ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Каменев Анатолий Иванович
Честь имею?!

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лучше честно умерети, чем с бесчестием жити

В ЭНЦИКЛОПЕДИЮ РУССКОГО ОФИЦЕРА

   _____________________________________________________________________________

А.И. Каменев

Честь имею!?

  
   Среди наших "продвинутых" сограждан понятие "честь" является анахронизмом, которому, якобы, уже не суждено возвратиться на былое место. Расчетливость, прагматизм, личная и узкокорпоративная мораль вытесняют из сознания молодых и зрелых, но к личному благу устремленных, и не умудренных в жизни людей, само стремление жить по совести, благоразумно сочетая личные и общественные интересы и не преклоняясь пред грядущими благами, если их достижение сопряжено с подлостью, предательством, изменой или бесчестием.
   *
   Сегодня мало кому понятен девиз наших предков "Лучше честно умерети, чем с бесчестием житии". Попрание личной, национальной, корпоративной и семейной жизни замечается как явление обыденное, может быть даже досадное, но отнюдь не "смертельное" и не омерзительное. А раз так, то можно молча сносить унижение личного достоинства, третирование семьи, близких и друзей, издевательство по поводу профессиональной деятельности, поношения в адрес своей нации, государства и т.п.
   *
   Если бы наши предки имели возможность взглянуть на нашу жизнь, то они бы пришли в ужас: то, чем они сами дорожили и за что проливали свою кровь, оказалось попранным, изгаженным и осмеянным.
   Мог ли представить себе Великий Петр, что его обращение к воинам перед Полтавской битвой, не затронет их сердец? Нет, наоборот, он знал, что слова его западут в душу каждого русского солдата. Да и было от чего. Судите сами:
   "Воины. Вот пришел час, который решит судьбу отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество, за православную веру и церковь. Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказывали. Имейте в сражении пред очами вашими правду и Бога, поборающего по вас. А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего".
   *
   Разве могли такие искренние слова Государя оставить кого-то равнодушным, ведь сам Петр Великий был образцом чести и верного служения Отечеству.
   *
   А вот рискнет ли кто-либо сегодня призывать на большое или малое свершение наших соотечественников, обращаясь лишь к их долгу и чести, не посулив при этом (а может быть и поставив на первый план) вполне конкретные материальные и прочие выгоды?
   Боюсь признаться, но это так: личная выгода, а не долг, беспринципность, но не совесть сегодня руководят многими людьми в нашем обществе.
   *
   Эта очень печальная констатация побуждает меня взяться за перо и попытаться реабилитировать понятие чести.
   *
   Признаем, прежде всего, что это понятие имеет древние корни в нашем народе. Особенно сильно и полно это понятие проявлялось в русском войске. И это объяснимо: в условиях военной опасности и походных лишений лишь опора на честь воина может быть вполне надежной. Это интуитивно сознавали все наши великие полководцы.
   *
   Еще под Доростолом в 971 г. Святослав произнес свое бессмертное: "Не посрамим же земли русской, но ляжем костьми - мертвые бо срама не имут. Станем крепко. Я пойду впереди вас, и если глава моя ляжет, то промыслите собою". Не менее достойно прозвучал ответ дружинников: "Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим".
   Дружинники того времени имели полную свободу в переходе от одного князя к другому. Тем не менее, такие случаи были редки, так как верность дружины князю считалась одной из ее высоких достоинств. Позором для дружинника считалось оставление поля сражения, потерявши князя, и, обратно: хороший князь считал постыдным бросить свое войско.
   *
   Перед битвой под Ярославлем (1151 г.) Изяслав обратился к войску с такою речью: "Братья и дружина! Бог никогда Русской Земли и русских сынов в бесчестье не оставлял, везде они честь свою брали. Теперь, братья, поревнуем тому: дай нам Бог в этих землях и перед чужими народами честь свою взять".
   *
   Дмитрий Донской на военном совете 1380 г., перед Куликовской битвой сказал не менее проникновенно: "Любезные друзья и братья! Ведайте, что я пришел сюда не за тем, чтобы на Олега смотреть или реку Дон стеречь, но дабы русскую землю от пленения и разорения избавить или голову свою за всех положить: честная смерть лучше плохого живота. Лучше бы мне не идти против безбожных татар, нежели, пришед, ничто сотворив, возвратиться вспять. Ныне же пойдем за Дон и так или победим и все от гибели сохраним, или сложим головы свои за святые церкви, за православную веру и за всю братию нашу, христиан".
   Позже, обращаясь к своим детям, великий князь завещал: "Бояр своих любите, честь им достойную воздавайте по их службе, без воли их ничего не делайте". Обратившись затем к самим боярам, великий князь в сочувственных словах напомнил им, как он работал вместе с ними в делах внутренних и внешних, как они укрепляли княжение, как стали страшны недругам Русской земли. Между прочим, Дмитрий сказал своим сотрудникам: "Я всех вас любил и в чести держал, веселился с вами, с вами и скорбел, и вы назывались у меня не боярами, а князьями земли моей".
  
   *
   Мать русская, воспитывая детей, готовила их быть воинами и не­примиримыми врагами тех людей, которые оскорбили ее ближних: ибо славяне, подобно другим народам языческим, стыдились забы­вать обиду. Страх неумолимой мести отвращал иногда злодеяния: в случае убийства не только сам преступник, но и весь род его бес­престанно ожидал своей гибели от детей убитого, которые требовали крови за кровь[1].
   *
   Русский витязь коренным образом отличался и от западного рыцаря и от кровожадного хищника Востока. Особенно ярко это представлено в образе Ильи Муромца, крестьянского сына, отложившего в лихую годину в сторону плуг и взявшего в руки меч. Подвиги свои Илья совершает тогда, когда нужно избавить кого от беды, постоять за честь земли русской. Действует он не из корысти, почета не ищет, похвальбы не любит, да и принимается за дело только тогда, когда нельзя обойтись без него, когда ему "некем замениться". Хитрости и лукавства в нем нет, всякое дело ведет он прямо, начистоту[2].
   *
   Воинский идеал русской нации можно выразить в нескольких словах. Во-первых, в толще народной скрыта сила богатырская, порой дремлющая и находящаяся в покое до поры испытаний. Сила эта не столько физическая, сколько нравственная, значительно превосходящая первую. Во-вторых, в минуты тяжкие сила эта богатырская просыпается, просится послужить делу народному. Это - величайшие моменты в жизни нации, когда буквально весь народ очищается от скверны и становится в ряды праведных защитников отчизны. В-третьих, воин русский не кровожаден и не воинственен: сделав свое дело, он скромно уходит в сторону и не домогается наград, почестей и богатств. Ему хорошо уже потому, что он выполнил свой долг воина и благополучие граждан ему дороже богатства и расположения правителей. Ему приятнее услышать "спасибо" от самого обездоленного и слабого, чем от сильного и могущественного. Он не заискивает перед сильными мира сего, не ищет их благосклонности, служит верно отечеству, а не прислуживает господам.
   *
   Благо наше и в том, что предводитель войска русского выбирался не случайно, а готовился к своей миссии с самого детства. Посему, невольно поражает то, как практически целесообразно строилась жизнь русского князя от рождения до смерти[3]. Лет двух-четырех над младенцем мужского пола совершался обряд постриги, т.е. первое стрижение волос, сопровождаемое благословением, посажением малютки на коня и пирами в отцовском доме. С пяти-семи лет мальчика брали в поход.
   *
   О понятиях чести русского князя можно судить со слов Владимира Мономаха из его "Поучения" [4] к сыновьям:
   "На войну выходя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью ни еде не потворствуйте, ни сну; сторожевую охрану сами наряжайте, и ночью, расставив воинов со всех сторон, ложитесь, а рано вставайте; а оружия снимать с себя не торопитесь, не оглядевшись, из-за лености внезапно ведь человек погибает. Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело. Как бы вы не шли походом по своим землям, не давайте отрокам, ни своим, ни чужим причинять вреда ни жилищам, ни посевам, чтобы не стали вас проклинать" [5].
   Это было, пожалуй, одно из первых нравственных поучений, где во главу угла была поставлена честь воина.
   *
   Даже погребение павших было поставлено на службу воспитания чести и доблести русских воинов.
   Тризна, как часть погребального обряда у древних славян, имела особое значение: священны могилы, великое зло перед усопшими потревожить погребальницу. Надмогильный холм так надо насыпать, чтобы веками никому не пришлось в силу разрыть его или запахать.
   У В. Иванова есть интересное описание тризны:
   "На многих телегах и вьюках привезли хлебы, вареное и жареное мясо, рыбу, варево на мясе и рыбе в глубоких корчагах, каши полбяные, пшеничные, гороховые, ячменные, меды ставленые пьяные, пива жидкие, как вода, и браги густые, как хлебная закваска, кислые квасы... У холма раскидывается страва-пир для поминания усопших. Едят, спеша утолить голод и жажду, славят усопших. Размягченные пивом и медом, плачут близкие. Начинается тризна - примерный бой. Слобожане строятся двумя отрядами. Сближаются, стучат оружием, расходятся вновь; все с острыми мечами и копьями. Но избегают нанести хоть царапину: на тризне нельзя показывать кровь, усопшие не любят вида братской крови. Ловок и славен тот, кто, нанеся убийственный на вид удар, умеет сдержать силу. Сходятся парами - это зрелище ловкости, боевой красоты. Так россичи одушевляют мысль о бессмертии. Вера в честь, с которой будет россич принят в обители предков, возвышала чувство достоинства личности. Мальчики, подростки, присутствуя на мужественных обрядах тризны, всей душой стремились к слободе. Коль придется пасть - падем, как эти!" [6].
   *
   Вместе с христианским учением в русских людях твердо укрепляется готовность положить душу свою за друзей своих. "Больше сея любви никто же имать, да кто лушу свою положит за други своя". "Сам погибай, а товарища выручай", - девиз, ставший нормой поведения в бою русских воинов.
   *
   Но ничто не приходит само по себе. Кроме идеи, призыва, лозунга, нужны апостолы и подвижники, несущие свет и пример людям.
   *
   Отдадим должное Петру Великому, как в свое время это сделал А.З. Мышлаевский[7].
   Петр, государь мудрый и дальновидный, в целях меры, предупреждавшей нарушение долга, поставил воспитать в войсках чувство военной чести. "Делать, как честным солдатам надлежит" -- такова заключительная фраза значительной части его указов. "Чрез оружие домогаются чести",-- поставлено в эпиграфе воинских статей Устава прежних лет (1716). Нужно быть "честными" товарищами. "Берегися и стыдитися всем, которые ежидень с оружием обходятся, то чинити, что простая чернь чинит и бездельников и робячье дело есть". Должность нужно "честно" отправлять, "как честному кавалеру надлежит". Эти цитаты показывают, что царь не только высоко ставил понятие о специально военной чести, но и стремился воспитать в армии взгляд на солдата, как на лицо, стоящее выше заурядной "простой черни".
   Следует заметить, что эксплуатация в пользу дис­циплины чувства военной чести была облегчена способом комплектования армии. Военная служба времени Петра I в самом широком смысле была общеобязательною. Допущенные позже многочисленные льготы и изъятия в то время не имели места; если и делались некоторые исключения, как, например, для духовенства и купцов, то лишь в виде уступки другим государственным потребностям. При таком способе пополнения армии рядом с дворянином стоял даточный, бывший стрелец или рейтар, все одинаково равные в трудах, службе, удобствах жизни и наказаниях. Конечно, в таких войсках лучшая часть личного состава должна была влиять в хорошую сторону на общую массу солдат.
   Этого мало. Путем целого ряда мер царь стремился облечь чувство чести в осязательную для войск форму. Такое значение должны были иметь: исключение со службы порочных членов; введение в систему наказаний лишение чести; неприем на службу осужденных за воровство; освобождение солдат от обязанности приводить в исполнение наказания над товарищами (в каждой роте для этого имелся особый "профос"; требование, чтобы труд солдата не был употребляем в частную пользу и для унизительных работ; требование от начальников человеческого обращения с солдатами, выделение чинов, не несущих боевой службы, в особую категорию ("вне полкового списка"); и, наконец, личный пример царя, бывшего во всех случаях действительно первым солдатом и подававшего пример беспрекословного подчинения начальнику.
   Выражением военной чести в форме обряда должна была служить присяга, установленная не позже 1702 г. и, во всяком случае, введенная в армии ко времени составления "Устава прежних лет".
   Далее идут меры царя, направленные к устранению из жизни всего, что ведет к деморализации, расшатыванию нравственной устойчивости и привитию начал своеволия и произвола. Эту цель пре­следовали: указ о субординации, меры к ограничению пьянства, постоянный напоминания не чинить жителям обид, указания о производстве реквизиций не иначе, как войсковыми командами, меры к соблюдению порядка на марше, на квартирах, в бою и проч.
   Рядом с этим можно поставить постоянную заботу о духовных и материальных нуждах войск. "Отцу о детях тако сему надлежит радеть, что ко оному надлежит"; -- мысль, высказанная в 1704 году, проходя­щая чрез все мероприятия царя по устройству довольствия и в 1722 г. собственноручно написанная в дополнительном пункте к Уставу 1716 года.
   Глубоко религиозный, постоянно призывающий Божие благословение на свои начинания, царь не мог игнориро­вать духовные потребности войск. Для удовлетворения этих потребностей в штат полков введены были свя­щенники, затем установлены ежедневные молитвы и приняты меры к соблюдению в войсках постов; в отношении выполнения последних царь иногда доходил до щепетильности.
   *
   Деятельность Петра Великого становится во сто крат дороже, если принять во внимание по искажение, которое имело место в допетровское время в связи с местничеством.
   Историки много писали по этому вопросу, но нам ближе всего мнение и оценки П.О. Бобровского[8], раскрывшего суть вреда местничества для военного дела.
   В древней Руси право считаться по старшинству родов, которым определялось общественное положение, получило особую окраску, когда столкнулось с правом князей набирать себе слуг в дружину, раздавать им места и поручения; сами князья строго наблюдали между дружинниками отношения старшинства и меньшинства и не нарушали их произвольно, даже после утверждения единой власти московского великого князя.
   По понятиям, глубоко вкоренившимся в народном мировоззрении о родовой чести, честь лица состояла не во внутреннем, нравственном достоинстве, не в доблести, честности, благородстве души и чистой совести человека, но исключительно во внешней форме, в принадлежности лица к известному роду, предки которого когда-то, ранее или позже, занимали известное положение в княжеской дружине и в царской службе. Когда свободные княжеские слуги сами обратились в холопей, когда уничтожено было право отъезда, местничество продолжало свое существование, князья соблюдали его, служилые люди давали обет "не искать себе чести не по отечеству", "выше своего отечества", что, в сущности, означало однако ж, что они оставляли за собою право "искать чести по отечеству и по достоинству своих предков". Сами представители церкви напоминали венчанному царю об его обязанности "жаловать и беречь своих бояр и вельмож по их отечеству".
   Родовая честь, как источник местничества, до такой степени сроднилась с природой древнего русского человека, что даже в обыкновенных частных житейских отношениях нередко была причиной споров и драк, оканчивающихся увечьем и даже убийствами: "прежде бо придут на пир и всяк восхочет сести на вышнем месте; а кто сядет на жижнем месте и преж положит гнев в сердце, и егда напиется - изступлен бывает. И начнет мыслити срамотити и мещет нан злые речи; а аще сей претерпит, он же паки с досаждением глаголет ему. И той убо такоже от пьянства не умолчит, и бывает брань; и потом един единого ножом заколет".
   Споры о местах, происходившие при всяком назначении на Государеву службу, вследствие столкновения одного лица с другим в порядке разрядного старшинства родов, приносили не мало зла русскому государству, особенно в войнах ХVII столетия; тут местничество вело ко многим поражениям русских войск, а поражения стоили громадных жертв народонаселению.
   Из-за высшего места на лавке и за столом царским бояре жертвовали жизнью и всем имуществом.
   Спорящие дворяне охотнее переносили наказание батогами, нежели бесчестье служить под командою воеводы по невместности. Но в ХVII столетии думали иначе: подобно тому, как рыцарство, осмеянное Сервантесом, имело когда-то великое значение на западе, точно также и в местничестве достояние дружины, не смотря на его часто забавные стороны, было нечто серьезное, заставляющее с уважением относиться к прошедшему. И только с развитием организма государственного, с распространением идей новых для древнего человека, серьезное становится нелепым и отходит в область старины, всегда поучительной и нередко занимательной.
   В войске, как и в государственной службе, были старшие и младшие места, и когда отношение родовое двух лиц не совпадало с отношением мест в войсках, на которые они назначались одновременно, - один, младший, на старшее место, другой, старший, на младшее место, - тогда происходило столкновение - стычка со всеми, нередко гибельными последствиями для самой службы.
   Когда приходилось собирать полки в "сход", т.е. сосредотачивать войска, воевода, считавший себя старшим по родовым счетам, отказывался идти к тому, которого считал меньшим себя.
   Нередко от службы с воеводою отказывались целые семейства и роды: "Безобразовы с братьею и племянниками" отказываются от службы со вторым воеводою второго полка: "а им-де с Семеном быть не мочно, потому что Семен ничем не лучше". От службы отказывались даже целые отряды: "московские дворяне и жильцы не хотят служить со вторым воеводою в Стародубе, Алябьевым, потому что и последний дворянин им в версту".
   Не было ни одного серьезного, спешного, весьма важного поручения в военное время, когда дорога каждая минута, когда промедление может привести к проигрышу сражения, где бы воевода, начальник отряда, не опасался натолкнуться на протест подчиненных ему второстепенных начальников, даже голов (сотенных командиров), которые по степеням родства досчитывались о несовместности своей службы со службою отдававшего приказание начальника.
   Чем объяснялась подобная щепетильность?
   Бояре, окольничие, думные люди, затем стольники, стряпчие, жильцы, дворяне и дети боярские, царедворцы и служилые были исполнены непомерной щекотливости в отношении чести так как у них понятие о чести лица связывалось непосредственно с понятием о почете своего рода, определялось представлениями о служебном значении рода, о количестве жалованья, о близости к двору, к особе Государя, и все это высчитывалось за одно, два столетия. "Старая родовая честь (заслуженная рядом поколений) считалась выше чести молодой, хотя и более достойной" (Соловьев).
   Интересны и наказания за бесчестье.
   Обыкновенными наказаниями за преступления против родовой чести были: опала, выдача головой, заключение в тюрьму, битие батогами и денежный штраф. Виновные отсылались в тюрьму на один, два и не более семи дней. Тюрьма иногда соединялась с наказанием батогами. Проигравший иск должен был отправляться в тюрьму пешком, с непокрытой головою. Иногда тюрьма заменялась денежным штрафом, который простирался иногда на значительную сумму. Князь Пронский за оскорбление князя Воротынского самого подвержен заключению в тюрьму, а за оскорбление его деда должен был заплатить 1.400 рублей бесчестья.
   Вскоре бесчестье личное ударилось в противоположную крайность: когда, с развитием грамотности, стали появляться какие-либо ошибки, то начали придираться к ошибкам и в письме.
   К иску за личное оскорбление приплеталось непременно несколько лиц из обесчещенной семьи - сам обиженный, его дядя и племянники, его жена, и сестра, и братья и, таким образом, по статьям Уложения насчитывались изрядные суммы: оклад жалованья самому, за жену вдвое, за дочерей вчетверо за каждую. Не было чем платить за бесчестье, - обидчик подвергался правежу сам или его люди, его крестьяне.
   Легко понять, что когда к делам чести присоединялись всякого рода нечистые побуждения, сутяжничество и ябедничество должны были ронять истинное о них понятие. Простое, грубо сказанное слово, может быть даже в шутку, поднимало на ноги всю семью, вызывались свидетели в приказ или к воеводе. При дикости нравов, при непосредственных, так сказать, прямолинейных грубых отношениях служилых людей между собою, оскорбленный, непривычный с детства удерживать своего неудовольствия, не умеющий владеть своею волею боярский сын отвечал каким-либо словом, которое противнику казалось почему-то "непригожим", "непристойным", - и этого было, конечно, достаточно для возбуждения судебного иска в приказе, по Уложению.
   После каждой пирушки, везде, где только скоплялась толпа не только молодых людей, - жильцов, стряпчих, стольников, спальников, - но и стариков, - родовитых бояр, "столпов" русской земли, являлись дела о бесчестии, отлично кормившие и судей и подъячих.
   Делами о бесчестии, составлявшими двор московского Государя - бояр, которых насчитывали до 34-х родов; стольников, их было 500 человек; стряпчих, их считалось 800 человек; жильцов, - таких было до 2.000 человек; дворянских детей, вечно днем и ночью топтавшихся на площади Государева двора, на Постельном крыльце, приходилось заниматься даже Государю.
   *
   Вот этому-то всему безобразию Петр Великий и положил конец. Несмотря на то, что местничество было формально ликвидировано до него (1682 г.), но только "Табель о рангах" (1722 г.) узаконила право лучших и достойнейших людей занимать первые места в военной и государственной иерархии.
   *
   Именно с этой поры древнее понятие личной чести, как особой доблести, стало возрождаться в русском обществе.
   Екатерина II не случайно записала в дворянской грамоте: "Честь принадлежит дворянину, доброе имя всем другим". Ее предшественник (Петр III) оскорбил национальное чувство, презирая все русское, выдав Россию головой ее врагу. Екатерина Великая обязана была действовать усиленно в национальном духе, восстановить попранную честь народа, начиная с лучших ее представителей.
   Делает честь ей и такой поступок. Однажды граф Никита Иванович Салтыков представил Императрице рапорт об исключении со службы армейского капитана. "Это что? Ведь он капитан, _ сказала Императрица, возвысив голос. _ Он несколько лет служил, достиг этого чина, и вдруг одна ошибка может ли затмить несколько лет хорошей службы? Коли в самом деле он более к службе неспособен, так отставить его с честью, а чина не марать... Если мы не будем дорожить чинами, так они упадут, а уронив раз, никогда не поднимем".
   См.: http://artofwar.ru/k/kamenew_anatolij_iwanowich/shtrihikportretu4.shtml
   *
   История свидетельствует, что не высшая власть (за редким исключением), а благороднейшие сыны Отечества нашего были апостолам и подвижниками истинной чести.
   Так, сын Екатерины Великой, Павел I, мог быть строгим и заслужить благодарность Отечества, но к "необъяснимому изумлению россиян" (Н.М. Карамзин), "он начал господствовать всеобщим ужасом, не следуя никаким Уставам, кроме своей прихоти; считал нас не поданными, а рабами; казнил без вины; награждал без заслуг; отнял стыд у казны, у награды - прелесть"...
   Гибельнее всего отразилась новая (Павловская) система на воспитании армии. Прежние принципы долга и чести, личного примера начальника, обаяние личности, заменялись одним принципом, - палкой, - в том, или другом виде. Но суть даже не в "палочной системе": вреден не тот начальник, который сильно карает, а тот, кто воображает, что его подчиненные служат только из страха наказания, кто думает, что страх наказания есть единственное средство приохотить подчиненных к службе.
   *
   Как обаятельно и поучительно на этом фоне выглядит победоносный А.В. Суворов. Священник Ф. Боголюбов[9] писал, что Суворов, считая строгую нравственность обязанностью христианина и воина, не только примеры разврата, но и двусмысленные слова запрещались в его присутствии. "В своем несчастии, - говорит о Суворове один из его современников и сподвижников, - забывал он неблагодарность за оказанные им услуги и охотно жертвовал своею чувствительностью отечеству. Никто не слыхал его роптаний; он даже старался скрывать неправосудие, ему оказанное. "Добро делать спешить должно!" - было всегдашнее правило его жизни.
   С пленными Суворов обходился милостиво: если он вооруженного врага бил нещадно, то когда враг бросал оружие, то он не проявлял по отношению к нему ни малейшей жестокости, ни бесчинства и говорил: "Да будет мир на Израиля". Пленных он велел кормить и перевязывать раненым раны. И таким своим поведением "вдыхал в них столько же доверенности после победы, сколько страху прежде оной".
   *
   Пример А.В. Суворова был заразителен: даже самые посредственные гене­ралы преображались и становились героями, попав под на­чальство Суворова. И, созданное трудами его, поколение, даже во время гос­подства совершенно противоположной системы, сумело показать себя, с честью вынеся на своих плечах всю тяжесть наполеоновских войн.
   *
   Особенно богата примерами благородства и чести Отечественная война 1812 года. Автор блестящей работы "Воспитание генерала и офицера как основа побед и поражений" (1909 г.) Н.А. Морозов Писал: "Русская армия начала XIX столетия по многим сторонам своей жизни еще была армией Великой Екатерины, хранила в себе многие заветы славных вождей этого царствования, жила, даже, если можно так выразиться, бредила славными Румянцевскими и Суворовскими победами".
   Это "екатерининские орлы", а не выкормыши Павла (во главе с А.А. Аракчеевым) и не воспитанники молодого и заносчивого Александра I принесли победу России. Это были генералы и офицеры, воспитанные в духе чести, долга и отваги во времена Екатерины Великой, которую с полным правом можно отнести к когорте приверженцев линии Великого Петра.
   *
   В то самое время, когда на Западе личность подчиненного унижалась всеми способами, а солдат третировался как суще­ство низшее, когда вся дисциплина была построена на палке капрала, которой, по выражению Фридриха, солдат должен был бояться больше, чем пули неприятеля, у нас еще Потемкин, бу­дучи президентом военной коллегии, требовал самого внима­тельного отношения начальников к подчиненным и, в частности, относительно нижних чинов напоминал, что "солдат есть название честное, коим и первые чины именуются".
   *
   По свидетельству Н.А. Морозова, в числе характерных черт боевого генерала старой Екате­рининской школы самой доминирующей, рельефной чертой приходится поставить его необыкновенное благородство, уди­вительную способность подавить свое личное честолюбие, за­быть свое личное "Я" в те минуты, когда речь шла о пользе и славе родины. В этих случаях наши боевые генералы той эпо­хи дают положительно изумительные образцы величия, кото­рые в последующих войнах, к сожалению, уже не повторяются, заменяясь совершенно обратным отношением к общему благу.
   Как характерен для обрисовки эпохи, например, следующий факт.
   В 1813 году после смерти Кутузова Главнокомандующим назначается гр. Витгенштейн. Три старших генерала обойдены этим назначением, но беспрекословно, без единого звука неудо­вольствия, подчиняются младшему. Однако вскоре новый глав­нокомандующий оказывается совсем не на месте: он совер­шенно не управляется с большой армией, разводит беспорядок и путаницу. Тогда вместо интриг и происков, столь неизбежных в последующее время, происходит нечто весьма удивительное. Старший из обойденных генералов, Милорадович, пря­мо отправляется к гр. Витгенштейну, и между ними происходит следующий, для обоих весьма характерный, разговор.
   "Зная благородный образ ваших мыслей, -- говорит Ми­лорадович, -- я намерен объясниться с Вами откровенно. Бес­порядки в армии умножаются ежедневно, все на Вас ропщут, и благо отечества требует, чтобы назначили на место Ваше дру­гого Главнокомандующего".
   Высоким благородством и достоинством блещет и ответ Витгенштейна: "Вы старее меня, и я охотно буду служить под начальством Вашим или другого, которого Император опреде­лит на мое место".
   Но Милорадович, как настоящий солдат, думал не о себе, а о пользе Родины; место Главнокомандующего представлялось ему не в виде выгодной освобождающейся вакансии, а в виде тя­желого, ответственного поста, занять который не всякому по плечу; забыв совершенно вопрос старшинства, он поехал хло­потать за Барклая, самого младшего из обойденных генералов. "Он не захочет командовать", -- сказал Государь. "Прикажите ему, -- возразил Милорадович. -- Тот изменник, кто в тепереш­них обстоятельствах осмелится воспротивиться Вашей воле". Таким образом, состоялось назначение Барклая (Шильдер).
   *
   Глубоко ошибется тот, кто подумает, что екатерининские генералы достигали по­пулярности и любви слабостью по службе и потаканием сво­им подчиненным. Наоборот, следует отметить, что в случаях серьезных служебных проступков они были много строже даже начальников следующей суровой эпохи. Так, по свидетельству того же Н.А. Морозова, снисходи­тельный и обожаемый кн. Багратион не задумался разжало­вать в рядовые заснувшего ночью караульного начальника Бобруйской гауптвахты.
   *
   Но наряду с неумолимой строгостью к серьезным проступ­кам тогдашнему начальнику и в голову не пришло бы изво­дить своих подчиненных какими-либо мелочами и требования­ми собственного измышления.
   Мало того, накладывая взыскание, они подчеркивали, что взыс­кивают не сами по себе, не по личности, а по службе.
   И насколько, вообще, щепетильны были в этом отношении тогдашние начальники, как предпочитали они лучше совсем не наложить взыскания, когда проступок касался их личности, чем подать повод думать, что они взыскивают по личности, можно видеть из следующего факта, касающегося кн. Багратиона.
   "Кроме других предосудительных привычек, -- пишет Д. Да­выдов, -- нижние чины дозволяли себе разряжать ружья не только после дела, но и во время самой битвы. Проезжая через селение Анкендорф, князь едва не сделался жертвою подобного обычая. Егерь, не видя нас, выстрелил из-за угла дома, нахо­дившегося не более 2 сажень от князя; выстрел был прямо направлен в него. Князь давно уже отдал на этот счет строгое приказание и всегда сильно взыскивал с ослушников. Но здесь направление выстрела спасло егеря; ибо князь, полагая, что на­казание в этом случае имело бы вид личности, проскакал мимо; но никогда не забуду я орлиного взгляда, брошенного им на виновного".
   *
   Самой же симпатичной, самой высокой чертой тогдашнего рыцаря-генерала являлось бережное его отношение к само­любию подчиненных. Ни на словах, ни в приказах не позволя­ли они себе и тени того глумления, того издевательства над офицерами, какое с такой любовью и прибавлением самых плос­ких острот стало широко практиковаться в позднейшее время.
   Тогдашние начальники слишком серьезно смотрели на свое призвание, слишком высоко ставили свое звание, чтобы уни­жать его издевательством над беззащитными подчиненными.
   *
   В довершение исторического обзора, следует привести такой факт. В течение первого года войны (1914 г.) Русская Армия лишилась примерно 80% кадрового офицерского состава (главным образом, убитыми и ранеными). Но и такая невосполнимая потеря носителей истинной чести и воинской доблести не могла поколебать духа чести в офицерских рядах. Прапорщики военного времени, ставшие потом старшими офицерами и генералами, в массе своей, не утратили истинных понятий чести и достоинства.
   Те немногие кадровые генералы и офицеры боевых частей смогли передать им то, что называется тайной силой армии - понятия истинной чести и подлинного достоинства. Слава им!
   *
   Если бы у меня сегодня спросили, что надо делать для того, чтобы понятия истинной чести вошли в сознание и душу будущих и настоящих офицеров, то я бы посоветовал внимательно прочитать и осмыслить книгу О.С. Муравьевой "Как воспитывали русского дворянина" (1995) и обратить внимание на следующие мысли:
  
  
  
  -- Мироощущение дворянина во многом определялось положением и ролью в Российском государстве ХVIII _ первой половины ХIХ века: дворянство являлось сословием привилегированным и служилым одновременно. Это рождало в душе дворянина своеобразное сочетание чувства избранности и ответственности.
  -- Правило "служить верно" входило в кодекс дворянской чести и, таким образом, имело статус этической ценности, нравственного закона. Этот закон признавался безоговорочно многими поколениями дворян, принадлежавшими к разным кругам дворянского общества.
  -- Одним из принципов дворянской идеологии было убеждение, что высокое положение дворянина в обществе обязывает его быть образцом высоких нравственных качеств. Решающая установка в воспитании дворянского ребенка состояла в том, что его ориентировали не на успех, а на идеал. Быть храбрым, честным, образованным ему следовало не для того, чтобы достичь чего бы то ни было (славы, богатства, высокого чина), а потому что он дворянин, потому что ему многое дано, потому что он должен быть именно таким.
  -- Едва ли не главной сословной добродетелью считалась дворянская честь. Согласно дворянской этике, "честь" не дает человеку никаких привилегий, а напротив, делает его более уязвимым, чем другие. В идеале честь являлась основным законом поведения дворянина, безусловно и безоговорочно преобладающим над любыми другими соображениями, будь это выгода, успех, безопасность и просто рассудительность.
  -- Готовность рисковать жизнь для того, чтобы не быть обесчещенным, требовала немалой храбрости, а также честности, выработки привычки отвечать за свои слова. Демонстрировать обиду и не предпринимать ничего, чтобы одернуть обидчика или просто выяснить с ним отношения _ считалось признаком дурного воспитания и сомнительных нравственных принципов.
  -- Постоянно присутствующая угроза смертельного поединка очень повышала цену слов и, в особенности, "честного слово". Публичное оскорбление неизбежно влекло за собой дуэль. Нарушить данное слово _ значит раз и навсегда погубить свою репутацию.
  -- Дуэль как способ защиты, несла еще и особую функцию: утверждала некое дворянское равенство, не зависящее от чиновничьей и придворной иерархии.
  -- Если стимулом всей жизни является честь, совершенно очевидно, что ориентиром в поведении человека становятся не результаты, а принципы. Думать об этическом значении поступка, а не о его практических результатах _ традиционная установка российского дворянства, отличающая его от западных дворян.
  -- Воспитание, построенное на таких принципах, кажется совершенно безрассудным: Оно не только не вооружает человека качествами, необходимыми для преуспевания, но объявляет эти качества постыдными. Все дело, однако, состоит в том, как понимать жизненный успех. Если в это понятие входит не только внешнее благополучие, но и внутреннее состояние человека _ чистая совесть, высокая самооценка и проч., то дворянское воспитание предстает не таким непрактичным, как кажется.
  -- Обостренное чувство собственного достоинства воспитывалось и вырабатывалось в ребенке целой системой разных, внешне порой никак не связанных между собой требований.
  -- Храбрость и выносливость, которые, безусловно, требовались от дворянина, были почти невозможны без соответствующей физической силы и ловкости. Не удивительно, что эти качества высоко ценились и старательно прививались детям. К примеру, в Царскосельском лицее каждый день для физической закалки уделялось несколько часов: лицеисты обучались верховой езде, фехтованию, плаванью, гребле. Этой же цели служили прогулки в любую погоду.
  -- Физические нагрузки не просто укрепляли здоровье, но и способствовали формированию личности. В общем контексте этических и мировоззренческих принципов физические испытания как бы уравнивались с нравственными. Уравнивались в том смысле, что любые трудности и удары судьбы должно было переносить мужественно, не падая духом и не теряя собственного достоинства.
  -- Этические нормы тесно соприкасались с этикетными: демонстрировать чувства, не вписывающиеся в принятую норму поведения, было не только недостойно, но и неприлично. Умение скрывать от посторонних глаз мелкие досады и огорчения считалось обязательной чертой дворянского воспитания. Считалось неприличным обременять окружающих своими личными неприятностями. Не менее важным считалось и другое _ защита своего внутреннего мира от непрошеных свидетелей.
  -- Дворянское воспитание _ это не просто педагогическая система, не особая методика и не свод правил. Это _ образ жизни, стиль поведения, усваиваемый отчасти сознательно, отчасти бессознательно: путем привычки и подражания. Сила этого воспитания _ в неуклонном соблюдении традиций.
   *
   Как жаль, что эти мысли недоступны многим руководителям военного образования!
  

ПРИМЕЧАНИЯ

  
   1. См.: Карамзин Н.М. О физическом и нравственном характере славян древних. - В кн.: Карамзин Н.И. История государства Российского. В 12 т. - Т.I-IV. - М., 1993.- С.41.
   2.ИЛЬЯ МУРОМЕЦ - любимый богатырь русской земли; и делом его было с л у ж е н и е миру на пользу народа и князя - Государя. По народному воззрению, никогда и ничто не могло соблазнить и совратить нашего богатыря с пути правды или заставить его забыть указанную о с н о в н у ю задачу жизни, благодаря развитой силе воли, нравственности, боязни Бога и повиновения князю - Солнышку.
   3.См.: Соловьев С.М. Собр. соч. - Кн.3-4.-М.: Мысль, 1988.- С.12-15.
   4.ВЛАДИМИР МОНОМАХ (1053-1125 гг.) - старший сын Всеволода Ярославича, по матери внук византийского императора Константина Мономаха в качестве повода для своего "Поучения" сыновьям имел в виду возникновение междоусобицы сред князей. Пытаясь избежать дальнейшей розни среди князей, он обратил свое внимание на Библию, черпая из нее советы для своих сыновей. Основная мысль "Поучения" состоит в том, что жизнь вообще (а князя, в частности) трудна и без умения ее правильно организовать можно впасть в леность и разорение. Рассматривая леность как мать всех пороков, он отмечает, что впавший в это состояние не только ничему не научится, но и утратит то, что умеет. Христианские заповеди вовсе "не тяжба", а кругом все исполнено "великих чудес и доброт" Божьих. Совета Мономаха кратки, четки, жизненны, немногословны и весьма поучительны.
   5.Школа и педагогика в культуре Древней Руси. Историческая хрестоматия. ч.1.- М.,1992 .- С.100.
   6.Иванов В.Д. Русь изначальная. / В кн.: Иванов В.Д. Русь великая. - М., 1991.- С.23.
   7.м.: Мышлаевский. А. З. Петр Великий. Военные законы и инструкции (изданные до 1715 года). - СП б., 1894
   8.См.: Бобровский. П. О. Местничество и преступления против родовой чести в русском войске до Петра 1. - СП б., б., 1888.
   9.Боголюбов Ф. Взгляд генералиссимуса А.В.Суворова на религию в деле воспитания солдата. СП б. - 1894.- С.1 -16
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023