ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Семёнов Константин Юлианович
Грозненский роман (часть 2-2)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.45*5  Ваша оценка:

Борис. Грозный

  
   Мужчина лежал на первом этаже у стены, в стороне от окон.
   "Опять, -- с некоторой досадой шевельнулось в голове. -- Зачем они их приносят?"
   Из всего происходящего вокруг больше всего Борис не понимал этого. Остальное, если не особо ковыряться, было понятно и даже по-своему логично.
   Идёт война, бессмысленная и непонятная война, которую руководство страны предпочитает называть "восстановлением конституционного порядка". Судя по выпускам радионовостей, которые они жадно ловили из нескольких сохранившихся приёмников, восстановление идёт по плану и скоро должно завершиться. Это можно было понять: за всю свою сознательную жизнь Борис привык, что родное государство лжёт на каждом шагу. Это ясно.
   "Незаконные вооружённые формирования" складывать оружия не собирались и противились выполнению плана изо всех сил. Это тоже понятно.
   Часть бомбоубежища занимали эти самые формирования. Сами себя они называли иначе: исламский батальон. В убежище они заходили через отдельный вход, с гражданскими пересекались не часто и это Бориса вполне устраивало. Сколько "исламов" было в убежище, он тоже не знал и не стремился. Знал, что их базы тянулись до туннеля, дальше по слухам действовали другие. Точно знал, что "работают" боевики вахтовым методом, дня по три-четыре. Потом уезжают в Шали, и их место занимает другая смена.
   Этого Борису было достаточно.
   Всё это было понятно и естественно укладывалось в новый, кажущейся таким бессмысленным, миропорядок.
   Немного напрягшись, можно было понять даже любимое развлечение "исламов" -- выскочить днём из убежища и дать в воздух несколько очередей. Через пару минут за Сунжей начинали глухо бухать миномёты, и воздух звенел от разрыва мин. Боевики к тому времени уже сидели под землёй: наверное, им было смешно. Что делалось наверху, кого зацепило миной, их не интересовало. Как говорили в детстве: "Кто не спрятался -- я не отвечаю".
   Впрочем, отношения с невольными соседями были скорее неплохими. Они даже продукты иногда подбрасывали -- муку, сахар. Понятное дело, что в первую очередь старались поддержать своих, чеченцев. А те делились с остальными.
   Это тоже было понятно.
   Но зачем они приносили раненых?
   В рейды боевики уходили небольшими группами, по четыре-пять человек. Так же и возвращались, причём, чаще всего под обстрелом.
   Зачем им лишняя ноша?
   Зачем уменьшать маневренность группы, когда каждый лишний шаг, каждое лишнее мгновение могут стать последними? Особенно, если раненый не твой товарищ, а просто грозненец. К тому же -- русский.
   Зачем?
   Тем не менее -- приносили. Заносили на первый этаж и укладывали на пол, в наиболее безопасное место, подальше от окон. Там они и лежали до утра, пока их кто-нибудь не замечал.
   К тому времени они были уже не ранеными. Они были мёртвыми.
   За всё время до утра дожила лишь одна женщина, раненая в ногу. Она прожила потом ещё целых два дня.
   Остальные не дотягивали и до утра. А если бы и дожили? Чем им можно было помочь -- разве что перебинтовать?
   Чеченцев боевики относили к себе. У них были и врачи, и медикаменты. По слухам их потом переправляли в Шали.
   Борис отодвинул остановившегося впереди грузного мужчину с вёдрами, подошёл к раненому. Тот лежал лицом вверх, приоткрыв беззубый рот. На подбородке запеклась кровь. Борис сел на корточки, приложил руку к шее, пытаясь нащупать пульс.
   -- Что? -- спросил сзади Аланбек.
   Борис отнял руку от холодной, как грозненский январь, шеи мужчины и закрыл ему глаза.
  

Ирина. Саратов

  
   Ирина поставила на печку кастрюлю с картошкой и села на кровать. От печки шёл сухой жар, вверху уже было тепло. Ничего, скоро прогреется и внизу, жаль только пол всегда остаётся холодным.
   Всё-таки она научилась справляться с печкой. Хотя поначалу казалось, что этого не будет никогда. Русская печь поддаваться городской жительнице не желала и наказывала за любую ошибку. То дрова прогорят слишком быстро, то погасит огонь уголь, то дым вместо трубы пойдёт в комнату. Мучение, а не печка.
   Теперь, слава богу, Ирина приноровилась, и особых проблем нет. Не газ, конечно, и не центральное отопление, но ничего -- жить можно.
   -- Мам! Не слышишь?
   Ирина оторвала взгляд от раскалённого круга под кастрюлей, повернулась к сыну.
   -- Я тебе кричу, кричу, -- голос у Славика возбуждённый, обиженный. -- Задачка не получается. Поможешь?
   -- Задачка? -- неуверенно повторила Ирина. -- Ну давай.
   Славик сунул Ирине в руки открытый учебник, открыл поддувало и начал запихивать туда газету.
   -- Перестань! -- дёрнула его за плечо Ирина. -- Что тут у тебя? "В бассейн по одной трубе вода втекает, по другой вытекает. Если закрыть трубу, по которой...за 10 часов...за 5 часов....За сколько часов, наполнится..."
   Ирина оторвалась от учебника, посмотрела на сына. Славик вытащил газету и молча ждал. "Втекает, вытекает..." -- тщетно пыталась сосредоточиться Ирина.
   -- А разве вам на уроке не объясняли?
   Наивную педагогическую уловку Славик отбил легко.
   -- Мама! Ни фига нам не объясняли.
   -- Не может быть.
   -- Может! Ты помогать будешь?
   Через десять минут Ирина полностью запуталась в трубах, часах, бассейнах и почувствовала глухое раздражение.
   -- На уроке надо было внимательней слушать! Болтал, наверное?
   -- Мамочка! -- обиделся Славик. -- Ничего я не болтал. Не решали мы таких задач!
   -- Не решали, -- Ирина помешала картошку, закрыла крышку. -- Не знаю я, сыночка, что с этими трубами делать.
   Славик втянул аромат, облизнулся.
   -- А папа бы за две минуты решил. Мама, а когда папа приедет?
   Ирина села на кровать, прикрыла глаза. "Дёрни за верёвочку, радость моя". Дзинь! "Ты подожди, может, я ещё обрадуюсь". Дзинь!
   -- Мамочка, -- тихо спросил Славик, -- а папа умрёт?
   Ирина схватила сына за плечи и дернула так, что у него запрокинулась голова.
   -- Замолчи! -- закричала она.
   Славик вздрогнул, Ирина испугалась и закричала ещё сильнее, с остервенением.
   -- Не смей так говорить! Даже думать не смей! Как ты можешь? Бессовестный!
   Славик смотрел на неё широко раскрытыми сухими глазами, и это было страшно. Ирина обняла его, прижала и стала целовать. Нервно, исступлённо, словно в нём, в Славике было всё дело, и если он сейчас её простит, если поверит, всё сразу станет хорошо.
   -- Сыночка, прости меня, прости, мой хороший! Мне плохо очень без папы. Прости!
   -- Да ладно, мамочка, -- смутился Славик, -- что ты.
   -- Ну вот и хорошо, вот и хорошо! -- Ирина оторвалась от сына и уставилась ему в глаза воспалённым взглядом. -- Только ты не говори так больше, ладно! Даже не думай так. Мы должны верить! Если мы будем верить, тогда всё будет хорошо, а если....Понимаешь?
   -- Понимаю, -- серьёзно сказал Славик. -- А это не суеверие?
   -- Нет! -- твёрдо сказала Ирина. -- Это правда. Он сейчас там один, ему очень трудно, и мы должны ему помочь. Понимаешь?
   Славик прижался Ирине к плечу, шмыгнул носом.
   -- Мне тоже трудно без него.
   Тихо гудела печка, из кастрюли вырывался пар и постукивал крышкой.
   Тук-тук. Тук-тук.
   -- Мамочка, -- сказал Славик, -- я, кажется, понял, как эту чёртову задачку решить.
  

Борис. Грозный

  
   Земля поддавалась с трудом. Всё время попадались камни, лопату постоянно приходилось очищать от налипшей грязи. Яма углублялась слишком медленно.
   Двое -- женщина и старик -- лежали, накрытые одной тряпкой, и никуда уже не торопились.
   Зато торопились копатели: затишье могло закончиться в любую минуту. Борис и ещё трое мужчин копали попарно -- двое работают, двое отдыхают. Меняться приходилось всё чаще.
   Чёртова земля!
   Женщину ранило в спину, умирала она долго и мучительно. Старик умер мгновенно. Решил сварить суп не на первом этаже как, обычно, а рядом с входом. Осколок мины разворотил ему затылок, суп мина не тронула. Пару дней и женщина, и старик лежали на первом этаже: копать могилы под обстрелом никто не хотел. Но сегодня двое "зелёных" устроили обход, заметили трупы и коротко приказали: "Закопать!"
   Раньше могилы рыли в газоне: там земля была мягкая, без камней. Но это продолжалось недолго -- хоронить в газоне боевики запретили. Без объяснений -- нельзя и всё! Теперь приходилось ковырять твёрдую землю за общежитием.
   Борис закашлялся и отдал лопату Володе -- высокому грузному мужчине с русой бородой. Тот тоже дышал тяжеловато.
   -- Дай сюда!
   Бесшумно появившейся Аланбек отобрал лопату, поплевал на руки. Яма стала углубляться на глазах.
   -- Аланбек, -- спросил Володя, -- а ты не боишься? Вам же нельзя русских хоронить.
   -- Что ты несёшь? -- не отрываясь, бросил Алан.
   -- Да нет, правда, -- вступился второй мужчина, почти старик, -- сами видели. Рамзан нам помогал, двое "зелёных" подошли и запретили. Кричали...
   -- Что кричали?
   -- Не знаю, мы чеченский не понимаем.
   -- Столько лет в Грозном прожили и не понимают, -- пробурчал Аланбек. -- Ну что, мужики, вроде хватит? Вы уж сами забросайте, добро? Боря, пошли.
   Борис перестал кашлять только у входа, вытер рот рукавом. На плаще остались отчётливые следы крови.
   -- Алан, ты бы не лез на рожон? Они правду говорят.
   -- Не мохай! Лучше бы курил поменьше, особенно это говно -- турецкий чай. Табак ведь есть ещё!
   Борис промолчал.
   -- Знаешь, -- сказал Аланбек странным голосом, -- я, когда маленький был, слышал разговор двух русских. Молодые парни. Я, говорит один, у автостанции живу. Выглянешь из окна, а там от шакалов этих черным-черно. Взял бы пулемёт, да и покосил их всех!
   -- Алан!
   -- Да ладно, что ты, как девочка! Я же не про тебя. Многие ваши так думали, тоже мне секрет.
   -- Ага, -- обиженно пробурчал Борис. -- Только наши. А ваши, выходит, ничего...
   -- В бутылку не лезь! -- перебил Аланбек. -- Наши тоже. Я это к чему? К тому, что в последние три года у моего народа была такая возможность. И я горжусь, что он ею не воспользовался.
   -- Что? -- заорал Борис. -- Чем ты гордишься?
   -- Тише! Мины наорёшь!
   -- Чем гордишься? Что не всех перебили? Охренел, Алан?
   -- Да пошёл ты! -- не выдержал Аланбек.
   "БОММ! -- гулко ударило за Сунжей. -- БОММ!"
   -- Тебе, как человеку...-- ничего не слыша, кричал Аланбек, -- а ты...
   Борис ударил его по ноге, дёрнул за плащ, повалил на землю, упал сам и закрыл голову руками.
   Он ещё успел услышать короткий, не более секунды свист, и по ушам ударили резкие разрывы.
   На высоте человеческого роста в стену общежития, выбив из неё красную пыль, врезались два осколка. Красноватая пыль немного повисела в воздухе и медленно опустилась на две, защищённые только плащами спины.
   Чёрный и серый.
  
Оценка: 6.45*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023