Мы лежим в одной палате -
кто без рук, а кто без ног...
Снежно-белые кровати,
снежно-белый потолок.
  Снежно-белые подушки,
  занавески и цветы...
  В кровь изодранные души,
  грязно-бурые бинты.
Костыли в углу заснули -
скукота, ядрена вошь...
Кого - мины, кого - пули:
виноватых не найдешь.
  Ветерок колышит тени,
  лучик солнца на руке,
  из доступных развлечений -
  муха, что на потолке.
В прошлой жизни школа, детство
и девчонок звонкий смех.
...Память детства жжет нам сердце -
нам теперь не до утех.
  ...Вечера для молодежи,
  танцы в клубе под гармонь...
  танцавать теперь не можем -
  нас обжег войны огонь.
Беспросветно, безнадежно
нашу душу рвет весна.
Лезь - не лезь теперь из кожи -
только кончилась война.
  Наши стоны слышат стены,
  жаль - они не говорят...
  Верить хочется, что все мы
  пострадали там не зря.
Только верится хреново,
только верится с трудом,
что себя с протезом новым
в жизни новой мы найдем.
  Да, весна, щебечут птички,
  но не нужно здесь ума:
  ждут нас дома электрички,
  ждет нас паперть и сума.
- Если б знать, что выйдет братцы,
если б знать, что ждет беда -
лучше было б отстреляться
сразу раз и навсегда.
  Ведь была ж еще граната,
  был еще патрон в стволе...
  Потолок белее ваты...
  Брызги солнца на стекле...
В кровь изодранные души
к девятнадцатой весне
и Серега, кореш лучший,
начеркал в письмишке мне,
  что теперь он при награде
  клянчит деньги в поездах...
  Бюрократ на бюрократе -
  не пробиться никуда.
Ты кричишь - тебя на слышат.
Стол - что твой аэродром,
да бумаги выше крыши -
важным заняты трудом.
  Стыд чиновники забыли,
  всяк усердно прячет взгляд...
  мало ль, что когда-то было -
  нет теперь пути назад.
Он писал, что неохота
просыпаться поутру:
что с того, что дали льготы -
завтра льготы отберут.
  Лишь с трибуны и со сцены
  все сулят народу рай:
  вместо льгот дадим вам денег!
  (Рот пошире разевай!)
Он при церкви занял место
и как-будто в страшном сне
стал не нужен ни невесте,
ни народу, ни стране.
  В мире лжи и чистогана
  жизнь ему не дорога:
  и на сердце ноет рана
  и не вырастет нога.
Я врагу не пожелаю,
что прошел Серега-брат...
В этот миг слеза скупая
затуманила мой взгляд.
  ...Вспышкой света вдруг палата
  озарилась.
             Как в огне,
  с неба - лестница из злата
  и фигура в вышине.
В белом весь и белый волос,
добротой лучится взгляд...
Словно с неба слышу голос:
- Как живешь? Скажи, солдат.
  Молвив так, к моей вплотную
  он кровати подошел...
  - Здесь на букву "Х" живу я,
  не подумай "хорошо".
И про это всем известно,
только вслух не говорят...
- Что-ж, по-крайней мере честно.
Сразу видно - ты солдат.
  Жизни лучшей ты достоин,
  ясно это - рубль за сто,
  ВСЕ тебе зачтется воин,
  жаль на свете лишь... на "том".
ЗДЕСЬ с чиновником тягаться
даже мне не по-зубам.
Только будь уверен, братец,
по делам я всем воздам...
  Он ушел, растаяв в дымке:
  то-ли явь, а то-ли сон...
  В брызгах света паутинки
  проплывают за окном.
Что ж, отпали все сомненья:
Беды наши - нам не в счет
и за наши, за мученья
лишь Господь один зачтет.
  Все мытарства лишь до гроба -
  так открыто было мне...
  Но зачел СЕГОДНЯ кто бы,
  что отдал родной стране...

Нелегко быть битыми
жизнью инвалидами,
и в родной своей стране
всеми позабытыми...

Примечания:
Ложится на мотив песни В. Высоцкого "Случай в медсанбате"
а также на мотив песни А. Розенбаума "Необычно, незнакомо"
к этому варианту и последнее четверостишие в качестве
припева.