ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Рубан Николай Юрьевич
Непубликуемое

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.56*57  Ваша оценка:

Джек Поц

Непубликуемое

      Бог ты мой, сколько же дивных историй пропадает втуне по той простой причине, что их ни при каких условиях нельзя опубликовать! И век их недолог - живут они, как правило, в памяти одного-двух поколений, передаваемые из уст в уста на дружеских пьянках, предваряемые неизменным: "А помнишь!...". Пусть хотя бы в электронной памяти компьютера останутся - вдруг кому-то интересно будет...
  
   Усилием воли
  
   Поступали мы в славное Рязанское воздушно-десантное. Проходим медкомиссию. Форма одежды известная - трусы, да личное дело под мышкой. Народ старается груди выпячивать, животы втягивать, плечи расправлять и вообще выглядеть ожлобевшим образом.
   И вот заходит Вовик из моего взвода, простодушный сын партизанской Витебщины, к хирургу Николаю Ивановичу (доктор Вальтер кликуха). Доктор что-то строчит в своем журнале с пулеметной скоростью и на вошедшего не глядит - конвейер работает, не до сантиментов, понимаешь.
  -- Ложи! - командует он и на стол перед собой пальцем тычет.
   Вовик репу почесал - чего ложить-то? Пожал плечами, да и выложил перед Вальтером свой болт на стол: дескать, пожалуйста, осматривайте, мне не жалко.
   Папа док очки на лоб задрал и вытаращился на предложенное к осмотру. Потом деликатненько так, линейкой деревянной, занозистой отодвинул ЭТО в сторонку и пояснил:
  -- Я говорю, дело свое ложи...
  
   Ага, понял Вовик - так бы сразу и говорил. Убрал свое неотчуждаемое имущество со стола в трусы и заменил его папочкой картонной. Док отлистал сколько надо, нашел свою страницу и вновь командует:
  -- Ну, а теперь снимай трусы, повернись ко мне спиной и нагнись! Так! Хорошо! Ягодицы раздвинь!
  -- Э-э-э... - закряхтел Вовик, старательно выполняя команду.
  -- Да блядь! - вскричал испуганно Доктор Вальтер, - РУКАМИ РАЗДВИНЬ!!!
  
   "...Стричься пора!"
  
   Был я в ту пору курсантом - первокурсником. Стою я как-то в наряде по роте, надраиваю брючным ремнем краны в умывальнике до золотого сияния. Рота на самоподготовке, тихо так, спокойно все кругом... Май за окном, черемуха цветет - идиллия, да и только. Наяриваю я эти крантики, да посвистываю умиротворенно.
   И тут! Свирепо подвывая и матерясь, влетает в умывальник русокудрый голубоглазый херувим - Валерка Доценко из моего взвода! Как ошпаренный влетает. Глаза взбешенные, рот перекошен гримасой нестерпимого отвращения и брезгливости. И впечатление Валеркиной ошпаренности усиливается от того, что он стремительно сует голову под кран и принимается с остервенением ее мыть. Да яростно так моет, неистово! Отплевывается и изрыгает черные проклятия по адресу ротного.
  -- Валер, ты чего? - спрашиваю я, несколько озадаченный.
  -- Да блядь!!... - злобно отплевывается Доц и опять за мыло хватается, - Конь, сссука такая!!!...
  -- Чего - Конь? - интересуюсь (это у ротного такое погоняло было), - Задрал за что-то?
  -- Да если б! - утыкается Доц в страшненькое полотенчико вафельное, - Ты прикинь! Стою это я в сортире, ссу спокойно, никого не трогаю. Заходит Конь, пристраивается к соседнему писюару и тоже ссать начинает. А потом берет так... Банан свой в другую руку перекладывает... И той же самой рукой!... Которой только что ЕГО держал!... Берёт и меня за волосы хватает, урод!!! И говорит: "Доценко, тебе уже стричься пора!". Ганнндон, блядь!!
  
  
   Через полчаса Валерка подстригся. Налысо. И лысую башку еще и одеколоном щедро полил. Первый курс - что вы хотите. Тогда еще у людей брезгливость сохранялась какое-то время. Хотя... Нельзя не признать, у Доца этот процесс подзатянулся все же...
  
   Немного смазки
  
   Есть у Расселла фантастический рассказ с таким названием. Там в нем космонавты летят черт-те сколько лет черт-те куда. И есть среди них такой недотепа, непонятно как в их команду попавший. Как оказалось, был он знаменитым клоуном, а включили его в экипаж для того, чтобы он всему экипажу стрессы сбрасывал.
   А мне так это название другую историю напомнило, тоже из курсантских времен. Топаем мы как-то в учебный центр Сельцы. Апрель. Шестьдесят кэмэ, да со всей выкладкой, да по раскисшим дорогам - тот еще кайф. Идем, сапоги из грязи выдираем, спины дымятся, и конца-краю этой долбаной дороги не видно.
   Объявляют короткий привал, а хрен ли с него толку - даже и присесть негде, кругом одна грязюка жидкая. Ну, народ кое-как пристраивается: гранатомет между ног зажмешь - уже можно рюкзак поправить. Или: спинами друг к другу прислонишься - и портянки перематываешь. Ну, и покурить спокойно можно.
   И вот стоит у обочины Саня Шапарин с первого курса (в нашей роте все четыре курса учились), достал из рюкзака заначенный с завтрака кусок хлеба с пайкой масла и уже над маслом палец занес, дабы его по хлебу размазать. И тут нависает над ним Федос-третьекурсник - здоровенная такая дылда, Саня на него смотрит, как таракан на подъемный кран. А вид у Федоса как у партизана после допроса в гестапо: мало того, что выдохся, так еще и жопа у него трусы съела. Натер он себе очко этими трусами до алого сияния, чапает враскоряку, да поскуливает. Завидел он Саню с куском в лапке, и впился в этот кусок безумным взглядом.
  -- Что, Федь - хавать охота? - интересуется дружелюбно Саня, - Отломить хлебушка?
  -- Какой... на хрен... хлебушек... - кряхтит Федос, расстегивая пуговицы "рампы" прыжкового комбеза.
   И - Саня и опомниться не успел - спустил Федос трусняк, сцапал с хлеба шайбу масляную и - В ЖОПУ СЕБЕ ЗАСУНУЛ!! Натянул трусы, "рампу" пристегнул и просиял блаженно.
  
  -- У-у-у!... - выдохнул счастливо, - Холодненькое... - и почапал дальше. И спасибо не сказал.
  
   А Саня ему еще долго вслед глядел вытаращенными очами и н-ни хрена не мог понять. Ну ладно бы сожрал Федос то масло! А то - в жопу.... Ну просто - хрен знает, что такое.
  
   "Там, на неведомых дорожках..."
  
   Общага лейтенантов-холостяков: обшарпанная фатера в хлипком бараке с печным отоплением. Три солдатские койки, колченогий стол, да табуретки того же казарменного дизайна - вот и весь интерьер сурового мужского быта. Остальная мебель присутствует в виде вбитых в стены могучих гвоздей, на которых висят лейтенантские шмотки - от джинсов до противогазов.
   Сами лейтенанты, Толян и Колян, цвай камераден, в сиянии пыльной голой лампочки-сороковки, сидят за столом и на пространстве, отвоеванном у сковородки с подгорелой картошкой и железных кружек, клюя носами, строчат план-конспекты для проведения занятий. Только что сменились после суточного наряда, а завтра в шесть выход на стрельбище - сорок кэмэ пехом по заснеженной тайге. Из щелястых окон сифонит, несмотря на намерзший в районе щелей синеватый лед. Печка бодро постреливает и гудит, но все равно дымит и еле греет, зараза.
   Четвертый день лейтенанты питаются одной подмерзшей картошкой (за исключением дней в наряде, когда можно похлебать солдатского борща) - до получки еще целая неделя. Уцелевшие от кабака последние копейки потрачены на "Приму", грузинский чай и пачку стирального порошка "Лотос". Тоска.
   С треском распахивается дверь и в клубах морозного пара на пороге появляется третий обитатель общаги - лейтенант Федька с розовыми щечками, холеными усиками и вообще с внешностью бубнового валета.
  -- С-сидим, додики?! - жизнерадостно приветствует он соседей, - Р-работаем?! Эт правильно, старайтесь!
  -- Дверь плотнее закрывай, блин! - угрюмо откликается Толян, - Не май месяц...
  -- А я тащусь! - спешит поделиться радостью Федька, - Вся рота в наряд заступила, а я свободный остался - завтра весь день бамбук можно курить!
  -- Класс твои дела, - кивает Колян, - У вас в роте офицеров - комплект...
  -- А щас - на блядки пойду!! - с энтузиазмом потирает ладошки Федька, - Та-акая тетенька - у-м-м-м!!! Пэрсик!
  -- Флаг тебе в руки, - бросает Толян, не отрываясь от конспекта, - Барабан за спину...
  -- С-сиськи!! - продолжает восторженно делиться Федька и растопыривает пальцы, словно приготовился прижать к груди пару арбузов, - П-попочка!.. А хата у нее - ну ваще!... Муж - штурманец дальнего плавания, бабок немеренно... Все импортное, аппаратура - японская, а жрачка!...
  -- Слушай, завязывай! - начинает терять терпение Колян, - Идешь - ну и вали!
  -- Щас, отогреюсь только маленько, - кивает Федька и пристраивает на печку ведро с водой, - Подмоемся, побреемся - и вперед!
  -- Э, Федос, иди ты в баню! - протестует Толян, - Куда ведро взгромоздил?! Нам же утром - ни помыться, ни чайник поставить! Давай чапай к колонке сначала, воды принеси, а потом подмывайся!
  -- Да принесу, принесу! - отмахивается Федька, - Завтра приду и принесу...
  -- Ага, принесет он - хоть бы не звездел... У нее чего - ванны нету, что ли? Шел бы, да там и подмылся...
  -- Не-не-не! - отметает Федька, - Тут наготове быть надо! Такое дело. Тэ-экс... - Федька самозабвенно копошится в чемодане, счастливо вздыхая в сладком предвкушении, - Трусняк цивильный... Тельничек свеженький... Коляныч! Носки чистые одолжи!
  -- Может, тебе еще и в шинку пукнуть?
  -- Не, люди - ну вы жлобы! Блин, придется свои доставать, - Федька извлекает из чемодана пару черных носков и с тяжким вздохом отрывает ярлычок, - Нулёвые...
  
   Приготовив чистое белье, Федька нетерпеливо разоблачился, безмятежно почесал мошонку и отправился к печке греметь корытом.
  
  -- Она сегодня знаете, чего мне приготовить обещала? - хвастается он оттуда, - Поросенка! С хренком-с!
  -- Пасть закрой...
  -- Ага, завидно?! - торжествует Федька и, повизгивая, плещется в мятом корыте, - А коньячок у нее какой!... А икорочка...
  
   Ну не сука? Несколько секунд Колян и Толян не мигая, смотрят друг другу в глаза, с ненавистью стиснув зубы. Наконец, Толян хищно прищуривается и закусывает губу. У него созрел план.
  
  -- Как башку намылит - кивни, - шепчет он Коляну и бесшумно выбирается из-за стола, направляясь к доверчиво оставленному Федькиному парадно-выходному бельишку.
  -- Порево и жорево - это очень здорево... - бахвалясь, напевает Федька, вытряхивая на башку последние капли из (конечно же!) чужого флакона шампуня.
  
   Короткий кивок - и Толян скользящим индейским шагом пробирается к печке. На обе ладони у него уже надеты вывернутые наизнанку новенькие Федькины носки. Секунда - и носки щедро вываляны в жирной печной саже. Еще пара секунд уходит на возвращение Толяна на исходную, приведение носков в обычный вид и водворение их на место. И вновь Толян за столом, старательно пишет конспект.
  
  -- Ах, мармелад! Ня-ня-ня-ня... - мурлычет Федька в счастливом возбуждении, вертясь у осколка зеркала, прилепленного к стене синей изолентой и щедро прыскаясь Толяновым одеколоном, - Ну, я погнал! Не балуйтесь тут без меня...
  
   Хлоп - дверь, скрип-скрип-скрип - снежок за окном. Йессс!! И Колян с Толяном с треском хлопнулись ладонями в немом восторге. И в холодные свои холостяцкие коечки укладывались они в прекрасном настроении - ну до чего же порой мало человеку для счастья надо!
  
  -- ПИ-ДА-РА-СЫ!!! - вырвал их из сладких владений Морфея горестный вопль посреди ночи. Бесцеремонно врубив свет, Федька стоял посреди комнаты и потрясал кулачками в бессильном гневе и отчаянии.
  -- Охерел совсем? - поинтересовался Толян, жмурясь от света, - Чего орешь?
  -- Да блядь!... Мужики, суки, ну вы ваще!! У нее же, бля... Простынки такие!... Хрустящие! Б-беленькие-беленькие! Были...
  -- И - чо?
  -- Чо-чо?! В очо! Я по этим простыням: чап-чап-чап... Она как глянула - так прям истерика с ней приключилась! В момент про любовь забыла! Взяла и выгнала на хрен.
  -- Не, ну это - явное мещанство с ее стороны...
  -- А вы - мудаки все же, господа!
  
   Клапан в кормовой части комбинезона, назван по аналогии с грузовым люком самолетов ВТА.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.56*57  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023