ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Наместник царя и бесправный командующий армии

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Фельдмаршальский зал.

Художник Садовников Василий Семенович (1800-1879)

А. Деникин

НАМЕСТНИК ЦАРЯ И БЕСПРАВНЫЙ КОМАНДУЮЩИЙ АРМИИ

(Фрагменты из книги "Путь русского офицера")

Правда -- горькое питье, неприятное на вкус, но зато восстанавливающее здоровье.

О. Бальзак

0x01 graphic

Русский плакат начала русско-японской войны, 1904.

Японский император и его лукавые доброжелатели: Джон Булль и Дядя Сэм

От Тюренчена до Шахэ

Организация управления дальневосточными войсками построена была на неправильных началах.

Не было полновластного хозяина.

Маньчжурской армией командовал ген. Куропаткин; над ним в звании главнокомандующего стоял наместник, адмир. Алексеев; оба начальника расходились во взглядах на способы ведения войны и обращались со своими разногласиями и жалобами к военному министру и непосредственно к государю.

Далекий Петербург не в силах был, конечно, разбираться в местной обстановке и давал условные рекомендации. Рекомендации Петербурга и приказания наместника, не слишком настойчивые, Куропаткин исполнял "постольку, поскольку", не доводя ни одного решения до конца и упорно преследуя идею избегать решительного сражения до накопления превосходных сил.

Между прочим, Витте, прощаясь с Куропаткиным, дал ему шутливый совет:

-- Когда приедете в Мукден, первым делом арестуйте Алексеева и в вашем же вагоне отправьте в Петербург, донеся телеграммой государю. А там пусть велит казнить или миловать!

К началу апреля 1904 года Маньчжурская армия располагалась главными силами у Ляояна, выдвинув авангарды: Южный -- в район Инкоу и Восточный -- к р. Ялу. Последний был отделен от главных сил более чем 200 километров расстояния и трудно проходимыми горными кряжами.

Куроки Тамэмото (3 мая 1844, Сацума, Япония -- 3 февраля 1923, Токио, Япония) -- японский генерал, граф.

Заперев нашу эскадру в Порт-Артуре, японцы приступили к беспрепятственной высадке на материк.

В начале апреля 1-я армия Куроки сосредоточилась на реке Ялу и ударила на Восточный авангард ген. Засулича. Неудачное расположение авангарда и запоздалый отход привели к большим потерям (2 700 чел.) в бою под Тюренченом, где японцы имели пятерное превосходство в силах.

Первая неудача на сухопутном фронте, больно отразившаяся в сознании страны и армии.

Японцы продолжали высадку на Квантуне: в середине июня 2-я армия Оку выдвинулась к южноманьчжурской железной дороге и 3-я армия Ноги готовилась к операциям против Порт-Артура. Скоро крепость отрезана была от внешнего мира.

Наместник Алексеев требовал удара по армии Оку, с целью деблокады Порт-Артура, Куропаткин же решил предоставить крепость собственной участи -- впредь до подхода из России подкреплений.

Летели телеграммы в Петербург. Государь стал на сторону наместника, и последний приказал силам не менее 48 батальонов идти на выручку Порт-Артура. Куропаткин исполнил приказ лишь относительно: двинул корпус ген. Штакельберга в 32 батальона, дал ему ограниченную задачу -- отвлечь на себя возможно больше японских войск от Порт-Артура и напутствовал обычным предостережением: в решительный бой с превосходящими силами противника не вступать.

Оку ввел в дело силы не многим большие, чем у нас. 13-15 июня происходит бой у Вафангоу -- бой нерешительный, без видимого перевеса на чью-либо сторону. Но Штакельберг отступил к Ташичао, не преследуемый японцами, которые, как оказалось, испытывали большое утомление и к тому же большой недостаток в продовольствии и в снабжении, благодаря размытым дорогам.

0x01 graphic

"Смерть генерала Келлера во время боя на Янзелинском перевале. 1904 год.", 1905

Художник Н. Н. Бунин

Вафангоу -- второй удар по самочувствию армии.

Наместник, под влиянием своего штаба, настойчиво понуждал Куропаткина к активным действиям. Он требовал теперь, удерживая японцев на юге, Восточным отрядом перейти в наступление на Куроки, занимавшего фронт в горах, к юго-востоку от Ляояна. Частное наступление ген. графа Келлера в этом направлении и было произведено, но крайне неудачно, благодаря тактическим ошибкам. Благородный человек, но мало служивший до войны в строю, граф Келлер -- случай, вероятно, единственный -- имел мужество в своем донесении сказать: "Неприятель превосходит нас только в умении действовать". И всю вину за неудачу приписывал своему неумению.

В последующих боях он был убит.

22 июля ген. Куропаткин нашел, наконец, возможным нанести "решительный удар" Куроки. Он усилил Восточный отряд двумя прибывшими из России корпусами, переехал в район отряда и сам стал во главе его. Южному отряду, которым командовал ген. Зарубаев и который прикрывал направление на Ляоян вдоль железной дороги, приказано было в решительный бой с превосходными силами японцев не вступать...

Но 23 июля Оку атаковал Зарубаева силами почти равными (48 батальонов, 258 орудий против наших 45 батальонов, 122 орудий) под Ташичао. Наша артиллерия, хотя и более слабая, перешедшая, наконец, на закрытые позиции, с успехом вела борьбу. Все атаки японцев были отбиты, японцы явно переутомились. Настроение наших войск было прекрасное, резервы еще не израсходованы. Но... в ночь на 25 июля Зарубаев отступил к Хайчену...

"Ничем не оправданное отступление" -- доносил наместник государю.

Этот эпизод не имел никаких последствий для виновника его. Впрочем, я должен оговориться: в последующих боях под Ляояном ген. Зарубаев дрался доблестно.

Неудача под Ташичао имела два важных последствия: эвакуацию нами Инкоу и занятие японцами ближайших к железнодорожной магистрали портов, что значительно облегчило подвоз снабжения к их армиям. И второе... отказ Куропаткина от занесенного уже над Куроки удара.

* * *

0x01 graphic

Сражение при Ляояне

К концу августа русская армия, уже превосходившая численно японцев, располагалась впереди сильно укрепленного Ляояна.

Чувствуя всеобщее осуждение своей "отступательной" стратегии, Куропаткин обронил фразу, которая облетела армию и подняла настроение:

-- От Ляояна не уйду!

30 августа началось наступление трех японских армий (Куроки, Нодзу и Оку) на передовые Ляоянские позиции. Два дня длился бой.

Был момент, о котором сторонний наблюдатель, английский военный агент ген. Гамильтон, писал впоследствии:

"Штаб Куроки испуган, японцы отступают. Еще напряжение, и русские разрезали бы армию Куроки надвое, расстроив транспорты армии"...

Но в ночь на 1 сентября, по приказу Куропаткина, армия отводится на главные позиции.

Центром позиции были укрепления Ляояна, занятые тремя корпусами ген. Зарубаева. На этой позиции он в течение 60 часов отбивал все атаки Оку и Нодзу, с большими для них потерями.

Об этих боях в походном дневнике швейцарского военного агента, полковника Ф. Герч записано:

"Ляоянский гарнизон дрался с изумительным упорством... Ведь нет подъема, одни неудачи, и все же -- "исполнение долга"...

Отряд, стоявший западнее Ляояна, сам переходил в наступление и хотя понес большие потери, но держался крепко. На Восточном фронте на Сынквантунской позиции шли успешные бои, и Куропаткин организовал контрнаступление тремя корпусами, под личной своей командой в охват с востока армии Куроки.

Но уже с самого начала наступательный порыв "оси захождения" был приглушен лейтмотивом куропаткинской стратегии:

"Если на позиции Сынквантунь держаться будет невозможно, то, не ввязываясь в упорный бой, займите следующую позицию".

А когда стоявший за левым флангом отряд ген. Орлова был потеснен, то и обходящему корпусу приказано было не продвигаться вперед.

Приводя в самых общих чертах обзор кампании, я не имею возможности останавливаться на действиях частных начальников и войск. Несомненно, что и в них было не мало ошибок, как в этом сражении, так и в других, -- влиявших на решения Командующего. Но разрешение отступать, даваемое до боя, заранее подрывало психологически наступательный импульс, вносило элемент неуверенности в распоряжения начальников и действия войск.

При таких условиях на Восточном фронте шло кровопролитное сражение.

О боях на Сынквантуне Гамильтон записывал:

"Японцы признавали, что победа или поражение в течение нескольких часов колебалась одинаково между обеими сторонами".

3 сентября рано утром Куропаткин сообщил Зарубаеву, что на Восточном фронте дела идут вполне успешно. Об этом сейчас же передано было на все форты, известие возбудило большую радость. По всей позиции прогремело "ура".

Но в 7 ч. утра в разгар боя получен был приказ об общем и немедленном отступлении.

Велено было портить пути, взрывать мосты, жечь запасы. Через полтора часа последовал новый приказ -- задержать очищение фортов до сумерек. До одних частей второе распоряжение дошло, до других нет. Началась суматоха, преждевременные взрывы и пожары, угнетавшие защитников Ляояна и радовавшие японцев.

Что же случилось за столь короткое время, что так радикально изменило всю ситуацию?

Ген. Куропаткин объяснял свое решение тем, что два корпуса Восточного отряда отошли на следующие позиции и что Куроки предпринял обход на Янтайские копи и глубже -- на Мукден. Что со всех сторон поступали тревожные донесения... Но слабые силы Куроки угрожать серьезно обходом не могли, тем более что в Мукдене оставался нетронутым целый корпус.

Положение наше под Ляояном, как оказалось, было далеко не безнадежным.

Японские армии пришли в большое расстройство и потеряли импульс к дальнейшим атакам. Японское командование считало свое положение весьма тяжелым. И "когда русские отступили, -- записывал Гамильтон, -- все были от души рады этому".

В Ляоянском сражении мы потеряли 18 тысяч, японцы 23Ґ тысячи.

Наша армия отошла к р. Шахэ.

* * *

После Ляояна Петербург решил отправить на Маньчжурский театр войны уже 2Ґ корпуса и кавалерию. Во всяком случае, к октябрю мы пока еще сохраняли превосходство в силах: 195 тыс. штыков и 758 орудий против 150 тыс. штыков и 648 орудий.

Куропаткин решил в начале октября начать наступление, которое известно в истории под именем "Шахэйского сражения". Чтобы рассеять маразм постылых отступлений и объяснить их причины, Командующий в своем приказе говорил:

"Пришло для нас время заставить японцев повиноваться нашей воле, ибо силы Маньчжурской армии стали достаточны для перехода в наступление".

В войсках приказ был встречен с воодушевлением.

Главный удар наносился нашим Восточным отрядом ген. Штакельберга по правофланговой японской армии Куроки, втрое слабейшей, но занимавшей весьма сильные горные позиции. Западный отряд (ген. Бильдерлинг) должен был сдерживать армии Оку и Нодзу. В руках Командующего оставались сильные резервы (3Ґ корпуса) в центре и за правым флангом.

Началось наступление удачно. Передовые части японцев были сбиты, а отряд ген. Ренненкампфа обошел фланг Куроки долиной р. Тайцзыхэ, подойдя к Бенсиху. Но, вместо безостановочного и быстрого движения всем фронтом, пока японцы еще не разобрались, 9-го октября приказано было Восточному отряду только... "изготовиться к атаке главной позиции противника"...

На 10-е Штакельберг назначил дневку (!)...

Только 11 октября начались жестокие кровопролитные атаки в чрезвычайно трудном гористом районе, атаки на высокие крутые горы. Так бились 11 и 12-го, не достигнув успеха.

Между тем маршал Ойяма, предоставив Куроки своей участи, 10-го перешел в контрнаступление армиями Нодзу и Оку на наш Западный отряд и на центр. Центр японцы не прорвали, но отвлекли на себя почти все резервы ген. Куропаткина.

Западный же отряд принужден был отойти на несколько верст.

Наступление Восточного отряда захлебнулось.

Много было причин неуспеха: направление главного удара по горам, когда на западе была местность равнинная, привычная для наших войск; и недопустимая проволочка в наступлении; и упорные, стоившие громадных потерь лобовые атаки злосчастной горы Лаутхалазы, вместо того чтобы развить обходное движение Ренненкампфа. Только не отсутствие доблести русских войск.

Ибо и в этом сражении, как и в предыдущих, история отмечает ряд высоких подвигов отдельных частей и лиц, как, например, бригады 5-й сибирской дивизии ген. Путилова, который, ведя бои на сопке, названной в честь его "Путиловской", понеся потери 15 офицеров и 532 солдата убитыми, 79 офицеров и 2 308 солдат ранеными, захватил и отстаивал сопку, похоронив на ней "с воинскими почестями" полторы тысячи японских трупов...

Постепенно замирая, Шахэйское сражение закончилось 17 октября. Наши потери -- 41 тыс., японские -- почти такие же.

Японское контрнаступление выдохлось еще раньше нашего. И почти одновременно обе стороны отказались от продолжения операции.

В отряде генерала Ренненкампфа

28 октября я прибыл в Восточный отряд ген. Ренненкампфа и вступил в должность начальника штаба Забайкальской казачьей дивизии и штаба отряда. Отряд силою в три полка 71-й пехотной дивизии, три полка Забайкальской казачьей дивизии, с артиллерией и приданными более мелкими частями располагался в трех группах, центральная -- в Цинхечене, прикрывая левый фланг Маньчжурской армии.

Более двух недель в отряде было затишье.

Шла только невидная и тяжелая работа охранения и разведки в районе, где горные массивы своими извилинами и складками донельзя затрудняли наблюдение, где дороги-тропы извивались глухими коридорами, в которых не раз сверху неожиданно сыпались пули невидимого врага.

В Цинхечене часть только отряда расположена была в фанзах и дворовых постройках, остальные в землянках. Вырыта яма в аршин глубиной, поставлены жерди, крыша покрыта гаоляновой соломой и засыпана слоем земли; стены, потолок, пол, двери -- все из гаоляна. Весь день дымится примитивный камин, сложенный из камней, с торчащей над крышей трубой, сооруженной из банок от керосина. В таких землянках жили люди целыми месяцами, холодной осенью и маньчжурской зимой, когда реомюровский термометр показывал 25 градусов мороза.

Ген. Ренненкампф располагался в маленьком отделении нашей фанзы.

Весь штаб -- вместе, в одной фанзе с двумя длинными рядами кан, покрытых циновками и постоянно подогреваемых, на которых спали, сидели, писали, обыкновенно и ели, так как маленький стол, втиснутый между двумя рядами кан, не мог удовлетворить всех. Крайняя трудность подвоза в такую даль по горному бездорожью затрудняла продовольствие отряда.

Хлеба часто не хватало, довольствовались печеными лепешками, но выручало обилие местного скота и, следовательно, мяса. Офицерский стол не отличался почти вовсе от солдатского. Только изредка, когда какой-нибудь смелый маркитант рискнет проехать в наш отряд -- за риск двойные цены -- и его по дороге не ограбят, тогда у нас два-три дня кутеж.

Всякий бюрократизм был чужд нашему отряду. Административная и хозяйственная часть штаба была далеко, за перевалом. Там писали, печатали, составляли отчеты и изредка кто-нибудь приезжал ко мне с докладом. В полевом же штабе не было ни машинки, ни ротатора, только карманные полевые книжки, которые служили для всех приказов, распоряжений, донесений.

Генерал Ренненкампф был природным солдатом.

Лично храбрый, не боявшийся ответственности, хорошо разбиравшийся в боевой обстановке, не поддававшийся переменчивым впечатлениям от тревожных донесений подчиненных во время боя, умевший приказывать, всегда устремленный вперед и зря не отступавший...

В конце июня, после тяжелых дней Тюренчена и Вафангоу, излагая в донесении государю причины наших неудач, ген. Куропаткин, между прочим, писал:

"Резкое отношение генералов Засулича и Штакельберга, в особенности последнего, к подчиненным помешало установить правильные отношения между ними и войсками".

А генералы Мищенко и Ренненкампф "пользовались авторитетом и любовью".

Действительно, Засулича войска не любили, Штакельберга ненавидели. Что же касается Мищенки и Ренненкампфа, которых я знал близко, эта характеристика требует некоторого исправления.

Мищенко, о котором я буду говорить впоследствии, и сам любил людей, и его любили. Ренненкампф же смотрел на людской элемент своих частей, как на орудие боя и личной славы. Но его боевые качества и храбрость импонировали подчиненным и создавали ему признание, авторитет, веру в него и готовность беспрекословного повиновения. Близости же не было.

Кроме штатных чинов, в моем штабе всегда находилось несколько "гастролеров": военные корреспонденты, чины высших штабов, приехавшие с поручением и "задержавшиеся", и просто "свернувшие с дороги" офицеры. Всех их привлекала боевая репутация Ренненкампфа, и многие добивались какого-либо боевого поручения, чтобы занести в свой послужной список кратковременное хотя бы участие в делах прославленного отряда.

* * *

Отношение между китайским населением и нашими войсками было удовлетворительным. Конечно, бывали эксцессы, как и во всех армиях, во всех войнах. Но русский человек общителен и не заносчив. К китайцам солдаты относились добродушно и отнюдь не как к низшей расе.

Русско-японская война 1904-1905 гг.

На японских аванпостах.

Так как часто населенные пункты переходили из рук в руки, то можно было сравнить два "режима".

Аккуратные японцы, отступая, оставляли обыкновенно постройки в порядке, тогда как наши солдаты, и в особенности казаки, приводили их в нежилой вид.

Чтобы заставить людей бережнее относиться к жилью, Ренненкампф приказывал, при повторном занятии селений, размещать роты и сотни в тех самых строениях, которые они занимали раньше.

Во всех прочих отношениях японский "режим" был без сравнения тяжелее. Презрительное отношение японцев к китайцам, буквально как к неодушевленным предметам, и жестокость реквизиций угнетали население. В особенности возмутительны были реквизиции... женщин, которые производились не самочинно, а по установленному порядку... Даже на аванпостах, когда наши войска захватывали неожиданно японскую заставу, они находили там среди японских солдат несколько запуганных и замученных "реквизицией" женщин...

Наши отношения с китайским населением осложнялись здесь на театре войны еще более, нежели в Заамурском округе, рабской зависимостью от китайцев-переводчиков.

Выбитая из колеи жизнь расплодила среди китайцев много "добровольцев", которые предлагали свои услуги по части шпионажа и нам, и японцам. Пойманные с поличным, они гибли сотнями по всему фронту, но это не останавливало других. Необходимо было бороться с этим явлением, но при допросах и расследовании никто не мог поручиться, что китаец-переводчик не оговаривает по злобе и не сводит личных счетов с допрашиваемым.

В моем походном дневнике записан рассказ нашего дивизионного врача Маноцкова, характерный для этого рода явлений.

-- Был у нас тут прапорщик один -- так, никуда не годный,- говорил мне Маноцков.- Большое дело у него в столице и жена молодая. Пуль боялся и все по дому тосковал. Только однажды привозят его два казака раненного в ногу и тут же двух китайцев, связанных вместе косами. Оказывается, ехал он с казаками в Шахедзу, в обоз. Остановился по дороге и говорит казакам: "Вы тут подождите, а я в рощу за надобностью зайду"... Прошло минут пять -- слышат казаки выстрел. Побежали в рощу и видят -- лежит прапорщик раненый, а в стороне два испуганных китайца бегут. "Вот, говорит прапорщик, мои убийцы"...

-- Посмотрел я его -- рана пустая, но температура очень высокая. Одно только смутило меня -- вокруг входного отверстия как будто ожог. Да... Китайцев допросили через переводчика. Что он наговорил -- не знаю, но, на основании его допроса, китайцам срубили головы. А прапорщик... Слышу я из лазаретного отделения какие-то звуки. Бред, не бред, стон какой-то. Захожу и вижу: сидит на кане прапорщик с широко открытыми глазами и сам с собою разговаривает. Узнал меня. "Манзы где, где манзы, что с ними сделали?" -- спрашивает. Казнили, говорю. "Послушайте, какой ужас, Боже, да что же это такое!.. Поймите, это я сделал сам, слышите, я сам!.."

Маноцков замолк.

-- Потом? -- спрашиваю его.

-- Потом его эвакуировали.

-- Почему же вы не обличили прапорщика?

-- Потому, что я врач, а не прокурор. К тому же отрубленные головы не поставишь обратно на место.

* * *

В октябре наместник, сознавая свое несоответствие роли главнокомандующего, третий раз просил государя об отставке. И ввиду значительного усиления Маньчжурской армии корпусами из России, предлагал создать вторую армию, "возглавив обе армии авторитетным полководцем".

Этим он подсказывал почетный выход для Куропаткина, который мог оставаться командующим одной из армий, а смещение и замена коснулась бы только адмирала Алексеева, как главнокомандующего.

26 октября наместник был освобожден от должности, и главнокомандующим стал... ген. Куропаткин. После этого Маньчжурская армия была преобразована в три армии, во главе которых стали: 1-й (восточ.) ген. Линевич, 2-й (запад.) ген. Грипенберг и 3-й (центр) ген. барон Каульбарс.

Отряд ген. Ренненкампфа вошел в состав 1-й армии.

Опасаясь за левый фланг, штаб Куропаткина постоянно обращал наше внимание на дорогу из Цзянчана на Синцзинтин, выводящую в обход Мукдена. Поэтому в этом направлении мы производили непрестанные усиленные разведки, 19 ноября ген. Ренненкампф, тяготившийся затишьем, пошел лично с небольшим отрядом (3 батальона, 4 сотни, 12 орудий) в направлении на деревню Уйцзыюй.

Мы шли по широкой лощине, между двумя рядами сопок, с которых в любой момент могли посыпаться неприятельские пули. Для предохранения вперед высылались конные заставы; казаки спешивались, карабкались на сопки вправо и влево и прикрывали колонну, после подхода присоединяясь к ней. А впереди шли новые заставы -- перекатами.

Остановились на привал.

Пишу первое донесение в штаб армии. Холодное утро. Воздух чист и прозрачен. Слышен непрестанный и назойливый свист -- вззы... вззы... -- точно шмели.

Ренненкампф обращается ко мне:

-- Ну-с, Антон Иванович, поздравляю вас с боевым крещением!

Оказалось -- японские пули, проносившиеся над нашими головами. Явление привычное, не обратившее на себя ничьего внимания.

20-го отряд наш сбил противника с перевала Шунхайлин и, выбив японцев из Уйцзыюй, занял деревню. В ней заночевали, выставив аванпосты на прилегающих сопках.

В одной фанзе разместились генералы Ренненкампф и Экк (номинальный начальник отряда, распоряжался Ренненкампф) со своими штабами. Проснулись мы на рассвете, разбуженные сильным огнем с сопок, где должны были стоять наши аванпосты...

Оказалось, что японцы ночью, громко говоря по-русски, подошли вплотную к нашим двум заставам, сбили их, заняли гряду и открыли сверху по деревне огонь. Пули сыпались, как горох, по крыше и стенам нашей фанзы.

Тотчас же выслан был батальон на подкрепление передовых частей. Мы же, по заведенному Ренненкампфом обычаю, собирались не спеша, как в мирной обстановке: под пулями во дворе фанзы проделывали утренний туалет, под пулями пили чай, даже как будто дольше обыкновенного; потом пошли к резерву, стоявшему открыто в лощине у перекрестка дорог.

Начался огонь и по резерву. Там зашевелились, санитары пронесли двух-трех раненых. Я обратился к ген. Ренненкампфу:

-- Ваше превосходительство, надо отвести резерв под ту сопку.

-- Погодите, после ночной тревоги люди нервничают. Надо успокоить.

-- Так мы останемся здесь для успокоения, а резерву все-таки разрешите укрыться.

Разрешил.

Правильно говорили в Ставке, что в ренненкампфовском штабе "голова плохо держится на плечах". Вот далеко не полный перечень потерь в разное время, которые приходят на память: убиты подполковники Можейко и Шульженко и ротмистр Сахаров, тяжело ранены полковник Российский и подполковник Гурко, ранены два адъютанта, перебиты и переранены офицеры-ординарцы; сам ген. Ренненкампф ранен двумя пулями в шею и в ногу.

Но... традиция не слишком бережного отношения к собственной жизни создавала определенное отношение в войсках не только к начальнику, но и к его штабу.

* * *

23 ноября наши аванпосты у Цинхечена были потеснены японцами, а 24-го утром высланный вперед авангард обнаружил наступление по лощине густых колонн противника.

Начался Цинхеченский бой.

Ген. Ренненкампф со штабом выехал на наблюдательный пункт на командующей высоте, с которой видна была вся панорама боя. От начальника авангарда -- командира казачьего полка получено было донесение тревожное и сбивчивое.

Ренненкампф послал ему полевую записку неприятного содержания и выругался:

-- Боюсь, что этот... мне все напутает!..

-- Ваше превосходительство, разрешите мне принять авангард.

-- С удовольствием, желаю вам успеха.

Я поехал к авангарду, обдумывая, как бы позолотить пилюлю моему предшественнику. Напрасное беспокойство. Когда полковник узнал о своей смене, он снял шапку, перекрестился и сказал:

-- Слава Тебе, Господи! По крайней мере теперь в ответе не буду.

Сколько раз я встречал в армии -- на высоких и на малых постах -- людей безусловно храбрых, но боявшихся ответственности!

Первый мой опыт самостоятельного командования...

Я развернул авангард (1Ґ батальона, 4 сотни казаков, горная батарея) на передовой позиции, составив левое крыло отряда и имея задачей прикрыть непосредственно вход в лощину Цинхечена.

На нас наступала бригада японской пехоты с 2-мя батареями и несколькими эскадронами конницы.

В этот день японцы атаковали меня (левый фланг) и подполковника Бугульминского полка Береснева (центр). Все атаки были отбиты: у меня огнем, у доблестного подполковника Береснева, где японцам удалось ворваться на его позицию, -- штыками.

Ночь холодная, градусов 20 ниже нуля по Реомюру; стрелки лежали на гребне сопки в напряженном ожидании, держа ружья в закоченелых руках. Я спустился вниз к резерву. У небольших костров, от неприятеля не видных, грелись кучки солдат; другие, невзирая на мороз, спали на соломе, разостланной по земле. Ни одной фанзы поблизости не было.

Мой ординарец Старков, раздобыв где-то лом, выкопал в промерзлой земле яму, настлал соломы -- постель для меня. Попробовал прилечь -- не вышло, стынет тело; предпочел не спать.

В эту ночь японцы опять атаковали нас и опять были отбиты.

25-го японцы, очевидно усилившись, повели бой по всему моему фронту, все более охватывая левый фланг, выходя на Синцзинтинскую дорогу. Мои сотни, направленные туда, высылали на гребень высот мелкие спешенные части, которые своим огнем вводили в заблуждение японцев, удлинявших радиус охвата.

По всему фронту шло наступление. Японцы подошли на 1 200-2 000 шагов к разным участкам наших позиций.

У меня на правом фланге было возвышение, с которого можно было отчетливо наблюдать передвижения японцев. На него идет главная атака. Сильнейший огонь, нельзя поднять головы. Командир ближайшей роты, капитан Чембарского полка Богомолов, ходит по цепи во весь рост, проверяя прицелы...

-- Капитан, зачем вы это делаете, нагнитесь!

-- Нельзя, господин подполковник, люди нервничают, плохо целятся.

И зашагал дальше по цепи.

Ползут вниз раненые -- японские пули медные, старого образца, потому раны тяжелые. Уносят убитых. Один унтер-офицер сражен пулей в голову -- очевидно, любимец капитана. Богомолов подошел, наклонился, поцеловал покойника в лоб. Потом присел возле, закрыв лицо руками...

Но через 2-3 минуты встал и опять во весь рост зашагал по цепи.

Сколько таких безвестных капитанов Богомоловых приходилось встречать на полях маньчжурских! Оттого наш враг был высокого мнения о храбрости русского офицера, оттого их убыль в боях в процентном отношении была всегда много выше, чем солдат.

В японских окопах, как правило, все живое врастало в землю.

Впрочем, однажды, во время майского набега ген. Мищенки у Тасинтуня я наблюдал картину, как японская рота отбивалась от окруживших ее вплотную казаков и как старый капитан, командир роты, руководил ее огнем, стоя на крыше фанзы, покуда казачья пуля не свалила его...

Японская артиллерия в Цинхеченском бою почти никакого вреда нам не нанесла, благодаря конфигурации местности, заставлявшей ее занимать почти открытые позиции. Выехавшую против моего фронта батарею заставила замолчать после 3-го выстрела моя горная батарея. Артиллерия с главной позиции парировала все попытки японских батарей, выезжавших против центра и правого фланга, и быстро рассеивала все скопления японцев.

Наступление и атаки японцев против Цинхечена продолжались 5 дней. Последний раз 28-го японцы перешли в короткое наступление, легко отбитое. Это был лишь арьергард, прикрывавший отступление главных сил. Разъезды донесли, что обходившая меня слева колонна очистила все пространство между Синцзинтином и Цинхеченом и уходит на Цзянчан.

Я распустил свой отряд по полкам и вернулся в штаб.

По представлению Ренненкампфа, командующий армией, ген. Линевич, усилив нас бригадой стрелков, приказал перейти в наступление. Главнокомандующий ген. Куропаткин не одобрил, считая движение это рискованным.

И в тот же день, минуя штаб армии, телеграфировал Ренненкампфу:.

"Продолжаю опасаться движения японцев на Синцзинтин, в обход Цинхечена".

Я отмечаю эту нервную боязнь ген. Куропаткина за левый фланг Маньчжурских армий, ибо она сыграет роковую роль впоследствии, в ходе Мукденского сражения.

Так как прямого запрещения мы не получили, то 29 ноября ген. Ренненкампф двинул наш отряд в наступление на Цзянчан. Сбил противника с двух перевалов, а конница наша достигла р. Тайцзыхэ. Но 30-го получено было категорическое приказание вернуться.

Общие потери японцев нам не были известны. Но японских трупов мы похоронили 280. Вероятно, не мало еще было похоронено самими японцами или затерялось в лесистых дебрях сопок, в снежных прогалинах.

Так кончился Цинхеченский бой, лично для меня особенно памятный, как первый опыт боевого командования.

И с волнующим чувством я встречал впоследствии в истории войны наименования: "Ренненкампфовская гора", "Берсеневская сопка", "Деникинская сопка" -- наименования, закрепленные за позициями Цинхечена.

* * *

Ввиду значительного усиления отряда ген. Ренненкампфа, 18 декабря последовал приказ о сформировании для него штаба корпуса. Начальником штаба был назначен полковник Василий Гурко, я же сохранил должность начальника штаба Забайкальской казачьей дивизии.

Во главе дивизии стоял временно ген. Любавин -- простой, храбрый и честный уральский казак, предоставлявший мне оперативную инициативу. Так как из Ставки все время шли тревожные запросы об угрозе нашему левому флангу, Ренненкампф поручал нам усиленные разведки в этом направлении.

Дважды мы с ген. Любавиным, сбивая передовые части японцев, ходили к Цзянчану; я с самостоятельным отрядом отбросил японцев с перевала Ван-целин (Янопу). Когда однажды нам удалось с боем дойти до передовых цзянчанских позиций, мы просили двинуть пехоту, чтобы развить наш успех. Занятие Цзянчана, этого узла обходных путей, умерило бы опасения Ставки. Ренненкампф разделял наш взгляд, но разрешения не получил.

В декабре мы узнали, что готовится набег конной массы в тыл японских армий, в обход их с запада. Рейд, который надлежало хранить в глубокой тайне, задолго стал известен всем: о нем говорили на станциях, в кабаках, в частной переписке. Ренненкампф, видимо, очень желал, чтобы дело это было поручено ему; нервничал и сносился по этому поводу частным образом со Ставкой. Впоследствии нам стало известно, что и ген. Каульбарс, хотя и занимал высокий пост командующего армией, упрашивал Куропаткина разрешить ему сдать армию и стать во главе Западной конницы, уверяя, что в этой роли он будет более полезен. Действительно, в широких армейских кругах только двух этих природных кавалеристов считали способными выполнить столь важный рейд, впервые предпринимаемый за время Маньчжурской кампании.

В конце года мы получили уведомление, что закончена конно-железная дорога, проведенная с тыла, от Фушуна к нашему отряду. Сам главнокомандующий 22 декабря пожелал проехать по новой дороге в наш район, в Мацзяндань. Ген. Ренненкампф выехал навстречу, взяв меня с собой.

Был выставлен почетный караул -- рота со знаменем; мы стали на фланге.

Впервые после академической истории мне привелось встретиться с ген. Куропаткиным... Ренненкампф представил меня главнокомандующему.

Ген. Куропаткин крепко и несколько раз пожал мне руку, сказав:

-- Как же, давно знакомы, хорошо знакомы...

За завтраком, к которому в числе других был приглашен и я, главнокомандующий был весьма любезен, расспрашивал о моей службе, но академического прошлого не вспоминал.

Ренненкампф в разговоре с Куропаткиным, по-видимому, опять подымал вопрос о рейде. Ибо после отъезда поделился со мной некоторыми данными о нем и хмуро закончил:

-- Поведет конницу Мищенко.

* * *

Анатолий Михайлович Стессель (28 июня 1848 -- 18 января 1915) -- русский генерал-адъютант (1904 год), генерал-лейтенант (24 апреля 1901 года), комендант Порт-Артура во время Русско-японской войны

1 января 1905 года пал Порт-Артур.

Событие это, хотя и не было неожиданным, но тяжело отозвалось в армии и в стране.

Комендант крепости, ген. Стессель, не был на высоте положения. Впоследствии он был присужден военным судом к смертной казни, замененной государем 10-летним заключением в крепости.

Роман Исидорович Кондратенко (30 сентября (12 октября) 1857, Тифлис -- 2 (15) декабря 1904 г., Порт-Артур) -- русский генерал-лейтенант (посмертно), военный инженер, герой обороны Порт-Артура.

Душою обороны Порт-Артура был начальник его штаба, ген. Кондратенко, и, если бы его не сразил неприятельский снаряд, крепость продержалась бы, быть может, еще несколько недель. И только.

Во всяком случае, гарнизон Порт-Артура выказал доблесть необычайную. На незаконченных и далеко несовершенных верках крепости гарнизон силою в 34 тысячи в течение 233 дней отбивал яростные атаки японцев, удерживал почти треть японской армии (4-5 дивизий Ноги, т. е. 70-80 тыс., не считая пополнений); потерял только убитыми и умершими 17 тыс., выведя из строя 110 тыс. японцев; при сдаче крепости гарнизон насчитывал 13Ґ тыс., из них много больных, в особенности цингой и куриной слепотой. Порт-Артур -- славная страница Маньчжурской кампании.

Обложка Летописи войны с Японией с новостью о гибели генерала Кондратенко.

То обстоятельство, что освобождалась вся армия Ноги для действий на главном театре, побудили главное командование поторопиться с рейдом, не дожидаясь, как бы следовало, нашего общего наступления. Конный отряд ген. Мищенко, в составе 77 эскадронов и сотен и 22 орудий выступил в поход 9 января, имея задачей капитальную порчу железной дороги Хайчен -- Кайчжоу, захват станции и порта Инкоу и уничтожение там военных запасов.

Ген. Мищенко -- отличный боевой начальник в обыкновенных условиях, с этой специальной задачей, требовавшей спортивного навыка, быстроты и порыва, не справился. Отряд его, связанный большим вьючным обозом -- излишним, потому что край изобиловал продовольствием, -- передвигался шагом, давая возможность японцам принимать контрмеры; произвел лишь незначительные разрушения железной дороги, уничтожил несколько складов и, потерпев неудачу под Инкоу, обремененный транспортом с ранеными, к 16-му вернулся в исходное положение.

Ген. Ренненкампф не мог скрыть своего саркастического отношения к набегу.

От него именно исходила та крылатая фраза, которая получила довольно широкое распространение:

-- Это не наБЕГ, а наПОЛЗ!

До Мищенки, по-видимому, дошел этот злой каламбур, что послужило началом острой вражды между двумя выдающимися генералами, действовавшими на разных концах фронта и во все время войны, да, кажется, и в жизни ни разу не встречавшихся друг с другом.

Я должен сказать, что боевая репутация так прочно установилась за ген. Мищенко, что Инкоусская неудача не уронила его престижа в глазах командования и армии.

* * *

Армия, невзирая на ряд неудач, не падала духом и ждала с нетерпением нового настоящего наступления. И когда стало известным, что оно назначено, все приободрились (в который раз!) -- и офицеры, и солдаты. Где не было подъема, там говорило чувство горечи и досады за свои неудачи.

Силы у нас и у японцев были почти равные (220-240 тыс. штыков).

Главный удар должна была наносить 2-я армия ген. Грипенберга по левому флангу японцев в общем направлении железной дороги. Наступление сулило успех: местность равнинная, привычная нашему солдату, и значительное превосходство сил Грипенберга над противостоящей армией Оку.

Но далее стратегия опять заводила в тупик. По директиве весь фронт должен был оставаться в бездействии до тех пор, пока не обнаружится успех охвата 2-й армии... 2-й армии для начала поставлена была также ограниченная цель -- взятие деревни Сандопу. Днем наступления назначено было 25 января,

Боязнь за левый фланг армий не оставляла Ставку.

18 января японцы слегка потеснили аванпосты нашего отряда, и ген. Куропаткин пришел в большое беспокойство. Он распорядился послать нам на подкрепление две бригады из числа предназначенных для наступления 2-й армии и только после длительных протестов Грипенберга они были возвращены.

Главнокомандующий телеграфировал нам непосредственно: "Опасаюсь за Цинхечен", и свое вмешательство довел до того, что указывал ген. Ренненкампфу -- какие роты где поставить, переместить и т. д. Ренненкампф ворчал, не разделяя опасений главнокомандующего, и только для проформы послал меня с несколькими сотнями на разведку. 23 января я ходил к перевалу Ванзелин и не обнаружил никаких изменений в расположении противника.

Пришло 25 января...

Мы в Цинхечене готовились и с нетерпением ждали приказа о наступлении. Ждали 26, 27, 28-го и недоумевали...

Между тем Грипенберг, игнорируя более глубокий охват Оку, атаковал Сандепу. Атака, веденная неправильно тактически, не удалась. Кровопролитные повторные атаки в этом районе, ввиду подхода подкреплений японцев, не беспокоимых на других фронтах, также не имели успеха. Грипенберг отдал приказ возобновить атаки 29-го, но главнокомандующий, под влиянием неудачи у Сандепу и нажима японцев -- не очень серьезного -- на наш центр (3-я армия), приказал 2-й армии вернуться на прежние позиции.

Таким образом, общее наступление русского фронта свелось к атаке Сандепу, а неудача там послужила поводом для срыва всей операции. Мы потеряли 368 офицеров и 11 364 солдата; японцы -- около 8 тыс.

30 января Грипенберг испросил телеграммой на имя военного министра высочайшее разрешение уехать в Россию "по болезни". Куропаткин, узнав об этом, приказал задержать телеграмму и, опасаясь, что жалобы Грипенберга пошатнут его и без того непрочное положение, в течение суток письмами и телеграммами старался предотвратить уход Грипенберга, которого он сам считал виновником неудачи.

Телеграмма была все-таки послана.

Государь ответил:

"Желаю знать истинные причины Вашего ходатайства. Телеграфируйте шифром с полной откровенностью".

Грипенберг ответил:

"Причины, кроме болезни... полное лишение меня предоставленной мне законом самостоятельности и инициативы, тяжелое состояние от невозможности принести пользу делу, которое находится в безотрадном состоянии".

Разрешение было получено.

Грипенберг писал правду.

Однако в тех грехах, в которых он обвинял Куропаткина, он был повинен и сам. Его стратегия была не лучше и, прежде всего, в нем не было достаточно твердости в отстаивании своих прав и планов.

Интересно, что и армия, и русская общественность в происшедшей громкой распре стала на сторону Куропаткина. То, что прощали Куропаткину, не могли простить Грипенбергу.

В защиту последнего пытался выступить тогда в печати ген. М. И. Драгомиров, но встретил дружный отпор со всех сторон и, по его же словам, был засыпан по этому поводу угрожающими и бранными письмами. Офицерство громко высказывало свое возмущение по адресу нелюбимого Грипенберга, когда ему для поездки в Россию был предоставлен экстренный поезд, к тому же задерживавший войсковые эшелоны.

И когда, после смещения Куропаткина, Грипенберг возбудил ходатайство о назначении его вновь в Действующую армию, военный министр ответил ему:

"Общественное мнение так возбуждено против вас, что возвращение ваше в Маньчжурию невозможно".

А. И. Деникин

Путь русского офицера. -- М.: Современник, 1991.

См. далее...

Информация к размышлению

0x01 graphic

Россия. Встреча иконы. 1878.

Художник Савицкий Константин Аполлонович (1844-1905)

Ласкал ханов до уничижения 45k "Фрагмент" Политика. Обновлено: 08/07/2010. 45k. Статистика. 1840 читателей (на 29.3.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 2 шт.

СИМЕОН ИОАННОВИЧ, ПРОЗВАННЫЙ ГОРДЫЙ 1340-1353 Н.М. Карамзин

Симеон, в бодрой юности достигнув Великокняжеского сана, умел пользоваться властию, не уступал в благоразумии отцу и следовал его правилам: ласкал Ханов до уничижения, но строго повелевал Князьями Российскими и заслужил имя Гордого. Сей Государь, хитрый, благоразумный, пять раз ездил в Орду, чтобы соблюсти тишину в государстве; пользуясь отменною благосклонностию Хана, исходатайствовал для разоренного Тверского Княжения свободу не платить дани Моголам, и первый, кажется, именовал себя великим Князем всея Руси, как то вырезано на его печати.

Время Государей тихих редко бывает спокойно 23k "Фрагмент" Политика Обновлено: 10/07/2010. 23k. Статистика. 1205 читателей (на 29.3.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 3 шт.

ИОАНН II ИОАННОВИЧ 1353-1359 Н.М. Карамзин Время Государей тихих редко бывает спокойно: ибо мягкосердечие их имеет вид слабости, благоприятной для внешних врагов и мятежников внутренних.

Ревнителем самодержавия, твердым, непреклонным 94k "Фрагмент" Политика. Обновлено: 22/07/2010. 94k. Статистика. 1323 читателей (на 27.3.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 5 шт. ВАСИЛИЙ III (1505 - 1533) Н.М. Карамзин

Будучи подобно отцу ревнителем самодержавия, твердым, непреклонным, хотя и менее строгим, он следовал тем же правилам в политике внешней и внутренней; решил важные дела в совете бояр, учеников и сподвижников Иоанновых; их мнением утверждал собственное, являл скромность в действиях монархической власти, но умел повелевать; любил выгоды мира, не страшась войны и не упуская случая к приобретениям, важным для государственного могущества; менее славился воинским счастием, более опасною для врагов хитростию; не унизил России, даже возвеличил оную, и после Иоанна еще казался достойным самодержавия.

Рубикон и меч возмездия 72k "Фрагмент" Политика. Размещен: 11/02/2015, изменен: 11/02/2015. 73k. Статистика.

В чем наша беда? Суд чести. Когда был перейден Рубикон? "Полития" (Аристотель). Порок системы. Рыба гниет с головы... (Сталина). Почему велико влияние дурного примера? "Истинные сыны отечества" (Екатерина Великая). Лицемерие брежневской эпохи. Паразитизм Горбачева и Яковлева. "Узри в корень"... "Совещание" - это "театр одного актера"... Информация для размышления: Военная карьера у нас и за границею. Выводы после прочтения...

Иллюстрации/приложения: 26 шт.

http://artofwar.ru/editors/k/kamenew_anatolij_iwanowich/rubikonimechwozmezdija.shtml

Воин идет в бой не умирать, а уничтожать врага 82k "Фрагмент" Политика Размещен: 03/06/2015, изменен: 03/06/2015. 83k. Статистика.

Писатель А. Бек так определил свою роль: "В этой книге я всего лишь добросовестный и прилежный писец". Его лейтмотив - честно рассказать о битве под Москвой, писать только правду о происшедшем. "Волоколамское шоссе" Александра Бека - это мудрый источник для раздумья и осмысления...

Иллюстрации/приложения: 3 шт.

Местничество в России и "американская Спарта" над Гудзоном 59k "Фрагмент" Политика . Размещен: 02/06/2015, изменен: 02/06/2015. 60k. Статистика.

Петр был потому Велик, что мыслил масштабно, творил гениально и поступал во благо своей Отчизне. Как никто другой он понимал, какова его роль и всегда старался в каждом новом деле показывать пример другим. ... Сегодня у нас есть "богатство ума снизу и малоумие сверху"... Информация к размышлению журналистов В.Салькова и А.Шитова

Иллюстрации/приложения: 4 шт.

0x01 graphic

Юродивый.

Художник Сведомский Павел Александрович (1849 - 1904)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 10/08/2015, изменен: 10/08/2015. 59k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 13 штук. Скачать FB2	Ваша оценка:
Аннотация: Витте, прощаясь с Куропаткиным, дал ему шутливый совет: "Когда приедете в Мукден, первым делом арестуйте Алексеева (наместника - А.К.)) и в вашем же вагоне отправьте в Петербург, донеся телеграммой государю. А там пусть велит казнить или миловать!" (Деникин)

Каменев Анатолий Иванович Наместник царя и бесправный командующий армии

Каменев Анатолий Иванович
Наместник царя и бесправный командующий армии