ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Русин Валерий Николаевич
Армия, которую мы потеряли

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 3.85*13  Ваша оценка:

   Валерий Русин
  

АРМИЯ, КОТОРУЮ МЫ ПОТЕРЯЛИ

   Сборник рассказов о Советской Армии
  

Ш И Н Е Л Ь

  
   Вы читали, наверное, про гоголевского Акакия Акакиевича, которого сгубила шинель? А вот про лейтенанта Горемыкина, которого тоже погубила шинель, вряд ли кто слышал. Так вот прочтите.
   Невероятная история, но в армии еще и не такое случается.
   "Срочную" Горемыкин отслужил во Вьетнаме, закончил с отличием военное училище и приехал по распределению в маленький сонный гарнизон у самой польской границы, громко прозванный в народе Рио-де-Корнэо. А всего-то в Рио было семь досов (домов офицерского состава), три казармы, столовая и офицерская общага, в которой и поселился лейтенант-холостяк.
   И надо же такому случиться - украли у лейтенанта Горемыкина в общаге шинель. Сам по себе случай довольно-таки обычный и ничем не примечательный, но в Корнэо он целый месяц обсуждался женщинами на лавочках у подъездов, Ваньками-взводными в "курилках" и полковыми начальниками в штабах.
   Но постепенно эта история стала забываться.
   Прошло два года. Подошло время лейтенанту "старшего" получать. Он уже и ящик водки закупил - звание "обмывать".
   - Как же Горемыкину на "старшего" посылать?! Он же вор, шинель в общаге украл, - возмутился командир.
   - Кажись, у него украли... Правда, я точно не помню, - засомневался замполит, - но я разберусь.
   - Вот-вот, разберись, а со званием пока повременим.
   - Правильно, повременим, - согласился замполит с командиром, и вскоре вслед за ним ушел на повышение.
   Лейтенант Горемыкин был парень гордый, разбираться в том, почему звание задержали, не стал.
   Прошло время. Служил лейтенант хорошо, товарищи его уважали, и командиры не жаловались. И подал Горемыкин заявление на вступление в ряды Коммунистической партии.
   - В воровстве он был замечен, звание ему задержали. Куда спешить? Присмотреться надо к человеку. Повременим, - решили в парткоме.
   Время шло. Женился Горемыкин. "Старшего", в конце - концов, получил. Работал добросовестно, "горел" на службе, а тут должность ротного в батальоне освободилась, и предложили кандидатуру Горемыкина.
   - Кого подсовываете? Он там у вас какими-то темными делами занимался, в воровстве замечен, ему звание задержали, в партию не приняли, а вы его - на роту! Да вы знаете, что на роту идут только члены КПСС? У вас что, взводных, достойных повышения, нет? - возмутились кадровики и прислали "своего".
   Старший лейтенант Горемыкин на судьбу и начальство не жаловался, а только к службе стал относиться все хуже и хуже. Выпивать начал.
   Предупредил его пару раз командир, а потом и на суд чести младших офицеров вытащил. Разжаловали Горемыкина до лейтенанта. Жена с ребенком ушла.
   В 1979 году началась война в Афганистане, Горемыкин подал рапорт. Он не гнался за "длинным рублем", и не чувство долга его туда гнало, а просто хотел человек убежать от себя. Но ему, как офицеру с "подмоченной" репутацией, отказали и в этой привилегии - сложить голову за чужое отечество.
   После этого лейтенант горько запил... Судили его еще несколько раз... На последнем суде, зимой, решили, что "ценности для Вооруженных Сил лейтенант Горемыкин не представляет" и постановили: "Уволить из рядов Советской Армии за дискредитацию высокого звания советского офицера". Но опоздали...
   Лейтенант пьяным заснул под забором, схватил двухстороннее воспаление легких, недолго похворал и помер.
   Начальство, привыкшее к его невыходам на службу, узнало о смерти Горемыкина только тогда, когда позвонили из госпиталя и потребовали забрать тело.
   Через три месяца пришел из Москвы приказ об увольнении Горемыкина, а еще через некоторое время - затерявшийся где-то в штабах орден "Красного Знамени", присвоенный Горемыкину за Вьетнам.
   - Ошибочка, наверное, вышла. Это не нашему Горемыкину, разобраться надо, - решили командир с замполитом.
   Прошло время. Прибывший в полк молодой "дикорастущий" замполит полка майор Лапа, перебирая от нечего делать бумаги, извлек из глубины сейфа пыльную коробочку с орденом "Красного Знамени". Чей это орден и как попал в сейф, никто не знал.
  
  
   п. Корнево, Калининградской обл., 1982 год.
  
  
  

НАПАДЕНИЕ НА ПОСТ

  
   Дивизионные склады боеприпасов в Погореловском гарнизоне находились в тайге, километрах в пяти от военного городка. Склады занимали довольно-таки огромную территорию и со всех сторон были окружены сойками, поросшими чахлым лесом. А охранял склады гарнизонный караул.
   В тот летний вечер нес службу караул от мотострелкового полка. На посты N2 и N3 заступили два молодых сержанта, недавно прибывшие из "учебки" и сразу же попавшие в караул.
   Скучающий часовой поста N3 заметил огромного орла, сидевшего на столбе возле бетонного хранилища и решил подстрелить его.
   Часовые друг друга видеть не могли. А в это время ча­совой поста N2 как раз находился напротив часового поста N3. Услышав выстрел и свист пули над головой, часовой 2-го поста упал на пузо. Он решил, что на него напали, и дал короткую очередь из автомата в сторону стрелявшего. Полз-ком добравшись до окопа, часовой позвонил в караулку и кратко по-военному доложил: "Нападение на 2-й пост! Отстреливаюсь!" И дал длинную очередь из автомата.
   Часовой 3-го поста под пулями добрался до ближайшего окопа и стал отстреливаться короткими очередями, экономя патроны.
   Помощник начальника караула, приняв доклад часового о нападении на 2-й пост, поднял караул "В ружье!", доложил о нападении на пост по телефону своему комбату стоявшему дежурным по полку, и убыл с резервной группой на караульной машине отражать нападение на пост.
   Прибыв на 2-й пост, резервная группа залегла и открыла огонь по нападавшему.
   Дежурный по полку незамедлительно поднял "по тревоге" разведывательную роту и рота, на двух БРДМах примчалась на 2-й пост на выручку караулу.
   У часового 3-го поста заканчивались патроны, он забился на дно окопа, обстрелянный со всех сторон из крупнокалиберного пулемета и тут вдруг вспомнил, что надо бы сообщить в караулку о нападении на пост.
   Начальник караула проверил несение службы часовым у Боевого Знамени и только вошел в караулку, как раздался звонок телефона: "Нападение на 3-й пост! Стреляют со всех сторон!".
   Начальник караула, доложив о нападении на пост дежурному по караулам, и, забрав всех, кто был в караульном помещении, убыл на 3-й пост. На охране караулки и гауптвахты остался один выводной.
   Прибежав на 3-й пост, группа во главе с начальником караула, не успев отдышаться, сразу вступила в бой с превосходящими силами противника.
   К этому времени уже окончательно стемнело. Все лампочки на посту во время перестрелки были разбиты. Орел давно улетел. Воевали в полной темноте. Лишь только трассирующие пули крупнокалиберного пулемета прочерчивали светящиеся пунктиры в небе над складом.
   Дежурный по караулам поднял "по тревоге" парашютно-десантную роту разведбата дивизии. Ребята в тельняшках под командой начальника разведки дивизии примчались на 3-й пост на трех боевых машинах десанта и, что называется, сходу вступили в бой. Загремели пушки БМД. Сразу же первым залпом был подавлен пулемет нападавших.
   Командир мотострелкового полка поднял полк "по тревоге", сам прибыл на 2-й пост и лично возглавил отражение нападения на пост до подхода подкрепления.
   Уже заалел рассвет на востоке, но ... не суждено было юным героям и отважным командирам встретить утро. Шальная пуля, или шальной снаряд - поди, разберись теперь! - ... попали в штабель ящиков со снарядами.
   Раздалось несколько мощных взрывов, от которых повылетали стекла в военном городке и проснулись не только жители Погореловского гарнизона, но и жители далеких Владивостока и Уссурийска.
  
   Все, нападавшие, и отражавшие нападение на пост, были погребены под обломками бетонных стен хранилищ складов боеприпасов.
   Подошедшее подкрепление увидело лишь огромную воронку на месте бывшего склада.
   Всех офицеров, солдат и сержантов, принимавших участие в этой битве, представили к боевым орденам и медалям ... посмертно. Было представлено к наградам все командование дивизии и политический отдел.
   Не обошлось и без курьезов в этой грустной истории. В списки награжденных попал солдат из разведроты, который той ночью ушел в самоволку, а потом всем доказывал, что он единственный счастливчик, оставшийся в живых в этой мясорубке. И еще рассказывал, что его взрывной волной отбро­сило в соседнюю деревню, прямо в дом библиотекарши-холостячки.
   Так же в списки награжденных попали: выводной, оставленный для охраны караулки, и, по непонятным причинам, "губари", сидевшие в ту ночь на гарнизонной гауптвахте.
  
  
   п.Смоляниново, 1987г.
  
  
  

РИЖСКИЙ БАЛЬЗАМ

  
   Накануне Нового года лейтенант Глеб Горин съездил в командировку в город Ригу и привез бутылку дефицитного черного рижского бальзама к новогоднему столу. Вечером 31-го декабря Глеб сменился с наряда. Моло-дые лейтенанты-холостяки праздновать Новый год начали еще с утра, и к вечеру были все мертвецки пьяны.
   Глеб только вошел в свою комнату, как в соседней комнате, где посе-лился с семьей недавно прибывший в полк прапорщик, раздался истошный женский крик:
   - Помогите!
   Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и Горин вошел, чтобы узнать что случилось. В комнате был накрыт праздничный стол, на кровати сидела беременная жена прапорщика, обхватив свой огромный живот ру-ками.
   - Помогите мне. Воды отошли... Рожаю, - жалобно прошептала женщина. Все лицо ее покрылось крупными каплями пота.
   - Я не доктор, - сказал Глеб и растерянно оглянулся по сторонам. - А где муж?
   - Ой! Рожаю! - закричала женщина.
   Никогда раньше Глебу не приходилось принимать роды. Но он когда-то видел в кино, как это делается и стал действовать, потому что помощи ждать было неоткуда, а бросить женщину в беде он не мог. Глеб смахнул все со стола, накрыл его одеялом, потом простыней. Он прогладил простынь горячим утюгом, вскипятил воды в электрочайнике, приготовил таз и ведро. На тумбочку выложил большой кухонный нож, шелковую нитку и бутылку спирта с праздничного стола.
   Глеб помог роженице взобраться на стол, стянул с нее мокрое платье и трусы. Держалась женщина хорошо, у нее это были уже четвертые роды. Иногда она даже подсказывала Глебу, что делать дальше. Он тщательно вымыл горячей водой с мылом руки и нож и протер их спиртом.
   Пришел, еле державшийся на ногах муж - грузный прапорщик с пышными усами.
   - Галюню, щас доктор будэ, - сказал он.
   Галя держала Глеба за руку. Она натужилась, лицо ее перекосилось от боли, женщина закричала изо всех сил и легко, без разрывов родила сына. За спиной Глеба раздался грохот - это упал на пол, потерявший сознание, муж.
   Сначала показались ножки ребенка, и Глеб легко вытащил его на свет божий. Мальчик появился бездыханный - вокруг его шейки была дважды обвита пуповина, он был весь синий, в крови и слизи. Глеб и сам был весь в крови. Освободив ребенка из петли пуповины, Глеб побрызгал на него сначала холодной водой, затем горячей, но малыш молчал. Глеб испугался и, уже не зная, что делать, поднял новорожденного за ножки и встряхнул с силой. Вдруг из ротика вышла слизь, малыш закричал.
   - Слава богу! - воскликнул Глеб.
   В дверь громко постучали, и в комнату вошел начмед полка капитан Петровский с вечно красным носом, выдающим любителя крепких спиртных напитков.
   - Наконец-то, подмога! - обрадовался Горин.
   - Поче-е-му меня не подождали? - спросил заплетающимся языком начмед. Он еще что-то хотел сказать, но споткнулся о лежащего на полу мужа и упал рядом с ним.
   Тыльной стороной ножа Глеб передавил пуповину и перевязал ее, как смог, шелковой ниткой. Он обтер мальчика и завернул его в одеяло. Послед выбросил в ведро с кровью. Женщина молча смотрела на Глеба державшего в руках завернутого в одеяло кричащего ребенка.
   Только через час после родов к общежитию подъехала дежурная машина, на ней мамашу с ребенком увезли в роддом в Калининград.
   Вернувшись в свою комнату, уставший и измученный, Глеб достал из чемодана припрятанную бутылку с божественным напитком - Рижским черным бальзамом, налил себе полную солдатскую кружку и, поздравив себя с наступившим Новым годом и благополучно завершившимися родами, залпом выпил. Не раздеваясь, Горин повалился на свою кровать. Необходимо было хоть немного поспать - после обеда он опять заступал в караул.
   - Какая гадость этот Рижский бальзам, - подумал Глеб, засыпая.
  
  
   п. Корнево, Калининградской обл., 1982 год.
  
  
  
   МЕДАЛЬКА
  
   Начальник штаба полка подполковник Градус получил в штабе дивизии ящик с юбилейными медалями "70 лет Воору­женных Сил". Пришел в свой кабинет, поставил ящик на стол и сел в кресло. Надо было составить список, кого награждать. Стал писать, а стол шатается, ну, не­возможно писать, да и лень Градусу. Вчера "принял лишку на грудь", хо­телось при­лечь, вздремнуть. А тут ещё стол шатается...
   Градус поискал глазами: чего б затолкать под ножку, чтобы не ша­тался, взял медальку, приподнял стол, подсунул кругляш под ножку и стол стал мертво, железобетонно. Гра­дус оторвал колодку и сунул в кар­ман. Подумал, что орден­ских планок на китель наделать можно будет.
   Настроение у него поднялось, он вызвал помощника началь­ника штаба, отдал ему ящик с медалями и пачку удосто­верений, поручил со­ставить список и заполнить удостовере­ния, а сам отправился в свою лю­бимую роту разведки полка. Не дала родная разведрота помереть "шефу": и сто грамм нали­ли, и кровать из расположения роты занесли в каптерку. И Градус "задавил на массу" (прилег отдохнуть).
   А помощник составил список, заполнил удостоверения и решил пересчитать для верности медали. Посчитал - нет од­ной. Удостоверения все, а медали одной нет.
   - Что за дела? Куда подевалась?
   Ещё раз пересчитал - нету. Позвонил в разведроту началь­нику штаба: так, мол, и так, нет одной медали, а тот и говорит:
   - Вычеркни одного из списка, скажешь, что не положено, шо тебя учить надо?
   Помощник начальника штаба так и сделал. Вычеркнул из списков увольняющегося на пенсию "пятнадцатилетнего" старшего лейтенанта Теленочкина. Прослужил тот добросове­стно 25 лет взводным, не пил, не курил, на службу приходил аккуратно, всегда вовремя, но ни лапы не имел, ни рвения к службе не проявлял и теперь вот увольнялся в запас. Доку­менты уже все были готовы, и он должен был вот-вот уехать на ро­дину в свой родной Бобруйск. Вот его-то и вычеркнули из списков. Да за­были сразу его предупредить, и он "приперся" на торжественное собра­ние в парадной форме и в конце собра­ния устроил скандал из-за медали.
   Ему объясняли, что не положено, что ему должны в воен­комате вручить по месту жительства и что вообще, зачем ему нужна эта ви­сюлька, одной больше, одной меньше, какая ему разница на пенсии. Надо же, так расстроился человек из-за пустяка!
   Градус даже стал подумывать: "А не отдать ли этому скандалисту медальку?". Но потом вспомнил, что ленточку уже порезал на орденские планки, и ... промолчал.
   Прошло два года, а пенсионер Теленочкин всё пишет жалобы во все инстанции и требует не то медаль, не то справед­ливости .
  
  
   п.Смоляниново, Приморского края, 1988г.
  
  
  
   ДУШЕВНЫЙ ЧЕЛОВЕК
  
   В отдаленный Приморский гарнизон приехала комиссия из Москвы. Начальник Политотдела дивизии полковник Козляков по­вел генералов на обед в офицерскую столовую. Да-да, в офи­церскую столовую! Да не смейтесь вы... Правда! Там спец­буфет в столовой... И в этой же столовой офицер­ские жены стояли в очереди в буфет. Но не в этот буфет, а в другой. Тот буфет в "греческом зале" с ковром и белыми скатертями. А женщины стояли в буфет для офицеров. Там такой маленький буфетик для холостя­ков, даже не буфетик, а просто прилавок в уголке, с большими ценами! И там можно было купить бу­тылку кефира или пачку "Космоса" с наценкой.
   В этот день в буфетике сгущенку с наценкой продавали. Почему в буфетике с наценкой? А хрен его знает! Продают - значит так надо!
   И женки выстроились в очередь, а тут полковник Козля­ков с генера­лами...
   Заходит, значит, Козляков в столовую и прямиком к женщинам. А те испугались, "сердце от страха в пятки"... Жмутся к прилавку. Черт его знает, что у него на уме. А он надвигается на них всей своей громадной тушей, семенит, го­лову свою бычью опустил, рожа зверская.
   - Все! - думают бабы, - сейчас наорет, скажет, что у офице­ров-холо­стяков последнюю банку сгущенки вырывают и выгонит всех к е...й ма­тери, за ним "не заржавеет". Вон и генералов целая банда с ним. Пропали , бабоньки, еще мужей начнет к себе вызывать... Пропади она пропадом - эта сгущен­ка! Жили без нее...
   А буфетчица думает:
   - Не дай бог, по мою душу... Сей­час начнет выяснять: что продаю, да почем, да откуда товар? Неужели кто-то "заложил", а? Вот люди! Пора кончать! Ну их всех к черту! С 36-ю тысячами уже можно уходить на покой.
   Козляков, между тем, неумолимо приближался...
   - И чего я такая в жизни невезучая, - думала в этот мо­мент каждая женщина из очереди, - Господи, спаси и помилуй!
   А Козляков уже был рядом. Он открыл во всю свою ширь свой ог­ромный рот, обнажив желтые прокуренные зубы, как-то странно оска­лился, (видимо это означало улыбку, как догадались потом женщины) и, выбросив вперед правую руку (маленькую и холеную, как у женщины) неожиданно тихо и приветливо даже, сказал:
   - Здравствуйте!
   Окаменевшие перепуганные женщины не шелохнулись, боясь ды­шать, и не понимая, что произошло, и чего от них хо­тят.
   А начПО так и остался стоять с протянутой рукой перед толстой женщиной (многодетной матерью, женой прапорщика Аскерова), которую только вчера обматерил и выгнал из каби­нета, посоветовав "меньше ро­жать - тогда и детсада не нужно будет".
   - Здра-асьте Ван Ваныч! - тянула через прилавок, унизан­ную коль­цами и перстнями, руку буфетчица.
   - Здравствуй... - ответил ей громко Козляков, - ... курва, - добавил сквозь зубы и поспешил к группе генералов.
   Женщины успокоились только тогда, когда нач.ПО с группой гене­ралов скрылся за массивной дверью "греческого зала".
   - Чей - то он?
   - Умом повредился, никак...
   - Нынче у них перестройка.
   - Перестроился!
   - Напугал до смерти, ирод окаянный!
   - Комиссия из Москвы...
   - Зря вы так, бабоньки, душевный человек!
  
  
   п. Смоляниново, Приморского края, 1988 год.
  
  
  
   СОВЕЩАНИЕ НА ТЕМУ "ПЕРЕСТРОЙКА"
  
   Начальник политотдела дивизии собрал на совещание руководите­лей групп политзанятий в Доме офицеров. Собрал и говорит: "Вы даже книг не читаете. Вот я недавно прочитал воспоминания маршала..."
   И тут начальник политотдела заметил задремавшего офицера.
   - Встать! Ты что сюда спать пришел?
   - Товарищ полковник, я дежурным стою по полку, всю ночь бег­леца из танкового полка искал, мне спать положено, а замполит меня сюда... А прошлую ночь ответственным по батальону был...
   -Вам только спать и жрать... А мы сейчас собрались здеся о пере­стройке говорить. А перестройка-это...!!! Начни с себя. Вот я пере­стро­ился. Каждый должен себя спросить: "А я перестроился?" А если кто сомневается - меня спросите. Я вам точно скажу. Вникать нужно в нужде людей, знать, чем они дышат, чем живут. Вот вы, паек получаете? А знаете, что нас эти "прапора" на складе дурят? Не знаете! А вот меня не дурят, потому что я вникаю. Я до последнего грамма уксус всегда полу­чаю. Вот, например, вы вникали когда-нибудь, сколько банок сгущенки вам положено? Шесть!!?
   А вот вы посчитайте: по 20 граммов молока положено в сутки, в ме-сяце-30 дней - по 20 граммов - это 6 банок, а если 31 день, то это еще плюс 20 грамм. А в году 7 таких месяцев, минус февраль... Итого -это еще одна банка в год получается. Вы представляете, товарищи, а если тысяча офицеров в диви­зии, и каждому не додать банку сгущенки - так это ты­сяча банок сгущенки. Прапора наживаются на нас. Это вы не счи­таете, а они считают каждый грамм. Я вот недавно книгу одну читал...
   -Когда это он книги еще успевает читать? Тут живешь, как ско­тина. Целый день на службе торчишь. Домой прихо­дишь только пожрать и поспать!!!
   -А с людьми вы как работаете, ведь вы не умеете погово­рить с че­ловеком. Солдаты вас не слушают, полы мыть отказываются. Взяли бы хоть раз, посадили его, погово­рили, стихи бы ему почитали про комис­сара. Вот я недавно сборник стихов прочел...
   -Да, пришел бы нашему дембелю Халминесову стихи почитал. Ему пока в зубы не дашь, он с места не сдвинется.
   -А вы ж не умеете с людьми разговаривать, только мат-перемат... Чуть что - сразу на гауптвахту ведете...
   Перестань спать, капитан! Встань хамлюга! Пшел вон! Доложишь командиру, что я тебя выгнал с совещания. Трое суток ареста! Выпишешь записку об аресте себе сам и сего­дня же! Перестань щериться! Вон от­сюда! Не хочу видеть хайло твое бесстыжее! Юрий Иванович! (это он за­местителю своему) а ты говоришь - на пропагандиста полка его, сволочь эту... Разве можно такому доверить работу с людьми! И т.д. и т.п.
   Совещание - монолог длилось три часа, а после совещания все по­шли по домам на обед.
   Считай, день прожит, ну и ладно.
  
  
   п. Смоляниново, Приморского края, 1988 год.
  
  
  
   СОЛДАТ ЛЁХА МАЛАНКИН
  
   Лёха Маланкин начинал службу в медсанбате в Смоляниновском военном гарнизоне. Уже с первых дней службы он "прославился", отказавшись прини­мать присягу.
   - Я не могу. Религия не позволяет.
   Неделю уговаривали - уговорили!
   Потом пристрастился к "колесам" (таблеткам) и его сроч­но перевели в танковый полк.
   До армии Лёха имел две судимости: за изнасилование малолетней и за кражу; он был своим человеком в вытрезви­теле и лечился от алкого­лизма.
   Вырос Маланкин в многодетной семье. Родители у него были ал­каши. Так что, сами понимаете, ни воспитанием, ни вниманием он обре­менен не был. Но надо сказать, Лёха Ма­ланкин был очень уважительный со старшими, говорил: "Вас ком­бат вызывают..."
   Внешность у Маланкина была ничем не примечательная: простое, незапоминающееся русское лицо, нос был сломан и имел форму англий­ской буквы "эс". Ходил он постоянно грязный, абсолютно не следил за собой и солдаты его "чмы­рили".
   В танковом полку Лёха служил в зенитной батарее. Там над ним из­девались, а комбат наградил его Орденом Чмырей. Награждение состоя­лось на полигоне. Комбат вырезал кру­жок из банки из-под свиной ту­шенки, на которой свинья в юбочке танцует в окружении маленьких по­росят. Кругляш висел на "цепочке" из колючей проволоки, скрепленной па затылке и прочно закрученной с помощью плоскогубцев.
   Торжественное вручение ордена пришлось на конец ла­герей, перед строем, под барабанный бой.
   После этого Лёха сбежал, украв автомат из ружкомнаты. Но так как был туповат немного от рождения и относился к армейской категории "сделанных по пьянке". А также еще и потому, что в ружкомнате зенитной батареи был бардак и невозможно было понять, что где лежит, то Лёха, чёрт бы его побрал, схватил учебный автомат с просверленным стволом и мага­зином с учебными патронами. И по этой причине его никто особо не ис­кал, а он сел на электричку и уехал в Находку, там про­брался на корабль, где его и выловили погранцы.
   - Что ты тут делаешь? - спрашивают.
   - В Америку я, хочу попросить политического убежища.
   В Америку Лёха не собирался, хотел он всего-навсего, чтобы пере­вели его в другой полк, где, может, повезет, коман­дир не такой зануда.
   Пограничники сообщили в полк. Поехал за Маланкиным комбат, за­брал Лёху и автомат, связал Леху и бросил в кузов ЗИЛка лицом вниз и так вою дорогу вёз, специально наезжая на все кочки и ямы.
   Так как, зенитная батарея - это все - таки боевая батарея, к тому же - секретное оружие, поэтому решили Маланкина убрать. Ну, а что ещё с ним делать? Куда деть? В тюрьму? Это такое "ЧП", такая "палка" на полк, на всю дивизию, лучше перевести в другую часть. Там дослужит как-ни­будь.
   - А куда его? В рем-ба-ат...
   И перевели Лёху в рембат, в роту по ремонту БТ во взвод, всеми уважаемого, ставшего лейтенанта Скалы, кото­рый любые гайки закручи­вал и раскручивал своей медвежьей лапой, не используя гаечные ключи. Но не за это, конечно, его очень ценило командование, хотя гаечные ключи - боль­шой дефицит в армии; а за то, что танки знал, как никто дру­гой.
   Так вот, в первый же день Скала взял Лёху с собой на танк, ремон­тировать движок. Сам залез в трансмиссию, а Лёха сидел на броне и по­давал ключи, скоро ему надоел этот неквалифицированный труд и на очередное требование Скалы подать отвертку, Лёха ответил:
   - Сами возьмите, под носом лежит...
   Рембат содрогнулся от звериного рева. В два прыжка Скала настиг Лёху и шлепнул ладонью по спине. Лёха поте­рял сознание, изо рта пошла кровь.
   Скалу исключили из партии, а Маланкина положили в медсанбат, но там его хорошо помнили и поэтому через три дня уже выписали. И то он успел за это время выпить бутыль спирта из шкафчика дежурной сестры, три флакона глюкозы и флакон магнезии, которые принял за спирт.
   Командир рембата, посовещавшись с замполитом, решил перевести Маланкина во вторую роту к капитану Моторкину, у которого по штату была должность столяра. А Маланкин закончил ПТУ на столяра - красно­деревщика и сам просился на эту должность, пошли ему навстречу. А тут ещё и началь­ник Политотдела вмешался:
   - Дайте, - говорит, - человеку работу по душе, по его спе­циальности, он вам горы свернет.
   В роте Лёхе дали столярный инструмент, станки. Через неделю он растерял весь инструмент и сжег новенькую "циркулярку", за что и был бит.
   Замполит крепко поругался с ротным из-за Лехи, сказал, что он не умеет работать с людьми и забрал Лёху в Лен­комнату делать стенды, но уже на следующий день Маланкин был изгнан с криком и руганью из Ленкомнаты.
   Ну, куда его, дурака, девать?
   Стали ставить в наряд по роте - дневальным и то, если ожидали при­езда, какой-нибудь комиссии или комдива, то Маланкина убирали от тумбочки дневального подальше и ставили нормального хлопца.
   В батальон прибыл новый замполит, а ротный в это время уехал в отпуск и Лёха подрулил к замполиту и заявил, что хочет вступить в ком­сомол. Замполит, обрадованный та­ким высоким патриотизмом, это в то время, когда в комсомол "на веревке тянули", и срочно принял Малан­кина в комсо­мол и выдал комсомольский билет.
   Старшина срочной службы Гуламов, как узнал, что Ма­ланкина при­няли в комсомол, отобрал силой у Лёхи билет, порвал на мелкие кусочки, выбросил в унитаз и смыл водой. Маланкин пожаловался замполиту. Старшину исклю­чили из комсомола.
   - Пусть меня исключат, но и этому Чмошнику в Комсо­моле не место, - заявил на собрании старшина.
   Как известно, стоит солдат в наряде, или спит - служба идёт. А стоял Маланкин в наряде через сутки, а частенько и вообще без смены, и от такого унылого одно­образия при­страстился Лёха к спиртному. Пил деше­вый оде­колон и "синьку" (средство для мойки стекол, голубого цвета). По­лучка у него была всего 7 рублей, а водка доро­гая. Что ж ему ещё пить?!
   Родители денег не присылали и вообще писем не писали, наверное, уже забыли, что у них сын в армии, вытравили вод­кой память о сыне из своих мозгов. Детей в семье много, ни­кто толком не знал сколько, а когда ещё и дво­ится в глазах, можно и ошибиться, сами понимаете.
   Пил Лёха в наряде по роте после получки. Вечерком, по­сле отбоя, выйдет на улицу. Достанет припрятан­ные два фла­кона "Цитрусового". Нальет в кружечку, "крякнет", "квакнет", посидит, покурит. Дождется, пока ему хмель в голову ударит, тогда идет в казарму, берет "машку" (приспособление для натирания паркетных полов), тягает ее по полу казармы и орёт песни.
   Как услышит старшина Гуламов среди ночи "Горная ла­ван­да... ", встает, берет свой кожаный ремень, поймает Ма­ланкина, зажмет голову между ног, снимет с него штаны, од­ной рукой держит штаны, а другой лупит ремнем по голой заднице, а Лёха орет, захлебываясь соплями и сле­зами, и причитает:
   - Бейте, бейте, я вот ещё пару раз напьюсь, вас с должно­сти снимут, тогда попрыгаете.
   Лупил старшина Маланкина, пока весь хмель из него не выйдет. От­стегает и запрет в туалете до утра.
   Утром замполиту докладывают:
   - Опять Маланкин напился.
   - Ах, негодяй, ко мне его!
   Вызовет Маланкина замполит к себе в кабинет, по­ставит перед со­бой и начинает воспитывать. И стоит Маланкин пе­ред замполитом, мнется с ноги на ногу, сопли пускает, пла­чет, кается, в общем:
   - Не могу я, товарищ майор, не пить - это у меня болезнь такая. Мо­жет меня лечить надо?! Отправьте меня на лече­ние...
   Как-то попал Лёха на дивизионное построение и услы­шал, как ко­мандир дивизии с начальником политотдела с трибуны, выступая перед строем, сказали, что если над кем-то из солдат издеваются, бьют, то сразу идите к нам в каби­нет, минуя всех.
   Говорит, после этого выступления толпы "полковых чмырей" потя­нулись в кабинеты комдива и нач.ПО и довели их до того, что они стали убегать из кабинетов. А после того, как к ним повадился с жалобами на то, что "над ним издевают­ся, бьют и не выдают получку" Маланкин, их вооб­ще было невозможно застать в кабинетах. Они стали частень­ко выезжать в полки и отдельные подразделения, находя­щиеся в других городах и по­селках, разбросанных по всему Приморью.
   Вот ведь, что удивительно, никакие призывы к совести, к долгу, ни­какие проверяющие, "накачки" и перестройки не могли "выжить" их из своих обжитых теплых уютных кабине­тов, а Маланкин с компанией смогли. И за это им спаси­бо.
   Нач.ПО приказал получку Маланкину выдавать по час­тям, чтобы не напился. Старшина стал выдавать Маланкину каждое утро по 20 копеек. Маланкин копил на одеколон и теперь напивался перед получкой. Все так привыкли уже к этому, что утром ротный, встречая замполита, только и гово­рил:
   - Ну что, опять...
   - Маланкин напился?
   - Ну да...
   - Вот сука!!!
   И всё.
  
  
   п. Смоляниново, Приморского края, 1988 год.
  
  
  
   ДЕБИЛ
   В отличный танковый полк - инициатор социалистиче­ского сорев­нования в Вооруженных Силах СССР нагрянула Москов­ская инспекция.
   Председатель комиссии полковник Перестройкин лично облазил все казармы, столовую, солдатский клуб и нигде не нашел никакого компромата. Везде была образцовая чистота и порядок, у каждого ротного было не менее 23-х книг и журналов, от "Выдачи мыла" до "Индиви­ду­альных бесед", у всех солдат были трусы и ни у одного в комсомольском биле­те не было не проставленной отметки об уплате 2-х копеек членских взносов.
   Полковник даже расстроился немного. Пошел, от нечего делать, в парк боевых машин, долго бродил между боксов с танками по бетонным дорожкам, обсаженным голубыми елями. Случайно забрел на полковой свинарник, который располагался за парком, в лесу.
   Свинарник был в образцовом порядке. Перестройкин решил про­явить отеческую заботу в духе перестроечного времени и начал расспра­шивать бойца-свинаря о житие-бы­тие, как тому живется, как кормят, всё ли выдают по норме, что положено?
   Свинарь отвечает ему, что все, мол, хорошо, кормят нормально, одно плохо - получку не получаю...
   Полковник аж напрягся весь и стал в позу гончей, почу­явшей до­бычу.
   - Как не платят? Давно? Месяц - два?
   - Да, года два, поди...
   - Как?! Фамилия, рота?
   - Ефрейтор Дрын, первая рота.
   Весь штаб полка был поднят на ноги: строевая, фин­часть, особый отдел заинтересовался: "Не агент ли ЦРУ зате­сался в наших рядах?".
   Сутки разбирались, откуда взялся этот Дрын. Вызва­ли в штаб ротного, начпрода, зампотыла. Начпрод оправды­вается:
   - Я месяц, как в полку. Ничего не знаю.
   Ротный говорит:
   - Я уже два года на роте, не знаю никакого Дрына. У меня таких "дрынов" человек десять: свинари, кочегары, спортсмены... Я их в глаза не видел, только числятся, "мерт­вые души".
   Зампотыл стал что-то припоминать:
   - "Постой-ка..., припоминаю, этот конопатый, свинарем уже был, когда я из Венгрии три года назад приехал. Он того..., с "приветом" па­рень, но работник хороший.
   К утру штаб дивизии подключился. Расследованием руко­водил начальник Политотдела дивизии лично. Не знаю, куда завело бы это рас­следова­ние, если бы не колхозный сторож Егорыч, бывший прапорщик, выгнанный из армии за пьянку.
   Он, после того, как его угостили водочкой, поведал:
   - Помню, - говорит, - лет пять назад, я тогда старшиной был... Эх, были времена! Так вот, энтова Дрына перевели к нам в роту откуда-то, из другого полка. Издевались там над ним, что-то..., посмотрели мы с рот­ным, с Аболмасовым на энтова дебила и сразу решили, што ево надо срочно сплавить куда-нибудь в другую часть, или на худой конец - на свинар­ник.
   Сплавить-то сплавили - и забыли про человека...
  
  
   п. Корнево, 1983 г.
  
  
  
   БЕГЛЕЦ
   На 1-е Мая убежал Даниил Гранин. Нет, не писатель! За­чем ему бе­жать? Ему хорошо живется. Вообще-то, если бы его поселить в солдатской казарме на недельку, он бы точно сбе­жал, куда глаза глядят.
   Сбежал сержант Гранин из саперного батальона, кото­рый полгода назад был освобожден из дисбата досрочно за хоро­шее поведение. В дисбат попал за самоволку. Поехал посту­пать в военное училище и загулял. Слу­жил последнее время хорошо. Восстановили его в ВЛКСМ, до Москвы, до ЦК дошли, но добились восстановления. "Сержанта" дали, замкомвзводом поставили, а он ни с того, ни с сего взял и сбежал, да еще на праздник, да с оружием, да из караула, с по­ста ушел!
   Искали его, искали - нет нигде. До 12 мая искали. Все праздники "коту под хвост". Патрули гарнизонные и офицер­ские, толком не разо­бравшись, стали хватать всех шатающихся без дела бойцов на ж/д вокза­лах, в аэропорту, в городах и по­селках.
   За одни сутки было выловлено в крае: 732 солда­та и сер­жанта сроч­ной, службы, 80 - прапорщиков и 3 офицера ( 2 - забичевавших лейтенанта и 1 майор, зампотех диви­зиона, ме­сяц назад уехавший на КАМАЗе доста­вать запчасти для машин и пропавший без вести). Кроме того, 2 солдата - из Москов­ского военного округа, 1 - из Прибалтийского; 5 - из Киев­ского, 2 - из Забайкальского военного округа. О том, что их солдаты на Дальнем Востоке, командиры узнали только после облавы. У них они числились в командировках, на лечении, на учебе, убывшими поступать в школы пра­порщи­ков и в воен­ные училища; и все на законных основаниях, а в итоге оказа­лись в компании приморских "бичей".
   Отловили одного странного бойца, долго выясняли, из какого он ок­руга. И, в конце концов, выяснили, что он чис­лится в списках "без вести пропавших" в Афганистане, а его родители хлопочут через "Красный Крест", чтобы их пустили в Пакистан на розыски пропавшего сына.
   А ещё одного поймали..., но это между нами... по боль­шому секрету! Его сначала тоже приняли за "бегунка", но по­том его попытали в коменда­туре, а он, ты представляешь, все четыре Устава назубок знает и, даже, ска­зал, что есть ещё мор­ской, но он с ним ознакомлен поверхностно и ещё сказал, что не пьет... После этого его заперли в камере и немедленно сооб­щили в КГБ. Там его быстро "раскрутили". Агент ЦРУ ока­зался. Покончил с собой в камере, говорят, с разбегу кидался головой на стену, при этом сломал обе руки, ногу, разбил себе селезенку и поотбивал почки.
   А Гранина так и не нашли. Уже и 9-е мая "накрылось". Каждое утро вся дивизия строится на плацу и получает "квад­раты" прочесывания, выда­ется по одному автомату и по мага­зину с патронами на группу в 10 человек с офицером, и эти группы лазят по сопкам, а ночью - посты на дорогах.
   Офицерские патрули в гражданке, с пистолетами в кар­манах - на всех вокзалах, во всех ресторанах и пивбарах. На третьи сутки дежурства, один пьяный капитан забыл свой пистолет в пивбаре, и его принесла с ми­лицию старушка-уборщица, сказав, что нашла среди грязных тарелок. У майора-замполита сынишка вытащил пистолет поиграть, пока отец спал на диване, положив ноги в кроссовках на белоснежную подуш­ку, и выстрелил в стену После этого по городку пошел слух, что замполит стрелялся из-за того, что его жена изменяет ему с молодым лейтенантом-танкистом. Ну, а когда двое прапорщиков, напившись водки, пошли на танцы, а после танцев дрались на дуэли на пистолетах за дочку буфет­чицы Фроськи, пистолеты у офицеров ото­брали... Да и то, отобрали только через двое суток, потому что сразу всех не смогли собрать. Все уши в глубокий поиск, а некоторые - в такой глу­бокий, что вернулись только через месяц и доло­жили, как положено, что в "прочесанном" районе порученного "квадрата" беглец не обнаружен.
   Кто-то из штаба дивизии предложил замаскировать офи­церов под рыбаков. Срочно были созданы группы "рыбаков" из офицеров штабов, которые, взяв удочки, немедленно убыли на речку.
   Операция под кодовым названием "Кольцо" продолжа­лась, накру­чивая такие кольца, что...
   Уже "прочесали" все окрестные сопки, все свинарники, птице­фермы и коровники в округе, проверили все больницы и морги /оказывается в крае сотни людей "неопознанных", так называемых, зака­пывают на кладбище, так и не узнав даже имени, а на могилку вбивается колышек с прибитой фанеркой, на которой только надпись: "НЕИЗВЕСТ­НЫЙ" и регистрацион­ный номер/. Так заканчивают свою жизнь брошен­ные старики, не­желанные дети, БОМЖи (БИЧИ, по-нашему) и прости­тутки... Списать бы его, как "без вести про­павшего", так, с оружием ушел. Надо искать. И искали, проче­сали заповедник, проверили все подвалы, чердаки, кочегарки, правительственные дачи и прочие притоны, но Гра­нина нигде не было.
   На третий день поисков опытной милицейской ищейкой Шкаликом был взят верный след, который привел группу захва­та к пещере Бонивура, говорят, там герой Гражданской войны когда-то прятался, а теперь - дезер­тиры. Окружили пе­щеру, передернули затворы автоматов, приготовили пару гра­нат, Начальник разведки подполз с мегафоном к входу и гаркнул: "Сопротивление бесполезно! Выходи! И без - глупо­стей!!!" - и дал длин­ную очередь вверх. Послышалась возня, и на свет божий выползли... моло­денький парнишка и девочка лет 15-ти, оба "в чем мать родила", у девочки по ногам текло, от страха, наверное. Промашка вышла, с кем не бывает?!
   А то ещё стали поступать сообщения, что его (Гранина) видели в Ир­кутске, но он ушел. В Иркутск срочно откомандиро­вали офицера, родом из тех мест. Затем якобы, в Москве беглец объявился, и срочно послали в Москву, аж троих офи­церов. Но когда пошли сигналы из Крыма, Кавказа и Одессы, эту "лавочку прикрыли".
   Милиция всего края, была поднята на ноги. Все войска Краснозна­менного дальневосточного военного округа прини­мали участие в поиске, боевая подготовка была похерена, проводи­лись только политзанятия, по­тому что "чипок - чип­ком", а политзанятия - по расписанию.
   Трудности поиска усугублялись - тем, что не нашлось ни одной фо­тографии беглеца. Только через неделю офицер, отправ­ленный в Москву к родителям за фотографией, привез два снимка. На одном - Гранин был снят в пионерском галсту­ке у ворот пионерлагеря "Артек", в котором от­дыхал, как активист пионерской организаций; а на другом - Данилка был снят в детской кроватке, но именно на этой фотографии, как утверждала его мама, он был такой, как в жизни.
   Посовещавшись, решили размножить фотографию Гра­нина - пио­нера. Снимок роздали всем милиционерам и груп­пам захвата, но тут - при­шла телеграмма от мамы Гранина из Москвы, в которой она извинялась, что перепутала в волнении фотографии, и отдала снимок племянника... Ка­кую же из двух, было не понятно и начальник штаба дивизии на инструк­таже, говоря о приметах беглеца, говорил, что он похож на татарина и сам татарин, помните, командир артиллерийского полка тата­рин был? Вот, всех похожих на него хватайте, а мы уже будем тут разбираться.
   Нашелся все-таки один умный человек в штабе дивизии (солдат - чертежник из оперативного отдела), который предло­жил каждой группе раздать по одному солдату из саперного батальона, которые знали беглеца в лицо. Дело сразу пошло веселей. То по сто человек задерживали в сутки и тащили всех в штаб, приводили даже женщин, утверждая, что это загрими­ро­ванный Гранин, а некоторых задерживали только потому, что по доку­ментам они были татарской национально­сти. Некоторые женщины жалова­лись, что их, угрожая ору­жием, заставляли задирать юбки и предъявить доказательства. После нововведения приводили по 5 - б человек в сутки, но женщин продолжали задерживать.
   По гарнизону, а потом и по всему Приморью поползли слухи, что, якобы, этот Гранин - главарь крупной банды в Мо­скве и, что в армию он пошел для того, чтобы завладеть ору­жием и сейчас уже орудует в Москве и кличка у него - Черная Смерть. Во как!
   Вся эта история закончилась также неожиданно, как нача­лась. Утром в кабинет комдива постучался дед в синей фуфайке и сказал, что хочет по­говорить. Было непонятно, как дед проник, ни кем не замеченный, в штаб, в кабинет комдива, в гарнизон, да так кто угодно может... Дед сказал, что знает все дыры в заборах и вообще, он живет тут с бабкой рядыш­ком, в хатке за забором части, в двух шагах от КПП и, что он уже неделю до­бивается встречи с комдивом по важному делу, а дежурный офицер его не пускает, грозится в вытрезвитель отправить, или в дурдом в Липовцы.
   - Пришлось мне молодость вспомнить, разведчиком в войну был!
   - У партизан?
   - Да нет, у "власовцев".
   - Как?..
   - Ссыльный я... Свое отсидел и остался тут доживать... Бабку вот себе нашел из ссыльных. Графиня, между прочим, не хухры - мухры тебе бабка, по - французски меня ругает, а я её по - русски, с матючком...
   - Говори, дед, что за дело важное?
   - Дак, вот!
   И дед выложил на стол магазин от АК с патронами:
   - Солдат у меня ваш...
   - Как?!
   - Вот, это мне дал, чтобы поверили, а меня не пускают. Боится он, меня прислал. А автомат мы с бабкой в погребе схоронили.., заберите его... надоел...
   - Машину!
  
   Домик с провалившейся крышей с четырех сторон окружи­ли БРДМы, направив стволы пулеметов на давно не­мытые оконца. К дому короткими перебежками выдвигалась разведрота.
   К калитке подлетела черная Волга и УАЗик начальника политотдела. Комдив вышел из машины и пошел по дорожке, открыл почерневшую скрипучую дверь и вошел в дом. Через пару минут он вышел с плачущим пареньком в застиранной клетчатой рубашке, в синих латаных брюках и в солдатских сапогах. Это был Гранин. В руках у комдива был автомат Ка­лаш­никова. Они пошли к Волге, Гранин кулачками тер за­плаканные глаза. Комдив открыл дверцу, приглашая Гранина сесть в машину.
   Минут через пять командир дивизии, начальник полит­отдела и на­чальник штаба беседовали в кабинете с сержантом Граниным. Он плакал, говорил, что в батальоне над ним издева­лись, били его, что в батальоне заправляют всем "азеры", офицеры их боятся и ничего не делают. Выри­совы­валась жуткая картина.
   Туг же, не откладывая в долгий ящик, был подготовлен приказ о на­казании всех должностных лиц батальона за развал политико-воспитатель­ной работы, за незнание истинного поло­жения дел в подразделении. При­каз призывал быть ближе к людям, вни­кать в их нужды. Разгневанный ком­див приказал ротного снять с должности, а взводного выгнать из армии "за дискредитацию". Репрессивная машина была немедленно пу­щена в ход. Личные дела офицеров были переписаны все за­ново, все положительные характеристики были переделаны на отрицательные Все аттестации с ре­комендациями назначить на вышестоящую должность срочно были пере­печатаны на отри­цательные. Читая личные дела, можно было только удив­ляться, как это до сих пор такого офицера дер­жали в армии? С такими характеристиками даже в тюрьму не примут.
   В кабинете, командира дивизии пили чай. Комдив подли­вал горячего чайку из чайника в стакан Гранина, начальник полит­отдела намазывал тол­стым слоем масла кусок белого хлеба для Гранина. Начальник штаба ме­тался по штабу, оформляя документы "дембелю" Гранину. Было решено не­медленно отправить его домой.
   Загвоздка была в билете. Билетов на самолет, естест­венно, не было, но начальник политотдела призвал к себе отца местной мафии - зампотыла ОБМО, и тот, сказав, что это будет стоить - ящик красной рыбы - дня "них" и лобовое стекло на УАЗик - для него, через час привез билет на сегодня на три ночи.
   Дело было уже к ночи, приехал прокурор:
   - Сынок, тебя судить надо...
   - Я больше не буду...
   - С оружием ушел... ну что с тобой делать?
   - Отпустите домой, к маме.
   Срочно был вызван начальник финансовой службы, не­смотря на позднее время, для выдачи денег.
   Все дело испортил "особист". Он привел с собой какого-то "ару" - солдата из одной южной республики, зашел в каби­нет начальника штаба и попросил зайти комдива и начальника политотдела. Когда все собрались, начальник особого отдела сказал, что Гранин, когда стоял на посту в гарни­зонном ка­рауле, встретил старого знакомого по дисбату, где Гранин был Машкой - игрушкой для удовлетворения сексуальных прихо­тей заключен­ных. Знакомый "ара" сказал, что вечерком зайдет в гости. Вот Гранин и сбежал.
   Документы были все оформлены, деньги на дорогу выпла­чены, би­лет на самолет куплен. Посадили Гранина на УАЗик, дали ему сопровож­дающего, толкового офицера - май­ора и поско­рей отправили ( от греха по­дальше ) в аэропорт.
   Он улетел, а запущенная в ход репрессивная машина, уже набрала обороты, и остановить её было невозможно. Рот­но­го сняли и отправили куда-то в укрепрайон, а взвод­ного выгна­ли из армии, и он уехал к себе на Урал. Командир, зам­полит и начальник штаба саперного батальона полу­чили "служеб­ное не­соответствие", начальник политотдела - "полков­ника", а комдив - "генерала".
  
   п. Смоляниново, Приморского края, 1988 год.
  
  
  

ЧЕРТ ПОПУТАЛ

   Посвящается преподавателям ЛВАКУ.
  
   Преподаватель марксистско-ленинской философии майор Дубок любил выпить. А времена были такие, что препо­даватели военных учи­лищ не отказывались от цветов, коробки конфет, а то и от бутылки конь­яка или водки.
   Так вот, узнали мы, что Дубок "не дурак" выпить. Купи­ли перед экзаменом три бутылки водки "Столичной" и стали думать, как их преподнести. Налили водку в графин и поста­вили графин со стаканом на кафедре.
   Дубок имел привычку, войдя в аудиторию, поднимался на ка­федру, наливал стакан воды из графина, выпивал и го­ворил: "Поехали!"
   Ну, мы, значит, рискнули.
   Утром доложил замок1, что мы на экзамен прибыли. Ду­бок запус­тил пять человек в класс, поднялся на кафедру, налил в стакан из гра­фина, выпил, крякнул, замер на минуту и... ничего не сказав, вышел из класса и быстро пошел по кори­дору.
   Мы обомлели...
   - Закусить побежал!? Закусь надо было приготовить.
   - Да, такой без закуси бутылку выпьет.
   - А если за начальником кафедры побежал?
   - Дело дрянь. Надо, на всякий случай, заметать следы.
   Графин тщательно вымыли и набрали воды из крана. Дубок при­бежал так же быстро, как и убежал. Он был один.
   - Ну, что, поехали? - весело крикнул он, налил в стакан воды и достал сверток с беляшами... Залпом выпил стакан, понюхал его и ... как наставил нам двоек!
  
   1.Замок - заместитель командира взвода
  
  
   г. Ленинград 1990 г.
  
  
  
  
  
   11
  
  
  
  
Оценка: 3.85*13  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023