И кто тебя тянул за язык? Если бы сидел тихо, да пил водку, очищенную на молоке и трижды экологически полезную, то и голова бы сегодня не болела. Ладно, согласился бы прыгнуть на Северный полюс, для этого много ума не требуется, да и шансов угодить на дерево или в курятник, прямо скажем, немного. А белых медведей, надеюсь, наряд по площадке приземления разогнал бы... Но зачем сразу хвататься за гуж, даже не разглядев воз?!
Ну, после пятой там все себя в грудь копытом стучали. Только в основном о том, какими они были Д"Артаньянами. Так и подпевал бы им о русско-японской войне, нейтральной полосе и эдельвейсах на перевалах Кунара. Нет, тогда промолчал.
Потом, уже после восьмой, всех вдруг охватила жуткая озабоченность состоянием дел в войсках. Ну, как обычно: военные напились, учения на носу, а полигоны самозахвачены и застроены дачниками, денег кот наплакал, едва на зарплату хватает, жилья - ёк, а то, что построено за полгода никак не подключат к коммуникациям, техника дышит на ладан, даром, что новая и заводские бригады по рекламациям из дивизий не уезжают, солдаты - жуть, телефон комитета "нерожавших матерей" знают лучше, чем текст присяги, лейтенант - мрак, "манагеры хреновы по руководству персоналом"! Хоть вешайся, особенно, когда городские власти относятся хуже, чем к оккупантам. Комдивы только, что наградные пистолеты не достали, чтобы тут же застрелиться. Тебе-то что?! Ну, посочувствовал бы...
Так нет, блин, "дайте мне дивизию, я за неделю!!!" А что ты за неделю?! Нет, что можно сделать с дивизией за неделю? Порядок он наведёт в гарнизоне! Держите меня семеро! Говорила мне мама: "Язык твой - враг твой!". А этот министр Шифонеров вроде и сидел не рядом, и на равных с нами пил, общался в основном с именинником, и вдруг при всех так ехидно:
- А в ВДВ полковники, ёпэрэсэтэ, за свои слова отвечают?
Тут ещё был шанс соскочить: мол, в "шутейном разговоре чего не ляпнешь"", а у меня шлея - нырк под мантию, да там и зацепилась:
- Так точно - говорю, - "Никто кроме нас!!!"
- А службу, товарищ полковник, вы в каком качестве закончили, позвольте полюбопытствовать?
И, главное, смотрит так трезво, как будто ему не водку, а контрабандную "Боржоми" весь вечер наливали.
Тут решил встрять именинник - командующий ВДВ:
- Лучший заместитель командира дивизии, - тычет в меня пальцем, - вон Александр Иванович подтвердит. И на своего зама кивает. Тельцов толком разговора не слышал, но на всякий случай подтвердил: - Так точно, лучший! - Ну, тогда, товарищ полковник, завтра ждите приказ, - это он мне, а потом для всех, - посмотрим, на что у вас лучшие способны.
- Представление, товарищ командующий, с вас. Успеете к утру? - Министр посмотрел на довольного Анатольевича и добавил: - С завтрашнего дня время и пойдёт.
Хорошо, что челюсть у меня не приклеена - не выпала. Но хмель как рукой сняло. За столом междусобойчики как-то засохли, да и вообще - будто воздух из комнаты выкачали. Все на меня вылупились. Ещё бы - у соседа корова дохнет! Человек тридцать: полковники да генералы, бывшие и действующие. Оказалось, не все такие уж и пьяные. Не понравилось, что смотрели в основном с жалостью. Только Шамаханов радуется, руки потирает. Интересно - к чему?
В неожиданно образовавшейся тишине раскатисто прозвучал голос Чударова, бывшего замкомандующего:
- Ну, мля, пипец ключарям!
Только в отличие от ТНТшной Аллочки, он из этого слова ни одной буквы не забыл и не перепутал - выговорил чётко, с нажимом. И другу своему, генералу Седову, водочки подливает. Тот соглашается и на полном серьёзе подтверждает:
- Точно, пипец. Могут начинать вешаться. Только, кажись, за неделю захекается...
- А нехер было бабушку лохматить, - заключил Чударов.
Министр взглянул на мою озабоченную физиономию, хмыкнул и, не говоря больше ни слова, засобирался на выход. Командующий его проводил и сразу ко мне:
- Васильич, не ссы! Не такие дела заваливали. Давай жахнём, а то я при Табу... при товарище министре толком не мог.
А мне уже и не хотелось. Я и без того понял: не только ляпнул, но и хватанул лишку - хоть с именинником персонально ещё ни разу. Только одно не давало покоя: с чего он такой довольный?
- Сдаётся, вы с ним за моей спиной о чём-то поспорили? - по тому, как Владимир Анатольевич потупил глаза, понял: я попал в точку. - Только одно условие: неделя моя! Потом снимайте, сажайте, хоть расстреливайте. Но неделя - МОЯ! Лады?
- Само собой...
- Нет, ты громко скажи, чтобы все твои замы слышали!
- Так, товарищи офицеры! Григоренко в течение недели никто не трогает. Только если что - по особому времени.
Вокруг закивали головами. Им-то что, особенно штабным управленцам из ВДВ. Одна баба с возу - целая дивизия! Какая кобыла будет выступать?
- Товарищ командующий, а как же я? - вопрос задал действующий командир ключарей, свежеиспечённый генерал, который полчаса назад громче всех жаловался на непонимание и трудности.
- Тебе-то чего? Министр за ночь найдёт тебе должностюху, ну а если не найдёт - отдохнёшь пока. Да ты за неделю только дела и должность успеешь сдать!
Тут я нарушил субординацию:
- Никаких плановых сдач и представлений, товарищ командующий. Будет приказ - акт подпишу здесь же! Повернулся к комдиву: - Дай команду в дивизию, пусть к утру бумаги подготовят.
- Не по-людски как-то... - пробормотал кто-то.
Командующий, похоже, всё же надеялся, что я не забыл устав и нормативы, положенные к сдаче при приёме. Однако я стоял на своём:
- На комдиве материалки нет. За портянки, бензин и патроны отвечают другие. А Знамёна я пересчитаю с начальником штаба дивизии - только телеграмму туда дайте. С остальным разберусь сам и представлюсь как положено.
- Ну смотри, Васильич, времени у тебя действительно в обрез.
Пока командующего отвлёк Чударов, я кивнул плесковскому комдиву, и мы вдвоём вышли из-за стола.
- Говоришь, городские бугры людей за людей не считают?
Мы отошли к окну, чтобы не мешать застолью. В отличие от нас, у остальных аппетит был в полном порядке - чествование именинника продолжалось как ни в чём не бывало.
- Губер у нас молодой, реформатор. Вроде и мужик неплохой, но в закулисной возне слаб. Попал под влияние мэра, а тот весь Плесков под себя подмял: обложил оброком всех - от бабушек с семечками до госпредприятий. Мы, как структура, дохода не приносим - значит, нас будто и нет. Мечтает, чтоб нас сократили, убрали с его территории. Общественное мнение готовит, гад. Подключил ментов, журналистов - теперь по ящику каждый день хоть одного моего бойца с синяком да покажут. Ни одной хроники происшествий без нас не обходится - хоть с перегаром за рулём, или офицер просто дорогу не там перешёл... Асфальт им, видите ли, портим. Социальную нагрузку на городской бюджет создаём - непосильную, по их словам.
- И губернатор туда же?
- Хрен его знает. Он у нас только и умеет, что ленточки на камеру резать да здравицы толкать. Птенец Жириновского! КПСС вроде бы давно нет, а перед тобой будто живой выкормыш ВПШ . Словно владеет неким тайным знанием, недоступным простым смертным. Огородился охраной, окружил себя секретутками - к Президенту страны попасть легче. А моя боевая готовность для него - что кобыле пятая нога.
- Ну что ж, начнём с этого. Спасибо. Пошли, командующий зовёт.
***
Молодая журналистка Светлана Русская в ту ночь долго ворочалась в постели. Хоть снотворное принимай. Вставать предстояло рано, не позже шести, а заснуть, как назло, не получалось. Всё внутри гудело от волнения...
А как тут не волноваться? Такие люди приезжают! Настоящие легенды журналистики. Их репортажи каждую неделю идут по НТВ на всю страну.
Она так рвалась из надоевших утренников и школьных выпускных в отдел журналистских расследований, добилась перевода, но настоящую работу ей так и не доверяли. Опыта, дескать, нет. А откуда же он возьмётся, если ничего не поручают? И вот он - шанс!
Когда в кабинет заглянул начальник и устало бросил:
- Кто может завтра Велидову встретить?
...у неё словно сердце на миг остановилось, и срезало голос:
- Можно... мне? - хрипло выдохнула Светлана и, словно школьница, вскочила с места. Только руку не подняла.
Начальник - вечно затюканный главным редактором сорокавосьмилетний "старик" Заварин, которого за глаза звали Заваркой за любовь к элитным сортам чая - обвёл взглядом сотрудников. Трое остальных сделали вид, что вопрос их не касается: уткнулись в мониторы и так яростно застучали по клавишам, будто стенографировали комментатора матча с участием бразильской сборной. Ещё минуту назад бурно обсуждали, кто и когда поедет на рыбалку, а теперь - работа кипит, не подкопаешься.
- Повторяю вопрос, - голос Заварина стал жёстче. - Кто завтра встретит коллег из Москвы?
Светлане стало обидно до слёз. Ну почему её не замечают?!
- Я же сказала - могу встретить...
- Русская, на чём ты их встретишь? На такси? Их четверо, плюс аппаратура...
- Почему на такси? У меня есть машина.
Заварин окинул её взглядом с головы до пят, потом снова посмотрел на остальных. Те продолжали изображать бурную деятельность. Вздохнул и обречённо махнул рукой:
- Ладно. Уговорила. И просительно приказал: Только... не подведи, пожалуйста.
Когда за Завариным закрылась дверь, в отделе мгновенно стих яростный стук по клавишам. Коллеги, словно по команде, перестали изображать стенографистов и уставились на Светлану. Реплику о машине никто, как оказалось, не пропустил. Общую мысль выразил Виктор Семерин:
- Ну, мать, ты даёшь... Машину прикупила - а самые близкие тебе люди, можно сказать, братья по цеху, и не в курсе. Нехорошо. Колись.
Он единственный в отделе называл Свету не на "вы". Виктор слыл жёстким, въедливым репортёром, за которым водились острые сюжеты и острые статьи, но по пятницам его мысли неизменно переключались на опарышей, блёсны, мормышки и всё то, без чего, по его мнению, рыбалка теряла смысл. Когда-то Света обронила фразу, что рыбу можно купить в магазине - и в тот же миг безвозвратно лишилась в глазах Семерина профессионального и человеческого авторитета. Он искренне считал это кощунством. И вот теперь - впервые за долгое время - он с ней заговорил. Уже само по себе это было событием.
- ...и, между прочим, есть неписаное правило: необмытая машина ездить не будет, - вставил Роман Клюев, зам шефа и по совместительству отец четверых, с видом человека, знающего цену вещам. - Срочно исправляйтесь.
- Светочка, хотите, я сбегаю за шампанским? Или давайте вечером... вдвоём, при свечах, - бархатно пропел Тимофей Злобин, местный донжуан с устойчивым прозвищем "Тимоти", которое приклеилось к нему ещё в институте.
Злые языки утверждали, что Заварин держал его в отделе в качестве своеобразного бабоукладчика - вытягивать из прекрасного пола нужную информацию. Тимофей трудился самоотверженно, с фантазией, и, по его собственным словам, практически без осечек. Однако его обаяние никак не действовало на Светлану.
- Обойдётесь, мальчики, - Машина уже обмыта... лет десять назад, -Светлана мгновенно остудила энтузиазм, - Нет, ну вы тоже хороши: только что чуть под столами не прятались, а теперь я ещё и проставляться должна? Не выйдет. Лучше займитесь своими приготовлениями - а то опять будете жаловаться, что ничего не клюёт.
Ой, опять сорвалось! Света с опаской посмотрела на Виктора, но тот на такое вопиющее оскорбление даже не отреагировал. Не смолчал только Злобин.
- У меня-то не сорвётся, - Тимоти не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за дамой.
Но Светлана уже не обращала внимания на коллег - она обдумывала план встречи. Первым делом нужно заехать в парикмахерскую. Причёска, руки - всё должно быть в порядке, чтобы не выглядеть замухрышкой на фоне московских гостей. Второе - гардероб. Вот так всегда: шкафы полны тряпья, а надеть нечего. Наряд должен быть строгим, но при этом - со вкусом. Легче сказать...
Еще лицо. На таком морозе непросто подобрать подходящий макияж. Хорошо, что с фигурой ничего делать не надо, хотя...
И только вечером, в самую последнюю очередь, Света вспомнила про машину. Убрала в салоне, прогрела мотор и с сожалением отметила горящую лампочку уровня топлива. Отец давно уже отдал ей свой десятилетний "Опель", а сам пересел на "Субару". Света довольно прилично освоила подарок, но в основном практиковалась по выходным. А ведь сегодня отец что-то говорил про то, что завтра договорился загнать машину в сервис... Он иногда садился за руль "Опеля", делал кружок по двору, прислушиваясь к двигателю и подвеске. Странные мужчины! Ну что там можно услышать? Придётся отложить сервис - легкомысленно решила начинающая автомобилистка.
...А зря.
***
Плесков... Последний вольный город Руси, её форпост перед литовскими грабителями, ливонскими псами-рыцарями, шведами и прочими поляками. Славная история, славный, гордый народ - за одно только право слышать вечевой колокол не жалевший ни достояния, ни живота. Иван Грозный - а по мне, скорее, Кровавый - взбесившийся от вседозволенности и маниакальной жестокости тиран, добил окончательно вашу вольность и славу. Осталось ли что?
Вспомнилось нечто, не дававшее покоя ещё со времён изучения теории управления. Кто ещё в истории так издевался над своим народом? Причём - над лучшей его частью. Цвет нации, герои сражений, верные слуги и мудрые государственные мужи вместе с семьями и холопами почти тридцать лет уничтожались методично, систематически, изощрённо и цинично. Свои же опричники грабили, убивали и издевались так, как ни один захватчик себе не позволял. И что? Народ, сидя на колу, сжигаемый живьём, обливаемый смолой и кипятком, всё равно славил "Богом данного" государя! Потом искренне оплакивал его смерть. Имя дал достойное...
Не понимаю!
А вот Годунова - толкового администратора (как сказали бы сегодня), который день и ночь пёкся о народном благе, раздавал казну голодающим, - возненавидели и убрали. И за что? За царевича? За голод? Да при Грозном тоже голодали, и крови невинной он пролил куда больше. Значит, дело в другом. Не так Годунов стал царём. Пусть сам народ его просил, пусть долго не соглашался - но согласился! А значит, не от Бога. Не по праву. Не по справедливости. Не по правде. Неужели у неё, у этой самой "правды", такая сила?
В чём правда сегодня? И работает ли она, как четыреста лет назад? Вот вопрос. Ладно, есть правда народа - как сумма правд тех, из кого он состоит. Но есть и единоличная правда царя, лидера, руководителя. Великое благо, когда они совпадают. А если нет? Тогда что? В чём правда сегодня?
...Эти мысли крутились в голове, пока по вполне сносной дороге, под сотню с лишним, я наматывал километры на спидометр своего не нового, но ещё бодренького "Опеля". До Плескова - рукой подать. Последнюю деревню, кажется, уже проскочил.
Оба-на. Откуда он взялся?
На обочину, словно чёрт из табакерки, выскочил "торговец полосатой палкой".
- Так. Документы. Выходим из машины. Багажник открываем...
Гиббон в форме был величав и красен. Я хотел сказать - гаишник был толст, вальяжен, с широким лицом цвета варёной свеклы. От морозца, наверное. И амбре у него было такое, что моя вонючая незамерзайка по сравнению с ним - как альпийская свежесть.
- Проблемы, командир? - попытался я наладить контакт, - Кого ищем?
- Не твоё дело. Что в чемодане?
Мне это "твоё"- как пощёчина. Он не мог не видеть мои звёзды на камуфляже. Даже если бы и не видел - тыкать незнакомым людям на трассе не стоит.
- У вас тут принято всем на "ты"?
Намёк мой сержанту был глубоко до фонаря.
- Чем ты тут недоволен? Открыл чемодан, я сказал!
Смотрел он на меня как солдат на вошь. И, похоже, искренне удивлялся, что я ещё и ерепенюсь. Волна - ещё не бешенства, но уже злости - прошла по телу.
- Слушай, питекантроп с лычками... Раз уж мы на "ты", я не расслышал твоей фамилии и должности. Будь добр, повтори.
Я раньше думал, что краснее варёной свеклы ничего не бывает. Оказывается - бывает. И ещё как.
Ещё более удивительной была метаморфоза в голосе сержанта. Казалось, включили портативную сирену:
- Стоять! Руки на капот! Ноги шире!
Похоже, в этой ГАИшной бригаде это был условный сигнал. Потому что из служебной машины, ловко припрятанной за сугробом, резко вынырнул его мордатый клон. Но уже со звёздочками старлея. В руках у него была не палочка, а добротная резиновая дубинка.
Я этого, правда, не видел - стоял уже спиной в позе раскоряченной прачки. Я сразу определил это - рёбрами, почками, позвоночником и прочими частями тела. Меня тупо метелили на федеральной трассе два ублюдка в форме. Без особой злобы, чисто профилактически - чтобы не гавкал. Как назло - раннее утро, ни одной машины.
На пятом или шестом ударе вдруг дошло: тебя же, скотину бессловесную, не просто отметелят - тебя могут запросто уработать и оставить в кювете остывать на морозе. Причём бьют не только тебя - бьют всех, кто в погонах и форме. Мысль мне эта, мягко говоря, не понравилась. Возникли возражения, и выразились они в том, что предохранитель благоразумия, инстинкта самосохранения и прочей чепухи сгорел... и дубина оказалась в моих руках, а старшой почему-то упал.
Откуда силы взялись - не знаю. Без паузы влепил и сержанту, что уже тянулся к кобуре. Так приложил, что тот завертелся винтом. Бил в основном по рукам, точнее - по кистям, чтобы в них ничего не удержать. Тоже профилактически. Кто его знает, что у него в кобуре - набор для вязания крючком или выданный под роспись страшно боевой "Макаров".
По визгу сержанта и тому, как старлей вцепился в свою руку, понял: правые кисти я им надёжно отключил. Теперь главное было не дать им разбежаться. Потому я вложил в вопль всё бешенство:
- Стояяять, суки! Руки на крышу!!!
К моему удивлению, в кобурах действительно оказались пистолеты. Я вынул их с запасными обоймами и в лучших традициях квадратно-гнездового метода разбросал по округе. Пусть теперь ищут. Снега по пояс, не меньше, а дальность - метров тридцать. Просеивать будете до ночи, засадисты хреновы. Не верю, что осмелитесь предстать пред начальством с пустыми кобурами.
- Товарищ полковник, вам это дорого обойдётся, - старлей, прижимая сломанную руку к животу, хмуро глядел на меня из-под лоба. Многообещающе так смотрел
- Так ты, гнус, ещё и видел, кого бил?! Так вот, родной: либо "товарищ полковник", либо "ты" и "руки на капот". Вы уже свой выбор сделали. Руки, Сивка!
Сержант, сунув левую руку в карман, выгнулся дугой. Не дёргайся. Что, не нравится? По взгляду понял: очень не нравится.
- А теперь - лицом ко мне... Слушаю вас внематочно: это у вас всех так встречают или персонально тех, кто в погонах?
Вроде обращался к обоим, но смотрел только на старшего. Наверное, во взгляде было мало любви. Он сник и промямлил почти детским голосом:
- Мы что... мы как положено...
- Кто же вас, уродов, на патрулирование отправил? "Как положено" - это дубиной по рёбрам? Вас, видно, в армии за паскудство офицеры ставили в стойло - вот вы теперь и раздаёте долги? Так?
Молчание.
- Я спрашиваю!!!
- Никак нет... - выдавил сержант.
- Тебе слова не давали. А ты, старший лейтенант, запомни: искать меня не советую. И молитесь, чтобы я вас не нашёл. Отойди...
Я открыл дверь машины, вынул ключи и с мясом выдрал гарнитуру радиостанции. Она полетела туда же, куда оружие. Пока мои новые знакомцы провожали глазами очередную потерю, я открыл капот и выдернул провод из катушки зажигания. После подошёл попрощаться.
- Итак, повторяю вопрос: фамилия и подразделение?
- Старший лейтенант Грызлов, вторая рота ДПС...
В голосе старшого уже было больше печали, чем угроз. Видно, варианты просчитал. Напарник тоже попытался представиться:
- Сержант...
Но я его перебил:
- Ты мне, гнус, уже неинтересен. Прокурорские найдут. А дубинку я возьму на память, если не возражаете. Документы сюда!
Я уже был у своей машины, но вдруг вспомнил и резко развернулся к "блюстителям порядка" с большой дороги:
- Да, чуть не забыл. Телефончики достаём, сим-карты вынуть. Я помог старлею вскрыть его навороченный Samsung и вытащил SIM-карту. -Мне ваше барахло даром не нужно, но... сами понимаете. На всякий случай. Ну, бывайте, что ли.
После того, как эти двое - пусть не из ларца, но точно одинаковых с лица - исчезли из моих зеркал заднего вида, мысли о Плескове, Грозном царе и правде куда-то улетели. Почему-то думалось совсем о другом.
Первое, какая у меня фора? Да никакой! Сейчас тормознут первого попавшегося встречного-попутного, возьмут мобилу - и на посту в город меня уже встретят. Это не есть хорошо. Но сколько тут осталось? Три? Пять километров? А вот уже видно... Кажется, не должны успеть.
Сбросил скорость, даже накинул ремень безопасности - хотя кто-то из местных когда-то предупреждал: в Плескове накинутый ремень - первый признак пьяного офицера за рулём! На посту суеты не заметил. Проехал, но кожей ощущая взгляд постового - по номерам, по мне, по салону. В отличие от встречной фуры, я его не заинтересовал. Тогда ходу!
Теперь второе: что дальше? А дальше - не психуй! Будет день - будет пища! Решай проблемы по мере их поступления. Успокойся, ты не пацан, чтобы от пьяных уродов бегать! Чем раньше проявятся, тем лучше - не успеют просохнуть. Если они не совсем отмороженные, будут молчать и подловят лично. А это ещё будем посмотреть. Всё. Проехали.
Теперь - в штаб дивизии. Меня так рано там не ждут, но это их проблемы. Наконец удалось расслабиться и бросить рассеянный взгляд по сторонам. Ни ого себе, сугробы намело! Как местные аборигены из дворов выбираются? Зима в этом году расщедрилась от души. Она умеет спрятать нашу врождённую нечистоплотность: банки, пакеты и пачки, выброшенные механизированным быдлом прямо из окон автомобилей.
А сейчас с дороги была видна только девственная белизна, ничем ещё не испорченная. Деревья как бы бережно держат на ветвях пушистый снежок, прикрыв свою наготу, и не выглядят так тоскливо и обречённо, как поздней осенью.
Что это у "сестры" случилось? На обочине с поднятым капотом сиротливо стояла такая же, как у меня, "Вектра-В" серебристого цвета. Почти родственница, как тут проехать мимо? Притормозил. Опустил правое стекло:
- Помочь?
Из-под капота вынырнуло розовощёкое, миловидное и очень расстроенное лицо, обрамлённое тёмно-каштановыми волосами, которые непослушно лезли из-под меховой шапочки. Карие глаза выражали гамму чувств - от безнадёжного огорчения до нежданной надежды. Когда я их увидел, понял бессмысленность вопроса. Тормознул, подхожу:
- Какие проблемы?
Наконец меня удостоили ответом.
- Не заводится, зараза.
Исчерпывающая информация. Приятный голос несколько диссонировал с содержанием. А ты, чего ждал? Скажи спасибо, что она хотя бы знает, как капот открывается.
- Мадам, позвольте высказать догадку: машина здесь не ночевала, а приехала своим ходом и совсем недавно.
- Да я ехала, а она заглохла и не заводится.
- Вот просто так взяла и заглохла?
- Вот именно...
Девушка смотрела с укоризной на свою машину, будто та должна была подтвердить её правоту.
- Разрешите?
Я сел за руль, включил зажигание. С удивлением констатировал, что бак полон. Пустил стартер - тот молотил довольно бодро, но без малейшего намёка на схватывание двигателя. В салоне бросились в глаза женские вещи, но к запаху хороших духов и чисто автомобильных примешивался запах бензина, что в "Вектре" совсем необязательно.
- Почему бензином пахнет?
- Я только заправилась и чуть перелила.
В полукилометре от этого места я видел заправку с ещё советскими колонками. Убогость их вида отбила у меня мысль заехать и долить топлива.
- Залили 95-ый?
- А как же!
Мой вопрос, видимо, оскорбил хозяйку добротного изделия германского автопрома. В инструкции, действительно, рекомендуется именно эта марка топлива. Но бедным бюргерам даже в страшном сне не снилось, как у нас делают этот бензин. Причём прямо на заправке.
- Тогда поздравляю. У вас галстук есть?
- Зачем?
- Затем, что своим ходом вам не уехать. Могу оттащить, если, конечно, у вас нет желания судиться с хозяином заправки. Чек остался?
- Зачем?
Переклинило её на этом "зачем", подумал я, но вслух произнёс:
- Могу оттащить назад на заправку, там устроите кипиш, что вам вместо бензина залили бурду, которая угробила топливный насос высокого давления вашего замечательного автомобиля, приедет хозяин, принесёт извинения, обеспечит ремонт...
- Вам доставляет удовольствие издеваться надо мной? У меня поезд через тридцать минут. Меня редактор убьёт. Что мне делать?
Господи, только не это. Сейчас разревётся!
- Стоп! Вы не ответили ни на один мой вопрос. Повторяю, судиться будете?
- Нет, я чек выбросила.
- Хорошо, второй вопрос...
- Нет у меня галстука! Я не ношу галстуки!
Точно у человека от горя крыша поехала.
- Пардон, мадам, я имел в виду буксировочный трос.
- Нет... Наверное, нет... Я не знаю.
- Последний вопрос: права вам папа на день рождения подарил или сами купили?
Вот это взгляд! Если бы не мороз, испепелила бы на месте. Мне даже потеплело.
- Я не знаю, с кем имею честь... Я благодарна за помощь, но это не даёт вам право...
- Стоп, мир-дружба-жвачка! Уговорили...
Я направился к своей машине и стал выгружать из багажника чемоданы и коробки, чтобы добраться до запаски, где хранил свои авто причиндалы. Повернулся к девушке:
- Закрывайте капот. Садитесь за руль ко мне. Вам без гидроусилителя со своей не совладать. Штаб десантно-штурмовой дивизии знаете?
- Конечно.
- Правим туда, только без рывков и резких торможений. Договорились?
За диалогом я убрал барахло на место, вкрутил фаркоп и закрепил буксировочную ленту. Пигалица уже деловито подгоняла под себя кресло и зеркало заднего вида. Алгоритм верный. Ладно. Посмотрим, что дальше.
- Я, конечно, дико извиняюсь, но могу я спросить ваше имя и номер телефона?
- А это ещё зачем?
- Планирую воспользоваться моментом и впоследствии грязно вас домогаться...
Брови подняты, глаза распахнуты, на устах застыла не менее ехидная реплика, но я опередил:
- Стоп! Холодно, через закрытые окна не доораться, вдруг что-то потребуется в ходе буксировки сказать... Имя можете не говорить. Будете просто "мадам".
- Меня Светланой зовут. Набирайте номер...
Я забил её телефон в свою трубу и, уже уходя, бросил:
- Я - Владимир... Так, на всякий случай.
Когда я сел в уже прилично остывшую машину, подумал: "Сколько, интересно, времени я с этой пигалицей потерял?" С удивлением обнаружил, как новая знакомая мягко тронулась, выбрала слабину и плавно потащила. Хотел похвалить и заодно проверить связь. Но не успел ещё рта открыть, как услышал:
- Вас не затруднит, товарищ полковник, включить аварийку? Это такая пимпочка с красным треугольничком...
Вот же язва! Я ткнул аварийку и услышал благодарность:
- Спасибо.
Выражать своё восхищение стало неуместным, и я тупо выключил телефон. Нет, точно - язва! Не по имени, а "товарищ полковник"! В званиях разбирается, поди ж ты! Мой телефон загудел нарастающим вызовом. Не разглядев, кто вызывает, брякнул:
- Григоренко, слушаю вас!
- Вы, полковник Григоренко, кажется, хотели что-то сказать...
Нет, люди добрые, меня же за всё хорошее, кажется, уже опустили до уровня плинтуса. В голове - один сплошной мат.
- Мадам, запоминайте, пока живой: в России нет 95-го бензина. Все нормальные люди ездят на 92-м.
- Я не мадам, но уже занесла ваше хамство в избранное. Буду перечитывать каждый день и хранить вечно. Довольны?
- Не то слово. Ради этого стоило родиться. Можно чуть побыстрее ехать, а то не успеете за гостями.
Думал, на этом всё. Как бы не так. Девица ещё не закончила.
- Раз уж вы такой грамотный, может, просветите провинциалку, почему раньше с этим бензином проблем не было?
- Легко. Записывайте: мороз и раннее утро.
- С морозом догадываюсь. А утро-то тут при чём?
- Бензин заливали ночью, тогда же сыпанули присадок, чтобы октановое поднять. Что-то растворилось, что-то осело на дно - с водой, которую налил ещё водитель бензовоза. А утром вы, как самая ранняя пташка, - "сливочки" себе в бак. По запаху не чувствуете?
- Что мне теперь делать?
Голос без ехидства, почти искренний. Прогресс.
- Если повезло, забился фильтр кристаллами льда и присадками. Пять минут на подъёмнике. Если нет - привет топливному насосу. Оригинал - двести пятьдесят зелёных и час работы.
Я прямо балдел - в кои-то веки можно было блеснуть знаниями, не на службе, а по делу.
Но стекло стало запотевать. Одной рукой рулил, второй держал трубку. Чем вытереть? Опустил боковое стекло, положил трубку на сиденье, стал тереть окно рукой. В салоне - какие-то побрякушки, игрушки... ничего путного. Пришлось пожертвовать каким-то плюшевым карапузом. За пару минут задубел по-взрослому. Схватил трубку:
- ...Алё, вы где?
- Ищу у вас что-нибудь, чем стекло протереть.
- В бардачке влажные салфетки.
- Спасибо. Самое оно для окна!
Йес! Счёт, по-моему, уже 3:1 в мою пользу.
- В сумочке на сиденье лежит платок.
- Спасибо. У меня свой.
- Остановить?
- Уже подъезжаем. Рулите прямо к воротам.
Светлана упёрлась бампером в ворота с эмблемой ВДВ и протяжно засигналила. Из КПП выскочил дневальный, вытаращился на два сцепленных "Опеля" и особенно - переднего рулевого. Я знал, что он сейчас скажет, но это было не для девичьих ушей. Пришлось выйти.
- Гвардеец, вызови оперативного дежурного!
Боец инстинктивно одёрнул куртку, козырнул и исчез. На крыльце показался растерянный майор. Рассматривал: кто такой, почему два "Опеля", зачем фаркоп. То, что он в курсе о назначении нового комдива, я не сомневался. Решил помочь. Подошёл, протянул руку:
- Полковник Григоренко. Вас должны были предупредить.
- Так точно, товарищ полковник!
- Мне срочно нужен тёплый бокс и гвардеец с отвёрткой. Только бегом!
Не знаю, по какому сигналу, но ворота мягко пошли в сторону. Из КПП выскочил дежурный. Я махнул рукой и сел за руль буксируемой. Не успели припарковаться, как из-под земли появился чернявый, круглолицый боец с отвёрткой.
Светлана, к моему удивлению, сдала назад, ослабила трос, заглушила машину, выключила фары, даже поставила на ручник. Подколоть было нечем, поэтому просто спросил.
- Сколько у вас времени?
- Семь минут.
- Успеете. Поедете на моей. Только меняем номера. Не спрашивайте почему. Потом расскажу, если захотите. Машину вернёте сюда, когда с гостями разберётесь.
- Товарищ сержант! - повернулся я к технарю, - Быстро номера перебросить! Две минуты!
Сам залез в багажник и достал из заветной нычки топливный фильтр, который, будучи однажды наученным, с тех пор всегда возил с собой. Заодно вынул чемоданы с коробками. Только шинель с повседневной формой осталась висеть на плечиках в салоне.
- Готово, товарищ полковник!
Я подошёл вплотную и тихо спросил:
- Маладэс! Из приближённых? Кто по должности?
- Сержант Николаев, водитель командира дивизии!
- Понятно. Это круче, чем замкомдив. Только доложишь ещё раз не по уставу - будешь добавлять слово "был". Я понятно выражаюсь?
- Так точно!
- Сними буксир!
- Есть! - и через десять секунд: - Товарищ полковник, ваше приказание выполнено!
- Молодец! Другое дело. Сейчас только даму отправим и поговорим.
А дама в это время мялась в сторонке, усиленно делая вид, что ей эти военные разборки глубоко фиолетовы. Но по глазам было видно: замечает всё. Профессионально. Подхожу:
- Возникнут проблемы - звоните.
Что-то изменилось в её взгляде.
- Спасибо... Владимир.
Хлопнула дверью и укатила. У меня, наверняка, идиотская улыбка вылезла и прилипла к лицу. Вот блин... Назвала по имени. Как по сердцу мягким пёрышком провела. Что-то внутри трепыхнулось. Где мои тридцать лет?..
Сержант стоял в стороне и тоже усиленно делал вид, что ему нет дела. Ну, ладно... Иди сюда, родимый. Озадачу.
Вслух спросил:
- Заправили дерьмовое топливо. Что делать?
- Отогреть, фильтры промыть... может, насос...
- Вот это - умница. Вижу, соображаешь. Как зовут?
- Николай.
- Коля, машину - в тёплый бокс. Топливо слить. Насос снять, промыть - там сеточка, на морозе как в желе обволакивается. Знаешь, как добраться?
- Под задней седушкой...
- Правильно. Потом замени фильтр. Вот новый. Не спеши. Я в штабе. Если что - звони. Помощь нужна?
- Никак нет! Разрешите вопрос?
- Давай.
- А вы кто?
- Я, родной, твой комдив с этого утра.
И, словно подтверждая мои слова и желая исправиться, появился оперативный дежурный и чётко доложил:
- Товарищ полковник, в дивизии происшествий не случилось. Войска занимаются по плану выходного дня.
