Да, на этот раз очередная болячка прихватила меня всерьез и надолго. Но как говорится в народной пословице: "не было бы счастья, да несчастье помогло" В моем не совсем хорошем состоянии здоровья "нарисовались" два положительных момента. Во-первых, в связи с нетрудоспособностью я официально и полностью освобожден женой от грядок и огорода, а во-вторых, у меня появилась уйма времени, чтобы вспомнить и рассказать вам, дорогие читатели, некоторые госпитальные истории, непосредственным свидетелем которых я был сам. Предупреждаю сразу, этот рассказ будет чуть-чуть с "бородой", а посему, я отношу его к категории 18+, и называться он будет:
"Женский фактор"
Ну о чем могут разговаривать между собой пятеро-шестеро мужчин в госпитальной палате? О службе? Да никогда! Служба и на службе "достала". Тогда о чем? Ну, конечно же, о женщинах. Причем я заметил одну особенность: чем старше было поколение, тем больше времени оно уделяло обсуждению этой темы.
В 1993 году я проходил курс лечения в морском госпитале г. Владивостока. В палату, где нас было четверо, "подселили" двух офицеров-отставников: моряка-капитана 1-го ранга и майора - морского пехотинца. Они между собой очень быстро нашли общую тему разговоров - ЖЕНЩИНЫ, живо обсуждая и прогнозируя потенциальные возможности каждой входящей в палату санитарки, медсестры или женщины-врача. А сколько было у них эмоций (имеется в виду эмоций в плане оценки физических данных медсестры) после того, как каждый из них получал от дежурной медсестры очередной укол в заднюю часть! О-о-о! Словами невозможно передать. В общем, "женский вопрос" устами двух стариков-половых разбойников витал в палате круглосуточно. Не считая их перерывов на сон. Ничего странного, конечно, в этом и не было бы, если не учитывать двух обстоятельств: во-первых, обоим ветеранам было далеко за семьдесят, а во-вторых, оба они были больными лежачими, с одним тем же диагнозом: народным - "спинаАтналася", врачебным - радикулит.
Но основная часть моего рассказа будет не об этом, а о другом случае, произошедшем в Афганистане. Летом 1988 года, незадолго до вывода нашего батальона, у меня разболелся зуб. Да, конечно, болезнь банальная, но когда болит вся челюсть, опухает десна со щекой, что невозможно нормально спать, есть, да и говорить, как-то банальной назвать такую неприятность ну прямо язык не поворачивается. Вооружившись обычной швейной иглой, я проткнул распухшую десну и, выплюнув изо рта содержимое вскрытой опухоли, впервые за двое суток хорошо поел. А на следующий день поднялась до максимума температура и меня срочно отвезли на БТРе в медсанбат, благо он располагался от штаба батальона всего лишь в полутора километрах. В палате было шесть офицеров и прапорщиков. С ранениями были только двое: прапорщик-азербайджанец с простреленной ногой и старший лейтенант с ранением в пах, остальные лежали с болезнями моего уровня. Самым тяжелым был, конечно, старший лейтенант по имени Володя. В общем-то, Володя был здоров, но, получив ранение в пах (очень опасное ранение, от такого ранения умер мой заменщик по 1985 году), потеряв огромное количество крови, выдержав операцию, боль послеоперационного периода, он полностью потерял свою МУЖСКУЮ СПОСОБНОСТЬ, и прогнозы врачей отнюдь, не были утешительными. Нет, в анатомическом плане у него все было на месте, но вот от всего пережитого что-то "заклинило" у него в голове, и теперь он лежал на своей кровати, отвернувшись к стене и не принимая никакого участия в "общественной" жизни палаты. И еще, он почти не спал, устремившись немигающим взглядом в одну и ту же точку стены. Да, конечно, когда нам, участникам тех давних событий сегодня далеко за пятьдесят, вроде бы и наплевать на ЭТО, ну нет ЭТОГО в жизни, да и не надо, лучше спокойно поспать. Но это так мы думаем сегодня, а когда парню всего 23? А? Да все, что угодно готов потерять: руку, ногу, глаз, но только не ЭТО. И вся палата, естественно, глубоко и искренне сочувствовала молодому человеку.
В помещении палаты было относительно комфортно. Работал большой кондиционер, окна были не только заклеены светоотражающей пленкой, но и закрыты длинными шторами, так что у нас в дневное время царил полумрак. И лишь когда открывалась входная дверь, из коридора вырывался мощный световой поток афганского солнца.
И вот с этого момента начинается самое интересное.
Ну какой дурак или дура наденет в 40-50-ти градусную жару под медицинский халат форменное обмундирование или гражданское платье? Да это же смерти подобно! Поэтому, так сказать, исходя из климатических условий, все женщины-врачи носили халаты, под которыми было одно лишь нательное белье. Медицинский персонал не знал (а, может быть, и знал), что солнечные лучи насквозь просвечивают ткань халата, открывая почти все анатомические особенности женского тела.
А теперь представьте. Полумрак. Открывается дверь палаты, пятеро мужчин (не считая старшего лейтенанта Володи) наконец-то дождались "сладостной" секунды, вперившись немигающими глазами в дверной проем, ослепительные солнечные лучи бьют сзади-сбоку, просвечивая халатик молоденькой медсестры Людочки и...все, все ее женские прелести - как на ладони! Естественно, после ухода медсестры в палате всегда было бурное обсуждение и споры. Ну то, что Людочка ходит без "подвесной системы" (лифчика) - это ясно. А вот ниже...ниже...э-э-э...ниже пояса есть что из "обуви", али тоже нету? Этот вопрос со смаком обсуждался всеми (за исключением Володи), но к единому мнению больные так и не пришли.
Как-то после "тихого" часа, Людочка зашла к нам в палату. Все было как обычно: сладострастные взгляд пяти пар мужских глаз и глубокое внутреннее смакование от увиденного. Необычной была, пожалуй, только реакция Володи: оторвав от подушки голову, он чуть-чуть повернул ее в сторону медсестры, вопреки своему обыкновению смотреть в стену.
-Мне измерить, - проглотив слюну, проговорил капитан с гландами, - когда он дойдет у меня до "апогея".
Людочка обиделась на грубую солдатскую шутку и, фыркнув, вышла из палаты. И в этот момент мы все как-то одновременно обратили внимание на старшего лейтенанта. Он сидел на кровати и ошалевшими от бессонницы глазами смотрел на нас. Обросший волосами и щетиной, с голыми, покрытыми трещинами пятками, весь помятый и, в целом, какой-то неухоженный, Володя представлял собой жалкое зрелище. Но в последнюю минуту его глаза стали наливаться каким-то звериным блеском. Он решительно встал и, не надевая тапочек, босиком вышел в коридор, направляясь в сторону процедурного кабинета.
-Куда он пошел? - спросил один из больных.
-Куда-куда, вешаться, - ответил другой.
-Ага, вешаться!.. В процедурной, ты че, дурак? Там же Людочка!.. - сказал третий.
-Скорей уже извиняться вот за этого дурака-капитана. Ведь обидел девушку то, - выразил свое мнение майор с ушами.
"Вешаться", "извиняться", "извиняться", "вешаться" - витало в палате всего лишь два слова. Через полчаса спорящие пришли к единому мнению: старший лейтенант пошел в процедурный...да хрен его знает для чего! Володя появился в палате, где-то через час. Потный, с взъерошенными волосами, но зато с живым блеском в глазах, он стоял посреди комнаты.
-Выпить, мужики, что-нибудь выпить, - пощелкав двумя пальцами, с трудом проговорил старший лейтенант.
-На, Володя! - и три руки протянули в его сторону спиртное. Он схватил первую попавшуюся (это была почти полная бутылка афганской спиртосодержащей жидкости, наполовину смешанной с бензином) и, проглотив застрявший комок в горле, а также облизнув сухие губы, выпил ее не отрываясь. После чего, икнув, проговорил:
-Мужики! Два раза подряд...Людочку...попросил!
-Да ты что?! - возликовала вся плата.
-Молодец, Володя, молодец!
-Господи! Радость-то какая! - воскликнул старший лейтенант и, бухнувшись на свою кровать, мгновенно заснул.
Надеясь услышать обо всем происшедшем в подробностях, вся палата ожидала пробуждения Володи с большим нетерпением. Один из больных даже подходил к его кровати и, наклонившись к его лицу, прислушивался к его дыханию, но, убедившись, что "именинник" спит, вернулся на свое место. Володя проснулся часа через четыре. И, еще не веря своему счастью, начал говорить:
-Когда я мельком увидел в "солнечной проекции" Людочку, то вдруг почувствовал, что-то у меня чуть-чуть шевельнулось между ног. Я и самому себе сначала не поверил, но мой "дружок-дурачок"...хоп, хоп, хоп, хоп, по мул-ли-мет-ру, вот прямо по мул-ли-мет-ру пополз, пополз, пополз, родной, вверх. Ну а дальше я почти ничего не помню, - улыбаясь, закончил Володя, очевидно не желая с нами делиться более сокровенным.
-Да, мужики, - вновь заговорил старший лейтенант - не мучьте себя вопросами - что есть у Людочки из "обуви" ниже пояса, отвечаю: у нее кое-что есть, но такое несущественное, в общем, я справился за секунду.
-Маладэц да! Настоящий мужчина! - чмокнув губами, воскликнул из своего угла прапорщик-азербайджанец с ногой. А у Володи глаза начали снова светиться звериным блеском. Он так же, как и в первый раз, резко встал с кровати и пошел к выходу, проговорив на ходу:
-Я в процедурную, к Людочке, укол поставлю...еще разочек.
-Давай, Володя! Вперед, Володя! - с хоккейно-футбольным азартом поддержала его вся палата.
-Не забудь "шапку" надеть! - крикнул кто-то ему в спину. Но он уже никого и ничего не слышал, чуть-чуть ссутулившись и подав голову вперед, с решительно-мечтательным взглядом шел быстрыми шагами к процедурному кабинету, при этом раздувая ноздри и бубня себе под нос: "Еще разочек...разочек еще".
В палату он пришел через час-полтора.
-Спасибо тебе, Святая Магдалина! Услышала мои молитвы! - засыпая на своей кровати, проговорил старший лейтенант.
Я не знаю кто такая Святая Магдалина, но судя по результатам ее помощи, Святая стоящая. Так что, мужики, у кого какие проблемы в интимном плане, смело обращайтесь к ней, говорю, точно - поможет. Ну что ха-ха, говорю, поможет, значит поможет, своими глазами все видел.
Володя проспал кряду часов десять, а на следующий день засобирался досрочно выписываться. "В полк, на войну, к девчонкам в санчасть. Там меня уважают, любят и ценят" - проговорил он. Где конкретно его любят и ценят, мы толком не поняли, но, наверное, есть такое место и такие люди. А еще через сутки, послав к чертям собачьим (оказывается и такие есть) всех лечащих врачей, включая главного, Володя улетел в полк.
Людочка зашла к нам в палату ближе к вечеру.
-Проводила старлея? - спросил ее майор.
-Аха, - шмыгнув носиком, ответила она.
-Ой..., ай...уй, - "заойкала" Людочка, пытаясь выдавить из себя слезу. У девушки это очень плохо получалось, но она старалась.
-Я, наверное, в полк к нему переведусь, - сказала она.
-Да конечно уж,...да чего уж там, ...коли уж так все получилось, - согласился с ней майор.
-Да это однозначно! - поддержала вся палата.
-Ведь пропадет без меня Володька-то, сердцем чую, пропаде-е-ет, - закричала Людочка.
-А - то?! - вновь дружно согласилась палата.
И через две недели она была переведена в полк, где служил ее Володька.
Но счастливого воссоединения двух молодых сердец не произошло. Во-первых, Володю в первый же день по прибытию отправили командиром на высокогорную сторожевую заставу, а во-вторых, на молоденькую и симпатичную медсестру (Людочку) обратил "особое" внимание командир полка и это было самое неприятное. О том командире ходила нехорошая слава по части женского вопроса. Как-то раз он, не добившись взаимности от молодой женщины-начальника продовольственного склада, закрыл ее в пустом боксе и отключил свет, а уходя, выкрикнул:
-Пока я не получу от тебя то, что мне полагается по моему статусу, отсюда не выйдешь!
Маша (так звали женщину - прапорщика) ночью в абсолютной темноте выбралась на улицу через крышу и пошла напрямую к начальнику особого отдела дивизии. Тот, выслушав плачущую женщину, молча, вытащил из ящика стола трофейный "кольт" и, положив его перед Машей, сказал:
-Будет приставать или надумает что хуже, пристрели его нахер. Надоел мне этот воин-интернационалист хуже горькой редьки.
И Мария ходила до конца своей командировки с заряженным "кольтом", приспособив для его ношения противогазную сумку.
Людочка хорошо знала эту историю и, не дожидаясь негативного для нее развития ситуации, "махнула" на вертолете на сторожевую заставу к своему Володьке. А вместо прощания вытянула свой кулачок, увенчанный незамысловатой комбинацией из трех пальцев, в сторону штаба полка и со злорадством произнесла: "Накося, выкуси!"
Что творилось на полковом совещании, это надо было видеть. "Вернуть медсестру!" - орал с налитыми кровью глазами командир полка. "Подготовить документы на обоих на досрочное откомандирование в Союз" - стуча кулаком по трибуне, ставил он задачу начальнику штаба. А каждый второй сидящий на совещании подумал примерно так: "Ну что, гад, облизнулся?" На требование оперативного дежурного отправить медсестру на первом же вертолете, старший лейтенант эмоционально ответил: "Да не отдам! И все тут! Мне самому она нужна, я тут болею...по два раза в день. Хотите меня отправить в Союз, да хоть сегодня! А Родиной меня не пугайте!" - угрожающе закончил он.
И Людочка "прописалась" на сторожевой заставе.
А что было потом? А потом начался вывод дивизии из Афганистана, и никому уже не было дела ни до Людочки, ни до Володьки, да и у командира полка почти совсем не осталось времени на "амурные" похождения.
Многим позже рассказывали, что командир полка плохо закончил свою военную карьеру: по пьянке с разбегу "нырнув" в бассейн, в котором не было воды и, что-то там себе очень серьезно поломав. А может быть, это говорили не об этом командире, а о другом. Рассказывали, что у Людочки и Володьки где-то на Дальнем Востоке (по новому месту службы старшего лейтенанта) родилась двойня. Много чего говорили, но ведь это все слух, сами понимаете, дорогой читатель. Хотя в некоторые из них иногда почему-то очень хочется верить.
Я мог погибнуть,
Умереть:
Война такая штука.
И лишь один
Он спас меня
От тлена и разлуки.
Он дал мне силу,
Дал мне жизнь,
Совет в делах опасных,
Он дал мне волю победить
Гядущие "ненастья".
И пусть не верит кто-то мне
Смеясь, лишенный такта,
Я благодарен лишь тебе
Спасибо, ЖЕНСКИЙ ФАКТОР!
Р.S. И о совсем грустном.
1. К моей фразе "от такого ранения умер мой заменщик по 1985 году".
Мой заменщик, старший лейтенант Опеко (имени не помню), выпускник Киевского ВОКУ. По воспоминаниям одного из моих бывших сослуживцев, ст. л-т Опеко, будучи командиром развед. роты бригады, был тяжело ранен и скончался от потери крови. Парню было всего лишь 23 года. Я был бы очень рад, если бы данная информация не соответствовала действительности.
2. О Маше с "кольтом" в противогазной сумке.
Старший прапорщик Мария Ананская, смуглянка-молдованка. С 1991 по 1993 года проходила службу вместе со мной в "Долиновском" полку в г. Петропавловск-Камчатский. Выслужила все установленные сроки, вышла на пенсию, после чего несколько лет работала следователем при местном УВД. В 2004 году скончалась. Рак.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
