ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Палежин Олег
Сапёрам 166 бригады

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.18*8  Ваша оценка:
   10 й блокпост. 4:00 - 5:00.
  - Дай водицы мне Лёха, - протянул руку к фляжке пулемётчика, старший лейтенант Муравьёв.
  - Держите, товарищ лейтенант, - снял с ремня флягу молодой контрактник Евсеев. - Холодная, хлорированная. Вот правда газа не хватает.
  Офицер запрокинул голову и жадно присосался к горлышку не высовываясь из-за мешков с песком. Белая как молоко вода потекла по гуляющему кадыку Муравьёва. Напившись Сергей снова прильнул к ПНВ просматривая дорогу ведущую к населённому пункту.
  - Видать чего, нет? - не шевелясь, лёжа на ящиках под плащ-палаткой, шёпотом спросил сержант Ахременко.
  - Тишину поймай салабон, - прижал указательный палец к губам контрактник. - Видишь лейтенант занят. Спи, твоя смена через полчаса.
  - Растяжки в зелёнке нужно было поставить по флангам, а не сигнальные мины, - повернулся к сержанту офицер. - Чем ты занят был Ахременко?
  - Жратву рожал, - прохрипел тихим голосом сержант пряча лицо под плащом от Муравьёва. - И вообще чего на срочников насели, вон контрактников сколько. Профессионалы ****ь, - совсем не слышно выругался боец.
  - Он там на орехи рассчитывал, и яблоки, - улыбнулся Лёха, - голод не тётка. Да Ахременко?
  - Да! - отвернулся, к мешкам с песком сержант.
  - Ничего не видно, - взглянул по сторонам офицер, - слишком большая плотность тумана. Аргун течёт. Даже на слух воевать приходится. И сырость сука кругом. Скорее бы утро.
  - Не пойму я тут ничего, - повернул голову в сторону Муравьёва, Евсеев. - Не понял? - удивился лейтенант.
  - Как воюют они, не пойму, - повторил контрактник. - Вот помню дед рассказывал как в лесах Белоруссии партизанил. Никогда они в селе не останавливались по-долгу. Жратвы наберут, портки застирают, бабам присунут и снова в лес. Ну не бывало такого, чтобы своих-же под стволы подвести. Эти наоборот там сидят, и за бабами прячутся, - зло ударил кулаком о колено Евсеев.
  - И правильно делают, - прошептал лейтенант. - Это отличная тактика. Ты пойми, тут не Великая Отечественная и не Афганистан. Мы у себя в стране воюем. Восстановление конституционного порядка.
  После этих слов прогремели два мощных взрыва близ села. Весь блокпост встрепенулся, пальцы вцепились в оружие. Силуэты бойцов застыли в круговой обороне.
  - Доложи ротному, - распорядился Муравьёв, глядя на радиста Иванова.
  - Чего сказать товарищ старший лейтенант?
  - Доложи как есть, - прикрикнул офицер. - В районе села Старые Атаги прогремели два взрыва.
  После доклада поступил приказ о выходе на связь со старшим, каждые двадцать минут. До тех пор, пока не приедет долгожданная смена. Густой туман медленно рассеивался опускаясь тяжёлыми каплями росы на траву. Ночное небо и звезды постепенно тонули в утренней синеве заставляя думать о чём угодно, но только не о войне.
  - Вижу движение на дороге! - крикнул молодой боец, резко присев на колено, просунув ствол автомата в бойницу.
  - Чего ты орешь Терёхин? Тут глухих нет, - дёрнулся от неожиданности офицер. - Что там?
  - Идут. Много. С белым тряпьём. Мужики и бабы и даже дети идут.
  - Боевая готовность номер один, - командным тоном приказал офицер, встав во весь рост, вглядываясь в лица подчинённых. - Не вздумайте стрелять. Не забывайте у нас опять перемирие. Диалог вести буду я. Наблюдайте за толпой вообщем и разбудите пацанов в землянке.
  - Есть! - ответили невпопад бойцы, целясь автоматами в сторону делегации идущей к блокпосту.
  Чеченцы подошли молча, что уже насторожило военнослужащих. Лишь слабые всхлипы женщин и негромкие возгласы мужчин доносились откуда-то из глубины толпы. Лейтенант вышел на встречу без оружия шагая уверенно и быстро, остановив идущих в десятке метров от поста.
  - Я так понимаю у вас к нам вопросы, уважаемые? - произнёс строгим голосом Муравьёв.
  - Да сынок, - подошёл в плотную пожилой чеченец в строгом старомодном костюме.
  - Чем я вам могу помочь?
  - Нам ваш командир нужен.
  - Я тут командир.
  - Ты не понял меня сынок, - взглянул тревожным взглядом старик в глаза, старшему лейтенанту. - Нам самый главный нужен.
  - Зачем? - отвёл от такой наглости глаза офицер, уставившись на носок своего ботинка. - Горе у нас! - вырвалась из толпы чеченка не в силах сдержать слёзы. Помогите нам ребята, вы ведь солдаты.
  - Молчи женщина! - гаркнул на неё старец и жестом руки остановил на полпути, к лейтенанту. - Сын у неё на мине подорвался. Совсем ребёнок ещё. Вывел коров пасти и тут взрыв. За ним второй. От тела ничего не осталось, но мы всё равно похоронить должны. Хотя-бы то, что есть. Пойми по-человечески. Дай нам сапёров. Нам только к этому месту подойти. Мы в долгу не останемся.
  - А кто мины-то ставил, а отец? - с упрёком произнёс Сергей.
  - Шакалы, - ответил старик опустив голову.
  Лейтенант медленно повернулся к посту блуждая вопросительным взглядом по лицам подчинённых. Потом резко развернулся и пошёл к радиостанции.
  - Заезд 08, - докладывал Муравьёв, - Я десятка, у меня ЧП. Близ села Старые Атаги при подрыве погиб ребёнок.
  - Понял тебя десятка, - прозвучал ответ из ЦБУ, - давай по существу.
  - Гости к нам пришли, если по существу. Пустые. Визуальный осмотр я произвёл.
  - Чего им нужно? Сколько их?
  - Человек пятнадцать будет. Бабы ревут. Старший с ними. Им кроты наши нужны.
  - Понял тебя десятка. Произведи тщательный досмотр старшего, на наличие гостинцев, и сопроводи в расположение. К вам едет смена.
  
   Саперная рота бригады. 6:00.
  Полковник Стрижков умывался. Взглянув на циферблат командирских часов накинул китель и вышел из расположения на ходу застёгивая портупею. Первые лучи солнца и утренняя свежесть всегда действовали на полковника лучше крепкого кофе. Коротким кивком здороваясь с офицерами он торопился на совещание в штаб бригады. У входа в палатку комбрига уже курили. Командиры подразделений бригады в сотый раз обсуждали действия Кремля и дурацкое перемирие. Крепким отборным матом крыли Ельцина и Березовского, Грачёва и Ковалёва, ОБСЕ и журналистов. Дискуссию прервал комбриг выходя из палатки с двумя разведчиками и гражданским. Увидев среди офицеров Стрижкова, подошёл и протянул ему руку.
  - Доброе утро Вячеслав Николаевич!
  - Здравия желаю товарищ комбриг.
  - Дело у меня к тебе Слава.
  - Я слушаю.
  - Орлы твои нужны, - продолжил командир бригады, глядя на чеченца. - В районе дачных участков на окраине села произошёл подрыв. Пацанёнок погиб лет двенадцати. Нужно произвести разминирование. Там сады кругом, поэтому если не поможем, то очередная гибель среди гражданских просто неизбежна.
  - Чьих рук дело? - прищурил взгляд Стрижков.
  - Угадай с трёх раз, - снова взглянул на чеченца комбриг, скрестив руки за спиной.
  - У нас только ополчение, - заговорил старик оправдываясь, - "дудаевцев" нет.
  - Зачем вам оружие если мы рядом? - спросил Вячеслав Николаевич.
  - А если уйдёте, кто нас защитит? - развёл руками чеченец, - знаете что талибы здесь. Всё Аргунское ущелье под ними. И что они будут делать с людьми лояльными к Российской власти?
  - Не верю я тебе, - спокойным тоном сказал Стрижков, - а знаешь почему отец? Потому что вы и нашим и вашим. Вам с кем удобнее дружбу водить, с теми и дружите.
  
   Ближе к обеду...
  В палатке сапёров просыпались. Фролов разобрал свой автомат намереваясь произвести детальную чистку гордости русской армии. Китаец в очередной раз занялся модернизацией своей сумки из под МОН-50, подшивая дополнительный карман. Нефёдов скоблил подбородок одноразовой бритвой в ожидании ротного с инструктажа . Анатолий спал.
  - Толкни бойца, - крикнул Нефёдов, Женьке-Китайцу.
  - Пусть спит. Дело-то молодое, - улыбнулся Фролов смазывая газовый поршень.
  - Ротный и Фарада возвращаются, - вздохнул Гена Елисеев, - сейчас опять учёба начнётся или облагораживание территории. Собирайтесь на построение. Наверняка задачу ставить будут.
  Шесть бойцов сапёрной роты выстроились в шеренгу у палатки. Механик заглушил двигатель БТР и уставился на построение не покидая своей машины. Стрижков спрыгнул на землю в своём любимом маскхалате и подошёл к сапёрам оглядывая лица, обмундирование, обувь. Лисечко беззвучно зевал, открывая рот украдкой от офицера, не успев умыться и привести себя в порядок. Вячеслав Николаевич молчал. Затем взглянул на голубое безоблачное небо и сказал:
  - Утром нужно было. Утром.
  - Что утром? - спросил его капитан Турыгин.
  - Разминированием заниматься нужно было утром. Когда туман росой оборачивается. Когда солнышко из-за спины встаёт, роса блестеть на проволочке начинает, светом переливаться. Вот тогда и видно мину. Каждый сапёр об этом знать должен. Что делаем при обнаружении мины, а товарищи сапёры? - громко спросил полковник медленно шагая вдоль строя.
  - Оцениваем обстановку! - громко ответили бойцы.
  - Что происходит далее? - снова задал вопрос Стрижков.
  - Кто нашёл, тот и снял, - вновь прогремели бойцы.
  - Как подходим к мине если вас трое или четверо? - спросил у Елисеева, Вячеслав Николаевич.
  - Веером, товарищ полковник, - ответил Гена.
  - А теперь слушаем боевой приказ, - скрестил руки за спиной Стрижков, - нам нужно произвести разминирование близ села. Рано утром произошёл подрыв и есть жертвы среди гражданского населения.
  - Ну и хрен с ними, - сказал шёпотом Фролов, - чем больше этих тварей сдохнет, тем лучше.
  - Погиб ребёнок и родные хотят забрать тело, - продолжал офицер.
  - Да хоть телёнок, лучше это село "Градами" раскатать....
  - Чего ты мелешь-то? - не выдержал Китаец, - это ведь дети. Они если и виноваты в чём, так ответственность всё равно на взрослых ложится. Откуда злости в тебе столько...?
  - Не твоего ума дело!
  - Разговоры в строю, - крикнул ротный. - Я надеюсь всем задача ясна. Берите свои игрушки и вперёд на броню. Проверить боекомплект. Выезжаем без прикрытия разведки. У многих из вас это первый выезд. При обнаружении мины не паниковать, к себе не подзывать. Спокойно работайте. Знайте - ничего нового вы там не увидите. Мы всё с вами уже изучали и обезвреживали. Правда разве что... Охрана у нас из числа вооружённой оппозиции, так что без нервов. Готовность пятнадцать минут.
  Прибыв на место бойцы рассредоточились. Медленно приближаются к месту трагедии осматривая яблони и груши, кусты орешника и ветхие домики пасеки. Чеченки стоят на обочине грунтовой дороги. В глазах и страх и ненависть и усталость. Вооружённые мужчины идут вслед за сапёрами. Впереди, всего в ста метрах от крайнего дома труп коровы. Брюхо животного пробито осколками, морда изуродована. Рядом с телом коровы лежит то, что когда-то было ребёнком. Кто-то из чеченцев дёргается вперёд, но Стрижков тут-же осаживает мужика криком. Кортев отворачивается в сторону, чтобы не видеть место происшествия, осматривает подножия деревьев вокруг. Чеченцы собирают останки мальчика. Белые простыни тут-же начинают окрашиваться в красный цвет. С крыш дачных домов молчаливо наблюдает детвора. Снова слышится негромкий плачь женщин.
  - Гена! - шёпотом окрикнул товарища, Толя. - Нет тут больше мин. Я пойду яблок сорву. Сушняк неимоверный и жрать охота.
  - Вот ты отморозок "молодой", - улыбнулся Елисеев. - Тут такое, а ты жрать?
  - Я мигом, - убедительно ответил Лисечко, - сумку мне от "монки" дай.
  Анатолий медленно продвигался в глубь сада. Изредка поворачивался в сторону ребят, боясь окрика Стрижкова. Смотрел то под ноги, то на ветви яблонь, высматривая плоды по-крупнее. Руки сжимают автомат, слух реагирует на каждый шорох. Присев на одно колено под деревом боец потянулся к упавшему яблоку. Рядом, в несколько сантиметрах от руки бойца, из-под жухлой, аккуратно присыпанной кем-то травы, торчит минный универсальный взрыватель. Озм-72, осколочная противопехотная мина. В простонародье - "ведьма". Это она подскакивает на высоту чуть ниже метра и убивает всё в радиусе двадцати пяти. Это она вывела из строя целое отделение десантников во время войны в Афганистане. Это она выглядит как литровая банка начинённая поражающим элементом в виде шариков и роликов. "Это она" - сказал сам себе Лисечко подползая ближе. Холодный пот выступил на лбу, руки затрясло как в то утро, перед отъездом на Кавказ. Во рту всё пересохло и желание что-либо делать исчезло, сковав волю и разум. В голову полезли воспоминания. Вот он железнодорожный вокзал, вот Маша в слезах, вот камуфляж пропитанный кровью на теле погибшего бойца разведки. И лицо Стрижкова, и Степанова что-то объясняют о минах, и их обезвреживании. И голос, чей-то голос такой басовитый и глубокий, говорит о смертельной опасности, о безвыходной ситуации. Голос в голове уже переходит на панический крик - "неизвлекаемость". Боец набирает полные лёгкие воздуха и медленно выдыхает носом, зажав в губах обыкновенную булавку. Начинает работать расслабив руки, не напрягая мышцы тела, с большим трудом поборов беспокойную дрожь. Булавка проникла в ухо взрывателя оттягивая его чуть вверх. Будто со стороны наблюдали глаза за работой рук. Чужих, не своих. И вновь будто кто-то другой вставляет чеку до упора, потом перекусывает проволоку и выворачивает взрыватель. Сапёр лежит рядом с обезвреженной миной, потом садится на колени и начинает рвать яблоко зубами. Смеётся глядя то на мину, то на яблоко, то на голубое безоблачное небо.
Оценка: 7.18*8  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023