ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Поплавский Марк Давидович
Черепаха

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.24*9  Ваша оценка:
   "Леху убили!!! Суки!!! Комбат п*дор!!! Это он виноват!!!". Кудлатая, нелепо длинная тень пьяно мечется в дерганом свете фонариков. Её отталкивают, из узких дверей застревая тащат перекошенные, залитые темной кровью носилки. Тень не унимается, хрипит, бессмысленно пытается ухватиться за обрезиненные ручки. Из темноты возникает щупленький носатый призрак зампотеха. Отважно кидается узкой грудью, пытается оттеснить в сторону. Обе тени падают. "Не трожь Черепаху, гандон!" - третья тень падает откуда-то сверху и сбоку. За ней четвёртая и пятая. Свалка.
   "Назад, сукиии!!!" - сзади клацает затвор, это у комбата окончательно сносит крышу. Только что он широко размахиваясь увлеченно бил ногами по ребрам скорчившееся в луже тряпично-неподвижное тело виновника торжества - пьяного стрелка, а я пытался его оттащить. Теперь у комбата новая точка приложения ярости. Перемещаюсь на передний план - там, в мутно освещенных дверях и в темно копошащейся куче-мале рядом тоже есть автоматы, и затворы вполне возможно уже передернуты. Меньше всего мне хочется пасть здесь смертью героя, защищая разъяренного комбата от в жопу пьяной солдатни. Или в жопу пьяную солдатню от разъяренного комбата - это с какой стороны посмотреть. Но кто-то же должен стать графитовым стержнем в этом пошедшем вразнос ядерном реакторе человеческих страстей. Долю секунду размышляю к кому лицом стать. Выбираю комбата, он опаснее. Поднимаю руки кверху в знак мирных намерений. Я сам по себе широкий, а тут еще безразмерный зимний комбез смешно обвис. Как занавес в театре - противоборствующие стороны перестают друг друга видеть, это должно отчасти погасить эмоции. Надо было надеть броню, эх... "Святослав Игоревич, стоп! Прекратите! Не надо стрелять! Мы сейчас сами все разрулим!". Вижу как носилки криво впихивают на заднее сиденье древнего желтого "москвича" с лейкопластырной буквой Z на лобовом стекле. Дверь не закрывается, полметра окровавленного брезента остаётся снаружи. Визжат в грязи лысые покрышки, машина в клубах вонючего дыма срывается с места. Комбат опускает ствол. Кажется, пришел в чувство. Стрелок уже сидит, оперевшись на останки забора, глухо кашляет, прижимая руки к окровавленному лицу. "Веди комбата домой, Одесса", - сзади возникает зампотех, обтирая рукавом разбитую губу. С полного ходу тормозя, подлетает газель медиков. Они опоздали, им достался легкий 300й. Его выводят под руки, сажают в машину. Идёт сам, кажется навылет прострелена икра левой ноги, ничего серьёзного, даже промедол не понадобился. Седой с Лешим уводят покорного стрелка в зиндан. Всё закончилось. Шаркая тяжёлыми подошвами, бредем по грязи домой, выхватывая кругами бледного света дорогу.
   "Черепаха - организатор! Эта тварь давно мутит воду в роте. Я его закрою, бл*ть!", - прокуренный невыспавшийся комбат с отвращением цедит простывший кофе из нечистой красной кружки. Я не возражаю, гнусная ночная тень не внушает мне ни малейшей симпатии. Вообще вся эта пьяно копошащаяся грязно-зеленая масса личного состава за неполный месяц здесь достала уже до последней степени. Чуть не каждую ночь одно и то же - срываемся из тёплой вонючей хаты на звуки стрельбы по синьке. Правда 300е у нас вчера образовались впервые, раньше все каким-то чудом обходилось. В бой ещё не вступали, а 300е уже есть.
   Перекошенная дверь трудно распахивается и в комнату, прихрамывая, втискивается энша. Падает в кресло, с отвращением стягивает с ног покрытые красноватой марсианской грязью берцы, вытягивает ступни в сырых носках к ревущему газовому огню. У энши больные колени, он любит тепло. Впрочем, мы все здесь теперь любим тепло, даже кто раньше жить не мог без кондиционера и холодного пива.
   - Ну, в общем, пообщался я с этим дознавателем, как его... С Белым.
   - Белых, - мрачно поправляет комбат.
   - Ну да, Белых. Он говорит, что Григорьев однозначно прилип лет на 8 минимум, а Черепаха скорее всего соскочит. Пострадавшие на него показаний не дают, а то что он по жизни мудак, к делу, к сожалению, не пришьешь.
   Несправедливо, подумал я. Всё знают, что у Черепахи были вечные тёрки с подстреленным Змеем, командиром отделения. Черепаха - неформальный лидер, собирал вокруг себя дебилов вроде Григорьева-Енота, подпаивал их и подзуживал помитинговать против комбата и существующих порядков. Типа не хотим копать, а хотим воевать. И чтобы за водкой в город отпускали. И чтобы офицеры не гнули пальцы - здесь фронт и значит все равны. Сам по себе тупой колхозан, как и все из его тусовки, но с амбициями не по разуму. Ну и синяк изрядный, конечно. Впрочем, кого здесь этим удивишь. Собственно, это все по рассказам окружающих, я всех этих зоологических персонажей даже в лицо особо не помню, все они сливаются для меня в одну грязно-зеленую, дышащую перегаром массу. К счастью, к личному составу линейных взводов я не имею никакого отношения. Я энэс, начальник связи. У меня свой отдельный взвод, не без тараканов, конечно, но в целом люди адекватные. У Шахтера, вон, высшее образование, а Помор на гитаре лабает как Ричи Блэкмор. Элита вооруженных сил, ёшкин кот!
   Мнение комбата я полностью разделяю, но и самого нашего отца-командира я за недолгое время знакомства уже немного изучил. Сначала будет кричать "закрою-расстреляю!", а потом сядет на простуженную шаху и поедет отмазывать. Мягковат наш комбат. В гневе страшен, но нерационально отходчив. Мелькнула мысль, что если бы я вчера в суматохе технично вальнул бы эту гниду Черепаху, уж меня бы комбат точно отмазал. Может ещё бы и медальку какую повесили "за спасение жизни командира". Да ну его, грех на душу... Пойду лучше посплю часок, голова как чугунный котелок после этой весёлой ночи. А сколько ещё таких ночей предстоит...
   Через пару недель хмуреньким утром мы с зампотехом забирали Черепаху из комендатуры. Тогда я впервые рассмотрел его вблизи - лет сорока, здоровенный, смуглый, с горбатым носом и печальным лицом еврейского портного, весь какой-то корявый, с длинной клочковатой бородой, в невероятно засаленых уставных штанах и рваном бушлате. Всю дорогу молчал.
   - Ну что там, в комендатуре, п*здят сильно?, - нарушил затянувшуюся тишину зампотех. Про комендачей из "вагнеров" солдаты рассказывали истории одна страшнее другой.
   - Да не, ваще не трогали. В Северодонецк лес валить два раза возили, а так скучно - весь день на кровати лежать...
   Поселили Черепаху при штабе, в пустующем флигеле. Его рота уехала на полигон, жить одному на окраине посёлка комбат не позволил. Вместе с ним поселили Лиса, представителя обширной категории "дураков". Дураки в нашей терминологии - это всякие хромые, косые, убогие, чушканы, про*бщики и прочие аутсайдеры солдатского социума. Его поймали на позициях пятой роты, бегущим на юго-восток через поле, по которому никто в здравом уме бегать не будет. Оказалось, дезертир из первого бата. Следствие показало, что его там сильно били и дело замяли. Так дурак Лис прижился у нас. Щуплый, с острым носиком, тише воды, ниже травы. Автомат ему больше не дали, от греха, использовали для всяких подсобных работ при штабе - воды наносить, дров нарубить. Подкармливали, не обижали.
   Лис влюбился в Черепаху решительно и навсегда. Ходил неотрывно следом и заглядывал в глаза в поисках ценных указаний и житейской мудрости.
   Сам Черепаха оказался вовсе не таким исчадием ада, каким представлялся мне раньше. Приведённый по возвращению на экзекуцию к комбату, он молча проглотил обильно изливаемые на его голову помои, а когда тот наконец выдохся, лаконично произнес: "До конца войны обещаю не пить", и был отпущен с миром. Старое поминать у нас было не принято и блудного Черепаху снова приняли в лоно семьи. У него нашлось имя - Виталик. Когда мой взвод загибался на терриконе, мучительно выдалбливая в замерзшем каменистом шлаке КНП и блиндаж, его в составе сборной команды, надерганной из разных подразделений, дали нам в помощь. Виталик-Черепаха показал себя не только чудовищной работоспособности землекопом, но и неожиданно талантливым организатором. Раздобыл где-то гору шанцевого инструмента, успешно промародерил все окрестности в поисках пиломатериала, расставлял личный состав по местам, умело и необидно пинал нерадивых. Я на него нарадоваться не мог. Верный Лис, разумеется, неотлучно был при нем. Потом Черепаха вернулся в свою роту и долго не давал повода о себе вспомнить. Черепаха сдержал слово, пить так и не начал. Он погиб одним из первых. Его посекло осколками и придавило упавшим стволом в хилой посадке, где отделение пряталось от минометного обстрела. Тело не могли вытащить на нули ещё дней десять. Снайперы вычислили где лежат наши 200е и работали посменно, в режиме 24/7. Я по случаю забирал в штабе полка оставшиеся от него вещи, привезенные из медроты: военный билет с фотографией юного херувима, часы со звездой на циферблате, кнопочный телефон, пластиковая расчёска, сложенная пополам пара 5-тысячных купюр. Тогда же и узнал его фамилию - Кравченко. Рядовой Кравченко Виталий Сергеевич. Черепаху упаковали в цинк и отправили в родной Новошахтинск в сопровождении вечно сонного ротного замполита. Осиротевший Лис долго плакал на заднем дворе.
Оценка: 7.24*9  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023