Повод для операции возмездия было легко узнать, раскрыв любую газету. Теракты следовали один за другим. Федаины очередной раз взорвали трубу трансизраильского водопровода, зарезали кибуцника в Кфар Гвироль. Вломились в правительственное учреждение в Ришоне и унесли какие-то секретные документы.
В детали операции их посвящал заместитель комбата - Давиди. Он стоял у карты, прицепленной к стене, и обстоятельно растолковывал задачи, помогая себе указкой. Шарон сидел здесь же, в первом ряду, рядом с Клапаном и внимательно слушал своего заместителя. Позади Шарона скромно улыбался Малыш Дамари.
Иорданцы продержали его в плену полгода, таскали по разным тюрьмам, допрашивали, били. Но так ничего и не добились. Малыш кривлялся, орал, плевался кровью в иорданских офицеров. В конце концов, заработав кличку Эль Маджнун - псих, он был отпущен. Теперь Дамари сидел со всеми и слушал.
Операция выходила крупная. От них требовалось просочиться через границу, захватить и удерживать вокзал, насосную станцию и военный лагерь до тех пор, пока саперы не закончат минирование. Все объекты находились рядом. Для захвата сформировали специальную штурмовую группу, следом за которой шла группа поддержки, зачищавшая территорию и охранявшая саперов. Кроме нее имелись группы прикрытия, расставлявшие на дорогах засады, на случай если противник подтянет подкрепление.
Штурмовой группой командовал Клапан. Для усиления огневой мощи ему специально прислали "базукаи" - гранатометчика-снайпера с американской базукой. В египетский военный лагерь, как пояснил Давиди, они ворвутся с тыла, пройдя через насосную станцию. У "парадного" входа на базу, стоят вышки с пулеметами. "Базукаи" потребовался для быстрого и меткого подавления вражеских пулеметов. В предстоящей операции участвовали бойцы из разных рот, но фактически был задействован почти весь батальон.
Давиди закончил объяснять, ответил на несколько вопросов, и вопросительно уставился на Шарона. Тот кивнул и поднялся.
Давиди сел. Комбат не торопясь косолапой медвежьей походкой подошел к карте. Внимательно оглядел лица офицеров и солдат.
- В принципе, - сообщил комбат, - Аарон уже все рассказал. Я только хочу добавить, что, именно из этого лагеря федаины отправляются к нам в гости. Там у них что-то вроде арсенала, в общем, давно пора подчистить. Думаю, ваши близкие в тылу будут очень благодарны.
Шарон уперся взглядом в Малыша Дамари и удивленно вскинул брови.
- Куда это ты собрался? - поинтересовался комбат.
- Куда прикажете! - гаркнул Малыш выкатывая грудь. - Готов к выполнению боевой задачи!
- Ты, вот что, - твердо сказал Шарон, - свою задачу уже выполнил. Хватит тебе по вражеским тылам бегать. Не приведи господь, второй раз вляпаешься, живым тебя уже не отпустят. Останешься на границе с группой поддержки.
- Кен, а мефакед... потухшим голосом прошептал Дамари.
Дмитрий, вместе с Двир ом оказались в штурмовой группе, туда же попали почти все ветераны. Берля зачислили в группу поддержки, он чуть не плакал, и не успокоился пока не перевелся к "штурмовикам".
Границу перешли ночью. С полчаса петляли по дну вади. Похолодало, облачка пара поднимались над цепочкой бойцов. Наконец выбрались на дорогу у опорного пункта египтян. ОП прикрывал перекресток обычной и железной дорог.
Это был земляной вал, поверху увитый колючкой. На крыше возвышался сторожевой пост, обложенный на тяп-ляп мешками с песком. Позади тускло поблескивали рельсы, уходящие в сторону Газы.
Не прошло и минуты, как пост был окружен, телефонные провода перерезаны.
Буадана подобрал камень и швырнул в сторону торчащего из амбразуры пулеметного ствола. Над мешками с песком возникла каска.
- Мин ада?! - нервно выкрикнул часовой. Ночь разорвал винтовочный выстрел. Тело египтянина повалилось обратно за бруствер. Еще один выстрел грохнул с другой стороны.
Следом донесся предупреждающий крик - Граната!
В недрах поста глухо ухнуло, в небо повалил дым.
- Быстрей, быстрей! Ялла, не тормозить! - подгонял людей Давиди. Штурмовая группа устремилась вперед. Шли по шпалам, но потом с одного из дальних постов египтян взвилась осветительная ракета, и Клапан приказал убраться с насыпи.
Водонасосная станция выглядела мирно и безмятежно. Поскрипывали на ветру фонари, качая над забором конусы желтого света, мерно гудели под навесами огромные насосы.
Никакой охраны не наблюдалось.
Линия ограды превратилась в грань, отделяющую ночную тишину и покой от хаоса и разрушений. В душе на миг колыхнулась жалость к мирным, подающим воду, машинам, но с другой стороны, если уж ты взрываешь водопровод в чужой стране, пеняй на себя. Как говорят на иврите, не бросайся камнями, если живешь в стеклянном доме.
Вторая граната на мгновение освещает домик изнутри.
От ворот доносится выстрел, там тоже есть пост охраны. Грохочет очередь и все стихает.
- Быстрее, вперед! - подгоняет Клапан.
Следующая за ними группа поддержки зачистит территорию, а их цель - база.
Половинки ворот стянуты цепью и закрыты на замок.
Клапан уже тянет из кобуры кольт.
Бум! Збанг!
Цепь со звоном соскальзывает на землю.
Быстрее, пока египтяне не очухались.
Дмитрий, что есть силы, мчится за ротным, спотыкается на бегу и летит на дорогу, больно стукнувшись об булыжник. Его обгоняют, проносится мимо "базукаи" со своей трубой в руках, Линкор с МГ, еще кто-то.
Дмитрий вскакивает, прихрамывая, несется следом.
За колючкой серые стены стоящих вплотную пакгаузов. Оттуда слышны возбужденные крики, команды, лязг оружия. Взревела сирена. Впереди что-то белеет, то ли кучи песка, то ли еще что-то.
По глазам ударяет ослепительный сноп света. Одновременно режет уши рев нескольких пулеметов. Пули взбивают пыль на дороге, сметают замешкавшихся парашютистов.
Мгновение Дмитрий завороженно глядит на приближающиеся фонтанчики пыли, затем рыбкой сигает в неглубокую канаву. Справа и слева от него скатываются другие. С дороги почти перекрикивая сердитое стаккато пулеметного огня, страшно орет раненый.
Перед глазами сплошные разноцветные круги.
Он ползет на четвереньках вперед. Где-то рядом характерно грохочет МГ Линкора и света сразу становиться меньше. Проморгавшись Дмитрий выглядывает на дорогу. Вместо забора, там добротный КПП обложенный мешками с песком, рядом две деревянные вышки, на обеих зло пляшут огоньки пулеметных очередей. С крыши правой вышки светит прожектор. На левой прожектор уже разбит, Линкор постарался.
На дороге распластаны тела парашютистов. Один дергается, пытается ползти. Другого тянут за ноги в кювет. Третий выгибается в агонии. Остальные лежат неподвижно. На глазок человек пять там полегло.
Из канавы вразнобой отстреливаются. Он тоже стреляет по прожектору, но мажет.
- Клапан ранен! - орут спереди.
Дмитрий ползет на крик. Над ротным бестолково суетится перемазанный кровью Буадана, хотя с первого же взгляда ясно: ротному крышка. Грудь его разворочена пулеметной очередью. Все залито парящей кровью, на дне канавы натекла лужа.
- Клапан!!! - орет Буадана, - Клапан, держись!!!
Саадия не реагирует, глаза его давно закатились.
"Блядь!" шепчет Дмитрий по-русски, "Блядь! Блядь! Блядь! Твари! За Клапана к вам отдельный счет!"
Он вынимает из подсумка ротного две гранаты. Ему теперь без надобности. Надо подползти ближе, к воротам, и попытаться закидать КПП.
Над головой свистят пули, щелкают в щебенку, с глухим звуком бьют в тела лежащих наверху. Кто-то протяжно стонет.
Он натыкается на железо. Это "базукаи" возится со своей трубой. Он тоже весь в крови, на боку большое темное пятно.
- Прикрой, - хрипит "базукаи" пристраивая трубу на плече.
Дмитрий швыряет в сторону ворот гранату. Потом опустошает обойму по перебегающим в темноте силуэтам. Кто-то падает на землю.
В голове в такт выстрелам бьется мысль: Это вам за ротного, суки!
Над головой шипит, грохочет. Огненная комета проносится поверх дороги и бьет в левую вышку.
Дощатая будка исчезает в огненно-дымном разрыве.
Гранатометчик, тяжело дыша, откидывается и принимается перезаряжать свою трубу.
Пулемет Линкора смолкает. Неужели накрыли? Дмитрий ползет вперед.
Кювет заворачивает в бок и сливается с канализационной, судя по запаху, канавой. Здесь неожиданно людно. Ишай, бледный, со сжатыми зубами, разодранный рукав в крови. Герши наматывает взводному бинт на руку. Двир, с нацепленной на ствол винтовки гранатой, Линкор, слава богу, целый и невредимый, заправляет новую ленту.
Сзади возникает Давиди. Несмотря на свистящие вокруг пули, замкомбата, не ползет на брюхе, а пригнувшись, сохраняя достоинство, идет шагом.
Спокойно, как на учениях, Давиди интересуется:
- Что здесь происходит?
Разглядев взводного-один, он приказывает:
- Доложите обстановку!
Ишай открывает, было, рот, но на дороге ухает разрыв, и он сползает ниже, втянув голову в плечи.
Замкомбата не пригибается, продолжает спокойно-выжидательно смотреть на подчиненного.
Это действует. Ишай подтягивается и докладывает.
- Мы под пулеметным огнем, несем большие потери. Командир роты тяжело ранен.
Давиди невозмутимо кивает:
- Ваши дальнейшие действия?
Ишай уже взял себя в руки и спокойно отвечает:
- Собрать людей, подорвать забор и ударить с фланга.
Давиди удовлетворенно кивает:
- Начинайте! - Он поворачивается и уходит по траншее обратно.
Ишай что-то орет Линкору, перекрикивая пальбу. Тот согласно машет головой. Взводный и Герши уползают следом за Давиди.
Линкор, закончив с лентой кивает Двиру, высовывается и бьет короткими злыми очередями. Звеня осыпаются под ноги гильзы. Доски вышки под амбразурой, покрываются строчками пулевых пробоин, летят ошметки мешков с песком. Пулемет в амбразуре смолкает, ствол задирается в небо.
Двир, приподнявшись, всаживает гранату прямо в вышку, чуть ниже амбразуры. Вниз летят какие-то обломки, доски, мешки.
Прожектор чудом уцелел, теперь светит косо в сторону. Пулемета на вышке больше нет, но другой египетский пулемет лупит снизу от будки КПП. Пули густо щелкают по камням, совсем рядом.
Двир разворачивает Дмитрия за плечо и толкает в спину:
- Меняем позицию, быстро, быстро!
Они ползут назад по кювету. Натыкаются на сползшее с дороги тело. В каске, блестя вывернутыми наружу зазубренными краями, чернеет выходное отверстие. Дмитрий осторожно стягивает тело вниз, пачкаясь в чужой крови. Пульса нет. Переворачивает раненого лицом вверх. В тусклом отблеске света, на него смотрят невидящие глаза Узи Берля.
Двир расстегивает Берлю ремешок каски, тянет, но увидев под ней кровавое месиво возвращает на место. Глядя в глаза Дмитрию, он отрицательно качает головой, берет его за рукав и тащит за собой.
Где-то грохочут взрывы, и стрельба вспыхивает уже за забором, внутри периметра.
Бессильно откинувшись на скат канавы, лежит "базукаи". Глаза закрыты. Под разрезанной гимнастеркой белеют бинты, заляпанные кровью. Руки крепко сжимают трубу.
Дмитрий осторожно трогает его за плечо. Гранатометчик открывает глаза.
- Ты как? - спрашивает Дмитрий, - Еще разок вмазать сможешь?
Утвердительный кивок в ответ.
- Надо по укрытиям, там, где мешки с песком...
Земля под ногами начинает мелко вибрировать.
- Какого хрена?!? - орет Линкор, - Танки?!
Дмитрий осторожно выглядывает и замирает.
В проем ворот, круша измочаленные створки, неуклюже втискивается знакомая и до боли родная "тридцать четверка". Линии, обводы, то, что они с мальчишками разглядывали и обсуждали столько раз в детстве. Только краска, непривычно желтая.
Пальба, крики, отступают, оставляя лишь дрожь земли под ногами и рев танкового двигателя. Вместо темноты и пустыни все вокруг становиться белым, холодным.
Редкие хлопья снега валяться с серого ленинградского неба.
Перепаханный снарядами и бомбами сквер, редкие огрызки деревьев. Детские санки, на которые они с матерью увязывают щепу, ветки и то немногое, что еще может сойти на растопку. Рядом копошатся, собирая дрова, соседи.
На другой стороне улицы битая осколками кирпичная стена, покосившаяся облупленная табличка "Улица Стачек". Из-под заводской арки неповоротливо, осторожно ползет вымазанный белым танк. Откинутый люк, напряженное лицо водителя в черном обрамлении шлемофона.
Следом за первой машиной, уже ползет в облаке выхлопа вторая.
- После ремонта, на фронт возвращаются... - простуженным фальцетом комментирует дед в треухе и драном бабском пальто.
Танк почему-то поворачивает башню, так, что ствол пушки смотрит прямо в лицо Дмитрию.
Все пропадает в грохоте разрыва, раскаленная волна обжигает кожу.
Чья-то рука трясет за плечо:
- Цел? - Двир хлопает его щеке. Дмитрий ошалело кивает.
Танк стоит у ворот, из открытых люков валит дым. В левом борту прожженная базукой дыра. Ткнулся под гусеницу мертвый водитель. Другой танкист безжизненно свешивается с башни.
Пулемет у ворот смолк. За забором слышна редкая стрельба и разрывы гранат. Бой закончился, идет зачистка.
"Базукаи" приподнимается, опираясь на трубу.
- Видел, как я его? - спрашивает он у Дмитрия, - Первый раз по танку сработал.
Отвечать не хочется, Дмитрий встает, подходит и проводит рукой по броне. На ощупь танк теплый, внутри что-то горит, глухо взрываются патроны.
- Прости, земляк... - шепчет Дмитрий застывшей стальной машине. - Так получилось...
Гранатометчик издали растерянно смотрит на него и просит:
- Отойди, от греха, еще БК рванет...
Войдя в размочаленные ворота, Дмитрий огляделся. Адреналин еще бурлил в крови, но уже накатывала слабость, мышцы расслабились, задрожали руки.
У длинного кирпичного пакгауза возились двое. Точнее, один плескал на себя воду из бочки, а второй сидел у стены и видимо ждал, пока "санузел" освободится.
Едва переставляя ставшие чужими ноги, Дмитрий побрел к пакгаузу. Плескавшийся у бочки оглянулся и Дмитрий остолбенел. На него смотрел Гаврош, точнее, тело, лицо, полностью залитая кровью гимнастерка принадлежало Гаврошу. Только глаза... вместо обычного балагура, похабника и забияки, на него уставилось какое-то потустороннее существо. Из глаз шибануло таким могильным холодом, что у Дмитрия подкосились колени.
- Гаврош, ты чего... пролепетал Дмитрий.
Окружающие детали отпечатывались в сознании: рана на плече, рассеченный лоб, пустые ножны на поясе. У его ног откинувшийся к бочке здоровенный египтянин, выкативший невидящие глаза. Из груди торчит рукоять ножа. И кровь. Кровь везде. Черная, впитавшаяся, на песке. Подсыхающая бурыми пятнами на гимнастерке. Свежая, сочащаяся из резаной раны на лбу у Гавроша, текущая струйками между пальцами египтянина. Тело другого египтянина на полу, за распахнутой дверью пакгауза. Из-под него тоже расползается, ручейком стекая по ступеням, темная лужа.
Гаврош расфокусировал глаза и словно вернулся обратно в этот мир из того.
- Ничего, - чужим голосом прохрипел он, и осел на залитое кровью крыльцо.
Шумно сглотнул, дернув кадыком на тощей шее.
- Прямо на меня выскочили...
Он перевел дух.
- Здоровые черти... думал все, хана, к Абдель Кадеру отправят.
Гаврош оттянул пальцем гимнастерку, заглянул в рану на плече и брезгливо поморщился.
Убитых было восемь, раненых почти вдвое больше. Египтян погибло человек сорок. Остальные убежали в пустыню.
Со стороны водонасосной станции уже донеслись резкие раскаты взрывов. Полыхнуло зарево и со стороны вокзала.
- Заканчивайте! - Давиди ударил ладонью по борту трофейного "бедфорда".
Дмитрий и остальные грузили в кузов найденное вооружение. Пулеметы, минометы, целую гору "Порт Саидов", патроны и гранаты сложили в кузова двух грузовиков. На третий погрузили раненых. Найденные запасы взрывчатки замкомбата предусмотрительно приказал не брать, а подорвать вместе с оружейкой.
Уйти с комфортом не получилось.
- Мудрый у нас замкомбата.. - рассуждал Герши, разглядывая грузовик с трофеями, печально чадивший поперек дороги. - Приказал бы грузить взрывчатку, небось, даже колес не осталось бы.
Кузов и кабину машины разворотило пулями крупнокалиберного пулемета. Водитель чудом успел выскочить. Оказалось, что дорога хорошо пристреляна с близлежащего ОП египтян. Заслышав звук мотора, они пустили осветительную ракету и разделали грузовик из пулеметов, как бог черепаху.
Второй грузовик с трофеями умудрился проскочить. Машину с ранеными Давиди приказал разгрузить и нести на руках по проходящему параллельно шоссе оврагу. Носилок не хватило. Пришлось импровизировать, просовывать винтовки в куртки и гимнастерки.
Уставшие парашютисты, отдуваясь, проволокли носилки и тела погибших по узкой козьей тропе и выбрались на дорогу уже в мертвой зоне. Позади продолжали глухо и раскатисто долбить египетские пулеметы. Изредка взлетали осветительные ракеты, заливая все мертвенным светом. Вскоре их догнал порожний грузовик. В дощатом кузове зияли занозистые пулевые пробоины, лобовое стекло осыпалось. За рулем глупо улыбался бледный Штульцман.
- Вот, чуть мне башку не снесли, сволочи! - сообщил он прыгающими губами. - Грузите обратно.
В общем, задачу рота выполнила, только цена оказалась непривычно высокой. На этот раз все детали попали в газеты. Впервые, на памяти Дмитрия, опубликовали и номер подразделения и подробности операции.
А их отвели на отдых, что означало - несение караульной службы и тому подобные несложные задания.
Второй день, как они охраняли раскопки на какой-то безымянной горе в пустыне.
Картошка бесшумно выскользнул из темноты, словно из воды вынырнул.
Присел на край окопчика и поинтересовался.
- Бдишь?
Фридман кивнул. Картошка протянул ему флягу.
- Чаю хочешь?
Дмитрий принял теплую флягу, открутил пробку и глотнул. Чай был знатный, сладкий, с листьями мяты.
- Спасибо, - поблагодарил он.
Картошка молча кивнул.
Дмитрий глотнул еще и поинтересовался:
- Слушай, а почему у тебя кличка такая странная? Картошка?
Ротный усмехнулся в усы:
- А это не кличка, - объяснил он, - это фамилия.
Дмитрий от удивления захлопал глазами:
- Как так? Откуда? Ты ж в Иордании родился?
- Откуда... откуда... - проворчал Картошка, - оттуда же откуда у тебя такое имя.
И видя, что совсем запутал собеседника, пояснил:
- Родители у меня из России. Потом, здесь уже, отец пошел служить в британскую армию. Стал офицером, вот его и послали в Трансиорданию, а там я возьми и родись.
Дмитрий хмыкнул:
- Я-то был уверен, что ты из восточных...
- Из каких таких восточных? - насторожился лейтенант.
- Ну... бедуинских евреев! - заржал Дмитрий.
Картошка захохотал.
- Ха! Бедуинский еврей, это все равно, что ашкеназский араб! Ох! Ну, ты умора, Фридман!
Картошка встал:
- Ты лучше шутки для пацанов прибереги, вон они какие кислые. Ладно, приятного дежурства.
Он зашагал по склону, огибая вершину.
"Все же, нет худа без добра", размышлял Дмитрий, "торчать тут, посреди ничего, конечно, тоскливо, но зато с профессором Гликом познакомился."
Глик Дмитрию понравился, это был высокий немного сутулый мужчина, лет пятидесяти. Дмитрию он показался открытым и общительным. Вечером, у костра он рассказывал столько интересного, что Дмитрий все собирался "переехать" от их солдатского костра, к костру "археологическому". Сдерживала лишь реакция сослуживцев.
- ...и когда увидел, что города разрушены и путники там больше не появляются., отправился оттуда Авраам на землю южную, и поселился он между Кадешем и Шуром, и проживал он в Тер аре...
Голос профессора с характерным английским "Р" разносился в звенящем от свежести утреннем воздухе. Вокруг безмолвно застыли рабочие, студенты, археологи. Торжественность минуты портил Гаврош, прохаживавшийся где-то на заднем плане, пиная булыжники и дымя сигаретой. История и археология вместе взятые, интересовали его примерно так же, как скорпиона интересуют диаметры лунных кратеров.
Профессор захлопнул книгу, и продолжил:
- Установить достоверно, где именно находился этот Герар, Хегер или Хагра, невозможно. Некоторые ученые считают, что это название не города, а области граничащей с пустыней. Существует мнение, что Хегер-Хагра был набатейским центром на северо-западе Аравийского полуострова. Возможно, он лежит у нас под ногами.
Гаврош прекратил пинать камни и удивлённо уставился под ноги. Не увидев там чего-то необычного он принялся нагло изучать задницы студенток, внимавших каждому слову профессора.
- А теперь, за работу!
Профессор развернулся и зашагал к натянутым над развалинами тентам. Следом потянулись археологи, рабочие и студенты.
Развалившись на теплом капоте джипа, Дмитрий провожал глазами худую долговязую фигуру. Профессор ему определённо нравился. Хотя бы тем, что каждый мог с ним заговорить, спросить, Глик всегда внимательно выслушивал собеседника и, хотя иногда вопросы ему задавали откровенно глупые, всегда вежливо отвечал.
Дмитрий слез с джипа, закинул за плечо винтовку и неторопливо побрел вокруг площадки. В небе белоснежной отарой паслись облака. А под ногами кипела работа.
Процесс раскопок завораживал Дмитрия. Он не верил своим глазам, когда из-под кисточки или веника вдруг показывался мозаичный пол или мраморный алтарь.
История открывалась слоями. На самом верху под слоем песка и камней лежали следы Османской империи, под ними мраморные алтари и кресты Византии, потом открывались руины, оставленные настоящими хозяевами этих мест, иудеями, римлянами, набатеями. При них пустыня расцветала садами и полями, по акведукам и подземным водоводам струилась живительная вода, тщательно собранная в сезон дождей. А по проложенным между холмами дорогам мерно вышагивали караваны верблюдов, неся в порт Газы бесценный груз благовоний и специй.
Специалист по керамике, жизнерадостный бородатый пузан внимательно изучал под увеличительным стеклом черепки, что-то оставлял себе, но большую часть с пренебрежительным жестом возвращал рабочим, те складывали обломки в огромную кучу, скопившуюся у тента.
Дмитрий поднимал глиняные обломки, презрительно отбрасываемые рабочими, и чувствовал, как по его пальцам словно пробегал электрический разряд. Тысячу лет назад этот кусочек глины был частью кувшина, амфоры или кубка. Люди держали его в своих руках, подносили ко рту, и глина впитала отпечатки их пальцев, тепло их губ.
Гаврош топтался рядом с американскими студентками.
Дмитрий подошел ближе и поинтересовался:
- "Патроль" сделал?
Гаврош хохотнул, словно Дмитрий сказал что-то смешное.
- Вот, познакомьтесь, - объявил он, обнимая товарища за плечо, - Мой русский друг Дмитрий!
Американки, ковырявшиеся в траншее, одновременно подняли головы, улыбнулись и хором поздоровались.
- Хай!
- Это Джесс, - продолжал Гаврош, - а это Шэрон.
Он притянул Дмитрия поближе и зашептал скороговоркой прямо в ухо:
- Ну, какого черта ты приперся, Фридман, у меня как раз наклевывается, а тут ты со своим "патролем". Не бойся, если чего, у меня глаза на затылке. Давай, вали отсюда, не мешай!
Дмитрий пожал плечами, повернулся было уходить, но зацепился взглядом за дно траншеи и застыл.
Там, на дне, белели маленькие четкие квадратики камней, уходящие под земляные стены траншеи. Этот фрагмент мозаики не имел рисунка, но с одного края уже виднелись коричневые камни, образующие какой-то узор, скрытый до поры землей.
Американки аккуратно раскапывали стенку совками, похожие на двух маленьких девочек в песочнице.
Игнорируя страшный взгляд Гавроша, Дмитрий шагнул ближе и нагнулся, изучая находку.
Шэрон бросила на него снизу быстрый взгляд и продолжила осторожно ковырять землю.
Вторая студентка, Джесс, выпрямилась, медленно заправила под косынку пшеничный локон, поглядывая на Дмитрия оценивающим взглядом. Потом присела на край траншеи и достала сигареты.
- Мозаичный пол? - поинтересовался Дмитрий.
Девушка сунула в рот сигарету. Гаврош тут же подскочил с зажигалкой, посылая товарищу устрашающие взгляды.
Свежий шов на лбу топорщился обрезками ниток, делая иерусалимца похожим на поцарапанного уличного кота.
Девушка прикурила, кивнула в знак благодарности и подтвердила.
- Он самый, похоже, ранне-христианское что-то.
Она говорила на иврите медленно, коверкая букву "р", как все англосаксы.
Дмитрий снова глянул на одинаковые белые камни и удивился.
- Почему именно ранне-христианское?
- А вон, - девушка показала сигаретой на фрагмент узора, который ее подруга аккуратно освобождала от слоя земли и грязи, - хвост рыбий виднеется, а рядом, вроде, гроздь винограда. Символика...
Дмитрий снял "чешку" с плеча, и спрыгнул вниз.
Гаврош украдкой провел ладонью по горлу, но Дмитрий сделал вид, что не заметил.
Улыбнувшись Джесс, он нагнулся над мозаикой. Действительно ровные коричневые квадратики явно складывались в ягоды.
- Ефрейтор Фридман! - рявкнул возмущенный, столь бесцеремонным вторжением в свою личную жизнь, Гаврош, - Как старший по званию, приказываю вам немедленно вернуться в охраняемый вами сектор!
Джесс взглянула на Гавроша с ухмылкой и вдруг озорно подмигнула Дмитрию.
Фридман на секунду представил себе, что сотворит с ним Гаврош, начни он сейчас крутить шашни с девушкой и рассмеялся.
Неожиданно американка улыбнулась в ответ.
Дмитрий подмигнул ей и полез наверх.
Вскинув винтовку на плечо, побрел, обходя по краю разрытый холм. Внизу, насколько хватало глаз, тянулась пустыня.
Археологи копошились в своих канавах и ямах. Он заметил высокую, худощавую фигуру профессора, возвышающуюся над согнутыми спинами. Тот что-то объяснял, возбужденно жестикулируя.
Сменившись, Дмитрий пообедал и завалился спать. Проснулся к вечеру. Тусклый свет заходящего солнца окрашивал полог палатки в желтовато-розовый.
В палатке толпился народ, готовилась к выходу караульная смена, проверяя подсумки и бряцая оружием. Шумно сражались в шешбеш отдыхающие до поры.
Дмитрий любил наблюдать за сборами караульной смены, зная, что ему самому никуда торопиться не надо.
Лениво позевывая, он поглядывал на то, как Буадана распихал обоймы и фляги по подсумкам, зашнуровал ботинки. Караул, наконец, вытряхнулся наружу.
Герши, валявшийся на соседней кровати завел свою привычную "шарманку":
- Сидим тут на горе, как утки в тире... пост внизу, да три поста наверху. Голыми руками брать можно. Если федаины до нас доберутся, вырежут в два счета...
Горелый оторвался от игры.
- Герш, заткнулся бы ты, от греха...
Над нытьем Герши никто не смеялся. Слишком часто он повторял позднее: "Я же говорил..."
- И вообще, - подал голос Линкор, - не спи на посту, братан, и все будет хорошо.
- Кто спит!?! - возмутился Герши.
Но тут полог откинулся и в палатку зашел взъерошенный Гаврош.
На щеке его багровел отпечаток пятерни.
Он уселся на кровать и громко заявил:
- Ну и стервы эти американки!
Двир заметил пылающую щеку и заржал.
- Не знаю, которая из них тебя приласкала, но ручка увесистая...
- Еще бы, - поддержал его Горелый, - целый день лопатой махать.
- Приласкала... - не уловил иронии герой-любовник. - Скажешь тоже... так вломила, у меня чуть зубы не повылетали.
- Джесс? - поинтересовался Дмитрий.
- Она самая, - ухмыльнулся Гаврош, - но с Шэрон я тоже еще не закончил.
