Андрей Макаров

На трассе

В понедельник Петрович встал рано, хлебнул наскоро чаю и еще по холоду перебрался из приспособленной под жилье баньки в недостроенный дом. Хотя, как недостроенный? Главное позади - чистовая работа пошла. Сегодня - стены обшить. Сэкономил Петрович. Можно было запаянную в полиэтилен евровагонку купить, да погнался за дешевизной, взял доски попроще. А как не экономить, если с этой стройкой каждая копейка на счету?!

Инструмент с вечера ждет: одну доску приложишь, потом другую, третью и как лягут плотно, молотком подобьешь и на гвозди сажаешь. Не работа - праздник! И думалось хорошо. Вся его затея с домом, тянувшаяся четвертый год, подходила к концу. Жена, поначалу роптавшая на то, что ввязались в эту каторгу, теперь все прикидывала, когда переберутся сюда, чтобы городскую квартиру оставить детям.

Четыре года назад Петрович - замкомандира части - зашел к тыловику бригады. Специально подгадал: сам заступил ответственным от части, начтыл - от бригады. И оба засели над его тощей папкой с жилищным делом.

Старая двушка - двухкомнатная квартира - на пятерых. Сам Петрович, жена, сын и дочка, а теперь и внук. Пятьдесят два квадратных метра. Не развернешься. А норма постановки на очередь до десяти метров на человека. В нее и уперлись. Да Петрович и сам знал, что два метра у него - как раз кладовка - лишние.

Тыловик быстро пролистал уже пожелтевшие справки.

- Вот скажи, - поинтересовался, - ты тогда, поди, счастлив был?

- Конечно, - кивнул Петрович, - дочка родилась и из общаги в свою квартиру переехали.

- Такая вот закавыка, не дали бы тебе жилье или выделили лишь однокомнатную, давно встал бы на очередь, получил сейчас, как полковник, четырехкомнатную или ту же двушку в довесок.

- И все эти годы в однокомнатной бы сидел? Неужели никаких вариантов нет, ты же все ходы знаешь.

- Да есть варианты... - тыловик говорил с неохотой, как по обязанности, мол, я, конечно, скажу, а ты, делай как знаешь. - Разводишься с женой, приносишь документ о том, что квартира разделу не подлежит, через главкомат встаешь на очередь и получаешь однушку.

- Нет! - Петрович и не раздумывал.

- Тогда выписываешь сына или дочь, после этого призываешь их на контракт, ставим на очередь и через год-другой даем им жилье.

- И как я после этого людям в глаза смотреть буду?

Тыловик лишь развел руками - мое дело предложить.

- Ну, думай, думай, неужели ничего нормального и порядочного нет?

- Нормальное по нынешним временам - это когда достал деньги, пошел и купил. Хоть десятикомнатную. А порядочное - денег нет, сиди, где сидишь.

Они еще помолчали. Скоро вечерняя поверка, но Петрович тянул, чувствовал, что есть у старого лиса тыловика еще что-то.

- Ладно, - словно отозвался он на его мысли. - Еще вариант. Получи участок и построй дом. Сейчас модно коттеджи возводить - вот и ты давай.

- Есть у меня дача, - пожал плечами Петрович.

- То дача... За сто кэмэ, без воды и света. А тут нарезают по пятнадцать соток у самого города. У меня в администрации бывший сослуживец, все сделает.

- У них что, на эти сотки желающих нет?

- Желающих хватает, только землю выделяли для ветеранов, а итоги подвели, оказалось, что ветеранов этих раз-два и обчелся. Ты же "чеченец", ордена есть, ранение - вот и разбавишь собой чиновную братию.

И словно подводя итог, горнист протрубил построение на поверку.

* * *

Очередную доску Петрович левой рукой придерживает, а правой гвоздь в банке нашаривает. Да только напрасно, глянул и точно - ни одного. Отпущенная доска с шумом упала. И сразу вспомнил, что коробка с гвоздями на городской квартире осталась.

Петрович накинул рабочую куртку и пошел к соседям, но все уехали, кто в воскресенье вечером, кто с раннего утра в понедельник, чтобы успеть добраться в город до пробок.

Шел как на экскурсии. У кого на доме башенки, у кого вместо стены окно сплошное, неподалеку небоскреб в пять этажей. У некоторых флигеля поболе его стройки.

Петрович вернулся, глянул на недоделанную стену. Потом хлопнул по карману - ключи от машины на месте, натянул вытертую добела камуфляжную кепку, накинул на калитку замок и зашагал к машине.

До ближайшего строительного магазина по пустому шоссе туда-обратно - час. Вот только его-то и жалко.

Новенький Логан бесшумно завелся. Его первая иномарка. До этого были подряд три "москвича". Два "четыреста двенадцатых", а потом и "сорок первый". Так вышло, что хранил верность марке. Первый взял с рук еще старшим лейтенантом, намучился с ним. Зато потом мог, как автомат Калашникова на счет разобрать-собрать, знал устройство лучше, чем собственный организм. И если на приеме у доктора лишь пожимал плечами: "Где-то там болит", то "москвичу" ставил диагноз безошибочно: "выжимной тысячи через три менять надо... клапана пора притереть... третий цилиндр шалит". Пришло время, поменял его на новый. В тех краях, где служил, машиной на все времена был газик, "москвич" еще кое-как бегал, а для "жигулей" дорог не было.

До сих пор, изредка встречая на дороге "четыреста двенадцатый", невольно провожал его взглядом.

Потом был "сорок первый". Прельстил большой салон, знакомый до тонкостей движок, а еще то, что запчастей в гараже скопилось - машины полторы собрать можно.

На нем и ввязался в стройку, на ней его и угробил, снял задние сиденья и возил все от кирпичей до мешков с цементом. Раз остановил инспектор, глянул в удостоверение, прочитал: "полковник", потом посмотрел на дырявые проржавевшие крылья, доски сзади, чтобы груз на дорогу не провалился.

- Не понимаю, - пожал плечами гаишник, возвращая документ, - такой солидный человек, а ездите...

Петрович глянул в зеркальце. Лицо за выходные, проведенные с топором да пилой на свежем воздухе, загорело, морщины стали резче. Не форма, а рабочая куртка, из кармана складной плотницкий "метр" торчит.

"Москвич" тогда еще месяца три пробегал, а потом он разорился на иномарку. Самую дешевую, без подогрева сидений, подушек безопасности и прочих наворотов. Собирается там же, где и "москвичи" когда-то - вроде как преемственность. Да только, все равно, иномарка его смотрелась гадким утенком среди БМВ, "ауди" и "мерседесов" соседей.

Стрелка датчика температуры качнулась - можно ехать.

Логан разбитую дорогу переносил стойко, попадая колесом в яму, недовольно раскачивался. К завершению стройки был подготовлен - багажник застелен мешковиной, сиденье водительское под рваными чехлами, под ногами мешок - садись хоть в кирзачах. Так он и сел, вот и сейчас ни по виду, ни по рукам на руле не скажешь, что едет солидный человек - старший преподаватель академии. Два дня ударной работы не прошли даром: ногти обломаны, руки в ссадинах, краска въелась.

Километр до шоссе приходилось ехать осторожно, то и дело, забираясь колесом на обочину. Но бульдозеры уже ровняли гравий, вот-вот должны были положить асфальт.

Удачно вышло с участком. На давно уже проданной даче не было ни воды, ни света, а тут все делалось будто само собой. Только отстегивай. Покряхтывал Петрович, перелезая из кредита в кредит. Других траты, похоже, не напрягали. Его сосед на участок наведался лишь пару раз: перед началом стройки и принимать готовый объект.

Тогда и познакомились - Петрович у себя работал рубанком. Сосед вышел в цветастых шортах, посмотрел и распорядился:

- Мужик, все бросаешь и идешь ко мне работать. Плачу вдвое!

- Не вопрос! - отозвался Петрович, - а ты мне яму под сортир выроешь, а то надоело по кустам с лопатой ходить. Я и пузырь поставлю.

Тот опешил, потом или следы от звезд на полевых погонах разглядел или вид уверенный с него спесь сбил. Познакомились, посмеялись. Он еще постоял-посмотрел, как Петрович ловко управляется, бросил:

- Уважаю! - И пошел по своим делам.

Соседу коттедж за месяц возвели. На новоселье и посмотрели Петрович с женой, как люди живут: наверху бильярдный зал с камином, внизу гараж, кухня, сауна, на втором этаже - жилые комнаты. Кем работает сосед так и не понял, вроде обычный госслужащий.

Все это и его заставляло тянуться. Пристроить к купленному сборному дому гараж, потом сделать и второй этаж, где и камину место нашлось.

Сам ездил на рынок нанимать помощников. Таджики были старательны, но приходилось стоять рядом и показывать пальцем. Однажды, оставленные без присмотра, приделали крыльцо к глухой стене. Копали, правда, хорошо. Потом работали белорусы, подвели дом под крышу.

Привезенный из ближайшей деревни столяр долго щупал доски, говорил мудреные слова. Взял аванс, разругал предложенный инструмент, отправился за какой-то особенной пилой и исчез. Вечером Петрович нашел его в стельку пьяным, раскинувшимся в борозде на огороде.

На шоссе "рено", едва он тронул педаль газа, послушно рванул. Гадкий утенок среди лимузинов соседей. Ну и пусть. Руки со сбитыми ногтями, въевшейся краской лишь крепче сжали руль.

Гадкий утенок... Как-то быстро все в жизни поменялось. Когда-то на проныру, ухитрявшегося сорвать с должности куш, смотрели с удивлением, а теперь, удивляются тем, кто такими возможностями не пользуется.

В части тысяча солдат была под началом. Среди них и плотники, и строители. Целая хозрота. Можно и обычный взвод на охрану какой-нибудь стройки отправить и получить по бартеру и мастеров, и технику. Если от ремонтирующейся казармы одна из десяти машин с кирпичом или брусом к тебе завернет - лишь кивнут понимающе.

Вспомнилось, как много лет назад пострадавший за подобные дела подполковник ему, капитану, спокойно пояснил:

- Выговор-то снимут, а дача останется.

Пусть сейчас времена другие, а люди те же. Он головой тряхнул, отгоняя крамольные мысли. Во многом из-за дома этого и уходить из части пришлось. На службе - ни выходных, ни праздников. Уволишься - с пенсии и будку не поставишь. Вот и перевелся на спокойное место - из внутренних войск преподавателем в милицейскую академию.

На проводах, когда собравшиеся уже по второму разу встали от накрытого стола перекурить, через приоткрытое окошко услышал, как бросил в его адрес кто-то из дымивших на крыльце молодых майоров:

- Сам не жил, и другим не давал.

Такой вот итог двадцати пяти годам службы. Зато теперь не жизнь, а малина. Три лекционных дня, один методический, дежурство раз в месяц. Санаторий!

Но и здесь многие ухитрялись снимать пенку.

- У тебя же сын начальника стройтреста второй раз зачет пересдает, - подсказали коллеги, - только намекни.

Сын этот бездарный, упершись своим тупым лбом в Петровича как в стену, зачет получил напрямую у завкафедрой. Тот тоже чего-то строил.

Над Петровичем же за его упрямство только посмеивались. Потом слухи пошли, что строевик в начальство метит и, напоминая о своем боевом прошлом, наградной пистолет в дежурной части хранит.

Вспомнил, и руки крепче руль сжали. Сына дома с пистолетом поймал, вот и отнес в дежурку от греха подальше.

У самого города чуть сбросил скорость. Вот и вся его привилегия - нарушать по мелочам. На стационарном посту инспектор занимался какой-то безразмерной фурой, и Петрович проехал без остановки. На путепровод за постом взлетел на восьмидесяти и дальше шел уже за сотню. Желто-зеленые кусты на обочине слились в камуфляжную ленту.

Неожиданно на дорогу кто-то выскочил, наставив на его Логан жезл, как ствол.

Засада! На таких быстрых, как он.

Тормоза схватили колеса, взвизгнули покрышки, машина тихо и послушно встала у обочины.

Петрович опустил стекло, рассматривая парня лет девятнадцати, облаченного в джинсы, камуфляжную куртку и милицейскую кепку без кокарды.

- Документы... - небрежно бросил он, глядя куда-то сквозь Петровича.

Они помолчали. Был тот короткий период, когда забитое утром и вечером шоссе оставалось пустым.

- Ну... - поторопил его парень и жезлом требовательно коснулся машины.

- Кто вы такой?! - негромко спросил Петрович. - Стажер?

- Стажер, - нехотя согласился тот.

- Позовите сотрудника.

За кустами виднелась белая с синей полосой "газель".

Парень нехотя пошел туда. Нарочито громко сказал кому-то, что - уловил Петрович - "хмырь какой-то права качает".

Из "газели" тяжело выбрался младший лейтенант. На год-другой старше стажера, невысокий с круглым и сальным как блин лицом. Повесив на плечо автомат, он отшвырнул пластиковую миску из-под лапши, подошел, на ходу что-то дожевывая.

- Права и документы на машину.

- Вы поздороваться забыли и представиться. Почему стажер машины останавливает?

Лейтенант недовольно посмотрел на него. На потрепанную куртку, плотницкий метр в кармане, выцветшую кепку, оглядел машину.

- Документы!.. - нараспев протянул он.

Петрович сунул руку в карман - документов не было. Поехал-то, не переодевшись, оставив на даче и права, и служебное удостоверение.

- Понимаете, товарищ младший лейтенант, - и сам разозлился, что голос стал просительным и виноватым. - Документы остались на даче. Я...

- Что я?! - перебил инспектор, еще раз уже быстро пробежал взглядом по его одежде и машине, остановился на сбитых работой руках на руле. - Я - работяга, я - чуть приподнялся и сразу королем себя почувствовал?..

За его спиной ухмылялся стажер, постукивая жезлом по ладони словно дубинкой.

Петрович открыл дверцу и вылез.

- И чем вам, младший лейтенант, рабочие люди не нравятся?

- Борзые не по чину. Значит так, превышение скорости на сорок кэмэ - раз, езда без документов - два, плюс надбавка за борзоту, если срочно не поумнеешь. В "газель"! Снимай номера! - обернулся лейтенант к стажеру.

- Подожди. А то, что они всю вашу братию кормят - это как?

- Как кормят - ноги протянешь.

Петрович сам не понял, как оказался вплотную с инспектором.

- Мразь! - тряхнул он его за лацканы форменной куртки, - ты на их шее сидишь, кусочник придорожный.

Милиционер одной рукой попробовал отпихнуть его, второй рванул с плеча автомат.

Петрович ударил по ней, и короткоствольный Калашников упал на землю.

- Стоять! - рявкнул он, уловив движение стажера и пнул автомат в сторону.

- Лейтенант младший! Тебе погоны министр от имени народа дал, чтобы ты его охранял, а не за быдло держал! Ты с таких работяг и жалованье, и портки получаешь, морду растишь. Ты...

- Нападение на сотрудника... - еле выдавил из себя инспектор. Лицо его побелело, он безуспешно пытался развести крепко державшие его руки.

Петрович оглянулся, стажер замер, словно жезл проглотил.

- Что сотрудник вспомнил?! Смену растишь?! Да такую мразь..., - он оторвал руку, машинально полез назад, словно нашаривая кобуру и наткнулся на оттопыренный задний карман брюк. Документы! Он же сам переложил их туда в пятницу, приехав со службы.

- Все, цирк окончен. - Он развернул удостоверение, поднеся его к носу инспектора. Хотя тот уже ничего не соображал. Поплыл лейтенант.

Петрович сел за руль. Он чувствовал страшную усталость, словно грузовик цемента разгрузил. Глянул в зеркало, лейтенант стоял, почему-то согнувшись, стажер только теперь ожил и что-то говорил, лихорадочно размахивая руками.

Петрович ехал и все вертел в голове произошедшее. Остановленный за превышение скорости чиновник избил принципиального инспектора. При стажере. Н-да, будь лейтенант порезвее с оружием или окажись в "газели" кто-то третий... А окажись с собой наградной пистолет?! Пристрелил бы мерзавца и сам сел в тюрьму.

Тошно ему было еще и оттого, что козырнул таки удостоверением, а окажись на его месте работяга, учитель, инженер или мелкий коммерсант, трудом и мозгами поднявшийся до первой иномарки? А ничего. Заплатил бы привычно и поехал дальше, проклиная всех ментов скопом.

Корил себя Петрович за несдержанность, пока не пришла на ум совсем уж неожиданная мысль. "А ведь лейтенант оклемается, выпьет вечером водочки и сделает по своему куцему рыбьему уму вывод, что надо полковником становиться и тогда свободно лейтенантов "по мордам" бить, мутузить всех, у кого звезд меньше. Еще и в академию к нему учиться придет" - уже улыбнулся он.

Руки на руле еще подрагивали, и ехал он неспешно. Гвоздей в магазине не оказалось, и Петрович погнал машину к рынку, прикупил по случаю, помимо гвоздей, рубероид, пару банок пинотекса, мешок цемента и груженый поехал обратно. Лишь сломанный куст стоял там, где пряталась "газель". Вернувшись, возился на стройке дотемна. Закончив обшивать стены, еще долго при свете лампы таскал материал на второй незаконченный этаж. Хлопотное это дело - дом строить.