ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Есть в армейском обиходе такое слово

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

"Гимн пифагорейцев восходящему солнцу"

Художник Бронников Федор Андреевич.

Н. Попель

"Есть в армейском обиходе такое слово -- "разбор""...

(" Мало выиграть бой,-- наставлял Ватутин, -- надо еще понять, почему выиграл. Тогда можно обеспечить новую победу".)

(фрагменты из кн. "В тяжкую пору")

Продолжение...

Равновесие длилось одни сутки.

Постреливали немецкие батареи, кружили немецкие самолеты. Но танки -- таранная сила наступления -- не показывались.

Наша артиллерия отвечала немецкой, наши истребители бросались на пикировщиков.

Однако наши закопанные в землю, прикрытые ветками березы и орешника танки не обнаруживали себя.

Завтрашний день вызревал позади передовой.

В балках, рощицах, рядом с госпиталями, ремонтными мастерскими, хлебопекарнями и складами -- всюду, где можно было хоть как-то укрыться от оптических приборов гитлеровских летчиков, притаились новенькие, покрытые дорожной пылью "тридцатьчетверки" -- только что подошедшая 5-я танковая армия генерала Ротмистрова. Пехота обосновалась под деревьями, в канавах, воронках, у стогов сена.

В пустовавших ригах, амбарах, сараях разместились полковые штабы общевойсковой армии генерала Жадова.

За неделю боев гитлеровцы истощили свои наступательные возможности, выдохлись.

Пленный офицер мрачно молчал, когда ему на допросе напоминали чванливый приказ Гитлера: "Ваша победа должна еще больше, чем раньше, укрепить во всем мире уверенность в том, что оказывать какое бы то ни было сопротивление немецкой армии в конечном итоге бесполезно..."

Честолюбивый план курского реванша за Сталинград, разработанный имперским штабом на лето 1943 года, рухнул. Только на карте встретились могучие стрелы, вылетевшие из Орла и Белгорода.

Произошло обратное тому, на что рассчитывал Гитлер.

Курская дуга принимала доиюльскую форму.

Но с каким трудом, с какими жертвами давался нам каждый метр ее выпрямления!

Я шел по окопам, еще неделю назад -- нашим, потом ставшим немецкими и теперь снова вернувшимся к нам.

Под ногами -- обрывки армейской газеты "На разгром врага" и какого-то иллюстрированного берлинского журнала. Возле бесформенной противогазной сумки, как видно заменявшей хозяину вещевой мешок, -- черные обоймы для германского автомата.

На стене в землянке так и красуется карта мира -- одна из тех, какие мы рассылали по подразделениям. А на нарах поверх соломы, постеленной еще нашими бойцами, -- серо-зеленые шинели.

В землянке чужой запах.

Траншея вьется среди примятой, плешинами выгоревшей пшеницы и обрывается перед узкой -- с разбегу перепрыгнешь -- речушкой. Склонив длинный ствол, словно собираясь напиться, застыла на берегу "пантера".

Сплошной ивняк стиснул ручеек, навис над ним.

Мы с Балыковым шагаем прямо по воде.

Под сапогами пружинит мокрый песок. На повороте взрывом разметало кусты. Трупный смрад ударяет в нос.

Немцев было трое.

Они так и лежат.

Один с оторванной ногой, а двое других не разберешь сейчас, в какое место поражены. Воронки не видно.

-- Надо полагать, граната, -- рассуждает Балыков. -- Ну да, граната, противотанковая... А вот и наш...

Боец лежит боком к ручью.

На плече выгнулся солдатский, без лычек, погон.

Лицо в воде.

Балыков нагибается, расстегивает нагрудный карман мокрой гимнастерки.

В резиновом чехле от индивидуального пакета кандидатская карточка: Шарахин... Павел Семенович Шарахин...

Нет, не могу припомнить.

На кандидатской карточке легкая роспись Боярского.

- Выходит, из бригады подполковника Бурды, -- замечает Балыков и, насупив брови, кусая указательный палец, пытается вспомнить,-- где-то, кажись, слышал... А может, нет... Шарахин... Товарищ генерал, вы тогда на партбюро в блиндаже записывали... Там, где на стене Суворов, Чапай...

Я листаю блокнот: цифры, схемы, тонны горючего, боекомплекты, вопросы на Военный совет...

И вдруг -- "Шарахин Павел Сем."

В памяти сразу восстанавливается все до деталей, до подробностей -- равномерно дрожащее пламя двух втиснутых в гильзу свечей и молоденький солдат с пухлыми щеками и девичьим голосом: "...Биться насмерть... Истреблять фашистских оккупантов".

Сколько же дней ты был в партии, рядовой Павел Шарахин?

Два ли, три?

Но этот стаж, измеряемый часами, стоит долгих лет.

-- У нас сегодня Шаландин погиб,-- сказал Горелов, услышав от меня о Шарахине. -- Тоже лет двадцати. Командир экипажа. Я отца его знал, преподаватель академии. После училища уговаривал сына в академию. "Нет, -- говорит, -- на фронт хочу". Их тут два друга было -- Шаландин и Юра Соколов. У нас в бригаде есть еще один лейтенант Соколов. Юра у меня перед вами час целый сидел, вспоминал своего приятеля. Тот Петрова-то не застал. Но слышал о нем. И внутри, в "тридцатьчетверке" своей, написал красной краской: "Памяти Николая Петрова..." Сегодня роте Бочковского за всю бригаду досталось. Вырвались вперед, снаряды кончаются. Кругом "тигры", "пантеры", автоматчики. Бочковский приказал пробиваться самостоятельно. Юра Соколов и Шаландин отходили последними. У Шаландина танк вспыхнул. Он развернулся на горящем и врезался в "тигра"... Юра все своими глазами видел...

Впервые за последние две недели моросил дождик.

Туча захватила не все небо -- над немецкой обороной в короткие минуты, когда не взлетали ракеты, мигали звезды.

Уходить не хотелось.

Мы сидели, набросив на плечи плащи.

-- Память надо увековечивать,-- нарушил молчание "дедушка" Ружин.

-- Надо, -- подхватил Горелов. -- Да как? Война, тысячи гибнут.

-- Все равно надо, -- упрямо повторил Ружин.

Не говоря больше ни слова, он направился в избу.

Через четверть часа вышел и протянул мне листок. Я прикрыл фонарик плащом и пробежал глазами записку.

В ней коротко излагался подвиг Шаландина.

-- По-моему, на имя наркома, за подписью Военного совета, -- коротко объяснил Ружин.

-- Что ж, прав, пожалуй, дедушка, --согласился Горелов. -- А вот как рядовой Шарахин погиб, никому не известно...

Этой же ночью я показал ружинскую записку Катукову.

Он выслушал меня, достал из кармана куцый карандашик и расписался.

Телеграмма ушла в Москву, и в январе сорок четвертого года, уже на Правобережной Украине, нас нагнали одновременно два документа: Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Вольдемару Шаландину звания Героя Советского Союза и приказ Наркома обороны о зачислении Шаландина навечно в списки училища имени В.И. Ленина, которое он окончил...

Но то случилось через полгода.

А тогда, в июле сорок третьего, на следующий день после отправки телеграммы в Москву я снова заскочил к Горелову.

-- А вас здесь вчера командир роты Бочковский спрашивал, -- объявил он. -- В роте стало известно, что вы Шаландиным заинтересовались, и вот Юра Соколов очень хочет рассказать вам о нем.

-- Хорошо, -- согласился я. -- Мне и без того хотелось побывать у Бочковского...

Бочковский сидел, облокотившись спиной о гусеницу танка.

Розовый отблеск заката играл на отполированных траках, на стенках котелка с водой, к которому то и дело прикладывался командир роты.

Положив на планшет тетрадь, он быстро писал, потом останавливался, прищурившись смотрел на небо, и снова писал. Сидевшие рядом бойцы молча следили за командиром.

Заметив меня, Бочковский быстро вскочил на ноги, одернул гимнастерку, представился.

-- Где Соколов?

-- Вот.

Бочковский показал рукой на стопку мятых писем, фотографий, на маленький истрепанный блокнотик и комсомольский билет.

Все это покоилось на белом носовом платке, расстеленном возле гусеницы.

-- Когда? -- спросил Горелов.

-- Два часа назад... Письмо пишем матери.

В жестоких боях возвращали мы свои позиции.

Бывало, что на узком фронте действовало одновременно до тысячи танков с обеих сторон.

А над ними -- десятки, сотни самолетов.

Ни границ, ни линий.

Лишь бесформенные, прорезанные вспышками клубы дыма.

Объединенный наблюдательный пункт Катукова и Чистякова был вынесен вперед.

Он представлял собой приземистый блиндаж, наспех вырытый, как видно, еще весной. Ход прямо сверху, по крутым обрывистым ступенькам. В углу наши саперы пробили щель для стереотрубы.

До начала боев рядом находился аэродром, и в землянке, возможно, отдыхали летчики. Оборудовать ее как следует у них не хватало ни сил, ни времени, ни охоты.

Но высота господствовала над местностью, и из блиндажа открывалась панорама боя. А это -- главное.

Днем пробраться на НП было почти невозможно.

Открытые подступы простреливались пулеметом.

Ординарец Чистякова, пытавшийся доставить командарму обед, вернулся на кухню с разбитым термосом.

Когда стемнело, на наблюдательный пункт пришел Никита Сергеевич.

Он положил на нары плащ и устало перевел дух:

-- Примете на постой?

Ночью мы вышли размяться из надоевшего всем блиндажа.

Хрущев завел речь о предстоящих боях за Украину, о широком наступлении:

-- Надо готовить людей психологически. Геббельс трубит, что мы можем продвигаться вперед только зимой. А тут -- великое летнее наступление, в каком наши солдаты еще не участвовали.

Когда возвращались в землянку, Хрущев словно бы невзначай спросил Чистякова:

-- Он так и не появлялся?

-- Никак нет.

Как мы понимали, разговор касался члена Военного совета шестой общевойсковой армии.

До меня доходили какие-то туманные слухи о том, что тот не спешил на передовую, а проверял лишь госпитали и склады.

Член Военного совета пришел на рассвете, когда блиндаж бодрствовал после короткой ночи.

Зуммерили телефоны, радисты выкрикивали позывные.

В углу Хрущев допрашивал пленного капитана, которого только что приволокли разведчики.

Появившийся генерал был напудрен после бритья, сверкал пуговицами, орденами.

Вытянувшись возле Никиты Сергеевича, он ждал, пока закончится допрос.

Когда пленного увели, Хрущев не спеша повернулся к генералу:

-- Я вас слушаю.

Тот замешкался, подыскивая, с чего бы начать.

-- В каком полку вы были вчера? -- помог вопросом Хрущев.

-- Вчера я не был в полку.

-- А позавчера? Или третьего дня?

Вопросы следовали один за другим.

Генерал отвечал неуверенно, жаловался на слабую память.

-- Перечислите мне, пожалуйста, чем вы занимались последние трое суток, -- попросил Хрущев и, не перебивая, выслушал.

-- У вас все?

-- Все, Никита Сергеевич.

-- Вы больше не член Военного совета армии. Освобождены. Езжайте в политуправление фронта за предписанием. А по дороге подумайте, почему это произошло...

Катуков и Чистяков рассчитывали сменить НП следующим вечером.

Но случилось иначе.

В полдень, не различая ступенек, в блиндаж ввалился незнакомый капитан с авиационными погонами.

Я принял его за представителя воздушной армии и указал глазами на Михаила Ефимовича:

-- Вам, наверно, к генералу Катукову.

-- Мне все равно к кому... только побыстрее.

По скулам бледного лица капитана струился пот.

Он вытирал его потемневшим рукавом, но пот выступал снова.

-- Блиндаж заминирован! -- выкрикнул капитан.

На наблюдательном пункте стало тихо, все смотрели на капитана:

-- Да, да, этот блиндаж. Мы подложили фугас, когда уходили... с часовым механизмом.

Землянка опустела.

Перед выходом Хрущев сказал капитану:

-- Не настаиваю на разминировании. Энпэ, на худой конец, можно сменить. Вы так или иначе свой долг выполнили. Спасибо вам.

-- Нет, товарищ член Военного совета, -- возразил тот, -- пока не разминирую, не будет покоя...

Фугас был извлечен.

До взрыва оставалось двадцать часов. А мы собирались менять НП более чем через сутки.

Но возвращаться в блиндаж не пришлось. Пока капитан, разбросав нары, извлекал взрывчатку, войска наши сломили немецкую оборону и погнали вражеские танки.

Наступил час менять наблюдательный пункт.

24 июля фронт замер на рубеже, с которого 5 июля начались бои.

Замер, затих.

Солдаты Чистякова вернулись в свои полуразвалившиеся окопы.

Есть в армейском обиходе такое слово -- "разбор".

Во время боев его не произносят, а едва пауза, услышишь десятки раз на день: "Полковник проводит разбор", "В штабе разбор", "Командиры заняты разбором".

-- Мало выиграть бой,-- наставлял Ватутин, -- надо еще понять, почему выиграл. Тогда можно обеспечить новую победу.

Он приехал к нам, чтобы разобрать действия армии на первом этапе Курской операции.

Это был неторопливый, обстоятельный разговор о каждом дне, о каждом бое, особенно -- о каждом промахе.

Память и карты восстанавливали обстановку, оживляли недавно минувшее.

Снова вели огонь орудия, шли в атаку танки и пехотинцы... Но теперь уже было совершенно ясно, когда они били по целям, а когда -- в белый свет, когда атаки были подготовлены, своевременны, а когда... Ну, да что говорить...

Любой командир корпуса и бригады мог увидеть себя со стороны.

И зрелище это не всегда доставляло ему удовольствие.

Однако, окончив разбор, Ватутин сказал:

-- В целом 1-я танковая армия поставленную задачу выполнила. В тяжелых боях сорвала замысел гитлеровского командования. Военный совет фронта считает, что танковая армия и ее корпуса заслужили звание гвардии. Материал представляется наркому...

Перед Ватутиным блокнот.

На раскрытой странице фиолетовый столбец цифр. В двадцатидневных боях армия потеряла около половины танков.

Велики потери в личном составе.

-- Вы надеетесь на пополнение, -- не то спрашивает, не то утверждает Ватутин. -- Пополнения не будет. Ни одной машины, ни одного человека. Таково решение Ставки.

Он опустил на стол сильные руки с чуть припухшими пальцами и замолчал, давая нам возможность собраться с мыслями.

Наступать, имея половину танков и обезлюдевшие батальоны?...

Ватутин переводит глаза с одного командира на другого.

Все сидят притихшие, сосредоточенные.

-- Думается мне, -- снова заговорил командующий, -- Ставка не могла, не имела возможности решить иначе. Сегодня резервы, людские и материальные, -- одна из труднейших проблем. Под Курск, вы и сами видите, брошены гигантские силы. Они выполнили первую часть задачи, сорвали к чертовой матери германский замысел. Но новая территория, население, хлебные края Украины еще не освобождены. И металлургический юг еще у гитлеровцев. Напоминаю вам, товарищи командиры, об этом, чтобы вы искали резервы у себя, чтобы лучше берегли людей и технику...

Но какие резервы у танковой армии?

Она не выплавляет металл и не собирает машины, не проводит мобилизацию, не комплектует запасные и маршевые роты, полки.

Это, конечно, так.

Но поля, где шли бои, они у нас.

Танки с порванными гусеницами, пробитыми бортами, заклиненными башнями, поврежденными моторами стоят здесь, под боком.

Протяни руку, приложи ее -- не воскресишь ли остывшую сталь?

Из двух, трех, пусть четырех машин -- одна, и то благо.

Внутренний людской резерв армии -- госпитали, команды выздоравливающих.

В стрелковые части возвращаются легко раненные.

Но среди танкистов такие ранения нечасты. В танк пуля или минный осколок не залетит. Танкиста стукнет так стукнет, обожжет так обожжет.

Механики-водители, башенные стрелки, командиры экипажей не задерживались в армейских госпиталях, эвакуировались в тыл.

Ждать их возвращения долго.

Да и не всегда, далеко не всегда выздоровевший танкист вернется в свою часть.

Врачи из лучших побуждений направляли раненых танкистов в эвакогоспитали и тогда, когда в этом не было особой нужды.

Почему?

Да потому, во-первых, что ранения в танке имеют свои особенности и не легко поддаются лечению. А во-вторых, стремились быстрее освободить носилки и койки для все прибывающих раненых и, составляя "Карточку передового района", не задумывались над тем, кто перед ними -- механик-водитель или автоматчик.

Глупо было упрекать за это медиков.

Тем более что и Военный совет прежде не предъявлял к ним подобных [183] требований. Но теперь выходило, что и врачам танковой армии надо учиться и доучиваться.

3 августа на рассвете -- утро было тихое, мирное, из оврагов тягуче плыл растворяющийся туман -- грянули дивизионы "катюш".

Их залпы подхватила артиллерия всех калибров -- от бээмовской до полковой.

Три часа наши батареи и самолеты взрыхляли утонувшую в тревожном дыму землю, перемешивали ее с кусками бетона, бревен, железной арматуры и вражеских тел.

Тем временем танки подошли к самому переднему краю.

И солдаты, занятые в окопах нехитрыми приготовлениями к атаке, облегченно вздохнули: значит, командиры говорили правду насчет танков...

Бурными потоками стекались к переднему краю нашей обороны боевые машины свежей танковой армии Ротмистрова.

Недолго задерживались тут и, словно набрав воздуху в свои стальные легкие, опять устремлялись вперед.

Вероятно, только танкист, да к тому же начавший воевать летом сорок первого года, поймет чувства, охватившие в эту минуту меня, Катукова, Гетмана.

Мы стояли, выпрямившись, в окопе и смотрели, жадно смотрели на обгонявшие одна другую "тридцатьчетверки", на эскадрильи молниеподобных штурмовиков, на величественно распластавших в небе крылья бомбардировщиков.

Но я скажу неправду, если умолчу о беспокойстве, которое не могла отогнать даже эта радость.

На исходном рубеже, слов нет, собран кулак, способный разнести в щепы вражескую оборону. Но потом, в прорыве, кулак станет растопыренной пятерней каждый палец сам по себе. И тогда наши поредевшие корпуса, наши обезлюдевшие бригады окажутся в трудном положении.

Мы ничего не говорили, но каждый понимал мысли других.

-- Где наша не пропадала, -- произнес наконец Катуков,-- где только нас Гитлер хоронить не собирался!.. Пошли, а то отстанем.

Он по-юношески легко выпрыгнул из окопа. И в рост, твердо, будто на плацу, направился к своему танку.

Гитлеровцы ждали чего угодно, только не нашего наступления.

Их штабы не допускали и мысли о том, что русские части после кровавых, изнурительных боев под Обоянью способны атаковать давнюю, хорошо укрепленную оборону.

Этот рубеж немцы готовили чуть не с зимы.

Огневых точек, минных полей, проволочных заграждений и спиралей Бруно здесь было, наверно, не меньше, чем на пресловутом "атлантическом валу", которым геббельсовская пропаганда стращала наших неторопливых союзников...

Но при самой предусмотрительной подготовке гитлеровцы то и дело попадали впросак.

И в крупном, и в мелочах.

Их губила неспособность здраво сопоставлять силы -- свои и противника, трезво смотреть вперед. Они слишком легко поддавались гипнозу собственных хвастливых фраз.

Штаб генерал-полковника Готта именно в ночь на 3 августа назначил смену частей переднего края.

Лучшего момента для нападения не придумаешь.

Артиллерийская подготовка накрыла и полки, подходившие к передовой, и тянущиеся в предвкушении отдыха к Харькову. На дорогах наши танки разбрасывали встречные потоки автомобилей.

Немцы даже не успели снять предупредительные сигналы с минных полей.

Так и торчали эти не предназначенные для нас указатели "Мinen".

В суете и панике противник запоздал со взрывом моста через речушку. У немецких саперов не оказалось под рукой взрывчатки.

Они торопливо из ведер поливали керосином настил, готовились поджечь его.

Спичку бросили в ту минуту, когда к реке вышли наши танки.

Две "тридцатьчетверки", не останавливаясь, с работающими пулеметами проскочили мост. Но остальные в нерешительности затормозили. Пламя плясало между потемневшими перилами.

На той стороне вокруг "тридцатьчетверки" вставали и опадали черные столбы. Машины метались по берегу.

В шлемофоне я услышал властный сухой голос:

-- Вперед!.. На мост!..

Я назвался и спросил, кто командует.

-- Капитан Стороженко.

-- Перебрасывайте роту на ту сторону. Но оставьте часть людей, чтобы отстояли мост. Он нам потребуется.

-- Слушаюсь. Выполняю.

Я нагнулся к Коровкину:

-- Полный вперед.

Наступление разворачивалось стремительно, а значит -- успешно.

Только у Тамаровки корпус Гетмана натолкнулся на противника, способного вести упорный бой.

Обосновавшаяся здесь 17-я танковая дивизия не желала отступать.

Когда наш передовой отряд вышел к околице, по нему ударили пушки замаскированных "тигров" и "пантеры".

Я к этому времени нагнал Гетмана.

-- Шут с ней, с Тамаровкой, -- сказал он. -- Оставлю бригаду, а остальные -- вперед. Риск, конечно. Но нет сейчас ничего дороже времени. Так ведь?

Я согласился.

Хотя риск и мне представлялся немалым.

Мы еще только учились искусству стремительных танковых бросков, когда обычно оставшиеся в тылу вражеские гарнизоны.

День ото дня Курская дуга все менее напоминала дугу.

5 августа концы ее были сломаны.

Москва салютовала освободителям Орла и Белгорода.

Многообещающе, непривычно празднично звучал этот первый за войну салют столицы, эхом прокатившийся по фронтам.

Мы заходили западнее Белгорода с тем, чтобы перерезать одну из железных дорог к Харькову.

В ночь на 7 августа корпус Гетмана вышел к Богодухову.

Штаб расположился в селе.

И, как часто случается, сразу выискался кто-то, для кого лежавший впереди город -- не просто населенный пункт.

Командир роты старший лейтенант Замула упорно доказывал комкору, что именно его надо послать в разведку.

Гетман не спешит с решением:

-- Чего это тебя? Чем ты других лучше? -- выпытывает он.

-- Ничем не лучше. Знакомый человек здесь живет, вернее, жил. На окраине...

-- Что за человек?

-- Дивчина одна.

Более неподходящий довод трудно привести.

-- Може, у тебя знакомые дивчины во всех городах, аж до самой границы, -- подозрительно цедит Гетман.

-- За кого вы меня принимаете, товарищ генерал,-- благородно обижается ротный, плутовски блестя глазами, -- я ж не говорю, невеста или там жена. Знакомый человек. В кино с ней ходили. Комсомолка она, учительница. Своего человека всегда вернее расспросить...

Я беру под защиту старшего лейтенанта, и Гетман соглашается:

-- Проинструктирует начальник штаба. Возьмешь с собой одного гражданского из местных. Смотри мне!..

Прежде чем возвращается разведка, в одну из хат шумно вваливается группа партизан и подпольщиков, прибывшая из города.

Но от них не сразу добьешься сведений.

Партизаны только что встретились с партийными и советскими работниками, эвакуировавшимися в сорок первом году. Нет конца вопросам и нет счета ответам, то радостным, то горьким.

Гетман заходит к партизанам:

-- Товарищи, дорогие товарищи, глядите, светает скоро. Прошу доложить все, что известно о Богодуховском гарнизоне.

-- Чего там докладывать, товарищ генерал, -- маленький партизан с чубом из-под кепки уже успел на радостях хватить.-- Возьмете город как на тарелочке... Спит гарнизон, весь как есть спит!

Он срывает с головы кепчонку и весело затягивает:

Все солдаты спят на койках
И во сне целуют жен.
Я один, как пес какой-то,
На посту стоять должен.

Веселая теснота, крики, шум, дым самосада.

Хлопают двери.

В углу кто-то сокрушенно повторяет: "Так, значит, погиб Василь Тарасыч... погиб, значит..."

Однако Гетман методично, с мягкой напористостью опрашивает партизан.

Картина получается заманчивая: в Богодухове расположены строительные, охранные и понтонные части; ни одного пехотного полка; на станции эшелоны с каким-то имуществом, вывезенным из Харькова.

К шести часам вернулся возбужденный Замула:

-- Товарищ генерал, в городе тишина.

Он огляделся вокруг.

В углу клевал носом дежурный телефонист. Предусмотрительно привязанная трубка сползла на шею.

-- Насколько выяснили, пехоты, автоматчиков нет.

-- У знакомого человека был?

Замула смутился и стал официальным:

-- Так точно.

Но не выдержал и сразу перешел на другой тон:

-- Не думайте худого, товарищ генерал, она дивчина честная. По городу нас водила, показывала, где что...

-- Мне только о твоих дивчинах сейчас думать. Свободен, ступай... Телефонист, давай полковника Леонова.

Бригада Леонова ворвалась на утренние, по-деревенски зеленые улочки Богодухова.

Городок проснулся от выстрелов танковых пушек.

Скоротечный бой, откатываясь на юг, зацепился за станцию, вспыхнул с новой яростью и угас.

Коровкин затормозил возле комендатуры.

Здесь же была квартира коменданта.

Я прошел по коврам в спальню.

Неприбранная постель, книжка, упавшая возле ночных туфель. На туалетном столике в порядке разложены бритвенные принадлежности. Круглое зеркальце в металлической оправе поворачивается на шарнире.

На обратной стороне -- непристойная картинка.

Когда господину коменданту надоедало лицезреть собственную физиономию, он мог рассматривать детально прорисованные обнаженные фигуры.

Никелированный стаканчик с мутной водой еще хранил тепло...

Я вернулся на улицу и не узнал свой танк: лобовая броня, башня -- все в пылающих георгинах.

Подошла "тридцатьчетверка" Гетмана, и ее тоже засыпали цветами.

Каждый танк, появлявшийся на площади, встречали букетами.

И откуда в этом маленьком городке столько цветов?

Сквозь толпу пробирался старик с подносом, украшенным рушником.

Старик был подслеповат, и сзади его подталкивала девушка в белой кофточке.

Дед безропотно ей подчинялся.

Но, увидев могучую фигуру Гетмана, плечом отстранил девушку и, выпятив грудь, величественно поднял поднос.

На расшитом полотенце лежала плоская буханка и стояла солонка с крупной серой солью.

Дед собирался что-то сказать, но все кругом закричали, захлопали в ладоши.

Торжественность была нарушена.

Гетман передал адъютанту поднос и обнял старика.

Тот задержал руку на погонах:

-- И прежде такие вот носили.. Як для доброго дила, може, не грех и надеть... Ты-то сам из каких будешь?

-- Сумской я, из крестьян, -- ответил Андрей Лаврентьевич и, переходя на украинский, добавил: -- трех незаможников...

См. далее...

Николай Кириллович Попель (1901 - 1980) - генерал-лейтенант танковых войск, автор книги "В тяжкую пору"...

Если посмотреть правде в глаза...

0x01 graphic

Портрет генерала и государственного деятеля Михаила Ивановича Драгомирова, 1889 Художник Илья Ефимович Репин

Чему учит военная история России 91k Оценка:7.85*6 "Очерк" История Размещен: 13/04/2007, изменен: 12/03/2012. 157k. Статистика. 9852 читателей (на 30.10.2014 г.)

Надо твердо помнить: только "поучение, добросовестно выведенное из уроков истории, и неустанная работа над его осмыслением могут привести нас к восстановлению легкомысленно попранной силы русского оружия".

Субъективизм в оценке военной опасности не так безобиден, как это может показаться любителям поспорить с законами жизни и реальностью бытия, о чем свидетельствует и опыт прошлого: "Мы настойчиво отгоняли от себя кровавый призрак войны, стараясь поймать неуловимую тень вечного мира... Вот где надо искать главную причину наших неудач... А пока мы погружались в мирную нирвану, наши соседи беспрепятственно готовились к войне... Вот если бы мы были твердо убеждены, что война, несмотря на свою отвратительную внешность, все же неизбежна, что к ней надо всегда быть готовым, то никакие войны нам не были бы страшны, хотя бы потому, что не были бы неожиданными, как теперь; тогда мы всякую неудачу встретили бы со светлым умом и бодрым духом, не было бы той растерянности в обществе, которая замечается теперь" [5].

Исторический опыт доказывает правомерность следующего вывода: "Правительство, которое под каким бы то ни было предлогом оставляет в пренебрежении свою армию, является, следовательно, в глазах потомства достойным осуждения, потому что оно тем самым подготовляет унижение своей стране и своим войскам, вместо того чтобы, действуя противоположным образом, подготовить их успех" [6].

Сила армии -- не в оружии и не технике, а в людях. Но и тут дело не в количестве вооруженной силы: на войне ценен закаленный и опытный воин, а в бою приходится считаться не с одними потерями в людях и орудиях, но и с утратой порядка, мужества, доверия, сплоченности и внутренней силы, -- духа войск.

"Техницизм" -- это не просто заблуждение, а опасная тенденция, когда основная ставка в подготовке войны и в бою делается на технику и вооружение, а не на людей, владеющих ими.

Война своими корнями упирается в политические и экономические интересы стран, которые нельзя осуществить мирными, не агрессивными средствами. Агрессивные действия развертываются задолго до того, когда прозвучат первые выстрелы. Отсюда, безусловны две фазы, или две составляющие войны: 1)противоборство невоенными средствам; 2)непосредственная вооруженная борьба.

Военное противоборство -- сражение силой оружия также дополняемое борьбой идей и психологическим наступлением.

Обороноспособность государства -- общенациональная проблема. Лучшие умы нации, все учреждения, органы, структуры государства, а также наука (и не только военная) должны в интересах национальной безопасности.

Анализ военного искусства указывает, что все факторы боя подвержены эволюции. Но среди боевых факторов имеется один фактор, который, может быть признан неизменным. Этот неизменный боевой фактор -- духовная, эмоциональная природа человека.

Перенесение центра внимания в военном искусстве с технической в духовную плоскость, позволят признать правомерным вывод Н. Головина о том, что "принципы творений Александра Македонского, Аннибала, Цезаря, Густава Адольфа, Тюрення, Морица Саксонского, Евгения Савойского, Петра I, Фридриха, Суворова, Наполеона, Мольтке одни и те же" [29]. Косвенно об этом свидетельствуют и указания А.В. Суворова и Наполеона офицерам осваивать военное искусство по походам и делам мастеров военного дела.

Каждый народ своеобразен и уникален и в области военного искусства: при всей своей главенствующей силе общих (единых для всех) принципов ведения войны и боя, их универсальности, военное искусство разных государств неизбежно несет на себе национальный оттенок, национальное своеобразие.

Не следует, однако, впадать в крайность -- замыкаться в рамках собственных военных достижений и теорий. Перспективный путь развития национального военного искусства -- это сочетание выверенного историческим путем развития национальных составляющих и разумное заимствование чужого опыта.

Какой опыт мы имеем в области бережного отношения к родной истории, национальным интересам, идеалам и ценностям?

"Известны ли нашим детям имена наших славных деятелей и героев: Гермогена, Миниха, Пожарского, Кутузова, Ермолова, Лазарева, Корнилова и Нахимова, Милютина, Чернова и Кауфмана, Скобелева и Радецкого, Архипа Осипова и Василия Рябова?", -- спрашивал не без огорчения Е. Богданович.

Национальные интересы требуют, чтобы наша отечественная наука (в лице ее лучших представителей) перешла в решительное наступление против духовных растлителей народов России. Мало ныне писать хорошие научные трактаты, необходимо духовно вдохновлять россиян, расширять плацдарм наступления на духовную нищету и безразличие к судьбе своей страны.

Воспитание сознательного патриотизма русского народа -- ключевое звено в формировании духовной культуры личности гражданина и защитника России. Особо важно это положение для офицерства. Прав был русский офицер, утверждая на страницах "Офицерской жизни": "Хороший гражданин может оказаться плохим офицером (без соответствующей специальной подготовки) -- в том нет ничего удивительного; но горе той стране, где офицеры -- плохие граждане..." [45]

Опыт вооруженной борьбы, вся история наша свидетельствует о том, что Россия, занимая совершенно особое положение среди прочих государств, является страной самобытной, а "в духовном отношении и самодовлеющей" [49]. Вера всегда имела большое значение для русского полководца и русского воина.

Военное искусство государства -- это гибкая, развивающаяся система, которая сочетает в себе: классические и локальные (местные) компоненты; оно ориентировано по географическому признаку (западное или восточное); в зависимости от национальных интересов оно может быть стратегическим и локальным (ограниченным); в силу военной опасности -- носить превентивный, демонстративный или иной характер; по типу управления -- быть полностью зависимым, зависимым частично и относительно самостоятельным от решений политического руководства страны.

В отношении использования опыта прошлых войн необходима и осторожность: здесь нельзя ничего абсолютизировать; нельзя факты и примеры вырывать из исторического контекста; нельзя смешивать главное и второстепенное, вечное и сиюминутное; нельзя только любоваться победами и забывать об уроках поражений; "наконец, необходима еще особая осторожность по отношению опыта победителя и побежденного: далеко не всегда опыт победителя ведет к правильным выводам и не всегда выводы победителя справедливы; с другой стороны, не всегда опыт побежденного дает материал только для отрицательных выводов и очень часто выводы побежденного являются правильными"

Военно-историческая наука сегодня так же ответственна за безопасность государства, как и непосредственные учреждения и лица, несущие за это ответственность перед страной. Войны вспыхиваю неожиданно только для непросвещенных и недалеких умов и правителей.

Завершив с общими выводами, обратим наше внимание на позитивные ключевые моменты, имевшие место в нашей военной истории. Мы существенно-положительно отличаемся от других. "Если сделать наблюдения в области военных явлений, то и мы легко увидим эту разницу во многом: 1)в большей выносливости русских войск, в большей способности умирать за други своя; 2)в своеобразности способов вести бой; 3)в особенности тех нравственных двигателей, которые вызывают в нем высокое моральное настроение" [54]. Это своеобразие обусловлено было тем, прежде всего, русская армия во все времена строилась не на наемниках (хотя они и были в небольшом количестве), а на своем "природном элементе" -- русском человеке, а "от всех лиц, отбывающих так или иначе, по той или другой системе воинскую повинность, как правило, требовался высокий нравственный ценз.

История нашей армии позволяет выделить наиболее характерные черты русского военного искусства: настойчивое требование обучать войска тому, что нужно для войны; тесное единение между массой армии и ее вождями, которое являются результатом взаимного доверия между начальствующими лицами и их подчиненными и особенно между офицерами и нижними чинами; способность русских воинов всех степеней и различных рангов к самостоятельности, к проявлению частного почина; свободное отношение в форме, отсутствие преклонения перед ней, отсутствие приверженности к шаблону[58]; сильно развитое чувство взаимной выручки; признание того, что главным орудием войны всегда был и навсегда остается человек; не превзойденная доблесть наших войск; стремление вынести борьбу из пределов своего отечества, вследствие чего стратегия наша преимущественно была наступательной; в бою решающее значение у нас придавали рукопашной схватке, удару в штыки. Однако, национальные наши особенности не отрицают и значения огня и не заставляют пренебрегать им[59].

Сущность традиционной русской национальной военной доктрины-- это преобладание духа над материей. Ее основы были и будут: в области устройства вооруженной силы -- самобытность, преобладание качественного элемента над количественным ("не множеством побеждают"). В области воспитательной -- религиозность и национальная гордость ("мы русские -- с нами Бог!"), сознательное отношение к делу ("каждый воин должен понимать свой маневр"), проявление частной инициативы на низах ("местный лучше судит... я -- вправо, должно влево -- меня не слушать"), способствование этой инициативе на верхах ("не входить в подробности ниже предположения на возможные только случаи против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности -- и не связывать рук"). В области стратегической -- "смотрение на дело в целом". В области тактической-- "глазомер, быстрота, натиск", использование успеха до конца ("недорубленный лес вырастает"). А венец всему -- победа, победа "малою кровью одержанная" [60]. Не менее ценными в боевой опыте наших полководцев являются экономия духовных сил войск в подготовительный период боя и крайнее напряжение в кризисе боя (решительный период боя), а также ориентация в боевой практике не на убиении неприятельских войск, а в убиении их духа[61].

Наряду с этим следует отметить весьма характерные для наших полководцев черты: бережное отношение к самолюбию подчиненных (ни на словах, ни в приказах не позволяли они себе и тени того глумления, того издевательства над офицерами, какое с такой любовью и прибавлением самых плоских острот стало широко практиковаться в позднейшее время); непреклонная воля наших генералов, инициатива и стремление к взаимной поддержке (не могли их поколебать и устрашить ни превосходные силы врага, ни присутствие на поле сражения самого Наполеона, что так убийственно действовало на дух и волю генералов других армий); высокие нравственные качества; удивительное понимание своего долга, благородный и неустрашимый дух, их горячее желание победы, заставлявшее молчать все личные чувства, уверенность в своих войсках (и если каждый из этих генералов в отдельности и думать не может равняться с Наполеоном, то общая их совокупность грозна даже гению; даже гению оказалось невозможным справиться с той армией, где ошибки одного генерала тотчас бросались исправлять другие, где для выручки всех из критического положения всегда находился один, готовый жертвовать собою) [62]; глубочайшая прозорливость и личное мужество (как тут не отдать должное мужеству и прозорливости М. Кутузова: "Действия его -- все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1)напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2)победить их и 3)изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска" [63]. Ни гнев Александра I, ни козни людей из его окружения, ни соображения его военных товарищей -- полководцев, -- ничто не могло поколебать его).

В лучшие времена кадровая политика была такова: ясная и четкая ориентация на простых смертных людей, говоря словами генерала Н. Морозова, рядовые массы командного состава, "которые бы не гонялись за блестящими эффектами, не искали красивых лавров, а смело и твердо шли в бой, гордые своим высоким призванием и крепкие своим понятием о долге и истинном благородстве"

В чем заключался секрет успеха русских полководцев? Секрет их успеха -- это удачное сочетание (сплав) целого ряда социальных и политических условий, природных факторов и национальных свойств личности.

Как нельзя лучше боевой опыт русских полководцев сконцентрирован в следующих ратных традициях Русской Армии...

Что предстоит сделать?

Ответ на этот вопрос можно найти в военно-исторических трудах: стоит лишь внимательно отнестись к мыслям, которые там изложены:

"Помни войну" [91]

"Укреплять армию следует с героической поспешностью" [96]

"Источник наших поражений находится, прежде всего, в плохой военной школе. Слишком она сделалась книжной и теоретической" [113]

История объективно высоко ставит роль гуманитарных дисциплин в деле подготовки офицерских кадров. Но настало время сказать: хватит заниматься абстрактным просветительством, нужно осуществлять серьезное гуманитарное образование военных кадров. Прежде всего необходимо: 1)ввести курс политических наук, реально помогающих обучаемому разбираться в вопросах общественной жизни и политики; 2)возвести законоведение в ранг основных наук и дать им серьезную базовую основу; 3)создать цикл дисциплин управления, дающих не разрозненные, схоластические знания из области психологии, педагогики, социологии, а системные знания и практические навыки; 4)разработать цикл духовных дисциплин, призванных стать основой для развития самосознания, чувства собственного достоинства, правильного понимания долга, ответственности, добра и зла и других важных духовных реалий[121].

Особую роль в развитии военного дела всегда имела историческая наука. [122] Сегодня военно-историческая наука должна: а)превратиться в мощный фактор обеспечения безопасности страны (следовательно, нужно привести в состояние боевой готовности весь необходимый военно-исторический арсенал безопасности); б)на основе ее данных (с учетом исторического опыта) следует подходить к решению кардинальных вопросов нашей национальной безопасности, военной реформы, главного вопроса Вооруженных Сил -- офицерского вопроса. работающий на России нужен специальный ЦЕНТР НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, основе долгосрочной программы, подчиненной национальным интересам страны. Лучшие умы государства должны найти в этом Центре достойное применение. Только такой государственный центр будет в состоянии выработать основу надежной военной политики России.

0x01 graphic

Автопортрет художника

Илья Ефимович Репин (1844-1930)

У маршала свои сыновья? 44k "Статья" История Обновлено: 17/02/2009. 44k. Статистика. 3548 читателей (на 30.10.2914 г

О том, как система чинопроизводства может "наложить оковы на даровитые личности и дать возможность бездарности не только утвердиться в армии, но изгнать отовсюду способных людей".

В советское время большой популярностью пользовались анекдоты так называемого "армянского радио". Однажды "армянское радио" спросили: "Может ли сын генерала стать маршалом". "Армянское радио" подумало и ответило: "Нет. У маршала свои сыновья".

Практика наследования высших воинских званий восходит к историческим времена. Симплициссимус, сатирик ХVIII века, изобразил военную иерархию в виде дерева, на нижних ветвях которого сидят солдаты, а несколько повыше - унтер-офицеры. Далее шел обнаженный ствол, совершенно гладкий и столь чудесный, что ни мужество, ни искусство, ни образование не позволяли пролезть по нему от нижних ветвей к верхним. Верхние ветви были заполнены обер- и штаб-офицерами и генералами; попасть на вершину можно было лишь при условии, что сидящий там родственник опустит вниз лестницу.

На Руси местничество и дьяческая система тормозили развитие нормального чинопроизводства в военном деле.

Н.М. Карамзин писал о том, как трудно было бороться с местничеством даже в случае военной опасности:"Годунов, столь хитрый, столь властолюбивый, не мог или не хотел искоренить местничества бояр и сановников, которое доходило до крайности непонятной, так что ни одно назначение воевод, ни одно распределение чиновников для придворной службы в дни торжественные не обходилось без распри и суда...

Другим обстоятельством, влиявшим неблагоприятно на комплектование офицерского состава в войсках русского строя, было господство учрежденного еще а ХVI веке Главного Штаба того времени, - Разрядного приказа[5], сохранившего некоторое значение вплоть до учреждения в 1711 году сената. По словам Г. Котошихина...

Приведем лишь некоторые случаи, которые в примерах иллюстрируют общую тенденцию воеводских и дьячьих "рассмотрений" в интересующих на вопросе...

Назначения в стрелецкие части производились распоряжением Стрелецкого приказа, а в войска нерусского строя - Посольским или Иноземным приказом.

Особо следует остановиться на том, как развивались требования к начальному человеку на Руси в допетровское время. Это позволит понять, какие основания следует положить в основу чинопроизводства[16].

Присягою 1651 года от всякого "чиновника" требовалось крестное целование, что он будет "Царю прямити и добра хотети, во всем правду, никакого лиха ему, Государю, не мыслить, с немецкими и иными людьми биться, не щадя головы своей до смерти, из полков и из посылок без указа не отъезжать и воевод не оставлять, по свойству и дружбе ни по ком не покрывать" и т.п

Требование нравственных качеств от "начальных людей" особенно возросли с тех пор, как стали высказываться взгляды, что "ратному человеку надобно быть зерцалу учтивости, чести и чювству" [20], когда войскам при торжественной обстановке начали царевы словом указывать, что "больше сея любви несть, да кто душу свою положит за други своя, и аще кто, воинствуя ... за православную веру ... небесного царствия и вечных благ сподобится"

Второй критерий - имущественный ценз для начальных людей. Обеспечивая служебную исправность на войне, материальный достаток давал "начальному человеку" некоторое превосходство над общею массою его подчиненных и населения.

Третий критерий - владение ратным искусством.

Петр I - в этой области были очевидны:

)Громадная заслуга - уничтожение местничества.

2)Допустив неродовитых людей на офицерские должности, московское правительство открыло им доступ в высший класс - дворянство.

3)Привлекая иноземцев в "поместные", правительство требовало, чтобы эти дворяне были "новокрещены", т.е. вполне сливались бы со своим новым отечеством

4)Развивая две иерархии: придворную и военную, московские власти вели к разделению военных и гражданских должностей и выделению военнослужащих в отдельную иерархию.

Новый шаг в этом направлении был сделан 1 января 1719 года. Продвижение по службе было поставлено в зависимость от наличия вакансий и результатов баллотировки 2-3-х претендентов на продвижение. Как это происходило на практике, рассказывается в работе И. Пушкарева.

Вершиной достижений в этой области является разработка "Табели о рангах" 1722 года.

Беда наша, к сожалению, в том, что многие благие дела заканчиваются со смертью их инициаторов. Наследникам не хватает ни ума, ни прозорливости, ни мужества, чтобы продолжить благое начинание. Иногда к этому примешиваются политические причины и социальные опасения.

Екатерина II. Только вступление на престол Екатерины Великой позволило почти через 40 лет после смерти Петра I, воспитать особую категорию русских военачальников - "екатерининских орлов".

Но миновало время Великой Екатерины и наступил черед Павла I и Александра I.

Гатчинский отряд (Павла I) не мог похвастаться качеством своих офицеров.

Смею предположить, что Александр I в муштре видел средство придавить дух свободы, возникший в русском офицерстве под влиянием заграничных походов 1814-1815 гг. Нужно было муштрой заставить прозревшие личности покинуть строй, а оставшихся погрузить в заботы о ремешках, портупеях и т.п.

Явились те знаменитые подтягиватели, которые не учат и не воспитывают свои части, а "разносят", "греют", "выгоняют" и "подтягивают" подчиненных. Явилось и укоренилось в армии мнение, что подчиненный является не товарищем и соратником своего начальника, а существом низшим, которое должно трепетать взгляда начальства, исполнять его капризы и не сметь иметь ни собственного мнения, ни убеждений, ни достоинства.

В обучении войск, вместо Суворовской "науки побеждать", заступила "танцевальная наука". "Учение, где слепые учат кривых", - так назвал Суворов Павловскую систему обучения войск. [34]

Гибельнее всего эта система сказалась на офицерстве. Прямо трагически звучат письма начальника штаба 2-й армии ген. Киселева Закревскому в 1819 г.: "Гр. Витгенштейн пишет, и я тебе повторяю касательно генералитета нашего; что за несчастная богадельня сделалась из 2-й армии. Имеретинские, Масаловы, Шевандины и толпа тому подобных наполняют список; перестаньте давать нам калек сих, годных к истреблению. Касательно до назначения будущих полковых командиров, то я здесь отличных, действительно, не знаю".

Некоторые полезные мысли

Условия выдвижения:

1.Продвижение должны иметь лучшие из лучших.

2. В числе критериев для выдвижения на высшие посты в военной иерархии следует признать: 1)нравственность; 2)ум и волю; 3)боевой опыт; 4)резерв сил и возможностей; 5)физические данные (здоровье, прежде всего); 6)иные показатели (в частности, национальность[46])

3.Приоритет следует отдавать нравственности личности. Если здесь не все в порядке, то никакое другое качество не может компенсировать нравственных изъянов.

Резюме

Плох тот солдат, который не мечтает быть генералом. Но, желающий добиться высоких степеней в военной иерархии, должен не только мечтать, но действовать (!) и соответствовать (!) искомому месту.

Вредно, когда сын генерала обязательно становится генералом, а сын маршала безусловно обретает маршальские погоны. Но для того, чтобы "армянское радио" изменило свой ответ, надо очень постараться, чтобы достойнейшие всегда шли впереди посредственных и пронырливых.

Но для этого нужен гений Петра Великого и прозорливость Екатерины II. Где вы гениальные и прозорливые?

0x01 graphic

Похищение Европы.

Художник Джованни Баттиста Тьеполо

Труд выполнен в

Научно-исследовательском центре

Военной академии Генерального Штаба

Вооруженных Сил РФ

Автор-составитель

А.И. КАМЕНЕВ

Военное искусство римских полководцев. Военно-политические уроки римской империи / Всеобщая хрестоматия полководческого искусства. Т.4. Древний Рим. Ч. 1. Авт.-сост. А.И. Каменев; под ред. И.И. Ефремова ВАГШ ВС РФ. - М., 2005. - 538 с. [Наука побеждать]

Введение

Значение истории Древнего Рима. - Характер ее предыдущего изучения. - Концепция, логика и задача данной книги. - Структура работы. (А.Каменев)

ВОЕННОЕ ИСКУССТВО ДРЕВНЕРИМСКИХ ПОЛКОВОДЦЕВ

1. "Ромул прежде всего образовал войско"... (Плутарх)

2. "В царствование Нумы Помпилия двери храма Януса были закрыты"... (Плутарх)

3. "ТУЛЛ ГОСТИЛИЙ воинственностью превосходил даже Ромула " ... (Тит Ливий)

4. "Его прозвали "ПопЛиколой", т.е. другом народа" (Плутарх)

5. Камилл: "Для честных людей ... и на войне существуют некоторые законы"... (Плутарх)

6. Фабий Максим: "Бог дает успех тому, кто смел душою и умен" (Плутарх)

7. Гай Марций Кориолан: "Подло льстить народу для приобретения себе влияния, но и подло и бесчестно приобретать себе влияние, делаясь грозой для народа, чтобы давить и угнетать его" (Плутарх)

8. ТИТ - "карал мягко, а в благодеяниях был неудержим" (Плутарх)

9. Гай Марий: "Грохот оружия заглушал голос закона" (Плутарх)

10. Сулла - "Не выпуская из рук оружия, всегда оставался тираном" (Плутарх)

11. Лукулл - "вернулся из похода, брошенный теми, кого повел с собой"... (Плутарх)

12. "Красс множеством ошибок отпугнул военное счастье" (Плутарх)

13. Помпей - "возвысил Цезаря, который уничтожил его самого"... (Плутарх)

14. Цезарь: "Пришел, увидел, победил" (Плутарх)

Диалоги и речи Цезаря

Диалог Цезаря с гельветскими послами. - Диалог Цезаря с Ариовистом. - Цезарь воодушевляет свои войска. - Переговоры Цезаря с Ариовистом. - Диалог Цезаря с послами германцев. - Ответ Цезарю на требование выдачи германцев. - Речь Амбиорига, вождя эбуронов. - Речь Верцингеторига. - Верцингеториг предупре-ждает возмущение солдатской массы. - Порицание Цезарем своих солдат. - Обращение Верцингеторига в военном совете. - Верцингеториг пытается пополнить свое войско. - Речь Критогната. - Речь Цезаря на военной сходке во время гражданской войны. - Диалог между Помпеем и Цезарем. - Ответ Цезаря на просьбу Афрания о милости к побежденным. - Речь Куриона на военном совете. - Новое обращение Цезаря к Помпею. - Цезарь ободряет своих солдат.

15. Цицерон: "Лишь тогда избавятся государства от зла, когда волею благого случая сойдутся воедино сильная власть, мудрость и справедливость"... (Плутарх)

Цицерон: Извлечения из речей

Речь против Верреса. - Описание казни римского гражданина. - Речи против Катилины. - Письмо Помпею. - Письмо Цезарю.

16. Октавиан-Август - "Имя "отца отечества" было поднесено ему всем народом" (Светоний)

17. ТИБЕРИЙ - "Порядок в войске он поддерживал с величайшей строгостью". (Светоний)

18. КАЛИГУЛА - "Не было на свете лучшего раба и худшего государя". (Светоний)

19. КЛАВДИЙ - "Первый, купивший за деньги преданность войска" (Светоний)

20. НЕРОН - "Расширять и увеличивать державу у него не было ни охоты, ни надежды" (Светоний)

21. ГАЛЬБА - "Более всех ненавидели его солдаты" (Светоний)

22. Веспасиан - "Укрепил своей властью род Флавиев" (Светоний)

23. ТИТ - "Ему не в чем было упрекнуть себя" (Светоний)

24. Домициан - "Милосердию и бескорыстию он оставался верен недолго" (Светоний)

25. ТРАЯН - "Отличившись на войне, он преуспел и во время мира" (Плиний, Панегерик)

26. АДРИАН - "Любя больше мир, чем войну, он, тем не менее, упражнял воинов, как будто война была неминуемой..." (Спартиан)

27. ЮЛИАН: "Я хорошо усвоил главную философскую мысль о том, что дух выше тела" (Аммиан Марцеллин)

ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ УРОКИ ДРЕВНЕГО РИМА (а. Каменев)

Почему развитие цивилизации не всегда поступательное? - Чем богата римская история? - "Великую цивилизацию невозможно завоевать извне до тех пор, пока она не разрушит себя изнутри". - Зависимость успехов в обществе от добрых нравов. - Роль "ключевых" фигур нации. - Реализм, практицизм и воинственность римлян. - Древнеримская национальная идея. - Доблесть воинская и добронравие мирское.

I. Социально-политические уроки Древнего Рима.

Вред "варваризации" Рима. - Воинские победы должны подкрепляться мирными достижениями. - Господство Закона как условие благоденствия нации. - Приоритет гражданских обязанностей над всеми другими. - Концентрация власти и усиление безнравственности. - Попрание законности - начало падения Рима. - Поляризация общества и падение интереса к государственным делам. - Накопление большого богатства в руках немногих, как опасность для стабильности и власти государства. - Элленизация Рима и ее последствия. - Измельчание, испорченность элиты и равнодушие римских граждан - два крупных порока Древнего Рима. -

II. Военно-политические уроки древнеримской истории.

Всеобщая воинская повинность и военизация общества. - Важность цензовой повинности и "права служить в войске". - Взвешенность и разумность военной политики. - Религия на службе военному делу. - Строгость и справедливость военных законов. - Обоснованность военных наград и справедливость наказаний. - Умение "уравновесить" войска. - Правильная иерархия и единоначалие. - Разумная подготовка войны и военных действий. - Правило "упражняться в боевом искусстве всегда, везде, с постоянным и неослабным напряжением". - Принципы внешней политики как средство обеспечения боевого успеха и закрепления результатов победы римских войск.

III. Военно-политические причины падения Римской империи.

Духовно-нравственное разложение власти. - Беззаконие и ненаказуемость за измену отечеству и интересам нации. - Диктаторство и жажда единоличной власти. - "Прикармливание" армии. - Разрушение дисциплины и повиновения. - Подрыв единоначалия средствами "демократизации" войск. - Превращение армии в инструмент и орудие политической борьбы. - Отстранение римских граждан от военного дела и варваризация римской армии. - Политическое господство и произвол солдатской массы ("сената в сапогах").

IV. Всемирно-исторические уроки падения Древнего Рима.

А. Общие идеи.

"Без возможности обновления учреждения не имеют и прочности". - Как только нарушается имущественное и гражданское равенство, начинается порча нравов. - Узреть растущее зло могут только мудрые люди. - Закон изменения требует, чтобы вместе с законодательством менялись и учреждения. - В государстве, ослабленном смутами, слабом в экономическом отношении нужно, прежде всего, установить сильную власть.

Б. Мысли о правителях, элите и народе.

Беспомощность многих государей можно объяснить тем, что они не знают истории, а те, кто читает ее (историю), не умеют делать из нее надлежащих выводов. - Зло тирании происходит от излишнего желания народа быть свободным и от излишнего желания аристократии властвовать. - Излишняя концентрация власти и капитала в руках отдельных лиц, делает их настолько могущественными, что они оказываются в состоянии диктовать свою волю главе государства и законной власти. - Законная власть может рассчитывать только на поддержку народа. - Благоустроенная республика никогда не смешивает проступки своих сограждан с их заслугами.

В. Мысли о военной политике и военном деле.

Первое лицо государства является наипервейшим ответчиком в деле обороноспособности государства. - Глубокое знание военного дела правителю чрезвычайно необходимо. - "Войну можно начать когда угодно, но нельзя когда вздумается кончить ее; потому, прежде чем браться за предприятие, государь должен взвесить свои силы и соображаться с ними". - Без верного войска государству ничто не поможет. - Только национальное войско, воодушевленное идеей защиты отечества, спаянное дисциплиной и повиновением, может считаться надежным. - Для победы необходимы умные полководцы. - Укреплять войско надо с дисциплины, повиновения и единоначалия. - Заботясь о войске, нельзя забывать и о воспитании уважения к воинской доблести в народе, развитии их желания и умения с оружием в руках выступать на защиту своего государства.

0x01 graphic

Похищение Фортуны. 1651.

Художник Николаус Кнюпфер

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 31/10/2014, изменен: 31/10/2014. 73k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 8 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Попель: "Мало выиграть бой,- наставлял Ватутин, - надо еще понять, почему выиграл. Тогда можно обеспечить новую победу". А. Каменев: Энциклопедия русского офицера. Статистика на 30 октября 2014 г.: Объем: 81408k/1333. Посетителей - 2.269.801. Иллюстраций - 9.596.

Каменев Анатолий Иванович Есть в армейском обиходе такое слово - "разбор".

Каменев Анатолий Иванович
Есть в армейском обиходе такое слово - "разбор".