тузлов.

Далее главком доложил, что войска ударной группировки Южного фронта, очистив северный берег реки Тузлов от частей Клейста, приступили к перегруппировке своих сил на северные подступы к Ростову, чтобы оттуда ударить прямо на город.

Маршал добавил, что перегруппировка по вине Военного совета Южного фронта задерживается и наступление возобновится только 27 ноября. Это было сказано, конечно, в запальчивости, под впечатлением недавних переговоров с Черевиченко, который упорно доказывал, что за меньший срок он никак не успеет подготовить удар. Но, как это часто случается, при взгляде сверху действия видятся в замедленном темпе.

Задача перед Черевиченко и его штабом стояла нелегкая.

Нужно было не только сдвинуть две армии на 40--50 километров, но и снова собрать в кулак расползшиеся вдоль фронта дивизии, подтянуть тылы, пополнить боеприпасы и горючее, организовать новое наступление. К тому же командование фронта еще более усложнило себе задачу, задумав осуществить передачу ряда дивизий из одной армии в другую: 216-я стрелковая дивизия с 2-й и 132-й танковыми бригадами передавалась в 9-ю армию, а 150-я стрелковая дивизия переходила в 37-ю.

Всех этих деталей главком еще не знал, когда сетовал на медлительность Черевиченко. К сожалению, не сохранилось ни в моей памяти, ни в документах, что ответил тогда Сталин нашему главкому, но суть его указаний сводилась к одному: Ростов во что бы то ни стало нужно освободить.

Вечером 26 ноября маршал Тимошенко с группой генералов и офицеров Юго-Западного фронта вылетел на командный пункт Черевиченко.

-- Эх, Яков Тимофеевич, -- воскликнул главком, здороваясь с командующим Южным фронтом, -- ускользнет от нас Клейст, если мы будем так медлить! Слишком затянулась пауза, а на войне за медлительность платят кровью... Какие силы против вашей ударной группировки выявлены? -- поинтересовался он, подходя к карте, разложенной на столе.

Черевиченко провел карандашом вдоль извилистой голубенькой линии, обозначавшей реку Тузлов, сказал, что здесь пленными пока подтверждены моторизованная дивизия CС "Викинг" и 16-я танковая дивизия, которые изрядно потрепаны нашими войсками в предыдущих боях. Из новых соединений отмечена 1-я моторизованная дивизия немцев, занявшая оборону против правого фланга нашей 37-й армии. Клейст, возможно, подтянул из Ростова другие силы, но они пока не выявлены разведкой.

Черевиченко доложил, что завтра в 8 часов утра 37-я и 9-я армии перейдут в наступление, сосредоточив основные усилия на фронте Стоянов, Генеральское, Буденный. Общее направление -- на Чалтырь, куда с левого берега Дона будет наступать группа войск 56-й армии под командованием генерала Д. Т. Козлова. 37-я армия наносит главный удар через Генеральское на Султан Салы, западнее Ростова, а 9-я армия -- через Большие Салы на северную окраину города.

-- Удар должен быть стремительным, -- сказал командующий фронтом, -- поэтому мы требуем от войск к концу первого же дня наступления занять Крым, Султан Салы, Большие Салы и Раковку. Занятие этого рубежа обеспечит окружение противника, находящегося в Ростове. В последующие дни ударами с нескольких направлений главные силы Клейста будут рассечены и уничтожены. Пока армии будут решать эту задачу, кавкорпус генерала Хоруна наносит удар от Больше-Крепинской на юг, к Таганрогскому заливу, и, заняв район в треугольнике населенных пунктов Веселый, Синявка и Недвиговка, обеспечивает наступающие армии от ударов с запада. Основная задача нашей авиации -- изолировать главные силы Клейста от подходящих на помощь резервов...

Таков наш окончательный замысел, товарищ главнокомандующий.

Но мы хорошо понимали, что от замысла до его исполнения -- дистанция огромного размера.

Что покажет завтрашний день?

Ведь армия Клейста -- одна из сильных ударных группировок фашистских войск, и она, естественно, будет ожесточенно отбиваться. И мы с тревогой ожидали дальнейших событий.

Наступило хмурое утро 27 ноября.

На пожухлой осенней траве местами белела, словно соль в солончаковой степи, снежная пороша. В 9 часов утра началась атака. Было холодно, и видимость была довольно приличная. Цепи наступавших по открытой местности солдат были видны издалека.

Противник сопротивлялся яростно.

На атакующих обрушился шквальный артиллерийский и минометный огонь. Гул от разрывов снарядов и мин перекрывался воем сирен пикирующих бомбардировщиков. Враг бросил в контратаку танки и мотопехоту. Но наши войска продвигались вперед, правда значительно медленнее, чем было запланировано. Фашисты дрались с отчаянием обреченных.

Наступление шло, как и предусматривалось планом, со всех сторон. С востока на соединение с войсками 9-й и 37-й армий по тонкому льду Дона спешили в Ростов части 56-й армии. Первыми ворвались на улицы города 230-й полк НКВД под командованием подполковника Демина и полк ополченцев-ростовчан во главе с директором одного из заводов Варфоломеевым. С других направлений в город вошли передовые батальоны 343-й и 347-й стрелковых дивизий. Разгорелись ожесточенные уличные бои. Наступила ночь, утро, а бои не прекращались. К концу второго дня наступления дивизии [466] Клейста начали в панике покидать Ростов.

Наши войска перешли в стремительное преследование.

...В степи видно далеко вокруг.

На одном из курганов был оборудован наблюдательный пункт командующего 37-й армией генерала Лопатина. Этот мужественный и несколько грубоватый человек, которого, казалось, не проймешь никакими эмоциями, вдруг оторвался от окуляров стереотрубы, счастливыми глазами окинул всех, кто был на КП, и радостно воскликнул:

-- Как бегут! Как они, черти, бегут! Верил я, всегда верил, что будут фашисты драпать от нас, но боялся погибнуть, не увидев этого.

Стоявший рядом с генералом молодой командир весело заверил:

-- Так это они еще только учатся бегать, товарищ командующий, а когда мы их потренируем, то они и до самого фатерлянда без передышки добегут!

Так началось знаменитое бегство "непобедимого" Клейста.

Когда 29 ноября Тимошенко доложили об освобождении Ростова, он поспешил передать эту радостную весть Сталину, Верховный Главнокомандующий немедленно отозвался телеграммой на имя главкома и командующего Южным фронтом:

"Поздравляю вас с победой над врагом и освобождением Ростова от немецко-фашистских захватчиков. Приветствую доблестные войска 9-й и 56-й армий во главе с генералами Харитоновым и Ремезовым, водрузившими над Ростовом наше славное советское Знамя".

Главком приказал немедленно передать текст этой телеграммы в войска.

А вслед за ней полетел приказ, который подписали Тимошенко, Хрущев и за начальника штаба -- автор этих строк.

В приказе кратко описывался ход боев за Ростов, в результате которых наши войска уничтожили лучшие полки и дивизии Клейста и обратили в бегство остатки его войск. Нанесено поражение и мощной группировке генерала Шведлера, пытавшейся выручить Клейста. Под ударами войск Южного фронта нашли себе могилу в широких просторах донецких степей и на подступах к устью Дона фашистские 14-я и 16-я танковые, 60-я моторизованная дивизии и дивизия СС "Викинг". Кроме того, нанесено поражение 13-й танковой дивизии, дивизии СС "Адольф Гитлер", а также 76, 94 и 97-й пехотным дивизиям.

"Советские полки и дивизии, одержавшие славную победу, утром 29 ноября вступили в Ростов и продолжают стремительно преследовать врага, бегущего на запад", -- говорилось в приказе.

В заключение Военный совет Юго-Западного направления поздравлял бойцов, командиров и политработников соединений и частей, одержавших крупную победу над фашистскими захватчиками, и выразил уверенность, что овеянные славой войска Южного фронта разгромят остатки противника и совместно со всей Красной Армией очистят советскую землю от фашистских полчищ.

Поздравительная телеграмма Верховного Главнокомандующего и приказ Военного совета направления вызвали огромное воодушевление в войсках.

Но кое-кто оказался забытым. Явно незаслуженно обидели бойцов и командиров 37-й армии. Именно их героические действия в первую очередь принудили войска Клейста обратиться в бегство. А в приветствии Верховного Главнокомандующего отмечались лишь заслуги 9-й и 56-й армий.

Главком признал, что действительно получилось нехорошо.

Он немедленно продиктовал телеграмму на имя Сталина, в которой указал особые заслуги войск 37-й армии в разгроме Клейста и освобождении Ростова и просил отметить ее воинов. Упущение было немедленно исправлено.

В ходе контрнаступления Южный фронт нанес врагу серьезный урон. Наши войска захватили 154 танка, 8 бронемашин, 244 орудия, 93 миномета, 1455 автомашин и другую боевую технику.

Контрнаступление войск Южного фронта закончилось не только крупным поражением немецкой 1-й танковой армии и других войск группы армий "Юг". Оно сковало под Ростовом почти все силы этой группы армий и не позволило немецкому командованию за ее счет усилить свои войска, действовавшие под Москвой.

Весть о победе наших войск под Ростовом вызвала большую радость во всей стране. В адрес победителей шли бесчисленные приветствия как от трудящихся всех республик, так и воинов других армий.

Поражение фашистских войск под Ростовом чрезвычайно болезненно было воспринято в Берлине.

Помимо большого военного значения (крушение фашистских планов на юге) оно нанесло гитлеровцам тяжелый моральный урон. Ведь это случилось именно в тот момент, когда они, напрягая последние силы, рвались к Москве и надеялись, что победа близка. И вдруг -- разгром под Ростовом.

Это событие, естественно, далеко не воодушевляюще подействовало на войска, продолжавшие атаки на Москву.

Поражение потерпела 1-я танковая армия генерала Клейста -- гордость фашистской военной машины.

Эта армия опустошительным смерчем пронеслась по полям Польши, Бельгии, Франции, а затем по дорогам Балкан. Она вступила на землю Советской Украины в ореоле славы и могущества. Начав свой путь у Владимир-Волынского, она шла по Украине, оставляя за собой кровь и пепел. Немало ран нанесли ей войска Юго-Западного и Южного фронтов, но к Ростову эта танковая армада подошла все еще могучая и грозная. И вот впервые за всю историю ее существования она подверглась сокрушительному разгрому от войск, которые, судя по сообщениям фашистской пропаганды, уже не существовали.

В стане врага впервые с начала войны царило уныние.

30 ноября небезызвестный Гальдер записал в своем дневнике: "Отход 1-й танковой армии вызвал возбуждение у Гитлера. Он запретил отход армии на реку Миус, но это от него уже не зависело. Гитлер осыпал бранью главкома сухопутных войск. Главком после этого отдал приказ Рундштедту не отходить, но тот ответил, что выполнить приказ не может. Доложили Гитлеру. Тот вызвал Рундштедта..."

Нетрудно себе представить, как бесновался фюрер, столкнувшись с открытым неповиновением генералов.

Западногерманский военный писатель Вальтер Герлитц так описывает вспыхнувшую среди фашистского верховного командования свару: "Через неделю пришлось отдать Ростов. Рундштедт потребовал отвода всей группы армий на Миус, с тем чтобы занять зимние оборонительные позиции. Но Гитлер запретил всякое отступление. Вопреки своему обыкновению, он лично в сопровождении Браухича и Гальдера прибыл в ставку Рундштедта в Полтаве. Когда он попытался обвинить Рундштедта в неудаче под Ростовом, старый фельдмаршал, который внешне выглядел образцом старинного прусского аристократа, холодно ответил, что ответственность за неудачи несет тот, кто отдал приказание осуществить эти операции, иными словами -- Гитлер. Тот порывался кинуться на Рундштедта и сорвать с него рыцарский крест. С Браухичем случился сердечный припадок. Гитлер снял ряд видных генералов южной группы армий, в первую очередь командующего 17-й армией генерала пехоты фон Штюльпнагеля. Гитлер обрушился на него в страшном припадке ярости..."

В числе козлов отпущения оказался также один из старейших генералов германского вермахта -- главнокомандующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал Рундштедт, которого сменил командующий 6-й армией старая лиса фон Рейхенау.

В весьма щекотливом положении оказалась фашистская пропаганда.

Ведь с 21 ноября она на всех перекрестках Епропы кричала о захвате Ростова и об уничтожении "армий Тимошенко". Теперь нужно было объяснить, как "уничтоженные" армии взяли обратно Ростов и побили хваленого танкового генерала Клейста.

И вот пущена в ход версия, будто Ростов был взят не советскими войсками, а... гражданским населением города.

"Большевики побудили население Ростова к борьбе в тылу германских войск, и противоречащий международным правилам способ борьбы привел к тому, что германские войска, занявшие Ростов, получили приказ очистить внутреннюю часть города". (А несколькими днями раньше геббельсовские лгуны утверждали, что население Ростова встречало германские войска... со слезами радости на глазах!)

Сводка заканчивалась словами:

"Большевики, возможно, выпустят теперь сообщение, что они обратно отвоевали Ростов. Но об этом не может быть и речи".

Однако фашистским потомкам барона Мюнхаузена не удалось ввести в заблуждение общественное мнение. Мировая печать отмечала огромное значение победы советских войск под Ростовом-на-Дону.

Обозреватель "Ассошиэйтед пресс" Симпсон писал: "Отступление немцев из Ростова, по-видимому, является самым тяжелым поражением германских вооруженных сил за всю войну".

Газета "Дейли ньюс" извещала своих читателей, что "уже одна потеря Ростова представляет собой самое крупное поражение, которое Гитлер понес на каком-либо фронте за всю войну".

А турецкая газета "Улус" с недоумением спрашивала: как могло случиться, что спустя два месяца после сообщения гитлеровского верховного командования об уничтожении Красной Армии эта армия захватывает обратно Ростов?..

Баграмян И.X.

Так начиналась война. -- М.: Воениздат, 1971

*****************************************************************

Если посмотреть правде в глаза...

0x01 graphic

Канон пути и его силы

Лао-цзы

Древний мудрец Лао-цзы (VI в. до н.э.) или, точнее сказать, приписываемая ему книга "Дао-дэ цзин" ("Канон Пути и его Силы"). Отвергая войну, Лао-цзы оказывается способным признать тот факт, что если война оказывается неизбежной, то следует дать рекомендации по ее ведению. Исследование показывает, что на этих основаниях им создано достаточно подробное учение о войне и военном искусстве. В качестве главного вывода из методологии решения ранним даосизмом военных проблем следует выделить рождающиеся на ее основе холодную систему скрытного расчета (превращения сильного в слабого и наоборот) [278, с.20], коварное искусство обмана, которые так ярко расцвели в военной теории "Сунь-цзы". Однако и сам Лао-цзы не оставил без внимания этой проблемы и дал последующим поколениям несколько запоминающихся уроков. Часть этих уроков изложена в данной книге.

31.

Благоустроенное войско есть нечестивое орудие, есть предмет, по своей сути, злой.

Мудрец предпочитает левую сторону правой, ибо употребляющие войско предпочитают правую сторону левой.

Войско есть нечестивое орудие, поэтому оно не может быть орудием мудрого. Поэтому оно употребляется лишь в исключительных случаях.

Когда сделается известной победа, то следует встретить эту весть с траурным обрядом, ибо на войне погибают многие.

Когда война оканчивается победой, следует объявлять всеобщий траур.

68.

Искусный воин не кажется воинственным.

Искусный воин никогда не впадает в гнев.

Победитель никогда не попросит содействия постороннего.

Умеющий пользоваться людьми охотно занимает низкое место.

Это называется добродетелью, не вызывающей сопротивления.

Комментарий Ван Чжэня:

"Искусный воин не кажется воинственным. Искусный боец никогда не впадает в гнев".

Тот, кто искусен в сражениях, не спешит воевать. Тот, кто искусен в использовании своих подчиненных, держится с ними скромно. Это называется добродетелью отказа от соперничества, использования других и постижения тайны Неба".

69.

Военное искусство гласит, что на войне нельзя быть активным, а нужно быть пассивным.

Но, не сделав шага вперед, идти назад аршин - значит: уступить врагам оспариваемое без сопротивления.

Когда нет врагов, то не бывает войны.

Нет беды тяжелее, чем презирать врагов.

Презирать врагов все равно, что бросать богатства без надобности.

Плачущий об увеличении своего войска всегда будет победителем.

Комментарий Ван Чжэня:

"Тот, кто поднимает войска первым - хозяин. Тот, кто откликается ему вслед - гость. Мудрый государь использует войска лишь по необходимости и откликаясь на действия противника, поэтому он всегда находится в положении "гостя". Он не смеет продвинуться вперед хотя бы немного и предпочитает намного отойти назад. Секрет применения "глубинной пружины" (цзи) войны заключается в том, чтобы быть внимательным к неприятелю. Поэтому, даже когда противник наступает, он не выстраивает войска, а, не выстраивая войска, не идет в наступление. Поэтому и говорится, что он "двигается, не передвигаясь". Если он не идет в наступление и умеет обороняться без усилий, для чего ему засучивать рукава? Оттого его противники сами собой исчезают. Нет большей беды, чем легкомысленно относиться к противнику. Из двух воюющих сторон победит та, которая больше печалуется о войне".

78.

Хотя в мире нет предмета, который был бы слабее и нежнее воды, но она может разрушить самый тяжелый предмет.

Известно, что слабое существо побеждает сильное, нежное - крепкое, но никто этого не признает.

Голос истины противен слуху.

* * *

Из послесловия Ван Чжэня:

"Мирное правление - голова войне, а война - орудие мирного правления. Эти две рукоятки власти нужно применять одновременно. Поэтому говорится: "Забыть о войне - значит подвергнуть себя опасности. Любить войну - значит готовить себе погибель". Оружие можно использовать, но его не нужно любить. Им можно сражаться, и его нельзя забывать. Мудрый правитель использует войска не потому, что гневается или соперничает с кем-то и не из-за своей алчности или пристрастий. Он хранит оружие для того, чтобы предостеречь недобрых и напугать нечестивых, а не для того, чтобы использовать его в битвах. Правитель должен прежде заботиться о своей добродетели, а уж потом применять войска. Когда он не считает необходимостью даже необходимое, тогда он может вести войско. Когда его подчиненные считают необходимостью даже то, что не является необходимым, тогда война будет успешной. Поэтому в "Каноне Пути и его Силы" сначала говорится о принципах совершенствования себя и управления государством и о безмолвном наставлении, а потом сообщается о глубоких истинах использования войск".

0x01 graphic

Александр Македонский и Диоген

"Исключительно от мощи дарования" ... 65k "Фрагмент" Политика. Размещен: 03/04/2012, изменен: 05/04/2012. 65k. Статистика. 1481 читателей (на 14.1.2015 г.)

"Наука побеждать" Обновлялось: 03/04/2012 г. Статистика:

Посетителей - 1.220.020 Объем - 46599k/794 Иллюстрации - 3.999

Иллюстрации/приложения: 36 шт.

О ВОЕННОМ ДЕЛЕ Анонимный реформатор

Не ложи "под сукно" -

поддержи силу военной мощи и государства:

-- Не от высшей знатности, не от безмерного богатства, не от высокого государственного поста, не от красноречия, нажитого образованием, но исключительно от мощи дарования, которое, будучи счастливым природным свойством, является матерью всех достоинств...

-- Тот, кто доказал свое умение высказывать верные идеи, ибо "большинство людей следует за тем, кто одарен природным талантом"...

-- Государственная казна всегда извлекает выгоду из славных военных побед, но щедрая расточительность не должна послужила источником новых войн...

-- Но отчаявшаяся беднота многократно наносила государству тяжелейший урон, опустошая поля, нарушая мир разбоем, возбуждая ненависть и, шагая от одного преступления к другому, поддерживала тиранов...

Вспомни как:

-- Умные люди учились возделывать поля и воздерживались от богатства...

-- Как их (древних) безупречное чувство меры восславило порядок на все времена хвалой и почетом...

-- Как порча нарушала денежные взаимоотношения между людьми и ослабляла величие державного образа...

-- Как к бедам древние присоединили проклятую алчность наместников, которые тянули провинции в пучину корыстолюбия, враждебную интересам налогоплательщиков...

-- Как следует отдать отставку наместникам, дабы они не обременяли государство получением изобилия и могли наслаждаться полным покоем...

Вспомните о ветеранах -

их потери следует возместить:

-- За счет ветеранов, которые с помощью царских подарков, станут состоятельными землевладельцами и будут еще достаточно крепкими, чтобы обрабатывать землю...

-- Они пусть будут жить на границах и будут возделывать те земли, которые раньше защищали...

-- Испытывая потребность в труде, они станут налогоплательщиками вместо солдат...

-- В списки следует включить юношей, обученных военному делу, находящихся в полной готовности, и они встанут на место погибших, если обстоятельства этого потребуют...

-- Потери могут быть быстро компенсированы хорошо обученными резервами...

-- Найди тех, кто может сделать нового хитроумное изобретение для воинов и их победы...

Посмотрите, как это делалось в древние века:

О сокращении государственных пожалований

С какого времени началась расточительность и жадность

Мошенническая практика монетного двора и ее исправление

О порочности наместников провинций

О сокращении военных расходов

Военные машины

О военных приготовлениях

О приграничных укреплениях

Об устранении беспорядка в законах и правосудии

Запомним.

Симеон Полоцкий (1629--1680) -- белорусский и русский церковно-общественный деятель, ученый, писатель, поэт; с 1667 г. - учитель царевича Алексея,

Посошков Иван Тихонович (1652--1726) -- выдающийся русский экономист, публицист, предприниматель и изобретатель

ЛОМОНОСОВ Михаил Васильевич (1711-65), первый русский ученый-естествоиспытатель мирового значения, поэт,

ЛОБАЧЕВСКИЙ Николай Иванович (I792-I856), русский математик, создатель неевклидовой геометрии

ПУШКИН Александр Сергеевич (26 мая 1799 -- 29 января 1837) -- выдающийся русский поэт, драматург и прозаик

МЕНДЕЛЕЕВ Дмитрий Иванович (1834-1907), русский химик, разносторонний ученый, педагог.

Шильдер Карл Андреевич (1785--1854) -- выдающийся военный инженер, инженер-генерал.

НЕСТЕРОВ Петр Николаевич (1887-1914). Штабс-капитан, основоположник высшего пилотажа.

ЦИОЛКОВСКИЙ Константин Эдуардович (1857-1935), ученый и изобретатель, основоположник современной космонавтики

ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ-СПРАВОЧНИК

РУССКАЯ ФРАЗЕОЛОГИЯ

Цит. по кн.: Китайская наука стратегии Сост. В.В. Малявин. - М., 1999. - С.23,24-26.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 16/01/2015, изменен: 16/01/2015. 69k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 5 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: "Мы были уверены, что Клейсту недолго придется торжествовать победу, что он сам скоро окажется в ловушке "жемчужины Дона""...

Каменев Анатолий Иванович Бегство "непобедимого" Клейста.

Каменев Анатолий Иванович
Бегство "непобедимого" Клейста.