ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева

Пинаев Борис Иванович
Наши невероятные приключения

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...и вот мы пошли...

  
   1. И ВОТ МЫ ПОШЛИ...
  
   Ага... мы взяли на прогулку
   маленьких пластилиновых собачек -- Трезора и Чоку.
   Я и Маша иногда ходим в широкое поле,
   и Маша показывает своим пластилиновым друзьям
   синее небо и синюю речку, жёлтую дорогу
   и какие-то деревья. Зелёную траву...
  
   Сначала мы вышли на дорогу
   из серых гранитных глыб, присыпанных гравием.
   Её нагромоздили на закате социализма
   от села Бармышева до гранитного карьера. Километра три-четыре?
   С тех пор прошло уж никак не меньше десяти лет,
   на обочине выросли маленькие яблоньки, рябинки, тополя...
   Черемуха... Весной они буйно расцветают.
  
   А ведь был просто луг за деревней, да-да. Пустой луг,
   если не считать травы. Семена с деревенских деревьев
   над ним пролетали, и ничего не росло.
   А теперь тут и красный иван-чай. Даже маслята
   по самой кромке дороги. Но их нельзя есть...
  
   По дороге должны были возить гранит с карьера
   куда-то вдаль. Денег выпросили многовато,
   так что удалось пристроить к дороге даже огромадную баню
   с бильярдной комнатой и ещё чего-то.
   Теперь там в одиночестве парится и гоняет шары
   осиротевший сторож.
   Карьер заполнила вода, теперь это озеро эпохи
   победившего капитализма. Гранит капитализму почему-то
   не нужен - даже для могильных памятников.
  
   Там дальше, за Татарским мостиком, если свернуть налево,
   простираются торфяники. Глубокие канавы с водой,
   заросшие всякой лесной мелочью. В одну из них я однажды упал,
   потому что подломилась жёрдочка...
   Торф почему-то тоже давно никому не нужен -
   уже лет тридцать или сорок.
  
   Да и мостика никакого нет и не было вовсе... Ни Русского, ни Татарского.
  
   Мы пошли по дороге, и Маша показала собачкам реку-ручеек
   Чукаиху. В половодье она течёт под дорогой
   через две большие трубы... Раньше-то маломальская дорога
   шла выше по течению, и мы там со старшими внучками
   когда-то давным-давно ловили пескарей - у брода.
   Этим внучкам я тогда ещё пел колыбельные
   и рассказывал ночные сказки.
   И они спорили, у чьей кровати я должен сидеть сегодня.
  
   Собственно говоря, я рассказывал им одну-единственную сказку,
   где Иван-царевич, мальчик Петя и три мои внучки
   обходили богатырским походом всю нашу Русскую землю,
   по пути побеждая драконов, разбойников, злых колдунов
   и просто негодяев. Кто-то ведь должен был
   содержать в порядке нашу Русскую православную землю.
   А? Или не должен?
   Или пусть здесь безобразничают все кому ни лень?
  
   2. И ВОТ МЫ ПОШЛИ КУДА-ТО...
  
   Когда внучки подросли, пришлось увеличить дозу
   сказочной назидательности, потому что они стали
   ссориться и даже иногда драться.
   Старшая (назову её Катя) любила обижать,
   а средняя (назову её Даша) любила обижаться.
   Эх, жизнь...
   Я их старался мирить, но в результате они обе почему-то
   повернулись ко мне спиной. Выросли? И безразмерную сказку мою
   разлюбили за некоторую назидательность. И меня разлюбили?
   Или просто ничего не было?
   Вот ведь как бывает. Да... Эхехе.
  
   С дочкой, их мамой, у нас всё по-другому.
   Почему-то мы ВСЕГДА любили друг друга. Если она иногда
   получала двойку, я мог с ней два или даже три дня
   не разговаривать - и это было наказанием,
   потому что мы очень любили друг друга.
   А как же: если люди совсем чужие, то они могут
   не разговаривать неделю, месяц, год. А если...
   Она вела меня, взявши за палец,
   сквозь тьму мира сего,
   сквозь мрак и морок. Угу. Без неё я бы давно
   помер от огорчения. Правда...
  
   Мы с ней даже ходили в походы по родному краю -
   от родной нашей летней деревни и по Дарьяльскому ущелью,
   например. У нас там от маленькой речки Кунары
   уходил в лес глубокий овраг, и мы его звали Дарьялкой.
  
   Или шли вокруг огромной ямы с белыми каменными утёсами,
   где ещё до войны добывали бурый железняк.
   Там высокая трава, высокие деревья и маленький ручей. Или...
   Я-то бы лежал на кровати с книжкой, но дочка брала меня
   за руку, а сзади толкала Мария, моя разлюбезная жёнушка.
   Как хорошо -- теперь есть о чём вспомнить. Хорошо,
   когда мы совершаем маленькие подвиги,
   кои запоминаются на всю жизнь.
  
   Вот и с маленькой Машей мы отправились
   в маленький поход. Перешли по гранитной дороге
   речку Чукаиху, Чуку, а там уже фундамент коровника.
   Да, конечно, его не видно -- только иван-чай, крапива,
   лопухи... Давно нет ничего -- ни коровника,
   ни маленькой лесопилки, ни прочих сельских предприятий.
   Только частная торговля (из-под полы) палёной водкой.
  
   В деревне живут одни старушки и дачники. Например,
   мы с Машей, моя пожилая сестра Галина... эх, писано сие ещё
   в третьем годе нового тысячелетия, когда она была тут...
   на земле... И наша с ней 93-летняя мама, которая
   тогда выходила во двор и сидела на кровати
   под рябинкой, а в свой последний год только в избе путешествовала
   от кровати до кресла.
   Плохо видела, плохо слышала, плохо ходила...
   Господь дал время сосредоточиться в молитве.
  
   3. КУДА ЖЕ МЫ ПОШЛИ...
  
   О чём же я... да-да, мы пошли,
   а дома остались старенькая мама-бабушка
   и сестра Галина.
   Она к нам каждое лето приезжала из Киева, чтобы
   ходить за матерью. Да, собственно, все эти последние 50 лет приезжала...
   Удивительный и не очень понятный мне человек. Однажды
   привезла мне костюм своего покойного мужа,
   а я там обнаружил рублей 200 старыми советскими...
   Это много. Больше моей месячной зарплаты.
  
   Они лет пять пролежали там в Киеве...
   и ко мне привезла, не посмотревши в карманах...
   Я-то разве не посмотрел бы? Да первым делом
   проверил бы все закоулочки...
   А она... чистейшей души человек... не мне чета.
  
   Ну, ладно. Значит, дошли мы с Машей до коровника.
   Когда-то я тут недалеко разрабатывал месторождение
   старого навоза, ставшего землёй.
   Брал тачку, лопату, ведро и шёл вброд через речку,
   потом непроезжей тропой или просто через крапиву.
   Но когда соорудили вот эту гранитную дорогу, будь она неладна,
   моё месторождение мгновенно вычерпали ушлые
   автомобилисты. Охохо...
  
   А за коровником до сих пор не засыпана цилиндрическая яма
   для силоса с бетонными боками.
   Да было бы странно, если б кто засыпал... Кому надо...
   Однажды я там обнаружил... собаку. Она полдня визжала и лаяла -
   с перерывами, пока я не сообразил, что звуки доносятся
   не из деревни.
   Продрался сквозь заросли бурой крапивы в рост человека,
   заглянул в огромную яму и сразу понял,
   что тут нужна лестница. Которую сразу же и притащил из дому.
  
   Опустил её в яму и,
   любуясь на себя со стороны (вот, мол, какой сердобольный
   и чуть ли ни святой человек),
   стал спускаться в преисподнюю.
  
   Почему-то я полагал, что бедная собачка сразу же бросится
   мне на грудь. Из благодарности и от счастья.
   Тёма и Жучка.
   Но собака с верёвкой на шее сразу же стала убегать.
   Так вот мы с ней и описывали круги по заросшей крапивой яме.
  
   4. НУ, ЯСНО КУДА...
  
   ...Так вот мы с ней и описывали круг за кругом по заросшей крапивой яме.
   Круг за кругом... Ага. Пришлось идти домой за хлебом
   (а это опять минут пятнадцать).
   Правда, хлеб тоже не помог.
   Тогда я стал создавать опорные хлебные пункты
   на нашей скорбной тропе,
   чтобы собака хоть чуть-чуть, хоть слегка замедлила свой бег
   по бесконечному кругу.
  
   Возле хлеба она останавливалась и злобно рычала. Собака
   небольшая, но вдруг укусит?
   В конце концов мне удалось наступить ногой на верёвку и
   осторожно подтянуть это несчастное существо к себе.
   Взял существо под мышку, поднялся по лестнице
   и с отвращением отпустил гадюку,
   которая тут же рванула куда глаза глядят.
  
   Разуверилась в людях... Или с рожденья не верила?
   Не встречала человека, который бы просто её кормил
   и гладил иногда.
   Рассказывал сказки, пел песенки, стирал пелёнки, ставил градусник
   и болел вместе с ней. Да-с... Укладывал спать.
   Готов был умереть ради... Да что там...
  
   Потом мы с Машей покинули гранитную дорогу и пошли через поле
   к дальнему лесу. Впрочем до леса на этот раз не дошли.
   Маша стала бегать по дороге и по стерне,
   отдавши мне пластилиновых собачек Трезора и Чоку.
   Я их положил в нагрудный карман рубашки.
  
   Вообще-то Трезор был соседской собакой - помесью лайки и
   какого-то терьера. Он был вольной птицей, бегал по деревне и
   окрестным лесам... но иногда, конечно, лежал возле дома
   и облаивал местных алкашиков,
   у коих здесь пролегала заветная тропа к дому с дешевой водкой.
   Иногда он даже ходил в атаку,
   и алкашики матерились, обещая его убить, повесить, зарезать,
   четвертовать и так далее.
   Выкрикивали всякие злые слова в окна хозяйского дома,
   и могучий мужик Степаныч иногда беззлобно оправдывался:
   он, мол, и мухи не обидит, а лает просто так.
   Не держать же его на цепи...
  
   Одна из трезоровых троп пролегала и по нашему саду-огороду.
   Но он как-то нелепо погиб, когда в одном из домиков стали
   травить толстых поганых крыс.
   То ли крысу съел, то ли приманку.
   Издержки свободы - на цепи сохранился бы в целости... А?
  
   5. НО КОГДА ЖЕ...
  
   ...Но когда же начнутся хоть какие-нибудь
   приключения? Наверное, никогда не начнутся...
   (Я ещё тогда даже и не предчувствовал, не предощущал...
   неожиданную находку.)
   Кстати, вторую пластилиновую собачку звали - Чока.
   Он был домашней собакой других соседей.
  
   Такой большой и чёрный сторожевик. Ризен-шнауцер.
   Он был последним в помёте и потому выказывал некоторые
   странности характера, за что и прозвали: чОкнутый, Чока.
   Однажды его гладила девочка, пыталась играть с ним, а он
   чуть её не убил. Зубы рванули щёку
   в каком-нибудь сантиметре от горла, еле уняли кровь.
  
   Потом отец этой девочки застрелил его из ружья.
   Конечно, таких вот неожиданно-свирепых собак (по правилам собаководства) нужно... Это ж не собака, а топор в руках сумасшедшего.
   Но мы же сердобольны, да? Милосердны... Уж и не знаю,
   как тут быть... если собака не друг человека.
  
   Маша бегала по полю, по жёлтой стерне. По жолтой стерне.
   Здесь когда-то сеяли овёс, а теперь просто растёт трава.
   Её нынче наполовину скосили,
   но так и оставили почему-то на поле. Кто и зачем косил?
   Загадка... Но, может быть, всё просто:
   вывозить сено раздумали просто потому, что оно не имеет сбыта,
   ибо в новую историческую эпоху
   общественный скот просто-напросто... ликвидировали. Забили.
  
   А одинокий поселянин на коровёнку сам себе заготовит. Да?
   Сто лет правит страной инопланетная цивилизация. Или триста?
   То кнутом и маузером вводят план БЕЗ рынка,
   то -- рынок БЕЗ плана.
   То у них орёл БЕЗ решки,
   то решка БЕЗ орла.
   То дух без материи, то материя бездуховная.
   Мыслители...
   Могли бы в конце концов догадаться, что у монетки две стороны.
   Или не могли бы? Ошибка в генетическом коде. Чока и Ко...
  
   Где-то там внизу, на уровне моего пояса бегала маленькая
   Мария. Раскраснелась, развеселилась.
   Мне тоже стало жарко; снял рубашку и кинул на плечо.
   Ах да, мы ведь тоже пошли с собакой, с рыжим колли, которого
   нужно гонять каждый день, чтобы он всё-таки ел свою кашу
   (я иногда набирал эту кашу в ладонь и подносил её к собачьему носу).
  
   Филя нашёл у дороги грязную палку и говорит:
   давай, хозяин, бросай подальше! Он мог чуть ни час бегать туда-сюда.
  
   Охохо... печатаю, а всевозможная козявочная семья под руку лезет.
   Деда, давай рисовать... деда, давай баночками играть:
   "Здесь в бутылках колючая вода -- генеральская!"
   Почему генеральская? Деда-деда...
   Перерыв...
  
   6. УЖ И НАЗВАНИЯ НЕ ПРИДУМАЮ ГЛАВЕ ВОТ ЭТОЙ
  
   Опять меня куда-то понесло...
  
   ...В 93-м потерялся рыжий филькин предшественник Гром.
   Дворняга, с детства опекаемая нашей кошкой Стешей... Да-да.
   Однажды на Грома напал какой-то породистый,
   но тут из подворотни выскочила Стешка - прыгнула на спину
   и давай его когтить.
   Тот с визгом помчался по улице... длинной-длинной.
  
   И на коров они вместе охотились.
   Те, возвращаясь домой, норовили доесть нашу уличную рябинку
   (потом доели всё-таки). А Гром со Стешей их бурно атаковали.
   Дочь до сих пор вспоминает, как Стеша гнала корову вдоль по улице.
   Тётки смеются: скачет корова, а кошка ей ногу когтит.
   У неё уж тогда брюхо чуть не по земле волочилось -
   с котятами.
  
   Её жёнка моя подобрала в соседнем селе на автобусной остановке.
   Подобрала, а потом уши ей каким-то хлорофосом чистила,
   какую-то пакость там в раковинах истребляла.
   Кошечка пепельного цвета с лёгкой рыжеватой подпалиной.
   Изящная. Шесть лет жила у нас при хозяйке своей,
   да ещё шесть после её ухода.
  
   У нас ящик стоял для кошки с котятами. Кошек-то было две штуки,
   в деревне они котились почти синхронно. Одна сначала жила с котятами
   на печке, а другая -- в ящике. А потом они вместе соединились на печке,
   мирно лежали рядышком, вылизывали друг друга, кормили котят
   и уходили гулять по очереди. Да-да...
  
   Я и помирать Стешку положил в тот самый ящик,
   но она не захотела, ушла на кухню,
   лежала там на скамейке у обеденного стола
   (на телевизор уже не могла запрыгнуть).
   Поставил ей на пол картонку, она даже сумела туда сходить,
   чтобы побрызгать. Но потом уж легла в лёжку,
   и я всё-таки отнёс её к себе в ящик для котят.
  
   Лежала на боку, а ноги всё куда-то бежали, бежали...
   Мы с Юлькой похоронили её на пустыре, где долго стоял
   старый деревянный дом с резными совушками над окнами.
   Он погиб от старости, и соседи его потихоньку
   растаскали на дрова. Старый дом на Коковинке... на Коковинской...
   Коковень -- значит стужа.
   Правда, улице давным-давно кто-то присвоил дикое имя какого-то комиссара.
  
   7. СЕРДЦЕ
  
   Да ведь пора завершать повествование.
   Всё проходит...
   И Марью надо остановить: сколько можно бегать-прыгать
   на этой земле... Эй, погоди, остановись! Эй...
  
   - А кто это, деда?
   - Где? А-а... это жаворонки... жаворонки.
   Чуть не конец июня, а они вона где... Когда-то я видел-слышал их
   в мае. Жаворонки... Ну да, мы тогда с жёнкой шли через поле.
   Мы с Марьей моей шли через поле, а они пели:
  
   - Они слаще соловьёв?
   - Нет-нет... соловьёв люблю больше...
  
   Вот и посмотрели в чистое небо. А теперь...
   теперь вот что-то тут на земле. Здесь две тракторные колеи. Глубокие...
   И какие интересные камушки. Похоже, это каменные
   наконечники стрел. Жаль, что не археолог.
  
   И мы с Машенькой стали ковыряться маленькими палочками
   в каменисто-песчаной земле. Очень много интересных камушков.
   Сколько нароем, если идти по колее до самого леса? До самого синего леса...
   И вот смотри-ка... смотри-ка... очень похоже на сердце...
   сейчас хорошо очищу... да, каменное сердце.
   Тёмно-жёлтый кварц?
  
   Неужели и они... Древний охотник влюблённо подарил
   своей юной подруге? Давным-давно...
   И слой времени, слой земли покрыл эту любовь.
   И все их забыли. Навсегда.
   И сердце жёнки моей Марии прикрыто холодной землёй.
  
   Ладно, чего там... всё равно когда-нибудь встретимся. Да?
   А потом мы пошли домой.
   Возле радиактивно-гранитной дороги Марьюшка вспомнила:
   а где Бубик и Тузик? Угу, их, оказывается, зовут
   вовсе не Чока и Трезор.
   Где... не знаю где... у тебя на бороде...
   И тут я вспомнил: они лежали в кармане рубашки и, наверное,
   упали на землю, когда рубашка оказалась у меня на плече.
  
   Мы, конечно, побежали в лихорадке назад, стали искать на дороге,
   но ничего не нашли.
   Это же такие крошечные пластилиновые собачки...
   Стало очень грустно.
   И мы придумали, что Бубик и Тузик просто ушли в поход
   к ближнему лесу,
   а потом они вернутся, и мы заживём по-старому.
   Я и Маша будем долго-долго маленькими-премаленькими...
   может, всю жизнь...
   И всегда будем играть друг с другом...
   если не окаменеют сердца.
  
   КОНЕЦ
   +++

 Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2012