ArtOfWar. Лучков Андрей Юрьевич. "Инфекционный букет" в Кабуле

"Инфекционный букет" в Кабуле.

Ах! Как захотелось молока! Вкусного коровьего молока, да такого, как в деревне, у моей бабушки. Процеженного сквозь чистую марлю и охлажденного в подполе, с "зарождающейся" сверху сметанкой, да еще и с тульскими пряниками. С "жамками", как их бабушка называла. Это такие "пряничные пельмени" с вареньем (джемом) внутри. Макаешь их в тонкий слой сметаны сверху, потом откусываешь и снова макаешь. Процесс этот бесперебойный, так иной раз налопаешься, что до конфузов в животе доходит, с непривычки. Но это больше от молока. Ах, как бы было хорошо сейчас. Такая вот мечтательность в мозгу образовалась, что, того и гляди - слюной захлебнусь!

Вспомнилось, как однажды, разведчики "туляки" с разведроты вдруг притащили небольшой глиняный кувшинчик молока, но козьего. Принесли и не знают - как бы это попробовать, такой "стрем" на всех "напал". А вдруг там что-то не то. Не то чтобы яд, но вдруг "микроб" какой. Предложили и мне: "- На! Испей! Но не все!". Добрые они, эти разведчики. Но и на меня "страждущего молока" напало сомнение, а ну как - заразный "троянский конь". Я в то время уже переболел "желтухой" и на долго запомнил, что в той стране инфекция - это всегда сюрприз. Никогда не знаешь, где, в какой луже или продукте спрятались "черти". Короче говоря, не нашлось безрассудного храбреца, вылили это молоко собаке, но и она не стала. Спасибо, говорит, не любитель!

Вот и вспомнился мне тот период в моей службе, когда я оказался "желтушном бараке". И, наверное, хочется мне об том рассказать. А у кого, что не так было - Вы подскажите, допишите.

Где-то уже писал, что в первый год службы, в конце ноября - начале декабря 1984 года, при ремонте своего автомобиля "Камаз" справлял я "малую нужду" в зоне видимости своего взводного, который и заметил подозрительно темный цвет моей мочи. Без лишних разговоров направил меня в медпункт, даже сам пошел со мной, чтоб я не отвертелся. Очень уж стыдно было мне идти туда, так как отношение к заболевшим среди самих солдат было как минимум двоякое. И по глупости своей надеялся я тогда, что "само пройдет". Но фельдшер, сержант, сказал:

- Все "тульский пряник"! В "инфекцию"! - Прозвучало как приговор. Нас было несколько человек, словно какой-то "мор" прошелся среди солдат. И отвезли нас в Кабульский инфекционный госпиталь, мимо которого я проезжал раньше неоднократно.

На первичном осмотре, ощупав мой живот и осмотрев кожный покров, военврач начал подозревать у меня какой-то "букет"?! Так и сказал: "- Сдается мне что он (то есть я!) с "Букетом"!". Это что, анекдот такой? Про цветы в одном месте?! Нет. Подозрение врача пало на возможность заражения меня сразу несколькими болезнями! Вот уж - сюрприз!

- Положим его пока в офицерскую. Мест нет нигде.

Пошли, проводили, дали халатик двухцветный. Улегся на койку. Ужин уже прошел. Не очень-то и хотелось. Да и страшновато ходить по инфекционному госпиталю. Слушаю разговоры офицеров. Меня пару раз спросили, откуда родом и с какого подразделения, да и отстали. Ночь прошла.

- Пошли на завтрак! - нет, неохота вставать, если можно еще поспать. Не пошел. После завтрака обход, осмотр, назначение лечения. Мне назначено "получить" две капельницы. Ужасно боюсь внутривенных уколов. Ох! Но, уже принесли "вешалку" для капельниц и я вовсю работаю "кулачком", чтоб вены взбухли.

"Первый - пошел!". Не вынимая иглы, подсоединили вторую капельницу, когда закончилась первая. Вот и все. Скоро обед, есть захотелось. Наверное, выздоравливаю, примета такая есть. Но почему так холодно? Неужели из-за открытой форточки? У меня замерзают ноги. Подворачиваю одеяло вокруг ног - не помогает. Залезаю с головой под одеяло, начинаю растирать окоченевшие ступни руками. Странно, такое чувство, что холод от ног передался и на руки. Руки тоже замерзают! Выдыхаю воздух на сложенные ладошки. Бесполезно! Реально меня бьет озноб, зубы стучат, не могу внятно разговаривать, хотя пытаюсь попросить закрыть форточку. Мои странные движения под одеяло и обратно не остались незамеченными:

- Тебе, что? Плохо? - пытаюсь ответить и не понимаю сам себя, челюсти свело и не могу разжать, чтоб сказать что-нибудь.

Крик в коридор:

- Сестра! Срочно сюда! - и уже мне: - Ты, это, того! Ты потерпи!

Сестра, крики, врачи, офицеры по палате. Суеты нет и крики не сумбурные, а просто приказы, кому чего делать.

Завязывают плечо резинкой:

- Давай, давай, кулачком! Энергично!

А мои руки меня не слушаются.

- Коли прям туда! В вены на руке коли! - находят чуть выпуклые вены на передней поверхности кисти. Делают несколько уколов в одну иглу. Все ждут.

- Ну, как? Легче?

Сильнейший колотун, сижу как дурак, дую на руки. Голова кружится. Обсуждают произошедшее. Оказывается вчера или позавчера помер уже кто-то при подобных симптомах, да и не один, вроде бы. Подозревают капельницы сделанные на "местной" воде. Вроде бы с Союза сначала возили самолетами полные капельницы, а потом, кому-то пришла в голову гениальная идея. Возить только порошок для капельниц, а разводить на "местной" воде. Так дешевле возить - самолеты дело дорогое. Конечно, разводили с соблюдением всех предосторожностей, но получилось то, что получилось.

Стало мне полегче, все разошлись, только дежурная сестричка рядом. Дожидается, когда мне совсем нормально будет. И вот вспомнил я про обед! Жрать хоцца, сил нет!

Зубы уже разжимаются, можно и попросить:

- А можно мне поесть принести, а то на обед не успею?

- Тебе нельзя ничего! Строго настрого!

- Ну, хоть бы компота попить! Попить-то можно?!

- Компот? Наверное, можно. Сейчас принесу.

Прошло немного времени и идет моя спасительница с кружкой компота в одной руке и тазиком, оцинкованным в другой. А зачем мне тазик? Я не просил, значит кому-то еще.

Обжигающий компот, его приятно держать в руках. Руки греются о кружку. Я могу просто дышать его горячим ароматом и мне тепло. Но я хочу чего-нибудь поесть или попить. И от сладкого компота не откажусь. Начинаю пить горячий компот. Какой он сладкий! Вкусный! Ничего вкуснее не пробовал! Еще, еще чуть-чуть, как говориться "кам-кам". И началось! Живот скрутило в немыслимую спираль! Втянуло внутрь и вывернуло наружу! Вот он для чего тот самый тазик! Хоть и широк был, но не точно произвел "бомбометание". Виноват, но так крутило, что не до "прицеливаний". Вытянув из дрожащих рук стакан с остатками компота, подтерев на полу и жалостливо оглядев "страдальца", ушла медсестра. А меня начало "кружить" и глаза мои сомкнулись. Я заснул.

Да, воспоминания указывают на наш возраст. Теперь я кое-что помню, а кое-что забыл.

В этот день меня перевели в реанимацию. Короче говоря, провели в другой модуль, отобрали последние трусы и положили в другую постель. Под кроватью "утка" и все! Даже тапочек нет! А мне стыдно в эту посудину нужду справлять! Причем туалет рядом с моей палатой по коридору. Но я ж голый!

Вобщем - здравствуйте, дорогие римляне и греки! То есть, ходить будем, завернувшись в простынку! Ну, раза два у меня получилось сходить, а потом медсестра с очень аппетитными формами (!!!) сказала, что и простынь у меня отберет, если не перестану в "ихний" туалет инфекцию разносить! А куда деваться?

Не помню, сколько я пробыл в реанимации, помню, что свой День Рождения - 13 декабря 1984 года я там встречал. Но перевели меня в общую палату. Оказалась - "дембельская". То есть там лежали те, кому скоро домой. Странно, но ко мне никаких претензий с их стороны не было, а я ведь в то время "чижара" однозначно был.

Запомнилось мне вот что! Пошли мы первый раз на обед! Это забыть нельзя.

Вобщем надели мы свои халатики, а там даже халаты - символ принадлежности к определенному сроку службы. И эти халаты у нас новые, "цивильные". Я тоже надел такой халат. Вышли на улицу, возле столовой - очередь из солдат. На самом входе два очень бравых десантника. Следят за порядком на входе и за заполнением мест в столовой. Здоровые, откормленные десантники. Подошли "мои" дембеля к входу, отодвинули преграждавшую руку, державшую входную дверь и на немой вопрос ответили будничной фразой: " - Дембеля вне очереди!". И прошли внутрь. Все! А очередь осталась снаружи. Я сейчас не бравирую, я говорю, как было. Но не это мне запомнилось. Нет, не это.

Сели мы за стол. На столе хлеб, чайник с чаем и тарелки с манной кашей. Все. Больше ничего нет. Совсем ничего. Вам не странно? Наверное, не очень богатое воображение, простите за грубость. А чем есть кашу-то? Ложек - вилок нет!

Но это я в первый раз в такую столовую пришел, а ребята "дембеля" привыкли. Взяли они хлебушек, и давай этим хлебушком кашу себе в рот из тарелок, через край, смахивать. Я тоже самое сделал. Доели кашу, хлеб, попили чай. А я смотрю, как накрывают столы для следующей "партии" голодающих.

И вот этот - то "процесс" запомнился мне на всю жизнь! Особо брезгливые могут и не читать дальше, а для остальных, кому не довелось в инфекционном госпитале поваляться, напишу.

Солдаты "по кухне" разносили бачки с новой порцией каши и раскладывали ее, кашу, в те самые тарелки, из которых мы только что ели. Но мы-то пришли первые, и наши тарелки были чистые! А теперь - "грязные"! И это инфекционный госпиталь! Что еще сказать?!

Может не так было?! Так вы напишите! Врешь, мол, "баснописец", пожалей чужие уши и все такое. Сроки своего пребывания я указал, место тоже. Кабульский инфекционный военный госпиталь, декабрь 1984 года.

Скоро "дембеля" эти были вывезены в Союз, и я дня два-три ходил самостоятельно в столовую. И стыдно мне было "лезть на рожон", объявляя себя "дембелем". Стыдно перед всеми остальными, теми, кто в очереди стоял. Но не желал я есть после остальных. А таких "заходов" было по три-четыре на завтрак, обед и ужин. То есть из одной тарелки, по очереди, ели три-четыре человека, возможно с разными инфекционными болезнями. Поэтому и ходил я только на обеды.

В последний день перед отправкой в союзный госпиталь пошел я как обычно на обед. Для пущих "понтов" взял с собой расческу, иду и, типа, причесываюсь. Прохожу всю очередь сбоку, берусь за ручку двери столовой и слышу, как меня сзади окликают удивленно по имени и фамилии. Поворачиваюсь, а это "черпаки" с нашей автороты - Закван с Мордовии и Вова - молдаван. Они в очереди стояли. Я тоже удивился, ведь еще недавно, когда в роте были, слышал я, как обсуждали тех, кто заболел "желтухой". Вобщем - не иначе как "чмыри" и суки. А вот теперь здесь встретились. Короче, разговорились с ними, тут стали запускать в столовую, ну, я не полез вперед. Зашел вместе с ними, во втором "заходе". Тогда и "покушал" первый и последний раз не из чистой тарелки. Да. Такие воспоминания.

А перед Новым Годом отправили нас самолетом в Союз. В военный госпиталь в Туркменистане, на берегу Каспийского моря, в городе Красноводске. Ночью, в тентованных машинах перевезли нас в палаточный городок, отправили в баню. Помылись тепленькой водичкой. Меня назначили "старшиной палатки". Лицо что ль такое, "комсомольское"?

Пришли размещаться в палатки, и видим, что палаточный тент до земли не достает сантиметров 20 - 30. То есть, болтаются края на ветру. А на улице конец 1984, зима. И Каспийское море рядом. Печки в палатке есть, но тепло только возле них, и то, когда сильно топят. Вот это время пребывания в госпитале помню не очень хорошо.

Портвейн "Чимен" - помню, как такое забудешь! Портвейн, с осадком на дне сантиметров пять. Как к зубному врачу нас водили - помню. Очень она мне понравилась как женщина. Сердобольность в ней какая-то чувствовалась. Не огрубевшая натура, с настоящими чувствами женщины, матери, жены. Но мне тогда, наверное, все женщины нравились!

Запомнил и то, что рядом находился "дисбат" для осужденных солдат. Иногда, с ближайшей горки наблюдали как их "муштруют". На горку по привычке лазали, наверное. Залезем, сядем на корточки, как "бачи" и смотрим вниз, обсуждая что-нибудь.

"Комендачи" нас не трогали, вроде бы и не солдаты мы. Да и забора непреодолимого не было, КПП было. Так и ходили в "самоходы".

"Разборки" наши внутренние помню. Меня, как "старшину палатки", вызывали раза два в другие палатки для "разборок". Смысл был один - чевой-то Вы, "духи", оборзели совсем. Службу не несете. Вобщем, давай, "старшина" нам двоих "духов" на ночь, чтоб печку топили. И все.

Вышел я на улицу, рассказал ребятам - так и так мол, чего делать? Одни говорят - биться будем, но никого в обиду не дадим! Другие - тебе приказали, ты и думай. Третьи вообще в сторону молча отошли. Опять я должен решать.

Ну и решил! Как смог. Решил, что будем посылать двоих на ночь в палатку "дедов". Но ведь надо выбрать - кого посылать?! Тут и научился "припахивать". Острый момент в жизни каждого "молодого". Выбор один - либо ты, либо тебя!

Опять стыдно, обойдусь без подробностей. Да только скажу, что каждый из нас когда-то делает свой выбор, и каждый когда-то ошибается! Ошибся и я! Нельзя было идти на поводу у "дедов", так как сразу это стало известно среди остальных палаток. И пришли наглые "черпаки", с таким же требованием. Да и первых наших "посланцев" - "помяли" неугомонные "деды". Раз такое дело, то никого никуда посылать не будем! Аж страшно тогда стало, это что же вечером будет?

Сидим, ждем. Заходят человека три, "деды". Прошли к моей кровати:

- Кого сегодня посылать будешь?

- А никого! Сами попробуйте "припахать", а то мне они не подчиняются! - это мы с пацанами так договорились, что я так отвечать буду.

- А кого можно припахать-то?

- Сами смотрите!

Тут парень с Пензы, возле выхода лежал, сползает с верхней кровати и загородив своей крепкой фигурой выход, говорит:

- А меня "припаши"! Давай! Иди сюда!

- И меня!

- Сюда иди! - и понеслась! Вобщем, среди "дедов" то же своя иерархия наблюдается. И те, кто к нам пришел - не самые "высокопоставленные", а даже наоборот. Ну, досталось им. Мы ликуем! Победа!

Только "летят" орлы, затуманенные "Чименом" по самые некуда, к нам в палатку! Оборот! До мордобоя дело не дошло, но поорали друг на друга прилично. И с той, и с нашей стороны с ремнями, с подручными средствами. Вдруг от "черпаков" помощь подошла, да на нашу сторону! Ну, и успокоились "деды", даже помирились. С некоторыми "портвешку" выпили. А начальство узнало об этой "стычке", да с какими - то нам неизвестными подробностями. Вроде бы даже побили кого-то сильно, но кого? Пытались даже, что-то вроде "дежурства" по палаточному лагерю назначить из офицеров. Но наступил НОВЫЙ ГОД!!! И такого пьянства среди тех, кому даже пива нельзя - я не видел больше никогда. Пили везде, почти все, почти все время. В ночь на 2-е января (или раньше?) заехала комендантская машина с патрульными, да сразу к палатке "черпаков". Там парень один, который нам на помощь против "дедов" толпу привел, обпился до "белой горячки". Что с ним было в Афгане, где он служил - я не знаю, но орал он про ребят погибших, про то, что мстить будет и всех вырежет. И в таком духе, а поскольку ораторским даром он обладал не слабым, то и нам посвятил несколько горячих, пламенных призывов. Типа, давайте все вместе рванем обратно, хватит здесь околачиваться и все такое. Так хорошо говорил, что чуть не вступились за него. Но видно было, что парню очень плохо. Не в себе он. "Белочка" - это "белочка", чего уж шутки - то шутить.

После этого "события" стали нас потихоньку отправлять обратно, в Афган. Я все маму свою ждал, телеграмму ей отправил сразу, как только прибыли. Это мне женщина зубной врач помогла. Она многим помогла отправить телеграммы домой. Только получил я письмо от матери, что не сможет она никак сейчас приехать. Отец там, дома, запил, да и сестра - 16 лет ей тогда было, от рук отбилась, а еще брат младший. Вобщем, никак не получилось у моей мамы приехать ко мне. Без обид, мама, без обид! Все понимаю, и тогда, и сейчас.

Вот и прилетели мы в Баграм. В "реабилитационный" госпиталь. Здесь уже "лафа союзная" закончилась. Никуда нас не "запрягали" без нужды, но делать было совершенно нечего. Вообще. Вот здесь-то я и попробовал впервые свой "чарс" ("план", "косяк"). С первого раза совсем не взяло, со второго тоже. А потом "зацепило", но не "затянуло". Даже "качаться" с железом пробовали. Палатка была пустая, там типа, штанга с приваренными танковыми траками к лому, еще чего-то.

Когда первый раз через забор за "планом" перелезал, то с удивлением обнаружил, что верхушка забора заботливо выложена стеклянными осколками от разбитых бутылок. Но трудности добавляют романтизма, если не драматизма. Место это в заборе запомнил, где осколков меньше всего и там потом перелезал. В следующий раз поменял я на свалке солдатское одеяло на приличный "кусок" "плана" и пошел обратно. А по дороге устало прогуливается мне навстречу патруль. Я решил пробраться мимо них через виноградники. Осторожно пролезал под перевязками и мимо оголенных виноградных кустов, совершенно не думая о возможных минных "растяжках" и разной другой напасти. И в одном месте было так пусто и голо, что чтобы спрятаться, пришлось мне в яму залезть. Сижу и осторожно выглядываю, когда ж этот патруль пройдет. Ан нет, рано еще! Под ногой хрустнуло что-то - посмотрел. Кости какие-то, вижу кисть из костей, и много гипса, бинтов грязных. Вот ведь угораздило, в яму с операционными "отходами" залез. А может и нет? Вроде бы там хирургического отделения не было? Тогда что это было?

Быстренько вылез наверх и пошел к дороге. За дорогой забор госпитальный. Никто меня не заметил, вроде бы. Вижу "Уралы" едут. Остановился, чтоб их пропустить, а в кабине морда знакомая! Наши! Наша авторота!

Чего орал не помню, только ротный наш, старший лейтенант Михаил Кидалинский, новый "заменщик" старого комроты капитана Целищева, получил мои документы и забрал меня "домой" в полк. И было это 25 февраля 1985 года. Столько времени прошлялся я по госпиталям с этой "желтухой". Почему так хорошо запомнил этот день? Да потому, что в этот же день, только утром, улетели мои земляки с Тульской области, которые служили в нашей автороте. А теперь я с госпиталя "пришел", да еще и "один" остался. Теперь новый "экзамен" предстоит. ...

Комментарии: 10, последний от 10/10/2010. © Copyright Лучков Андрей Юрьевич (al6565@mail.ru) Размещен: 20/12/2009, изменен: 20/12/2009. 19k. Статистика. Рассказ: Афганистан Годы событий: 1984	Оценка: *7.003** Ваша оценка:

Лучков Андрей Юрьевич "Инфекционный букет" в Кабуле

Лучков Андрей Юрьевич
"Инфекционный букет" в Кабуле