ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Правдивая история и "троянский конь"

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Три мойры. Ок. 1525.

(Нона -- тянет пряжу, прядя нить человеческой жизни, Децима--распределяющая судьбу, Морта -- перерезает нить, заканчивая жизнь человека. Парки (лат. Parcae) -- три богини судьбы в древнеримской мифологии).

Художник Марко Биджо.

Анатолий Каменев

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ И "ТРОЯНСКИЙ КОНЬ"

Около 1200 года до н. э. греки осаждали город-крепость Трою. Отчаявшись взять штурмом, пошли на хитрость. Подкатили огромного деревянного коня, а сами отступили. Защитники Трои вкатили "трофей" в крепость. Из коня вышли солдаты и открыли изнутри ворота, впустив нападавших. В истории древняя Троя и древний Египет замечательны тем, что за гордость и нечестие наказаны: первая разорением, а второй--различными казнями и, наконец, потоплением фараона с воинством в море.

Выражение "Троянский конь" теперь означает подарок, приносящий вред...

Лекарство от беспечности

Историческая память - это лекарство, которое лечит многие пороки общества:

-- забвение уроков истории;

-- ошибки, которые привели к поражению;

-- недостатки, которые ослабляли нашу мощь;

-- просчеты, которые стоили жизни многим людям и т.п.

То государство, которое обладает надежной исторической памятью, никогда, как говорится, не наступит на одни и те же грабли.

Иная перспектива ждет тот народ, который забывает об исторических уроках или же смотрит на свою собственную историю искаженным взглядом, либо, приукрашивая былое, либо, черня все то, что было достигнуто предками.

Значение минувшего опыта, несомненно, огромно, и изучение его, собственно, и создало теорию военного искусства.

***

"Не забывайте о монархии греческой"

Петр Великий, научивший Россию воевать, завешал потомкам: "Не забывайте о монархии греческой".

Этим самым он, по справедливому замечанию М.О. Меньшикова, хотел сказать, что забвение военного дела ведет к падению государства.

Потому, надо не уставать совершенствоваться в военном искусстве, идя впереди всех народов и уметь извлекать пользу даже из временных неудач.

Сам Петр Великий, потерпев поражение под Нарвой, был благодарен шведам за преподнесенный урок:

"Правда, сия победа в то время зело была печально чувственная, и яко отчаянная всякие впредь надежды, и за великий гнев божий почитаемая.

Но ныне, когда о том подумать, воистину не гнев, но милость Божию исповедати долженствуем:

-- ибо ежели бы нам тогда над шведами виктория досталась, будучи в таком неискусстве во всех делах, как воинских, так и политических, то в какую бы беду после нас оное щастие вринуть могло, которое оных же шведов, уже давно во всем обученных и славных в Европе (которых называли французы бичом немецким),

-- под Полтавою так жестоко низринуло, что всю их максиму низ к верху обратило, но когда сие нещастие (или, лучше сказать, великое щастие) получили, тогда неволя леность отогнала, и

-- ко трудолюбию и искусству день и ночь принудила, с которым опасением и искусством как час от часа сия война ведена, то явно будет из следующей при сем истории".

При ином государе это было бы началом бедствий, при Петре -- началом благополучия.

Разбитый, он удвоил рвение к войне.

Если бы он был дважды разбит, он учетверил бы рвение.

Горький опыт Нарвы заставил Петра дорожить армией.

Солдат же, когда понимает, что им дорожат, что полководец не разменивает их жизни на жизни неприятельских солдат, а только в крайних случаях идет на жертвы, чтит такого полководца и остается верен ему даже в минуту крайней опасности.

Петр Великий не случайно обращал внимание потомков на печальный опыт Древней Греции, так как ее опыт показывает нам, как велико для государства значение правильной военной политики и как сильное государство становится бессильным, если эта военная политика ошибочна или же недальновидна.

Много полезного и поучительного в истории Древней Греции уразумел Петр.

-- Во-первых, в деле вооруженной защиты страны любовь к родине и патриотизм не может заменить никакая другая мотивация. Там, где подорвана духовная (патриотическая) основа обороноспособности, не следует ожидать и никаких успехов в военном деле.

-- Во-вторых, общественность (граждане) должны ценить и уважать военное звание, трепетно относиться к военной профессии, ценить военные подвиги и героев. Не только сами военнослужащие (воины) должны быть достойны общественного почтения и признания, но и власть не должна ронять престижа военной профессии (ни материального, ни социального, ни политического).

-- В-третьих, лучшие граждане должны пополнять воинские ряды, а не отчаявшиеся и обездоленные, никуда негодные и корыстолюбивые люди должны становиться в военный строй.

-- В-четвертых, обороноспособность государства должна прочно базироваться на трех основаниях:

-- во-первых, разумном военном бюджете;

-- во-вторых, обязательной воинской повинности;

-- в-третьих, на заблаговременной и элитарной подготовке будущих вождей.

-- В-пятых, интересы обороноспособности требуют создания школы будущих военных вождей-полководцев, формирование которых невозможно в ограниченные сроки, а требует длительной и серьезной подготовки. Следовательно, необходим некий элитарный вневойсковой институт, который бы готовил будущую военную элиту, начиная эту деятельность с максимально возможно раннего возраста.

-- В-шестых, насколько вредно бесцеремонное вмешательство в военное дело гражданских лиц, т.е. людей, не знающих и не понимающих особенностей и специфики военного дела, опыт Древней Греции продемонстрировал со всей очевидностью.

"Демократия", как орудие демагогов-политиков, как таран, пробивающий брешь в военном корабле, или же, как "троянский конь", так же опасна, как наступление сильного неприятеля на ослабленный в физическом и нравственном отношении укрепленный пункт, с той лишь разницей, что в первом случае противник явен и виден, а фронт борьбы с ним обозначен, а во втором случае ("демократия") противник идет на всякие ухищрения, рядится в тогу "радетелей и благодетелей" государства, выступает от "народного" имени, зовет к "всеобщему" благу, а на деле закладывает "мины замедленного действия" в самых важных точках военного механизма и, подобно изменнику, открывает врагу двери крепости для истребления и пленения ничего не подозревающих граждан.

***

Печально сознавать тот факт, что в России и в СССР не прислушались к совету Великого Петра.

Недальновидные правители пошли по пути создания иной, пагубной традиции.

В нашей традиции стало правилом - забывать о том, что произошло в годину великой военной опасности.

Требуется всего лишь двух-трех лет для того, чтобы улеглись страсти и общество успокоилось даже после серьезных поражений, которые понесла наша страна в результате очередной несчастливой войны.

Так было, к примеру, после Крымской (1853-1856 гг.), Русско-японской (1904-1905 гг.), Великой Отечественной (1941-1945 гг.) войн.

Так было и после Афганской войны...

Плохо, когда забывают о павших...

Прискорбно многократно, когда забывают уроки войны.

Плацпарад немедленно вытесняет из жизни войск боевую подготовку сразу же, как только перестают палить орудия.

***

0x01 graphic

Александр I. 1881.

Художник Лаврентий Авксентьевич Серяков (1865-1911)

Вспомним, в связи со сказанным, об одном любопытном факте нашей истории.

29-го июля 1815 г. Русской Армии пришлось вторично вступить в Париж.

Этим мероприятием Александр спас французскую столицу от грозившей ей беды: Блюхер (прусский главнокомандующий) со своими свирепыми ордами собирался было разгромить и разграбить беззащитный город.

Оккупация эта длилась всего месяц и за все время ее случилось одно на вид незначительное происшествие, имевшее, однако, для Русской Армии самые печальные последствия и определившие на сорок лет весь уклад ее жизни.

Как-то, проезжая Елисейскими Полями, Император Александр увидел фельдмаршала Веллингтона (английский главнокомандующий), лично производившего учение двенадцати новобранцам.

Это явилось как бы откровением для Государя:

"Веллингтон открыл мне глаза, -- сказал он, -- в мирное время необходимо заниматься мелочами службы".

Современники, как Ермолов, Муравьев и др., а за ними и позднейшие историки находят происшествие далеко не случайным и приписывают его хитроумному расчету Меттерниха (австрийский министр иностранных дел).

Зная болезненную страсть Александра I к муштре, австрийский канцлер без труда уговорил Веллингтона разыграть эту сцену, в надежде на то, что Император Всероссийский после этого с головой уйдет в дорогое ему экзцирмейстерство и не будет больше вмешиваться в политику, благодаря чему у Австрии и Англии на конгрессе руки окажутся развязанными.

Так и произошло.

Буквально сразу же после возвращения Русской Армии из заграничного похода вся боевая учеба свертывается и на военной сцене вновь появляется Аракчеев, который до того прятался в тени боевых генералов.

Он становится "главнокомандующим" плацпарадной подготовки...

А для солдат доблестной Русской Армии Александр учредил своеобразные резервации под названием "военные поселения".

Вместо того, чтобы учить новобранцев науке побеждать, он заставил их осваивать целину, сведя их в военизированные поселения с жесткой дисциплиной.

Вот так-то распорядился русский царь с доблестными сынами своей родины.

***

Чего боялся Александр?

Неужели в сознании правителей России так велика боязнь перед прозревшим во время войны солдатом, офицером и генералом?

Во время войны человек, как правило, кардинально меняется.

Прошедшие через горнило войны, солдаты и офицеры, очищают свое сознание от многих пут гражданской, мирной жизни.

Они полнее осознают свое личное достоинство; их система нравственных ценностей принимает более стройный вид; в них растет сознание сопричастности к делам своего государства.

Как правило, все мелкое, низкое, приходящее отступает на задний план, а высокое, возвышенное, общее и значимое выдвигается вперед и заставляет смотреть на происходящее более зорко и пристальнее, чем это было до войны.

Люди начинают думать и многое понимать...

И это-то сильно волнует власти.

***

Безусловно, сложное это дело - перевести на мирные рельсы воюющее государство и отвоевавшие вооруженные силы.

Война и мир неотделимы.

Интересы нации требуют использовать патриотический подъем, вызванный войной, и для мирного строительства.

А интересы боевой готовности также требуют своего: не допустить спада в боевой выучке войск; закрепить все то позитивное, что было достигнуто; избавиться от того, что приводило к неудачам, мешало развертыванию боевой мощи войск и достижению победы.

Правитель наши поступали (и поступают) по-другому.

И, опять-таки, с сожалением констатирую:

-- после войны власть старалась загасить энергию и инициативу народную;

-- все достижения войны, как бы сдавались на бессрочное хранение в архив без права доступа к нему кого бы то ни было;

-- уроки войны не изучались, а все неудачи списывались на счет конкретных лиц (главным образом, главнокомандующих).

***

Да, действительно, проще найти "козла отпущения", чтобы не разбираться в системных, кардинальных ошибках власти, изъянах политики (внешней и внутренней) и стратегии.

Ведь, в данном случае, вина падала на власть и ей надо было бы предъявлять счет за напрасно погубленные души, разорения и несчастья людей...

Власть сильная способна признать свои ошибки, но власть слабая никогда этого не сделает.

***

Власть русская и советская никогда не каялась в совершенных ошибках.

Это в Древнем Риме и Древней Греции существовали общественные и государственные институты, которые строго спрашивали с полководцев за все, что они делали в период своего руководства войсками.

Правда, со времен Суллы стали опасаться призывать к ответу римских военачальников.

Может быть пора положить конец такой практике?

Очень уж безнаказанно чувствуют себя те недоучки и самонадеянные военачальники, которые платят за свои ошибки кровью, увечьем и страданием людей, которых они бросают в заведомо проигрышный бой.

Об истории см.:

Мудрые исторические ракурсы - "победителя судят" и жестоко... 41k "Фрагмент" Политика. Размещен: 20/11/2013, изменен: 21/11/2013. 41k. Статистика. 696 читателей (на 3.3.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 17 шт.

"Троянский конь" 44k "Фрагмент" Политика Ионг. Размещен: 13/09/2014 Размещен: 13/09/2014, изменен: 13/09/2014. 44k. Статистика.

Третий рейх, словно магнит, притягивал к себе немцев, разбросанных по всему миру. В книге указывалось об "Ассоциации для немцев за границей". Подобной же работой занимались Немецкая академия (Deutsche Akademie) и Немецкий институт для иноземных стран (Deutsches Ausland-Institut). В книге указывалось, что третий рейх израсходовал более 250 000 000 марок на пропаганду и шпионаж за границей.

Иллюстрации/приложения: 8 шт.

Предательство 57k "Фрагмент" Политика Ионг. Размещен: 16/09/2014 Размещен: 16/09/2014, изменен: 16/09/2014. 57k. Статистика.

Там произошел своего рода переворот, удавшийся, как можно было прочесть в газетах, благодаря "тому, что некоторые личности, занимавшие ключевые посты в. правительственном аппарате и военно-морском флоте, оказались сообщниками нацистов".

Иллюстрации/приложения: 7 шт.

Пятая колонна 50k "Фрагмент" Политика Ионг. Размещен: 15/09/2014

Гитлер: "В нашем распоряжении будет достаточно добровольцев, людей вроде наших штурмовиков, достойных доверия и готовых на любую жертву. Никакая линия Мажино нас не остановит. Наша стратегия заключается в том, чтобы уничтожать противника изнутри, завоевывать его любыми средствами".

Иллюстрации/приложения: 4 шт.

"Троянский конь ... теперь имеет крылья". 55k "Фрагмент" Политика Ионг. Размещен: 17/09/2014 Размещен: 17/09/2014, изменен: 17/09/2014. 55k. Статистика.

Информация к размышлению

0x01 graphic

Алексей Андреевич Аракчеев.

Гравюра Н.И. Уткина с оригинала Г.Вагнера.

Анатолий Каменев

АРАКЧЕЕВ:

"завещание "железного графа"...

Алексей Андреевич Аракчеев (23 сентября 1769, имение отца в Новгородской губернии -- 21 апреля 1834, с. Грузино Новгородской губернии) -- русский граф (1799), генерал от артиллерии (1807).

-- Первоначальное образование под руководством сельского дьячка состояло в изучении русской грамоты и арифметики.

-- Желая поместить своего сына в артиллерийский кадетский корпус, Андрей Андреевич Аракчеев (1732--1797) повёз его в Санкт-Петербург и явился к Петру Ивановичу Мелиссино, от которого зависела судьба сына его.

-- Быстрые успехи в науках, особенно в математике, доставили ему вскоре (в 1787) звание офицера.

-- Вскоре наследник Павел Петрович обратился к графу Салтыкову с требованием дать ему расторопного артиллерийского офицера. Им стал Аракчеев, который был пожалован комендантом Гатчины.

-- Император Павел Петрович 8 ноября 1796 года произвел в генерал-майоры; 9 ноября -- в майоры гвардии Преображенского полка; 13 ноября -- кавалером ордена Святой Анны 1-й степени.

-- В следующем 1797 году 5 апреля, в 27 лет, ему было пожаловано баронское достоинство и орден Святого Александра Невского.

-- Но император 18 марта 1798 года Аракчеев был отставлен от службы -- с чином, впрочем, генерал-лейтенанта.

-- Не прошло нескольких месяцев, как Аракчеев был принят снова на службу. 22 декабря того же 1798 года ему велено было состоять генерал-квартирмейстером.

-- 1 октября 1799 г. Аракчеев был отставлен от службы в другой раз.

-- 14 мая 1803 Аракчеев был принят на службу с назначением на прежнее место, то есть инспектором всей артиллерии и командиром лейб-гвардии артиллерийского баталиона.

-- В 1805 находился при государе в Аустерлицком сражении.

-- В 1807 произведён в генералы от артиллерии

-- В 13 января 1808 назначен военным министром.

-- В феврале 1809 в войне с Швецией он принимал деятельное участие.

-- Последующие действия русских войск были блистательны: Барклай де Толли совершил славный переход через Кваркен, а Шувалов занял Торнео. 5 сентября был подписан русскими и шведскими уполномоченными Фридрихсгамский мир, по которому отошли к России Финляндия, часть Вестерботтена до реки Торнео и Аландские острова.

-- 1 января 1810 года Аракчеев оставил военное министерство и назначен председателем департамента военных дел.

-- 14 июня 1812 года ввиду приближения Наполеона Аракчеев снова был призван к управлению военными делами: образование резервов и снабжение армии продовольствием.

-- 19 ноября 1825 года скончался Александр I, Аракчеев не принял участие в подавлении восстания декабристов, за что и был отправлен в отставку Николаем I.

-- Аракчеев отправился путешествовать за границу; его здоровье было надломлено отставкой.

-- В 1833 Аракчеев внёс в государственный заёмный банк 50 000 рублей ассигнациями с тем, чтобы эта сумма оставалась в банке девяносто три года неприкосновенною со всеми процентами: три четверти из этого капитала должны быть наградою тому, кто напишет к 1925 году (на русском языке) лучшую историю царствования Александра I, остальная четверть этого капитала предназначена на издержки по изданию этого труда, а также на вторую премию, и двум переводчикам по равной части, которые переведут с русского на немецкий и на французский языки удостоенную первой премии историю Александра I.

-- Аракчеев соорудил перед соборным храмом своего села великолепный бронзовый памятник Александру, на котором сделана следующая надпись: "Государю-Благодетелю, по кончине Его". Последним делом Аракчеева на пользу общую было пожертвование им 300 000 рублей для воспитания из процентов этого капитала в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губерний.

-- 21 апреля 1834 года Аракчеев скончался, "не спуская глаз с портрета Александра, в его комнате, на том самом диване, который служил кроватью Самодержцу Всероссийскому".

-- Прах Аракчеева покоится в храме села Грузина, у подножия бюста императора Павла I.

0x01 graphic

Портрет Павла I с семьёй. 1800.

Художник Герхардт фон Кюгельген.

Павел и Аракчеев

Фрагменты из кн. Г.И. Чулкова

"Императоры. 1928"

Иностранцы также обращали внимание на странности великого князя (Павла).

Сегюр, например, в своих мемуарах пишет:

"Павел желал нравиться; он был образован, в нем замечалась большая живость ума и благородная возвышенность характера...

Но вскоре, -- и для этого не требовалось долгих наблюдений, -- во всем его облике, в особенности тогда, когда он говорил о своем настоящем и будущем положении, можно было рассмотреть беспокойство, подвижность, недоверчивость, крайнюю впечатлительность, одним словом, те странности, которые явились впоследствии причинами его ошибок, его несправедливостей и его несчастий...

История всех царей, низложенных с престола или убитых, была для него мыслью, неотступно преследовавшей его я ни на минуту не покидавшей его. Эти воспоминания возвращались, точно привидение, которое, беспрестанно преследуя его, сбивало его ум и затемняло его разум".

Снова поневоле уединившись в Гатчине, Павел занялся формированием своей маленькой армии.

Теперь у него было уже около двух тысяч солдат; были орудия; был даже игрушечный флот. Люди, правда, были живые, не игрушечные, но маршировали они, как заведенные автоматы.

Одеты они были на прусский манер, все в париках с косами, усыпанными мукой. На улицах Гатчины стояли прусские полосатые будки.

И на гауптвахтах наказывали солдат совершенно так же, как в Берлине -- немилосердно и педантично.

Зато кормили солдат изрядно, и офицеры не смели обижать нижних чинов зря, без нарушения дисциплины. Найти офицеру эту среднюю линию поведения -- быть строгим и в то же время не давать повода для жалоб, на что все солдаты имели право, было не так-то легко.

Воспитывался особый тип гатчинского служаки -- покорного царского раба и жестокого фронтовика.

Идеальным типом такого офицера был Алексей Андреевич Аракчеев, любимец Павла, злой гений Александра.

Оттуда он попал в Гатчину.

Павел полюбил его. Почему?

Кажется, будущий император дорожил им прежде всего потому, что в этом верном рабе он чувствовал какую-то опору.

В Аракчееве был какой-то трезвый реализм, которого не было в Павле.

0x01 graphic

"Парад по случаю открытия памятника Александру I

в Санкт-Петербурге. 30 августа 1834 года" 1834.

Художники Чернецовы Григорий и Никанор Григорьевичи (1802-1865)

Александр и Аракчеев

...У цесаревича был ... верный друг и преданный слуга -- Алексей Андреевич Аракчеев.

Этот любимец Павла дважды, впрочем, лишался его милости, то из-за подполковника Лена, застрелившегося после оскорблений, нанесенных ему временщиком, то за ложный донос по поводу кражи в арсенале.

Этот грубый и полуобразованный гатчинский капрал нужен был Александру как надежный служака.

За его холопьей спиной прятался цесаревич от строптивого Павла. Правда, трудно и тяжко было смотреть на аракчеевские приемы дисциплины, но другого выхода не было.

"Алексей Андреевич, -- писал Александр в 1796 году, -- имел я удовольствие получить письмо ваше и сожалею весьма, что майоры я офицеры мои подвергаются наказаниям, особливо в столь легких вещах. Надеюсь, что вперед будут рачительнее..."

Аракчеев был нужен Александру как дядька.

Чтобы избавить будущего императора от необходимости рано вставать для подписания утреннего рапорта Павлу, Аракчеев с готовой бумагой приходил по утрам к цесаревичу, когда тот еще лежал в постели вместо с женой, и Елизавета Алексеевна прятала плечи под одеяло, пока гатчинский генерал разговаривал с Александром.

Александр ценил его преданность.

"Друг мой, Алексей Андреевич, -- писал он, -- я пересказать тебе не могу, как я рад, что ты с нами будешь. Это будет для меня великое утешение и загладит некоторым образом печаль разлуки с женой, которую мне, признаться, жаль покинуть".

Впрочем, трудно предположить, чтобы Александр, человек неглупый и не лишенный нравственного чувства, мог не видеть низких и темных особенностей, аракчеевской натуры.

Ведь однажды на вахтпараде, когда Павел заставил Аракчеева подать в отставку, цесаревич, расспрашивая об этой новости генерал-майора П. А. Тучкова, назвал своего будущего фаворита "мерзавцем".

И вот, однако, этот "мерзавец" был необходим Александру.

Так, должно быть, любят цепных псов, охраняющих ревниво господское добро.

И, однако, Александр не был слепым ревнителем павловских и аракчеевских порядков. В 1797 году он послал тайно Лагарпу письмо, в котором, между прочим, писал:

"Благосостояние государств не играет никакой роли в управлении делами. Существует только неограниченная власть, которая все творит шиворот-навыворот.

Невозможно передать все эти безрассудства, которые совершались здесь.

Прибавить к этому строгость, лишенную малейшей справедливости, немалую долю пристрастья и полнейшую неопытность в делах.

Выбор исполнителей основан на фаворитизме; заслуги здесь ни при чем, одним словом, мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию.

Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены. Вот картина современной России, и судите по ней, насколько должно страдать мое сердце.

Я сам, обязанный подчиняться веем мелочам военной службы, теряю все свое время на выполнение обязанностей унтер-офицера, решительно не имея никакой возможности отдаться своим научным занятиям, составлявшим мое любимое времяпрепровождение...

Я сделался теперь самым несчастным человеком".

Александра преследовали несчастья.

Русские войска были двинуты в Польшу под начальством фельдмаршала Каменского. Этот старый генерал, по-видимому, сошел с ума, и его безумные приказы едва не погубили нашей армии.

Впрочем, отставка полоумного генерала только отсрочила наше поражение. Правда, Бенигсену с честью удалось выдержать битву с Наполеоном под Прейсиш-Эйлау, но спустя пять месяцев французская армия разбила русских под Фридландом. Александр ни в ком не видел поддержки.

Его брат Константин, неумолимый служака гатчинской кордегардии, оказался большим трусом на войне, так же, как и грозный Аракчеев.

Константин Павлович писал Александру после фридландской неудачи:

"Государь! Если вы не хотите заключить мира с Францией, ну что же? Дайте заряженный пистолет каждому из ваших солдат и скомандуйте им пустить себе пулю в лоб".

Легенду о том, что Аракчеев был вдохновителем Александра в эпоху реакции, уже разоблачили историки.

Самые важные бумаги, исходившие за подписью Аракчеева, писаны по черновикам самого императора.

Аракчеев был исполнителем и орудием Александра, а не его ментором.

Знаменитый фаворит мог влиять на судьбу того или другого сановника или генерала, но он никак не мог влиять на политику императора вообще.

У Аракчеева не было идей.

У него была только душа раба.

Александр правил многомиллионной рабской Россией, но это были какие-то неведомые и, кажется, строптивые рабы. А императору, несмотря на весь его либерализм, нужен был раб несомненный, убежденный и, главное, живой, близкий, тут всегда под руками. Таким безупречным рабом был Аракчеев. Для него Александр был не только "его величество", но и "батюшка". Он так и обращался к нему в письмах, ползая перед ним на коленях.

И Александр любил своего раба.

"И в то время, когда современники почитали его лютым извергом, царь был иного мнения. Злодеи вроде Балашова и Аракчеева продают такой прекрасный народ..." -- писала одна мемуаристка в трудный 1812 год.

Александру, напротив, казалось, что Аракчеев печется об этом народе.

Император по опыту убедился, что все окружавшие его люди корыстны и жадны. Много явных казнокрадов, немало хитрецов, склонных грабить на "законных" основаниях, а честных людей как будто вовсе нет.

Аракчеев не крал.

В этом он в самом деле был неповинен.

Он зорко стерег казенный сундук.

Это внушало императору к нему особое доверие.

В этом смысле Аракчеев был фаворит и временщик. Распоряжаться людьми он мог самовластно.

"Он все давит, -- писал Жозеф де Местр. -- Перед ним исчезли, как туманы, самые заметные влияния".

Так могло казаться, ибо под конец царствования Александр принимал почти все доклады через Аракчеева. Министрам нелегко было добиться аудиенции.

В Аракчееве была одна черта, поражавшая почти всех якавших его лично.

Это -- жестокость.

Правда, в век, в который он жил, был "жестокий" век, как его заклеймил Пушкин, но все же чем-то, должно быть, превзошел своих современников этот мрачный граф.

"Граф делал мне добро, но правду о нем надобно писать не чернилами, а кровью", -- говорил Н. С. Ильинский, протоиерей села Грузина, облагодетельствованный временщиком.

Но Александр этого не замечал.

Когда-то на разводах и Гатчине Аракчеев в припадках ярости вырывал у солдат усы. И однажды, чуть ли не в день воцарения Павла, откусил у одного солдата ухо. В его Грузине провинившиеся мужики ходили с рогатками на шее, а розги постоянно хранились в рассоле, в особых бочках.

По словам А. М. Тургенева, "во всех сословиях общества Аракчеева называли змеем-горынычем".

Но Александр ничего этого не замечал.

Он любил ездить к этому жестокому графу на мирный отдых в "прекрасное" Грузине, не подозревая вовсе, что невольные холопы ненавидят этого добровольного холопа и готовят ему кровавую месть.

Царь не подозревал этого.

Он гулял вместе с хозяином Грузина по его великолепной усадьбе.

Александру нравился берег Волхова; Он с удовольствием въезжал в это для него гостеприимное поместье, любуясь на две белые башни с дорическими колоннами у каменной пристани.

Два льва сторожили вход в усадьбу.

Везде эмблемы императорской власти -- римские доспехи, венки и тяжелые распластанные орлы.

Собор в Грузине -- простой, строгий, холодный.

Внутри сделанный Мартосом памятник Павлу I.

Опять римские доспехи, римский венок, знамена, порфира, а надпись не римская: "Сердце чисто и дух прав пред тобою". Этого не может сказать про себя Александр, и он почти завидует своему любимцу. Он суеверно не отпускает его от себя. Павел расстался с этим рабом и погиб.

Александр никогда не оттолкнет от себя единственного верноподданного.

0x01 graphic

Овальный кабинет императора Павла I.

Художник Гау Эдуард Петрович Петрович

В первый раз Александр посетил Грузино в 1810 году, и с тех пор он постоянно приезжал сюда отдыхать от страшных дел государства.

Аракчеев устроил для своего царственного гостя кабинет -- совершенную копию петербургского кабинета императора. И на столе были разложены симметрично письменные принадлежности, совсем как в Зимнем дворце.

Аракчеев любил симметрию, как его коронованный хозяин.

Ничто так не сближает людей, как общие вкусы.

И дом в Грузине нравился Александру.

Белые стены вестибюля расписаны античными фигурами. Музы танцуют пристойно вокруг Аполлона. Вообще все пристойно снаружи. Есть, правда, в саду беседка с какими-то секретными зеркалами, где спрятаны порнографические картины, но это все замаскировано внешним порядком и благолепием.

Дисциплина, система и симметрия.

Аракчеев любил издавать брошюры, посвященные Грузину. В 1818 году, например, напечатана была книжка -- "В Грузине мера саду в разных местах и расстояние деревень" -- с точным обозначением количества сажен от церкви до дома и всякие иные топографические сведения, до мельчайших подробностей и совершенно бесполезные.

Александр иногда заходил в аракчеевскую библиотеку.

Здесь, улыбаясь, перебирал он книги своего любимца: "Нежные объятия в браке и потехи с любовницами", "Опасное стремление первых страстей", "Любовники и супруги или мужчины и женщины, и то, и се, читай, смекай и может слюбится и прочая тому подобная...". Надо, впрочем, отдать справедливость грузинскому помещику: кроме этих эротических книжек были и другие -- духовно-нравственного содержания, а также немало было военных сочинений.

Аракчеев любил военное ремесло на плацу и в кабинете, а на войне, по слабости нервов, избегал опасности.

И любовница у Аракчеева была такая же, как он: сластолюбивая и жестокая. Александр и с ней, с Настасьей Минкиной, беседовал благосклонно, не ревнуя ее к временщику. Он не подозревал, что дворовые убьют эту помещицу, и тогда Аракчеев, забыв о своем государе, покинет его в самую опасную минуту его жизни.

А между тем Александр верил своему Аракчееву, как никому другому.

22 мая 1814 года Александр писал из Англии своему любимцу:

"Я скучен и огорчен до крайности. Я себя вижу после четырнадцатилетнего управления, после двухлетней разорительной; и опаснейшей войны лишенным того человека, к которому моя доверенность была всегда неограничена. Я могу сказать, что ни к кому я не имел подобной, и ничье удаление мне столь не тягостно, как твое. Навек тебе верный друг".

Вот этому верному другу и поручил Александр устройство "военных поселений".

В 1816 году в Новгородской губернии, где было имение Аракчеева, целая волость была обращена в военный поселок. Мужики объявлены были военными поселянами.

Здесь же были расквартированы батальоны регулярного войска.

Солдаты попали в положение батраков. Мужиков тоже обрили, надели на них мундиры и заставили учиться строевой службе.

Теперь глаз Александра мог радоваться.

Серые избы и плетни исчезли.

На их месте стройными рядами стояли новенькие домики, все на один образец, выкрашенные в одну краску. Мужикам давали ссуды, льготы, лошадей, скот и всячески старались соблазнить их новыми порядками.

Но дело не клеилось.

Александр не понимал, почему эти упрямые мужики недовольны новым положением. Разве нет прямой выгоды в том, что солдаты теперь не будут оторваны в мирное время от семьи? Разве не легче будет содержать государству всю эту огромную армию, ежели она сама будет участвовать в землепользовании? Разве не лучше, наконец, весь этот новый, точно предусмотренный быт, чем старые ветхие обычаи и нравы?

Приятно смотреть на эти новые домики, похожие на прусские, симметрично расположенные, как солдаты на параде. Ничто не ускользало от недреманного ока начальников.

Ни одна вдова, ни одна девица не оставались без мужей.

Женихам и невестам велся учет, как животным, предназначенным для случки.

Мальчишки все были зачислены в кантонисты и с десятилетнего возраста уже подчинялись аракчеевской дисциплине.

К концу царствования военные поселения устроены были не только в Новгородской губернии.

На Украине было зачислено в военные поселения тридцать шесть батальонов пехоты и двести сорок девять эскадронов кавалерии.

На севере числилось девяносто батальонов пехоты. Это значит, почти треть всей армии на мирном положении.

Александр восхищался успехами задуманного им дела.

И на первый взгляд как будто бы успех реформы в самом деле был очевиден.

Финансовая отчетность была образцовая.

Аракчееву удалось скопить запасный капитал в пятьдесят миллионов рублей.

В поселениях процветали и земледелие и ремесла. Начальству выносили на пробу во время ревизий жирные щи, поросят и кур -- яства с трапезы поселенцев. Но эти поросята и куры, а также и вся прочая декорация военных поселений были вроде "потемкинских деревень".

Но Александр верил, что все это не бутафория, а настоящее.

И когда ему решались критиковать реформу, он ссылался на лестные отзывы о поселениях таких людей, как В. П. Кочубей, барон Кампфенгаузен, Карамзин и даже возвращенный из ссылки Сперанский.

Они все ели жирные солдатские щи и видели собственными глазами симметрично расставленные домики, где блаженствовали солдаты-земледельцы. Во время учения начальники кричали: "Приметно дыхание! Не дышать!" И великолепно обученные солдаты переставали дышать, повинуясь командирам. Казалось, чего лучше. Но мужикам не нравились военные поселения.

В 1819 году вспыхнул в Чугуеве среди военных поселенцев бунт.

Аракчеев приехал для расправы.

Шпицрутены пущены были в ход.

Долго не выдавали зачинщиков, но пытка продолжалась, и в конце концов бунтовщиков усмирили.

Аракчеев писал Александру: "Батюшка, ваше величество... Происшествия, здесь бывшие, меня очень расстроили, я не скрываю от вас, что несколько преступников, самых злых, после наказания, законами определенного, умерли, и я от всего оного начинаю уставать, в чем я откровенно признаюсь перед вами".

Александр, прочитав подробное донесение о чугуевском бунте, писал в свою очередь Аракчееву: "С одной стороны, мог я в надлежащей силе ценить все, что твоя чувствительная душа должна была претерпеть в тех обстоятельствах... С другой, -- умею я также и ценить благоразумие, с коим ты действовал в сих важных происшествиях. Благодарю тебя искренне от чистого сердца за все труды".

Однако в том же письме он предлагал своему другу "строго, искренне и беспристрастно нам самих себя вопросить: выполнено ли нами все обещанное?.." Похвалив состояние новгородских поселений, он замечает не без огорчения: "Не скрою от тебя, что... четыре женщины жаловались на насильное отдание их замуж за солдат".

По другому поводу, когда кто-то осмелился возразить императору относительно полезности военных поселений, Александр будто бы сказал: "Военные поселения будут существовать, хотя бы для этого пришлось выложить трупами всю дорогу от Петербурга до Новгорода".

Сказал ли император так или как-нибудь иначе, во всяком случае несомненно, что он твердо решил довести дело до конца.

Бунты усмирялись сурово, а вместе с тем Аракчеев старался не раздражать поселенцев напрасно и писал об этом Александру.

Под конец наступила видимая тишина, и царь думал, что все благополучно. А на самом деле население ненавидело установившиеся порядки.

В идее военных поселений был весь Александр.

Та отвлеченная мысль об идеальном порядке, о благообразии быта, какая внушалась Александру еще в отрочестве, отразилась теперь на этой реформе в странном карикатурном сходстве.

Это была безумная мысль о том, что можно облагодетельствовать граждан сверху, без их свободного участия в создании жизни.

Мужики сами не понимали, чего им надо, а он, император, знает.

Он поселит их не в серых лачугах, а в раскрашенных по-гатчински, по-прусски домиках; мужики будут сыты, одеты, обучены ремеслам и военной дисциплине; они будут счастливы без свободы...

Это пока.

Потом он освободит их.

И вот тогда весь мир убедится, что Александр был прав.

Свободные, они все останутся добровольно в этом аракчеевском эльдорадо.

0x01 graphic

Бунт в семеновском полку

И вдруг Александру доносят о бунте Семеновского полка!

Император не верил своим ушам. Как! Его любимцы, герои Отечественной войны, герои Кульма, восстали против власти! Но ведь он знает лично каждого офицера в этом полку. Он даже знает многих солдат...

К нему явился с донесением адъютант командующего корпусом лейб-гусарского полка штаб-ротмистр Чаадаев.

Это был тот самый Петр Яковлевич Чаадаев, впоследствии автор "Философических писем".

Александру было неприятно почему-то встретиться теперь с глазу на глаз с этим офицером, и ранее ему известным. Если бы сейчас перед ним стоял какой-нибудь простец, камердинер Онисимов, или кучер Илья, или граф Аракчеев, ему было бы легче. Но видеть устремленные на тебя умные, проницательные глаза, все понимающие, -- нет, это невыносимо!

Васильчиков и граф Милорадович уверяют в донесении, что бунт случился из-за глупости и грубости полкового командира Шварца, что будто бы избалованные добрым отношением прежнего командира нижние чины не могли стерпеть, когда этот Шварц издевался над ними, муштруя их, ветеранов, как животных. Но император не верил тому, что этот бунт -- простая случайность.

Шварц был ставленник Аракчеева, и Александр поспешил написать своему фавориту: "Скажу тебе, что никто на свете меня не убедит, чтобы сне происшествие было вымышлено солдатами или происходило единственно, как показывают, от жестокого обращения с оными полковника Шварца.

Он был всегда известен за хорошего и исправного офицера и командовал с честью полком. Отчего же вдруг сделаться ему варваром? По моему убеждению, тут кроются другие причины. Внушение, кажется, было не военное, ибо военный умел бы их заставить взяться за ружье, чего никто из них не сделал, даже тесака не взял.

Офицеры же все усердно старались пресечь неповиновение, но безуспешно.

По всему выписанному заключаю я, что было тут внушение чуждое, но не военное. Вопрос возникает: какое же? Сие трудно решить. Признаюсь, что я его приписываю тайным обществам, которые, по доказательствам, которые мы имеем, в сообщениях между собой, и коим весьма неприятно наше соединение и работа в Троппау. Цель возмущения, кажется, была испугать..."

Меттерних, который сам внушал императору, что его северная столица так же не застрахована от революции, как любой город Европы, в душе не очень верил, что казацкая Россия в самом деле заражена мятежным духом.

"Превосходило бы всякую меру вероятия, -- писал он, -- если бы в России радикалы уже могли располагать целыми полками".

Аракчеев был иного мнения.

"Я совершенно согласен с мыслями вашими, -- писал он Александру, -- что солдаты тут менее всего виноваты и что тут действовали с намерением, но кто, и как, то нужно для общего блага найтить самое начало... Я могу ошибаться, но думаю так, что сия их работа есть пробная, и должно быть осторожным, дабы не случилось чего подобного".

Возможно, что опасения Александра были основаны на некоторых фактах.

"Воззвание от Семеновского полка к Преображенскому", разбросанное как раз во время бунта на дворе казарм, у Таврического сада, едва ли было сочинено простым солдатом.

Для императора не было также секретом участие семеновских офицеров в масонских и других тайных обществах.

Он вспоминал, краснея, как однажды на заседании масонской ложи "Трех добродетелей" А. Н. Муравьев, давая ему объяснение как наместный мастер ложи, обращался к нему, императору, по правилам братства, на "ты". Какая дерзость! Вот оно, равенство!

Тогда же Александру стало не по себе, и он удалялся по возможности от масонских дел.

А. Н. Муравьев с 1818 года был уже в отставке, но Александр знал, что друзья Муравьева служат в Семеновском полку. Сергей Иванович и Матвей Иванович Муравьевы-Апостолы были членами той же самой ложи "Трех добродетелей".

Это они в 1817 году были основателями Союза Благоденствия.

И тогда уже можно было предвидеть, к чему все это клонится.

Источник революции надо было искать в Европе, на Западе.

Теперь уже Александр не сомневался, что сатанинский дух (le genie satanique) присутствует во всемирном революционном движении.

Тщетно его умоляли вернуться в Россию.

Он не хотел.

"Если я в такую важную минуту, -- писал он Васильчикову, -- брошу все это дело, дабы скакать в Россию, замешательство самое пагубное может произойти во всех этих делах, а успех их окончательно поколеблется.

К тому же все эти радикалы и карбонарии, рассеянные по Европе, именно хотят заставить меня бросить начатое здесь дело; мы имеем в наших руках об этом и не один документ; они взбешены, видя дело, которым мы здесь занимаемся.

Нужно ли им дать это торжество?"

0x01 graphic

Портрет Алексея Андреевича Аракчеева

работы Джорджа Доу.

Что конкретно сделал для армии Аракчеев

Фрагменты из кн. А.Н. Сахарова:

Уже в эти годы Аракчеев четко усвоил смысл той жестокой системы второй половины XVIII в. в России, при которой слабый погибал, а сильный выживал и продвигался вперед, особенно если это относилось к армии с ее рекрутчиной, жестокими порядками, неистовой муштрой и парадоманией, палочной дисциплиной -- все это не могли переломить ни разумный прагматизм Румянцева, ни эскапады Суворова, ни философское спокойствие Кутузова, ни добрая пылкость Багратиона.

Бездушная прусская армейская система, утвердившаяся в Центральной и Восточной Европе, особенно после военных успехов прусского короля-воителя Фридриха II, стала стержнем армейской жизни и в России.

В полной же мере она раскрылась в годы правления Павла I -- адепта прусских военных порядков и фанатика регламентации и заорганизованности всей жизни в стране. И Аракчеев с его железной волей, недюжинным умом, высоким профессионализмом, блестящими организаторскими способностями, соединенными со страстью к слепому выполнению приказов вышестоящего начальства, оказался блестящим феноменом этой системы.

Не он ее выдумал, но его приниженное прошлое, от которого он стремился уйти, неукротимое честолюбие и понимание того, что только неукоснительное следование принципам этой системы способно двигать его вверх по служебной лестнице, обеспечили ему благоприятное плавание по карьерным водам.

И еще одно качество выделяло его среди сверстников -- абсолютная преданность своему непосредственному начальнику и покровителю на всех этапах служебной лестницы. В условиях абсолютистского режима, при котором безапелляционная власть делегировалась по всей стране сверху вниз, такой человек был поистине неоценим.

23-летний Аракчеев был для него не только превосходным учителем во всем, что касалось армейских порядков, но и определенным амортизатором в отношениях с Павлом. Он помогал 15-летнему великому князю, страховал его, а порой и спасал от гнева отца.

С этих лет Александр привык видеть в Аракчееве надежную защиту и опору. Эти отношения сохранились и после того, как Павел взошел на престол. Прибывшего из Гатчины в Зимний дворец Аракчеева Павел встретил словами: "Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде", а затем соединил руки Александра и Аракчеева и произнес: "Будьте друзьями и помогайте мне".

Вызвав чем-то минутную ярость Павла и отправленный в отставку, он вскоре был приглашен обратно (не без усилий Александра Павловича), осыпан наградами, получил титул графа и назначен инспектором всей артиллерии.

Именно при Павле Аракчеев начал реформы российской артиллерии, имея к тому же в виду, что на Западе восходила блестящая звезда молодого артиллерийского офицера, ставшего уже лидером Франции, Наполеона Бонапарта, чье артиллерийское искусство и новаторство не раз оказывалось решающим обстоятельством в победе французских войск над устаревшими армиями остальной Европы.

Но уже в это время в отношениях и с Павлом I, и с Александром Павловичем все более выявляется одна характерная черта молодого генерала -- его необычайное честолюбие, стремление получить за свою столь необходимую службу нечто большее для него, чем чины, звания, ордена, деньги, земли, к которым он был весьма равнодушен, -- признание царственных особ.

Именно это выделяло его из сонма придворных титулованных особ. Он, мелкопоместный дворянин, добившийся всего собственным трудом, никогда не мог сравниться с ними по части породы, богатства, но благодаря близости к императору, к цесаревичу, благодаря их поддержке и признанию он становился сразу же на десять голов выше их всех. Для него это была самая большая плата, и это прекрасно понимал Павел, а позднее и Александр.

За полтора года до убийства Павла I Аракчеев попадает в опалу якобы за сокрытие неких непорядков в Арсенале. Павел вновь отставляет его со всех постов и отправляет в имение Грузино (подаренное ему императором прежде), где Аракчеев остается вплоть до 1803 г. Существует мнение, что опала Аракчеева в 1799 г. была организована участниками заговора против императора, которые не имели бы шансов на успех в случае, если бы он оставался в столице. Любопытно, что Павел вспомнил об Аракчееве в самый канун переворота, почувствовав близкую измену, и вызвал его в столицу, но военный губернатор Петербурга, один из вдохновителей заговора граф Пален приказал задержать Аракчеева на заставах, и тот не прибыл в назначенный срок.

Через два года уже новый император Александр I вызывает его из Грузина коротким письмом: "Алексей Андреевич! Имея нужду видеться с вами, прошу вас приехать в Петербург".

Через несколько дней после получения письма Александра Аракчеев уже был в Петербурге. Так начинается новый, уже непрерываемый виток его карьеры. Он вновь призывается на службу в прежней должности инспектора всей артиллерии. К этому времени Александр уже упрочил свое положение на троне, сумел устранить заговорщиков, убийц отца, пытавшихся связать его узами аристократической конституции и сделать игрушкой в своих руках. Он всерьез думал о реформах, призвал к высоким должностям М.М. Сперанского, но одновременно его заботило состояние русской армии в преддверии противоборства с наполеоновской Францией, и здесь Аракчеев был, конечно, незаменим.

Александру в армии нужен был человек, который продолжил бы суровые начинания Павла I, и не только в преддверии схватки с Наполеоном, о котором Александр отзывался все более или более резко, но и в силу тяготения самого Александра к "фрунтовым" прелестям.

Порядок, воля, дисциплина, слепое повиновение -- именно эти качества привлекали Александра, истинного сына своего отца, к Аракчееву. "В начале царствования, -- пишет М. Дженкинс, -- казалось, что Александр будет настроен против всего образа жизни Павла и его методов управления, но он бессознательно вбирал в себя многие из черт характера своего отца, и это становилось все более и более очевидным по мере того, как продолжалось его правление". "Ключ к карьере Аракчеева лежит в его отношениях с Александром I", -- отмечает М. Дженкинс.

Армия, конечно, была оселком Александра -- и по объективным обстоятельствам русской внешней политики, и по его субъективным побуждениям. В этой области Аракчеев и проявил себя наиболее ярко, истово, временами жестоко, честно и неподкупно исполняя порученное ему дело, внося в это исполнение организаторский талант, ум, фантазию, масштабы и одновременно суровую педантичность, жесткость, умение любыми средствами дойти до результата, что было крайне непопулярно в тогдашней ленивой, рутинной и расхлябанной России, отравленной ядом крепостного права и абсолютизма, разлагавшего и низшие и высшие слои общества.

Аракчеев и был таким щитом Александра I. Но при этом он являлся сильным и решительным человеком, безапелляционно проводил в жизнь планы Александра, некоторые из них были крайне непопулярны в той среде, хотя безусловно полезны для России, и чем выше он поднимался, тем активнее, упорнее, беспощаднее проводил линию своего сюзерена. Александр -- обворожительный, интеллигентный, блестяще образованный -- мог совершенно свободно рисовать на российском государственном полотне с милой улыбкой и врожденной деликатностью и вежливостью любые политические узоры, потому что у него был Аракчеев. Александр говорил: "Я знаю, что Аракчеев груб, невежественен, необразован. Однако он имеет большую практическую сметку, мужество и инициативу и наделен огромной работоспособностью. Он также глубоко вникает в детали. Он соединяет в себе редкую неподкупность с презрением к почестям и материальным благам. И он обладает несгибаемой волей и фанатичной страстью командовать людьми. Я не смог бы сделать что-либо без него". Поистине Александр прекрасно понимал натуру своего помощника и использовал его с максимальной для себя пользой.

Первые же действия призванного вновь на службу генерала показали, что Александр в нем не ошибся.

Пять лет (1803-1808) провел Аракчеев на посту инспектора артиллерии, и за эти годы он практически внес решающий вклад в переустройство русского артиллерийского дела, объединив свои усилия в создании новой, современной артиллерии, реорганизации ее структуры, подготовке артиллерийских кадров. Он выделил артиллерию в самостоятельный вид войск, в основу ее структуры положил артиллерийскую батарею, входившую в состав роты. Роты сводились в артиллерийские бригады. Аракчеев разработал прогрессивную для того времени систему комплектования и обучения артиллерийских кадров, особое внимание обратил на подготовку грамотных "нижних чинов" и добился, чтобы туда направляли воспитанников военно-сиротских училищ. Предложил он и проведение специальных экзаменов по основным военным и математическим дисциплинам при производстве в чины артиллерийских офицеров. Эти меры были поддержаны Александром. Разработал он также одобренный императором и порядок проведения полевых артиллерийских учений159.

Продолжалось и совершенствование русской артиллерии -- любимого детища "железного графа".

В 1808 г. А.Н. Аракчеев назначается военным министром и инспектором всей пехоты и артиллерии. Теперь Александр полностью отдает армию на попечение Аракчеева.

Начались судебные процессы над казнокрадами, в армии восстанавливается строгая дисциплина, причем в одинаковой степени и для офицеров и для солдат. Первых за всякого рода нарушения безжалостно разжаловали, сажали под арест, увольняли со службы, солдат же воспитывали с помощью розог, палок, шпицрутенов, совершенно по-прусски. Это были типично аракчеевские методы наведения порядка.

Характерно и то, что Аракчеев отклонил награждение высшим орденом империи -- Андрея Первозванного, которым его отметил Александр I по результатам военной кампании 1808-1809 гг., мотивируя это тем, что он не принимал непосредственного участия в военных действиях, а потому такой высокой награды не заслуживает.

Наконец, надо упомянуть о том, что именно Аракчеев уговорил Александра I, помня о печальном уроке Аустерлица, покинуть армию и доверить ее командующему. Решающим было его слово и при назначении Кутузова вместо Барклая-де-Толли в августе 1812 г. 7 августа Багратион написал ему отчаянное письмо, где есть и такие слова: "Я лучше пойду солдатом в суме воевать, нежели быть главнокомандующим и с Барклаем. Вот я Вашему сиятельству всю правду написал, яко старому министру, а ныне дежурному генералу и всегдашнему доброму приятелю. Простите. Всепокорный Ваш слуга князь Багратион. На марше -- село Михайловка".

В течение всей войны (1812 г.) Аракчеев фактически был главной фигурой, осуществлявшей общее руководство всеми военно-политико-организационными вопросами. Он постоянно был рядом с Александром и фактически стал единственным докладчиком по всем наиболее важным вопросам. Как он отмечал в своих записках, с середины июня 1812 г. император просил его взять на себя все военные дела, "и с оного числа вся французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления государя императора". Царь доверял ему неограниченно, и кажется, что Аракчеев вполне оправдал это доверие.

Сохранив свое решающее влияние на судьбы страны в послевоенный период, Аракчеев по-прежнему оставался прежде всего исполнителем воли монарха, и в этот период трудно найти какие-либо черты реакционности в его действиях, оценках, но несомненно одно: его независимость, неуязвимость в свете его личных отношений с императором, нежелание и неумение идти на чисто человеческие компромиссы, прямолинейность, доходящая до грубости, создали ему немало врагов в свете и при дворе, не говоря уже об армейской родовитой верхушке, задетой его отношением.

В связи с окончанием военной страды 1812-1814 гг. Александр I удостоил Аракчеева и Барклая-де-Толли звания фельдмаршалов. Барклай принял высокое звание, Аракчеев отказался, мотивируя это тем, как и в случае с итогами русско-шведской войны, что он лично не руководил войсками и не принимал участия в боевых операциях. Остался верен он себе и после того, как на него пролилась очередная милость императора: когда, вернувшись из-за границы, Александр отметил заслуги Аракчеева перед Отечеством и послал ему в виде дара свой портрет-медальон, обрамленный бриллиантами, тот с благодарностью принял портрет, но бриллианты отослал в императорский кабинет.

Тайная военная полиция

Александр I приказал Аракчееву усилить наблюдение за гвардией.

Возникла идея создать для этой цели тайную полицию. "Офицеры посещают общества, - говорилось в документе, - имеют связи; беспокойное брожение умов по всей Европе, особенно со времени последних происшествий, может вкрасться и к нам... Словом, при теперешнем положении дел совершенно необходимо иметь военную полицию при гвардейском корпусе для наблюдения войск, расположенных в столице и ее окрестностях".

Положение о тайной военной полиции было утверждено Александром в Лайбахе в начале I82I г. Наблюдение возлагалось на лиц "испытанной скромности и благонамеренности ... которые бы отлично, прикрыв себя рассуждениями и беспечностью, умели вкрадываться в других".

Тайная полиция явилась органом крепостного режима, выразителем которого был Аракчеев. Ему царь Александр I доверял управление страной во время своего отсутствия. Для режима аракчеевщины характерно планомерное и беспощадное проведение крепостнической реакции во всех звеньях государственного организма. С реакцией были связаны притеснения общественной жизни и преследование всех проявлений свободомыслия.

Особенно настойчиво насаждал Аракчеев свои порядки в армии, чтобы искоренить в ней проявление прогрессивных начал. На первый план была поставлена тупая муштра - как средство отвлечения солдат и офицеров от жизни, восстановления палочной дисциплины павловских времен и мордобоя, попиравшие человеческое достоинство.

Наушничество и доносы превратились в систему.

Помог А.А. Аракчеев и Н.М. Карамзину установить прерванные контакты с императором. Да, Карамзин поехал на прием к всесильному временщику, что человеку с его реноме и амбициями было нелегко, но, преступив эту грань, великий наш историк обнаружил любезный прием, откровенную беседу, заверения в полной поддержке его дела с "Историей государства Российского". Примечательны слова, сказанные Аракчеевым Карамзину, который признал в Аракчееве человека с умом и "хорошими правилами": "Учителем моим был дьячок: мудрено ли, что я мало знаю? Мое дело -- исполнить волю государеву. Если бы я был моложе, то стал бы у Вас учиться, теперь уже поздно". Для закрытого, скупого на похвалы Аракчеева эти слова были признанием. Впоследствии он на деле доказал свое доброе отношение к Карамзину, несмотря на то что весь тогдашний действительно реакционный хор безоговорочно осудил IX-й том "Истории" с обличениями зверств Ивана Грозного.

Завещание "железного графа"

Самое последнее желание Аракчеева - завещание "железного графа".

Не имея семьи, наследников, Аракчеев свои немалые деньги разделил следующим образом:

-- 50 тыс. руб. он внес в Государственный заемный банк для награды автору -- за издание и перевод лучшей книги об истории царствования Александра I, выпущенной к 100-летней годовщине со дня смерти императора, которая приходилась на 1925 г.;

-- 300 тыс. руб. он пожертвовал на обеспечение в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губернии.

Своим имением он поручил после своей кончины распорядиться государству.

Так, все, что он получил за свою жизнь, Аракчеев фактически отдал обратно в казну.

Случай сам по себе в правительственной среде уникальный.

Даже Пушкин, с именем которого связывают несколько эпиграмм на Аракчеева, с горечью писал жене в 1834 г. после его смерти:

"Аракчеев... умер.

Об этом во всей России жалею я один.

Не удалось мне с ним свидеться и наговориться".

Надо и нам подумать о том, какое "Завещание" следует оставить и нам...

0x01 graphic

Россия.

Ботаник.

Художник Перов Василий Григорьевич(1834-1882)

Анатолий Каменев

"СТРАШИЛИЩЕ КАЗНОКРАДАМ"...

"Зло и порок не в том дело, что существуют взяточники, казнокрады и люди бесчувственные, не имеющие понятия не только о любви, но даже о христианском сострадании к меньшим братиям, но в том, что общество часто мирится с такими людьми, что оно широко раскрывает для них свои двери, что такие лица являются часто любимейшими членами многих общественных кружков, приятнейшими собеседниками, выгоднейшими женихами, руководителями удовольствий, законодателями общественного мнения и так далее"...

К.Д. Ушинский

ЗАМЕТКИ ОБ АРАКЧЕЕВЕ

0x01 graphic

Портрет Н.А.Саблукова

работы А.Н.Оленина

-- Николай Александрович Саблуков (1 мая 1776-- 20 июня 1848) -- генерал-майор, автор "Записок" о времени императора Павла I и его кончине.

-- В самый год рождения был зачислен в Преображенский полк.

-- Получив весьма тщательное домашнее образование под руководством матери.

-- С юных лет был отправлен за границу, где в совершенстве изучил немецкий, французский и английский языки.

-- По возвращении в Россию поступил в блестящий Конногвардейский полк, в котором на восемнадцатом году произведён в корнеты.

-- В царствование Павла I сделал быструю карьеру.

-- Будучи в 1796 году подпоручиком, в 1799 году был уже полковником, в сентябре 1801 года произведён был в генерал-майоры и вышел в отставку.

-- Затем отправился во второе путешествие по Европе. Вернувшись, служил в морском министерстве.

-- В 1807 году назначен начальником счётной экспедиции Адмиралтейств-коллегии.

-- В 1809 году уволился и отбыл в Англию, где находился до 1812 года.

-- С началом военных действий 1812 г. подал прошение о принятии его на службу и 8 августа 1812 года принят на службу. Принимал участие во многих авангардных делах, отличился в боях под Красным.

-- Был аттестован М.И.Кутузовым "как достойный награждения", получил золотое оружие и орден Св.Владимира 3-й степени.

-- По окончании войны на территории России вышел в отставку 29 марта 1813 года с ношением мундира.

-- Остаток жизни провёл в Петербурге, посещал родственников жены в Англии.

-- Скончался Саблуков 20 июня 1848 года и похоронен на кладбище Фарфорового завода в Петербурге, в 1930-е годы его прах перенесён на Лазаревское кладбище Александро-Невской Лавры.

Из его Н.А. Саблукова "Записок":

Павел (I - А.К.) всюду ввел гатчинскую дисциплину.

Малейшее нарушение полицейских распоряжений вызывало арест при одной из военных гауптвахт, вследствие чего последние зачастую бывали совершенно переполнены.

Много полковников, майоров и других офицеров были включены в состав гвардейских полков, и так как все они были лично известны Императору и имели связи с придворным штатом, то многие из них имели доступ к Императору, и заднее крыльцо дворца было для них открыто.

Из всех этих лиц, имен которых не стоит и упоминать, особенного внимания, однако, заслуживает одна личность, игравшая впоследствии весьма важную роль. Это был полковник гатчинской артиллерии Аракчеев, имя которого, как страшилища Павловской и особенно Александровской эпохи, несомненно, попадет в историю.

В Гатчине Аракчеев вскоре обратил на себя внимание Павла и, благодаря своему уму, строгости и неутомимой деятельности, сделался самым необходимым человеком в гарнизоне, страшилищем всех живущих в Гатчине и приобрел неограниченное доверие великого князя.

Надо сказать правду, что он был искренно предан Павлу, чрезвычайно усерден к службе и заботился о личной безопасности Императора. У него был большой организаторский талант, и во всякое дело он вносил строгий метод и порядок, которые он старался поддерживать строгостью, доходившею до тиранства.

Таков был Аракчеев.

При вступлении на престол Императора Павла он был произведен в генерал-майоры, сделан шефом Преображенского полка и назначен петербургским комендантом. Так как он прежде служил в артиллерии, то он сохранил большое влияние на этот род оружия и, наконец, был назначен начальником всей артиллерии, в каковой должности оказал большие услуги государству.

Характер его был настолько вспыльчив и деспотичен...

Замечательно, что люди жестокие и мстительные обыкновенно трусы и боятся смерти.

Аракчеев не был исключением из этого числа: он окружил себя стражею, редко спал две ночи кряду в одной и той же кровати, обед его готовился в особой кухне доверенною кухаркою...

Тем не менее, у Аракчеева было два больших достоинства.

Он был действительно беспристрастен в исполнении суда и крайне бережлив на казенные день.

...На престоле Императора Николая первою мерою которого для успокоения умов было увольнение и удаление графа Аракчеева.

0x01 graphic

Михайловский-Данилевский Александр Иванович (1790--1848)-- флигель-адъютант и секретарь начальника Главного штаба (с 1816), с 1835 г. генерал-лейтенант, сенатор, с 1839 г. -- член Военного совета; военный историк.

-- В 1798--1806 обучался в известном немецком училище св. Петра (Петришуле) в Санкт-Петербурге, в пансионате у преподавателя Ж. Мореля, поклонника французских философов-просветителей.

-- 12 августа 1801, в неполные 12 лет, был зачислен канцеляристом в Заемный банк, в 1803 г. получил чин коллежского регистратора, а два года спустя -- коллежского секретаря.

-- В ноябре 1807, после смерти своего отца, был уволен от службы по собственному прошению, имея чин титулярного советника.

-- В 1808--1811 продолжил обучение в Геттингене, где слушал курсы лекций по истории искусств, политике, финансам, римскому и церковному праву.

-- Летом 1809 года специально посетил Италию, чтобы познакомиться там с памятниками античности.

-- В конце 1811 вернулся в Россию и поступил на службу помощником учёного секретаря в канцелярию министра финансов.

-- Во время Отечественной войны 1812 г. вступил в петербургское ополчение и был выбран его начальником, князем М. И. Кутузовым, в адъютанты, преимущественно для корреспонденции на французском языке.

-- Непосредственное участие в боевых действиях впервые принял в Бородинском сражении, после которого был награждён орденом Св. Анны 4-й степени.

-- Тяжело раненый в сражении при Тарутине, уехал на время в Петербург, но потом, состоя при начальнике Главного штаба, участвовал во многих сражениях 1814 и 1815 гг.

-- Во время Венского конгресса он находился при императоре Александре I, а в 1816 г. назначен флигель-адъютантом к государю, которого сопровождал в его путешествиях по югу России и на конгрессе в Аахене.

-- Участвовал в турецкой войне 1828--29 гг. и исправлял в Адрианополе должность дежурного генерала 2-й армии. Во время польской войны 1831 г. был ранен в сражении при Грохове.

-- В 1835 назначен сенатором и председателем Военно-цензурного комитета. М. И. Иванин состоял при нём для занятий по разработке истории наполеоновских войн.

-- В последние годы своей жизни был главным редактором "Военной галереи Зимнего дворца", в которой несколько биографий написаны им самим.

-- Скончался во время эпидемии холеры, охватившей Санкт-Петербург.

-- Был похоронен рядом с женой (ум. в 1832) на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры; могилы не сохранились.

Из воспоминаний А.И. Михайловского-Данилевского об Аракчееве:

Без блистательных подвигов, без особенных дарований от природы, не учившийся ничему, кроме русского языка и математики...

Аракчеев был ненавидим за свои бесчеловечные поступки с солдатами и за дерзкое поведение с офицерами.

Жестокость его с нижними чинами простиралась до того, что он однажды схватил гренадера за усы и оторвал оные вместе с мясом.

При смотре Екатеринославского гренадерского полка, который он был послан инспектировать, он назвал при всех знамена сего полка, столько прославившегося своею храбростию, екатерининскими юбками.

Можно вообразить, с каким негодованием должны были слушать офицеры века Екатерины слова сии, произнесенные человеком, не бывавшим никогда на войне.

После Тильзитского мира его назначили военным министром, на сем поприще он оказал необыкновенную и непомерную строгость, сделавшую его ужасом армии.

Во время Отечественной войны и заграничных походов он был неразлучен с Его Величеством, хотя в сражениях он находился всегда вне пушечных выстрелов, невзирая на носимый им военный мундир.

По возвращении армии из-за границы ему поручили трудный подвиг образовать военные поселения, которые он устроил превосходно, хотя, по обыкновению своему, поступая с неумолимою строгостию, он навлекал на себя упреки и нередко проклятия поселян, которых надлежало обращать в военные.

Он вставал в четыре часа утра и, употребивши несколько времени на устройство домашнего своего хозяйства, в котором у него был примерный порядок, и на чтение периодических сочинений, он принимался за дела государственные в шесть часов, когда все еще в Петербурге покоилось во сне.

В девять часов уже бывал в постели, и сему образу жизни он ни под каким предлогом не изменял; в театре, на балах и в обществах его никто не видал.

Трудолюбие его было беспримерное, он не знал усталости, и, отказавшись от удовольствий света и его рассеянностей, он исключительно жил для службы, чего и от подчиненных своих требовал.

Отличительная черта в характере Аракчеева состояла в железной воле; он не знал никаких препон своему упрямству, не взирал ни на какие светские приличия, и все должно было ему покоряться, хотя в делах он на себя не принимал ответственности, говоря часто, что он не что иное, как исполнитель Высочайших повелений.

По сей причине он был совершенно недоступен; дом его в Петербурге уподоблялся крепости, куда имел вход только тот, кого он приглашал.

Тысячи имели в нем нужду, ибо все дела государственные шли чрез его руки, и никто к нему не был допускаем, а ежели кому удавалось каким-нибудь случаем изложить ему свою нужду, то лаконический и обыкновенно дерзкий ответ бывал последствием долговременных усилий до него дойти.

Иные хвалили его бескорыстие, но оно, по моему мнению, не было в нем добродетелью, а просто благоразумием, ибо, не имевши никакого родового имения, он получил по службе более двух тысяч душ, жил в казенном доме и пользовался казенным экипажем не только в городе, но даже и для частых поездок своих в Грузино, следовательно, чего же ему было более желать.

Говорили также, что он нечестолюбив, основываясь на том, что он был один в России, который не принимал знаков отличия, но в подобном отказе я, напротив того, видел признак честолюбия, что он презирал ордена в такое время, когда все военные были ими без меры украшены ...

Государь хотел пожаловать его при взятии Парижа в генерал-фельдмаршалы, но он решительно отказался от сего чина.

Он также отправил обратно орден святого Андрея Первозванного, а оставил у себя только рескрипт на оный. Уверяют, что сие им сделано было по той причине, что за Аустерлицкое сражение ему хотелось получить Георгиевский крест, который тогда во множестве и без всякого разбора раздавали...

...За исключением, однако же, портрета Государева. Сия самая высшая награда пожалована была в царствование Александра только воспитателю его князю Салтыкову, избавителю России князю Смоленскому и графу Аракчееву, который и при сем случае оказал одну из странностей, нередко в его жизни встречающихся. Портрет сей прислан был ему, как и прочим, с бриллиантовыми украшениями, но он драгоценные камни возвратил назад, а оставил у себя только одно изображение монарха.

Впрочем, император давал ему такие награды, каковых ни один подданный не удостаивался получать. Старший полк пехоты, Ростовский, был назван по его имени, чему тогда не было примера...

Знамена полка его имени поставлены были тоже в церковь Грузина, в которой граф Аракчеев воздвиг памятник императору Павлу с изваянием сего монарха, перед коим лежит распростертый шин, произносящий следующие слова: "Дух мой чист перед тобою и сердце право".

У подножия монумента вырыта могила для графа Аракчеева.

Лестнее, чем все сии награды и подарки, была к нему беспредельная доверенность Александра, который его одного во все свое царствование в письмах своих называл "другом, верным своим другом".

Через несколько дней после получения известия о кончине Государя общий голос всех тех, которых мне удавалось видеть, восстал против графа Аракчеева.

Толпа, или, лучше сказать, сотни, тысячи разного рода гражданских чиновников, подобно саранче наводняющих Россию, которые до того его трепетали, и те даже вдруг против него восстали.

Это я имел случай видеть в маленьком городе, где я тогда жил, и сие обстоятельство привело мне на память басню об умирающем льве, которого в изнеможении его лягнул копытом даже -- осел ...

0x01 graphic

Фёдор Николаевич Глинка

-- Родился в дворянской семье Смоленской губернии, в 1776 г.

-- Семи лет поступил в Сухопутный кадетский корпус, откуда выпущен в 1795 г. и определен адъютантом к кн. Ю. В. Долгорукому в Москве.

-- В 1800 г., по смерти отца, вышел в отставку майором, отказался от наследства в пользу сестры и отправился учителем на Украину.

-- Пробыв там три года, вернулся в Москву и занял место сочинителя и переводчика при театре. Кн. П. А. Вяземский говорит: "Глинка был рожден народным трибуном, но трибуном законным, трибуном правительства".

-- В 1827 г. он был назначен цензором в московский цензурный комитет, где выслужил пенсию, а затем вышел в отставку.

-- До конца жизни он не оставлял литературы, написал массу стихов, рассказов, детских книжек, издавал альманахи и т. д.

-- Человеком был прямым, честным, бескорыстным: достаточно сказать, что данные в его распоряжение триста тысяч руб. он возвратил казне, не истратив из них ни копейки.

-- Умер 5 апреля 1847 г.

Из записок Глинки Ф.Н. об Аракчееве:

В Военное министерство было препровождено возражение на письмо профессора Шлецера.

Кем и откуда -- этого не спрашивайте.

Скажу только, что оттуда эта бумага возвратилась с прибавлением к ней слов: "Гений графа Аракчеева согласит огнестрельные орудия с холодным ружьем, которым побеждал Суворов".

Под этими словами означена была подпись, гласная буква А., служащего при Военном министерстве.

Печать на пакете была с надписью: "Предан без лести".

Главная сущность бумаги была следующая:

- Во-первых, что нам, русским, не для чего бежать за океан и что и науки и искусства могут процветать в нашем отечестве.

- Во-вторых, что после Фридландского сражения Наполеон мог бы то же сказать, что и Пирр сказал после своих побед в Италии над римлянами: "Еще одна победа -- и мы погибли".

-В-третьих, тут же было сказано, что в быстром поражении Пруссии 1806 года непосредственно участвовала изворотливая политика Талейрана.

- В-четвертых, сказано было в той бумаге, что одно великодушие Александра I после Фридландского сражения остановило потоки крови человеческой.

Однако же перенеситесь на досуге в 1808 год.

Вообразите, что вы идете по улицам московским и слышите со всех сторон отзыв добрых граждан московских: "Ну, слава Богу, порадовал нас "Русский вестник"; душа у нас приосанилась, русская наша честь устояла!"

Вот какой был праздник и мне, теперешнему отшельнику от мира, по напечатании изложенной бумаги!

Напечатав в "Русском вестнике" 1808 года передовую весть о 1812 годе, то есть вышеупомянутую бумагу, я препроводил "Русский вестник" к графу Аракчееву.

С первою же почтой я получил от него благодарный ответ.

Письмо его вполне помещено в "Русском вестнике" 1808 года, и вот сущность его в тех же словах.

Граф писал, что "хотя он сын бедных родителей, но прадед его, Аракчеев, под Очаковом служил при графе Минихе генерал-майором, когда чины были более уважаемы".

К этому граф прибавил, что "он учился грамоте не по рисованным картам, а по букварю и псалтырю и что родителями своими препоручен был Казанской Божией Матери".

В заключение письма сказано было:

"Для того, кто по мере сил своих служил отечеству, все похвалы приятны тогда, когда, удалясь в деревню и войдя в свою совесть, он может сказать, что сделал что-нибудь полезное для отечества".

Хотя ни в письме моем, ни в "Вестнике" не возжигал я никакого хвалебного фимиама графу Аракчееву, но мне эти слова чрезвычайно понравились и, как тотчас увидим, приходились кстати.

0x01 graphic

Денис Давыдов, 1814 год.

-- Давыдов Денис Васильевич (1784--1839) начал службу в 1801 г. в Кавалергардском полку (в 1803 г. поручик); с 1806 г. адъютант П.И. Багратиона.

-- Командир батальона Ахтырского гусарского полка (1812).

-- В период Отечественной войны организатор партизанских действий в тылу противника.

-- Генерал-майор (1814), командир бригады гусарской дивизии (1816--1818), начальник штаба 7-го (1818) и 3-го (1819) пехотных корпусов.

-- В отставке с 1823 г., вновь на службе с 1826 г.

-- Окончательно оставил службу в 1832 г. в чине генерал-лейтенанта.

-- А.П. Ермолов приходился Д.В. Давыдову двоюродным братом по матери.

Факты Д.В. Давыдов о Аракчееве и Ермолове:

Однажды конная рота Ермолова, сделав переход в двадцать восемь верст по грязной дороге, прибыла в Вильну, где в то время находился граф Аракчеев. Не дав времени людям и лошадям обчиститься и отдохнуть, он сделал смотр роте Ермолова, которая быстро вскакала на находящуюся вблизи высоту. Аракчеев, осмотрев конную выправку солдат, заметил беспорядок в расположении орудий. На вопрос его: "Так ли поставлены орудия на случай наступления неприятеля?" -- Ермолов отвечал: "Я имел лишь в виду доказать вашему сиятельству, как выдержаны лошади мои, которые крайне утомлены". -- "Хорошо, -- отвечал граф, -- содержание лошадей в артиллерии весьма важно". Это вызвало следующий резкий ответ Ермолова в присутствии многих зрителей: "Жаль, ваше сиятельство, что в артиллерии репутация офицеров зависит от скотов". Эти слова заставили взбешенного Аракчеева поспешно воротиться в город.

Аракчеев сказал однажды Ермолову: "Много ляжет на меня незаслуженных проклятий".

* * *

Ермолов, произведенный в генералы от инфантерии в 1818 году, чрез десять лет после производства своего в генерал-майоры, не принадлежал, однако, никогда к числу особенных фаворитов Государя. Граф Аракчеев в поздравительном письме своем от 2 августа 1818 года по этому случаю писал ему между прочим: "Когда вы будете произведены в фельдмаршалы, не откажитесь принять меня в начальники главного штаба вашего".

* * *

Граф Аракчеев находился с 1808 года в весьма хороших сношениях с Ермоловым; оставшись недоволен отзывом Ермолова о военных поселениях, впервые устроенных близ Могилева, он немного охладел к нему.

Незаконный сын Аракчеева, Шумский, одаренный необыкновенными способностями, был, к сожалению, горьким пьяницею; эта болезнь развилась в нем, по показаниям медиков, вследствие болезни солитера.

Император Николай, разжаловав его из флигель-адъютантов, прислал в Грузию, где Ермолов имел о нем большое попечение. Граф Аракчеев, называемый Закревским "Змеей, что на Литейной живет", прислал последний поклон Ермолову чрез губернатора Тюфяева Он велел ему передать: "Весьма желал бы с вами видеться, но в обстоятельствах, в коих мы с вами находимся, это невозможно".

0x01 graphic

Портрет А. П. Ермолова кисти П. Захарова-Чеченца, примерно 1843 год.

Справка:

-- Ермолов Алексей Петрович (1772--1861) начал службу в 1791 г. в 44-м Нижегородском драгунском полку.

-- В 1793 г. переведен в артиллерию; подполковник (1798).

-- Во 2-й половине 1790-х гг. был одним из создателей и активных участников Смоленского офицерского политического кружка; после его раскрытия в ноябре 1798 г. был арестован, выключен из службы и выслан в Кострому под надзор губернатора.

-- В марте 1801 г. помилован указом Александра I; с июня 1801 г. командир конно-артиллерийской роты в Вильно, с 1806 г. -- командир 7-й артиллерийской бригады в дивизии генерала Д.С. Дохтурова; в 1811--1812 гг. командир гвардейской артиллерийской бригады.

-- В период Отечественной войны 1812 г. начальник Главного штаба 1-й Западной армии, с декабря 1812-го по апрель 1813 г. командовал артиллерией всей действующей армии.

-- В 1816--1827 гг. командир Отдельного Кавказского корпуса; генерал от инфантерии (1818), генерал от артиллерии (1837).

-- Вторжение персидских войск в пределы Грузии в 1826 г. послужило для Николая I поводом к обвинению Ермолова в непредусмотрительности и к посылке на Кавказ генерала Паскевича с особыми полномочиями от царя. Поручив Паскевичу командование войсками, Ермолов вскоре подал прошение об отставке, которое было удовлетворено в марте 1827 г.

-- Едва достигнув 50-летнего возраста, человек кипучей энергии, огромного административного и боевого опыта, Ермолов оказался обреченным на бездействие и более 30 лет прожил в Москве и Орле.

-- Умер Ермолов 11 апреля 1861 г. в Москве и по завещанию похоронен в Орле, рядом с отцом, в церкви Троицкого кладбища.

Буду писать более подробно о Ермолове скоро...

0x01 graphic

Александр Иванович Герцен (25 марта (6 апреля) 1812, Москва, Российская империя -- 9 (21) января 1870, Париж, Франция) -- русский писатель, публицист, философ, революционер.

-- Очевидно, прозорливый старец (Филарет, митрополит Московский, 1782-1867 - А.К.) предвидел, что "декабристы разбудят Герцена, Герцен развернут революционную агитацию" и Россия будет ввергнута в пучину революции и братоубийственной войны...

Из "БЫЛОЕ И ДУМЫ" Герцена:

Аракчеев, без сомнения, одно из самых гнусных лиц, всплывших после Петра I на вершины русского правительства; этот

Холоп венчанного солдата,

как сказал об нем Пушкин, был идеалом образцового капрала, так, как он носился в мечтах отца Фридриха II: нечеловеческая преданность, механическая исправность, точность хронометра, никакого чувства, рутина и деятельность, ровно столько ума, сколько нужно для исполнения, и ровно столько честолюбия, зависти, желчи, чтоб предпочитать власть деньгам.

Такие люди -- клад для царей.

Только мелкой злопамятностью Николая можно объяснить, что он не употребил никуда Аракчеева, а ограничился его подмастерьями.

Павел открыл Аракчеева по сочувствию.

Александр, пока еще у него был стыд, не очень приближал его; но, увлеченный фамильной страстью к выправке и фрунту, он вверил ему походную канцелярию.

О победах этого генерала от артиллерии мы мало слышали; он исполнял больше статские должности в военной службе; его враги приводились к нему в цепях, они вперед были побеждены.

В последние годы Александра Аракчеев управлял всей Россией.

Он мешался во все, на все имел право и бланковые подписи.

Расслабленный и впадавший в мрачную меланхолию, Александр поколебался немного между кн. А.Н. Голицыным и Аракчеевым и, естественно, склонился окончательно на сторону последнего.

Во время таганрогской поездки Александра в именье Аракчеева, в Грузине дворовые люди убили любовницу графа; это убийство подало повод к тому следствию, о котором с ужасом до сих пор, т.е. через семнадцать лет, говорят чиновники и жители Новгорода.

Любовница Аракчеева, шестидесятилетнего старика, его крепостная девка, теснила дворню, дралась, ябедничала, а граф порол по ее доносам.

Когда всякая мера терпения была перейдена, повар ее зарезал. Преступление было так ловко сделано, что никаких следов виновника не было.

Но виновный был нужен для мести нежного старика, он бросил дела всей империи и прискакал в Грузино. Середь пыток и крови, середь стона и предсмертных криков Аракчеев, повязанный окровавленным платком, снятым с трупа наложницы, писал к Александру чувствительные письма, и Александр отвечал ему: "Приезжай отдохнуть на груди твоего друга от твоего несчастия".

Но виновные не открывались.

Русский человек удивительно умеет молчать.

Тогда, совершенно бешеный, Аракчеев явился в Новгород, куда привели толпу мучеников. Желтый и почерневший, с безумными глазами и все еще повязанный кровавым платком, он начал новое следствие; тут эта история принимает чудовищные размеры.

Человек восемьдесят были захвачены вновь.

В городе брали людей по одному слову, по малейшему подозрению, за дальнее знакомство с каким-нибудь лакеем Аракчеева, за неосторожное слово. Проезжие были схвачены и брошены в острог; купцы, писаря ждали по неделям в части допросов. Жители прятались по домам, боялись ходить по улицам; о самой истории никто не осмеливался поминать.

Клейнмихель, служивший при Аракчееве, участвовал в этом следствии...

Да и "благословенный" Александр умер.

Не зная, что будет далее, эти изверги сделали последнее усилие и добрались до виновного; его, разумеется, приговорили к кнуту. Середь торжества следопроизводителей пришел приказ Николая отдать их под суд и остановить все дело.

ВСПОМНИМ

0x01 graphic

Фёдор Иванович Тютчев (23 ноября (5 декабря) 1803, Овстуг, Брянский уезд, Орловская губерния -- 15 (27) июля 1873, Царское Село) -- русский поэт, дипломат.

-- Тютчев получил домашнее образование под руководством Семёна Раича, ставшего также впоследствии учителем Михаила Лермонтова.

-- С 1817 г. в качестве вольнослушателя начал посещать лекции по интересовавшим его предметам на Словесном отделении в Московском университете.

-- Зачисления в число студентов в ноябре 1819 г., а в 1818 избран сотрудником Общества любителей российской словесности.

-- Получив аттестат об окончании университета в 1821, Тютчев поступает на службу в Государственную коллегию иностранных дел и отправляется в Мюнхен в качестве внештатного атташе Российской дипломатической миссии.

-- В 1839 году дипломатическая деятельность Тютчева внезапно прервалась, но до 1844 года он продолжал жить за границей.

-- В 1843 г. он встретился с всесильным начальником III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии А. Х. Бенкендорфом. Итогом этой встречи стала поддержка императором Николаем I всех инициатив Тютчева в работе по созданию позитивного облика России на Западе.

-- Вернувшись в Россию в 1844 году, он вновь поступил в министерство иностранных дел (1845), где с 1848 года занимал должность старшего цензора.

-- 17 апреля 1858 г. действительный статский советник Тютчев был назначен Председателем комитета иностранной цензуры. На этом посту, несмотря на многочисленные неприятности и столкновения с правительством, Тютчев пробыл 15 лет, вплоть до своей кончины.

-- 30 августа 1865 г. Тютчев был произведен в тайные советники, тем самым достигнув третьей, а фактически и даже второй степени в государственной иерархии.

-- Утром 1 января 1873 года, невзирая на предостережение окружающих, поэт пошёл на прогулку, намереваясь посетить знакомых. На улице с ним случился удар, парализовавший всю левую половину тела.

-- 15 июля 1873 в Царском Селе Тютчев скончался.

-- 18 июля гроб с телом поэта был перевезен из Царского села в Петербург и похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря.

Всесилен я и вместе слаб,

Властитель я и вместе раб,

Добро иль зло творю - о том не рассуждаю,

Я много отдаю, но мало получаю,

И в имя же свое собой повелеваю,

И если бить хочу кого,

То бью себя я самого.

К оде Пушкина на Вольность

Огнем свободы пламенея

И заглушая звук цепей,

Проснулся в лире дух Алцея -

И рабства пыль слетела с ней.

От лиры искры побежали

И вседробящею струей,

Как пламень божий, ниспадали

На чела бедные царей.

Счастлив, кто гласом твердым, смелым

Забыв их сан, забыв их трон,

Вещать тиранам закоснелым

Святые истины рожден!

И ты великим сим уделом,

О муз питомец, награжден!

Воспой и силой сладкогласья

Разнежь, растрогай, преврати

Друзей холодных самовластья

В друзей добра и красоты!

Но граждан не смущай покою

И блеска не мрачи венца,

Певец! Под царскою парчою

Своей волшебною струною

Смягчай, а не тревожь сердца!

"Не дай нам духу празднословья"!

Итак, от нынешнего дня

Ты в силу нашего условья

Молитв не требуй от меня.

Послание к А. В. Шереметеву

Насилу добрый гений твой,

Мой брат по крови и по лени,

Увел тебя под кров родной

От всех маневров и учений,

Казарм, тревог и заточений,

От жизни мирно-боевой.

В кругу своих, в халате, дома,

И с службой согласив покой,

Ты праздный меч повесил свой

В саду героя-агронома.

Но что ж? Ты мог ли на просторе

Мечте любимой изменить?

Ты знаешь, друг, что праздность - горе,

Коль не с кем нам ее делить.

Прими ж мой дружеский совет

(Оракул говорил стихами

И убеждал, бывало, свет):

Между московскими красами

Найти легко, сомненья нет,

Красавицу в пятнадцать лет,

С умом, душою и душами.

Оставь на время плуг Толстого,

Забудь химеры и чины,

Женись и в полном смысле слова

Будь адъютант своей жены.

Тогда предамся вдохновенью,

Разбудит Музу Гименей,

Своей пожертвую я ленью,

Лишь ты свою преодолей!

Знамя и Слово

В кровавую бурю, сквозь бранное пламя,

Предтеча спасенья - русское Знамя

К бессмертной победе тебя провело.

Так диво ль, что в память союза святого

За Знаменем русским и русское Слово

К тебе, как родное к родному, пришло?

Тому, кто с верой и любовью

Служил земле своей родной -

Служил ей мыслию и кровью,

Служил ей словом и душой,

И кто - недаром - провиденьем,

На многотрудном их пути,

Поставлен новым поколеньям

В благонадежные вожди...

Когда-то я была майором,

Тому уж много, много лет,

И вы мне в будущем сулили

Блеск генеральских эполет.

В каком теперь служу я чине,

Того не ведаю сама,

Но к вам прошусь я в ординарцы,

Фельдмаршал русского ума.

Не все душе болезненное снится:

Пришла весна - и небо прояснится.

"И дым отечества нам сладок и приятен!" -

Так поэтически век прошлый говорит.

А в наш - и сам талант все ищет

в солнце пятен,

И смрадным дымом он отечество коптит.

0x01 graphic

Портрет Алексея Андреевича Аракчеева

работы Джорджа Доу.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 14/03/2015, изменен: 14/03/2015. 118k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 20 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: "Демократия", как орудие демагогов-политиков, - таран, пробивающий брешь в военном корабле, или как "троянский конь", закладывающий "мины замедленного действия" в самых важных точках военного механизма и, подобно изменнику, открывающий врагу двери крепости для истребления и пленения ничего не подозревающих людей.

Каменев Анатолий Иванович Правдивая история и "троянский конь"

Каменев Анатолий Иванович
Правдивая история и "троянский конь"