Андрей Макаров

УЛИЦА ПАВШИХ БОЙЦОВ

От шоссе к части дорога короткая. Не улица и даже не переулок. Метров пятьдесят асфальта упираются в зеленые ворота с красной звездой. Нет у этого отрезка никакого официального названия, но с чьей-то легкой руки имя ему дали: "улица павших бойцов". Наверно, потому что сразу за воротами стоит обелиск из черного камня с полутора десятками фамилий погибших на последней войне солдат и офицеров. И строй, идущий из палаток на плац или в столовую, никак памятника не минует и, поравнявшись, по команде старшины, начинает печатать шаг.

Старший лейтенант Николай Федосеев, кавалер ордена Мужества, ротный-2, постучал в дверь кабинета командира полка. Не дожидаясь разрешения, шагнул в кабинет. И когда увидел за столом напротив командира полка подполковника, прибывшего в их полк с проверкой, у него аж скулы свело. Подполковник только что побывал на занятиях в его роте. Сидел за последним столом, что-то чиркал в большом блокноте, потом стал шумно пыхтеть, а под конец дал команду:

-- Ротный! Занятия прекратить, распустите личный состав.

Солдаты радостно, гурьбой повалили к выходу. А теперь вот этот проверяющий подполковник наверняка успел накапать на него командиру. И блокнот тот, с занятий, лежит на столе раскрытый, и подполковник по нему пальчиками как по клавишам пианино барабанит.

Старший лейтенант представился, но командир только махнул рукой на стул.

-- Садись, Федосеев, что там у тебя? Опять куролесишь?!

Николай только вздохнул. Сейчас начнут драть.

И точно, подполковник сразу заговорил:

-- Старший лейтенант, вы что же? Планы занятий определены на весь период обучения. Они утверждены. Значит это приказ. И не надо никакой отсебятины...

Подполковник поднялся и, продолжая выговаривать, стал ходить по кабинету. Старший лейтенант тоже поднялся. Невысокий и щуплый, он вытягивался по стойке смирно и лишь поворачивался вслед расхаживающему подполковнику.

-- ...Есть же конспект, методички. А называть солдата "салабоном" нельзя, это и методически неверно. Вы, старший лейтенант, какое училище заканчивали?

Во рту оказалось неожиданно сухо и горько. С трудом сглотнув, Федосеев глухо доложил:

-- Пищевой техникум. Потом экстернат при училище, полугодичный.

-- У тебя какая тема занятий по плану? -- спросил командир полка.

-- Конституция российского государства -- основа стабильности современного общества.

-- Так, а ты о чём рассказывал?

-- Как в Чечню входили. О боях в горах.

-- Вот, вот, -- удовлетворенно подтвердил проверяющий, -- тема, конечно, хорошая, жизненная. Я тоже побывал в Чечне...

Федосеева качнуло так, что он ухватился за спинку стула.

-- Федосеев, -- громко и чётко сказал командир. -- Иди в роту. Иди, доложись комбату и -- домой. Скажи, я отпустил.

Когда ротный ушел, подполковник, вздохнув, бросил:

-- Кулинарный техникум... Нет, я понимаю, на войне было не до учёбы. Но сейчас-то поднатаскать можно! Где комбат? Почему его на занятиях нет?

-- Увольняется комбат.

-- Постойте, -- проверяющий пролистал блокнот. -- Ему ж и тридцати нет. Только майора получил.

-- Осетино-ингушский конфликт, потом Чечня. Пять лет и всё год за три...

За широким окном раздался рёв моторов. Два бронетранспортера в пятнах камуфляжной раскраски сорвались со стоянки. Каждый гроздью облепили бойцы в масках, бронежилетах, увешанные оружием. БТРы летели через плац. Солдаты на КПП натужно растаскивали створки ворот. Они едва успели открыть проход, и машины, не снижая скорости, выскочили за ворота.

-- Куда это они?! -- удивился проверяющий. -- Вот она, партизанщина, -- с горечью заключил он и повернулся к командиру. -- Вы почему отослали ротного?

-- У него контузия, вы на него лучше не давите.

-- Контузия?! Но солдаты-то не виноваты. Увольняйте, если контузия, уж 50 процентов пенсии будет.

-- Это от оклада ротного-то? -- усмехнулся командир.

-- Ну а так, не война ведь, ему учить солдат надо, а чему он научит? Будет все рассказывать, как Берлин брал?

-- Не война...

На окраине города, среди частных домиков построили многоэтажку. Здесь теперь так и говорили -- район высотки. Хотя было в высотке лишь семь этажей, но по местным масштабам -- небоскрёб! Федосеев на шестой, предпоследний, этаж поднялся пешком. Запыхался и прежде чем утопить кнопку звонка решил отдышаться. Но дверь неожиданно открылась. Мужчина за порогом загородил собой весь проём. огромное тело нависало над казавшимися неожиданно тонкими костылями.

-- Здорово. Проходи, пыхтишь, как паровоз, я тебя еще с третьего этажа слышал.

Инвалид повернулся, уступая дорогу в тесной прихожей.

-- Да ладно, Серега, -- старший лейтенант пожал протянутую руку, зашёл и стал привычно пристраивать куртку, -- услышал он... торчишь у окна целый день, как в засаде.

-- Чай будешь? -- инвалид, привычно перекидывая костыли, перебрался на кухню и захлопотал у плиты, ухитряясь работать обеими руками.

-- Ловко, -- одобрил Федосеев, -- освоился.

-- А то, вот и машину с ручным управлением в следующем году обещают, тогда и в город выезжать буду.

-- Тут в полк звонили, искали тебя, какая-то местная организация ветеранов-инвалидов. -- Федосеев взял чашку, потянулся за сахаром. -- Говорили не отзываешься, на письма не отвечаешь, мероприятия игнорируешь.

-- Да ну их, -- скривился Серега, -- подружились кривой с хромым. Что в полку-то нового? Что-то ты рано.

-- Проверка комплексная. Всех забодали.

-- И тебя достали? -- весело спросил инвалид.

-- Да Бог с ним, -- махнул рукой старший лейтенант. -- У нас вчера последний солдат уволился, что в Чечне воевал.

-- Вроде поздно уже? -- удивился Сергей. -- Мы же, помнишь, прикидывали, уже все срочники ушли.

-- Он в госпитале был, в последних боях в августе зацепило. Только сейчас оклемался, заехал за документами, чтоб уволиться, ну и на льготы, там, справки.

-- Это сколько ж в полку "чеченцев" осталось? Ведь двух лет не прошло.

Инвалид привстал на костылях, достал из шкафчика початую двухлитровую пластиковую бутыль наполовину заполненную темной, цвета чая, жидкостью.

-- Коньячок, ребята прямо с завода привезли, -- пояснил он.

-- Что? -- очнулся задумавшийся старлей. -- Да, все меньше нас. Прапорщиков так вообще человек пять, офицеры... вот комбат пенсию набрал и уходит. Куда-то в охрану. И сам тут порой думаешь...

-- Да, всё меньше наших, -- вздохнул инвалид.

-- Я не о том, -- ротный досадливо махнул рукой, -- вот пополнение пришло, смотрю на них, думаю, ведь если опять начнется, по новой нас покрошат...

Он решительно отвёл от чашки горлышко бутылки.

-- Нельзя мне. Тут и на трезвую голову порой накатит.

-- Думаешь снова начаться может? -- засомневался Сергей, щедро плеснув из бутыли в свою чашку. -- Я тут все новости гляжу. Ты по ящику не видел, вчера показывали...

-- Да не смотрю я телевизор. Все враньё. Там я тебе видеокассеты принёс, ребята передали. Боевики, как просил.

Они поднялись, Сергей пошел первым, в два приёма добравшись до комнаты, бутыль он прихватил с собой. Федосеев в прихожей достал из карманов куртки кассеты. В комнате пришлось включить свет, за окном резко потемнело и пошел снег.

Строй солдат заходил в ворота части. Наверно, шли из бани. Лица у всех красные, а может просто потому что дул резкий встречный ветер. Мокрый снег летел большими хлопьями. Он полностью покрыл обелиск. Из черного тот стал белым, ни одной фамилии не было видно на камне. Строй солдат поравнялся с памятником и, не дожидаясь команды, начал печатать шаг.