ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Уроки смутного времени

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

УРОКИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

("это не предмет праздного любопытства, а предостережение всем (власти, элите, гражданам) на настоящее и будущее)

Если посмотреть правде в глаза...

Анатолий Каменев

ФОРМУЛА СМУТЫ

Информация к размышлению

Пока не восстановлена вера страны в свое могущество, нужно ждать печальных неурядиц. Все низкое, что есть во всяком народе, подымает голову. Скованные государственной дисциплиной рабские инстинкты начинают говорить громко. Внутренние враги, которые гнездятся в тканях всякого народа, действуют все с большей наглостью. Развивается пропаганда всевозможных отрицаний, неуважение к национальной вере, пренебрежение к родной культуре. Оплевываются старые знамена, проповедуется цинизм, восстание против всякого авторитета.

Меньшиков Михаил Осипович (1859 - 1918) -

русский мыслитель

Смута - это волнение умов, расстройство нравов, ослабление всех основных связей и отношений в обществе, превращение законопослушных и лояльных граждан в свору лающих друг на друга и постоянно дерущихся между собой псов ...

Смутное время - это господство интриги, коварства, злого умысла, злодейства и предательства...

Испытание смутой посылается обществу за его прегрешения, прежде всего, духовные... Это - горнило, в котором обществу, государству, гражданам предстоит либо очиститься от скверны, либо сгореть до тла ...

Общество, ввергнутое в смуту, несет колоссальные потери, физические и нравственные, и, как правило, более всего страдают и гибнут в хаосе безвластия, слабовластия и во времена правления временщиков самые незащищенные слои граждан - дети и старики.

Дети - это будущее страны, старики - это мудрость, опытность и совесть нации.

Общество без будущего (детей) и мудрости и совести (старики) лишено основы для благополучия и процветания.

Надо время, чтобы взрастить новые побеги (детей) и взрастить их сильными и здоровыми, чтобы через десятилетия (30-40 лет) получить желаемые плоды в виде материальных и духовных ценностей, без которых невозможен прогресс и процветание нации.

Смута - это большое зло для государства и каждого гражданина. В то время, когда отдельные лица "ловят рыбку в мутной воде", миллионы людей терпят бедствие, теряют родных и близких, ожесточают сердца и становятся в ряды губителей Отечества, открывая тем самым простор для проходимцев, властолюбцев, которые, для умножения своей силы наводят на Русь то ли банды половцев, то ли войска враждебных государств.

Когда брат идет на брата, а сын на отца, зачинщики смуты подсчитывают барыши и заключают коварные союзы, не гнушаясь вступать в сделки с самими что ни на есть темными силами...

На голом месте, без причин основательных и серьезных, смута не возникает.

Как правило, предпосылки и питательная среда для смуты создается внутри самого государства, а уж потом эти предпосылки получают поддержку и развитие извне.

Доподлинно известно, что колебание умов начинается в высших слоях общества, так называемой элите.

И основой этих "смятений" является незаконное домогательство верховной власти.

Для того, чтобы поколебать власть действующую, требуется подорвать ее основу: веру в нее (власть) народных масс, стремление ее защищать и вызвать желание иметь правителей, способных восстановить порядок, прекратить насилие и беззаконие...

Как правило, действующая власть сама дает повод для возмущения и недовольство, если:

-- сама совершает вопиющее злодеяние и тем самым грубым образом нарушает древние традиции, установленные законы, нравы, обычаи (главным образом, религиозные, духовные);

-- не препятствует действию деструктивных сил и не пресекает попыток ввергнуть общество в хаос;

-- без меры лояльна к предателям и изменникам, без конца прощая прегрешения и злодеяния, не карая виновных, а незаслуженно милуя и возвышая их;

-- слушается клеветников и наушников и обрушивает свой гнев против невинных, а тем более, против заслуженных и авторитетных лиц в обществе;

-- не имеет под рукой вооруженной силы, способной быть надежной опорой власти и непоколебимой силой в борьбе с вооруженными соискателями власти, внутренними и внешними.

Смутное время в государстве нашем, имевшее место в начале ХVII века, во времена правления Бориса Годунова и Василия Шуйского, яркая демонстрация всего выше указанного.

Вопиющее злодеяние - мать смуты

Обращаясь к тем временам, нам надо понять, что в чреде злостных, жестоких и несправедливый действий есть такие, которые в силу тех или иных обстоятельств приравниваются к разряду вопиющих, т.е. таких, коим по своему злодейству нет ни оправдания, ни прощения.

Если иное зло люди терпят, то это, вопиющее, терпеть не хотят и потому готовы выступать против него, даже предвидя возможные пагубные последствия и даже собственную смерть.

Если злодеяние совершается против устоявшихся правил и обычаев, которые в народу чтут, хотя бы формально, это усиливает возмущение. Ежели же к этому прибавить злодеяние, совершенное в отношении невинного и малого (дитяти), то степень возмущения вырастает на порядок выше.

Так и было после смерти Иоанна Грозного и его сына Федора, царствовавшего совсем недолго и находящегося под влиянием честолюбивого Бориса Годунова.

Имея в лице царевича Дмитрия (сына Иоанна Грозного) соперника на пути к царской власти, Борис сперва "мыслил объявить злосчастного царевича незаконнорожденным" (Н. Карамзин), но затем прибегнул к вернейшему способу устранить "совместника", убийству.

Злодеяние это, совершенное его подручными Осипом Волоховым, Данилой Битяговским и Никитой Качаловым, стало тем вопиющим злодеянием, которые до самого низу всколыхнуло всю Россию и подняло из глубин народного сознания все мерзкое и отвратительное, что накопилось в нем за предыдущие столетия, особенно со времен татаро-монгольского ига.

Какое сердце не тронет сцена, описанная Н.М. Карамзиным в его "Истории государства Российского":

"Девятилетний Святый Мученик лежал окровавленный в объятиях той, которая воспитала и хотела защитить его своею грудью: он трепетал, как голубь, испуская дух, и скончался, уже не слыхав вопля отчаянной матери"...

"Чрез минуту весь город представил зрелище мятежа неизъяснимого.

Пономарь Соборной церкви -- сам ли, как пишут, видев убийство, или извещенный о том слугами царицы -- ударил в набат, и все улицы наполнились людьми; встревоженными, изумленными; бежали на звук колокола; смотрели дыма, пламени, думая, что горит дворец; вломились в его ворота; увидели царевича мертвого на земле: подле него лежали мать и кормилица без памяти; но имена злодеев были уже произнесены ими".

Возмущение народное было так велико, что названных злодеев тут же умертвили.

Впрочем, так всегда бывает с наемными убийцами: либо с ними расправляются на месте преступления, либо сам заказчик отправляет их на тот свет, дабы не иметь свидетелей своего преступления.

Не редко корят народ в том, что он глуп и инертен. Может быть и так, но не в минуту всеобщего волнения.

В это время народное сознание проясняется и он (народ) начинает отчетливо видеть то, на что до этого не обращал внимания. Разве не ведомо ему, что убийство царевича - преступление не рядовое? Разве не понимает он, народ, что за убийцами стоят большие люди?

Что же тогда сетовать, что "злодеи, издыхая, облегчили свою совесть, как пишут, искренним признанием; наименовали и главного виновника Димитриевой смерти: Бориса Годунова".

Совершив месть скорую, народ на время успокоился, давая возможность верховной власти принять должные меры. Но и Борис не дремал: его подручные перехватили гонца из Углича, переписали послание на свой лад и с ним злодей поспешил к царю Федору молвить извести о гибели царевича.

Казалось все сошло с рук, но Борис Годунов, желая подстраховаться, направил в Углич следственную комиссию в составе окольничего Андрея Клешнина, "главного Борисова пособника в злодействе" (Н. Карамзин) и боярина князя Василия Ивановича Шуйского, будущего своего преемника на российском престоле.

Какой ожидался результат? Он был предопределен в пользу "невиновности" Бориса и обвинения простых исполнителей преступления.

Но могли скрыть от народа хитрый Годунов, что "наградил здодеяние, дав богатые земли и поместья гнусной мамке Волоховой, жене и дочерям Битяговского", родственникам убийц? Нет. Уже тогда был слышен был ропот народа, не обманутого ни следствием Шуйского, ни приговором святителей, ни судом боярским...

Гибель царевича Дмитрия стала началом великой Смуты.

Явилось много самозванцев, готовых сесть на московский трон.

Польша - колыбель Лжедмитриева

Думаю, есть некая закономерность: предводители смуты выпестываются, как правило, во враждебных государствах.

Это и понятно: если возникает возможность справиться с соперником не силой оружия, а коварством, подлостью и предательством, т.е. чужими, нечистыми и на все способными руками, то государство, не обремененное твердыми понятиями морали, всегда готово приютить у себя, вскормить, подготовить и вооружить любого проходимца. А тот готов за оказанную ему помощь расплатиться хоть всей государственной казной, если придет в власти.

Польша - давний недруг России.

Чувство злобы и мести взращивалось в поляках на протяжении трехсот лет. Вечно терзаемая соседями, постоянно теряющая свои территории и возвращающая их назад, она, Польша, находилась все время в состоянии конфронтации с соседями и, более всего, с Россией.

Ее алчность и аппетиты распространялись не только на территорию Украины, но шли вплоть до Смоленска и даже имели виды на Москву...

Амбициозные шляхтичи не раз и не два обнажали свое оружие против России. Но пока власть царская была сильной, как при царе Иоанне Грозном, польские шайки терпели поражение. Как только власть ослабла, явилась возможность завоевать не только большие территории государства Российского, но и овладеть московским троном.

Нужен был лишь повод для экспансии.

И он нашелся в лице человека, выдавшего себя за царевича Дмитрия.

Узнав о самозванце, Борис, ставший уже царем московским, повелел учредить на литовской границе крепкие заставы и не пропускать никого через западную границу, а "внутри государства умножил шпионов, которые всюду прислушивались: не говорит ли кто о Димитрии, не ругает ли кто Бориса. Обвиненным резали языки, сажали их на колья, жгли на медленном огне и даже, по одному подозрению, засылали в Сибирь, где предавали тюремному заключению" (Н. Костомаров).

Мне нет необходимости приводить разного рода описания истории появления в Польше Григория Отрепьева, назвавшего себя царевичем Дмитрием.

Достаточно сказать лишь то, что он пришелся как нельзя, кстати, польскому двору. Он получил от польского короля Сигизмунда все необходимое: советчиков и попутчиков, вооружение и войско, деньги, необходимые для подкупа и измены...

Не стоит удивляться и вынужденному признанию царицы Марфой "чудом спасшегося сына" в лице Отрепьева: она оказалась между двух огней: новоявленный сын угрожал ей смертью, а царь Борис тоже негодовал и даже швырнул в лицо царевне горящую свечу.

Почему народ русский радостно встретил самозванца?

Народ наш наивен и готов поверить всякой небылице, лишь бы в ней была надежда на изменение его (народа) участи к лучшему.

Надежда на лучшее - это единственное прочное и сильное верование русских людей. В Бога верят не все люди, но надеются на лучшее, пожалуй, даже те, кто потерял веру во все и во вся. Недаром, ведь, говорят, что "надежда умирает последней".

Прежнее царствование, да и правление Бориса Годунова, особенно закрепощение крестьянства (отмена Юрьева дня), привели народ в плачевное состояние и вызвали немалый ропот среди простого люда.

Вот почему выступление Лжедмитрия в пределы Руси, его разнообразные посулы и расточаемые милости, привлекли к нему массу простого люда.

Образ царя-мученика, сдобренный посулами грядущего блага, способствовал тому, что города сдавались ему один за другим.

Служилые люди переходили к нему на службу.

Напрасно послушный Борису патриарх Иов взялся объяснить русской земле запутанное дело. "Первопрестольник русской церкви, покрывая благоразумным молчанием вопрос о том, как не стало Димитрия, уверял в своей грамоте народ, что называющий себя царевичем Димитрием есть беглый монах Гришка Отрепьев".

Ни патриаршая грамота, ни обряд проклятия не расположили к Борису народного сердца. Московские люди считали все уверения патриарха ложью.

"Борис, - говорили они, - поневоле должен делать так, как делает, а то ведь ему придется не только от царства отступиться, но и жизнь потерять" (Н.Костомаров).

Но могли ли приверженцы Бориса остановить тот мутный поток, который разрастался день ото дня и втягивал в свою пучину все, что попадалось ему на пути, усиливая свою разрушительную силу?

Борис же переходил от одной крайности к другой: то он ласкал воеводу Басманова за упорную защиту Новгород-Северска, то приходил в уныние от потери городов, ему подвластных, то обещал выдать за того же Басманова дочь свою и дать за нею в приданое целые области...

Но это были лишь последние потуги самодержца.

Народ уже отказал ему в праве царствовать.

И это было справедливо, так как злодейство, посредством которого он приобрел власть, бумерангом возвратилось к нему самому.

Уверяют, что Годунов в отчаянии лишил себя жизни ядом; хотя обстоятельства его смерти и характер мужа сего не позволяют подтвердить это. Н. Карамзин справедливо вопрошает: "И сей нежный отец семейства, сей человек сильный духом, мог ли, спасаясь ядом от бедствия, малодушно оставить жену и детей на гибель, почти несомнительную?"

Обстоятельства кончины Годунова представляют интерес, как мне кажется, для узкого круга лиц, для нас важно другое: Самозванец торжествовал победу уже тогда, когда "войско еще не изменяло царю делом; еще стояло, хотя и без усердия, под его знаменами" (Н. Карамзин).

Смерть Бориса Годунова решила успех обмана

Прав Историк:

"...Не яд прекратил бурные дни Борисовы, к истинной скорби отечества: ибо сия безвременная кончина была небесною казнию для России еще более, нежели для Годунова: он умер, по крайней мере, на троне, не в узах пред беглым диаконом, как бы еще в воздаяние за государственные его благотворения; Россия же, лишенная в нем царя умного и попечительного, сделалась добычею злодейства на многие лета" (Н. Карамзин).

Любое бедствие - это испытание, ниспосланное Свыше за прегрешения, уже сотворенные. Трудно сказать, за какую совокупность злых дел была наказана Россия. Можно лишь предположить, что в реестре злодеяний на первом месте стояло убийство царевича Дмитрия.

Но, даже, если это и не так, то с полной уверенностью можно сказать другое: злодеяние это было поводом для появления Лжедмитриев и началом великой смуты на Руси.

Смута - это урок, который следует усвоить и заучить, дабы не впасть в очередной раз в состояние хаоса и неразберихи, приносящей государству и обществу одни лишь беды и невзгоды.

События, последовавшие после смерти Бориса Годунова, позволяют нам шаг за шагом осмыслить и понять уроки Смутного времени.

События Смутного времени

Как пишут, очевидцы, "не было ни правды, ни чести в людях": умножил пороки между ими - распутство, корыстолюбие, лихоимство, бесчувствие к страданию ближних.

Самое лучшее дворянство, и самое духовенство заражалось общею язвою разврата, "слабея в усердии к отечеству от беззаконий царя, уже вообще ненавистного" (Н. Карамзин).

Летописцы приводили знамения, посланные для устрашения России: "нередко восходили тогда два и три солнца вместе; столпы огненные, ночью пылая на тверди, в своих быстрых движениях представляли битву воинств и красным цветом озаряли землю; от бурь и вихрей падали колокольни и башни; женщины и животные производили на свет множество уродов; рыбы во глубине вод и дичь в лесах исчезали, или, употребляемые в пищу, не имели вкуса; алчные псы и волки, везде бегая станицами, пожирали людей и друг друга; звери и птицы невиданные явились; орлы парили над Москвою; в улицах у самого дворца, ловили руками лисиц черных; летом (в 1604 году) в светлый полдень воссияла на небе комета, и мудрый старец, за несколько лет пред тем вызванный Борисом из Германии, объявил дьяку государственному (Власьсву), что царству угрожает великая опасность".

Прав был знаменитый Историк, отметив следующее:

"Оставим суеверие предкам: его мнимые ужасы не столь разнообразны, как действительные в истории народов".

Не мог спокойно править страной Самозванец.

Нашлось немало уличителей, которые в упорстве своем не достигли цели и пали.

Иные же, среди которых был и князь Василий Шуйский, пытались было обличать обманщика, но и те вскоре, выданные ревностными слугами Лжедмитрия (в числе которых был Петр Басманов), смирились под пытками и пред угрозой смерти, но не оставили попытки сами захватить власть.

Так было -- и "на беззаконие восстало беззаконие".

"Мы удивлялись легкому торжеству Самозванца, - писал Н.Карамзин, - теперь удивимся его легкому падению".

Мне думается, не беспечность привели Самозванца в погибели, а нечто другое - надежды россиян на лучшую жизнь стали постепенно улетучиваться. Это и было причинно охлаждения россиян к Самозванцу.

Надежда, не подкрепленная нужной мерой, перестает быть сильным побудительным мотивом веры во власть. Народ какое-то время выжидает и наблюдает за тем, кому он с надеждой доверил верховное правление. И вот тогда, когда, по его (народа) мнению должно произойти изменение в его жизни к лучшему, этого не происходит, он (народ) приходит в волнение и возбуждение.

Если при этом народное сознание начинают специально "просвещать" разного рода рассказами, уличающими правителя в нежелании менять положение дел, а еще хуже - в чем-то противном народному характеру, к примеру, в пренебрежении к Вере и исконным традициям, то этого вполне достаточно, чтобы сильно взволновать людей и направить их гнев против того, кому они до этого безропотно и почти бескорыстно служили.

В то время, когда Лжедмитрий "беспечно тешился и плясал с своими ляхами", Шуйский начал волновать россиян, внушая им мысль о том, что "отечество и Вера гибнут от Лжедимитрия". Но "Москва не тронулась" от его слов, ибо "многие еще не имели тогда полного удостоверения в обмане и в злодействе мнимого Димитрия" (Н. Карамзин).

Пришлось предъявлять конкретные доказательства вины Лжедмитриева: "измену Вере, государству и нашим обычаям, нравственность гнусную, осквернение храмов и святых обителей, расхищение древней казны царской, беззаконное супружество и возложение венца Мономахова на польку (Марину Мнишек - А.К.) некрещеную"...

И вновь Шуйский с сотоварищи пустил в ход известный козырь - смело обещали России царя лучшего.

Вскоре смело и в полный голос на улицах и площадях стали говорить, что "мнимый Димитрий есть царь поганый: не чтит святых икон, не любит набожности, питается гнусными яствами, ходит в церковь нечистый, прямо с ложа скверного, и еще ни однажды не мылся в бане с своею поганою царицею; что он без сомнения еретик, и не крови царской".

Для пущей важности и для нагнетания страха приверженцы Василия Шуйского стали распространять слухи, "что Лжедимитрий для своей безопасности мыслит изгубить бояр, знатнейших чиновников и граждан; что 18 мая, в час мнимой воинской потехи вне Москвы, на лугу Сретенском, их всех перестреляют из пушек; что столица российская будет добычею ляхов, коим Самозванец отдаст не только все домы боярские, дворянские и купеческие, но и святые обители, выгнав оттуда иноков и женив их на инокинях".

Москвитяне верили, волновались, дружины Василия стояли наготове, а Лжедмитрий под прикрытием немцев-телохранителей, "желая более всего казаться неустрашимым и твердым на троне в глазах поляков, шутил, смеялся, искренно или притворно"...

Москвитяне ждали набата, хотя только немногие знали, "чему быть надлежало, но угадывали и с ревностию вооружались, чем могли, для великого и святого подвига, как им сказали. Сильнее, может быть, всего действовала в народе ненависть к ляхам; действовал и стыд иметь царем бродягу, и страх быть жертвою его безумия, и, наконец, самая прелесть бурного мятежа для страстей необузданных" (Н.Карамзин).

В приведенном выше изложении Н.М. Карамзина из четырех побудительных мотивов выступления против Лжедмитрия, самым сильным была "прелесть бурного мятежа", столь созвучная с главной чертой русского характера. Все же остальные побудители, как то "ненависть к ляхам", "стыд" и "страх" имели преходящий и не стойкий характер, но "любовь к мятежу", "прелесть мятежной жизни" - это, пожалуй, коренная черта нашего национального характера.

Мятежный дух нашего народа - это слагаемое нескольких следствий: стремления избавиться от излишнего давления, навалившегося на народ со всех сторон (притеснение правительства, давящего своими законами, налогами и поборами; алчное стремление купцов и хозяев обобрать до нитки население; несправедливое распределение жизненного пространства и благ внутри конкретной городской или сельской общины; гнет родительского авторитета и т.п.); несправедливость почти во всех сферах общественной жизни и т.д.

Но самое главное - это свободолюбивая натура русского человека, хотя и задавленная татаро-монгольским игом, но сохраненная в народной душе и жаждущая освобождения от нелепых оков всякого рода предписания и запретов.

Натура эта, свободолюбие всегда готова к мятежу. И стоит только затронуть эту струну народного характера, и благодатная основа для бунта готова.

Тот, кто мутит народ русский, конечно, знает об этой особенности русского характера. Но мало кто учитывает другое: бунтарство русское - явление кратковременное, а сам бунт - явление не управляемое, а стихийное. Тот, кто взбунтует русский люд, не гарантирован от выступления бунтующих людей против него самого.

Здесь, в России, можно легко превратиться в жертву бунта, быв до того вдохновителем и организатором выступления народных масс.

Так и случилось с Лжедмитрием.

Разбуженный звуком набата, Лжедимитрий узнал от Басманова причину бунта, хотел было обороняться, но, схваченный и допрошенный, был убит теми, кто совсем недавно возвел его на московский престол.

Карамзин свидетельствует:

"Тело Самозванца, быв три дня предметом любопытства и ругательств на площади, было ... вывезено и схоронено в убогом доме, за Серпуховскими воротами, близ большой дороги. Но Судьба не дала ему мирного убежища и в недрах земли. С 18 по 25 мая были тогда жестокие морозы, вредные для садов и полей: суеверие приписывало такую чрезвычайность волшебству расстриги и видело какие-то ужасные явления над его могилою: чтобы пресечь сию молву, тело мнимого чародея вынули из земли, сожгли на Котлах и, смешав пепел с порохом, выстрелили им из пушки в ту сторону, откуда Самозванец пришел в Москву с великолепием! Ветер развеял бренные остатки злодея; но пример остался: увидим следствия!"

Интересно знать о поведении в этой ситуации пособников Лжедмитрия.

Ближайший пособник его, Басманов, "боярин, духа твердого, мог быть предателем, но только однажды: изменив государю законному, уже стыдился изменить Самозванцу и, тщетно желав образумить, спасти легкомысленного, желал по крайней мере не разлучаться с ним в опасности".

Мнимая мать Самозванцева, царица Марфа, вызванная боярами, из келий, торжественно объявила народу, что "истинный Димитрий скончался на руках ее в Угличе; что она, как жена слабая, действием угроз и лести была вовлечена в грех бессовестной лжи: неизвестного ей человека назвала сыном, раскаялась и молчала от страха, но тайно открывала истину многим людям" (Н. Карамзин).

Марину Мнишек бояре спасли от гнева толпы и тем самым оставили почву для дальнейшей смуты.

Мстиславский, Шуйские, организаторы бунта, скакали из улицы в улицу, обуздывая, усмиряя народ и всюду рассылая стрельцов для спасения ляхов, но "москвитяне смотрели на него уже более с любопытством, нежели с яростию: победа укротила злобу".

В других государствах было иначе: победа была предтечей основных злодеяний.

Но русский народ вел себя иначе. Еще из слобод городских и ближних деревень стремилось множество людей с дрекольем в Москву на звук колоколов; еще грабили имение литовское, но уже без кровопролития. "Бояре не сходили с коней и повелевали с твердостию; дружины воинские разгоняли чернь, везде охраняя ляхов как пленников" (Н. Карамзин).

Жертв было за тысячу, но "знатнейшие ляхи остались живы" Чернь по ошибке умертвила некоторых россиян, носивших одежду польскую в угодность Самозванцу.

Москвитяне ликовали в домах или мирно сходились на улицах поздравлять друг друга с избавлением России от Самозванца и поляков, хвалились своею "доблестью", "опятнав себя двукратною изменою".

"Избыв злодея, подумаем о достойном правителе"...

Но не дремало, "бодрствовало властолюбие с своими обольщениями и кознями, устремляя алчный взор на добычу мятежа и смертоубийства: на венец и скипетр, обагренные кровию двух последних царей".

Легко было предвидеть, кто возьмет сию добычу, силою и правом - "Василий Шуйский мог ли еще остаться простым царедворцем и после такой отваги, с такою знаменитостию, начать новую службу лести пред каким-нибудь новым Годуновым? - вопрошает Историк.

Мне нет смысла подробно излагать путь Василия Шуйского в царской власти - он подробно изложен многими историками.

Важно понять те побудительные причины, которые лежали в основе избрания Василия на царский престол.

Отчасти это понятно из речи самого Шуйского, с которой он обратился к Думе, сказав следующее:

"...Теперь, избыв злодея, еретика, чернокнижника, должны мы думать об избрании достойного властителя. Уже нет племени царского, но есть Россия: в ней можем снова найти угасшее на престоле. Мы должны искать мужа знаменитого родом, усердного к Вере и к нашим древним обычаям, добродетельного, опытного, следственно уже не юного-- человека, который, прияв венец и скипетр, любил бы не роскошь и пышность, но умеренность и правду, ограждал бы себя не копьями и крепостями, но любовию подданных; не умножал бы золота в казне своей, но избыток и довольствие народа считал бы собственным богатством. Вы скажете, что такого человека найти трудно: знаю; но добрый гражданин обязан желать совершенства, по крайней мере, возможного, в государе!"

Конечно, всем было понятно, на кого намекает Василий, что он хотел, но "никто не дерзал явно противиться его желанию".

Было, тем не менее, препятствие немаловажное - "многие мыслили и говорили, что без Великой Земской думы нельзя приступить к делу столь важному; что должно собрать в Москве чины государственные из всех областей российских, как было при избрании Годунова, и с ними решить, кому отдать царство".

Но Василий "не имел терпения, и друзья его возражали, что время дорого; что правительство без царя как без души, а столица в смятении; что надобно предупредить и всеобщее смятение России немедленным вручением скипетра достойнейшему из вельмож; что где Москва, там и государство; что нет нужды в Совете, когда все глаза обращены на одного, когда у всех на языке одно имя."..

Понимал ли Василий, что, игнорируя древнюю традицию и слушая льстецов, он тем самым сам создавал основу для последующего волнения и бунта?

Трудно однозначно ответить на этот вопрос. Но с полной уверенностью можно констатировать то, что древняя традиция была нарушена.

Это для Василия Шуйского было то злодейство вопиющее, хотя и не сравнимое с убийством царевича Дмитрия, но столь же значимое для того, чтобы поставить под сомнение законность избрания его на московский трон.

"Пристрастные" иноземцы и "неслыханная вольность"

Как и следует ожидать, воцарение Василия возбудило самые разнообразные чувства и желание влиятельных воспользоваться ситуацией в свою пользу.

Безусловно, недовольны были поляки, которые, ревностно служа обманщику, ненавидели его убийц, а потому пустили в ход две легенды:

-- одна из них гласила, что "в Москве убит действительный сын Иоаннов, не бродяга, а царь законный", а раз так, россияне, казнив его, не должны хвалиться своим делом, соединенным с нарушением присяги: ибо "святость ее нужна для целости гражданских обществ, и вероломство есть всегда преступление";

-- вторая имела иной характер, ибо утверждала, что Лжедмитрию чудом удалось спастись от убийц; он находится в безопасности, не теряя права на московский трон.

Шуйский, вступив на престол, дал обед милости заблудшим, но не смог сдержать народ, возмущенный им же против поляков. Волей-неволей народ сделался участником убийства Лжедмитрия. Возвратить потерянного уже нельзя было. Народ молчал в каком-то оцепенении.

Как бы в оправдание своей вины, явилась удивительная, дотоле неизвестная, "вольность в суждениях о царе, особенная величавость в боярах, особенная смелость во всех людях чиновных".

"Казалось, что они имели уже не государя самовластного, а полу-царя. Никто не дерзнул спорить о короне с Шуйским, но многие дерзали ему завидовать и порочить его избрание как незаконное" (Н.Карамзин).

Что же побудило россиян, прежде всего, знатных и влиятельных, перемениться к Василию?

Зависть? Безусловно, многие знатные роды хотели занять престол Московский и утвердить на нем род свой.

Но более всего боярство встревожила мысль Василия "царствовать не для клевретов, а для блага России".

Вступив на престол, он не дал им никаких наград "блестящих в удовлетворение их суетности и корыстолюбия".

Это было воспринято, как "черная" неблагодарность в оплату возведения его на престол.

Историк подметил еще необыкновенное своевольство в народе и шатость в умах: "ибо частые перемены государственной власти рождают недоверие к ее твердости и любовь к переменам: Россия же в течение года имела четвертого самодержца, праздновала два цареубийства и не видала нужного общего согласия на последнее избрание. Старость Василия, уже почти шестидесятилетнего, его одиночество, неизвестность наследия, также производили уныние и беспокойство".

Одним словом, уже "первые дни нового царствования, всегда благоприятнейшие для ревности народной, более омрачили, нежели утешили сердца истинных друзей отечества".

Коварство и волнения в Москве

Трудно счесть все приемы коварства, которые измышляют недруги верховной власти для того, чтобы сжить с трона негодного им правителя.

Так, в первые дни правления, ночью, тайные злодеи написали мелом на воротах у богатейших иноземцев и у некоторых бояр и дворян, что царь предает их дома расхищению за измену. Утром скопилось там множество людей, и грабители приступили к делу; но воинские дружины успели разогнать их без кровопролития.

Чрез несколько дней новое смятение.

Приведу описание Карамзиным этого события:

"Уверили народ, что царь желает говорить с ним на лобном месте. Вся Москва пришла в движение, и Красная площадь наполнилась любопытными, отчасти и зломысленными, которые лукавыми внушениями подстрекали чернь к мятежу. Царь шел в церковь; услышал необыкновенный шум вне Кремля, сведал о созвании народа и велел немедленно узнать виновников такого беззакония; остановился и ждал донесения, не трогаясь с места.

Бояре, царедворцы, сановники окружали его: Василий без робости и гнева начал укорять их в непостоянстве и в легкомыслии, говоря: "Вижу ваш умысел; но для чего лукавствовать, ежели я вам не угоден? Кого вы избрали, того можете и свергнуть. Будьте спокойны: противиться не буду".

Слезы текли из глаз сего несчастного властолюбца. Он кинул жезл царский, снял венец с головы и примолвил: "Ищите же другого царя!" -- Все молчали от изумления.

Шуйский надел снова венец, поднял жезл и сказал: "Если я царь, то мятежники да трепещут! Чего хотят они? Смерти всех невинных иноземцев, всех лучших, знаменитейших россиян, и моей; по крайней мере насилия и грабежа. Но вы знали меня, избирая в цари; имею власть и волю казнить злодеев".

Все единогласно ответствовали: "Ты наш государь законный! Мы тебе присягали и не изменим! Гибель крамольникам!"-- Объявили указ гражданам мирно разойтися, и никто не ослушался; схватили пять человек в толпах как возмутителей народа и высекли кнутом.

Доискивались и тайных, знатнейших крамольников; подозревали Нагих: думали, что они волнуют Москву, желая свести Шуйского с престола, собрать Великую Думу земскую и вручить державу своему ближнему, князю Мстиславскому. Исследовали дело, честно и добросовестно; выслушали ответы, свидетельства, оправдания и торжественно признали невинность скромного Мстиславского, не тронули и Нагих; сослали одного боярина Петра Шереметева, воеводу псковского, также их родственника, действительно уличенного в кознях.

Шуйский в сем случае оказал твердость и не нарушил данной им клятвы судить законно. Ему готовились искушения важнейшие!"

Весть о "чудном спасении" Лжедмитрия

Смуту московскую надобно было укрепить мыслью о чудном спасении Самозванца. И опять-таки весть эта пришла из Польши.

Да как ей, этой вести, обойти стороной это государство, давно положившее взгляд на земли русские и престол московский?

Там зрели заговоры и мятежи и туда обращали взоры все честолюбцы российские, надеясь с помощью иноземной силы и денег получить доступ к казне и достоянию нашей страны.

Вновь не буду утруждать себя сообщением всех обстоятельств хождения в Россию нового Лжедмитрия.

Есть нужда сказать о его пособнике - Болотникове

Карамзин о Болотникове:

"Сей человек, взятый в плен татарами, проданный в неволю туркам и выкупленный немцами в Константинополе, жил несколько времени в Венеции, захотел возвратиться в отечество, услышал в Польше о мнимом Димитрии, предложил ему свои услуги и явился с письмом от него к князю Шаховскому в Путивле. Внутренно веря или не веря Самозванцу, Болотников воспламенил других любопытными о нем рассказами; имея ум сметливый, некоторые знания воинские и дерзость, сделался главным орудием мятежа, к коему пристали еще двое князей Мосальских и Михаиле Долгорукий".

Непременно скажу о том, чем "взял россиян" новый Лжедмитрий: "он начал возбуждать боярских людей против владельцев, подчиненных против начальствующих, безродных против родовитых, бедных против богатых". Прием надежный и коварный, ибо между разными слоями людей всегда много недовольства и вражды.

Посулы и грамоты нового Лжедмитрия произвели мятеж, охвативший Московское государство подобно пожару.

Многие города еще держались Шуйского, но "в пермской земле отказали Василию давать ратных людей, служили молебны о спасении Димитрия и пили чаши за его здоровье".

Вскоре Василию стали изменять и те, кого он миловал и прощал не раз. Князь Григорий Шаховской, известный своей преданностью Лжедмитрию, прощенный и не наказанный Василием, пылая ненавистью к виновникам Лжедимитриевой гибели, поднял народ на бунт.

Народ же, не видевши Лжедмитрия, но, веря боярскому слову, воспылал к нему усердием.

Василий Шуйский опрометчиво благодушествовал, тогда как Болотников, главная ударная сила нового Самозванца, по словам Карамзина, "ужасом распространял измену". Вся земля рязанская пристала к бунту. Видные воеводы, среди которых Прокопий Ляпунов, встали в ряды мятежников. Дотоле неизвестный, Прокопий Лпунов, стал знаменитым, "вождем и повелителем людей в безначалии, в мятежах и бурях"

Встревоженный бегством воевод от Ельца и Кром, бегством чиновников и рядовых от воевод и знамен,-- наконец силою, успехами бунта, "Василий еще не смутился духом, имея данное ему от природы мужество, если не для одоления бедствий, то по крайней мере для великодушной гибели".

...Орел бескрылый

Летописец верно подметил: "царь без искусных стратигов и без казны есть орел бескрылый".

Таков был жребий Василия Шуйского.

Как бы для успокоения сердца и из-за желания загладить несправедливость повелел тогда Василий перенесли тело Бориса Годунова, царицы Марии и юного Федора в знаменитую Троице-Сергиеву лавру.

Но не помогло это благодеяние, не примирило Василия с Годуновым, а лишь проявила разительное сходство:

"Обоим власть изменяла; опоры того и другого, видом крепкие, падали, рушились, как тлен и брение. Рати Василиевы, подобно Борисовым, цепенели, казалось, пред тению Димитрия. Юноша, ближний государев, князь Михаил Скопин-Шуйский, имел успех в битве с неприятельскими толпами на берегах Пахры; но воеводы главные, князья Мстиславский, Дмитрий Шуйский, Воротынский, Голицыны, Нагие, имея с собою всех дворян московских, стольников, стряпчих, жильцов, встретились с неприятелем уже в пятидесяти верстах от Москвы, в селе Троицком, сразились и бежали, оставив в его руках множество знатных пленников".

Не помогли Василию, ни моления за его здравие в храмах московских, ни смута в стане мятежников, ни исход Ляпунова от мятежников.

Василий медлил; изъявляя человеколюбие и жалость к несчастным жертвам заблуждения, говорил: "Они также русские и христиане: молюся о спасении их душ, да раскаются, и кровь отечества да не лиется в междоусобии!"

Василий надеялся утишить бунт без дальнейшего кровопролития. Но все меньше вокруг него становится надежных сподвижников: иные гибнут от злодейской руки, как М. Скопин-Шуйский, другие теряют влияние и авторитет среди разошедшейся без меры толпы (патриарх Иов и Гермоген).

И только силы зла преуспевают. Князь Шаховской, замышляя измену, мечтал дать России иноземного венценосца, а потому слезно просил врагов наших давних, поляков, дать в правители сына короля Сигизмунда, Владислава.

Что можно придумать еще постыднее?

После смерти Скопина-Шуйского в распоряжении царя Василия не было достойных полководцев. По свидетельству Карамзина, "главный воевода, Дмитрий Шуйский, отличался единственно величавостию и спесию; не был ни любим, ни уважаем войском; не имел ни духа ратного, ни прозорливости в советах и в выборе людей; имел зависть к достоинствам блестящим и слабость к ласкателям коварным"...

Другие воеводы, князья Иван Шуйский и Григорий Ромодановский, посланные с войском вслед за войском польского военачальника Сапегою, настигли его между селом Здвиженским и Рахманцовым: отразили два нападения и взяли пушки.

"Казалось, что они победили; но Сапега, раненный пулею в лицо, не выпускал меча из рук и, сказав своим: "отечество далеко; спасение и честь впереди, а за спиною стыд и гибель", третьим отчаянным ударом смешал москвитян.

Винили воеводу Федора Головина, который первый дрогнул и бежал; хвалили Ромодановского, который не думал о сыне, подле него убитом, и сражался мужественно: другие следовали примеру Головина, а не Ромодановского, и, быв числом вдвое сильнее неприятеля, рассыпались, как стадо овец. Сапега гнал их 15 верст, взял 20 знамен и множество пленников. Воеводы с главными чиновниками бежали по крайней мере к царю, но воины в домы свои, крича: "идем защитить наших жен и детей от неприятеля!"

Разложение царского войска

Видя страшное начало измен и ежедневное уменьшение войска, Василий "мог без вины не верить отечеству, зараженному духом предательства".

В этом месте следует в полной мере обратиться к повествованию Н.М. Карамзина и его слогом проиллюстрировать разложение царского войска.

"Еще оказывая благородную неустрашимость, Василий искал если не геройства, то стыда в россиянах; собрал воинов и спрашивал, кто хочет стоять с ним за Москву и за царство? Говорил:

"Для чего срамить себя бегством? Даю вам волю: идите, куда хотите! Пусть только верные останутся со мною!"

"Казалось, что воины ждали сего великодушного слова: требовали Евангелия и креста; наперерыв целовали его и клялися умереть за царя... а на другой и в следующие дни толпами бежали в Тушино... те, которые еще недавно служили верно Иоанну ужасному, изменяли царю снисходительному, передавались к бродяге и ляхам, древним неприятелям России, исполненным злобной мести и справедливого к ним презрения! Чудесное исступление страстей, изъясняемое единственно гневом Божиим! Сей народ, безмолвный в грозах самодержавия наследственного, уже играл царями, узнав, что они могут быть избираемы и низвергаемы его властию или дерзким своевольством!

С таким ли войском мог Василий отважиться на решительную битву в поле? Быв дотоле защитником Москвы, он уже искал в ней защиты для себя: вступил со всеми полками в столицу, орошенную кровию Самозванца и ляхов, туда, где страх лютой мести должен был воспламенить и малодушных для отчаянного сопротивления. Все улицы, стены, башни, земляные укрепления пополнились воинами под начальством мужей думных, которые еще с видом усердия ободряли их и народ. Но не было уже ни взаимной доверенности между государственною властию и подданными, ни ревности в душах, как бы утомленных напряжением сил в непрестанном борении с опасностями грозными.

Все ослабело: благоговение к сану царскому, уважение к синклиту и духовенству. Блеск Василиевой великодушной твердости затмевался в глазах страждущей России его несчастием, которое ставили ему в вину и в обман: ибо сей властолюбец, принимая скипетр, обещал благоденствие государству. Видели ревностную мольбу Василиеву в храмах; но Бог не внимал ей -- и царь злосчастный казался народу царем неблагословенным, отверженным. Духовенство славило высокую добродетель венценосца, и бояре еще изъявляли к нему усердие; но москвитяне помнили, что духовенство славило и кляло Годунова, славило и кляло Отрепьева; что бояре изъявляли усердие и к расстриге накануне его убиения. В смятении мыслей и чувств, добрые скорбели, слабые недоумевали, злые действовали... и гнусные измены продолжались.

Столица уже не имела войска в поле: конные дружины неприятельские, разъезжая в виду стен ее, прикрывали бегство московских изменников, воинов и чиновников, к Самозванцу; многие из них возвращались с уверением, что он не Димитрий, и снова уходили к нему.

Злодейство уже казалось только легкомыслием; уже не мерзили сими обыкновенными беглецами, а шутили над ними, называя их перелетами.

Разврат был столь ужасен, что родственники и ближние уговаривались между собою, кому оставаться в Москве, кому ехать в Тушино, чтобы пользоваться выгодами той и другой стороны, а в случае несчастия, здесь или там, иметь заступников. Вместе обедав и пировав (тогда еще пировали в Москве!) одни спешили к царю в Кремлевские палаты, другие к и, арику так именовали второго Лжедимитрия.

Взяв жалованье из казны московской, требовали иного из тушинской-- и получали! Купцы и дворяне за деньги снабдевали стан неприятельский яствами, солью, платьем, оружием, и не тайно: знали, видели и молчали; а кто доносил царю, именовался наушником. Василий колебался: то не смел в крайности быть жестоким подобно Годунову, и спускал преступникам; то хотел строгостью унять их, и веря иногда клеветникам, наказывал невинных, к умножению зла. "Вельможи его,-- говорит летописец,-- были в смущении и в двоемыслии: служили ему языком, а не душою и телом; некоторые дерзали и словами язвить царя заочно, вопреки присяге и совести". Невзирая на то, Москва, наученная примером Отрепьева, еще не думала предать царя; еще верность хотя и сомнительная, одолевала измену в войске и в народе: все колебалось, но еще не падало к ногам Самозванца.

Как в такой обстановке всеобщего разложения и разврата уцелела в твердости власти уцелела и выстояла Троице-Сергиева лавра, известно только одному Всевышнему.

Но так и было: окруженная отовсюду неприятелем и изменниками, Лавра выстояла и победила. Историк, отмечая это событие, писал: "Сия осада знаменита в наших летописях не менее Псковской, и еще удивительнее: первая утешила народ во время его страдания от жестокости Иоанновой; другая утешает потомство в страдании за предков, униженных развратом. В общем падении духа увидим доблесть некоторых, и в ней причину государственного спасения: казня Россию, Всевышний не хотел ее гибели и для того еще оставил ей таких граждан".

Государство, зараженное нравственною язвою, в страшных судорогах кончалось!.. Не неистовые иноплеменники, а собственные варвары терзали ее.

Сигизмунд, король польский, с необыкновенною ревностью готовясь к походу на Москву; собирал войско, не имея денег для жалованья, но тем более обещая, в надежде, что кончит войну одною угрозою, и что Россия изнуренная встретит его не с мечом, а с венцом Мономаховым, как спасителя.

Имел ли он на то основания?

Как свидетельствует Историк, имел:

"Границы России были отверсты, сообщения прерваны, воины рассеяны, города и селения в пепле или в бунте, сердца в ужасе или в ожесточении, правительство в бессилии, царь в осаде и среди изменников"...

Вот он бесславный конец Смуты, венец подлых злодеяний, положивших начало бедствиям России в начале ХVII века.

Я не пишу здесь о том, как удалось преодолеть это страшное смутное время.

Это - тема особого разговора и особого повествования.

УРОКИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ - это не предмет праздного любопытства, а предостережение всем (власти, элите, гражданам) на настоящее и будущее.

Прислушаемся ли мы к ним?

Ужас и жестокость правят по своему произволу... 143k "Фрагмент" Политика. Размещен: 08/04/2012, изменен: 10/04/2012. 143k. Статистика. 1729 читателей (на 14.1.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 22 шт.

Начнем с примеров хороших:

-- Были матери, которые сопровождали детей, вынужденных бежать из города...

-- Были жены, следовавшие в изгнание за своими мужьями...

-- Были друзья и близкие, не отступившиеся от опальных...

-- Были рабы, чью преданность не могли сломить и пытки...

-- Были мужи, достойно сносившие несчастья, стойко встречавшие смерть и уходившие из жизни, как прославленные герои древности...

На людей обрушились бесчисленные бедствия:

-- Поруганы были древние обряды, осквернены брачные узы...

-- Море покрыто кораблями, увозящими в изгнание осужденных, утесы запятнаны кровью убитых...

-- Все вменяется в преступление - знатность, богатство, почетные должности, которые человек занимал или от которых он отказался, и неминуемая гибель вознаграждает добродетель...

-- Денежные награды, выплачиваемые доносчикам, вызывают не меньше негодования, чем их преступления...

-- Если у кого нет врагов, его губят друзья...

Ни положение, ни возраст не могли оградить от насилия, спасти от смерти:

-- Седых старцев, пожилых женщин, у которых нечего было отнять, волокли на потеху солдатне...

-- Взрослых девушек и красивых юношей рвали на части, и над телами их возникали драки, кончавшиеся убийством...

-- Солдаты тащили деньги и сокровища храмов, другие, более сильные, нападали на них и отнимали добычу...

-- Некоторые не довольствовались богатствами, бывшими у всех на виду, - в войсках спрятанных кладов они рыли землю, избивали и пытали людей...

-- В руках у всех пылали факелы, и, кончив грабеж, они кидали их, потехи ради, в пустые дома и разоренные храмы...

-- Ничего не было запретного для многоязыкой многоплеменной армии, где перемешались граждане, союзники и чужеземцы, где у каждого были свои желания и своя вера...

Мы хотим познать смысл и причины,

почему люди втянули себя в гражданскую войну:

-- Почему люди вместо состязания в послушании, стали старались превзойти друг друга дерзостью...

-- Вся эта масса, склонная к мятежу, была готова поддержать каждого, кто рискнет на нее опереться...

-- Теперь в каждом слове нового полководца, в каждом его поступке сказывалось желание проложить себе путь к власти...

-- Алчность и нетерпеливость солдат делали положение еще более трудным, - они грабили население и отнимали у жителей продовольствие, которое те готовы были отдать даром...

Многоликая смерть обращает к гибнущим то одно, то другое свое лицо:

-- Вспомните, как сразу после боя император Антоний поспешил в баню, чтобы смыть покрывавшую его кровь; вода оказалась недостаточно теплой, он рассердился, кто-то крикнул: "Сейчас поддадим огня!"...

-- Слова эти, принадлежавшие одному из домашних рабов, приписали Антонию, истолковав их так, будто он приказал поджечь Кремону, и общая ненависть обратилась на него; на самом же деле, когда он находился в бане, колония уже пылала...

Нам остается один выбор - или погибнуть в бою, как подобает мужчинам,

или умереть под градом насмешек и оскорблений:

-- Трусов, когда не наказывали, у них изменники были явно не в накладе, и это окончательно подрывало дух армии, остальные состязались в подлости и коварстве...

-- Жители, наблюдавшие за этой борьбой, вели себя как в цирке - кричали, рукоплескали, подбадривали то тех, то этих...

-- Бушует битва, падают раненые, а рядом люди моются в банях или пьянствуют...

-- Победители, полные ненасытной злобы, с оружием в руках, по всему городу преследовали побежденных; всюду валялись трупы; рынки и храмы были залиты кровью...

-- Подлые люди сумели разжечь гражданскую войну, но оказались не в силах справиться с победившими солдатами; во время смут и беспорядков чем хуже человек, тем легче ему взять верх...

Править же в мирное время способны лишь люди честные и порядочные!

Внимательно почитайте кн. Тацита:

ПОЛКОВОДЦЫ И ЛЕГИОНЕРЫ В ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ И СМУТ. К. Тацит

0x01 graphic

Формула пути к победе

И. Баграмян

(фрагменты из кн. "Так шли мы к победе")

В полосе действий 4-й ударной армии отличился 2-й гвардейский корпус генерала А. П. Белобородова, и особенно 47-я Невельская дивизия полковника Г. И. Чернова. Она дерзким ударом совместно с танкистами 24-й танковой бригады не дала врагу возможности закрепиться на промежуточных рубежах и к исходу дня полностью выполнила свою задачу.

К исходу суток на участке наступления 2-го гвардейского стрелкового корпуса генерала А. П. Белобородова создались предпосылки для ввода в прорыв 5-го танкового корпуса генерала М. Г. Сахно и 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Н. С. Осликовского. Когда об этих событиях мне поздно вечером доложил командующий 4-й ударной генерал В. И. Швецов, я, дав указания по обеспечению ввода подвижных сил в сражение, попросил его от моего имени объявить благодарность полковнику Г. И. Чернову и личному составу его дивизии за храбрость и боевое мастерство.

Белобородов Афанасий Павлантьевич (18 января 1903 -- 1 сентября 1990) -- дважды Герой Советского Союза, генерал армии.

-- Родился 18 (31) января 1903 года в деревне Акинино-Баклаши Иркутской губернии (ныне село Баклаши Шелеховского района Иркутской области), в крестьянской семье.

-- В 1919--1920 годах воевал в партизанском отряде на Дальнем Востоке.

-- Начал служить в РККА в 1923 году.

-- В 1923 году поступил в 9-ю Иркутскую пехотную школу которую в 1924 году расформировали, а заканчивал учёбу в Нижнем Новгороде, в 11-й пехотной школе в 1926 году, затем Военно-политические курсы в 1929 году и Военную академию им. Фрунзе в 1936 году.

-- Участвовал в боях на КВЖД в 1929 году.

-- Член ВКП(б) с 1926 года.

-- В начале Великой Отечественной войны с октября 1941 года командовал 78-й (с 26 ноября 1941 года -- 9-й гвардейской) стрелковой дивизией, которая отличилась в битве за Москву.

-- С октября 1942 года был командиром 2-го гвардейского стрелкового корпуса, а с мая 1944 года командовал 43-й армией, которая участвовала в Белорусской операции, в частности, в операции "Багратион" в июне 1944 года, в результате которой был освобождён Витебск. Во главе этой же армии участвовал в освобождении Литвы и в Восточно-Прусской операции.

-- В период войны против империалистической Японии в августе 1945 года командовал 1-й Краснознамённой армией.

-- После войны с 1946 по 1953 год командующий армией, затем работал начальником курсов "Выстрел".

-- С 1955 года командовал войсками Воронежского военного округа.

-- В 1957 году был назначен начальником Главного управления кадров Министерства обороны СССР.

-- С 1963 года являлся командующим войсками Московского военного округа.

-- С 1968 года -- инспектор-советник Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

-- Почётный гражданин Витебска.

-- Автор книг: Сквозь огонь и тайгу. М., 1960. Приказ командира -- закон для воина. М., 1969. Ратный подвиг. 2-е изд., испр. и доп. М., 1973. Прорыв на Харбин. М., 1982. Всегда в бою. М., 1984.

-- Скончался 1 сентября 1990 года.

-- Похоронен на Мемориальном воинском кладбище "Снегири".

Осликовский Николай Сергеевич (12 сентября 1900 -- 8 октября 1971) --генерал-лейтенант (13 ноября 1943 года). Герой Советского Союза (29 мая 1945 года).

-- Родился в поселке Летичев Подольской губернии, ныне посёлке городского типа Летичевского района Хмельницкой области Украины, в семье служащего.

-- Закончил гимназию.

-- В марте 1918 года в селе Мазники Осликовский организовал Летичевский партизанский отряд, в котором командовал взводом, а с апреля командовал конным партизанским отрядом в городе Проскуров.

-- Попав при разгроме отряда в плен к атаману Волынцу в декабре 1918 года, Осликовский через три дня бежал, выпрыгнув со второго этажа дома.

-- В 1919 году вступил в ряды РКП(б).

-- В марте того же года вступил в ряды РККА и в апреле был назначен на должность командира эскадрона и адъютанта дивизиона Правобережной группы войск 12-й армии, в сентябре -- на должность адъютанта кавалерийского дивизиона бригады Павлова.

-- В марте 1920 года -- на должность командира конного отряда 137-й стрелковой бригады, а в декабре -- на должность коменданта штаба этой же бригады.

-- Принимал участие в боевых действиях на Южном фронте против войск под командованием генералов А. И. Деникина и П. Н. Врангеля.

-- В январе 1921 года Осликовский был назначен на должность председателя комиссии при отправлении демобилизованных 4-й армии.

-- В апреле того же года направлен на учёбу в Высшую повторную школу комсостава Харьковского военного округа, после окончания которой с мая 1922 года исполнял должность командира эскадрона на Киевских и Симферопольских кавалерийских курсах.

-- С ноября 1923 года служил в 3-й кавалерийской дивизии на должностях командира эскадрона 17-го кавалерийского полка, командира отдельного запасного эскадрона дивизии.

-- С ноября 1926 года -- на должностях начальника полковых школ 14-го и 16-го кавалерийских полков.

-- В 1928 году закончил кавалерийские курсы усовершенствования командного состава в Новочеркасске.

-- В ноябре 1929 года был назначен на должность командира 53-го отдельного запасного эскадрона, затем -- на должность начальника штаба 49-го кавалерийского полка (9-я кавалерийская дивизия).

-- В ноябре 1933 года -- на должность командира 13-го кавалерийского полка (3-я кавалерийская дивизия).

-- В декабре 1937 года -- на должность преподавателя тактики Киевского артиллерийского училища.

-- 3 июля 1938 года Николай Сергеевич Осликовский был уволен в запас по ст. 43, п. "б", однако в январе 1941 года вновь призван в РККА и назначен на должность помощника командира 9-й кавалерийской дивизии в составе Одесского военного округа.

-- С началом войны Осликовский находился на той же должности, а в августе 1941 года был назначен на должность командира 9-й кавалерийской дивизии в составе Юго-Западного фронта.

-- В сентябре за мужество и героизм в оборонительных боях дивизия под командованием Осликовского была преобразована во 2-ю гвардейскую.

-- В июне 1942 года был направлен на учёбу на высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, после окончания которых в ноябре был назначен на должность заместителя командира 1-го гвардейского кавалерийского корпуса.

-- В декабре того же года был назначен на должность командира 3-го гвардейского кавалерийского корпуса, который принимал участие в ходе Ростовской и Смоленской наступательных операций.

-- Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм, гвардии генерал-лейтенанту Николаю Сергеевичу Осликовскому присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (N 5545).

-- После окончания войны Осликовский продолжил командовать 3-м гвардейским кавалерийским корпусом в составе Львовского военного округа.

-- В июне 1946 года корпус был преобразован в 3-ю отдельную гвардейскую кавалерийскую дивизию, а Осликовский был назначен её командиром.

-- Однако уже в конце августа того же года он был отстранён от занимаемой должности, после чего находился в распоряжении главнокомандующего Сухопутными войсками.

-- В июле 1947 года был назначен на должность начальника Высшей Краснознаменной офицерской кавалерийской школы имени С. М. Буденного.

-- Генерал-лейтенант Николай Сергеевич Осликовский в апреле 1953 года вышел в запас, после чего работал военным консультантом на Мосфильме, Киностудии имени Довженко, Киностудии имени Горького и других. Консультировал фильмы "Война и мир", "Тихий Дон", "Бег", "Неуловимые мстители", "Пароль не нужен", "Сказка о Мальчише-Кибальчише", "Жажда" и другие.

-- Умер 8 октября 1971 года в Москве.

-- Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Успешное начало нашего наступления ошеломило противника. Вот как бывший начальник штаба 3-й немецкой танковой армии Гайдкемпер в своих воспоминаниях описывает реакцию на наш удар в стане врага:

"13 декабря Советы начали большое наступление с целью взять в клещи северное крыло нашей танковой армии. Зимнее сражение за Витебск... началось. Четыре советские стрелковые дивизии и приблизительно 45 танков нанесли удар с северо-востока по 129-й пехотной дивизии южнее оз. Езерище. Одновременно две стрелковые дивизии и до 50 танков атаковали с юго-запада 20-ю танковую дивизию на рубеже оз. Бернево, оз. Черново. Правый фланг 129-й пехотной дивизии был оттеснен на 4 км. К вечеру противник вышел на шоссе Невель -- Городок, и армейское командование, стремясь восстановить положение, ввело последние резервы. На рубеже 20-й танковой дивизии русским удалось прорваться на более широком фронте на глубину до 3 км, но в результате наших контратак дальнейшее его распространение было прекращено.

На просьбу командования армии о разрешении быстрого отвода войск северного фланга армии фельдмаршал фон Буш в своей телеграмме, полученной в штабе армии вечером 13 декабря, вновь подчеркнул, что подобные просьбы будут категорически отвергаться. Он указывал:

"Приказ фюрера о том, что конечной целью действий 3-й танковой армии является уничтожение врага, прорвавшегося западнее Невеля, требует от армии безусловного удержания ее вынешних позиций...".

С утра второго дня наступления активные действия продолжались в полосах обеих наших армий.

Правда, дивизии, действовавшие на левом фланге и в центре армии К. Н. Галицкого, не добились серьезных успехов, так как за ночь противник подтянул сюда резервы. Но зато части генерала Г. Б. Петерса совместно с танкистами генерала В. В. Буткова в первой половине дня продвинулись на 4 километра.

После полудня в бой вступили и гвардейцы генерала Я. С. Воробьева. Они, стремительно продвигаясь вперед, нанесли врагу ощутимые потери, что помогло продвижению и соседней 360-й стрелковой дивизии.

В этот день настойчиво продолжали развивать успех и воины 4-й ударной армии.

С утра в полосе действий 2-го гвардейского корпуса в прорыв были введены танкисты М. Г. Сахно.

На командном пункте фронта мы с нетерпением ждали вестей от генерала В. И. Швецова. И вот около 17 часов он позвонил и доложил, что передовой отряд 24-й танковой бригады из корпуса М. Г. Сахно с десантом автоматчиков из дивизии Г. И. Чернова овладел станцией Блохи, перерезав железную дорогу и взорвав железнодорожный мост, расположенный южнее станции. Такими же напряженными боями были заполнены и все последующие дни нашего наступления.

В целом пятидневное наступательное сражение фронта привело к очищению от противника всего периметра восточного, северного и западного фасов городокского выступа.

В несколько раз, до 40 километров, расширилась горловина нашего прорыва южнее Невеля. Положение 4-й и 3-й ударных армий стало удовлетворительным. Клин, вбитый советскими войсками в оборону врага на стыке групп армий "Центр" и "Север", еще более углубился, отчего трещина во вражеском фронте сильно расширилась.

В тяжелых условиях погоды и местности, при острой нехватке боеприпасов нам удалось окружить и в основном уничтожить вражеские войска в межозерье южнее Невеля, овладеть очень важным в оперативном отношении районом, который мог послужить трамплином для броска к Городку и Витебску, так как войска смежных флангов 11-й гвардейской и 4-й ударной армий заняли нависающее положение по отношению к соединениям врага, оборонявшимся на северо-восточных подступах к Городку.

Наш успех был по достоинству оценен Родиной.

В оперативной сводке, опубликованной Совинформбюро 19 декабря, указывалось: "На днях войска 1-го Прибалтийского фронта... перешли в наступление против немецко-фашистских войск, расположенных южнее Невеля, и прорвали сильно укрепленную оборонительную полосу противника протяжением по фронту около 80 км и в глубину до 30 км.

В боях отличились войска генерал-лейтенанта Галицкого, генерал-лейтенанта Швецова, танкисты генерал-лейтенанта танковых войск Буткова, генерал-майора танковых войск Сахно и летчики генерал-лейтенанта авиации Папивина.

За пять дней напряженных боев нашими войсками освобождено более 500 населенных пунктов...

В боях разгромлены 87, 129, 211-я пехотные дивизии, 20-я танковая дивизия, несколько охранных частей немцев. Уничтожено 69 танков, 164 орудия, 123 миномета, 586 пулеметов, 760 автомашин и 16 складов. Противник оставил на поле боя убитыми до 20 тысяч солдат и офицеров. Нашими войсками захвачены следующие трофеи: 194 орудия, 75 минометов, 37 танков, 110 автомашин, 24 склада с боеприпасами, вооружением и снаряжением... Взято в плен более 2000 немецких солдат и офицеров".

Многие соединения и части нашего фронта были удостоены высоких наград Родины.

Это поощрение, естественно, было встречено с большим энтузиазмом войсками фронта, вдохновило их на новые подвиги. Но успокаиваться нам было нельзя, предстояло без паузы продолжить наступление. Утром 18 декабря мною были отданы соответствующие указания командующим 11-й гвардейской, 4-й ударной и 43-й армий. Основная тяжесть решения задачи по овладению Городком ложилась на 11-ю гвардейскую.

Я уже упоминал о том, что командование противника сделало все возможное, чтобы укрепить ближние подступы к Витебску.

Своеобразной полевой крепостью, прикрывавшей этот стратегически важный областной центр Белоруссии, являлся Городок, и поэтому вокруг него была создана мощная оборонительная система, включавшая четыре рубежа, из которых особенно трудным для прорыва был последний, проходивший по окраинам города.

Гитлеровское командование, как обычно, с большим искусством использовало местность, изобиловавшую реками, озерами и оврагами.

С утра 20 декабря ударная группировка 11-й гвардейской армии возобновила наступление. Противник, опираясь на подготовленный рубеж, оказывал яростное сопротивление.

В ходе двухдневных ожесточенных боев гвардейцы генерала К. Н. Галицкого продвинулись на левом фланге и в центре на 35 километров, прорвав два оборонительных рубежа, на правом же фланге продвижение составило 15 километров. Враг за эти дни потерял 4500 человек, 9 танков, 130 орудий, много другой боевой техники и снаряжения.

Тем не менее, в полной мере ожидаемых успехов мы не достигли.

Городок не был взят, оказался под угрозой срыва наш замысел на окружение основных вражеских сил, оборонявшихся на его подступах.

Противник умело маневрировал и упорно сопротивлялся. Дело осложнилось также необходимостью вывести из боя 1-й танковый корпус. Выявились, к сожалению, и недостатки в управлении войсками.

Пришлось выехать на командный пункт К. Н. Галицкого и оказать ему помощь на месте.

В результате ускорения ремонта танков, налаживания более тесного взаимодействия родов войск -- в частности, лучшего использования артиллерии, особенно на прямой наводке, -- 22 декабря удалось добиться перелома в ходе боевых действий.

Перед решительным броском войск 11-й гвардейской армии на Городок начальник политуправления фронта генерал-майор М. Ф. Дребеднев с большой группой политработников выехал в войска.

Они побывали в большинстве частей, которым предстояло продолжить наступление, и провели там короткие митинги, на которых зачитывался приказ Верховного Главнокомандующего о награждении ряда наших частей за прорыв сильно укрепленной обороны врага в межозерье.

Воины, выступавшие на митингах, говорили, что высокие награды обязывают их еще более самоотверженно и умело бить врага и в кратчайший срок овладеть Городком, который он превратил в полевую крепость.

Нельзя не сказать несколько добрых слов о Михаиле Федоровиче Дребедневе.

Ему едва исполнилось тогда 38 лет, но за плечами была хорошая жизненная школа. В 16 лет паренек с Рязанщины ушел служить в Красную Армию, в 22 года стал коммунистом, в тридцатые годы окончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина.

В Отечественную Дребеднев стал начальником политического отдела 10-й резервной армии, а затем политического управления Калининского и 1-го Прибалтийского фронтов...

23 декабря в 11 часов началась артиллерийская подготовка.

Мы заботились о том, чтобы она была как можно более эффективной.

С этой целью накануне на ряде направлений была проведена разведка боем, выявлены наиболее опасные очаги вражеского огневого сопротивления.

После часовой артиллерийской обработки вражеской обороны воины 11-й гвардейской и 43-й армий ринулись в атаку.

Невзирая на отчаянное сопротивление гитлеровцев, атакующие части генералов К. Н. Галицкого и К. Д. Голубева ворвались в укрепления третьей оборонительной полосы врага на нескольких ключевых направлениях, а затем и повсеместно. Разгорались яростные рукопашные схватки в траншеях и ходах сообщения. При этом ярко проявился наступательный порыв наших солдат и офицеров, их моральное превосходство над врагом.

Ведь Городок, что называется, самой природой был приспособлен к обороне.

Он, как уже упоминалось, с трех сторон окружен водными преградами. Правда, озера и реки были скованы льдом, но преодолевать открытое ледовое пространство, над которым господствовали береговые высоты, занятые врагом и щедро нашпигованные огневыми позициями артиллерии и минометов, было очень трудно.

Командование 11-й гвардейской склонялось к тому, чтобы дать войскам возможность отдохнуть в ночь на 24 декабря и продолжить действия с наступлением рассвета.

Однако после всестороннего обсуждения этого вопроса, скрупулезно взвесив все "за" и "против", мы решили осуществить ночной штурм.

Главным аргументом в пользу этого решения было то, что в темноте сводилось к минимуму основное преимущество врага -- его огневая мощь: артиллерия, минометы, да и пехота с ее пулеметами и автоматами, не могли вести прицельный огонь.

Кроме того, атака в темное время суток наверняка оказалась бы для врага внезапной. И наконец, ночью нам легче было использовать небольшое количество оставшихся в распоряжении 11-й гвардейской армии танков с десантами стрелковых подразделений на броне.

Конечно, и у нас были некоторые трудности при действиях ночью: люди не успевали отдохнуть, ориентироваться наступающим в темноте было нелегко, весьма усложнялась и организация взаимодействия.

Но я был убежден, что эти негативные стороны будут компенсированы положительным эффектом ночного штурма.

Наступила решающая для Городокской операции ночь на 24 декабря.

Примерно в два часа пополуночи был дал сигнал на атаку 83-й и 26-й гвардейским дивизиям, действовавшим с запада, и 11-й гвардейской, атаковавшей с востока.

Как и следовало ожидать, враг после первоначального шока, вызванного внезапностью ночного удара пехоты и танков, оказал на обоих этих направлениях отчаянное сопротивление, открыв плотный огонь по площадям и организовав контратаки с применением танков и самоходок.

Выждав момент, когда бои на обоих атакованных участках достигли полного накала, я приказал генералу К. Н. Галицкому бросить на штурм города с севера 5-ю гвардейскую дивизию генерал-майора Н. Л. Солдатова.

Характерно, что политработники этого соединения во главе с заместителем комдива по политчасти полковником И. Г. Шеренгиным по указанию Д. С. Леонова пошли еще с вечера в роты первого эшелона, чтобы поднять боевой дух воинов.

Удар гвардейцев был яростным и неудержимым.

Преодолев русло реки по льду, они ворвались на северную окраину города.

Первым это удалось сделать батальону старшего лейтенанта С. Тернавского. Хорошо проявили себя в ночном бою и бойцы действовавшего рядом батальона старшего лейтенанта Ф. Меркулова. Он и его замполит капитан Руднев неотлучно находились в рядах атакующих, вдохновляли их личным примером.

Ворвавшись в город, оба эти подразделения сражались напористо и дерзко: прорываясь на фланги и в тыл опорных пунктов, вели по ним непрерывный минометный и пулеметный огонь. Неся большие потери и опасаясь изоляции и окружения, фашистские гарнизоны начали спасаться бегством. Видя это и не имея свободных резервов, неприятельское командование сняло часть сил с восточного фаса городского обвода.

Это тотчас же использовал генерал-майор А. И. Максимов, командир 11-й гвардейской дивизии. Он посадил автоматчиков на несколько приданных ему танков и бросил их на юго-восточную окраину города. В короткой, но ожесточенной схватке танкисты и автоматчики десанта выбили гитлеровцев, засевших в каменных домах, превращенных в доты.

Максимов Александр Иванович (27 июля 1893 -- 31 января 1946) -- генерал-майор (1943 год).

-- Александр Иванович Максимов родился 27 июля 1893 года в Саратове.

-- В 1914 году был призван в ряды Русской императорской армии и направлен в Киевское артиллерийское училище, которое закончил в 1915 году.

-- Принимал участие в боевых действиях на Западном и Юго-Западном фронтах в должности помощника командира батареи.

-- В 1917 году был демобилизован из рядов армии в чине поручика артиллерии.

-- В марте 1918 года был призван в ряды РККА, после чего служил на должностях командира взвода и командира отдельной батареи на Восточном фронте, находясь на которых, принимал участие в боевых действиях против войск под командованием А. И. Дутова на Южном Урале.

-- В октябре 1919 года был назначен на должность адъютанта 4-го кавалерийского полка, затем -- на должности помощника начальника и начальника штаба 2-й бригады Донской кавалерийской дивизии, в апреле 1920 года -- офицера для особых поручений при начальнике артиллерии 1-й Конной армии, а в июне -- на должность командира артиллерийского дивизиона 6-й кавалерийской дивизии этой же армии.

-- Принимал участие в боевых действиях на Юго-Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах против войск под командованием генералов А. И. Деникина и П. Н. Врангеля, затем -- в боевых действиях в советско-польской войне, а также сражался с вооруженными формированиями Н. И. Махно на Украине. В 1920 г. был награждён орденом Красного Знамени.

-- В декабре 1921 года был назначен на должность командира артиллерийского дивизиона 1-й Томской кавалерийской дивизии, в мае 1922 года -- на должность командира артиллерийского дивизиона 9-й Донской дивизии (Северо-Кавказский военный округ), а в декабре -- на должности помощника начальника артиллерии 22-й и 37-й стрелковых дивизий.

-- В октябре 1923 года Максимов был назначен на должность командира 7-го конно-механизированного дивизиона, в октябре 1924 года -- на должность начальника штаба 37-го кавалерийского полка, в декабре 1925 года -- на должность командира 36-го кавалерийского полка, а в декабре 1926 года -- на должность начальника штаба 31-го кавалерийского полка.

-- В 1930 году закончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе.

-- В июне 1930 года был назначен на должность помощника начальника учебного отдела вечерней Военной академии имени М. В. Фрунзе, в сентябре 1931 года -- на должность помощника руководителя по циклу тактики кавалерийских курсов усовершенствования командного состава в Новочеркасске, а в январе 1934 года -- на должность начальника военно-ремонтных курсов РККА в Северо-Кавказском военном округе.

-- С марта 1935 года исполнял должность командира-руководителя по циклу тактики на Новочеркасских кавалерийских курсах усовершенствования командного состава РККА.

-- В декабре 1936 года был назначен на должность начальника штаба 10-й Терско-Ставропольской казачьей дивизии.

-- В августе 1939 года -- на должность преподавателя кафедры общей тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе, а в апреле 1941 года -- на должность старшего преподавателя кафедры тактики конницы этой же академии.

-- В начале войны продолжил работать на прежней должности в академии.

-- В июне 1942 года Александр Иванович Максимов был уволен в запас по ст. 43, п. "а", однако уже в августе этого же года был восстановлен в кадрах РККА и назначен на должность заместителя командира 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса (Южный фронт).

-- В мае 1943 года был назначен на должность заместителя командира 16-го гвардейского стрелкового корпуса, а в июле -- на должность командира 11-й гвардейской стрелковой дивизии, которая принимала участие в ходе Орловской, Брянской и Гомельско-Речицкой наступательных операций.

-- В феврале 1944 года "за бездействие в процессе наступления, потерю управления частями и ложный доклад" генерал-майор Александр Иванович Максимов был отстранён от должности и направлен в распоряжение ГУК НКО.

-- В апреле 1944 года был назначен на должность заместителя командира, а с 21 апреля исполнял должность командира 129-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе Люблин-Брестской наступательной операции.

-- В декабре 1944 года был назначен на должность начальника кафедры родов войск Военной электротехнической академии связи.

-- После войны Максимов продолжал служить в этой академии.

-- Умер 31 января 1946 года в Ленинграде.

-- Похоронен на Богословском кладбище.

Примерно так же развивались события и на западных подступах к городу. Здесь танкисты из бригады А. О. Бурлыги (10-я танковая) и бойцы Я. С. Воробьева (83-я гвардейская дивизия) в тесном взаимодействии между собой вышли к вокзалу и другим пристанционным постройкам. Им предстояло сокрушить особенно солидный узел сопротивления. И они сделали это.

Еще более твердым орешком, чем вокзал, оказался центр города, где враг решил держаться до последнего. Но и отсюда его выкурили с помощью артиллерийского и минометного огня и танкового десанта.

Вечером 24 декабря Москва салютовала войскам 1-го Прибалтийского фронта, освободившим Городок. В приказе Верховного Главнокомандующего отмечалось:

"Войска 1-го Прибалтийского фронта, развивая стремительное наступление, сегодня, 24 декабря, штурмом овладели городом и крупной железнодорожной станцией Городок, важным опорным пунктом обороны немцев на витебском направлении. В боях за овладение городом Городок отличились войска генерал-лейтенанта Галицкого, генерал-лейтенанта Малышева, артиллеристы генерал-лейтенанта артиллерии Хлебникова и генерал-лейтенанта артиллерии Семенова".

Далее в приказе перечислялись конкретные соединения и части, прославившие свое оружие в боях за Городок. В ознаменование одержанной победы им присваивалось наименование Городокских; всем войскам, участвовавшим в освобождении Городка, Верховный Главнокомандующий объявлял благодарность.

Этот приказ был встречен в войсках с большим воодушевлением. О доведении его содержания до каждого воина позаботились наши политработники во главе с генералами Д. С. Леоновым и М. Ф. Дребедневым.

В освобожденном городе состоялся митинг, в котором участвовали и жители ближайших сел, представители воинов, бойцы Городокской партизанской бригады, которая в составе пяти отрядов при активной помощи населения всего района отважно вела борьбу против оккупантов в течение почти двух с половиной лет.

Комиссар бригады председатель Городокского райисполкома Ф. Е. Рыбаков, открывший митинг, а также выступавшие вслед за ним жители города горячо благодарили Красную Армию за избавление от фашистского ига. Эти же чувства были выражены в принятом участниками митинга письме Центральному Комитету ВКП(б).

После потери Городка враг в ночь на 25 декабря начал отводить свои 3-ю, 4-ю авиаполевые дивизии и 6-й армейский корпус на ранее подготовленный рубеж, охватывающий Витебск.

Остается сказать, что в ходе Городокской операции в сложнейших условиях местности и погоды, преодолев исключительно упорное сопротивление немцев, войска фронта освободили свыше 1220 населенных пунктов, уничтожили свыше 65 000 солдат и офицеров врага, пленили 3300 гитлеровцев, захватили много боевой техники и другого военного имущества.

Городокская операция, некрупная по масштабу, сохранилась в моей памяти, как одна из наиболее сложных среди проведенных под моим руководством в период минувшей войны.

Это связано не только с тем, что она была первой из осуществленных мною на посту командующего фронтом. Имелось немало чисто объективных причин, обусловивших ее сложность.

Во-первых, операция готовилась и проводилась в исключительно тяжелых условиях против крупных сил противника, с чисто немецкой скрупулезностью укрепившихся на выгодной для обороны местности, которая господствовала над исходным положением наших войск. Из-за плохой погоды и ограниченной видимости операция проходила при весьма незначительном участии авиации и артиллерии.

Во-вторых, мы не имели существенного превосходства над врагом, особенно во второй фазе операции. Крайне скудными были и возможности маневра войск, особенно подвижных соединений, в ходе всей операции.

В-третьих, фронт, имея перед собой мощную оборонительную систему, был крайне слабо обеспечен боеприпасами и горючим.

В-четвертых, наши войска вели активные наступательные действия в то время, когда соседи -- 2-й Прибалтийский фронт севернее и Западный фронт южнее,-- не добившись успеха в наступлении, перешли к обороне.

И все-таки войска 1-го Прибалтийского сделали то, что является главным во всякой наступательной операции: не только освободили важную в оперативном отношении территорию, но окружили, а затем уничтожили немалые вражеские силы. В итоге произошло качественное изменение оперативной ситуации на этом участке советско-германского фронта.

Если до проведения операции войска почти трех наших армий находились под непосредственной угрозой окружения, то после того, как городокский выступ был срезан, наши объединения и соединения заняли нависающее положение по отношению к северному флангу группы армий "Центр" и нарушили в решающей степени ее фланговую связь с соседним оперативно-стратегическим объединением -- группой армий "Север".

В результате для противника сложилась острая кризисная ситуация на стыке двух групп армий, что привело к оперативной неустойчивости войск правого крыла группы армий "Север" -- ее 16-й армии, вынужденной начать поспешный отход от Невеля, продолжавшийся с 30 декабря 1943 года по 8 января 1944 года.

Это дало возможность без каких-либо усилий продвинуться вперед нашему правому соседу -- 2-му Прибалтийскому фронту. Уже к 4 января его войска достигли линии Новосокольники, Лошково, озеро Ущо, пройдя 30--40 километров без боя. Отход противника укрепил южный фланг группировки наших войск, наносившей удар под Ленинградом и Новгородом, оказал определенное влияние на их победу, когда мощная глубоко эшелонированная оборона врага, так называемый северный вал, которую он укреплял более двух лет, рухнула и захватчики были отброшены далеко от подступов к городу Ленина.

Если говорить в целом о плане Ставки для фронтов западного направления советско-германского фронта, то он по ряду весьма существенных причин не мог быть осуществлен в полном объеме, поскольку для этого нужны были мощные силы, оснащенные бронетанковыми войсками, более щедрое снабжение боеприпасами, горючим и всем необходимым для успешного ведения столь серьезной операции.

Тем не менее, войска трех фронтов западного направления, наступавшие зимой 1943/44 года в Белоруссии, оказали существенное влияние на успех советских войск под Ленинградом, а также сыграли важную роль в достижении победы на главном направлении -- на Правобережной Украине.

Они сковали группу армий "Центр", не позволив ей оказать помощь потерпевшим в это время катастрофическое поражение группам армий "Юг" и "А".

Если оценивать Городокскую операцию в свете последующих действий советских войск на белорусском направлении летом 1944 года -- я имею в виду операцию "Багратион" , -- то надо сказать, что успех под Городком созвал предпосылки для наших достижении в районе Витебска, последующего удара на Полоцк и на территорию Прибалтики.

Баграмян И.X.

Так шли мы к победе. -- М.: Воениздат, 1977.

0x01 graphic

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 06/02/2015, изменен: 06/02/2015. 97k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 7 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: История - не предмет праздного любопытства, а предостережение всем (власти, элите, гражданам) на настоящее и будущее...

Каменев Анатолий Иванович Уроки смутного времени

Каменев Анатолий Иванович
Уроки смутного времени