ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Макаров Андрей Викторович
Когда зазвонит телефон

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  Уже три месяца я жил один. Сначала ушла жена. Следом кот. Тот ушел без скандалов. Послушал орущих кошек во дворе, нервно походил взад-вперед по подоконнику и сиганул в форточку. Теперь в квартире было пыльно, тоскливо, одиноко. Молчал телефон. Идти куда-то и кого-то искать было лень, орать же в окно не позволяло воспитание.
  Раз в неделю я бросал упаковку пива в холодильник, днем ел шаверму, по вечерам заказывал суши или пиццу. Утром недоеденное смахивал в ведро. Копил грязное белье, набрав мешок, стирал все кучей. Одежда от такой стирки была мятой и в разноцветных пятнах. Я смирился.
  Я, даже, полюбил работу. Уходил рано и возвращался поздно. На радость начальству. Дома все равно делать нечего. В пятницу за полночь заваливался в кровать и спал до обеда. Суббота начнется в обед. Но в этот день суббота началась в пять утра, когда зазвонил телефон.
  - Привет! Ты, моих родителей помнишь? - спросил не по ночному бодрый голос.
  Я молчал. Зачем я вообще снял трубку в такую рань?
  - Алле-е, - протянул голос в трубке, - это - Роник!
  - И что? Это повод звонить спозаранку? - мой голос сел, похоже, ночью меня продуло из открытой форточки.
  - Извини, - с этими часовыми поясами, не помню, что у вас: день или ночь.
  - У нас ночь. - прохрипел я.
  - А у нас день. Интересно, у кого из нас вчера, а у кого сегодня?
  Я молчал. Во-первых, неинтересно, во-вторых, хотел спать, а не разговаривать с Роником, которого не видел лет пять. И зачем я до сих пор не отключил городской телефон? Захотелось повесить трубку.
  - Нужна твоя помощь, - затараторил Роник, словно поняв меня. - Утром в Питер прилетают родители, а заказанная машина отменилась.
  - Возьми им такси.
  - Они не садятся в такси в аэропорту - это опасно.
  - Пусть едут на автобусе.
  - Они не помнят, как это делать. К тому же у них нет рублей, а менять валюту в аэропорту опасно. У вас преступность. Они до сих пор смотрят ваше ТВ по интернету. Там всегда что-то торжественно открывают, с флагами и аплодисментами, а потом сразу криминальные новости.
  - А на Брайтоне все белые и пушистые.
  - На Брайтоне? - удивился он. - Не знаю. Я не в Нью-Йорке. Я...
  - Роник! - перебил я его. - На фига они вообще едут? К кому? К кому едут, пусть те и встречают. Берут такси. Сажают на автобус. Что за секретность? Почему я?
  Роник помолчал, потом выдал тайну.
  - Они едут за пенсией. Она накопилась.
  - Твои родители не могут получать пенсию на карточку? Можно с нее снять деньги хоть в Нью-Йорке, хоть в Бостоне.
  - Интересный вопрос! - оживился он. - Им для этого надо раз год являться в консулат и подтверждать, что они живы. Заверять бумагу и сообщать об этом в ваш пенсионный фонд. Ехать через всю страну, снимать номер в гостинице, поскольку в назначенный день их могут не принять. Кстати, ты сегодня не занят?
  Мог бы раньше спросить. Я промолчал. Не хотелось врать.
  - Помоги, они уже летят! Какой у тебя сейчас номер на сотовом? Кстати, как твой айфон? Работает?
  Мне нескромно напомнили про привезенный когда-то из штатов айфон.
  - Во сколько они прилетают?..
  В открытую форточку несло холодом. Я окончательно проснулся, лежал на кровати и водил глазами по трещинам на потолке. Роник? Полное имя Ростислав - язык сломаешь. В школе он был сначала Славиком, потом Ростиком, пока окончательно не превратился в Роника.
  Роник много лет в Америке, поначалу наезжал сюда, все пытался замутить какие-то совместные проекты. Мы смотрели на него, как на небожителя. Потом, как на курьера, доставлявшего часы, телефоны и лекарства. Потом... Мне давно уже кажется, что все везде одинаково. Он не появлялся лет пять, теперь вот позвонил.
  
  
  Его родители сейчас летят над Атлантическим океаном. С какой стати я должен встречать их и куда-то везти? А почему бы и не встретить? Все равно дома делать нечего. Всех дел - встать и закрыть форточку.
  За окном рассвело. Роник присылал на сотовый сообщения. Родители приземлились в Москве. Получили багаж. Зарегистрировались на рейс до Петербурга. Прошли на посадку. Иллюзия управления миром из Америки.
  Когда их самолет взлетел в Москве, я поехал в аэропорт.
  Город уже проснулся. Дачники торопились за город. Фургоны развозили хлеб и забирали почту. Без сирены полетела мимо скорая с крутящимися синими огнями. В нескольких километрах от аэропорта я съехал на обочину и включил аварийку.
  Родителей Роника я помнил. Мы играли или делали уроки в его комнате. Мать хлопотала на кухне. Никого из детей не отпускала, не накормив. Отец - врач, статный, белогривый, домой приходил поздно. Если кто-то из друзей Роника ему не нравился, он ставил его напротив окна и требовал показать горло. В Америку все трое уехали лет двадцать назад.
  Выведенное на экран смартфона табло аэропорта показало, что их самолет приземлился, я запустил мотор и поехал в зону прилета.
  У меня было пятнадцать бесплатных минут. Мой ДЭУ медленно полз вдоль перрона. Я боялся не узнать их в толпе, но, как только увидел, сразу вспомнил имена. Марк и Ирина. Теперь они не казались мне ни статными, ни высокими. Марк в черном джинсовом костюме, Ирина в цветастом летнем платье. Марк вертел головой, видимо высматривая меня, и, когда поворачивался в другую сторону, становилась видна круглая полянка-лысина в когда-то густых волосах. Ирина что-то лихорадочно набирала на смартфоне. Чемоданы стояли с поднятыми ручками.
  Около них вертелся бойкий мужичок, крутя на пальцах ключи от машины.
  Рядом грузилась в минивэн компания с рюкзаками, и мне пришлось остановиться метрах в двадцати.
  - Здравствуйте! - я выскочил и замахал руками, лихорадочно вспоминая, и так и не вспомнив их отчества. - Я от Роника! От Ростислава!
  Старики повернулись и неспешно покатили чемоданы ко мне.
  Я распахнул багажник, бросил в него чемоданы. Торопливо усадил стариков на заднее сиденье.
  - Здравствуйте, молодой человек! - Ирина внимательно разглядывала меня.
  - Мы не торопимся! - значительно произнес Марк.
  - Если мы не уложимся в пятнадцать минут, нас ограбят, - пояснил я.
  На выезде, как обычно, собралась пробка. Наконец, я засунул талон в столбик, шлагбаум взлетел, и мы выехали. У меня даже осталось четыре бесплатных минуты. Еще ни разу я не платил в аэропорту, но каждый раз психовал, боясь не успеть.
  - У Роника большая машина. У него джип, - сказал Марк. - Это советская машина?
  Ничего хорошего о своей машине я сказать не мог.
  - Это лучший опель девяностого года, переделанный узбеками.
  - Хорошо сохранилась, - сказала Ирина и уставилась на бледнорозовое пятно на рукаве моей рубашки.
  Возвращаясь в город, мы уходили на развязки, которых не было, когда они уехали из Петербурга. Я думал, что они скажут что-то вроде: "У вас теперь, как в Америке", но старики молчали.
  - Роник говорил, что вам нужно в сбербанк.
  Они переглянулись.
  - Прямо так и сказал? - насторожился Марк, - да, сберкасса напротив школы.
  - Можно в любую в городе.
  Я не знал, как к ним обращаться. Отчеств не помнил, по именам несолидно. Обоим под восемьдесят. Меня они, скорее всего, не узнали.
  - У нас был счет в нашей, - с нажимом уточнила Ирина, - напротив школы в одном доме с булочной.
  Я свернул с кольцевой. Интересно, остались ли в доме напротив школы сберкасса и булочная?
  Марк снял куртку и держал ее на коленях. Видимо, в ней документы и кошелек. Ирина наблюдала за мной. Посмотрев в зеркало заднего вида, я встречал ее острый взгляд.
  - Мы написали Ронику, что нас встретили, и мы едем на этой машине, - уточнила она.
  - Очень хорошо! А то мне писать за рулем неудобно. Вы, наверное, не помните меня? Я к нему часто приходил.
  Я привстал и посмотрел на себя в зеркало.
  Ну, конечно! Школьный друг! Подозрительный, небритый, опухший мужик. Несколько месяцев пиво и пицца, что вы хотите. И эти бледные цветные пятна на мятой рубашке.
  Вот в нашем районе ничего не изменилось. Только деревья доросли до крыш. За ними спряталась школа. Булочной в доме напротив не было. Вместо нее "Разливное пиво", а Сбербанк уцелел.
  Когда припарковались, Марк надел куртку, провел рукой по застегнутым карманам, и мы зашли в банк. Как всегда, в выходной было многолюдно. Ждали вызова старушки с платежками за коммуналку в руках, у окна кредитного менеджера какой-то мужик уныло бубнил о просрочке по выплатам. Трое азиатов о чем-то тихо говорили в углу.
  Марк и Ирина пристроились за стоящим у окошка стариком с ворохом платежек.
  Я распечатал талон на стойке, отдал его Ирине и отвел их к свободному диванчику.
  - Как все изменилось! - громким шепотом сказала Ирина.
  Когда на нее кто-то бросал взгляд, она сразу улыбалась в ответ, люди тут же испуганно отворачивались.
  Вскоре нас вызвали к операционистке.
  - Пожалуйста, посмотрите, сколько на них собралось, - протянул Марк голубенькие сберкнижки.
  Я и не помнил, когда последний раз видел их.
  Операционистка вставила первую в печатающий аппарат. Тот стал с жужжанием впечатывать цифры.
  Тихий гул в зале затих. Все уставились на стариков.
  Только мужик, согнувшись, ныл у окошка:
  - Если перекредитоваться, тогда, может, вытяну.
  Закончилась сберкнижка Марка, ему завели новую. Поменяли книжку и Ирине, аппарат снова жужжал, ездил чернильницей, проводя печатающей головкой слева направо, словно удивляясь сколько у них денег.
  Жужжание чернильницы. Напряженная тишина в зале. Замолчали азиаты. Даже просрочивший выплаты по кредитам мужик повернулся к нам.
  Марк забрал сберкнижки, посмотрел, удовлетворенно кивнул и показал их Ирине.
  - Мы бы хотели снять, - попросил он операционистку.
  - Сколько?
  - Все.
  - Такую сумму надо заказывать.
  - Понимаете, - широко улыбнулась Ирина, - уже вечером нам лететь обратно в Нью-Йорк и еще дальше.
  Подошла заведующая, оглядела нашу компанию.
  - Вы кто? - Сурово спросила она меня.
  - Шофер. - буркнул я. Обернулся на глазевших на нас посетителей и добавил: - Охранник.
  - Пройдите в кассу, - сказала заведующая, - попробуем что-то сделать.
  Марк с Ириной скрылись в кабинке кассы.
  В банке стояла тревожная тишина. Все чего-то ждали. Дверь кассы открылась, оттуда по пояс высунулся Марк.
  - Извините! - прошептал он чересчур громко. - У вас не будет пакета?
  Да, я нищеброд, и у меня в кармане сложенный пакет для магазина, чтобы не платить в нем пять лишних рублей. Я достал его, разложил и протянул Марку.
  Наконец, они вышли, с двух столон держа за ручки раздувшийся пакет.
  Все провожали нас взглядом, держа равнение на пакет с деньгами.
  Неожиданно громко и горячо на своем языке о чем-то заспорили азиаты.
  Операционистка объясняла кому-то:
  - Денег нет. Только что все выбрали. Ждите, когда внесут или приходите после обеда.
  Это услышал и Марк. У выхода папа Роника остановился и повернулся к жене.
  - Ирочка! Мы забрали все деньги из кассы. Давай поменяем их на доллары. Зачем нам рубли?
  Какая-то горячая волна качнулась в нашу сторону, уперлась в мою спину, выталкивая из Сбербанка.
  - Уходите! - сквозь зубы прошипел я и вытолкнул их из банка.
  - Если мы поменяем их на доллары, деньги в кассе будут! - уже на ступеньках сопротивлялся Марк.
  - Если вы не уйдете, вас убьют, а деньги поделят!
  Старики вспомнили криминальные новости и испугались. Они, то и дело оглядываясь, с пакетом в руках подбежали к машине и сели в нее.
  Я прыгнул за руль, завел двигатель и сразу газанул, выворачивая от тротуара. Кто-то ударил по тормозам и возмущенно загудел. Не хватало еще попасть в аварию.
  У меня была странная привычка, раздражавшая начальство. Когда я нервничал, то начинал напевать. Бессознательно. Песни из тех, которыми нас пичкали в прошлом веке. Тогда, услышав их, я выключал радио или телевизор, ставил в противовес пластинку с битлами, но теперь, эти песни упрямо выходили откуда-то из подсознания.
  - На бой кровавый, святой и правый...
  Свернуть в переулок, посмотреть не едет ли кто за нами, выскочить на проспект и развернуться. Я пел, руки крутили руль, ноги нажимали на педали.
  - Марш-марш вперед рабочий народ!.. - хрипел я.
  В зеркале заднего вида я взглядом зацепил стариков. Они сидели, прижав к себе пакет, и с ужасом смотрели на меня.
  Но я уже успокоился. В самом деле. У нее пенсия тысяч двенадцать, у него пятнадцать. Триста тысяч за год, еще проценты. На двоих набралось миллиона полтора. Три пачки пятитысячными. Просто деньги в кассе оказались купюрами по сто и пятьсот рублей. Если бы пенсионеры в банке не тратили все в магазинах и на рынке, а складывали в кубышку, результат был бы тот же.
  Кстати, собранных ими денег на приличную машину уже не хватит.
  - Когда вы вышли на пенсию в Америке? - спросил я.
  - Я в прошлом году. - ответил Марк. - надо было стаж набрать.
  - Зато я три года отдыхаю, - похвастала Ирина.
  "Ни фига себе - присвистнул я, - бомбили до упора".
  Они пошептались.
  - Сколько мы вам должны? - спросил Марк.
  - Для Роника все что угодно. Куда едем?
  - Мы бы хотели поменять деньги и съездить в Песочное, но это за городом.
  - Уже нет, - ответил я. - Знаете, дело ваше, но мы можем заехать в любую сберкассу, оформить карту виза или мастер кард и дать поручение на перечисление на нее пенсий.
  - Роник говорит - их нельзя светить, - вздохнула Ирина. - И ему нужен кэш. Он хочет все выгодно инвестировать лет на двадцать.
  Кэш - это, вроде, наличные? Роник, похоже, не разбогател, но дураком не был.
  Мы долго ездили по обменникам, понемногу меняя рубли на доллары - все-таки старики не зря смотрели криминальные новости. Пакет худел на глазах. Пригнувшись, они куда-то прятали валюту. Я в этот момент отворачивался в окно.
  Спустя два часа сказка закончилась. Пустой пакет мне вернули. Мы выехали на проспект Энгельса, потом на Выборгское шоссе. Дома становились все выше, когда свернули в Песочное, по обеим сторонам дороги пошли коттеджи.
  Наверное, там у них раньше была дача. Место престижное. И тогда, и сейчас.
  - Дальше направо и до конца.
  Марк привстал, высматривая нужный поворот.
  Улица запетляла и уперлась в кладбище. Старики вышли, на развале цветов купили небольшой венок и букет бумажных неестественно ярких цветов. Было видно, как они прошли монументы начальникам или бандитам в начале аллеи и свернули к одинаковым памятникам блокадного захоронения.
  Вернулись они через полчаса. Шли маленькие, согбенные, словно поддерживая друг друга. Куда-то исчезла вся ухоженность - обычные старики, идущие с кладбища. Или это боковое зеркало сделало их такими?
  Ирина достала из сумки коробочку, покопалась в ней и протянула Марку несколько таблеток. Он раздраженно оттолкнул ее руку. Она не отставала. Марк что-то сердито ей сказал и все-таки проглотил лекарство.
  - Во сколько обратный самолет? - спросил я, когда они сели в машину.
  - Через пять часов.
  - Вам нужно куда-то еще?
  - Отвезите нас в наш район.
  Мы вернулись туда же, только подъехали не к Сбербанку, а с другой стороны школы. Старый спальный район, в котором деревья доросли до крыш.
  - Свет горит! - показала Ирина на окна их старой квартиры. - Свет горит, форточка открыта, а внутри никого. Такой большой город и никого, все или умерли, или уехали. А вы все здесь живете?
  - Нет, давно переехал.
  - И мы переехали, - грустно заметил Марк. - Далеко-далеко. А ваши родители? Дети?
  - Родители умерли. Давно уже. Дети разъехались. У Вас на кладбище кто-то есть?
  Вроде они не должны были застать войну.
  - Я помню, - понял меня Марк. - Это не ложная память. Мне три года, я сижу одетый у печки, смотрю на огонь. Как сон. Очень хотелось есть. Потом нас вывезли. Детей. Остальные здесь.
  Мы возвращались в Петербург, встречный поток катил в новые спальные районы и за город. Когда-то на проспекте были мрачные заводы, почти все они превратились в сияющие торговые центры. Старики толкали друг друга, вспоминая знакомые места.
  По мосту перелетели Неву, свернули на набережную. Неожиданно я понял, что показываю им самые красивые места города. Широкие, величественные, но уже испорченные стеклянными высотками, растущими в самых неожиданных местах, как поганки.
  Мы проехали Невский от конца до начала, повернули к Исаакиевскому, остановились перекусить у Макдональдса, когда Роник сообщением напомнил, что осталось два часа до вылета.
  Обратная дорога до Пулково много времени не заняла. На перроне я достал их чемоданы, которые так и пролежали в багажнике.
  Надо было прощаться.
  - У вас сколько времени в Москве до самолета?
  - Четыре часа, - посмотрел на циферблат Марк.
  - Если поедете в город, не садитесь в такси, только в автобус или аэроэкспресс. А лучше подождите рейс в аэропорту.
  - Так и сделаем, - кивнула Ирина.
  Я вновь торопился уложиться в бесплатные минуты, и прощание вышло скомканным. Старики покатили чемоданы к дверям аэровокзала, а я уткнулся в пробку на выезде.
  У самого шлагбаума увидел, как ко мне бежит Марк. Он запыхался, наклонился над открытым стеклом двери и протянул пакет.
  - Мы забыли - это вам!
  За прозрачной пленкой лежал чехол к айфону, которого у меня давно не было.
  Я хотел обнять его, но из машины это не сделаешь, просто еще раз пожал руку. Издали махнула Ирина. Я подумал, что никогда их больше не увижу.
  Чем дальше я отъезжал, тем острее хотелось вернуться, но шлагбаум за спиной уже опустился.
  Я посмотрел на часы. Если бы не ранний звонок я бы еще спал. Почему я до сих пор не отключил городской телефон? Который звонит лишь несколько раз в год? Телефон в прошлое, в котором почти не осталось абонентов. Зато на сотовом у меня десятки виртуальных друзей. Пока мы ездили, пришло три фото их завтраков. Две яичницы и одна каша. Суббота. Остальные еще спят.
  Не хотелось врать себе. Городской телефон я не отключил поскольку, может одуматься и позвонить бывшая, а моего нового номера сотового она не знает. Что открытая форточка для кота, который нагуляется и вернется отсыпаться до весны. Интересно, у всех так или это только я пытаюсь сохранить то, чего уже нет? Ведь старики прилетели вовсе не за деньгами, они отлично знают, что снять их можно со счета хоть в Лимпопо. Через интернет заказать курьера, который положит бумажный букет на надгробие на маленьком кладбище под Питером. Пришлет отчет и фото. Уплатит налог с дохода. Но они полетели сюда через глобус. Скорее всего в последний раз.
  На душе было тяжело. Хотя, о чем я грущу? Не зря ведь я таскался на работу спозаранку и уходил последним. Меня отметили, сказали, что, когда уйдет завотделом, я займу его место. Завтра воскресенье, я буду спать до обеда. Жизнь крутится дальше. Уже в понедельник мы будем снова врать клиентам что их звонок очень важен для нас, что у нас лучшие работники и поставщики, вольемся в общий хор вранья за которым давно уже ничего не слышно.
  Надо отключить городской телефон. Жизнь получилась такая, какая она получилась и лучше уже не станет.
  Незаметно я очутился в новом районе. незаселенные дома стояли с пустыми без стекол окнами. На указателях незнакомые названия улиц. Ведущих неизвестно куда. Зато они ровные и широкие.
  Куда я еду, зачем? Самолет со стариками уже приземлился в Москве, а я все катался по городу. Не хотелось возвращаться в пыльную запущенную квартиру с немытой посудой, приоткрытым окном и телефоном, сегодня зазвонившим в пять утра.
  Может он и сейчас звонит.
  Я развернул машину и погнал ее к дому.
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023