Сотни советских и зарубежных журналистов и исследователей пытались найти ответ на вопрос, который действительно волнует мир до сих пор -как Бабрак Кармаль из Чехословакии попал в Кабул? У кого только ни пытались выведать этот секрет - у советских дипломатов, генералов, партийных и правительственных деятелей... Наверное, многие из них и рады бы рассказать, да нечего. И для них стремительное перемещение афганского лидера из страны в страну оставалось и остается тайной. Ну, а сам Бабрак? Неужто за эти годы, особенно когда он был смещен со всех партийных и государственных постов и жил в Советском Союзе, не нашлось человека, который бы попытался выведать сокровенное? Пытались. И неоднократно. Задавали вопрос напрямую, что называется, в лоб, самому Бабраку Кармалю. Вот один из диалогов: БАБРАК: Какой бы дорогой я ни вернулся домой, это была воля моей партии... Корр.: И все же, как это оказалось исполненным технически - ваше возвращение? БАБРАК: Конечно, я не мог проехать через Пакистан или Иран. Оставался один путь: через Москву и Ташкент. Как летел и на чем - это уже детали, в которые я не хотел бы вдаваться. Бывший афганский лидер сказал правду - его путь действительно лежал через Москву и Ташкент. Что же касается деталей, то рассказать о них читателям хотелось бы как можно подробнее. ...Декабрь семьдесят девятого выдался в Москве слякотным и мокрым. Восемь бойцов группы "А" во главе с Валентином Ивановичем Шергиным, поднятые утром по тревоге, на автобусе подъезжали к зданию Первого главного управления (ПГУ) КГБ. "Пазик", шлепая шинами, словно галошами, подкатил к центральному выходу. - Ого! Смотри-ка, ребята, как встречают! - удивился Изотов. Ребята прильнули к окнам: на стоянке их ждали три черных "Волги". Тут же из машины вышли двое в штатском и направились к автобусу. Шергин спрыгнул с подножки, доложил о прибытии. - Занимайте места, - поступила команда, и "альфовцы" расселись по машинам. "Волги" резво взяли с места. Мелькали знакомые московские улицы. Хозяева, которые сидели за старшего в каждой машине, молчали, как-то по-особому, заинтересованно разглядывая пробегающие за окном картины. Помалкивали и гости: в таких случаях расспрашивать не принято. Машины устремились по дороге из Москвы. Поворот, другой - и уже вдоль бетонки серый голый лес, бесснежный, угрюмый. Повертелись еще с полчаса и уткнулись в ворота. За небольшим забором уютная дачка, чисто выметенные дорожки, кучки пожухлых листьев под деревьями, оставшиеся как память о прошедшей осени. Их проводили в дом. В одной из комнат за столом сидел толстый мужчина, шумно прихлебывал чай из блюдечка. Познакомились. Фамилия и имя мужчины не говорили ровным счетом ничего: Борис Чичерин. Чувствовалось, что этот толстяк добрый и радушный человек. Он тут же пригласил всех к столу, угостил чаем, бутербродами. От улыбки Чичерина стало как-то спокой- нее, ушло напряжение, в котором с самого утра находились бойцы группы "А". Ведь никто и словом не обмолвился, зачем их подняли по тревоге, вызвали в Первое главное управление, отвезли в подмосковный лес. Оставалось только теряться в догадках. Ждать пришлось недолго. Появился представитель руководства Первого главка, поздоровался и в нескольких словах объяснил задачу: охранять людей, которые будут им представлены. Охранять днем и ночью, беречь пуще собственной головы. И добавил после паузы: "Это большие люди, о которых пока не знает и не должен знать мир". Мир и вправду еще не знал опальных, бежавших от гнева Амина, Ватанджара, Анахиту, Нура. Редко кто слышал за пределами Афганистана и о Бабраке Кармале, хотя он был соратником Тараки, одним из создателей НДПА, секретарем ЦК, а с 1976 года послом в Чехословакии. Впервые увидели их и бойцы группы "А". Трое мужчин и женщина вошли в комнату, остановились. На полшага впереди оказался человек с темным, словно загоревшим до черноты лицом, с большим горбатым носом, с черными, как маслины, глазами. Был он широк в кости, плотен телом. Одет в европейский, отменно сшитый костюм. Борис Чичерин представил гостя: - Бабрак Кармаль! Непривычное словосочетание. Изотов повторил про себя имя и фамилию афганца: как бы не забыть, не дай Бог. - А это Нур Ахмад Нур, - назвал Чичерин следующего, стоявшего за спиной Бабрака высокого, почти лысого, но еще молодого мужчину. - Он учился у нас, знает русский язык. Нур смущенно кивнул, соглашаясь, и узкая щеточка седых усов над верхней губой, обозначила слегка заметную улыбку. - Анахита, - продолжал Чичерин, указывая чуть заметным движением руки на смуглую женщину с темной косой, уложенной вокруг головы. Она, как Бабрак и Нур, была в европейском костюме. Надо сказать, что никто не заметил улыбки или тени смущения на ее лице. Чувствовалось, что Анахита горда и своенравна. Борис потом объяснил: она из богатой семьи, получила хорошее образование, всегда оставалась ярым приверженцем и самым предан- ным другом Бабрака. Когда его будут снимать со всех постов, Анахита, одна из немногих, встанет на защиту генсека. Рядом с Анахитой - высокий, поджарый, в отличие от остальных, со светлой кожей лица молодой человек. Смоляные волосы да черные усы выдавали в нем афганца, а строгого покроя френч - военного. Ватанджар действительно оказался профессиональным военным, танкистом, героем Саурской революции. Оказывается, его боевая машина и сейчас стоит на площади перед дворцом. Он в апреле 1978 года на своем танке возглавил ударный отряд, двинувшийся из Пули-Чархи в город, и первым вступил в бой с национальными гвардейцами, охранявшими президентский дворец. А теперь - здесь, в Подмосковье, на секретной даче, подавленный и растерянный. Что там у них происходит, если секретари ЦК, герои, скрываются за тысячи верст от дома? Называется, свершили революцию. Говорят, река Кабул сегодня красна от человеческой крови. Неужели правда?.. - Вот, пожалуй, и все, - подвел итог представитель командования. - Теперь распределитесь, кто за кого отвечает. Осваивайтесь. Ждите команды. Для удобства общения и пущей секретности афганцам предложили называться русскими именами. - Вот Ватанджар, - взял на себя инициативу Чичерин. - Мухаммед Аслан.К чему тут ближе - Миша, Саша? - Саша! - сказал кто-то. - Хорошо, значит, Саша. И Борис заговорил на дари - гортанно, распевно, видимо, объясняя афганцам целесообразность присвоения русских псевдонимов. Те согласно закивали. Дали всем русские имена и на том, собственно, закончили. А все-таки непривычно было воспринимать клекот Чичерина, распевающего незнакомые слова, видеть сверкающие искры в черных, глубоких глазах Бабрака, слышать тоненький, ипочт женский, голос танкиста Ватанджара. Как дальше сложится судьба этих людей? Неспроста ведь они оказались на даче ЛГУ, в лесу, под секретом. Каждому понятно, что неспроста. Осваиваться долго не пришлось. Подали машины; опять голые, продрогшие деревья за окном, продуваемый всеми ветрами аэродром. Так неласково провожала их Москва. Но Ташкент встречал ярким, совсем не зимним солнцем, теплом. Казалось, вот-вот у взлетной полосы пробьется, выстрелит тонким лучиком зеленая трава. И вновь дача, только не скромный подмосковный домик, а настоящий дворец в миниатюре. Дворец первого секретаря ЦК компар- тии Узбекистана Рашидова. Ужин со спиртным, на завтрак пять блюд на выбор, красавицы официантки предупредительны, скромны. Ребята бродили по даче, удивлялись: живут же люди. Шутили между собой, мол, поживем и мы когда-нибудь при коммунизме. Однако коммунизма на их долю было отведено всего двое суток. Новый маршрут пролегал над советско-афганской границей, над хребтами Гиндукуша, и заканчивался в Афганистане, в Баграме. Здесь опальных министров и их охранников ждала не шикарная вилла, а капониры, вырытые на краю аэродрома. Недолгой оказалась баграмская командировка для группы "А". 14 декабря ужин прервал сигнал тревоги. Транспортный самолет без опознавательных знаков был подан задней рампой почти вплотную к капонирам. Запущенные двигатели не выключались. В облаке пыли и песка бойцы "Альфы" в срочном порядке проводили на посадку Бабрака Кармаля, Анахиту, Ватанджара и Нура, погрузили их вещи, забросили собственное снаряжение. Самолет взлетел и стал резко набирать высоту. В салоне стала ощущаться нехватка кислорода, пассажиров пригласил к себе в кабину командир корабля. Восемь бойцов группы "А", четверо афганцев, экипаж - в пилотской стало тесно. Все молчали. Никто не знал и не мог ответить, почему так спешно покинули Баграм. Ясно было одно: что-то не сложилось, сорвалось. Куда летят Бабрак и другие изгнанники родины, суждено ли им вновь когда-ни-будь увидеть мудрые седые вершины Гиндукуша, редкие кишлаки, словно стадо барашков, сбегающие в долину по темным отрогам, голубые, тонкие, как вены ребенка, горные реки?.. За что Аллах так покарал их? Для того ли они готовили революцию, сидели в тюрьмах, чтобы кровожадный Амин правил страной? Почему Кармаль, один из создателей партии, правая рука "великого учи теля" Нура Тараки, как одинокий дервиш скитается по дорогам Европы?
По совету русских товарищей Бабрак записал на пленку обращение к народу. Там были прекрасные слова: "После жестоких страданий и мучений наступил день свободы и возрождения всех братских народов Афганистана. Сегодня разбита машина пыток Амина и его приспешников - диких палачей, узурпаторов и убийц..." Нет, не наступил день свободы. И наступит ли? Кармаль смотрел вниз, как уплывает под крылом Родина. Надолго ли? Возможно, навсегда. Его Родина, его боль и жизнь. Смотрел и плакал. Что же произошло 12-14 декабря в Кабуле? Почему опальные министры во главе с Бабраком были срочно вывезены из Баграма? Единства в оценке тех событий нет. Существует две версии. Приверженцы первой считают, будто Амину стало известно о Бабраке и его соратниками потому созрела необходимость их срочной эвакуации. Вторые уверены, что опасность возникла из-за несостоявшейся военной операции, назначенной первоначально на эти дни. Вряд ли представляется возможным сегодня подтвердить или опровергнуть первую версию: Амина давно нет в живых. Что же касается операции, то таковая действительно готовилась.
14 декабря 1979 года, когда Бабрак и его соратники были в срочном порядке вывезены из Баграма. Валентин Иванович Шергин, руководитель охраны Бабрака, вспоминает, что самолет, сразу оторвавшись от земли, резко пошел ввысь и пилот, тревожно оглядывая город внизу, произнес: "Если сейчас не собьют, еще поживем". Судьба им улыбнулась - через несколько часов их принимал Ташкент, знакомая роскошная дача Рашидова. Четверо человек во главе с Юрием Изотовым остались на охране, остальные были отозваны в Москву. Через два дня они вновь возвратились в Ташкент и уже 23 декабря все вместе, со своими подопечными, вылетели в Баграм. Случилось так, что при посадке в Баграме, по приказу начальника аэропорта, выключили сигнальные огни на взлетно-посадочной полосе. Спасло лишь удивительное мастерство пилотов. Приходилось говорить с летчиками- они считают, самолет был обречен. Сразу после посадки начальника аэропорта арестовали бойцы "Зенита". Вновь знакомые капониры. В одном из них, вместе с охраной, поселили Бабрака и Анахиту, в другом - Ватанджара, Нура, Сарвари, Гулябзоя и несколько сотрудников группы "А". Жили вместе, делились и хлебом, и консервами, запасенными еще в Москве и Ташкенте. В капонирах самый жесткий режим секретности. Охранники Шергина старались не встречаться даже со своими товарищами из группы Романова, когда те прилетели в Баграм. 27 декабря вечером Борис Чичерин позвал Изотова. - Пойдем, Юрий Антонович, поприсутствуем на историческом событии. Когда они вошли в капонир, за столом сидели все их подопечные, во главе с Бабраком и что-то горячо обсуждали. Изотов вопросительно взглянул на Бориса. Тот прислушался к разговору, кивнул: - Заседание Политбюро. Как у нас в революцию, перед решающим штурмом распределяют обязанности: кому куда идти. - Ну и что решили? - спросил Изотов. - По-моему, Гулябзой на дворец, Нур - на Царандой, Ватанджар - на узел связи... Когда закончилось заседание, первыми уехали Сарвари, Гулябзой, Ватанджар, потом Нур. В капонире остались только Бабрак и Анахита. Стемнело. Колонна бронетранспортеров под прикрытием трех танков выдвинулась из Баграма. К утру, совершив марш, она должна была войти в Ка бул. В середине колонны, в одном из БТРов находились Бабрак Кармаль и Анахита. Здесь же, как всегда рядом, Шергин и Изотов. Валентин Иванович сидел сверху, в люке бронетранспортера, когда в шлемофоне прозвучал взволнованный голос командира головного танка. -Первый... первый... Танки справа! Шергин уже и сам увидел башни афганских танков метрах в двухстах от дороги. Жерла орудий, словно принюхиваясь, повернулись в их сторону. -Стоп колонне! - скомандовал он. И тут же ближайший к бронетранспортеру танк сдал назад и прикрыл их своей броней. - Вперед! Валентин Иванович порадовался за танкистов: ребята знают свое дело. Афганские танки угрюмо и молча проводили их колонну черными зевами пушек. Но с места двинуться не посмели. С рассветом колонна входила в Кабул. По всему чувствовалось, что ночью здесь был бой: у дороги несколько подбитых танков, разрушенные дома. Однако ночной бой не напугал жителей столицы. Они по-прежнему спешили по своим делам, некоторые останавливались, приветственно помахивали рукой. Никто не прятался, не убегал. Не прозвучало ни одного выстрела. Танки и бронетранспортеры выдвинулись к зданию Царандоя. Изотов со своими подчиненными остался охранять Кармаля, теперь уже Генерального секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана, и его соратников, а Шергин поехал в посольство. Там он встретил Михаила Романова и Глеба Толстикова, которые рассказали о гибели Зудина, Волкова, Бояринова, еще двух ребят из "Зенита", о тяжелых ранениях Емышева, Климова, Федосеева. Шергин, получив указание от резидента, возвратился в здание Царандоя. Ночевать решили здесь. Бойцам группы "А" была придана рота десантников. Ночь прошла сравнительно спокойно. Утром место пребывания сменили и сутки находились на территории одной из воинских частей афганской армии. Потом переехали на правительственную гостевую виллу, которая располагалась на самой окраине Кабула, за Дар-уль-аманом. Прежде здесь жили высокие гости, приезжавшие с визитами в страну. Здесь любил останавливаться Предсовмина А. Н. Косыгин. Однако вилла Шергину и Изотову не понравилась. Доложили в посольство, и тут же нарвались на окрик: что вы там капризничаете, условия для жизни отличные... И вправду, комфорта было достаточно, но охрану беспокоило другое: вилла располагалась у подножия горы, рядом с кишлаком. Если смотреть из кишлака, территория виллы как на ладони. Но смотреть можно всяко, и через оптический прицел, например. Эти аргументы в споре с представителями резидента и привел Валентин Шергин, однако опасения охраны вызвали лишь раздражение руководства: мол, не успели приехать, оглядеться, а уже указываете старожилам. Что ж, приказ есть приказ. Продумали систему охраны, выставили посты. Однако жизнь не остановить. Решили Новый год отметить. Раздобыли бутылку шампанского, накрыли стол. Время уже к двенадцати, налили по бокалу, чтобы старый год проводить, Неожиданно Изотова вызывает Бабрак. Юрий ушел, пришлось его ждать. Зато, возвратившись, он поднял бокал, улыбнулся товарищам: - Бабрак Кармаль поздравляет нас с Новым годом. Но выпить не успели. За окном, в морозной темени сухо простучала автоматная очередь. В комнату вбежал начальник караула: "Нас обстреляли из кишлака!" Пришлось взять в подмогу несколько солдат-десантников, пошарить в окрестностях виллы. Ничего не нашли. Ночь глуха и морозна. У водонапорной башни, которая была рядом с кишлаком, выставили пост. Вернулись за стол. Новый 1980 год уже наступил, выпили вдогонку. И вновь стрельба, опять тревога. Заняли круговую оборону. Вспышки выстрелов были видны рядом с башней. Кто-то открыл ответную беспорядочную стрельбу, десантники даже из БМД снаряд выпустили. Потом, когда разобрались, оказалось, по нашему часовому сделали несколько залпов из кишлака, он тоже дал очередь. Вспышки его автомата и увидели с виллы, поспешили обстрелять. К счастью, солдат укрылся, остался жив. Да, в ту новогоднюю ночь им не суждено было вернуться за праздничный стол. Пришлось прочесывать кишлак. На вилле Бабрак Кармаль и члены Революционного совета пробыли еще неделю. Отсюда почти никто не уезжал. Чаще приезжали сюда. Здесь же Кармаль, к тому времени Генеральный секретарь ЦК НДПА, председатель Революционного совета, премьер-министр и главнокомандующий Вооруженными силами ДРА провел первую пресс-конференцию. С переездом во дворец Арк, резиденцию главы страны, у сотрудников группы "А" началась нелегкая каждодневная служба по охране и обеспечению безопасности Бабрака. Они неотступно несли внутреннюю охрану, дежурили в приемной и в комнате отдыха. По периметру дворца были выставлены посты десантников, за территорией резиденции - внешнее кольцо охраны - национальные гвардейцы. Многочисленные входы и выходы из дворца перекрывали бойцы "Зенита". На выездах главу государства сопровождали все одиннадцать его охранников. Впереди ехал и расчищал путь Юрий Изотов, за ним в бронированном "мерседесе", за рулем которого был Анатолий Гречишников, - Бабрак, следом все остальные. Каждый выезд требовал полной мобилизации сил и возможностей охраны. Движение на магистралях Кабула практически не регулировалось, полиция о маршруте кортежа ничего не знала, да если бы и знала, вряд ли бы могла что-либо предпринять. Улицы столицы многолюдны, много бронетехники танков, боевых машин пехоты, бронетранспортеров. Изотов так вспоминает первые выезды Бабрака. "Еду впереди, кулак показываю в окно и пру на танк. Другого выхода нет. Смотришь, отворачивает. Не выбежишь, не объяснишь каждому, что глава государства едет. Правда, потом гвардию стали выставлять на посты по маршруту. Но на них надежды не было. Надеялись только на себя". Хотел бы подчеркнуть эти слова, так как через несколько лет Кармаль на вопрос советского корреспондента, не смущало ли его, руководителя суверенного государства, что помещения дворца (а значит, и он сам) находились под контролем специальной охраны КГБ, ответит: "Я много раз возмущался по этому поводу" А вот у руководителей той самой "специальной охраны" иное мнение. Валентин ШЕРГИН: - Отношения с Бабраком сложились самые добрые, совсем не такие, как у службы безопасности с охраняемым, а скорее, как у соратников. Мы были рядом с ним всегда, в самые трудные дни. 14 декабря, по тревоге, почти на руках выносили их всех из капониров, сажали в самолет. В феврале, когда в городе было неспокойно - жгли машины, обстреляли наше посольство, убили несколько советских граждан, а оппозиция, собрав под зеленое знамя ислама тысячи людей, двинула их на дворец Арк, - готовы были умереть, защищая Бабрака. В день празднования Саурской революции на трибуне за спиной Кармаля стоял наш Володя Тарасенко. Мы отдали ему бронежилет. И случись покушение - нет сомнений, Володя пожертвовал бы собой. У него и задача была-если что - закрываешь собой Бабрака. Все это Кармаль видел, понимал и отвечал теплом и благодарностью. 23 февраля у Юры день рождения. Помню, его поздравить пришел весь Ревсовет: Бабрак, Анахита, Нур, Глябзой... А когда Анахита возвратилась из долгой зарубежной поездки, на аэродром от всех нас поехал встречать ее Изотов. Он привез огромный букет роз, но подойти не решался: там, впереди, стояли руководители государства, посол Табеев. Словом, официальная церемония. И вдруг Анахита видит его в толпе, отталкивает Табеева и с криком: "Юра!" - бросается к Изотову. На следующий день нас вызвал к себе и "пропесочил" генерал Иванов: вы что там себе позволяете?.. Думаю, если бы мы были просто наемными охранниками, к нам не относились бы с такой теплотой и уважением. А потом ведь не надо забывать, что группа улетала на неделю, из этого расчета взяли и пищу, и одежду, в Союзе остались неотложные дела. Головатов учился в институте физкультуры, у него "горели" госэкзамены, у другого - учеба в школе КГБ, у третьего еще что-то. У всех на Родине остались семьи, дети. Да и к тому же мы не "девятка", не специалисты по охране руководителей, потому просили нас заменить. По этому поводу я звонил генералу Бесчастнову, написал рапорт. Нам несколько раз назначали отъезд, но всякий раз откладывали по просьбе Бабрака. Последний срок был в феврале. Мы, что называется, упаковали чемоданы, собрали сувениры, попрощались, но вновь обострилась обстановка и Кармаль наотрез отказался нас отпустить. Сказали так: остаетесь до мая. Но, увы, прошел май - а мы по-прежнему несли свою нелегкую службу. В последний день июня в нашу честь устроили прощальный банкет, на котором присутствовали посол Табеев, генерал Иванов, нас одиннадцать человек и почти все высшее афганское руководство. А 1 июля мы покинули Кабул.
Юрий ИЗОТОВ: - Каждый из одиннадцати наших ребят был готов закрыть собой Бабрака. Скажу о себе: я всегда находился в таком месте, откуда смог бы в считанные секунды успеть добраться до Бабрака и заслонить его. В подобных ситуациях оружием пользоваться сложно и поэтому главное - постоянно держать кратчайшее расстояние между собой и им. Думаю, мне это удавалось. Как-то Бабрак присутствовал на партийном собрании в театре. Нас предупредили накануне: готовится террористический акт. Представляете наше состояние. Мы, конечно, подняли на ноги национальную гвардию, сами сели в зале, чтобы контролировать ситуацию. Начинается собрание. Бабрак выходит к трибуне и в зале неожиданно гаснет свет. Следующее действие, которое я ожидал, - взрыв гранаты. Этого, к счастью, не произошло. Но тем не менее пришлось его окружить, закрыв собой, увести за кулисы. Были, конечно, и другие острые моменты. На параде, посвященном празднику революции, на противоположной от трибуны стороне улицы, на крыше дома, вдруг появляются вооруженные люди. Мы придвигаемся к Бабраку. Нервы напряжены до предела. Оказывается, национальные гвардейцы проявили инициативу. Вот только их командир забыл об этом нас предупредить. А вообще новая национальная гвардия, которую набрали из партийных активистов, была очень слабо подготовлена. Кармаль как-то даже просил меня, чтобы я научил их чему-то, провел занятия. Бабрак доверял нам больше, чем любому афганцу. Вот такие полярные мнения. Где истина? Не берусь судить. Констатирую только факты, а уж читатель пусть сам сделает выводы.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
