К августу 1985 года я "дошел до точки". Страшная жара, систематическое обезвоживание организма, плохое питание и как следствие - дистрофия, при росте 175 вес мой едва доходил до 49 кг. Сдавала "физика". Но, самое неприятное, - начала сдавать психика. Напряжение боевой обстановки, извечные проблемы с солдатами, жизнь на небольшом охраняемом участке земли сделали свое дело: я все чаще срывался "распуская руки". Появились проблемы во взаимоотношениях не только с солдатами, но и офицерами. Меня абсолютно все раздражало.
"Поедешь на сторожевую заставу старшим, а то ты "дядька", по-моему, некачественного "озверина" нажрался и проср...ся никак не можешь" - сообщил мне свое решение комбат.
"Василь?" - продолжил он заговорщическим тоном - "А, может быть, женщину с собой прихватишь, я тут знаю одну с медсанбата..." "Не надо, я жену очень люблю" - отказался я от щедрого предложения комбата. "Быва-а-ает" - насмешливо-жалеющим меня тоном, протянул комбат. "Ну, тогда решай сей животрепещущий вопрос чисто холостятским и весьма распространенным среди нас воинов - интернациолистов, традиционным "ручным способом"" - на прощание пробалагурил комбат. Часа через четыре я был на заставе. Застава располагалась на небольшой горе, была очень хорошо оборудована и укреплена: окопы, ходы сообщений, сделанные взрывным способом, несколько рядов колючей проволоки, минные поля вкруговую, несколько рядов сигнальных мин. В середине площадки в огромной воронке (наверняка, рванули не меньше ящика тратила) стояла большая самодельная палатка, сшитая из двух или трех обычных. В ней были спальня, оружейная комната, столовая, небольшой огороженный уголок для командира и, конечно же, ленинская комната.
На заставе жило десятка полтора солдат. Чтобы не терять время, я сразу сказал им: "На посту разрешаю ходить кому в чем удобно, а бороды и "битловские" патли состричь с сбрить до вечера". Что-то там я еще добавил совсем уж "корректное и интеллигентное" типа, а кто не выполнит, того "обхренячу" самым тупым ножом вместе со скальпом и ушами.
Лежа на кровати и почесывая ноги в драных носках, я подумал: "Господи! Как же хорошо воевать...на безопасной сторожевой заставе: а еще лучше прапорщиком на продовольственном складе, а еще лучше - врачом-гинекологом в медсанбате, а еще лучше...стоп, стоп, стоп, что-то, Вася, тебя понесло" - остановил я ход своих повествовательных мыслей и не в меру разгулявшейся фантазии.
Вечерело. Прихватив автомат и ремень с гранатами и автоматными подсумками, я пошел помыться к ручью. Ручей протекал под горой, вода в нем была теплой, мутной и пахнущей соляркой, т.к. его русло проходило через парк боевых машин нашей части. Пока помылся и покурил совсем стемнело, и лишь тоненькая ниточка тропы белела на общем фоне гор.
Поднимаясь по тропе, я вдруг увидел пред собой две пары светящихся глаз. Секундное состояние "ступора" и мысли, пролетевшие в голове молнией: "Духи!...Плен!...Позор..." А тело и руки, отработанными годами движениями уже действовали: бросок на спину и уже в полете автоматная очередь в направлении глаз, кувырок в сторону и снова автоматная очередь. Смена огневой позиции, автоматная очередь, секундная перезарядка автомата, очередь. За свою свободу и жизнь я воевал с отчаянностью обреченного, правда пока...не понятно с кем. Сердце билось не просто часто, а пыталось вылететь из моей грудной клетки. В какую-то секунду наступил момент боевой злости, когда трусоватое желание - ВЫЖИТЬ, сменяется куда более сильным желанием - УБИТЬ ВРАГА, когда руки и ноги перестают трястись, а тело и голова наконец-то начинают работать как единое целое, когда ты перестаешь чувствовать дрожь автомата, потому что оружие слилось с тобой и стало продолжением твоего Я, именно с этой минуты ты превращаешься из носителя погон со звездочками в боевого офицера.
"Вот так значит, решили - по "балде" и в мешок, а не подавитесь?! Хотите повоевать? Ну что же, повоюем!" - проносились мысли в моей голове и снова автоматные очереди. Какая-то тень мелькнула перед глазами, длинная автоматная очередь и дикий душераздирающий вопль-вой. В голову лезло что-то из "Войны и мир" Толстого: "Меня! Мою бессмертную душу...!", "меня!, Ваську Копашина, просто так, от не хрен делать, как "цуцыка"?!" Граната, кольцо, взрыв, автоматная очередь и снова дикий вопль-визг и я рванул вверх по тропе, "расчищая" сой путь длинными автоматными очередями и с каким-то исступленно-яростным "А-а-а-а!" ворвался на площадку сторожевой заставы. Швырнув через Глову вслепую гранату ("это вам на закусь!"), от которой сработали две противопехотные мини на нашем минном поле, я заорал: "К бою! "Духи"!" но все солдаты, обеспокоенные моей стрельбой, давно уже были на своих боевых местах. Упершись лбом об стенку окопа, я никак не мог отдышаться. Ну, спасибо комбат, ну удружил, ну дал отдохнуть. Солдат-пулеметчик, в нахлобученной на голову каске и надетом на голое тело бронежилете, на меня не обратил почти никакого внимания, поглощенный дружеской "беседой" со своим пулеметом: "Ты уж, братан, того, не подведи в случае чего, а я тебе принесу настоящего ружейного маслица, а не машинного какого-нибудь, ну после нашей с тобой "работы", конечно". Ночью никто не спал, все ждали "духов".
А на утро, со всеми предосторожностями спустившаяся за водой группа, принесла известие - оказывается вечером я "героически" воевал с ...двумя горными шакалами. Дикие звери, привлеченные запахом пищи и надеявшиеся полакомиться чем-нибудь вкусненьким, близко подошли к сторожевой заставе и, так не к стати, встретились со старшим лейтенантом.
"Ага!" - улыбаясь беззубым ртом и совершенно не произнося шипящих звуков, произнес один из солдат -"Двух Сакалов изреСетили прямо в дурСлак, бля, одни контуры остались!". Раздался дикий солдатский хохот.
"Гы-гы-гы-гы" - беззлобно передразнил я солдат, а сам подумал: "Знали бы вы, что я пережил за эти 3 минуты?".
Но мои неприятности с афганской флорой в тот день не закончились. "Проверю-ка" пулемет "говоруна", ведь наверняка оставил на боевом взводе" - подумал я и, спрыгнув в окоп, ужаснулся: передо мной в двух-трех шагах, моментально раздув "капюшон" в боевой стойке, почти под прямым углом, стояла кобра. "Господи! Да что же это такое, за неполные сутки второй раз, расскажи кому - ведь не поверят!" - взмолился я. Руки и ноги предательски дрожали, зубы выбивали друг о друга бешенную дробь "чечетки", а спина покрылась противным липким потом страха. "А может мне все это чудится?" Может быть, я совсем больной, дал же я целый бой двум шакалам, перепутав их с "духами?" - мелькнуло спасительная мысль. Но опаснейшая змея, волнообразно шевеля головой и издавая угрожающее шипение, явно не была воображаемой. Что делать? Не шевелиться! Ага, легко сказать - не шевелиться", а знаете, как хочется дать "стрекоча". Но "стрекоча" давать было нельзя. Насмотревшись в Азербайджане (я там учился) на всех этих божьих тварей, я уже точно знал, что реакция и скорость кобры сопоставима со скоростью полета пули и какой бы прыгучестью я не обладал, кобра достанет меня по-любому.
Вспомнив, что в Азербайджане и Армении проживает много ее "родни", я в заискивающе-просительном и ласковом тоне мысленно обратился к змее: "Ала, гузал (дорогая милая с азербайджанского) козИчька, су лар (вода есть), хочИшь? Я сейчас принесу, ты только выпусти меня" Но, отнюдь, не "дорогая" и не "миленькая" и уж, ни с какого боку не похожая на козочку кобра воды не хотела и не уходила, у нее были явно более серьезные намерения. Потом у меня мелькнула мысль, а вдруг эта змея не женского, а мужского рода значит надо обращаться не "Ала", а "Ара". Вот ведь, мог обидеть "мужика", и я решил "поговорить", с коброй как настоящий восточный мужчина с мужчиной.
"Э-э-э" - протянул я через нос - "ара, ограж, ара гетваран (ругательное, но цензурное азербайджанское выражение). Че я те сделал, ну пострелял я "духов", ну убил вчера двух шакалов, но твоих-то ни одного не тронул. Не веришь? Хош, перекрещусь?!" Но кобра мне явно не верила и не уходила.
Закатив глаза к небу, я обратился к Богу: "Господи! Не дай помереть поганой смертью!" - и продолжал уже в чуть-чуть фамильярном тоне - "А я тебе, Господи, отплачу потом как-нибудь, ну ты же меня зна-а-аешь, Господи, в долгу не останусь". В голову не совсем кстати пришлись недавно услышанные мной по радио стихи А.Филатова про Федота-стрельца "А за то я отслужу, отбатрачу, отсижу". Кобра не уходила, мало того, она сделала еле приметное движение в мою сторону. И тогда, в полной мере осознав всю опасность своего положения, в моей голове выплыла не просто банальная молитва, а вопль души: "Господи! Прости мою душу грешную! Спаси и сохрани меня, Господи!".
Кобра, как-то нехотя, повернула голову назад и, как бы ныряя, броском уползла в расщелину скалы.
Постепенно, отходя от шока, я подумал: "Не-е-ет! В религии, что-то наверняка есть. Вот ведь попросил Господа Бога по-настоящему, так сказать, от души, просто и делово изложил ему суть своей проблемы и, пожалуйста, все великолепным образом разрешилось."
После бессонной ночи всего пережитого я шел заплетающимися ногами к палатке и думал: "Все-таки лучше моего Лопатино на земле места нет. Там меня никто не укусит, не ужалит, не ущипнет и даже не зацелует досмерти."
И уже в уходящем от меня сознании возникла по-детски наивная, капризно-жалобная и, в то же время, немножко хвастливая мысль: "А еще перед домом моих родителей есть колодец, в котором всегда ЧИСТАЯ, ХОЛОДНАЯ и ОЧЕНЬ ВКУСНАЯ ВОДА". Сознание покинуло меня. Я спал.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
