Не успел полк как следует обжиться на новом месте, как на Дон пришла весна. Потемнел лёд, набухли почки, дороги раскисли. После взятия Ростова-на-Дону фронт стабилизировался. На земле шли, как говорил Левитан, бои местного значения. О боях в воздухе так сказать было сложно. Перед военно-воздушными силами стояла стратегическая задача - завоевать господство в воздухе. И главную роль в выполнении этой задачи должны были истребители.
Полк Бессонова зарылся в землю, замаскировался и летал, как в самые напряжённые дни Сталинградской битвы. На Тамани немцы упёрлись не на шутку. Неужели ещё надеются с этого плацдарма пробиться на Кавказ? Снабжают войска морем и по воздуху. Удары по нашим войскам с воздуха шли непрерывно. Однако сегодня не 41ый, ни один удар не проходим безнаказанно. Доставалось и "Мессерам", прикрывающих бомбардировщиков. Иногда в небе сталкивались по сотне самолётов с каждой стороны. Лётчики возвращались на изрешечённых самолётах. Не все... Однако гораздо чаще с победами. Мелешко и Лопатин не только водили эскадрильи, руководили боем подчинённых, но и сами выполнили норматив "Героев". На подходе Давлетшин. О нём стоит подробнее.
После возвращения к полётам Гамлет сильно изменился. К его давнишней отчаянной храбрости добавился холодный расчет и выдержка. Атаки стали короткими и злыми. Он с высоты оценивал ситуацию, выбирал цель, почти вертикально бросался вниз, сближался с противником до пистолетного выстрела и всаживал в него всю мощь своего вооружения и моментально выходил из боя. Молодые лётчики восхищались, но не всегда могли усидеть у него на хвосте. Потеряв собаку*, Гамлет никогда не выговаривал потеряшке. Неоднократно Бессонов наблюдал, как он после приземления, что-то толковал и показывал своему подчинённому. Но больше всего поразило командира полка, когда он узнал, что Давлетшин, которому до "Героя" осталось два сбитых, записывал свои победы на ведомых.
- Вы это откуда знаете? - переспросил Бессонов у Мелешко в ходе разговора на командном пункте.
- Сам видел. Жму руку, поздравляю, а он на ведомого кивает. Потом молодые сами признались. Гамлет ненамного их старше, но, посмотрите, как они за ним ходят и в рот смотрят.
- Вижу. Возмужал Гамлет. У меня тут идея родилась...
Договорить не дал дежурный:
- Комдив на связи.
- Пал Григорьевич, здорово. Молодец, что без происшествий. У меня новость, не знаю только, обрадуешься ли?
- Не томите, товарищ полковник.
- Майор Мелешко назначен командиром полка, вместо Глебова.
Бессонов сразу не ответил. Действительно, радоваться или грустить? Забрали лучшего комэска, отличного пилота и настоящего офицера, но... Забрали на повышение! Жаль, конечно, расставаться, но всё же больше рад!
- Рад, Александр Захарович. Вы не пожалеете о своём выборе.
- Ну, так передай...
- Считайте, что уже. Он рядом.
- Дай трубу.
Бессонов молча махнул Мелешко и сунул ему трубку. Отошёл. Только слышал отрывочное "Есть... Так точно... Спасибо за доверие..." Когда тот положил трубку, подошёл к раскрасневшемуся от внезапной новости новоиспечённому командиру полка рукой показал, чтобы молчал и заговорил голосом Сталина:
- ... так вот про идею. А не хотите, товарищ комполка, сдать эскадрилью товарищу лейтенанту Давлетшину?
На лице Мелешко в одно мгновение выразилась гамма чувств от удивления-недоумения-радости, что Бессонов взорвался. Давно он так искренне не смеялся. Потом обнял боевого товарища и сказал:
- Поздравляю, дорогой, Игорь Семёнович. Когда приказано?
- Завтра. А на счёт Гамлета вы у меня прямо с языка сняли.
- Ну, до ужина времени вагон. Комэски прерогатива комдива, поэтому Гамлету скажи: "ВРИО". - повернулся к дежурному, - Вызовите ко мне НШ и замполита.
Неожиданно взвыла сирена воздушной тревоги...
Дежурный, послушал телефон и доложил:
- До 20 "Юнкерсов" в десяти минутах. Вторая в готовности по ракете...
- Запускай!
Влетел начальник штаба. Бессонов на ходу:
- Первая "По самолётам"! Третья тоже! Я с первой!
Бес бежал к капониру, в висках билась мысль "Только бы успеть!" Его обогнал Мелешко. Видел, как пошла на взлёт вторая. Хренов стоял у самолёта, придерживая лямки парашюта. "От винта!" Запустился... Ну, давай, грейся скорей!!! Пока не закрыл фонарь, слышал не только себя, но и нарастающий гул... Хрен, колодки!!! Покатил, в воздухе доберу... Видел, как множество силуэтов "Юнкерсов" наплывали с юга... В шлемофоне уже пульсировал бой... Похоже, вторую эскадрилью связали "Мессеры" прикрытия... Мотор, наконец, вошёл в режим... Тогда "Шпоры и вперёд!!!"
- Я Бес! Расходимся!!!
Сам с набором высоты в лоб снизу ведущему. Уклоняясь от осколков, всё же заметил, что по правому аналогично отработал ведомый Гамлет. Тот качнулся в сторону, зацепил крылом лидера, дымя и кувыркаясь, оба пошли к земле.
- Первая, только по "Калекам!" Гамлет, молодец! Не лезь вверх, там "Худые"... Ещё раз снизу! ПэКаБээСэНБэ!!!
- Пошли срать, суки!!! - так отреагировал Мелешко, когда из Юнкерсов посыпались бомбы. - Нет, так не уйдёте, мы проводим!!! Гасите, мужики, всех!
Когда пикировщики отвернули, Бес приподнялся вверх, увидел, как три пары долбят отходящие к линии фронта "Юнкерсы", два десятка истребителей кружат на виражах, поливая друг друга свинцом, полдюжины парашютов висит в воздухе.
- Бес, справа от солнца на нас заходит пара худых.
- Понял, Гамлет. За мной! Внизу разбегаемся! Теперь я влево, ты вправо!!! Заходим!!! Твой, что внизу! Лови за хвост!!! Куууда!? Не нравится?! Лови, сука!! ПэКаБээСэНБэ!!! Ты как, Гамлет?
- Крутится, сволочь, не подпускает!
- Повиси за ним, я сейчас!
Как Бес рассчитал эту траекторию, он на земле не смог объяснить Гамлету, но чисто интуитивно закрутил вираж, после которого через несколько секунд, немецкий пилот, пытавшийся сбросить прилипший хвост, оказался прямо в его прицеле. Рявкнула пушка в унисон с пулемётами и, потерявший полкрыла "Мессершмидт" волчком закрутился к земле. ПэКаБээСэНБэ!!!
Ещё раз вверх. Ещё раз осмотрелся. Спина мокрая, но на душе огромное облегчение. Он знал и видел, что могут сделать с аэродромом такие гости. Не угадали! И не угадают больше. Фронт рядом, одна дежурная пара в воздухе - закон! Первая парами возвращается с запада, Лопатин собрал своих в круг, считает. Немцев не видно.
- Я - Бес, Лопата, домой!
- Я - Лопата, Горбова нет!
- Он, что без связи?
- Так точно... В круговерти потерялся...
- Едрид-Мадрид!!!
- Я Волк, наблюдаю ракету с земли... Пойду, проверю... Нашёл!! Это он!!! Самолёта не вижу, а он около парашюта скачет, машет руками. Живой!!!
- Я Бес, Мародёра на старт! Волк, уточни координаты и повиси пока, держи визуальный контакт. Все домой! Гамлет, подстрахуй Волка.
Заходили на посадку одновременно и первая, и вторая. Попарно, чётко, как на параде. После приземления сразу отруливали в свои капониры. Бес домой не торопился, проследил как сели его лётчики, сделал большой круг в ожидании, не появится ли кто ещё на горизонте. Горизонт был чист, но внизу два немецких "Костыля" подбирали своих сбитых. Бросил истребитель вниз, прошёл на бреющем, чётко видел и кресты на крыльях Хеншелей, и разбегающихся лётчиков, но выстрелить не смог. А грамотно сработали фрицы, просчитали, что при налёте на аэродром истребительного полка потери неизбежны и сразу подключили группу эвакуации. Умно! Самим не грех взять на вооружение. А сбитые? Они уже не мои, пусть пехота разбирается. Успокоив себя этой мыслью, Бес пошёл на посадку.
- Ни единой бомбы по аэродрому! Ближайший отбомбился километрах в трёх. Вы просто красавцы! - это первое, что пробасил Хренов, помогая Бессонову снять парашют. - Думал, опять расхреначат как прошлый раз, а тут дудки!
- Что значит вовремя предупредили и вторая почти в воздухе была.
- Паша, я первый раз воочию наблюдал работу полка... Я прямо... Одно дело рассказывают, а тут! Я тебя после первой атаки потерял, но теперь знаю, что значит сквозь потоки свинца... Дай обниму!
- С удовольствием, дружище!
Обнялись, похлопали друг друга по спине. Бессонов вполглаза наблюдал, как Лопатин и Мелешко принимали доклады от лётчиков. Ото всех валил пар, но лица возбуждённые и радостные. А Хренов, наоборот, отстранился и насупился.
- Разрешите обратиться, товарищ командир?
- Ты чего? - не понял Бессонов.
- Сколько сегодня сбили?
- Три... нет, четыре, а что?
- Это только за один вылет! Не знаю, как у вас, лётчиков, а у механиков авторитета у того больше, на чьём самолёте больше звёзд. У всех минимум по три, у кого за десять, а у меня ни одной! Заметь, не у тебя, а у МЕНЯ! Подковыривают, типа, может у тебя краски нет? Достал Мародёр!
- Хотел сказать, не в звёздах счастье, но не буду. Рисуй, на здоровье, но только то, что будет с завтрашнего дня...
- Вот уж дудки! Чтобы у Беса было меньше, чем у Мелешко? Даже не смешно!
- Добро, рисуй, раз у тебя других проблем не осталось, - сказал Бессонов и направился на КП. Не знал он, чем это закончится...
По дороге догнал Давлетшин.
- Разрешите получить замечания, товарищ командир.
- Юнкерса завалил мастерски. Уважаю. Только не понял, почему не со своим звеном? НШ приказал?
- Вы сами сказали, чтобы воевал за себя и за Рената. Сегодня за него...
- Добро. Спасибо, Гамлет. Я бы и дальше не против с тобой летать, но хочу поручить другое.
- Я выполню всё, что прикажете.
- Приказываю принять под командование первую эскадрилью.
- Кому? Мне?! А майор Мелешко?
- Игорь Семёнович назначен командиром полка. Завтра улетает.
Давлетшин остановился. Гамма чувств на лице. Такого он явно не ожидал. И вновь потерял над собой контроль:
- Спасибо, Батя... извините, товарищ подполковник. Не подведу...
- Знаю. Поэтому и буду ходатайствовать. Найди Мелешко, у вас пара часов на передачу дел и должности.
На командном пункте начальник штаба встретил с докладом:
- Вернулись все, кроме Горбова. Трое с пробоинами, но не критично, няньки заштопают. Мародёр уже подобрал и возвращается назад. Одиннадцать "Юнкерсов", три "Мессера". Ни одной бомбы по аэродрому.
- И это ещё Карпов не успел своего слова сказать! - Присутствующие заулыбались. - Спасибо, господа! Руденко, нянькам час и кони запряжены! Комэски тщательный разбор! Проанализируйте, как потеряли Горбова... Я понимаю, собачья свара, но это - прокол... НШ, с завтрашнего дня охрана аэродрома с постоянной парой в воздухе! Комиссар, задачу на ухо прошепчу. Всё! По рабочим местам!
Комдив, нет похвалить, так ещё собак спустил:
- Сам чего вылез!?
- В воздухе две эскадрильи. Где моё место? Или, по-вашему, под бомбами мне было бы безопасней.
- Сказано с земли, значит с земли... Четырнадцать, говоришь? Красавцы! Будут знать, к кому полезли!! Ты на место Мелешко, кого планируешь?
- Лейтенанта Давлетшина.
- Гамлета? Не слишком молодой?
- Отвечаю.
- Тебе видней. Представление на него и на отличившихся сегодня.
- Завтра сделаем. Сегодня планирую проводить Мелешко.
- Обязательно. Молодец. Получи подарок: Павлов из госпиталя сбежал! Рвётся в полк. Просится к тебе штурманом полка, врачи пока летать запретили. Примешь?
Тёплая волна накрыла Бессонова с головой. Голос зазвенел:
- С радостью. Спасибо от души. Это подарок, так подарок! Я в долгу.
- Ты ещё за старые долги не рассчитался, но не боись, я записываю...
***
По случаю позднего времени Знамя принесли в столовую. Бессонов с удовольствием наблюдал, как его лётчики провожали комэска раз. Искренне, душевно, по-русски, как провожают друга и командира. Поднялся и Давлетшин:
- Никогда не забуду, что вы, командир, сделали для меня. Не умею говорить... Храни вас господь...
Мелешко поднялся и ответил:
- В качестве алаверды - я, Гамлет, ухожу со спокойной душой. Эскадрилья в надёжных руках. Удачи тебе!
Бессонов обратил внимание, что тостов было много, но ни одного хотя бы хмельного за столом.
С морозным воздухом в столовую неожиданно ввалились Горбов и два заклятых друга - Хренов и Охрименко. Пилоты радостно загалдели, жали руку, хлопали по плечам. Лейтенант сделал движение в сторону командира полка, но тот жестом остановил и пригласил за стол. Лётчики подвинулись, официантки подлетели с приборами. Хренов передал напутствия Мелешко от нянек, а Мародёр вручил подарок. Когда только успел?
- Нэ знаю, що вам там дадуть... Алэ хай з вамы завжды будэ наш Як.
У Мелешко на глазах предательски блеснули слёзы. Прижал к груди великолепный макет самолёта, на котором был чётко прорисован его номер и 16 звёздочек на фюзеляже.
- Товарищи офицеры и старшины... Я словно не из полка ухожу, а из семьи... Простите, если что не так... Не знаю, что будет... Никто не знает... Но то, что я вас никогда не забуду, можете не сомневаться. Спасибо за всё!
Охрименко подошёл к командиру и что-то прошептал на ухо.
- Веди сюда!
В столовую под конвоем бойца охраны зашёл немецкий лётчик. Бледный и худой, совсем мальчишка. Рука выше локтя перетянута жгутом, ниже порван и окровавлен комбинезон. Жмурясь от яркого света, он со страхом осмотрелся вокруг.
- Мы вже с Горбовым йихалы, бачымо, идэ...
- Отстреливался?
- Нееее... Гляньтэ на руку!
- Ваше имя, звание и полк, - обратился Бессонов по-немецки.
- Ганс Клешке, фельдфебель, борт-стрелок, 8 авиакорпуса 4-го Воздушного Флота, - чётко, вытянув руки по швам доложил пленный.
- Кто ваш командир?
- Карл Фицнер.
- Где он?
- Его подобрал Hs-126.
- А вас, почему нет?
- Там было только одно место... Хотели уместиться вдвоём, но на взлёте были атакованы кем-то из ваших. Мог легко добить, но почему-то не стрелял. Может боезапас кончился? Я выскочил и упал в яму. Когда встал, они уже пошли на взлёт...
- Сколько вам лет?
- 19...
- Сколько боевых вылетов?
- Шесть.
- За что воевали?
- За фюрера и великую Германию, - сказал и осёкся немец. Опустил голову.
- Откуда родом?
- Кёльн.
Бессонов заговорил, глядя прямо в глаза пленному:
- Ты прибыл к нам за три тысячи километров из Кёльна, чтобы уничтожить таких же парней, как сам. Посмотри, кого ты сегодня хотел убить. Тебе Гитлер обещал их земли, а тех, кто выживет, сделать твоими рабами. Так? - немец ещё ниже опустил голову. - Накормить бы тебя этой землёй! Знай, патронов у меня было полно, но мы подранков не добиваем. - Помолчал, потом громко по-русски для остальных: - Парнишке 19, шестой вылет борт-стрелком, ранен. Верит, что воевал за Германию с недочеловеками... А вот хрен! Не угадали, не Гитлер и не этот Ганс. Налейте ему и хлеба дайте закусить... Так... Выпей, фельдфебель, за нашу победу!
Пленный держал в руке стакан, а Охрименко стоял рядом с куском хлеба со шматком сала сверху, ладонью снизу вверх подсказывал, что надо сделать с водкой. Мелкими глоточками тот стал пить. Пытался остановиться, но Мародёр был начеку. Пил ли этот юнец вообще никто не знал, но что так никогда не пил, уверены были все. Закашлялся, аж слёзы выступили. Жадно зажевал хлебом.
- Отведите в медроту, пусть рану обработают и перевяжут. Потом в караулку, там посидит до прибытия оперативников.
Когда дверь за конвойным и пленным закрылась, встал замполит.
- Позвольте, товарищ командир? Наливай, мужики, стременную. Я с Игорем Семёновичем пуд не пуд соли съел, но знавал и рядовым лётчиком, и исполняющим обязанности командира полка. Ни разу не усомнился ни в его профессионализме, ни в человеческих качествах. Даже не знаю, что пожелать соседнему полку и его командиру? Укрепления воинской дисциплины? За это уже столько выпито, что не поможет! - лётчики засмеялись, - желаю удачи!
Выпили все, и те, кто раньше только пригубливал. Неожиданно за столом кто-то из первой эскадрильи сильным голосом запел:
Как на грозный Терек на высокий берег,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей.
Вся столовая дружно подхватила:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Бессонов помнил эту песню с детства и с удовольствием пел с остальными. Не знал, домашняя заготовка или экспромт, но он, который раз вновь для себя открывал своих подчинённых. Никак не думал, что пролетарии, которыми, в сущности, являлись его пилоты, за столом поют старинные казачьи песни. Какая-то пружина подняла его с места, подошёл к Мелешко, положил руку на плечо. С другой стороны встал замполит, поднялись и остальные. Последний куплет закончили стоя в общем кругу, в который не смогли, но наверняка очень хотели встать и поварихи, выглянувшие из кухни. Одна из них - Настёна - подошла к Павлу сзади и что-то сказала на ухо. Тот извинился и бросился в подсобку, звонила Александра.
- Еле дозвонилась... Какие-то новые позывные... Здравствуй, Паша. Ты как?
- Всё хорошо, любимая, только скучаю...
- Не ври, некогда тебе скучать... Ради скуки сегодня четырёх фрицев сбил?
-???
- Пока тебя звали, мне девочки всё рассказали... Бес такой, Бес сякой... А сам мне в уши льёт: "сижу сиднем на КП!"
- Сами налетели...
- Знаю уже... И что ни одной бомбы на аэродром тоже знаю... Молодец, горжусь тобой, но очень переживаю. Ты мне плохо снишься последнее время. Хорошо себя чувствуешь?
- Ты сама-то как? Как Иван?
- Я нормально, а сын подрался в саду. До фингала и крови из носу. Про причину молчит, как партизан на допросе. Нянечка сказала, что один мальчишка ляпнул, мол, нет у него никакого отца и врёт он про героя...
- Значит, бился за честь семьи. Это достойно. Прилечу обязательно схожу с ним в сад...
- Когда!?
- Пока не знаю...
- Узнай... У нас новый самолёт. Директор два раза привет передавал. Говорит, хотел бы услышать твоё мнение.
- А вот это уже повод поговорить с комдивом...
У Шуры в голосе появилась обида. Явно напускная:
- Так и знала, как только самолёт, то сразу... А проведать беременную жену для него не повод!
- Для меня самый важный и самый дорогой, не сомневайся, любимая. Самолёт - это для начальства.
- Тогда, другое дело. Люблю тебя и жду каждую секундочку!
- Целую, - Бессонов положил трубку. Удивительно тихо. В столовой пусто. Поварихи и официантки молча звякали посудой. Чуют, бестии, чьё сало съели! Ладно, вашими язычками я позже займусь. Живите пока.
Вышел на свежий воздух. Подморозило, но не сильно. Неуловимый запах весны присутствовал и сейчас. Невдалеке от двери курили двое. При ближайшем рассмотрении оказались Мелешко и Хренов. Последний загадочно улыбался.
- Я тут подумал, может мы того... в узком кругу...
- Я тебе, Алексей Михайлович, дам "того"! Игорю Семёновичу завтра с утра пред светлые очи комдива, а затем перед своим полком стоять. Первое впечатление потом долго исправлять придётся.
- Что и спросить нельзя?
- Спросить, сколько угодно, а провоцировать нельзя. - Бессонов повернулся к Мелешко, - Я прав?
- Вы, как всегда правы, командир. Думаю, поговорить нам и ночи не хватит, хотя, что слова! У меня пример перед глазами. Первое, что сделаю в полку, открою школу чертей, вот увидите! Пойду укладываться... Спасибо, Пал Григорьевич за всё.
Пожал руки и пошагал свою хату. Пока командир полка провожал его взглядом и набирал воздуха, Хренов опередил:
- Ну чего тебе стоило уважить человека?
- Слушай, Михалыч, этот человек уже ни себе, ни нам не принадлежит. Я не про должность. Его обрекли таким доверием, что не оправдать его, хуже предательства. Чем могли, помогли, проводили от души, а дальше сама-сама... Достойно, гордо, трезво... Пошли уж... Недопитая рюмка хуже лишней... Одна проблема, как отличить... Так и быть, поддержу!
***
- Едрид-Мадрид! Михалыч, совсем охренел?!
Это первое, что сумел сказать Бессонов, увидев через день свой самолёт. На фюзеляже рядом с эмблемой 31 звёздочка! Поменьше размером, чем у остальных, иначе бы не поместились. Хренов же, ни грамма не смутясь, ответствовал:
- И это только те, о которых я лично знаю!
- Даже слышать не хочу, убирай! Не позорь мою седую голову!
- Не буду... и кто прикоснётся, руки обломаю. Можешь сажать или расстреливать гнилыми помидорами. Скромный ты наш...
- Какая скромность, Алексей Михайлович?! Был бы я один...
- Ничего не знаю. Не мной и тобой придумано. Ты на взлёт или только поругаться?
- Что ты будешь делать?! На взлёт я прибегаю, а тут специально пришёл посмотреть, о чем замполит с НШ на КП шепчутся. - Махнул рукой и развернулся уходить, но не удержался и спросил, - Уел Мародёра?
- Не то слово, - ответил Хренов и счастливо улыбнулся.
- Ну хоть здесь прославился... Пошли командира встречать.
Но Бес соврал. Он вышел встречать штурмана полка. Тот прилетел на "Иване". Ли-2 зарулил на стоянку. По лесенке медленно спустился Павлов. Похудел, на бледном лице выступили скулы. Было видно, как непросто ему дался этот спуск. Бессонову хотелось поддержать, но догадался, что это может не понравиться. Просто подошёл и протянул руку.
- Не представляете, как я рад вас видеть, товарищ командир!
- Штурман полка подполковник Павлов, прибыл в ваше распоряжение, - попытался всё же соблюсти устав прибывший.
Бессонов притянул товарища к себе, обнял и быстро заговорил:
- Нет, дорогой, для меня только командир... Вы мне заново дали пропуск в небо, и я перед вами в неоплатном долгу.
Посторонился, чтобы дать возможность обнять экс командира полка другим офицерам. Гвалт, восторг и ...слёзы у прибывшего. У Хренова такие же:
- Прости, командир...
- За что, Михалыч?
- За недосмотр...
- Брось! Я в курсе расследования. - Павлов огляделся вокруг. Выдохнул, - Спасибо, мужики! Ну вот, наконец, дома...
Увлеченные Павловым никто не обратил внимание на начальника вещевой службы старшего лейтенанта Кандыбу, который с двумя огромными баулами стоял в проёме двери. Потеряв окончательную надежду на помощь, сбросил их прямо на землю, сам быстро спустился по лесенке и вновь поднял и с трудом забросил за спину. Так и протиснулся к Бессонову. Заговорщически доложил:
- Прибыл...
- Привёз? - не менее лаконично спросил командир полка.
- Так точно.
- Неси на КП.
Ажиотаж вокруг Павлова спал, тот сам подошёл к Бессонову и проговорил:
- Пал Григорьевич, - осёкся, - можно так?
- Конечно, Сергей Дмитриевич. Пойдёмте, - они неторопливо двинулись в сторону КП.
- Командир дивизии просил передать на словах. Командировка в Саратов согласована. Вылет утром. С вами ещё пять лётчиков. Заберут пять новеньких ЯК-1Б. Облетаете, примете... На всё про всё - неделя!
Волна радости, благодарности, восторга накрыла Бессонова и, чтобы скрыть свои чувства, спросил:
- Зачем тогда пять лётчиков?
- Вы пойдёте на своём. Заводчане хотят кое какие свои доработки внедрить. Струбцина на эту тему командарму всю плешь проел.
- Наверное придётся этому зануде спасибо сказать... Ладно. Вы как себя чувствуете?
- Врачам сказал, что блестяще. Вам врать не буду, пока хреново. Не так ногу поставлю, боль по всей спине до затылка прошибает. Но ходить, сидеть могу, хотя два месяца назад даже пошевелить ногой не мог. Обойдётся...
- Вернусь, займусь с вами восстановительной гимнастикой. На своей шкуре испытал, работает. Авторская метода Мастера спорта СССР Александры Андроновой!
- Шурки?
- Нет, Сергей Дмитриевич, Александры Васильевны теперь уже Бессоновой.
- Принято... Рад за вас. Как она?
- Вот в Саратове заодно и посмотрю. - Павел мечтательно улыбнулся и, словно вспомнив о чём-то важном, продолжил, - У меня просьба, командир!
- Слушаю, Пал Григорьевич. Хотя сомневаюсь, что смогу...
- Начвещь привёз погоны. Надо вручить. Не раздать под роспись, как галифе или сапоги, а вручить раз и на всю оставшуюся жизнь...
- Согласен. Строй полк и как ордена...
- Так бы и сделал, но, боюсь, не все правильно поймут.
- Ты о чём? О своём золото погонном прошлом?
- Именно.
- Пал Григорьевич, не прав. Ты свои погоны получил, защищая Россию. Они тоже Родину защищают. Наоборот, вижу в этом определённый символизм и преемственность. А если кто рот откроет, у тебя замполит есть, разъяснять политику партии - его хлеб.
- Всё так, но у меня к погонам слишком... трепетное, что ли отношение. Мне самому захочется зло слова, хама или остряка поставить на место. С другой стороны, ему двадцать лет внушали, что золотопогонники - враги.
- Стоп! Не суди в общем о полку. Золотопогонник, говоришь... Побольше бы таких! Ты как никто другой, не словами, а делом показал, многим, что такое Родину любить. Про честь офицера тоже. Давай так: вручи погоны мне. Приму, как честь и доверие. Остальным сам раздам, но, знай, многих... а, по мне, так почти всех обидишь недоверием.
Дошли до командного пункта, опустились вниз. Народу битком. Замы, комэски, командиры отдельных подразделений, начальники служб. Начальник штаба построил их в каре вокруг стола. На нём выложены погоны с уже прикрученными звёздочками. Торжественная тишина. Встали командиры перед людьми, думают, с чего начать. Павлов прокашлялся:
- Позвольте мне?
Не торопясь, полез в командирскую сумку, достал оттуда лист бумаги и пару погон. Лист отдал начальнику штаба.
Тот, удивлённо пробежав глазами, зачитал приказ о присвоении командиру авиационного полка Бессонову Павлу Григорьевичу, звания "полковник". Народ радостно загалдел. Раздались недружные аплодисменты. Павлов подошёл и вручил погоны. Совсем не уставным движением тот поцеловал их и прижал к груди. Своим незапланированным жестом он выразил всё - радость, благодарность, отношение. Он так и стоял, пока начальник штаба с Павловым не вручили всем присутствующим их погоны. Очнулся, когда спросили:
- Какие будут указания, товарищ командир?
- Вручить в подразделениях погоны... Завтра все по форме... Карпов остаться, остальные по рабочим местам!
Павлов подошёл к замполиту.
- В госпитале говорили, что у меня в полку даже наркомовских хрен допросишься, я не верил... Выходит, зря...
- Отставить паникёрские настроения! Я всё слышал, - неожиданно повернулся к ним Бессонов. - Ваше рабочее задание на сегодня - обустроиться, войти в курс дела и без опозданий на ужин. Там посмотрим...
- Ну, тогда не всё потеряно. Веди, комиссар, показывай, куда мою тушку можно бросить.
***
Не нравился Иван Шурке в последние дни. В сад, как на Голгофу. Оттуда надутый и не разговорчивый. Обычно трещит всё дорогу без умолку пока шли из сада в общежитие. Сейчас, как отрезало. К пацанам в коридор не выходит, сидит на кровати картинки в книге рассматривает. Только перед сном:
- Когда папка прилетит?
- Ты же сам видел, сколько у него дел... Обещал, что скоро.
- Я-то видел...? - тихо сказал Ваня и закрыл глаза.
Александра поправила одеяло и выключила свет. Мысли крутились вокруг сына. Сильно его зацепил детсадовский бандит и заводила Вовка Ермак. Конечно, никаким бандитом он не был, но энергия в нём бурлила, как в маленьком вулкане, всё вокруг него падало, ломалось, дымило и горело, не мог пройти, чтобы не зацепить всех, кто попадал ему на дороге. Даже в старшей группе он был на голову выше остальных. С ним никто не связывался, а Иван как-то дорогу не уступил... Без разговора в глаз! Сцепились... Кровь, сопли, как положено... Воспитательницы разняли, одного в туалет отмывать, а другой ходил рядом и шипел:
- Сын герооооя! Видали, врёт и не краснеет!
- Я не вру! - еле сдерживая слёзы, оправдывался Иван.
- Петров тоже не врал, а рассказывал, что папка герой на фронте, а у самого отца сроду не было...
- Вот увидишь... Если не вру, землю есть будешь?
- Это ты будешь у меня землю жрать!!!
- А ну, замолкли! - устало цыкнула нянечка.
Воспитатели как праздника ждали, когда Ермак в школу пойдёт. Отец на фронте пропал, дать ремня некому. А мать, тихая, невысокая, худенькая женщина, работала в администрации завода. До войны в профкоме путёвки раздавала. Никто не жаловался. Да и толку, не могла она сама справиться с сыном. Шурка вначале хотела сходить разобраться, но потом решила, что пацаны должны уметь сами решать свои проблемы, иначе, что из них вырастет?
Сегодня Павлу не звонила, боялась спугнуть - он же обещал поговорить с комдивом. Вдруг сможет выбраться. Больше даже не за себя, а за Ваню переживала. А то, что полковые лётчики прилетят, знала от Курочкина. Что-что, а заводские слухи доходят до него первого. Можно верить, как Левитану.
***
- А этому, что надо на старте? - загудел Хренов, он помогал Бессонову застегнуть ремни и увидел приближающегося Охрименко.
Тот тоже залез на крыло, оттёр няньку и сунул Бесу небольшой свёрток.
- Визьмить для Ивана... Хай щастыть...
Спрыгнул с крыла и как ни в чём не бывало пошёл к себе на склад.
- Да не грызитесь вы уже. Взрослые мужики...
- Я к этому мародёру на склад не лезу... В каждую дырку затычка!
- Прилечу назад, оба ко мне! Выпьем за укрепление воинской дисциплины в соседнем полку...
- Размечтался!!! Давай с богом!
Полтора часа полёта пролетели незаметно. От предвкушения встречи ни о чём другом думать не мог. Когда "Иван" пошёл на посадку не заметил, как запел, а счастливая улыбка так лезла на лицо. Даже не сосчитать сколько раз Бессонов мечтал об этом.
Ли-2 зарулил на площадку встречи официальных лиц, где собралась небольшая группа встречающих, а он по старой памяти сразу к ангару испытателей. Там у ворот стояли трое. Сашку Косых и сына признал сразу. Третьего, он был выше Ивана на голову, видел впервые. Поняв, что ворота никто открывать не собирается, заглушил двигатель. Сдвинул фонарь, Косых уже был на крыле. Помог отстегнуться. Спрыгнул, хотел обнять сына, но тот стоял рядом с незнакомым мальчишкой и не двигался с места. На лице то ли решительность, то ли обида или упрямство.
- Ваня!? - он протянул руки к сыну, но тот набычился и не тронулся с места, лишь попросил:
