ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Последний комендант Киева".

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

И. Баграмян

"Последний комендант Киева".

(фрагменты из кн. "Так начиналась война")

Государственный Комитет Обороны хорошо понимал, что от успешных действий Красной Армии в этот период войны во многом зависело возникновение в будущем антигитлеровской коалиции государств Европы с участием США.

Вот почему Ставка требовала удержать Киев любой ценой.

К тому же она считала, что сил у нас еще достаточно, что с такими силами и окружение не столь уж страшно: можно будет разорвать вражеское кольцо.

Именно в эти дни Центральный Комитет Коммунистической партии и правительство Украины опубликовали обращение, в котором раскрывалась вся правда о тяжелых испытаниях, выпавших на долю украинского народа, и звучал страстный призыв к беспощадной борьбе с фашистскими захватчиками.

"Германским фашистам, коварно напавшим на нашу страну, удалось временно захватить некоторые районы нашей родной Украины, -- говорилось в этом документе.-- Стоном стонет теперь земля, куда ступила нога фашистских извергов. Кровавую тризну справляют гитлеровские людоеды. Не проходит дня, чтобы в том или ином месте, захваченном фашистами, не совершались бы преступления, изуверства, перед которыми бледнеют все ужасы, какие знало человечество.

...Фашистское командование в захваченных селах и городах распространяет объявления населению, в которых под страхом смерти, под угрозой жестокой расправы фашистские изверги хотят вас заставить выполнять свои распоряжения. Вас хотят, товарищи, заставить вашими руками ковать цепи кровавого рабства для самих себя и для ваших детей.

Не для того наш великий советский парод боролся за свою свободу, чтобы теперь стать рабом фашистских варваров.

Каждый украинец, каждый гражданин нашей страны предпочитает лучше умереть, чем попасть в позорную неволю.

Товарищи! Не выполняйте ни одного распоряжения фашистского командования.

...Саботаж, срыв всех и всяких работ -- священный долг каждого сына и дочери нашего народа. Не подчиняйтесь фашистской всеобщей повинности! Всеми силами, всеми средствами уничтожайте имущество, оружие, снаряжение и боеприпасы германской армии! Помните, что без связи фашистские банды не могут воевать. Разрушайте сооружения и средства связи, телефонные и телеграфные провода, телефонные, телеграфные аппараты и радиостанции! Взрывайте мосты и дороги. Не доставляйте фашистам никаких материалов, не выполняйте распоряжений о ремонте дорог. Разрушайте железнодорожные линии.

Крестьяне и крестьянки! Фашистские разбойники хотят силой заставить вас обмолотить урожай и вывезти весь хлеб в Германию. Не подчиняйтесь фашистским распоряжениям. Намолотите себе ровно столько хлеба, сколько необходимо для прокормления вашей семьи. Не давайте врагу ни хлеба, ни мяса. Голодной смертью пусть издыхают фашистские грабители, осмелившиеся ступить на нашу землю.

...Весь украинский народ, все народы Советского Союза поднялись на борьбу с фашизмом. Рука об руку с Красной Армией борются против гитлеровских людоедов тысячи красных партизан -- рабочих и крестьян. Помогайте партизанам всем, чем только можете. Идите в партизаны, беспощадно уничтожайте фашистов.

Красная Армия обрушивает на голову врага все более и более мощные удары. Провалились уже планы фашистов -- молниеносно победить наш великий Советский Союз. Лучшие свои дивизии фашисты похоронили на наших полях. Десятки сроков назначал Гитлер для взятия Москвы, Ленинграда и Киева, но и по сей день над всеми этими городами реет Красное знамя советского народа.

Близится час победы над гитлеровскими бандитами. Так крепче удары по врагу!

...Никто не должен стоять в стороне. Пусть каждый делает то, что в его силах и возможностях. Пусть каждый помогает ковать победу над фашизмом.

Дело наше правое, победа будет за нами, враг будет разбит. Смерть кровавым гитлеровским собакам! Да здравствует свободная Советская Украина!"

Героический украинский народ горячо откликнулся на страстный призыв Коммунистической партии. С еще большей яростью обрушил он на оккупантов дубину партизанской войны. Поистине земля загоралась у них под ногами.

К тому времени в тылу врага действовало уже 583 партизанских отряда и свыше 1700 диверсионных и истребительных групп. Все новые и новые тысячи народных мстителей включались в священную борьбу с врагом. Во главе этих героев шли лучшие сыны партии.

Но враг был еще очень силен.

На нашем Юго-Западном фронте все преимущества были на его стороне. Мы с начальником штаба фронта снова и снова склонялись над картой, прикидывали наши возможности и приходили к выводу: если в ближайшее время не поступит приказ на отход, войска окажутся в безнадежном положении.

Наконец в ночь на 18 сентября Москва откликнулась на нашу радиограмму.

Начальник Генерального штаба лаконично сообщил: Ставка разрешает оставить Киевский укрепрайон и переправить войска 37-й армии на левый берег Днепра.

О выводе главных сил фронта на тыловой рубеж опять ни слова.

Но здесь сама логика событий подсказывала решение.

Уж если оставлять Киев и его укрепленный район с мощными оборонительными сооружениями, то нечего надеяться, что войска удержатся на необорудованных рубежах восточное города.

Даже Бурмистенко, который до этого и мысли не допускал о том, чтобы оставить Киев, сказал на совещании у командующего:

-- Думаю, что в этой обстановке нам ничего не остается, как выполнить распоряжение главкома.

После приказа об эвакуации Киева командованию фронта оставалось заботиться лишь о том, чтобы спасти от разгрома как можно больше сил, оказавшихся внутри вражеского кольца.

На этот раз генерал Кирпонос не колебался.

Он сразу попросил карту с последними данными о положении войск. На ней было много "белых пятен" -- за последние двое суток мы со многих участков не имели донесений.

На лежавшей перед Кирпоносом карте значилось, что 40-я армия сражается где-то между Путивлем и Ромнами, оба ее фланга открыты и обтекаются противником. 21-я армия отбивает атаки войск противника в районе Прилук. Между этими армиями 80-километровая брешь, которую заполнили войска Гудериана. Слева от 21-й армии, в 25--35 километрах северо-западное Пирятина, пока еще держатся до предела ослабленные войска 5-й армии. 37-я армия прочно удерживает Киев.

Между нею и остальными войсками фронта -- крупные силы 6-й немецкой армии, главная группировка которых сосредоточилась в районе Яготина. 26-я армия на своем левом фланге в междуречье Днепра и Сулы отбивает атаки соединений 17-й немецкой полевой армии и 1-й танковой группы Клейста, прикрывшись небольшими силами со стороны Лубны. Противник развивает наступление как с запада, так и с востока. Район Пирятина, где находился штаб фронта, прикрывался лишь частями 289-й стрелковой дивизии.

Все это, в конечном счете, означало, что отход наших армий на оборонительный рубеж по реке Псел осуществить крайне трудно. Но другого выхода не было.

Никогда еще не приходилось генералу Кирпоносу решать оперативную задачу в столь тяжелой обстановке. Однако, принимая решение на прорыв, командующий и все мы, в штабе фронта, полагались на испытанную в боях стойкость, бесстрашие наших бойцов и командиров.

Посоветовавшись с Тупиковым, Бурмистенко и Рыковым, командующий приказал поставить армиям следующие задачи: 21-й -- к утру 18 сентября сосредоточиться на рубеже Брагинцы, Гнединцы (юго-восточнее Прилук) и главными силами нанести удар на Ромны, навстречу 2-му кавалерийскому корпусу; 5-й -- частью сил прикрыть отход 21-й армии с запада, а остальными нанести удар на Лохвицу; 26-й, -- создав ударный кулак из двух дивизий, наступать на Лубны; 37-й -- вывести войска из Киевского укрепрайона на левый берег Днепра, создать из них ударную группу и прорываться на Пнрятин и далее на восток, составляя арьергард сил фронта; 40-й и 38-й -- ударить с востока навстречу главным силам фронта в направлениях на Ромны и Лубны.

Генерал Тупиков набросал на карте план отхода войск и приказал мне внести необходимые изменения в заранее подготовленные штабом боевые распоряжения армиям. Но передать эти документы адресатам было уже нелегко. С большими трудностями мы довели их только до командующих 5, 26 и 40-й армиями. Со штабами 21-й и 37-й армий связи не было даже по радио.

Мы послали в Киев двух старших офицеров на автомашинах.

Они не смогли пробраться в город и, видимо, погибли в пути. Лишь несколько позднее нам удалось через штаб главкома известить 37-ю армию о необходимости пробиваться на восток.

В 21-ю армию был направлен мой заместитель полковник Захватаев, который должен был вручить приказ генерал-лейтенанту В. И. Кузнецову и отходить вместе с его штабом.

К нашему счастью, почти вся авиация фронта и основная часть фронтового тыла своевременно были перебазированы за реку Псел, и мы в эту трудную пору не отвлекались организацией их выхода из окружения.

Итак, в ночь на 18 сентября почти все армии знали о порядке отхода. Конечно, принятое решение было далеко не идеальным. Ведь его пришлось принимать в столь сложной и далеко не ясной обстановке.

Полковник Захватаев потом рассказал мне, что он довольно быстро разыскал штаб 21-й армии и лично передал приказ командования фронта генерал-лейтенанту В.И. Кузнецову.

Командующий армией без промедления поставил задачи своим корпусам.

Переправившись через реку Удай севернее Пирятина, они должны были пробиваться на восток, держа направление между Ромнами и Лохвицей. Кузнецов вместе со штабом армии решил следовать в конном строю вслед за 66-м стрелковым корпусом.

Рано утром 18 сентября колонна управления армии во главе с генералами Кузнецовым, Горловым и дивизионным комиссаром Колониным под прикрытием стрелковых подразделений преодолела ожесточенное сопротивление мотопехоты одной из танковых дивизий Гудериана и, форсировав реку, устремилась на Озеряны.

Днем в районе Белоцерковцев, у глубоких балок, враг снова преградил путь, поэтому пришлось организовать круговую оборону. С наступлением темноты командующий армией повел подразделения на прорыв. Осветительные ракеты превратила ночь в день. Враг открыл ураганный огонь из пулеметов, минометов и орудий, но и на этот раз удалось прорваться.

Захватаев в этом бою был сброшен взрывом мины с коня.

Придя в сознание, увидел, что лежит среди трупов людей и лошадей.

Слышно было, как по полю двигались немецкие солдаты. Изредка раздавались автоматные очереди и людские вскрики: фашисты добивали раненых. Захватаева приняли за мертвого, и это спасло его. Когда гитлеровцы ушли, Захватаев, собрав остаток сил, заковылял на восток. Вскоре он встретил командира зенитного дивизиона старшего лейтенанта Чаева и одного красноармейца из эскадрона охраны штаба армии. После долгих мытарств они пробились к своим.

Генерал-лейтенант Кузнецов, преодолев все препятствия, все же вывел группу своих войск из вражеского кольца. Этому способствовал удар 2-го кавкорпуса генерала П. А. Белова, усиленного танковыми бригадами резерва Ставки. Кавалеристы и танкисты стремительно атаковали Ромны, где находился штаб Гудериана.

Гудериан вспоминает, что он с верхнего этажа самого высокого здания города своими глазами видел атакующих -- они были от него всего в 800 метрах. Нервы у фашистского генерала не выдержали, и он вместе со штабом бежал в Конотоп.

Значительно труднее сложились условия для выхода из окружения сильно истощенных войск 5-й армии. Генералу Потапову не удалось организовать общий отход войск армии в направлении Лохвицы: слишком сильно наседал противник. Части 15-го стрелкового корпуса были оттеснены на юг и вынуждены были во главе с генералом К. С. Москаленко пробиваться самостоятельно. Части 31-го стрелкового корпуса генерала Н. В. Калинина попытались расчистить дорогу Военному совету и штабу, но на реке Удай не смогли преодолеть сильную оборону 4-й немецкой танковой дивизии. Управление армии вынуждено было присоединиться к находившемуся в этом районе второму эшелону штаба фронта и повернуть вместе с ним на юг, на Пирятин.

Командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, получив во второй половине ночи на 18 сентября приказ на выход из окружения, пригласил к себе членов Военного совета Д. Е. Колесникова и В. С. Бутырина (бывшего секретаря Николаевского обкома КП(б)У), начальника штаба полковника И. С. Варенникова, начальника артиллерии полковника П. С. Семенова, начальника политотдела полкового комиссара И. В. Заковоротнего и начальника особого отдела П. В. Ватиса.

Справка:

Колесников Дмитрий Емельянович (1901- ) - бригадный комиссар

-- Родился в 1901 году. Из крестьян. Русский.

-- В 1921 году вступил в Красную Армию

-- В 1923 году вступил в РКП(б)

-- В августе 1924 года назначен начальником клуба 42-го Пугачевского кавалерийского полка 7-й Самарской кавалерийской дивизии

-- В сентябре 1931 года назначен старшим инструктором пропаганды политотдела 10-й Северо-Кавказской квалерийской дивизии

-- В марте 1933 года назначен старшим инструктором при помощнике по политчасти командира 4-го кавалерийского корпуса имени С.М.Буденного

-- В январе 1935 года назначен старшим инструктором по общевойсковым частям политуправления СКВО

-- В феврале 1936 года назначен старшим инспектором по общевойсковым частям политуправления СКВО

-- В августе 1936 года назначен заместителем начальника политотдела 10-й Терско-Ставропольской дивизии

-- В сентябре 1936 года назначен заместителем начальника политотдела 12-й Кубанской территориальной казачьей дивизии

-- В августе 1937 года назначен военкомом 13-й Донской казачьей дивизии

-- В апреле 1938 года направлен в распоряжение Управления по командному и начальствующему составу РККА

-- В 1939 году Д.Е.Колесникову присвоено звание бригадный комиссар

-- В июне 1939 года назначен и.д. военкома 5-го кавалерийского корпуса

-- В сентябре 1939 года назначен военкомом 5-го кавалерийского корпуса

-- 22 марта 1941 года бригадный комиссар назначен членом Военного совета 26-й армии

Семенов Петр Сергеевич (30.6.1902--25.12.1986) - гвардии генерал-лейтенант.

-- Родился 30 июня 1902 года в городе Санкт-Петербург. Русский.

-- В армии с 1918. Участник гражданской войны.

-- В 1921 окончил Севастопольские артиллерийские курсы, в 1931 -- артиллерийские курсы усовершенствования командного состава.

-- Служил в строевых артиллерийских частях.

-- Участник советско-финляндской войны 1939--1940.

-- Участник Великой Отечественной войны с 1941. Во время штурма Кенигсберга четко организовал и осуществил артиллерийское наступление, в результате которого стрелковые части прорвали мощную оборону внешнего пояса вражеских укреплений.

-- Постоянно находился на наблюдательных пунктах подчиненных ему частей. При форсировании реки Прегель (ныне -- Преголя) артиллерия армии подавила огневые средства противника, обеспечив переправу и наступление наших войск. Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" Петру Сергеевичу Семенову присвоено 19 апреля 1945 года.

-- После войны был начальником высшего военного училища,

-- Командующим артиллерией Ленинградского и Прикарпатского военных округов.

-- Работал в центральном аппарате Министерства обороны СССР.

-- С 1969 года генерал-полковник Семенов П. С. -- в отставке.

-- Жил в Москве.

-- Умер 25 декабря 1986 года. Похоронен в Москве, на Кунцевском кладбище.

После короткого обсуждения создавшегося положения Костенко принял решение: отвести войска под прикрытием арьергардов на реку Оржица и с этого рубежа организовать прорыв в направлении на Лубны, навстречу наступавшим с востока 5-му кавкорпусу генерала Камкова и танковым бригадам 38-й армии.

Отдав приказ дивизиям, командарм со своим штабом двинулся в город Оржицу, куда стягивались все войска. Маленький украинский городок до предела был забит машинами, обозами. Приказав небольшому отряду И. И. Алексеева прикрыть город, командующий приступил к созданию ударной группировки. Без средств связи это было трудным делом. К тому же надо было постоянно заботиться об открытых флангах армии, на которые с севера давили войска Гудериана, а с юга -- части 17-й немецкой армии.

21 сентября Костенко предпринял первую попытку прорвать фронт 1-й танковой группы Клейста. После небольшой артподготовки дивизии начали форсировать реку Оржица. Враг оказал ожесточенное сопротивление. Туда, где передовым подразделениям удавалось уцепиться за левый берег, фашистское командование бросало свои танковые части. Наши бойцы встречали вражеские танки огнем артиллерии, бутылками с горючей жидкостью и гранатами. Люди снова и снова поднимались в атаку.

Впоследствии один из активных участников этих боев рассказывал, что батальоны 69-го стрелкового полка 97-й стрелковой дивизии (раньше она входила в состав 38-й армии) несколько раз бросались на вражеские позиции, но под ураганным огнем закопанных в землю фашистских танков вынуждены были отступать. Такие же жаркие схватки происходили на всех участках.

В безуспешных попытках форсировать реку дивизии израсходовали почти все боеприпасы. Генерал Костенко, не имея связи со штабом фронта, сумел связаться со Ставкой и послал маршалу Шапошникову радиограмму:

"Продолжаю вести бои в окружении на реке Оржица. Все попытки форсировать реку отбиты. Боеприпасов нет. Помогите авиацией".

Маршал Шапошников распорядился сбросить в район действий армии Костенко боеприпасы с воздуха. Видя, что армии не пробиться на Лубны, Шапошников 22 сентября сообщил командарму, что Кирпонос, Потапов и Кузнецов продвигаются навстречу кавкорпусу Белова в направлении на Лохвицу, и потребовал, чтобы он тоже повернул на северо-восток и пробивался вслед за ними.

22 сентября в 9 часов вечера Костенко решил еще раз попытаться форсировать реку. Но не успел: заместитель начальника оперативного отдела армии майор А. К. Блажей доложил, что немцы ворвались на восточную окраину Оржицы и подожгли ее. Дальнейшее выжидание было смерти подобно.

Костенко вызвал к себе комбрига А. Б. Борисова, чья кавалерийская группа оказалась поблизости и теперь вошла в состав 26-й армии.

Борисов получил приказ ударить по прорвавшемуся противнику. Бой уже приближался к штабу армии, когда конники Борисова атаковали фашистов.

Взяв автомат и распихав по карманам гранаты, Костенко сказал офицерам своего штаба:

-- Ну, пошли, товарищи!

Справка:

Борисов Аркадий Борисович (настоящее имя Арон Борисович Шистер; 1901--1942) -- генерал-майор (1941).

-- Родился 13 мая 1901 года в Бухаре в семье портного. Вырос в Ташкенте.

-- Член РКП(б) с 1918 года, один из организаторов комсомола Туркестана.

-- Окончив реальное училище, вступил в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию в 1919 году.

-- Окончил кавалерийские командирские курсы, после чего командовал эскадроном.

-- Участвовал в Гражданской войне, воевал до 1921 года в составе "летучих отрядов" в Туркестане.

-- В 1924 году окончил Военную академию РККА.

-- После окончания академии был направлен начальником оперативного отдела и заместителем начальника штаба Туркестанского военного округа. Командовал отдельным эскадроном 3-й стрелковой дивизии 13-й стрелковой бригады в Восточной Бухаре; награждён орденом Красного Знамени за участие в борьбе с басмачеством (1925).

-- В 1925--1928 годах Аркадий Борисов командовал 84-м кавалерийским Балашовским полком, затем был начальником штаба корпуса Червонного казачества на Украине и начальником штаба корпуса Терского казачества.

-- В 1926 году 84-й кавполк участвовал в боях против банд Ибрагим-бея и Гурам-бея в горах Бабатаг в Таджикистане; Борисов был ранен и сломал ногу при падении с лошади.

-- Руководил походом 84-го кавалерийского полка 8-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады в Кара-Кумскую пустыню в 1927 году, а также первым в СССР воздушным десантом посадочного типа в продолжении этой же кампании 27 мая 1928 года.

-- В том же году полк и А. Б. Борисов лично были награждены орденом Красного Знамени за разгром формирований Джунаид-хана (1857--1938)

-- Написал книгу "Поход конной группы 8-й кавбригады в Кара-Кумскую пустыню в 1927 году" (М.: Военгиз, 1932) с тактическим анализом кампании против басмаческих формирований Джунаид-Хана.

-- С ноября 1928 года работал в оперативном управлении штаба РККА, где занимался организационными вопросами кавалерийской службы и опубликовал две книги по военной географии и истории, а также несколько научных статей.

-- В 1930--1937 годах занимал должность начальника штаба 1-й особой кавалерийской ордена Ленина Краснознамённой бригады имени тов. Сталина.

-- 28 ноября 1935 года Борисов получил звание комбрига.

-- 26 мая 1937 года назначен командиром 4-го казачьего корпуса имени тов. Будённого.

-- Арестован 10 февраля 1938 года, содержался в тюрьме в Ростове.

-- Дело прекращено 23 января 1941 года, после чего Борисов был освобождён из под стражи и восстановлен в армии.

-- В августе 1941 года возглавил кавалерийскую группу в составе 3-й армии Центрального фронта в составе 3-х кавалерийских дивизий, сражался в Полесье. В конце августа 1941 года кавгруппа Борисова оказалась в составе 21-й армии Брянского фронта, но была отброшена противником в полосу Юго-Западного фронта и оказалась в "Киевском котле". Умело организовал операцию по выводу частей группы из окружения, проявив при этом личное мужество и храбрость. При этом прорыв кавгруппы обеспечил выход из окружения управления 26-й армии.

-- Вскоре назначен начальником штаба 6-го кавалерийского корпуса.

-- 9 ноября 1941 года ему было присвоено звание генерал-майора.

-- В декабре 1941 года Борисов в составе своего корпуса принимал участие в военных операциях по освобождению Ельца и Ефремова.

-- 7 мая 1942 года во время Харьковского сражения Борисов командовал отдельной кавалерийской группой своего корпуса, которая совершила удачный рейд по тылам немецких войск на глубину 170 километров и прорвалась к Краснограду.

-- Кавалерийская группа Борисова, которая дальше всех продвинулась вперёд, осталась в немецком тылу в 150 километрах от линии фронта.

-- Борисов приказал прорываться своей группе.

-- 27 мая 1942 года при попытке прорыва попал в плен. В тот же день он был расстрелян как еврей.

Вслед за конниками они пробились к дамбе, по которой перешли на противоположный берег. Здесь их поджидали кони, предусмотрительно выделенные комбригом Борисовым.

Штаб Костенко, являвшийся раньше штабом кавалерийской группы, состоял в основном из опытных конников.

Очутившись на конях, они сразу приободрились. Всадник на хорошем коне -- это сила! Вместе с конниками Борисова и другими частями штаб армии с непрерывными боями пробивался вперед.

Пришлось форсировать несколько рек.

На восточном берегу Сулы ночью наскочили на огневые позиции немецких минометных батарей, прикрытых подразделениями пехоты. Завязался бой. Дважды советские конники безуспешно бросались в атаку.

Пошли в третий раз. Пробились!

В начале октября командующий 26-й армией с остатками своих войск вышел из вражеского кольца в полосе боевых действий 5-го кавалерийского корпуса.

Долгое время после этого отставшие бойцы и командиры армии продолжали небольшими группами, а то и в одиночку просачиваться через линию фронта.

Благополучно вышли из окружения член Военного совета армии бригадный комиссар Д. Е. Колесников, начальник политотдела полковой комиссар И. В. Заковоротний и многие другие командиры и политработники.

Некоторые из солдат и офицеров, прежде чем оказаться среди своих, отшагали по тылам врага несколько сот километров. Одна такая группа во главе с политруком Михаилом Трофимовичем Тараном преодолела в общей сложности 600 километров и вышла к своим с оружием, документами и орденами.

В составе группы была женщина -- военный фельдшер из 169-го стрелкового полка Антонина Афанасьевна Матвиенко. Она наравне с мужчинами стойко вынесла все тяготы похода. Ее мучили приступы малярии, гноились раны на ногах, но она продолжала упорно шагать на восток, отказываясь от предложений жалостливых колхозниц остаться у них и подлечиться. когда она теряла сознание, спутники, сами еле державшиеся на ногах, бережно несли ее.

Трудные испытания пережили бойцы и командиры 37-й армии, непосредственно оборонявшей Киев.

Изучение документов тех дней, беседы с участниками помогли мне в основных чертах проследить, что происходило в этой армии, оказавшейся после получения приказа об оставлении Киева в самом тяжелом положении.

В начале второй декады сентября правофланговые соединения 37-й армии, обтекаемые противником с северо-востока, дрались за каждый километр земли к северу от местечка Семиполки и к югу от тихого украинского городка Остер. В бою за Козелец 41-я стрелковая дивизия дважды выбивала фашистские части из города.

Когда противник ворвался туда в третий раз, командир дивизии, уже известный читателю по боям на границе Георгий Николаевич Микушев возглавил очередную контратаку.

Он погиб.

Части подверглись новому удару противника и, возможно, не устояли бы, если на помощь не подоспела бы из Киева дивизия полковника С. К. Потехина. Настойчивыми контратаками обоих соединений враг был задержан на двое суток.

Но 16 сентября линия фронта снова заколебалась.

Ударная группировка 6-й немецкой полевой армии стремилась прорваться к Киеву с северо-востока и захватить переправы через Днепр.

Руководство городского штаба обороны попросило командующего 37-й армией усилить войска, прикрывавшие это важнейшее направление, но тот заявил, что у него нет для этого резервов.

Положение спасла инициатива руководителей штаба обороны. Они направили сюда часть сил 4-й дивизии НКВД, отряд ополченцев завода "Арсенал" и 300 моряков Днепровского отряда Пинской флотилии с задачей создать оборонительный рубеж на подступах к киевским мостам. Теснимые противником правофланговые соединения 37-й армии и подоспевшие им на помощь силы городского комитета обороны 16 сентября закрепились на этом рубеже и остановили противника.

Геройски дрались в тот день подразделения 227-го полка дивизии НКВД под командованием майора Вагина. Стремительной контратакой они не только отбросили полк противника, но и захватили его знамя.

Гитлеровцы обрушили на наши части массированные удары артиллерии и авиации, бросали в наступление пехоту и танки. Несколько раз они по всему фронту ходили в психические атаки -- шли во весь рост, оглушая окрестность пьяным ревом. Наши бойцы подпускали их к самым траншеям и пускали в ход штыки. Рукопашной схватки фашисты не выдерживали. Уцелевшие головорезы откатывались.

На участке одного из наших полков гитлеровцы продвинулись до огневых позиций артиллерии. Их расстреляли в упор картечью. На другом участке фашисты вышли к противотанковому рву. Пулеметчик младший сержант Ефимочкин вытащил свой пулемет из полуразбитого дзота и, установив его на бруствер рва, ударил кинжальным огнем. Он не прекратил стрельбы даже тогда, когда по нему открыла огонь вражеская минометная батарея. Отличились в этом бою политрук роты Слесарев, комсомольцы младший сержант Аристархов, рядовые Боканов, Зверев, Князев и многие другие.

Раненые не покидали поля боя до тех пор, пока фашисты не были отброшены. Лейтенант Силин в рукопашной схватке был дважды ранен, но не оставил роту. Лишь после того, как очередная вражеская атака была отбита, командира почти насильно доставили в медпункт.

Оборонявшиеся испытывали острый недостаток в противотанковой артиллерии и в бронебойных снарядах. В бою у Красиловки бойцы и командиры 3-й роты 227-го полка ценою жизни задержали вражеские бронированные машины.

Так сражались советские солдаты.

Защитникам Киева и в голову не приходило, что им придется оставить город. Выражая их настроение, "Правда Украины" 17 сентября, когда немецкие войска находились уже далеко восточное Киева, писала: "Киев был и будет советским!"

Даже в такой тяжелой обстановке столица Украины продолжала жить привычной жизнью фронтового города. Не было ни малейших признаков паники. Работали предприятия, не подвергшиеся эвакуации. Люди трудились под лозунгом "Все для фронта!".

Приказ об оставлении Киева был получен 18 сентября по радио.

Командованию армии было указано общее направление отхода войск армии и сообщены крайне лаконичные данные о действиях ее соседей. Этот приказ в то время выполнить было еще труднее, чем оборонять город. Предстояло пройти сотни километров по занятой врагом территории.

К тому же отход проводился в спешке, командарм допустил немало ошибок.

Например, было решено вести армию вдоль основных шоссейной и железнодорожной магистралей, идущих от Киева на Пирятин. Командование группы армий "Юг" именно на это и рассчитывало и постаралось заранее перерезать эти дороги на участке Яготин, станция Березань.

К сожалению, штаб армии не знал, что здесь находится крупная вражеская группировка.

Первыми должны были начать отход стрелковые дивизии, оборонявшиеся на правом берегу Днепра, в Киевском укрепленном районе. Последними позиции покидали пулеметные батальоны постоянного гарнизона. После того как войска, оборонявшиеся в Киевском укрепрайоне, пройдут через Борисполь, за ними должны сняться части, сражавшиеся на подступах к мостам через Днепр.

Арьергард составили 87-я стрелковая дивизия полковника Н. И. Васильева и 4-я дивизия НКВД полковника Ф. М. Мажирина.

В ночь на 19 сентября войска тронулись в путь. Первый вражеский заслон в районе Борисполя был опрокинут. Колонны потянулись на восток.

А офицеры штаба и политотдела укрепрайона в это время обходили доты.

За каждым был закреплен определенный участок. Скрытно выводились гарнизоны огневых точек. Когда на позициях не оставалось ни одного человека, раздавались взрывы: саперы уничтожали оборонительные сооружения.

Бойцы и командиры шли по улицам Киева, потупив головы и невольно сдерживая шаг. Горько было оставлять город, за который, не щадя жизни, сражались больше двух месяцев.

Защитников Киева не в чем было упрекнуть. Они выполнили свой долг. Киев оставался непокоренным. Враг так и не смог взять его в открытом бою. Только в силу неблагоприятно сложившейся для войск Юго-Западного фронта обстановки по приказу Ставки наши воины покидали дорогой им город и твердо знали, что обязательно вернутся. Киев был и будет советским!

Ответственность за взрыв днепровских мостов была возложена на командира 4-й дивизии НКВД Ф. М. Мажирина, который, по выражению Наркома внутренних дел УССР В. И. Сергиенко, назначался "последним комендантом Киева".

19 сентября было пасмурно.

Над Киевом поднимались облака дыма. Командиры и политработники вместе с представителями городских организаций объезжали магазины и склады. Широко раскрывались их двери, чтобы население смогло сделать необходимые для жизни запасы.

Немцы заметили отход наших войск лишь часов в 11 утра.

Они подвергли зверскому обстрелу юго-западные окраины города и только после этого двинулись вперед. Части армейского арьергарда с трудом сдерживали напор противника. Вражеская артиллерия яростно обстреливала мосты. Наши части, прикрывавшие переправы, несли потери, по продолжали мужественно выполнять свой долг, пропуская отходившие войска.

Одним из самых ответственных мероприятий по организации эвакуации Киева являлось обеспечение своевременного взрыва мостов через Днепр. Саперы 37-й армии при непосредственном участии командования 4-й дивизии НКВД закончили подготовку мостов к взрыву еще в первых числах сентября.

Во второй половине дня, когда на правом берегу показались передовые части противника, был дан сигнал.

Генерал Мажирин рассказывал, как он со своего наблюдательного пункта увидел столб огня и дыма над железнодорожным мостом имени Г. И. Петровского. Центральные фермы рухнули в воду.

Взлетел на воздух и мост имени Е. Бош. Наводницкий деревянный мост был центральным, и основная масса арьергардных частей выходила на него.

Военный инженер 3 ранга А. А. Финкельштейн, отвечавший за уничтожение этой переправы, выжидал до последнего момента, стараясь пропустить последнюю группу отставших солдат. Лишь когда вражеские мотоциклисты вырвались на берег и открыли ураганный пулеметный огонь, инженер подал сигнал. Щедро политое смолой и бензином дерево вспыхнуло. Бойцы, охранявшие мост на правом берегу, отходили по уже горевшему настилу. Вслед за ними кинулись фашистские автоматчики.

Саперы, дождавшись, когда наши бойцы ступили на землю, взорвали толовые шашки, привязанные к сваям, и пылающий мост обрушился в Днепр, под своими обломками похоронив вражеских солдат.

Почти в этот же миг раздался взрыв на самом южном, Дарницком мосту. Разъяренные фашисты попытались с ходу форсировать реку. Меткий пулеметный огонь с левого берега отбросил их.

Мажирин связался с командиром 87-й стрелковой дивизии, чтобы согласовать дальнейшие действия. Частям арьергарда было приказано держаться до наступления темноты, а затем отходить в общем направлении на Борисполь.

Ранним утром 20 сентября оба соединения вышли на восточную опушку Дарницкого леса.

Выглянувшее из-за горизонта солнце пробилось сквозь туманную дымку и озарило темневший вдали город.

Это Борисполь.

По дороге к нему все еще двигался нескончаемый поток машин, подвод, беженцев с тачками, с котомками. Мажирин выслал в Борисполь небольшой отряд во главе с майором Дедовым, у которого для связи имелась радиостанция. Ему было приказано разыскать за Борисполем штаб армии и уточнить направление дальнейшего следования. Примерно через полчаса Дедов сообщил, что в город ворвались вражеские танки и он вступил с ними в бой. Итак, путь через Борисполь оказался отрезанным.

Выяснилось, что главные силы 37-й армии рассечены в районе Барышевки на две части. Большая часть сил остановлена яготинской группировкой противника на реке Супой, а остальные соединения -- западнее Барышевки, на реке Трубеж. Наши войска атакуют врага. Но у гитлеровцев на восточных берегах обеих рек зарыты танки. Прорвать такую оборону без достаточного количества артиллерии нелегко.

Снова и снова наши войска бросались в атаки. С тяжелыми боями одной из групп войск 37-й армии удалось в ночь на 22 сентября форсировать реку Трубеж и разорвать вражеское кольцо.

Эту решительную атаку возглавил заместитель Наркома внутренних дел УССР Т. А. Строкач. Он с несколькими генералами и офицерами в решительную минуту пошел в передовых цепях. Смертью героев пали полковники Соколов, Косарев и многие другие командиры. Но задача была выполнена, вражеский заслон смят. Большая часть этой группы войск вышла к своим.

Командир 56-го полка из 4-й дивизии НКВД подполковник Мазуренко со своими бойцами присоединился к партизанам Ковпака.

А главные силы армии, окруженные в районе станции Березань и лесов к югу от нее, продолжали тяжелые бои. Командование взял на себя начальник штаба армии генерал К. Л. Добросердов. Фашисты предлагали окруженным [354] сложить оружие. Наши бойцы и командиры отвечали новыми атаками.

Объединив наиболее боеспособные части, полковник М. Ф. Орлов, майор В. С. Блажиевский и другие командиры в ночь на 23 сентября внезапным ударом прорвали кольцо и устремились не на восток, как ожидал противник, а на юг. Удалось пробиться и еще нескольким группам. Однако значительной части наших сил, израсходовавших в упорных атаках почти все боеприпасы, пришлось укрыться в глубине лесов. Несколько раз гитлеровцы пытались сюда сунуться, но с большими потерями отбрасывались назад.

К концу сентября на карте немецкого генерального штаба перестали обозначать район окружения главных сил 37-й армии: по-видимому, считали, что там все вымерли от голода. Большая часть войск, блокировавших лес, была брошена в наступление на восток. Окруженные воспользовались резким ослаблением вражеского кольца и начали отдельными группами пробиваться кто на восток, через линию фронта, а кто в окрестные леса, став впоследствии ядром многочисленных партизанских отрядов.

Упорно пробивал себе дорогу арьергард армии, отрезанный от ее главных сил в районе Борисполя.

24 сентября обе дивизии вышли в район Рогозова.

Завязался бой с засевшими там гитлеровцами. Первые атаки не принесли успеха. Солнце уже скрылось за горизонтом, когда разведка установила, что из Переяслава подходят новые крупные силы противника. Наши части оказались между двух огней. Спешно перешли к обороне, окопались и организовали систему огня. Бой разгорелся ночью. Гитлеровцы бросили в атаку свою пехоту при поддержке танков. Сберегая патроны, красноармейцы не открывали огня. Лишь редкие выстрелы пушек звучали с их позиций. Каждый снаряд был на счету, и артиллеристы били лишь наверняка. Ни один снаряд не пропал даром.

Загоревшиеся фашистские танки осветили окрестность.

Когда гитлеровцы приблизились к окопам, поднялся комиссар 4-й дивизии НКВД Коновалов и с возгласом "За Родину!" бросился вперед. Рядом с ним был политрук Лелюк. Словно электрический ток пробежал по окопам. В едином порыве ринулись, обгоняя комиссара, бойцы и командиры. Натиск был яростным. Фашисты побежали. Противник рассчитывал, что наши части будут прорываться в восточном направлении. Но командование армейского арьергарда по предложению полковника Мажирина решило скрытно отвести войска на запад, в приднепровские леса, чтобы привести их в порядок и подготовиться к новым тяжелым боям.

На рассвете 25 сентября передовые частя арьергарда вошли в село Старое. Разведчики доложили командиру полка майору Вагину, что по дороге из Переяслава движется колонна гитлеровцев. Майор быстро организовал засаду. Когда беспечно маршировавшие фашисты втянулись на лесную дорогу, по ним со всех сторон ударили орудия и пулеметы. Поднялась невообразимая паника. Выскочившие из-за кустов бойцы довершили разгром. Они захватили десятки автомашин с личным имуществом. В числе трофеев оказалось и знамя разгромленного немецкого полка.

Ожесточенные схватки происходили повсюду, где враг пытался преградить путь советским войскам.

К вечеру все части армейского арьергарда достигли приднепровских лесов.

Начались сплошные пески. Машины буксовали, расходуя остатки горючего. На сахарном заводе забрали лошадей и повозки, разместили на них раненых, боеприпасы и продовольствие. Несколько машин оставили для транспортировки орудий и минометов, остальные пришлось уничтожить. Разведка обнаружила спешно сооруженный фашистами лагерь для военнопленных . Стремительной атакой передовые подразделения уничтожили охрану и освободили красноармейцев. Уже в сумерках вышли к большому болоту. Посреди него зеленел заросший лесом остров. Саперы проложили гать. Части переправились на остров и заняли круговую оборону. Численность гарнизона "крепости на болоте" непрерывно росла. Сюда стекались саперы, подрывавшие днепровские мосты, подразделения Киевского укрепленного райова, отходившие последними, моряки речной флотилии, железнодорожники Киевского узла.

Фашисты несколько раз штурмовали остров, но взять его не могли.

Наступил октябрь.

Бойцы, одетые по-летнему, начали страдать от холода.

Иссякали боеприпасы.

А разведка установила, что гитлеровцы готовят новое наступление.

Было решено опередить противника. В ночь на 5 октября части переправились с острова, развернулись в цепи. Шли молча. Артиллеристы вручную катили орудия. Жаркий бой разгорелся у села Девички. Противник встретил атакующих шквалом артиллерийского и пулеметного огня. Но ничто не могло остановить наших бойцов. Они шли, стремясь быстрее сблизиться с врагом.

Артиллеристы, следовавшие в передовых цепях, расчетливо били по огневым точкам.

Повсюду завязались рукопашные схватки. Кольцо вражеских войск было разорвано. Дальше решили двигаться небольшими отрядами, стараясь не ввязываться в бои, так как снаряды и патроны были на исходе. Путь был долгий и тяжкий. Многие погибли. Но большая часть бойцов и командиров пробились сквозь все преграды.

Баграмян И.X.

Так начиналась война. -- М.: Воениздат, 1971

*****************************************************************

Если посмотреть правде в глаза...

А.И. Каменев

ОТЧУЖДЕНИЕ

Рознь - взаимное недоверие - вражда

"Каждый из нас военных, - наблюдая общественную жизнь, прислушиваясь к разносторонним мнениям, следя за литературой и прессой, - к величайшему огорчению должен был убедиться, что между нацией и армией, безусловно, существует рознь, которая подчас переходит даже в глухую вражду и взаимное недоверие", - писал в своей критической статье по поводу выхода в свете "Поединка" А. Куприна в 1910 г. известный военный публицист Дрозд-Боняческий.

"Ужаснее всего, - продолжал он, - что эта враждебность к армии замечается не только со стороны каких-нибудь крайних левых, - которым на руку этот симптом государственного разложения, - но зачастую проявляется и со стороны вполне умеренных элементов".

Читая далее строки этой критической статьи, я невольно обратил внимание на сходство обстоятельств, событий и действующих лиц, которые проявляют себя не лучшим образом всякий раз, когда в обществе назревает политический кризис.

А потому, приведу мысли, изложенные автором, которые отражают принципиальные оценки отчуждения армии и народа.

"Доказывать наличность этого грустного факта (враждебности общественности к армии - А.К.) примерами нахожу излишним, так как, - повторяю - что каждый, при самой скромной доле наблюдательности, мог убедиться в этом; кроме того, в дальнейшем изложении я буду принужден обращаться к этим примерам".

"Причину этого безотрадного явления в жизни нашего отечества, мне кажется, прежде всего, надо искать в упадке общественной дисциплины вообще, символом которой является всякая благоустроенная армия.

Вполне понятно, эта армия в своей непоколебимой мощи озлобила своевольных "прогрессистов", - достаточно зарекомендовавших себя полной разнузданностью и некультурностью. Как следствие этого, против ненавистной силы (армии - А.К.) было выдвинуто оружие в лице подпольной пропаганды, в которой простой народ натравливался на войско, солдаты - на офицеров, а последние на правительство.

На интеллигенцию поспешили воздействовать не наивными листочками с чреватой надписью "пролетарии всех стран, соединяйтесь", а более изящными беллетристическими и драматическими произведениями, где служба и личность офицера охарактеризовывались в самом неприглядном свете".

"Не отстает в этом направлении и повседневная пресса, которая старается жирным шрифтом и громкими фразами опозорить поведение офицера, спешит, - уклоняясь от истины, - вынести свой суровый и безапелляционный приговор за тот или другой поступок офицера".

"Понятно, что все эти "воззвания", с одной стороны, и литературные произведения и пресса, с другой, не могли не принести самых горьких плодов, которые мы и ныне пожинаем!"

Конечно, нельзя обойти молчанием, что могучей пособницей в этой роковой розни, явилась злополучная война (русско-японская, 1904-1905 гг.) с ее ужасными неудачами и всеми неприглядными подробностями.

После долгого, двадцатипятилетнего мира, и в момент, когда родина потребовала от армии, чтобы она явилась в ореоле славы... - вдруг в этот момент такое ужасное разочарование, такой ужасный удар национальному самолюбию!!...

Психология толпы в данном случае остается верной себе: она не хочет разбираться в степени справедливости своих обвинений, не принимает в расчет геройское поведение офицеров и солдат... ей нужен блестящий результат!!...

Вполне естественно, что не только простой народ, но даже интеллигенция, зараженная этой психикой, объясняет себе несчастный исход войны исключительно неподготовленностью солдата и отрицательными качествами офицеров вообще. Отсюда - понятное озлобление против последних".

"Враги целости армии, понимая все значение подобного настроения общества, не преминули воспользоваться им, чтобы еще больше обострить это озлобление, не гнушаясь никакими средствами, чтобы возможно сильнее дискредитировать офицера в глазах народа и общества".

"Кроме этих главных, есть много других побочных обстоятельств, которые представляют из себя благоприятную почву для всевозможных столкновений, крайне неблагоприятных для офицера.

Возьмем для примера взгляд офицера на мундир, на честь его...

Для человека "вольного", - к тому же, быть может, и недостаточно воспитанного, - подобная "кичливость мундиром" является чем-то пошлым, раздражающим, непонятною привилегированностью!"...

"Отчасти причина отчужденности офицера от общества кроется и в том, что он по своему положению не может примкнуть к той или другой политической партии, а должен твердо держаться основных принципов службы.

Такое изолированное, как бы безразличное положение к жизненным вопросам народа, возмущает и озлобляет часть общества, не понимающую глубокого смысла внепартийности офицеров, и награждает их не лестными эпитетами тупых рутинеров, бессмысленных исполнителей мертвых параграфов службы и т.п."

"Ко всему этому надо прибавить, что по исстари вкоренившемуся представлению нашего темного простолюдина, военная служба не только портит народ, но "рекрутчина" является какой-то каторгой, суровой, беспощадной тираниею!.. Ясно, что при таких условиях, народ легко реагирует на агитацию, направленную против армии и особенно "офицеров-мучителей".

"Ротмистр фон Блюхер может убираться к черту",

Как яркая иллюстрация вреда розни армии и народа в истории известно поражение Пруссии в войне 1806 г.

Рознь эту создал сам король Фридрих II.

В начале своего правления он приложил немало труда и сил на создание своей армии. Исключительное внимание он уделил офицерскому корпусу.

Сам король знал многих офицеров по фамилиям и заслугам; отношения короля к офицерам, несмотря на его строгость, отличались простотой и патриархальностью, и эта тесная связь короля с офицерами во многом содействовала успехам в тяжелые дни Семилетней войны.

Но затем король погрузился с головой в гражданские дела, а в отношении армии счел нужным заниматься внешней выучкой, считая внешность источником силы войск.

С этого времени была понемногу забыта первостепенная важность умелого подбора и воспитания личного состава и вся боевая подготовка армии свелась к одной блестящей внешней выучке войск - тактической и строевой.

Самый характер короля сильно изменился в худшую сторону в смысле нетерпимости к чужим взглядам. Король с годами сделался жестоким, язвительным, явился форменным угнетателем своей армии.

"После войны, - писал один из историков этой эпохи, - король стал дальше от своих войск, стал для них чуждым; прежние дружеские отношения между королем и войсками, существовавшие в эпоху Росбаха, исчезли. Строгость его перешла в едва переносимый гнет; гнет этот давил начальников и офицеров и естественным образом передавался дальше из верхних слоев в нижние.

При появлении среди войск в провинции, король внушал форменный ужас. Смотр во фридриховское время являлся для страны важным событием, от которого зависла судьба многих семейств.

Сколько самых горячих молений жен, матерей, детей и друзей возносились с жаром к небу в эти три ужасных дня о спасении мужей, сыновей, отцов и друзей от тех несчастий, которые постигали их на этих смотрах".

По справедливому замечанию русского военного историка Н.А. Морозова ("Прусская армия эпохи Йенского погрома"; 1912), суровый гнет короля, его мелочность и обезличение подчиненных гибельно отразились на командном составе армии, вытравив в нем всякие следы инициативы и самостоятельности.

Чтобы смотр сошел гладко, стали наперед все расписывать, точно указывая каждому исполнителю, что и когда он должен делать.

Создался форменный тактический шаблон наступления, отступления, обороны, строго регламентированный указаниями начальства, и подчиненным оставалось только точно и слепо исполнять без всякой мысли то, что за них уже было обдумано и предписано к неуклонному исполнению сверху.

Естественно, что при таком духовном и умственном гнете, истинные военные люди с характером и инициативой не могли ужиться в рядах армии.

Недаром, знаменитый Блюхер, впоследствии герой и душа войны за освобождение Германии, в эту эпоху подал в отставку, заявив, что, расходясь с королем в убеждениях, он не может продолжать служить.

"Ротмистр фон Блюхер может убираться к черту", гласила короткая резолюция короля.

В это же время ушел в отставку и Иорк, впоследствии смелый инициатор Таурогенской конвенции, решивший без ведома короля переход Пруссии на сторону России и войну за освобождение Германии.

Впал в немилость даже знаменитый Зейдлиц за свое желание обучать конницу лихим атакам, а не парадным кунштюкам и безупречной стройности эволюций.

В рядах армии остались лишь те, кто смог подавить в себе всякий собственный живой взгляд, всякую самостоятельность смысла, кто мог всецело погрузиться в тщательное соблюдение пунктиков устава, обратившись в слепое орудие в руках высшего начальника.

"Если нет короля в Пруссии, то я король Грауденца"

Разгром французами прусской армии в 1806 г. под Иеной, показал, как пагубно лишать инициативы и самостоятельности главным и частных начальников

Все командиры и начальники были озабочены только одним - в точности исполнить приказание свыше, а если такового не оказывалось - предпочитали ждать указаний даже в том случае, когда нужно было проявить инициативу.

Приведу примеры того времени (Н.А. Морозов).

Один ротмистр, получив приказание перейти со своим подразделением Одер и сжечь за собой мост, хотел исполнить это приказание, несмотря на то, что к мосту уже приближался разбитый полк драгун, который только здесь и мог спастись от врага. Лишь затруднение при поджоге моста, да пассивное сопротивление жителей, исполнявших эту работу, спасли полк от рук противника.

Командир кавалерийского полка не осмелился отступить от указанного ему приказанием пункта ночлега, хотя таковой находился в тылу противника, где полку и пришлось капитулировать.

Многие офицеры кирасирского полка, потеряв в атаке лошадей, так и остались пешими, потому что собственных запасных не оказалось под рукой, а садиться на казенных было строго воспрещено распоряжением мирного времени.

В одном полку при отступлении второй батальон очутился правее первого и его командир, не будучи в состоянии примириться с подобным нарушением устава, попытался сейчас же занять свое место, произвел беспорядок, воспользовавшись которым, французы рассеяли полк.

Крепости Эрфурт, Шпандау, Штетин и Кюстрин открыли ворота врагу тотчас при его приближении, крепости Багденбург, Гамельн и Нинбург сдались тотчас после обложения. При этом, Кюстрин сдался всего 3 бат. французов, Штетин, с гарнизоном в 7 бат. и 100 оруд., небольшому кавалерийскому отряду.

И всюду предлогом для сдачи служило мнение, что все дело проиграно, отсутствие распоряжений короля и якобы, желание избежать лишних потерь в силу модной в то время нежной гуманности.

***

К концу ноября (1806 г.) вся Пруссия западнее Вислы, за исключением Кольберга и Силезии, была в руках Наполеона.

И только старый комендант Грауденца, один из немногих, нашел в себе мужество ответить на предложение о сдаче, мотивированное, что нет больше короля в Пруссии, словами настоящего воина: "Если нет короля в Пруссии, то я король Грауденца".

В других же местах почти всюду царила полная беспомощность и растерянность.

Изгой в собственной стране

То опекунство, в котором держали страну Фридрих Великий и его отец, и которое столько вреда принесло армии, не мене печально отразилось и на всей стране.

Привыкнув всегда и во всем управляться сверху, народ и чиновничество прониклись полным равнодушием и безучастностью к государственным и общественным интересам.

В обществе распространился эгоизм и страсть к наслаждениям. Чувство долга перед королем и Отечеством и патриотизм отсутствовали; пруссак того времени являлся космополитом чистой воды, которому не было никакого дела до своего короля и родины.

Армия считалась грубой силой, презирать которую обязаны были все, кто претендовал на звание просвещенного человека.

Революционные идеи настолько распространились в народе, что в 1803 г. в Силезии толпы крестьян открыто заявляли, что они желают прихода французов.

Миролюбивое правительство преемников Фридриха, боясь прослыть отсталым, заигрывало с либеральными и революционными идеями, принижая во всем положение армии.

Строжайше воспрещалось все, что могло раздражить бюргера, за ним ухаживали, даже когда он был виноват. Неудивительно, что при таком порядке вещей войска, вызванные для усмирения беспорядков, осыпались бранью, камнями и грязью; неудивительно, что офицеры не были гарантированы от частых оскорблений со стороны публики и уличной молодежи.

Щепетильность правительства в отношениях к населению зачастую ставила войска в очень тяжелое нравственное и материальное положение.

"Совершенно неслыханным правилом было, - пишет исследователь этой эпохи, - что целые войсковые части, имевшие во главе людей, прослуживших 25-30 лет на королевской службе, должны были при картировании получать от сельских старост свидетельства о хорошем поведении".

Подобная же щепетильность во время войны вела к тому, что части мерзли и оставались без дров, располагаясь рядом с дровяными складами, голодали, находясь в богатейшей стране осенью после уборки хлебов.

"И в то время, - пишет историк, - как ротные командиры получали от сельских старост удостоверения в хорошем поведении, эти последние отказывали своим, идущим против врага Отечества, войскам не только в подводах для перевозки фуража, но и в пользовали машинами для резки соломы".

Материалистические и эгоистические взгляды общества, проникая в армию, ослабляли в ней чувство долга; страсть к наслаждениям заражала богатых офицеров, живших в свое удовольствие и отгораживавшихся от бедных.

По характернейшей черте того времени, каждый думал прежде всего и только о себе.

"Исчезни, храбрец, в окрестностях Иены и Ауэршедта"...

Грустное впечатление производит поведение армии в эпоху погрома, но еще боле потрясающе отношение народа и общества к свершившемуся событию.

Поражение армии не только не вызвало взрыва национального чувства, бури народной, но сопровождалось еще злобной радостью бюргеров, радовавшихся, что, наконец, провалилась эта ненавидимая ими армия.

"Благонамеренное" бюргерство не только отнеслось равнодушно к судьбе государства, но еще требовало устройства торжественных встреч и приемов врагу отечества и короля, чтобы "жить с ним хорошо".

А одновременно взятые в плен прусские офицеры встречались на улицах своего же Берлина язвительными насмешками и с демонической радостью.

Гражданские власти явились верными союзниками французов. Так, кн. Гацфельдт, управлявший Берлином, отказался исполнить повеление короля выслать за Вислу 40 тыс. ружей из Берлинского арсенала, мотивируя свой отказ, что эта высылка может навлечь на город непредвидимые несчастья.

Ружья достались французам и после войны прусская армия осталась почти безоруженной.

Одновременно Берлин был занят большими приготовлениями к встрече французов и бюсты короля и Императора Александра I заботливо удалялись и прятались.

Прусская печать положительно целиком стала на сторону французов, осуждая тех, кто еще был склонен вести с ними борьбу.

"Berlinische Nachrichten" от 8 ноября 1806 г., сообщая о месте нахождения и численности королевской армии к этому наставительно прибавили по адресу верных слуг своего Монарха: "Странно, что некоторые люди так слепы, что еще идут на свою погибель".

Заявление "St. Petersburger Zeitung", что "неудача не поколебала привязанности пруссаков своему королю и все желают продолжения войны" было высмеяно тотчас прусскими газетами, причем "Berlinische Nachrichten" в номере от 20 декабря 1806 г. писали:

"Что все пруссаки желают продолжения войны - этому могут верить в Петербурге, но не в Берлине".

И это действительно была сущая правда.

Зато, лестным эпитетам по адресу Наполеона и его армии не было конца в прусских газетах.

"Великодушие Наполеона", "высот достоинства его армии", "веселый нрав офицеров", "благородство великой нации", "Император - это герой", "великий республиканец-космополит", "великий дух говорит в нем", "удивление перед ним скоро переходит в благоговение", так - на все лады трещали прусские газеты этой эпохи, считая весьма лестными такие эпитеты, как космополит и республиканец.

В своем лакействе перед французами не пощадили пруссаки и своих национальных героев и по адресу стоявшей на площади статуи Зейдлица в журнале "Neue Feuerbrande" не замедлила появиться следующая гнусная, высокопарная тирада: "Исчезни, храбрец, в окрестностях Иены и Ауэршедта; отмстил тебе тот народ, у которого триумф похитил ты при Росбахе, и теперь не место тебе здесь. Исчезни, исчезни!"

Немецкие журналы печатали французские победоносные песенки, похвалы французским государственным людям, торжествовали по поводу восстановления Польши в отнятых у Пруссии провинциях.

Казалось, что народ, как таковой, совершенно перестал существовать и исчезла Германия.

Но, нет, не суждено было этому случиться.

И причиной тому послужило возрождение армии и примирение ее с народом.

Продолжение следует...

Примечание

При написании статьи использованы следующие источники:

Дрозд-Бонячевский. "Поединок" Куприна с точки зрения строевого офицера. (Опыт критического обзора) // Военный сборник. - 1910. - N1. - С. 167 - 186. N2. - С. 175 - 188.

Морозов Н. А. Прусская армия эпохи Иенского погрома. Ее возрождение. Значение для нас этого поучения. - СП б., 1912.

Чужие среди своих 11k Оценка:7.00*3 "Фрагмент" Мемуары Комментарии: 1 (24/12/2008) Обновлено: 17/02/2009. 11k. Статистика.

В начале 90-х годов было принято немало поспешных и губительных решений относительно вооруженных сил.

В бессмертной комедии А. Грибоедова есть строки:

Когда из армии, иные от двора

Сюда на время приезжали,

Кричали женщины "Ура""

И в воздух чепчики бросали...

Но это было не царское время, а времена ельцинского правления: нравы были другие и отношение к выводимым войскам было не теплым, а прохладным и даже враждебным.

Выводимые из ближнего и дальнего зарубежья войска на местах не приветствовали, женщины не бросали в воздух чепчики и не кричали "Ура", а власти при случае пеняли на офицеров и прапорщиков расквартированных войск, как на чуждую силу, позарившуюся на благосостояние местного населения.

"Чужие среди своих"...

Печальная картина, достоянная сожаления.

Где же тут государственная политика, мудрость и прозорливости.

Огромные средства, которые вложила страна в подготовку военных кадров, были либо безвозвратно потеряны для нашей боеготовности, либо стали служить во вред Отечеству, служа криминальным структурам и иностранным государствам.

Разве самой России не нужны первоклассные военные профессионалы?

Огромная масса офицерства растворилась в обществе, утратив свое лицо и схоронив свои навыки. Многие офицеры пошли в охранники к тем, кто на развале страны и шельмовании вооруженных сил сделал себе капитал.

Генералитет в массе своей преуспел, переквалифицировавшись в бизнесменов и руководителей полувоенных структур.

На Западе, к примеру, в Великобритании, еще с 1918 года существует разработанная и полностью оплачиваемая правительством система переподготовки военного персонала (Армия, 10-93 г.) За два года до увольнения с военнослужащими начинают работу по введению его в послеармейскую среду. Так называемый "карьерный эксперт" определяет пристрастия, вкусы, пожелания военного, разрабатывает оптимальную программу подготовки. Задолго до увольнения многие начинают посещать курсы по менеджменту, в частности в сфере кадровой политики. Поэтому немало бывших офицеров оказываются на работе в кадровых органах корпораций и учреждений

Самое странное в этой ситуации было то, что ярым противником военных законов выступил председатель комитета по социальной защите Михаил Захаров, в прошлом боевой офицер.

Но зачем тогда нужен такой парламент, который действует во вред собственному государству?

Уроки Иенской катастрофы 136k Годы событий: 1806-1813. "Документ" История Обновлено: 17/02/2009. 136k. Статистика. 3724 читателей (на 31102014 г.)

Фрагменты. По материалам сообщения капитана Генерального Штаба Русской Армии Н.А. Морозова в Обществе ревнителей военных знаний 14 декабря 1911 г.

I. Прусская армия эпохи Йенского погрома.

1) Отношение истории и современников

2) Система Фридриха Великого

Самый характер короля сильно изменился в худшую сторону в смысле нетерпимости к чужим взглядам. Король стал пренебрегать массой, считая, что она должна лишь повиноваться; с годами он делался жестоким и все боле язвительным, являясь форменным угнетателем своей армии. (5)

"После войны", пишет исследователь эпохи, "король стал дальше от своих войск, стал для них чуждым; прежние дружеские отношения между королем и войсками, существовавшие в эпоху Росбаха, исчезли. Строгость его перешла в едва переносимый гнет; гнет этот давил начальников и офицеров и естественным образом передавался дальше из верхних слоев в нижние.

При появлении среди войск в провинции, король внушал форменный ужас. Смотр в фридриховские времена являлся для страны важным событем, от которого зависла судьба многих семейств.

"Подобный принцип механической строгости", продолжает историк, "мог действовать до тех пор, пока во главе армии стояла колоссальная сила. Исчезло со смертью короля его влияние на армию, осталась в ней лишь доведенная до высо-кой степени техническая выучка, стали понятны явления 1806 года и нисколько неудивительно ужасающее отсутствие самостоятельности начальников". Французски офицер, постивший Пруссию в эту эпоху, приглядвшись к манере короля все делать самому, вникая во все мелочи управления и обезличивая своих сотрудников, писал следующие знаменательные слова: "Король непременно делает все сам, его министры ровно ничего не значат и им, как и генералам, не достает самостоятельности и одушевления. Кажется, что король, делающий так мало для их подготовки, ведет свое государство к пропасти, на краю ко-торой оно очутится тотчас после его смерти".

3) Командный состав армии

Суровый гнет короля, его мелочность и обезличение подчиненных гибельно отразились на командном составе армии, вытравив в нем всякие следы инициативы и самостоятельности.

Не давая самостоятельности своим сотрудникам и не имея времени лично вникать в подбор командного состава, (6) король стал оценивать начальников по внешности частей, требуя блестящей строевоей и тактической выучки, не обращая внимания на личные достоинства начальников, - их характер и знания. Погоня за внешней выучкой, желание щегольнуть на смотру короля красотой и стройностью движений, привели начальников армий к строевому и тактическому штукмейстерству, к разным кунштюкам

Система Фридриха Великого не изменилась и с его смертью, ибо в ней были воспитаны его преемники, а трогать что-либо, освященное рукой гениального короля, казалось тогда святотатством.

4) Офицерский состав армии

Прежде всего, офицерство являлся сильно устарвшим. Так, согласно списку того времени, из 244 комендантов, шефов и командиров полков 166 имели боле 60 лет, состоя в чине, полковника. Из 54 командиров пехотных полков 42 были старше 60 лет, 12 старше 70 лет. Многие командиры батальонов были старше 60 лет, а один 60-летний офицер еще командовал ротой.

"Отвратительные стоянки", пишет извстный фон-дер-Гольц: "отсутствие возможности учиться и обмена мыслей, скудный образ жизни и невероятный застой в производстве заставляли до одурения вертеться в одном и том же круге, создавая удобную почву для односторонности и тупости. Надежда достигнуть высокого поста манила очень немногих.

6) Дух армии

7) Обучение армии

8) Система управления и подготовка к войне

Мелочность и формализм оказывали свое вредное влияние не только в воспитании и обучении, но и решительно во всех отраслях управления армии. Всюду царила та же забота: лишь бы все было хорошо на бумаге, да по наружному виду.

Решительно во всех отраслях, таких образом, сказы-вались недостатки плачевной мелочной и поверхностной системы управления. При этом, армия, несмотря на весь свой наруж-ный блеск, была настоящим пасынком Отечества. Самым скудным образом она была ограничена в своих потребностях, невероятно скупились на ее содержание, учитывая каж-дый грош, ибо всякий расход на армии считался непроизводительным, а сама армия, по модному тогда взгляду, счита-лась излишним бременем страны.

9) Отношение и настроение общества и народа

То опекунство, в котором держали страну Фридрих Великий (21) и его отец, и которое столько вреда принесло армии, не мене печально отразилось и на всей стране. Привыкнув всегда и во всем управляться сверху, народ и чиновничество прониклись полным равнодушием и безучастностью к государственным и общественным интересам.

Армия считалась грубой силой, презирать которую обя-заны были все, кто претендовал на звание просвещенного человка.

"Только в общем горе", пишет историк, "на-учился народ крепко держаться друг друга, любить родину, ненавидеть врагов и в общем деле забывать о собственном благополучии. Тогда и в корпус офицеров вернулось истинное товарищество".

10) Попытки и предложения реформ до погрома

11. Оценка противника

Заключение

И жестокий урок, полученный Пруссией, служит лучшим и серьезнейшим предостережением для всех армии, забывающих в погоне за лучшим внешним тактическим и строевым обучением о первостепенной важности умелого под-бора личного состава и о воспитании в нем прежде всего высокого воинского духа, настоящих военных качеств. (31)

Иенский погром и возрождение армии

1. Исторический ход событий

2. Недостатки командного состава, как основная причина погрома

3. Отношение народа и общества к погрому

4. Возрождение армии

Расследование, действительно, велось самым беспощадным образом и в результате из рядов армии были навсегда удалены за свое поведение во время войны 17 генералов, 50 штаб-офицеров и 141 обер-офицер. Всем прочим офицерам были выданы свидетельства в безупречном поведении.

Помимо обновления командного состава, одновременно с этим, Шарнгорстом был проведен целый ряд реформ, клонившихся главным образом опять-таки к улучшению ка-чества офицерского состава.

Заключение

Всего через 6 лет после погрома, Пруссия выставила в поле сильную армию с доблестными, полными предприимчивости и инициативы вождями.

III. Выводы. Значение для нас изучения прусской армии эпохи Иены

Будем же надяться и твердо верить, что не будет дано угаснуть этому высокому духу нашего офицера, будем надеяться, что сбросит с себя, наконец, наша армия последние лохмотья фридриховской ветоши, вернется окончательно к старым славным русским заветам и скоро вновь засияет над нашими знаменами былая слава петровских и суворовских побед. (65)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 08/01/2015, изменен: 08/01/2015. 83k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 3 штук. Скачать FB2	Ваша оценка:
Аннотация: ОТЧУЖДЕНИЕ. Рознь - взаимное недоверие - вражда. Изгой в собственной стране...

Каменев Анатолий Иванович "Последний комендант Киева".

Каменев Анатолий Иванович
"Последний комендант Киева".