Ленка Назарова высокая и стройная. На лице, кистях рук ровный загар. То, что ей давно за сорок, знают лишь старые друзья и наш директор. Если не удается слетать на пару дней в Египет, она обязательно посетит спа-салон и солярий. При первой возможности Назарова едет за границу, объездила весь мир. Недавно смоталась на неделю в Канаду, посмотреть на Ниагарский водопад.
В последнее время от чтения документов и от компьютера у нее село зрение, и за столом она сгибается, как вопросительный знак. Словно клюет острым носом буковки с листочка. Посмотрит на буковку на бумаге со всех сторон и склюнет. Тщательный сотрудник, старшая в нашей группе, зарабатывает больше всех, над ее столом вымпел - "Лучший риэлтор", подготовленные ею документы, директор подписывает, не читая.
Серега Кормилицын повесил галстук на спинку кресла, расстегнул две верхних пуговицы рубашки. Выглядывающие из рукавов пиджака манжеты затрепаны. Не дается ему деловой стиль, куда привычнее куртка прямо на водолазку. Он листает "Авторевю", видимо, опять решил поменять машину. Десятую или одиннадцатую - уже и не помню.
Огромный несгораемый шкаф, запираемый большим с мудреными бороздками ключом, занимает треть комнаты.
Сегодня день, когда все мы собираемся в офисе, сидим вокруг сейфа, смотрим на дождь за окном и ждем визита директора.
Дождь за окном унылый и нудный, наверное, на целый день.
Назарова выключила монитор и заметила, что в такую погоду клиенту лучше сразу не показывать квартиру, все кажется серым, света на объекте мало. Лучше помотать его под дождем, поводить по двору, детально рассмотреть заезды, детскую площадку и лишь потом, выдержав в холоде и мокроте, завести в дом, где уютно, тепло и сухо.
Кормилицын оторвался от журнала, бросил взгляд за окно и ответил, что если двор плохой, рядом помойка, то лучше привезти клиента на машине к подъезду, быстренько, пока за шиворот не накапало, из дверей лимузина в парадную, на этаж и в квартиру. И машина должна быть крутой, тебя сразу зауважают, меньше спорят и не так торгуются. Хотят быть с тобой на одном уровне.
Я же заметил, что важно поймать момент, когда тучи разойдутся. Как только выглянет солнце, люди меняются. Но тогда не хочется ничего показывать. Хочется остановиться, закрыть глаза и потянуться к солнцу, постараться достать его кончиками пальцев.
Когда я это сказал, коллеги переглянулись. Назарова хмыкнула, раскрыла папку с документами, Кормилицын залистал "Авторевю" обратно с последней страницы. Потом свернул его в трубку, ударил себя по колену и спросил:
- Зачем трогать солнце руками? Зачем тянуться? Это учение очередного гуру?
- Если дотянешься до солнца, сможешь дотронуться до того, что тебе очень нужно.
- Ха! - бросил он журнал. - Если я дотянусь, то достану одной рукой до ламборгини другой до бентли?
- Не достанешь. - Странно, я давал советы в деле, в котором сам еще не разобрался, - потому что за ними не надо тянуться к солнцу. Ты и так можешь в автосалоне опереться одной рукой на бентли, другой на ламборгини. Только оденься получше. Тянуться надо за тем, что было когда-то, и ты это потерял, что исчезло навсегда. За тем важным, что могло быть, но не сбылось. За...
- Бред! - Назарова захлопнула папку. - И как тебе клиенты квартиры доверяют?! Все было бы слишком просто. Все бы и стояли враскоряку, пальцы вверх и веером. Продай что-нибудь, поезжай на Майорку. Там и положи руки на солнце. Только пальцы не сожги...
Давно не видел её такой злой.
- Жить настоящим надо, а если нет его, начинают сопли разводить. Солнце... пальцы... У тебя клиента уведут, а ты сиди с пальцем в...
Я сделал вид, что задумался, нагнал морщин на лоб, поднялся и вышел. Туалет на другом этаже. Всегда есть повод уйти на несколько минут.
Когда возвращался, из комнаты доносились веселые голоса.
- Кварталка! - с мукой в голосе стонала Назарова.
- Тринадцатая! - басом умолял Кормилицын.
Я заглянул в приоткрытую дверь.
Коллеги стояли, вытянув к сейфу руки, касаясь его пальцами.
- Тридцать процентов от сделки... пятьдесят... клиент внес аванс и исчез...
Я не стал заходить и пошел к кулеру.
Неприятно видеть, как они ерничают, и еще, если я волнуюсь, то начинаю заикаться. Это с детства. Потому, волнуясь, сжимаю зубы, делаю озабоченный вид и напряженно, с морщинами на лбу, думаю. Кому нужен работник - заика? "Вдумчив, серьезно и ответственно относится к порученному делу" - как-то удалось подсмотреть строчки из моей характеристики. К таким записям хочется добавить - "тупой".
Я стоял у кулера и пил холодную воду. Почему они держались за сейф? В нем нет больших денег. Только авансы от клиентов, документы на их квартиры, еще ключи, если объекты показываем без хозяев. По нему, если стукнуть пальцем, звук гулкий и пустой, как если ударить по водосточной трубе.
Вот я и успокоился. Вернулся в кабинет. Вовремя, как раз привели стажеров.
* * *
Директор агентства заглянул, по заговорщицки подмигнул и распахнул дверь. Следом за ним в комнату зашли пять женщин и двое мужчин в возрасте от двадцати до пятидесяти. Женщины, скорее всего домохозяйки, молодые мамы, ищут работу со свободным графиком. Мужики, лысоватый пузанчик в потертых джинсах и тощий очкарик с толстой тетрадью под мышкой. Про всех понятно - есть какой-то диплом, но хорошую работу не найти, или надо пахать с утра до вечера, а в агентстве недвижимости провел сделку - комиссионные, пятьдесят тысяч, в кармане.
Наш директор, тем временем, заливался соловьем. Размахивал правой рукой, как на трибуне. В левой у него большой плотный конверт. Стажеры встали полукругом и внимали.
- Елена Павловна Назарова, - показал он на Ленку, - наш мэтр! Лучший риэлтор в городе. В месяц у нее бывает до шести сделок!
Стажеры перемножили сделки на комиссионные. У них загорелись глаза.
- Здрасьте, мальчики! - Ленка приветливо махнула рукой. - Будут проблемы - подходите.
"Мальчиков" лишь двое. Но Ленка всегда из стажеров выделяет мужчин. Стажеров вообще можно не запоминать, хорошо, если один из них продержится месяц.
- Елена Павловна, как провели выходные? Ниагара впечатлила?
- Слишком много воды.
Директор переключился на Серегу.
- У Сергея Кормилицына в этом месяце пока одна сделка, что-то он темп сбавил. Серега! Твой ленд крузер опять два места на парковке занял. Ты бы не мог покупать машины поменьше?
Стажеры теперь рассматривали Серегу. А тот красовался, приподнял руку, чтобы рукав не скрывал дорогие часы, положил на виду ключи от машины с брелком сигнализации.
- Кстати, Кормилицын, что с той трешкой, договор подготовили?
- Клиент скорее мертв, чем жив. Прислал смс, попросил снять квартиру с продажи.
Директор хотел еще что-то сказать, но надо было продолжать экскурсию по рабочим местам, и он повернулся ко мне. Протянул связку ключей и листок с адресом.
- Если будете работать старательно, честно и вдумчиво, то уважение в нашем коллективе точно заработаете...
Наш директор ни о ком не скажет плохого слова.
- Идем в юридический отдел, - скомандовал он стажерам, выпустил их и повернулся к нам, подняв конверт.
- Двушка, окраина, первый этаж, комнаты смежные. Сдали застройщику в счет новой квартиры. Кто продаст это говно - получит премию, - бросил он конверт на сейф.
* * *
Когда первый раз открываешь дверь старой квартиры, замки заедают. Это позже, со второго-третьего раза запомнишь, что надо открыть нижний замок, держать повернутым и нажатым ключ верхнего, а ручкой приподнять дверь. Я долго возился с замками, подсвечивал себе телефоном, пока не посадил батарею, наконец, дверь открылась с противным скрипом.
Перешагнул через порог и включил свет. Странно, я не шарил по стене в поисках выключателя, протянул руку и, не глядя, нажал на клавишу.
Недовольно заурчал черный круглый электросчетчик на стене, красная отметина на диске тронулась и уползла за край окошка.
Сбоку от счетчика на деревянной вешалке висел зеленый плащ, мохеровый весь в торчащих нитках красно-синий шарф, за ними - я подошел ближе - плетеный поводок для собаки. В одном месте пес погрыз его, пробуя на зуб, или недовольный тем, что его привязали и оставили дожидаться хозяина.
Начавшийся от двери узкий и длинный коридор вдоль стены по пояс заставлен коробками. Можно пройти лишь боком. И я пробирался, ведя по ним рукой. Белая филенчатая дверь легко открылась, я заглянул в комнату и присвистнул. В человеческий рост она была завалена вещами. Коробки, пакеты, сумки аккуратно сложены друг на друга. Посередине беспомощно лежала люстра, хрустальные висюльки собрались пыльной кучей. Торчали ручки сумок, концы веревок. Над всем этим островами поднималась мебель, платяной шкаф, зеркало, настенные часы, сервант и книжный шкаф с ровными рядами томов за пыльными стеклами.
Окно угадывалось по деревянному карнизу и прижатым к стене шторам.
Картон одной коробки надорван. Я вытащил несколько листов. "Отчет о работе отдела планирования", "Итоги социалистического соревнования", "Шефская помощь предприятия совхозу "Пригородный", "План дежурства в народной дружине". За бумагами оказались книги, в старом техническом справочнике на первой странице штамп: "Библиотека профкома".
Я вернулся в коридор, он вел дальше к ванной и туалету и сворачивал на кухню. На ней и жили, напротив газовой плиты стоял застеленный клетчатым шерстяным одеялом диван.
Квартира была захламлена, как часто бывает у стариков, но не была затхлой. Архив и библиотека какого-то предприятия заняли все свободное место.
В ванной на ребристой деревянной подставке остался обмылок, факелом торчал помазок в засохшей белой пене. Вентиль на трубе повернулся с трудом, вода из крана потекла мутная и рыжая от ржавчины. Я спускал ее и глазами шарил по стенам. По тусклому в паутине трещинок голубому кафелю из маленьких квадратных плиток, пожелтевшей побелке на потолке. За дверцей зеркального шкафчика сбились в стакане полысевшие зубные щетки, выдавленные тюбики, серые от времени ватные палочки. В дальнем углу россыпью лежали бумажные трубки. Мало кто знает, что это гильзы для набивки папирос. За ними спрятался небольшой наполненный темной жидкостью флакон. Я достал его, открутил белый колпачок. И сразу вспомнил этот запах. Густой и резкий, чуть приглушенный. Вспомнил нарядное платье матери, то, как я вбежал в дом, заходясь в крике, прижался, кричал, уткнувшись в её платье, и она гладила меня по голове, стараясь успокоить, а платье и руки пахли этими духами.
"Духи подарочные" было написано на бумажной полоске под горлышком, чуть ниже шел частокол цветных черточек, словно штрих-код. Но в прошлом веке штрих-кодов не было.
Флакон я вернул на место, шкафчик закрыл. Квартиру посмотрел, надо было уходить. Я уже собирался это сделать, когда негромко протарахтел дверной звонок.
* * *
За дверью стоял Серега Кормилицын с папкой в руках.
- Или ты купишь нормальный телефон, - ткнул меня папкой в грудь Серега, - и будешь отвечать на звонки, или тебя разжалуют в курьеры. А я курьером свое давно отработал и больше быть им и возить по городу документы не собираюсь.
Серега отодвинул меня и зашел. Протиснулся вдоль стены по коридору, брезгливо пиная коробки.
- Книги! Опять квартира книгами забита?
- Библиотека и архив. Контора какая-то закрылась, и пенсионеры его к себе перетащили. Что-то в коридоре, что-то в комнате, там еще вещи, одежда, посуда - скарб.
- Скарб? Беда!.. - протянул Кормилицын, - фиг ты что найдешь в этом скарбе. В мусоровоз все и на свалку.
В комнате невысокий Серега положил руки на верхнюю коробку и засмеялся.
- Вот к чему люди тянутся всю жизнь, а ты говоришь к солнцу надо.
Он подпрыгнул, заглянул поверх.
- Шкаф полированный трехстворчатый.
Кормилицын изобразил медиума.
- Вижу! В шкафу два костюма: рабочий и парадный, если в парадном не похоронили. Платье крепдешиновое, туфли-лодочки. Пальто драповое с каракулевым воротником. На полированной тумбе телевизор Радуга или Горизонт. Стой! - схватился он за голову, - а вдруг там дубленка болгарская или югославское кожаное пальто?! Были же и раньше богатые люди?!
Он осторожно встал на качающуюся табуретку.
- Ух-ты! Часы настенные, механика с боем, орловский завод, - он всмотрелся, - без маятника. Понятно, искать тут нечего! До нас прошлись.
Серега успокоился и спрыгнул.
- Вывозить будем?
- Такса за сделку твердая, не процент с продажи.
- А показывать ее как?
- Пусть начальство думает.
- У меня есть знакомые ребята, вывозят хлам. Потом разбирают: утиль, винтаж, запчасти. Мы с тобой хату расчистим, документы - поднял он папку - на руках, оформим по минимуму на своего человека и перепродадим. Тысяч триста точно поднимем. По сто пятьдесят на каждого. А то у меня страховка за машину на подходе и...
За этим Серега и приехал, а не передать документы.
- Не получится, люди от директора подойдут смотреть.
Я сказал первое, что пришло в голову.
- Держи! - отдал он папку. - Смотри, зависнешь с ней. У тебя в этом месяце сделки есть?
- Месяц только начался...
* * *
В первый день я не задержался. Проводил Серегу, еще раз прошелся по коридору, на кухне присел на диван. Не покидало странное чувство, казалось, квартира настороженно следит за мной. Не отталкивала, но и не подпускала ближе. И я ушел. Напоследок провел ладонью по собачьему поводку в прихожей. Шершавая изнанка цеплялась за кожу.
У меня хватало текущих дел, но вечером, покупая продукты, неожиданно заметил, что взял всего вдвое и чай, и галеты, и сахар, только не песком, а кусковой, чтобы можно было погонять сахарный кубик в стакане вместе с чаинками, пока он не растает.
* * *
Мы трое - старожилы, работаем в агентстве много лет. Это редкость, обычно за год меняется половина агентов, из ниоткуда появляются стажеры и так же в никуда исчезают, запоминать их нет смысла. Агенты носятся по городу с документами, показывают и смотрят квартиры, зарабатывают себе и фирме, в офис лишь забегают. Иногда дежурят. Я чаще других. Это справедливо. Раз у тебя простой - отвечай на телефонные звонки, принимай тех, кто пришел самотеком. Вдруг повезет, и среди потока посетителей окажется клиент.
Стажеров с листовками отправили к метро зазывать людей на бесплатные консультации. Я, не взяв ни копейки, расскажу, что не получится продать плохое жилье, чтобы купить хорошее. Что дешево - значит рискованно. Что ипотеку без нормальной работы не дадут, а квартиры за полцены есть только на рекламных плакатах, их обещающих. Я как раз объяснил это пожилой паре, когда в офис забежала Лена Назарова. Бросила на подоконник теннисную ракетку в чехле и стала просматривать документы, которые сложили ей в ячейку.
- Мы думали от завода квартиру получить... - неторопливо рассказывал старик.
Дед горбоносый с седыми редкими волосами, руки дрожат, и он старается убрать их под стол или держать одну в другой. На столе лежит его берет со смешным хвостиком посередине.
- Потом все перевернулось, вот и остались с дочкой и зятем в двухкомнатной. А как ее разменяешь? Хорошо комнаты отдельные. Так и живем. Летом можно на дачу выбраться, а зимой тяжело, тесно. Хотели кредит взять, но кто же его пенсионерам даст, а у зятя работа то есть, то нет.
Его жена маленькая, как мышка, в сером плаще, с собранными сзади в узел волосами, смотрит то на мужа, то на меня.
Я кивал, со всем соглашаясь. На улице морось, пусть посидят.
Ленка равнодушно, не поднимая головы, спросила:
- Вы на каком заводе работали?
- На Механическом, - повернулся к ней старик.
- Да что вы? У меня на нем тетка десять лет оттрубила!
- В каком цехе? - оживилась женщина.
- Инструменталка какая-то, тетя Ира, долго работала, потом уехала с мужем, он военный. Все за свой завод держалась, хохотушка была, говорила: муж сегодня есть - завтра нет, а завод всегда будет.
- Я, кажется, ее знаю, - неуверенно говорит женщина, - в рыжий красилась, полная.
- Рыжая, - согласилась Назарова, - время было, ты или рыжая, или блондинка, других красок не купишь, точно моя тетя Ира, невысокая такая.
Лена на стуле переехала ближе.
- Вы на Механическом всю жизнь проработали?
- Я сорок два года, а Маша тридцать, - с достоинством ответил старик.
- Мы там и познакомились, - торопливо добавила его спутница.
- Надо же, - удивилась Назарова, - думала, такое только в кино бывает. На Заречной улице.
Она взяла лист, на котором я записал данные их квартиры, наморщила лоб, посмотрела на клиентов. Встала и подошла ко мне.
- Послушай, - наклонилась она и заговорила вполголоса, - давай попробуем уговорить директора показать им ту квартиру.
- Какую?
- Не жмись, к тебе же не буржуи пришли, доставай заначку из директорского резерва. Еще месяц, постановление мэрии выйдет и пропадет ведь, никому не достанется.
Старики недоуменно переглянулись. И Назарова также тихо, хотя никого кроме нас в комнате не было, объяснила:
- У нас есть квартира, двухкомнатная, первый этаж и комнаты смежные, но дом в ближайшее время войдет в программу под снос, все его жильцы бесплатно получат новые квартиры в современных домах. Если вы переедете туда и разобьете ее на доли, то вам с детьми достанутся отдельные квартиры.
- Аварийный дом? - уточнил старик, - в нем, наверное, жить нельзя?
- Вода, отопление, свет, все есть, просто он старый, и нам через своих людей в мэрии стало известно, что его расселят. Квартиру мы придерживали под одного клиента, но у того изменились планы. Давайте попытаюсь уговорить директора. У вас ветеранские удостоверения с собой?
Обычно заедающий ключ от сейфа повернулся легко. Назарова забрала конверт с документами, затянутые в мутный полиэтилен ветеранские книжки, у зеркала поправила прическу, будто действительно собиралась к строгому начальству, и вышла.
Мне было стыдно и очень хотелось, пока Ленка болтает на лестничной площадке, отправить стариков восвояси. Сказать, что нет никакой тети Иры, и их ветеранские нужны только для кассира в электричке. Но если я так сделаю, они подумают, что я зажал замечательную перспективную квартиру из мифического директорского резерва или фонда.
Они сидели на истертом диване. Иногда старик наклонялся к уху жены и что-то рассудительно говорил. Та горячо ему возражала.
Я старался не смотреть в их сторону.
Ленка вернулась минут через десять со строгим лицом. Бросила конверт на стол, села на вертящийся стул, повернулась к старикам, и широко во весь рот улыбнулась.
- Уболтала нашего генерального!
Старик пожал руку жены.
- Вы знаете, мы решили не рисковать единственным жильем.
- Какой риск? Риск - это продать свою квартиру и бросить деньги в котлован, вложиться в строительство дома, который неизвестно когда построят и построят ли вообще. Здесь же вы какое-то время поживете в другой и получите вместо нее две новые. Сейчас наш сотрудник Сергей Кормилицын отвезет вас на объект и покажет его. Торопить и уговаривать я не буду, но как только дом официально внесут в списки на расселение, все сделки по нему закроют. Вряд ли еще когда-нибудь выпадет такой шанс. Давайте лучше прикинем, как в ней разместиться на эти несколько месяцев...
Я поднялся и пошел к кулеру. С пластиковым стаканом встал у окна, выходящего на автостоянку во дворе. Асфальт, машины и единственное черное дерево с торчащими как культи обрубками ствола. Весной дерево просыпается, на нем робко появляются прутики с почками. Тянутся к солнцу. Падающие с них липкие листочки оставляют несмываемый след на кузовах. Ветки ломают, они не сдаются, размочаливаются, словно сопротивляясь, но люди побеждают, отстригая их большими канцелярскими ножницами.
Много машин, мертвое дерево, серые от пыли окна напротив. Выше над рыжей крышей иногда появляется солнце. Оно кажется пыльным и тусклым. Я пробую тянуться к нему, но тепла не чувствую. Те, кто идут по коридору, наверное, думают, что я делаю гимнастику.
Во двор влетел ленд крузер Кормилицына и встал с включенной аварийкой, перегородив въезд.
Я подошел к кабинету. Назарова говорила с клиентами как со старыми знакомыми уже не о квартирах, а о жизни, о детях, о прежних временах и временах новых.
По лестнице взбежал взмыленный Серега. В руке он подкидывал ключи от машины.
- Кого везти на показ? - спросил он и, оглянувшись, шепотом поинтересовался: - Точно что ли Ленка ту двушку спихнула?
Говорить что-либо в этот момент и ему, и Ленке бессмысленно. У обоих азарт. Выверенные фразы, разговор без пауз. Приметы вранья узнаешь со временем. Ленка слишком часто и чересчур искренне улыбается, а Серега начинает рукой подбрасывать и ловить ключи от машины.
* * *
Отдежурив, из офиса я пошел в квартиру, переобулся в тапки, на кухне поставил на плиту чайник.
Странная история. Ленка, походя, заработала тысяч сто, это комиссия и обещанная директором премия. Что-то за срочный показ перепадет Сереге. Я не заработал ничего, но не расстроен, а Назарова... Вряд ли она особенно довольна, для нее это мелкий случай, вот построить цепочку из купли-продажи, обменов, съездов, свести все это, сдать документы на регистрацию пачкой, привести туда клиентов чуть ли не колонной, как школьников, покрикивая на них, тогда на ее лице написано: ну, кто еще такое может?! Никто.
Но Серега имеет на леваке больше ее, поскольку ни с кем не делится, хотя и не может показать другим, какой он крутой. Только финал, когда поставит перед офисом новый автомобиль, больше и дороже прежнего.
Все это как-то бессмысленно, но тащить в квартиру архив исчезнувшей во времени конторы разве не бессмысленно? Я попробовал разобрать вещи в комнате. Отодвигал связанные вместе папки, снимал сумку или коробку, открывал их. Обычные стариковские штучки: много раз штопанное постельное белье и новое в нераспечатанной упаковке, одежда на годы вперед, подъеденные с края ложки, посуда со сколами. Хорошо ещё нет мешков с крупами, сахаром и солью. Коробки отставлял, придавливал книгами, потом стена из вещей качнулась, и меня чуть не засыпало. Вовремя уперся руками. Теперь на кухне, пролистывал документы.
Посмотрел выписку из домовой книги. Здесь жила семья. Сын выписался давно, наверное, уехал за границу. Мать выписали по смерти. "По выезду" сняли с регистрации отца, видимо сын забрал его к себе. Я представил, как он ругался, увидев эти завалы. И старик собирался суетливо, взял с собой лишь то, с чем пропустят в самолет. Двадцать килограмм. Время у него наверняка было, но он хватался за разные вещи, перекладывал сумки и в результате забыл пачки с табаком и помазок из ванной. Впрочем, все я нафантазировал. Давно не видел, чтобы кто-нибудь набивал папиросные гильзы, да они и не продаются много лет. Мыльный крем для бритья сменила пена в ярких тубах. Еще я не мог выяснить из бумаг: какая у них была собака и увезли ли они ее с собой? Тонкий плетеный поводок на вешалке явно не для овчарки.
* * *
Кормилицын взялся меня подвезти. Лучше бы я пошел пешком. Мы надолго вставали на каждом перекрестке. Весь день в городе пробки. Утром на въезде, вечером на выезде, а днем все толкаются на своих машинах в центре.
Серега мрачен. Когда стоим, постукивает пальцами по рулю, словно наигрывает что-то на пианино, как только открывается окошко, резко выворачивает руль, безжалостно бросает тойоту на тротуар, объезжает три-четыре машины и снова втискивается в плотный поток. Штрафов он не боится, многие гаишные начальники покупали и продавали через него свои квартиры.
- Ты помнить должен, в прошлом веке здесь такая же давка была? - спросил он.
- В прошлом веке здесь ходил трамвай. Потом его убрали, тротуар сузили. Добавили две полосы в каждую сторону, а вам все мало.
- И сколько стоило на трамвае проехать?
- Три копейки.
Серега рассмеялся.
- Помню. Первый выбор в жизни: выпить газировки с сиропом или домой поехать на трамвае. С дедом гуляли. Он кошелек что ли дома забыл. Поставил меня перед собой, говорит: 'Выбирай, солдат, вода с сиропом или домой на трамвае, и там чаю с вареньем попьем?' Чего думать? Газировка, да еще с сиропом! Струя в стакан бьет, пенится. Пил, чуть не лопнул. Потом дед меня на плечи посадил и марш-бросок домой. А там и чай с вареньем. Как мало надо было для счастья. Газировка с сиропом и чай с вареньем...
Мы проехали метров тридцать и снова встали. На какое-то время Серега словно отмяк, потом его лицо снова помрачнело.
- Занесло однажды на историческую родину. Двор, где играл. Все маленькое, убогое. На окна свои посмотрел. Дом старый, замшелый, будто просел, а рамы белые новые, как вставные зубы. Хотел в подъезд зайти, и словно стена перед тобой. Уперся. Знаешь, в магазинах зимой на входе поток из воздуха, тепловая завеса. Так и здесь, только сильнее, упираешься в нее и шагнуть не можешь. Мистика. Как с твоим солнцем.
- Что ты хотел там увидеть?
- Сам не знаю, - он вздохнул, - деда. Вспоминаю часто. Родители наорут, спать загонят. Лежишь в темноте, накуксишься, и тут дед придет, в ногах сядет. Посидит тихо, волосы мне взъерошит, что-то скажет. Он вообще тихий был. На пенсию вышел, дома мастерил. Часы сам чинил, электрику.
Он помолчал. Снова забарабанил пальцами по рулю.
- Проблемы?
- Что у нас без проблем?.. Каждый шаг, как по болоту, только не ходить, а бегать надо. Шустрить.
- Попробуй остановиться.
- Остановишься - денег не будет. К солнцу потянешься - без штанов останешься, - скаламбурил он. - Знаешь, что Ленка у тебя сделку увела? Потом с комиссии на Ниагару съездила.
Я не ответил, и Серега напомнил:
- Пришел какой-то мутный тип, срок вступления в наследство пропустил, надо было оформить две квартиры, продать их и купить третью отдельным договором. И все срочно. Комиссию с него слупили, директор на одной ножке от счастья скакал. Ты в курсе, сколько Ленка на твоем клиенте заработала?
Я промолчал.
- И дело простое, доказать вступление в наследство по факту.
- Не очень простое. Есть еще наследник. Внебрачная дочь. Потому и торопились, и покупку провели отдельным договором. Сейчас дочь маленькая, вырастет, начнет папу искать, тогда все посыплется.
Серега хмыкнул.
- Интересно получается. Ленка нехило заработала, агентство провело сделку и умыло руки, продавец уйдет в отказ, заявит, что о девчонке ничего не знал, а влетят по-крупному лишь покупатели квартир. Которые вообще не при делах, ни сном, ни духом! Вот как в жизни бывает, а ты говоришь к солнцу тянуться. Ленка знала?..
Я лишь пожал плечами.
- Успей урвать, пока есть возможность. Хотя... съездила она на Ниагару, мне водопад этот даром не нужен. Мне бы тачку быстрее скинуть. По ней две сделки было, а что номер перебит, только сейчас всплыло. Целый кусок с другим номером в кузов вварили, кто, когда? Концов не найдешь. А я теперь бегай с выпученными глазами...
- У тебя же в ГАИ куча знакомых.
- Они и говорят: "скинь ее по-быстрому". Достала уже сволочная жизнь. А ты говоришь, солнце...
* * *
Будильник Слава с повисшими стрелками, нелепый светильник из деревянного корабля с целлулоидными парусами, на шкале радиоприемника названия дальних городов, которые так манили когда-то. Пленочный фотоаппарат с крышкой из черной шершавой пластмассы. За объективом темная шторка. В детстве я думал, что изображение так и остается в фотоаппарате, прячется за шторкой.
Что-то из этого было в моем доме, что-то в домах у друзей. Я доставал из коробки старые вещи и словно заново узнавал их. Смотрел и думал. Я видел много старых квартир. Уходящие вещи ничего не стоят. Пленочные фотоаппараты, хрустальные вазы, грампластинки, ламповые телевизоры и приемники, логарифмические линейки, книги люди отдают за копейки или выбрасывают. И вещи исчезают. Лишь много лет спустя мы понимаем, что в этой спешке потеряли что-то важное и начинаем искать хотя бы их. Но, оказывается, они уже стали антиквариатом.
* * *
У Ленки хорошее настроение. Сегодня отдали на регистрацию документы приходивших в мое дежурство стариков. Их квартиру продали, на них оформили новую, которая на самом деле не новая, а старая и убогая. С разницы в стоимости агентство вычло комиссию, что-то осталось. Может, старики и счастливы получить и жилье, и пенсию за год или два.
- Дед с бабкой в твое дежурство пришли, хочешь двадцать процентов от комиссии? - расщедрилась Назарова.
- Бери все на себя.
Она недовольно пожала плечами.
- За стариков переживаешь? Поколение такое, без блата не могут. Директорский фонд... льготы ветеранам... У них хоть надежда появилась, с ней и проживут дольше, а то сидят и ноют, безнадега сплошная. И дом, где эта конура, такой, что его точно снесут. Не сейчас, так через десять лет. Он и не простоит столько. Бери тридцать процентов, съездишь в Турцию.
- Я был в Турции.
- Сколько звезд в отеле было?
- Четыре или четыре плюс, не помню.
- Вот, - с удовлетворением заключила она, - оформил бы пенсюков сам, поехал бы в пятизвездочный.
- Лен, пять звезд - это предел?
- Есть уже и шесть, и семь. Жизнь летит. Только к айфону привыкла, и новый выходит. Не угонишься за ними и не дотянешься.
Она помолчала.
- Ты сам-то что хочешь достать? - непонятно спросила Назарова, но я догадался о чем.
- То, что ушло, но все равно всегда рядом.
- Не понимаю.
- Как тебе объяснить? Ты бы хотела в прошлое вернуться?
- Нет! - резко ответила она. - Как жила - вспомнить жутко. К вечеру объявления развесишь, руки в клею, идешь и выбираешь: колготки купить или пожрать. Дождь, мокрая насквозь, в туфлях вода хлюпает, на новые полгода копить...
Зазвонил один из ее телефонов, потом другой. Назарова коротко и резко переговорила с кем-то и снова повернулась ко мне.
- Недавно зашла в салон новый номер оформить, предлагают золотые, платиновые, перебираю, ничего не нравится, спросила, могут ли вернуть мой самый первый?
По компьютеру посмотрели. Есть такой, только на нем долг висит. Кто-то наговорил по межгороду и бросил. Оплатила я этот долг. Симку в телефон вставила. Смотрю на него время от времени. А он молчит. Никто не звонит. Старую записную книжку нашла, давние номера набираю. Не отвечают. Или говорят: человек умер, за границу уехал.
Дня через три зазвонил, я к нему бросилась. А там девчонка сопливая шпаргалку бубнит: "Вы выиграли... на ваш номер выпал..." Господи, думаю, это же я сама и звоню. Из тех лет. Закольцевалось что-то. Сижу в пустой квартире, одна, и этот звонок из прошлого. Симку достала, ножницами порезала. Нет ничего позади, понимаешь, и ни до чего ты хорошего не дотянешься. Только разворошишь все...
Неожиданно я подумал, что не знай ее много лет, не помни, молодую, хохочущую, а познакомься с ней сейчас, плечами бы пожал и старался держаться подальше. Упертая, желчная, пусть и ухоженная тетка. Доказавшая всем то, что хотела, и тем сломавшая свою никому, кроме нее, не нужную жизнь.
Впрочем, не мне ее учить, риэлтору, который чаще ездит на метро, чем на машине, пользуется кнопочным телефоном и избегает электронных сервисов.
* * *
Мы встретились у подъезда. Молодая пара, жених с невестой. Сразу понял, что деньги у них есть. Если давно работаешь, отличаешь покупателей от "туристов". В доме был огороженный сеткой лифт, но я повел их по лестнице.
Марши длинные, на площадке третьего этажа невеста закапризничала:
- Нельзя на лифте подняться?
- Лифты в старых домах часто ломаются, я хочу, чтобы вы представляли, как приходится жильцам без него.
Замки снова заели.
- Дверь просела, надо менять, - пояснил я.
В коридоре зажег одну лампочку. От тусклого света было темно и неуютно.
- Проводка старая, с электричеством здесь надо осторожнее. Тем более, что перекрытия деревянные.
Невесте квартира не нравилась. На ее лице застыла брезгливая гримаса. Парень же пропустил сказанное мимо ушей.
- Комнату фиг посмотришь, - заключил он, упершись в стену из вещей. Мельком глянул в туалет и ванную и повернул на кухню.
Девушка села на край дивана и отвернулась.
- Все ломать и крушить, а можно по-быстрому, линолеум и пластиковую вагонку по кругу. Годится, - заключил жених, - лучше здесь, чем на окраине. Только по цене подвинуться надо.
- Торг владелец квартиры не обговаривал. Я, конечно, свяжусь с ним, напишу...
- Подождите, на сделку он приедет?
- Скорее всего, вышлет доверенность.
- То есть, вы продаете квартиру захламленную, 'убитую', без торга, да еще по доверенности, и владелец не приедет даже на подписание договора?!
Я пожал плечами. В самом деле, я лишь посредник, моя задача показать товар. И это не значит, что я буду его нахваливать.
Покупатели переглянулись. Лицо невесты, и до этого недовольное, словно говорило: "ну я же тебе сразу сказала".
- Мы подумаем и обязательно позвоним, - заключил жених.
Дверь за ними закрылась.
Никто, конечно, не позвонит. То, что я сделал, было не просто не профессионально, было антипрофессионально. И Ленка, и Серега сначала осторожно выяснили бы сколько у них денег. Ленка попыталась бы подвесить им еще и кредит. Серега назначил бы цену выше реальной, сторговался на меньшую и пообещал скидку, если купят квартиру напрямую без агентства.
Оба бы преуспели. Только я не хотел продавать ее. И срывал уже третий просмотр. Комиссионные от сделки вещь хорошая, но куда я буду приходить, чтобы выпить в тишине чаю, подумать и поговорить сам с собой? Старая квартира стала своей, я с облегчением закрыл за непрошенными гостями дверь на замок. Чужие люди словно растревожили ее, они ушли, но разлитое в воздухе беспокойство оставалось. Как в зеркале, ты уже прошел и хочется быстро оглянуться и посмотреть, как отражение торопится за хозяином. А если хозяина уже нет, куда оно девается? Не верю, что исчезает навсегда.
Я снял ботинки и когда ставил их под вешалку, оттуда выкатился теннисный мяч. Старый облезлый мяч с точками-отметинками от собачьих зубов. Словно подарок за то, что придержал квартиру, не отдав ее очередным покупателям.
Голубой чайник с отколотой эмалью на боку остывал на плите, но чай, согретый ладонями, также вкусен.
"Может самому купить ее? - думал я, сжимая в руке мяч. - Продать машину и дачу, взять кредит и еще занять под зарплату в фирме?"
Я представил, как мы с женой переезжаем сюда, раздаем чужие вещи, вносим свои, переклеиваем обои, делаем натяжной потолок. На скрипучий паркет в коридоре кладется ламинат, старую деревянную обитую дерматином дверь меняет новая железная с кучей замков, и это будет уже совсем другая квартира, не та, к которой я успел привыкнуть. И еще кабала, когда придется гнать сделку за сделкой, может и левачить, как Серега, чтобы расплатиться по кредиту и долгам.
Лучше пусть все останется, как раньше. Придется мне и дальше отпугивать покупателей, тормозить продажу, и все сэкономленное время будет мое. Не так, остановившееся здесь время будет мое.
* * *
Кормилицын пересчитывает деньги. Аванс клиент принес купюрами по сто и пятьсот рублей. Пачки пухлые, в середине перетянуты резинками. По краям они расходятся веером и кажутся грязными.
Серега закатал рукава и старательно считает. Одевает резинку на очередную пачку, делает отметку на листе. И только тогда ругается.
- Чтоб его! На рынке, что ли, торгует? Неужели, на сделку с чемоданом припрется? С прошлого века таких кадров не было.
- Сергей! Ты бы хотел в прошлое вернуться?
- Да ты что?! - Изумился Кормилицын. - Сам вспомни, девяностые, бандюки кругом. Сумки с деньгами. Все на понятиях. Меня тогда чуть не убили. С первой сделки рубли в марки обернул, 'копейку' продал и в Германию за машиной поехал. Первая иномарка и сразу семерка БМВ с акульей мордой. Сам перегонял. На свою голову.
Серега вскочил, забегал по комнате, пнул попавшийся на дороге стул на колесах, и тот укатился в угол.
- Времена лихие, водители пропадали вместе с машинами. Перегонщики вместе сбивались, шли колонной. А после заправки у меня колесо спустило. Скорее всего, там и прокололи. Перегонщики ждать не стали, а я запаску поставил и вдогонку. Меня и тормознули две девятки тонированные.
Из машины вытащили. Бросили на асфальт. И вижу, в стороне, где лес, мой дед из-за деревьев на меня смотрит. Сам не знаю, что бандитам понес. У нас один авторитет квартиру оформлял, услышал краем, что у его кореша скоро день рождения. Ну и говорю: забирайте колеса, все равно пахану отгоните. Бандюки ржут - у пахана мерс шестисотый. У него шестисотый, а у друга - и погоняло назвал - день рождения через неделю, бэха ему на подарок идет.
Они притихли, думать стали. Звонить кому-то. Я поднялся, еще и борзанул, сигарет потребовал, ну и уехал. Чудом жив остался.
Кормилицын помолчал, снова сел, вздохнул.
- Вот скажи, что это было? Ты говорил, от солнца энергия идет. Какая энергия? Солнечная?
- Не только. Ты же не будешь спорить, что есть предчувствие, память, не о том, что было вчера, а на много лет назад, долг, совесть. Все это вместе и есть эта энергия. Просто вспоминаешь о ней, когда тянешься к солнцу.
- Тогда почему ее до сих пор не открыли?
- Обязательно откроют, - пообещал я. - Кто откроет, сразу получит нобелевскую премию. Ему даже ничего не придется объяснять, все знают, что она есть, и это открытие нужно всем, а не так, когда ты придумал что-то умное и сложное, но кроме тебя никто это не понимает и приходится, в оправдание, исписывать формулами целую доску.
