ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Макаров Андрей Викторович
Три выговора адмиралу

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  Три выговора адмиралу
  
  На столе командующего флотом зазвонил телефон прямой связи с дежурным.
  - Товарищ адмирал! Поступил доклад "Пожар на крейсере... Данные уточняются!"
  - Уточнить и доложить немедленно! - рявкает командующий и вешает трубку.
  Дежурному пока больше сказать нечего. Командиру дивизии тоже. Да и командир корабля, скорее всего, не готов доложить детально, что у него горит.
  Рука командующего лежит на телефоне с гербом на диске. Звонить в Москву? Докладывать главкому? Или подождать?
  Доложишь главкому: тот обругает, закидает вопросами: Как горит? Что горит? Комиссию направит. Окажется, что какая-то ерунда, вроде промасленной ветоши в бочке, а отправленный в Москву доклад назад не вернешь. Приехавшая комиссия обязательно что-то нароет - иначе зачем ехала?! Не доложить главкому? Тогда о пожаре доложит кто-то другой. А если стукнут напрямую министру или начальнику генерального штаба? Тогда ты получишь по полной за то, что не известил главкома.
  Бежит секундная стрелка на круглых корабельных часах. Несколько кругов сделала пока не уточнили: "На крейсере из-за нештатного электрочайника выгорела каюта. Пожар ликвидирован".
  Обматерит командующий флотом командира дивизии, отправит его разобраться и наказать виновных своей властью, а то и сам съездит на место на катере. Увидит, что в каюте уже и обшивку поменяли, и новой краской все (прямо по горелому) выкрасили. Гарью немножко тянет, не более. На лейтенанте, который чайник забыл выключить, за это время оттоптались все, кому не лень. Пронесло. А вы говорите в Москву докладывать!
  Телефон с гербом на диске не для плохих новостей. Лучше пусть по нему тебе звонят.
  Адмирал командует главным флотом страны с ядерными ракетами и торпедами. Он на острие. На виду. И если в мире что-то не так - ему сразу звонок на этот телефон.
  - Ну как вы там у вас на севере? Бдите? Что-то в мире неспокойно. Совсем нас не уважают. Стрельни-ка ты, адмирал, по К... к... - запинается голос в трубке, решая, куда стрельнуть.
  - По Колорадо? - пытается угадать командующий.
  - Нет, по К-к...
  - По Кентукки?
  - Нет, по К-к-к...
  - А! Понятно! По Калифорнии!
  - Пока не надо, стрельни-ка лучше по К-к-камчатке.
  Ровное снежное поле с редкими торосами. Ломается лед, появляется над белым снегом черная подводная лодка, открывается крышка ракетной шахты и вылетает ракета. Она долго летит, огибая землю, пока не падает на камчатском полигоне.
  Ну а за океаном, втыкают иглу циркуля в карту гораздо севернее Североморска, раскладывают циркуль, пытаясь второй иглой достать до Камчатки. Не получается. Приходится брать или циркуль побольше, или карту поменьше. И, когда находят и раскладывают нужную карту или такой циркуль, выясняется, что вторая иголочка циркуля может сделать капитальную дырку и в Колорадо, и в Кентукки, и, даже, в Калифорнии.
  Это и есть политика сдерживания. Когда мы стреляем по Камчатке, а боятся в Калифорнии.
  А ракет у Северного флота много. Вернее, было много. Пока один матрос не решил покурить.
  
  Выговор первый
  
  На ракетно-технической базе, где он служил, по трансляции, по которой отдают команды, в тот день крутили песню Шульженко:
  - Давай закурим, товарищ дорогой!
  Давай закурим, товарищ мой!
  Матрос послушно достал Беломор, выстучал из пачки папиросу. Сплющил ее посередине пальцами и зубами на конце, молодецки чиркнул спичкой по робе и закурил. Докури он беломорину - ничего бы интересного дальше не было, но его позвали масло есть. Позвали бы на политзанятия - непременно докурил бы, а позвали за маслом - он окурок за ящик бросил и убежал.
  За ящиком сухая трава, в ящике крылатая ракета. Окурок упал на траву, трава загорелась, от травы загорелся ящик. Ракета взорвалась. Лента огня побежала дальше по ящикам. Некоторые ракеты взрывались сразу, другие отлетали в сторону и взрывались уже там. Одну из них забросило на склад хранения боеголовок противокорабельных ракет Гранит. Те рванули разом, оставив на месте капитального здания зияющую воронку.
  В ближайших (хотя, совсем и не близких) домах Североморска вылетели стекла. Рухнули на пол планшеты на КП флота и остановились настенные часы, зафиксировав время катастрофы
  Над базой поднялось несколько огненно-дымных грибов, напоминавших о Хиросиме и Нагасаки.
  Увидев "Хиросиму" в стороне, в которой хранились ракеты, лучшие военные побежали на корабли, обычные военные, тяжело вздохнув, обняли жен и ждали приказа, худшие выполнили команду "По машинам!". По такой команде в фильмах воины с суровыми лицами и оружием прыгают в грузовики и мчатся в бой. Но худшие прыгнули в личные жигули и рванули подальше от гарнизона.
  Пожар еще не до конца потушили, когда из Москвы уже вылетели комиссии для разбора.
  Матросу суд определил восемь лет в изоляции думать о вреде курения. Начальника ракетно-технической базы сняли с должности и уволили. Командующий флотом получил строгий выговор от министра обороны.
  Что такое выговор от министра? Это значит, что снять его ни главком, ни начальник Генерального штаба не может. А сам министр ко флоту с поощрениями обращается редко. Юбилей прошел. Крупные учения? До них еще надо дотянуть. И хорошо, чтобы за это время не случилось ничего плохого. Не дотянули.
  
  Выговор второй
  
  Следующее ЧП произошло несколько месяцев спустя далеко от севера, в краях, где и зимы-то нет. В Средиземном море. По этому морю следовал своим курсом теплоход "Братство" Черноморского морского пароходства, вез из обильной Канады зерно в худородную Одессу. (Было бы наоборот - зерно бы возили из Одессы в Канаду).
  Шел себе пароход, шел, а потом на что-то наткнулся. Получил пробоину в сто квадратных метров и остался на плаву лишь благодаря заполненным зерном трюмам. То, непонятное, на что наехал пароход, булькнуло и провалилось на глубину. Команда зерновоза спаслась на шлюпках.
  Несколько шлюпок держались в отдалении, одна стояла вплотную к судну. Во-первых, моряки через судовую рацию поддерживали связь с пароходством, во-вторых показывали всем, что пароход не брошен и мы еще здесь. Чтобы никто не захватил судно и не объявил его своей добычей по гуманным морским законам.
  Дождались испанскую спасательную службу, которая зерновоз оттащила к берегу и посадила на мель. Об аварии моряки известили министерство морского флота, а испанцы наш МИД.
  В МИДе потерли руки, попросили моряков не мелочиться, определяя сумму ущерба, и изготовились устроить скандал, но - тертые калачи - на всякий случай позвонили в Министерство обороны.
  Дежурный генерал министерства с военной техникой знаком. Знает танк, бронетранспортер. Знаком с самолетом и орудием. Он даже с трехлинейкой Мосина знаком по первым годам службы. С кораблями и подлодками больше на конфетных фантиках. Моряки ему непонятны и потому раздражают. Брюки у них клеш и вместо сапог ботинки. На голове бескозырка с болтающимися ленточками, вместо нормальной пилотки.
  Даже команды у них отдаются дурацкие, включится на крейсере трансляция и на полном серьезе заявит: "Команде пить чай".
   И вот звонок из МИДа. С вопросом начинать международный скандал, щелкать им по лбу НАТО или нет?
  - Мы здесь причем? - пожимает плечами генерал. - Скандальте, раз работа у вас такая.
  - Есть в Средиземном море наши подводные лодки? - настырничает дипломат.
  - Подводные лодки в Средиземном море? Вы почему, товарищ, интересуетесь? - настораживается генерал. - С какой целью? Еще раз свою фамилию и должность назовите.
  - Перестаньте! - морщится дипломат. - Скажите лучше: нам заявлять, что это натовская военщина распоясалась или подождать пока. И свою фамилию, и звание скажите разборчиво, чтобы я мнение военных ей подписать мог. Мне на доклад к министру идти, он ждет, ему со всем этим в ЦК ехать.
  Генерал предлагает со скандалом повременить, его фамилию нигде не указывать и звонит в главный штаб ВМФ. Дежурный адмирал клянется, что все у них нормально. Потом вспоминает, что на флоте, если не по докладам, редко все бывает нормально и предлагает немного обождать.
  Все ждут час. Адмирал на пальцах пересчитал подлодки Черноморского флота - все на месте! Стал пересчитывать подводные силы Северного флота и несколько раз сбился. Дергал звонками Североморск, который рапортовал, что все у них нормально и никаких сообщений о ЧП с подлодками нет.
  Дежурный адмирал своим адмиральским нюхом чуял, что ой не все нормально. Не зря же из Североморска говорят не "ЧП нет", а "сообщений о ЧП нет". С надеждой он поглядывал на часы, лелея мысль дотянуть до сдачи дежурства, повесить все на сменщика и уехать домой.
  Прошел еще час. И еще один. Подтянулось начальство, все беспрестанно дергали друг друга, висели на телефонах, ругались и угрожали.
  МИД терпел. МИДу уже позвонили из КГБ и рассказали про ботинки испанского водолаза.
  Тот испанский водолаз обследовал посаженный на мель пароход и отодрал с краю пробоины приставший к ней кусок резины. Поднявшись на поверхность, сличил резину с подошвой своих сухопутных ботинок. Извлеченная из воды резина была толстой и жесткой.
  Может на резине был штамп завода "Красный треугольник", может водолаз вспомнил свою службу на военном флоте, но без всяких экспертиз он выдал заключение:
  - Рашен субмарин!
  - Встретились славяне в Средиземном море! - пробормотал помощник капитана теплохода "Братство".
  Но лишь девять часов спустя, когда были написаны и подписаны все возмущенные ноты, и ТАСС уже открыл рот, поскольку был все-таки уполномочен заявить, на КП Северного флота пришло сообщение.
  Атомная подводная лодка К-53 отрапортовала о том, что когда они девять часов назад всплывали, то с чем-то столкнулись, после чего они с целью сохранения скрытности снова погрузились. То есть нашкодили, никого спасать не стали, а, подхватив подмышки ракето-торпеды с ядерным зарядом, по-тихому свалили.
  В Министерство обороны позвонили из главного штаба ВМФ.
  - Вы, это, не шумели еще? Ничего не заявляли? И хорошо. Наша эта лодка.
  - Суки! - заорали в Минобороны, - да из-за вас!.. из-за вас сейчас нас!.. Кто этим флотом командует?!. Пока еще командует! Это тот, у которого матрос в арсенале курил? Выговор ему! Второй! Тоже строгий! Предпоследний!
  Так командующий флотом получил второй строгий выговор.
  Лодку, которая всю свою подлодочную жизнь тратит народные деньги - заботливо отвели на север и отремонтировали, сухогруз - зарабатывающий для страны валюту - чинить не стали и продали на металлолом.
  Его команду за спасение судна и ценного груза пообещали удостоить государственных наград, потом об этом забыли, а когда вспомнили, было уже поздно, все они уже ходили на других судах и тем из них, кто оказался под рукой, сунули какие-то значки.
  На флоте же очередная комиссия задавала неудобные вопросы.
  Военные вяло отбрехивались, что по всем папирусам всплывать не обязаны. И только потому лежали на дне, а вовсе не "чистили документы", как кто-то мог подумать, а не опечатали их сразу после аварии, просто потому что не опечатали.
  - Почему вы, чудаки, всплыли в точке интенсивного судоходства? Почему с молодым командиром - капитаном второго ранга - старшим пошел не комдив или кто-нибудь из его заместителей, а такой же командир - еще один капитан второго ранга? Почему...
  Вопросов было много. Кресло под командующим не качалось - ходило ходуном. Словно несся он в этом кресле, держа в каждой руке по выговору, на ракетном катере на полном ходу по бурному морю.
  И сидя на этом кресле он с надеждой смотрел на календарь, поскольку этот ужасный год все-таки завершался.
  Ему надо было продержаться еще немного. Поскольку, тогда все ЧП и полученные за них выговоры останутся в прошлом году, а в текущем периоде все будет заново, с чистого листа.
  И это почти получилось. Командующий облегченно вздохнул, когда ушел министр обороны старый.
  Пришел министр обороны новый. Командующий флотом к нему в кабинет в очереди других военачальников почти час стоял, чтобы поздравить с назначением.
  И выслушал пожелание, чтобы на флоте не было ЧП, а если и будут, то о них узнавали не со стороны, не из МИДа, ЦК КПСС или радиопередачи "Голос Америки". Это говорило о том, что министр, пусть и новый, но о старых грехах командующего флотом помнит.
  Жизнь предстояло начать с чистого листа.
  Большие дела на флоте были завершены, оставалась недостойная внимания командующего мелочь. Подведение итогов, составление планов на следующий год, елочка на каждый корабль, ну и последние стрельбы.
  
  Выговор третий
  
  Подводная лодка К-253 вышла на полигон. Ей предстояло запустить ракету-мишень.
  Наверху мишень поджидали корабли Атлантической эскадры. Ощетинившись десятками стволов, эти монстры ждали, когда несчастная безоружная мишень полетит на них, готовые подстрелить ее, изрешетить потоком раскаленного металла, раскромсать, чтобы она обломками упала в море.
  После чего все расходятся к причалам готовиться к новому году.
  Ракета-мишень была не согласна. Мишень мечтала о солнце, чистом небе над головой и синем море внизу. Хотела упасть на пляж и тихо лежать, нежась и щурясь на жаркое солнце.
  Все сделанные в СССР ракеты мечтали о Калифорнии.
  Десятиметровой стрелой она вылетела с лодки и расправила маленькие двухметровые крылья. Она хотела увидеть солнце, но ее встретила полярная ночь. Серое стального цвета море украсил всполох северного сияния вдали, под ним ракета увидела притаившиеся корабли, нацеленные на нее острия зенитных ракет, вздернутые стволы зенитных автоматов, крутящиеся антенны РЛС.
  Мишень затрепетала крыльями. Для того ли ее делали на секретном заводе, для того ли она годами лежала в контейнере на промерзшей северной земле, для того ли она уцелела при пожаре, чтобы погибнуть, ладно еще если от такой же умной ракеты, но от очереди безмозглых снарядов? Да еще под новый год!
  "Фиг вам всем!" - подумала она, свернула и полетела стороной, обходя корабельную ударную группировку.
  Пролетев мимо, ракета-мишень по всем доведенным до нее приказам обязана была самоликвидироваться.
  "Вот еще! - подумала она, - терять все равно нечего, а топлива у меня на четыреста километров". Она полетала над морем, перед границей пригнулась, опустилась пониже, пересекла границу, выбралась на сушу и, веселясь, еще летала там какое-то время, после чего обессиленная и довольная собой плюхнулась в болото где-то в Финляндии.
  Тем временем на флоте решили, что она ракета честная, и раз до кораблей не долетела, то самоликвидировалась, упала в море и утонула. Никуда о ЧП докладывать не стали. О чем докладывать? Что сам - дурак?
  - Утонула, и фиг с ней! - сказали на флоте и успокоились.
  Прошло еще несколько дней. Мир встречал новый год. В новогодние праздники принято дарить друг другу подарки.
  На одном из пограничных переходов встретились два комиссара. Не те, которые в островерхих буденовках с красной звездой, а комиссара пограничных. Наш приехал на уазике, финский на грузовике.
  - С новым годом! - козырнул комиссар советский,
  - Хива утта вотта! - козырнул в ответ комиссар финский.
  - Вотта-вотта. - отозвался на поздравление наш комиссар, - эта водка никого до добра не доводила. Забирайте ваше!
  Из уазика вывели двух так и не протрезвевших финнов.
  - Спасибо! - поблагодарил финн, а вы забирайте ваше!
  С грузовика снял тент, в кузове лежала раскуроченная ракета.
  - Точно наша? - спросил пограничник
  - Ваша-ваша, ее разобрали, хорошо посмотрели, изучили, сделано в СССР. Ноту в ваш МИД уже отправили. Сказали, что нашей стране не нравится, что в ней падают ваши ракеты...
  - Эти военные! - Заорали в МИДе.
  - Этот Северный флот! - подхватили в Министерстве обороны.
  Участь командующего была решена. Сняли с должности не только его, но и начальника политуправления.
  Тому досталось за крупные недостатки в организации политико-воспитательной работы.
  Почему-то никто не упрекнул политорганы в том, что командир и старший на борту атомной подлодки покинули место катастрофы (попросту удрали), не оказав помощи чудом уцелевшим гражданским морякам. (Приказ приказом, но как-то нехорошо получилось, команда зерновоза спаслась чудом)
  Не упрекнул, что из-за сноса самостроя при подготовке к юбилею флота остались без своего пусть и временного угла военнослужащие и их семьи.
  В том, что воспитательная работа не смогла пресечь того, что часть офицеров удрала из города при взрыве ракет на складе.
  Их не укорили в том, что командование не может организовать летний выезд в отпуск на большую землю офицеров с женами и детьми, притом, что самолет командующего не стесняются использовать для нужд его семьи.
  Наконец, никто не заметил политическому адмиралу, что он не упрекнул своего начальника, который в условиях острейшего дефицита жилья занял квартиру, не сдав старую.
  Просто всех сняли и назначили новых.
  
  * * *
  Вот и закончился рассказ о том, как снимают командующих.
  Всё? Нет, не всё. А что дальше? Дальше зависит от самого командующего.
  
  Не будите Герцена
  
  Характеристики пишутся на всех военнослужащих, в том числе и на адмиралов. Когда-то всем писали: "делу партии и правительства предан", не писали это только тому, кого увольняли. Чтобы было лишнее основание расстаться. Но это все слова. Куда важнее преданность личная. В той самой строчке про то, что он предан, надо добавить "и главкому". И еще одна черта отличает большого начальника - умение лавировать. Не в классическом значении: двигаться под парусами против ветра по ломаной линии, поворачиваясь к ветру попеременно то правым, то левым боком, а предугадать, кто в твоей жизни опасен, а кто полезен, а против ветра вообще не переть.
  Вот прославленный адмирал Николай Кузнецов мог и Сталину, пусть и осторожно, возразить, и перед правительством интересы флота отстаивал. Даже партию коммунистическую в лице ее руководства не стеснялся поправить.
  После войны он взял и высказал здравую, в общем-то, мысль, что негоже назначать начальником политуправления ВМФ сухопутного генерала.
  Здравые мысли подчиненных, когда они "не в струю", начальство раздражают.
  - Не твое дело! - сказали Кузнецову и назначили руководить флотскими политорганами сухопутного партийного генерала.
  И генерал этот обиду на строптивого адмирала затаил. Звали того генерала Леонид Ильич Брежнев.
  Потому не стал Кузнецов после отставки инспектором в райской группе генеральных инспекторов Министерства обороны, когда ее создали, не стал хотя бы советником при ней. Не получил иную синекуру в совете ветеранов, в виде консультанта или помощника нового главкома. Жил на пенсию. Поднимал детей. Пенсии не хватало - зарабатывал переводами. Поменял квартиру на меньшую, чтобы не так много приходилось платить за коммуналку.
  За что он пострадал? За личное мнение. Которое вразрез с мнением начальства.
  Наш командующий был с собственным мнением осторожнее. Потому, хоть его и сняли с прежней должности, в новой он получил под командование Главное управление навигации и океанографии.
  А может главком это организовал в пику министру. Ведь ГУНиО подчинялось напрямую Министерству обороны. Дескать, вы его вопреки моему мнению сняли, так получите его назад с другой стороны!
  Адмирал осмотрел новое хозяйство. Кораблей нет, зато судов много.
  Когда-то (был период) они даже подчинялись ему "боком". То есть не напрямую. Он тогда нашел им применение. Выгнал белые научные суда в море, построил их в караван, который ходил взад-вперед по Финскому заливу, и на него одни "серые" корабли с пушками и ракетами нападали, а другие "серые" корабли караван защищали.
  Теперь же все эти научные суда починялись ему напрямую.
  Потому одна из его первых команд была четкой, военной и конкретной.
  - Аджарию и Молдавию в море! Время пошло!
  И нажал кнопочку на супердефицитных в советское время адмиральских часах "Океан".
  Нет-нет! Никто не собирался отправить в плавание республики на закате СССР. Суда "Аджария" и "Молдавия" мирно стояли в Кронштадте на Усть-Рогатке и поскольку приказ пришел после 18.00 идти в море отказались. Никакого бунта. Просто основная часть команды - гражданские люди, которые после окончания рабочего дня сошли на берег. Не так. Люди гражданские, потому не сошли на берег, а ушли домой. То есть вечером на борту (пусть и в ограниченном количестве) есть те, кто командует, но нет тех, кем командуют. Есть кому крикнуть: "Полный вперед!", но нет того, кто запустит дизеля, отдаст концы, встанет на брашпиле, чтобы убрать якорь. А без них кричать "Полный вперед!" можно сколько угодно на разные голоса и, даже, стрелять при этом в воздух. Толку не будет.
  Кое как это адмиралу растолковали.
  - Когда после моего приказа "Аджария" и "Молдавия" выйдут в море? - нахмурился он.
  - Завтра к обеду. В лучшем случае.
  - А если надо срочно?! - не унимался он. - Если война? Если в поход?
  - Если срочно - в поход можно отправить "Полюс".
  Старина "Полюс", в шестидесятые ходивший в кругосветку, оставался единственным научным пароходом с военной командой. Ее лишь чуть-чуть разбавили гражданскими. Несколько инженеров и техников трудились в службе специзмерений. Имели право загорать в тропиках, когда остальные на юте занимаются строевой подготовкой.
  На следующий день адмирал прибыл в Кронштадт. На Усть-Рогатке, вздохнув, прошел мимо тральщиков и учебных кораблей.
  Дальше еще не так давно стоял крейсер "Октябрьская революция". К тому времени "Октябрьскую революцию" распилили, и теперь вперед выдавались океанографические исследовательские суда.
  Первым стоял "Леонид Демин". Адмирал поднялся по трапу, принял доклад командира, зашел внутрь и наткнулся на гражданского с повязкой дежурного на рукаве рубашки.
  - Дежурный по низам Леонид Демин, - представился тот.
  - Я знаю, что "Леонид Демин", - улыбнулся адмирал, чтобы поощрить оробевшего дежурного. Как вас зовут?
  - Леонид Демин, - упорствовал тот.
  Адмирал подумал, на всякий случай еще раз улыбнулся и пошел дальше.
  Со следующим встреченным на борту гражданским ему тоже не повезло. Его он спросил:
  - Как служба, то есть работа?
  Зря он это сделал. Тот не гаркнул: "Все отлично! Тащ адмирал". Его спросили, и он стал рассказывать про свою работу. Употребляя при этом разные термины и непонятные слова, которые ему вложили в голову за время обучения на мехмате университета. Уйти было нельзя. Поскольку у инженера была привычка брать собеседника за пуговицу, не отпускать ее до окончания разговора, и при этом вертеть.
  Адмирал попробовал освободиться, но понял, что сейчас ему просто оторвут пуговицу с гербом СССР.
  Кое как начальство инженера успокоило и от адмирала оторвало.
  Адмиралу было не то что нехорошо, а как-то неестественно. Все непривычно, не как положено, не по уставу. И как общаться с таким личным составом совершенно непонятно. Ему захотелось уйти.
  - На "Полюс"! - скомандовал адмирал себе и свите и быстрым шагом направился к выходу.
  Сзади раздался топот. За ним бежал первый гражданский с повязкой дежурного на рукаве.
  Адмирал прибавил ходу, но тот не отставал и догнал его уже на трапе.
  - Товарищ адмирал! Вы не поняли. Я - Леонид Демин, внук того Демина, который пароход "Леонид Демин".
  Адмирал действительно ничего не понял.
  - Да-да, хорошо! - ответил он уже с пирса. - Вы внук парохода.
  На военном "Полюсе" все было привычно и радовало глаз. Офицеры докладывали громко, четко и коротко. Матросы замирали столбами, когда адмирал проходил мимо и "ели" его глазами.
  Чтобы подтвердить свое могущество, адмирал устроил на "Полюсе" пожар и потоп. Сначала потоп. Причем он не остался на главном командном пункте, а прошел в кормовую аварийную партию. Здесь командовал мичман Семенов. Он все сделал как учили. Мощный брус прижимал пластырь в месте условной пробоины.
  Адмирал оценил толщину бруса, потом качество висевшей на посту двуручной пилы. Пила была не разведена, зато покрашена.
  - Мичман! - снизошел он. - Даю минуту, чтобы перепилить бревно.
  Семенов оглядел свое войско.
  Его глаза остановились на матросе, который был главным врагом автора данной статьи. Пока автор был в отпуске, матрос аккуратно взломал замок на его лаборатории. Снимал его вместе с проушинами. Потом также аккуратно вешал назад. В лаборатории он с приятелями устроил филиал командирского салона. В обеих салонах был флаг гидрографической службы, мягкие диваны, карты океана. В командирском в холодильнике изысканные напитки, в матросском на стене поспевала в огнетушителе брага. Командирский был на верхней палубе, путь в матросский лежал от трапа, минуя дежурного, сразу вниз. В командирском принимали официальных гостей и говорили скучные речи. В матросском принимали корешей с соседних пароходов, девушек после танцев в Матросском клубе и в нем было весело.
  Дежурная служба обходила пароход, видела замок на двери и шла мимо, не подозревая о том, что за дверью, как сказал замполит - капитан 3 ранга Самойленко: "публичный дом в/ч 95387".
  Мне, когда я вышел из отпуска, новая отделка лаборатории понравилась. Не понравились окурки рядом с большими сорокалитровыми бидонами с остатками керосина и баллонами с водородом. Содержимое бидонов и баллонов требовалось для подготовки запуска метеозондов в океане. К счастью, никто из гостей матросского салона не догадался бросить окурок в бидон или из любопытства открыть баллон с водородом.
  Что могло при этом произойти читайте в начале статьи про выговор адмиралу первый, пусть и рвануло бы в меньшем масштабе. И "Полюс" с ракетным ускорением проехал бы метров пятьсот аккурат до Морского завода.
  Однако, мы отвлеклись. Мичман Семенов осмотрел аварийную партию и вызвал из строя главного раздолбая. Из тех, которые в мирное время способны устроить на корабле публичный дом, а в военное - шагнуть на амбразуру.
  Вдвоем они взялись за неразведенную пилу. Адмирал нажал кнопочку на все тех же часах "Океан". Время пошло.
  Бревно перепилили за тридцать секунд.
  На этом "потоп" завершился и начался "пожар".
  Здесь все было согласно руководства по борьбе за живучесть надводных кораблей. Организовали рубежи обороны. Раскатали пожарные шланги. За одним из шлангов стоял гражданский техник Лебедев, который мудрить не стал и, чтобы не тянуть шланг через коридоры и не сращивать короткие шланги между собой, проявил смекалку и взял шланг с ближайшего щитка наружного контура парохода. Завел через окно каюты. В которой спал инженер Владимир Герцен. Трансляция в каюте была предусмотрительно отключена.
  От звонков аварийной тревоги и топота матросских ног Герцен проснулся. Обнаружил, что через его каюту тянется пожарный шланг. Он оделся и пошел вдоль шланга, рассудив, что шланг не бесконечен и на его конце он разберется в чем дело, что за суета с утра на пароходе и почему его разбудили. На конце шланга он нашел техника Лебедева, который рассказал, что на пароход спозаранку прибыл адмирал из Москвы с нашивками до локтя, вызвал мичмана Семенова и приказал перепилить бревно за тридцать секунд. После чего заявил, что судно загорелось.
  - Очередной сумасшедший! - пробормотал Герцен, - как они достали, когда же мы в море уйдем?
  Техник попросил его постоять, подержать пипку на конце шланга, направляя ее в сторону условного пожара. А сам ушел допивать чай.
  Адмирал же в это время объяснял командирам, что все проходит слишком условно, а надо, чтобы все было взаправду, а не понарошку. И рассказал, что на подводной лодке они за живучесть боролись по колено в воде.
  Все выдвинулись на место условного пожара.
  - Видите! - показал адмирал на сонного инженера Герцена с пожарной пипкой в руках. - Думаете, он способен пойти в огонь и потушить его? А был бы дым и вода все было бы реальнее.
  - В ходе учения даем воду на внешний контур, - пояснил командир судна капитан второго ранга Головин.
  Адмирал кивнул, и Головин скомандовал.
  Вода пошла. Несколько матросов, доказывая, что вода в пожарной системе есть, из шлангов поливали с борта акваторию. Один подключенный к щитку шланг распрямился. На своем пути он распухал, в прохудившемся месте, как раз в каюте Герцена, дал в бок тоненькую струйку. Поток воды в шланге нырнул по трапу вниз, пробежал по коридору и мощным потоком хлынул из пипки.
  Удар пришелся в сторону командования. Все было реально, как и заказывали.
  Володя Герцен попробовал заглянуть в пипку и получил водой в лицо. В растерянности он повернул ее влево и вправо, полив переборки. И побежал со шлангом к трапу, по пути заливая все вокруг.
  Герцен бежал со струей воды наперевес и кричал, что из-за каких-то долбодятлов здесь сейчас все будет, как и хотели, по колено в воде. Держа путь по шлангу, он неизбежно вернулся в свою каюту, залил ее и лишь тогда через иллюминатор метнул пипку со шлангом за борт. Как раз в этот момент воду с внешнего контура отключили.
  В планах у адмирала в этот день значилось так же экстренное приготовление и выход одного из судов в море. Он подумал и решил программу своего пребывания в Кронштадте сократить. Больше нас своим вниманием не жаловал. Да и вообще от практических дел отошел.
  Оказалось, что его должность предусматривает участие в многих международных конференциях и встречу иностранных делегаций, что было приятно и куда менее хлопотно.
  А потом он и вовсе ушел профессорствовать в академию. И это правильно. Ему было что рассказать офицерам из своей жизни.
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023