ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Барделас
Грибы литого свинца. Часть 3. Ближний бой

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.64*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это было далеко. Но принято очень близко.

   Часть 1. Темная ночь
   Часть 2. Первый рассвет, первый обстрел
  
  
   Часть 3. Ближний бой
  
   Всеми правдами и не очень меняюсь сменами. Подбиваю все отчеты по работе редакции, отдаю ключи от офиса и редакции сменщику и снова готовлюсь в путь. На этот раз берем с собой знакомого Зеэва, человека крайне правых теоретических замашек. Он все время рвется в "последний и решительный бой", но на деле удается ему только писАть. Программы и рассказы. Предложение "понюхать пороху" было встречено на ура. По телефону объясняю, что с собой нужно взять.
  
   - Вот, все что сказали, то и брать! И никаких "обойдусь"! Да, жилетка на тебя тоже есть... Не кевларовая, не боись. Просто свинец... Оденешь как родной! - инструктирую Зеэва.
  
   9 января, в девять вечера выкатываемся из Тель-Авива.
  
   К тому времени зона ракетного обстрела израильской территории расширилась до 40 километров от границы с Газой. А от границы с сектором до Тель-Авива - 55 километров. На полпути к Сдероту начинаем подначивать Зеэва на предмет - следить за небом и в случае чего громко орать "йеция?!" ("вылет, выстрел", ивр.). Он смеется и обещает следить, но заметно нервничает.
  
   - Не переживай, - говорю. - С такими отморозками как мы, не пропадешь. Если и пропадешь, так в пестнями.
  
   В десять мы уже на месте. Сразу подъезжаем к "медиа-холму". Нагружаем Зеэва как новичка почти всем своим оборудованием и ползем вверх. На вершине и обратном склоне холмика, что обращен к Газе, все своим чередом: палаточки, навесы, стойки света, микрофонные стойки и кучка операторов, звуковиков, фотографов и репортеров. Чего-то возятся, бродят по округе, иногда спотыкаются о шнуры, ловя на себе осуждающие взгляды коллег. Уставшие уже все.
  
   Зэев резво принимается общелкивать обстановку на свою масинькую Fuji в почти полной темноте. Выделяем ему штативчик, объяснив как снимать вручную при таких условиях, предлагаем ему свою дежурную Sony, как более светочувствительный аппарат. Отказавшись от сей щедрости, Зеэв убегает снимать чужеземные съемочные группы, объяснив, мол, чтоб потом знать - кому морду бить за вранье. Ну-ну... Приступили к съемке.
  
   Со стороны Газы теперь долетают не только звуки взрывов, но и перестрелок. Шутки становятся все чернее. А потом и вовсе пропадает желание разряжать обстановку. Сижу, что-то пытаюсь набрать на лапте, но текст не идет. Стрельба то дальше, то ближе. Бомбят уже значительно меньше (на слух). Поменялась и форма грибов. Теперь, в дополнение к черным грибам, по небу плавают гигантские медузы. Расцветают высоко в небе, метрах так в пятидесяти или выше от земли, протягивая к серым зданиям (или уже руинам) тончайшие волосинки дымных щупалец с искорками на концах. Война Миров, не иначе.
  
   Чтоб там ни говорили про жуткие, сжигающие все живое, фосфорные бомбы, это всего лишь гениальное решение одного из зам. комов группировки - дымовая завеса. С иврита эта визуальная жуть переводится буквально как "дымовой экран". И когда начгенштаба, объясняясь перед депутатами парламента по поводу якобы имевшего место применения ЦАХАЛом зажигательных фосфорных бомб, назвал это "дымовой занавеской", многие новостники смеялись над такой формулировкой.
  
   Кстати, до сих пор так никто и не доказал, что израильская армия использовала снаряды с начинкой на основе фосфора в качестве зажигалок. Да и заявления командования ЦАХАЛа звучат вполне уверенно и здраво: сказано - нельзя, значит - не используем. Если в белый фосфор не добавлять сероуглерод, то кроме плотного белого дыма никакого другого эффекта от его распыления в воздухе не будет. Но все же выглядят эти медузы впечатляюще.
  
   Миновала полночь. Замечаем - на горизонте что-то светится. Ярче, чем может светиться даже очень мощный уличный фонарь. Тем более что раньше там ничего такого не наблюдалось. Что-то откровенно горит. Снова проясняем ситуацию при помощи зума и длинной выдержки. Да-а, горит основательно. Но мощных взрывов там не было. Хотя, чего уж теперь гадать? Наземные силы внутри, так что сейчас поводов для возгораний масса. Еще один кадр ночного и уже горящего сектора Газы.
   1. Результат неосторожного обращения с боеприпасами и экстремистскими движениями. [Юрий Гершберг]
  
   Совет Зеэву - пристегнуть к своей камере ремешок и не снимать его с шеи вообще, оказался просто бесценным. Буквально. Собираясь, наконец, это сделать, он таки сумел уронить камеру на плотную, утоптанную до твердокаменного состояния землю. Fuji не Canon, умерла сразу. Вручаем ему "соньку", строго настрого запретив возвращаться на точку, если он уронит еще и нашу самую первую и заслуженную цацку.
  
   Где-то, ближе, чем слышалось ранее, опять застрекотала перестрелка.
  
   - О, слышу "Маг"! - говорит Гершберг. Стучащие короткие очереди с заметными перерывами доносятся со стороны поселков чуть севернее города Газы. Шугают, поди, кого. Ну и неча шастать по ночам в таких горячих районах... Вдруг понимаю, что у меня нижняя часть морды лица болит. Во блин, челюсти сжала, аж сводить начало. Нервничаю чего-то. Вдобавок, начинаю промерзать и мрачнеть.
  
   Так, надо расслабить мозг. Достаю пузырь мартинского, делаю "пацанский" глоток. Делюсь сотоварищи. Сотоварищи, не отрывая объективов от горизонта, опустошают пузырь на половину. На таком холоде сей напиток действует совсем не так как в теплом помещении. Состояние опьянения не приходит вообще, несмотря на объем, да и никакого сугреву. Но объем-то есть, так что пришлось заранее присматривать скрытые позиции. Мозг не расслабляется.
  
   Докуриваю очередную, уже на хрен не нужную организму сигарету, и сообщаю о намерении провести скрытую разведку местности с дремотой в машине на пару часов. Мне предлагают, "уже сделать одолжение и отвалить к Морфею в гости".
  
   - Зеэв, Гершберг! Без меня никого не бить, много не пить, с дураками не связываться, - отдаю стандартное распоряжение и начинаю спуск с холма.
  
   К тому часу уморенные тяжкой работой техники разнообразных телеканалов, видимо, перестали думать о людях хорошо, и пробросили кабели от своих ПТС-ок к никогда не спящим операторам прямо по не освещенным ничем, кроме звезд, ступеням, ведущим на холм. Не сбоку, не с краю, а прямо посередине. Два раза из-за этих кабелей мой спуск чуть не ускорился. Я точно знаю, что некоторые кабели были ярко красного цвета. Но ночью все кабели серые!
  
   Многоэтажно выражаясь себе под нос, подхожу к машине. Повоевав с замерзшей сигнализацией, шмыгаю внутрь, наматываю и набрасываю на себя все, что способно удержать тепло. Заводить машину и включать печку даже не собираюсь. А закромов родины особо-то и нету, так что спать будет и жестко, и зябко. Наконец угнездившись, начинаю проваливаться в гудящую темноту. Все. Если что, меня разбудят звонком на мобильный. Успеваю увидеть какое-то слайд-шоу всего минувшего дня и быстро ухожу в глубокий аут.
  
   Нарастающее шипение выводит меня из глубокого анабиоза очень быстро. Открыв глаза, через лобовое стекло вижу перечеркивающую ночное небо горящую стрелу. Быстрее, чем в мозгу успевает включиться отдел логики, срабатывает рефлекс - нах.й из машины!!!
  
   ***
  
   Чиркнув по небу, стрела исчезла. Никакого физического потрясения не происходит. Но шипение... или шелест, продолжает нарастать. Через две секунды этот звук преобразуется в шуршание покрышек по грунтовке. Мимо проносится колонна из трех внедорожников. В мгновение складывается паззл. Горящая стрела - блик от фар на лобовом стекле. Ур-р-роды! Бля-я... Какого ж хрена вам приспичило носиться, когда я тут сплю?! Тьху! Матерь вашу!
  
   Ну, раз дверь машины уже оказалась открыта, а все драгоценное тепло вытеснил ледяной воздух снаружи, остается одно - закурить. Потравив эмоции и организм никотином, пытаюсь доспать оставшиеся полтора часа. Каждые десять минут снова просыпаюсь из-за онемения конечностей и прочих частей тела. Как мало оказывается времени надо, чтоб что-нить себе отлежать. Ясно, надо возвращаться.
  
   Мрачнее окружающей ночи, ползу наверх, сильно сомневаясь в необходимости делиться пережитым. Чувствую себя полнейшей блондинкой. Ну, это ж надо! Меня стреманул блик на стекле. Хотя...
  
   Меня радостно встречают стойкие оловянные фотографы пожеланиями доброго утра. Начало четвертого - это ж почти утро. Дорогая нашему сердцу Sony-чка еще цела в руках Зеэва. Гершберг отмахивается от моих вопросов о чем-нибудь пропущенном мною за время буйного сна, и показывает, по его словам самый достойный трофей всей этой поездки. Кадр - Луна в обрамлении гало, украшенного бриллиантом Венеры.
   2. Гало над войной. [Юрий Гершберг]
  
   Я поднимаю глаза к небу. Вот оно, надо мной. Боже, как же это... как... Не нахожу слов. На ум приходит обрывок стихотворения Лермонтова.
  
   Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
  
   Нда. Никто тут нынче никому не внемлет. А дальше, где про могилу и дуб у меня вовсе все спуталось, но все равно накатило. Опускаю глаза на горизонт. Там грибы. Снова грибы. Взрывы. Стрельба опять слышна. Какой же х.ней занимаются люди! Ох, мусор вселенной. Что ж нам неймется?
   3. Ночные грибы. [Юрий Гершберг]
  
   На холме становится шумно. Пришли подростки из Сдерота. Занятия в школах отменены из-за обстрелов, вот и гуляют по ночам. Пацанва заполняет макушку холма.
  
   - Ну, че тут? Снимаем? Как обстановка? А вы откуда? - высыпают град вопросов ребята.
  
   - Доброе утро... Девятый канал, - отвечаю.
  
   - Доброе, хе! Девятый - это здорово! Как они их, а?! Бомбят, да? - выдает очередью самый шустрый пацанчик, лет семнадцати - руки в карманах, взгляд дерзкий. С важным и делано-смешным и бесстрашным видом подходит ко мне ближе. Стреляет сигаретку.
  
   - Бомбят, - без эмоций говорю я. - И стреляют.
  
   - Стреляют? Где?! - встрепенулся пацан.
  
   - Там.
  
   - Ох, ты! Серьезно? - и огонек в глазах зажегся.
  
   Сквозь мальчишеский смех и гомон доносятся автоматные очереди. Иногда солирует пулемет. Я смотрю на этих мальчишек: чистые белые рубашки, черные брюки, у некоторых на голове кипы. Из религиозных, или соблюдающих традиции семей. Но впечатления сопливых очкариков они не производят. Через год-два - призывной возраст. И эти в армию пойдут. Сами.
  
   - Слышишь очереди? - спрашиваю его и смотрю на реакцию.
  
   Он впился глазами в затемненный сектор Газы, прислушался.
  
   - Да-да, слышу! Э! Слышь, пацаны, там стрельба, слыхали? - оборачивается он к друзьям.
  
   - Где? Где?
  
   - Вон, оттуда слышно! - уточняет он, показывая рукой в сторону Бейт-Хануна.
  
   Вся стайка кучкуется на вершине холма, шумит, галдит, смеется. Кто-то разглядывает все еще горящее здание в мой монокль, кто-то рассказывает о преимуществах небольшого подразделения бригады Голани над целой кучей боевиков, кто-то возбужденно рассказывает о вчерашнем попадании ракеты во двор к соседу. Самый старший переходит к рассказу о том, куда стоит проситься на призывном пункте, что для этого требуется, где круче всего служить, в каких родах войск круто, в каких не очень. Пацанва слушает, перебивает, задает вопросы, приводит в пример опыт своих старших братьев.
  
   Где-то совсем недалеко от границы завязалась еще одна перестрелка. Забавно. Но я еще различаю на слух - кто чем работает. Не весь мозг отсидела на работе. Слышу вдруг - короткие очереди сменяют длинные. Нервно забухтел пулемет. Тоже бьет длинными, почти без остановки. Ближний.
  
   - Ребят, там бой идет... - тихо говорю я, не надеясь, что меня кто-то услышит.
  
   Трое из ребят, стоявших ближе всего замолкают. Шикают на товарищей. Молча слушают.
  
   - Храни их Бог.
  
   - Амен.
  
   В груди сжало так, что аж в глазах пятна пошли. Щас зубы себе сломаю. Только не реветь... Не реветь! Там ребята, наши ребята. Может кого-то из них мы видели неделю назад. Вряд ли. Хотя, не важно, видели или нет. Не ной!
  
   Молча обмениваемся с Гершбергом многозначительными взглядами. Что тут еще говорить? Так и сидим, мерзнем, курим, вздыхаем, снимаем. А в Газу не пробраться. И никакая наглость не поможет. Технически можно, но в черный пожизненный список армейской пресс-службы, и хуже всего - Службы внутренней безопасности, попадать неохота.
  
   Пацанва рассыпалась по холму, докопалась до съемочной группы Reuters на предмет объективности освещения данной операции, получила порцию вербальных звиздюлей, огрызнулась, еще немного пошумела и разбрелась по домам. Наступила тишина. Звуки боя тоже затихли. По-прежнему где-то в глубине сектора гремят взрывы и среди домов лениво вырастают дымные грибы.
  
   Под утро начали действовать вертолеты. Их уверенный басовитый тарахтящий гул залил пространство между небом и землей. Поблекшую темноту неба прочертила тонкая стрела. Сверху вниз.
   4. Огненная стрела. [Юрий Гершберг]
   Вспыхнув в глубине сектора, стрела погасла. Я вспомнила свой, уже выветрившийся, ночной испуг. Кто-то там испугался покрепче.
   5. Импакт огненной стрелы. [Юрий Гершберг]
  
   В небе появилась светящаяся точка. Еще одна.
  
   - Люстры вешают? - спрашиваю, зачем-то, хотя и так все понятно.
  
   - Ага, ищут че-то, - отвечает Гершберг. - Вот, еще б добавили, и будет обалденный кадр.
  
   Отвечая на просьбу, чья-то твердая рука аккуратно подвесила еще две "лампочки". Хорошая получилась люстра. Симметричная. Но перестрелок мы больше не слышали.
   6.
  
   На полном автопилоте мы дождались рассвета.
  
   Продолжение последует...
  
Оценка: 5.64*8  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023