Аннотация: Оборона Клещеевского укрепа (Лысая гора) Все совпадения по позывным - случайны.
Ночь прошла спокойно, стреляли обе стороны лениво, вальяжно. Как партия в шахматы у игроков в летнем парке на лавочке - просто игра. Е2-Е4. Раздумье. Конь. Раздумье. Пешка на одну. Не блиц, без накала.
Под утро невдалеке трещала стрелковка - где-то с четверть часа. Работало стволов пять-семь. Ничего серьезного. Санитар уже научился фиксировать и анализировать обстановку не просыпаясь. Только сон на это время становился более сторожким, чутким.
Мезень всегда спал в берушах - это вообще большое спасение на фронте, позволяет сохраняться в равновесии. Невыспанный боец нестабилен.
Храп Змея был гораздо страшнее для психики санитара, чем ночные прилеты. Змей храпел не только на вдохе и выдохе, он обладал необъяснимым талантом храпеть и в паузе между ними. Он знал об этой своей выдающейся особенности, для вида извинялся за храп, но только для вида. По его словам - три невесты не дошли с ним до ЗАГСа именно по этой причине. Комар, услышав историю про невест, не отвлекаясь от извечного своего рукоделия - шил кому-то чехол для ножа, поддел:
- Вот поэтому, юноша, важно сохранять целомудрие до брака.
- Тогда было бы на три развода больше, - отрезал Змей.
Как хорошо утро, когда просто - живой! Когда проснулся не от пинка в подошву, хриплых тревожных звуков рации или забежавшего посыльного. И если бы не прилеты, которые слышались раз в несколько минут - то можно было бы представить, что трое мужиков собрались где-то в походе. Спальнички, пахнет кофе и табаком. Кузнечики стрекочут. Солнечный луч с востока пробивается через выбитую створку амбразуры. Лето. На работу не надо. Санитар проснулся, в трусах и шлепках вышел в тамбур дота. Сел на топчан. Одевать штаны без надобности не хотелось - они были за последнюю неделю так пропитаны кровью и окопной пылью, что могли стоять в углу. Кровь раненых, высохшая и жирная. Ткань, как вощеная. Как фартук мясника на рынке. Постирать - только на ротации, когда та ротация - Бог весть. Ну, может еще комбат знает - но это не точно.
Очень важно выкурить первую сигарету утром в спокойной созерцательной обстановке. С кружкой чая или кофе. Не торопясь. Если встал и закурил на бегу - день может пойти кувырком. Вот и сегодня Мезень налил кружку чая, замешал сахар. Полез за сигаретой, пачка лежала около раций, стоявших на зарядке. В пачке была ровно одна сигарета. Порядки здесь чтили - последнюю и крыса не берет.
- Опять мой кэмел скурили, пока спал?
- Док, да там всего пара сигарет было!
- Ага. Полпачки в 4 утра оставалось. Смерти от "Тэшки" санитару хотите, крысы окопные?
- Мезь, не мороси, московские они просто вкуснее, ароматнее что ли... Вам там в Москве никотина больше кладут. Как мяса в колбасу в восьмидесятые. Помню, московская колбаса мЯснее была. Мы за ней с теткой из Иваново катались на выходные в столицу, - Змей был родом из Иваново.
- Вспомнил тоже. Сейчас в вопросах табака и колбасы равенство и братство по всей империи.
- Тогда тоже равенство и братство было. В газетах. А мяса в колбасу в Москве больше клали. Как и сейчас никотина в табак. Равенство, ага. Сначала в Москву уходят наши налоги, кормим вас. Потом вам, москвичам, приезжают с гуманитаркой именные сигареты.
- Бл@дь, Змей, тебе что - мало приехало? Сигарет мало? Вон - пачек сто разных валяются, выбирай. Сигары вон даже есть, кури - не хочу, - друзья Мезени пару недель назад привезли прямо на располагу в Светлодарск пару машин забитых гуманитаркой.
- Да не я так, просто. Скучно. С утра за справедливость захотелось. Ну и москвича под@бать - милое дело перед завтраком, любим мы вас по всей нашей территории необъятной. Ну и вообще - курить натощак вредно.
- Вредно - пакет "града" натощак, - поставил точку Мезень в шутливой будничной перебранке. И вкусно закурил, со сладким крепким чаем.
Комар, утром ходивший к Клещеевку за водой и свежим хлебом, сообщил санитару, что ночью была машина с роты, привезли пополнение аптеки и еще какую-то посылку для него лично. Надо выбрать время спуститься в село на подвал, который занимала первая рота их отряда, как склад. Склад по очереди охраняли Фергана и Сомон. Фергана - пулеметчик под полтора центнера весом, изгнанный с передовой за свои габариты. Ему сразу, как он там появился, выдали дополнительную гранату со словами - если 300, то решай сам. Мы тебя никуда не потащим. Нафиг. В этом не было обидного. Просто рационализм. Некоторая однозначность понимания ситуации. Это мужское. Однозначность в мужчинах вообще позволяет им воевать, ибо дает возможность видеть мир таким, какой он есть - в его простоте. Подстава коллектива - такая тушка на передовой. Ни прокормить, ни вытащить. Фергана без обид удалился охранять склад. Ну что ж, кто-то должен. На войне много работы - всем хватает. Кто гайки крутит, кто тушенку перекладывает, кто рации прошивает вдалеке от кипятка. От каждого по способностям. Как в организме, что-то работает в режиме нон-стоп, на первом уровне - сердце, печень, почки. А вот борода нужна чтобы женщинам нравиться, ноготь на мизинце - чтобы в ухе ковырять, срамной уд - тоже по обстановке. То отлить, то поохать, а то и род продолжить. Ничего лишнего, все к месту и ко времени.
Противник как будто ждал когда санитар позавтракает, не прошло и пяти минут после съеденных галет с рыбной консервой, начался налет - как вчера. А может у них, на той стороне тоже был завтрак? Позавтракали - и к минометам. Четверть пакета града легла недалеко от "единички", ниже по склону - пара ракет пришлась и по кладбищу под горой. Змей, который как оказалось, терпел почему-то пока было тихо, очень хотел в сортир. Преступно это - не оправляться пока есть возможность. Дождался - теперь сидел с выпученными глазами и пачкой салфеток наготове.
Через некоторое время противник перенес огонь немного дальше - в сторону ставка, и Змей решился. Выскочив наружу захлопнул дверь, рванул в сторону капонира, употреблявшегося по известному назначению. Прошли считанные секунды и недавний страдалец с просветлевшим лицом ввалился в бункер целым и невредимым. Комар с Мезенью вежливо и картинно поздравили с на удивленье быстрым облегчением. Обрадовались. Змей расплылся в улыбке:
- Родные вы мои! Никто лет сорок уже не радовался, что я так быстро погадил. Последний раз, пожалуй, в садике хвалили!
- Чести много! Да мы за себя радуемся, по двум причинам - что бункер не уделал, и что без пулеметчика не остались, - Комар с его любовью к пикировкам был верен себе.
Через час-полтора у противника перегрелись стволы или закончился лимит снарядов на утро, утихло. Огонь стал более будничным - не массированным. Стали накидывать по два-три в разные места на горе и ниже. Пользуясь этим, Мезень дал необходимые наставления Комару на случай трехсотых, показал где и что лежит в резком рюкзаке, напомнил основные действия с ранеными и выслушал ответы на контрольные вопросы.
Надел ненавистные, липкие от спекшейся крови штаны, броню, каску. Автомат, радейка, пустой рюкзак, и пошел вниз, к подвалу - пополнить медицину, забрать какую-то анонсированную интригующую посылку. Идти до подвала было около километра - первый отрезок до кладбища - там нужно было посидеть в кустах, послушать, подождать, перекурить. Потом переход до большой ветлы на открытке после перекрестка. Под ней обычно тоже делалась остановка. И после - уже до домов самый неприятный участок, метров пятьсот чистого поля, посреди него речушка-переплюйка с чавкающими болотистыми берегами, и выход к огородам, за ними побитые дома. Там уже проще - в случае жужжания над головой есть куда нырнуть. Путь прошел без приключений и неожиданностей. Подходя к домам санитар расслабился и даже остановился у черешни - поспела. Остро захотелось ягод, невзирая на опасность остановился и стал рвать. Вспоминал, как в старших классах ездили со школой в трудовой лагерь куда-то под Мелитополь, собирать черешню. Как будто в прошлой жизни. Да почему как будто? В прошлой. Где была одна страна, где в соседних корпусах трудового лагеря жили ребятишки из Москвы, Полтавы, Горького и Могилева. Все дружили, малость дрались, вместе плясали под появившуюся в том 90-м году группу "Любэ" - помнились задорная песня "Атас!" и медляк со словами "ночь яблоком стучит в окно". Маринка из Могилева, тоже девятиклассница - теплая такая, юная, тугая. Летний вечер, сердце колошматит-выпрыгивает, зашли за корпус. Маринка разрешает себя целовать - по взрослому. И даже немного трогать. Где та Маринка? Где те Тарасы и Богданы с Полтавы, с которыми плавали наперегонки в ставке около лагеря? Может они сейчас там, за соседней лесополкой... Как так все вышло, что нас перевернуло вверх дном?
Обрывая черешню, погрузившись в воспоминания из прошлой жизни, Мезень чуть не вплотную столкнулся с бойцом, сидевшим в секрете, контролившим открытку с которой пришел санитар. Боец молча смотрел, автомат держал с чуть опущенным стволом, но на фоксе. Да, точно, мы ж на войне - вынырнув из воспоминаний Мезень сорвал еще несколько ягод и двинул в застройку. Черешня была не очень - горьковата. Та, из прошлой жизни, мелитопольская - крупнее, сочнее и слаще.
Прошел по разваленной улице, которая почти каждый день менялась - дома то там, то тут переходили из состояния полуразрушенных - в полные развалины, какие-то долго дымились, выгорая. Но, после полутора недель в бункере и окопах - чувствовал себя как выпущенным на свободу из клетки. Дойдя до торчавшей из убитого асфальта неразорвавшейся градины - налево. Тут ноль, в нем - Фергана. Крикнул при входе пароль, не получил отзыв, крикнул в зев погреба свой позывной, спустился. Насупившийся сонный Фергана, уставший от мрака и сырости подвала предложил чая. Пока закипал чайник, санитар пополнил аптеку - бинты, турникеты, немного обезболов в свертке.
- Еще посылка мне какая-то, подписанная должна быть, Комар сказал.
- А, да, там - на улице в сарайке. Сходи, забери. - Фергана протянул ключ.
Домовитый какой - под замком держит, подумал Санитар и отправился наверх. В сарае при входе лежал пакет с надписью "Мезень. Лично". С нетерпением открыл, там еще замотано, порвал. Внутри пакетики с кашей "Быстров", с брусникой и мёдом. Улыбнулся, потеплело. Старшина Рыжий знал, что эта любимая каша санитара. И прислал ему несколько десятков пакетов. Лично. Интрига закончилась. Посылка с кашей.
Зашел к Фергане, выпил чаю. Заполнил оставшееся в рюкзаке место двумя полторашками воды.
Возвращаясь на гору, еще проходя по селу санитар думал о том, что война, близкая смерть - своя ли, чужая ли, отрешенность от мирских ценностей - денег, цацек, тачек и телефонов дает человеку свободу. Такую свободу, что получив посылку с геркулесовой кашей ощущаешь немного счастья. Остановился, посмотрел вокруг - на эти дома, оставленные сады. И подумал - что может знать о свободе человек не бродивший один с автоматом по разбитому селу, по его пустым улицам? Не ощущавший тепла и радости от пакета каши?
Когда дошел до ветлы, которая на полпути к позиции, в радейке прозвучал позывной санитара. Ничего серьезного, все спокойно, просто на "единичку" зашел Тринадцатый и интересовался когда сможет испить чаю с братом Мезенем?
- Пять минут и буду, - ответил санитар. И подумал, что Артем - так звали Тринадцатого, будет рад каше, которой его угостит Мезень. Потому что он тоже - свободен.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
