ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Силин Александр Анатольевич
И звать его никак...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Криминальная пародия на произведение одной известной писательницы
  И ЗВАТЬ ЕГО НИКАК...
  
   Криминальная пародия на произведение одной известной писательницы
  
   Глаза у Ивана Дурнева заплыли, лицо опухло, руки тряслись. В таком состоянии он пребывал уже месяц, с тех пор как его родственник и друг Гриша сообщил, что его переводят в областной аппарат прокуратуры, в связи с чем их привычному образу жизни пришел конец. С горя Иван ушел в длительный запой. Конечно, он прекрасно понимал, что Гриша не откажется от повышения, поскольку второго такого шанса у него, возможно, уже и не будет, понимал он и то, что в городе у Гриши живет его новая "любовь" - Наташа. Все это понимал Иван, но ничего поделать с собой не мог, пил как сапожник и заводил каждый вечер с Григорием один и тот же разговор.
   - Как же я буду теперь тут один? - бубнил Иван, вытирая грязным платком сопли. - Я без тебя не могу, сопьюсь к чертовой матери, тоже мне друг называется!
   Беда, да и только! Когда-то родная сестра Ивана была второй женой Гриши Безобразова. Не прожив вместе и полугода, они развелись, и супруга возжелала уехать, ни много ни мало в Амстердам, чтобы работать там в "квартале красных фонарей". Само собой разумеется, на первое время ей понадобились бы подъемные, поэтому было принято решение продать дом, в котором они жили. После продажи дома Гриша отправился на жительство к своей престарелой тетке, а его бывшая вторая половина на вырученные баксы укатила в Голландию.
   (Дом, хотя и приобретался на деньги Григория, оформлен был на бабку жены, так как заработал он их не совсем честным, можно даже сказать, совсем нечестным путем.)
   Гришина тетка - сварливая полуглухая старуха буквально за несколько недель доконала племянника до такой степени, что тот был вынужден просить приюта у своего шуряка, с которым, несмотря на все семейные передряги, сохранил теплые дружеские отношения. Иван жил один и с радостью приютил родственника. В старой ветхой хибаре двое мужиков прекрасно ужились. Как говорится, в тесноте да не в обиде. Григорий обещал поднакопить денег и купить Ивану новый дом, а тот стал ему прислуживать. Таким образом, полностью освобожденный от ведения каких-либо домашних дел и не особо обремененный на работе, Гриша посвящал все свое свободное время написанию стихов, которые потом печатала местная многотиражка. Правда, гонорары за их публикацию Гриша не получал, однако данное обстоятельство его совсем не волновало, ведь он прекрасно понимал, что литературная деятельность дело неблагодарное и на этом поприще много не заработаешь, поэтому для приобретения нового "домика в деревне", приходилось изыскивать иные источники финансирования: взятки, преподношения и прочее.
   Шло время, и нужную для покупки дома денежную сумму Григорий потихоньку собрал, начал было присматриваться, прицениваться, и тут на тебе - перевод в областной аппарат.
   - Да не горюй ты, брат лихой, - пытался приободрить он совсем раскисшего Ивана. - Купим тебе новый дом, будешь в нем жить как кум королю. Бабу тебе подыщем хорошую, свадьбу сыграем.
   - Ничего мне не надо, - нудел как маленький Иван. - Пока был ты, я ощущал себя кому-то нужным. Эх, Гришка, если бы ты знал, как я к тебе прилип! А ты-ы-ы!..
   - Иван! Ты мне тут антимонии разводить брось! - строго сказал Григорий. - Пойми, что это вполне закономерное явление и хочешь ты или не хочешь, но тебе придется с этим смириться. В конце концов, что мы с тобой, "голубые", что ли?
   - А может, ты мне там квартиру поблизости снимешь, а-а-а? Я шибко беспокоить не буду, - продолжал канючить Иван.
   - Ваня, не говори ерунду, - в который раз втолковывал ему Григорий. - Ты же сам прекрасно понимаешь, что город не для тебя, ты в нем пропадешь. Твое место здесь. Серьезно тебе говорю: женись, детей заведи, на работу, наконец, устройся...
   Легко сказать "устройся на работу". Когда-то Иван окончил "колесную академию" и работал водителем на машинно-тракторной станции. Станция эта давным-давно развалилась, к тому же за пять лет проживания у него Григория отвык он от такой работы. Другое дело по хозяйству крутиться и Грише прислуживать. Скотину и иную живность, кроме кота, он не держал - денег, которые зарабатывал Григорий, им хватало вполне, а прибрать по дому и приготовить что-нибудь незатейливое особого ума не надо, это вам не баранку круглые сутки крутить. Но справедливости ради надо отметить, что прислуживал Иван мастерски. Гриша только о чем-нибудь подумает, а верный Ваня словно джин из бутылки уже исполняет его желание. Например, когда во время сочинения очередного поэтического опуса Григорий говорит: "Надо что-то думать...", Ивану все понятно, это означает - неплохо бы выпить. Облачившись в грязные кирзачи и фуфайку, он пулей летит за самогоном. В этом деле Иван весьма и весьма привередлив, абы что не берет. Допустим, у бабы Вали из дома напротив он никогда не покупает самогон, потому что она добавляет в него димедрол, чтобы "по шарам" сильнее давало. Грише же лишняя головная боль и провалы в памяти ни к чему. Не покупает Иван самогон и у Нинки, живущей через дом, потому что гонит она его вообще из какого-то дерьма, не хватало чтобы Гришаню стошнило или пропоносило. А вот у Коляна с соседней улицы очень хороший самогон. Настаивает он его на коре дуба и прочих полезных ингредиентах. И аппарат у него необычный, собирали, говорят, на одном из крупных оборонных предприятий. Короче, Колькин самогон наиболее подходит Григорию. Купив самогон, Иван возвращается домой, готовит поесть, разливает по рюмкам и, подойдя тихонько к увлеченному стихосложением Грише, произносит: "Прошу прощения за беспокойство, но вас к телефону".
   С личной жизнью у Ивана тоже полная нескладуха. Вместо того, чтобы познакомиться с нормальной девушкой, завести семью, нарожать детей, он предпочитал шастать по каким-то сомнительным девкам. Григорий удивлялся, как тот за все это время ничего не подцепил. "Жениться тебе, барин, надо, - говорил он ему, как бы шутя. - А то, что места в доме мало, это проблема временная и вполне решаемая, без угла никто не останется". На самом же деле неустроенная личная жизнь шуряка очень беспокоила Гришу. Парню без малого тридцать, а он все с верками да любками "амуры крутит". Не дело это.
   Григорий глядел на кислую физиономию шурина и думал: "А может и правда плюнуть на этот город, послать куда подальше Наташку, отрастить бороду и остаться в этой забытой Богом дыре? Я ж ведь тоже прилип к Ивану. Сколько я знаю Наташку? Ну, год от силы. А Ивана? Шесть лет! Допустим, Ивана нет. И кто будет бегать за бутылкой? Кто будет звать меня к "телефону"? Наташка что ли? М-да, действительно без Ивана что-то не то..."
   Гриша ощутил себя предателем. "Променять друга на бабу! - думал он. - Какой же я все-таки подлец! Променять на какую-то бабу человека, приютившего меня в трудную минуту, человека, благодаря которому я имел возможность творить, жертвующего ради меня своим семейным благополучием и вынужденного по этой причине довольствоваться беспорядочными половыми связями, готового по первому зову броситься исполнять любое мое желание... Да Наташка по сравнению с ним ничто!.."
   "...С другой стороны, без бабы я не могу, - продолжал размышлять он. - Не по деревенским же девкам бегать!.. А может, предложить Наташке взять Ивана домработником? Глупо как-то... Пойду-ка, пожалуй, спать. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее..."
   Похлопав Ивана по плечу, Гриша Безобразов добрел до кровати, плюхнулся на нее прямо в одежде и ботинках и тут же уснул.
  
   Прокурору было глубоко наплевать на Гришино повышение. Следователем тот был нулевым, и поэтому старший советник юстиции Рожин его переводу в областной аппарат никоим образом не препятствовал.
   - Что, в "область" еще не передумал переходить? - безразлично спросил он у Григория, когда тот на следующее утро зашел к нему в кабинет.
   - Да вроде нет.
   - Давай, валяй. Все равно толку от тебя здесь никакого.
   - Не понял?..
   - А что тут понимать-то? Одного дурака забирают, другого пришлют. В сущности, что от этого меняется? Это как в математике, от перестановки слагаемых сумма не меняется. Так что скатертью тебе дорога.
   - Спасибо на добром слове.
   - Не за что, обращайся еще.
   - Ну так я пойду?
   - Иди, а вообще-то нет, подожди. Ломоть ты уже отрезанный, но все же... - Рожин на несколько секунд задумался. - Короче, сам знаешь, что с "палками" у нас в прокуратуре нынче совсем туго, ни убийств, ни изнасилований, прямо-таки напасть какая-то! А областная эти "палки" с меня постоянно трясет... В общем, возьми напоследок в ментовке какое-нибудь дело, расследуй его, а потом уж дуй на все четыре стороны. Можешь считать, что это мое последнее тебе указание. Так что вперед и с песней.
   Своей непрошибаемостью прокурор всегда поражал Гришу Безобразова, но в ситуации с переводом он превзошел самого себя. Григорий-то рассчитывал, что его будут назойливо упрашивать остаться и все такое, а тут на тебе - валяй на все четыре стороны и no problem!.. Хотя, если глубоко вдуматься, ничего плохого в этом нет, наоборот, отпускает с миром и слава Богу. Единственное, чего Гриша не ожидал, так это последнего указания шефа. Расследовать напоследок "ментовское" дело в его планы не входило.
   Около получаса Григорий прикидывал те или иные варианты решения проблемы, но ничего толкового на ум ему не приходило. Все пути выхода из сложившегося положения замыкались на отделе кадров, а туда он лишний раз обращаться не хотел. В "кадрах" работала Гришина однокашница Светка, весьма недалекая дама, к тому же еще и страшная как смерть. Когда-то Гриша, будучи в изрядном подпитии, имел неосторожность провести с ней "ночь любви" в студенческой общаге, и с тех пор она не давала ему прохода.
   ...Когда Гриша зашел в Светкин кабинет, та, увидев его, аж взвизгнула от радости.
   - Здравствуй, Света, - осторожно поприветствовал ее Григорий, а про себя подумал: "Только бы не полезла целоваться".
   - Привет, любимый! - гаркнула она и, сшибая все на своем пути, кинулась к Грише.
   Уклонившись в сторону, он поспешил присесть на стул. Светка плюхнулась рядом, в ее взгляде читалась мысль: "Сегодня ты от меня так просто не отвертишься!.."
   - Чего хотел? - игриво спросила она.
   - Да я по поводу перевода.
   - А что такое, старый хрен ваш, что ли, не соглашается?
   - Да нет, он согласен. Только напоследок дал мне указание расследовать какое-нибудь "ментовское" дело, потому что с "палками" у нас в прокуратуре полный напряг. А мне это, если честно, в лом.
   - Что, совсем уж такой напряг?
   - Вообще никаких преступлений по нашей подследственности, кроме поджогов, конечно. А поджог раскрыть - это один шанс из тысячи.
   - Слушай, а пойдем пивка попьем, заодно все и обсудим, - предложила Светка.
   Гриша подумал и согласился.
   ...Прошло три часа. После продолжительного пивного вояжа по разнообразным забегаловкам, закоулкам и подворотням Григорий оказался у Светки дома. От выпитого в большом количестве пива она захмелела и уснула. Гриша пытался было ее будить, но, поняв безнадежность этой затеи, написал записку, в которой не преминул напомнить о цели своего визита, и ушел восвояси.
   Когда Безобразов вернулся на работу, его уже ждал пренеприятный сюрприз. Оказывается, вскоре после того как он ушел, Светка проснулась, прочитала записку и позвонила прокурору. Совсем еще пьяная заплетающимся языком она стала требовать, чтобы тот немедленно отпустил Гришу в "область". Выслушав Светкин горячечный бред, Рожин послал ее на х..., тут же позвонил в милицию и попросил подобрать какое-нибудь дельце "специально для Безобразова"...
  
   Утром 25 декабря 1997 года гражданин Бахтин Лев Абрамович, 1915 года рождения, приехал на дачу и обнаружил, что дверь в дом взломана. В пяти метрах валялось орудие взлома - гвоздодер, который пенсионер наряду с прочим инструментом хранил в сарае. Из дома был похищен старый черно-белый телевизор, а из сарая пропала тележка.
   Кражи в дачных поселках явление широко распространенное, а вероятность поимки дачного вора практически равна нулю. Но Льву Абрамовичу Бахтину повезло. К моменту его обращения в милицию с заявлением о краже, преступник уже был установлен...
  
   В следственном изоляторе Васю Саврасова поместили в камеру на восемь человек, и в этом ему, безусловно, повезло - меньше народа, больше кислорода. Вот уже третью неделю он парится на нарах и никакого просвета впереди, похоже, не предвидится. И все из-за старого телевизора с тележкой. Хохма, да и только. Проклятая водка, на трезвую голову сроду бы не пошел в этот дачный поселок. Слава Богу, что дружок успел смыться, а то понаплел бы всякой околесицы, хотя в сложившейся ситуации это уже не имеет абсолютно никакого значения, сидеть теперь Васе придется долго, предыдущая-то судимость за кражу не погашена, а судимость плюс судимость равняется ре-ци-див.
   А как попался... Это ж надо было тащить эту рухлядь четыре километра и так глупо вляпаться. Проходя мимо турбонасосной станции, Вася решил там "стрельнуть" сигарету и нарвался на ментов из вневедомственной охраны. Потом задержание, допрос по принципу: добрый следователь - злой следователь, арест и нары... Опера прикололи от души. У них теперь новый способ оказания физического воздействия. Посадят на стул, заведут руки за спину, защелкнут "браслеты" и... начинают щекотать...
   В камере хотя и восемь человек, а все равно хреново. Неволя есть неволя. Хотели недавно брагу "замутить", да под "шмон" попали. Здесь прикол вышел. "Кум" при всем честном народе отправил выливать кастрюлю с пойлом Вовку Гангрену, а тот идет по коридору и на ходу из кастрюли отпивает. И смех и грех...
   Сны снятся какие-то дурацкие. Накануне приснилось море. Солнце, теплый песок, хорошо!.. Посмотрел Вася на ясное голубое небо и умер... И вознеслась душа его к Богу, а потом пошли титры... прямо как в кино. К чему бы это?..
   "...Я на зоне был, семь матрасов искурил..." После предыдущей отсидки Вася вдруг решил организовать панк-группу. Исполняли дебильные песни, с таким вот дебильным содержанием, и дебилам, что приходили на концерты, все это дерьмо нравилось. Особой популярностью пользовалась композиция под названием "Рай или ад". "Шедевр" этот был следующего содержания:
  
  Зачем я маленьким не помер,
  Зачем я только маленьким не сдох?
  Я до сих пор так и не понял,
  Кто это западло придумать мог.
  
  Видно, в понедельник меня мама родила.
  Я алкаш, такие вот хреновые дела.
  Рай или ад!
  Я ковыряюсь на помойках.
  Рай или ад!
  Я пью вонючий самогон.
  Рай или ад!
  Сейчас бы в теплую постель, и это был бы рай,
  А я иду бухать в сарай!
  
  Кругом какая-то засада,
  Подставят так, и глазом не моргнешь.
  А мне ж совсем немного надо,
  Пол-литра самогона в день, ядрена вошь!..
  
   Далее повторялся припев про неудачное рождение в понедельник со всеми вытекающими из этого последствиями.
   Без музыки плохо. Мысленно Вася постоянно прокручивает хиты любимых групп:
  
  Мадам! Мадам! Мадам!
  Дай жару, в подъезде ори,
  Буду резать тебя до зари,
  Где же тела? Где же тела? Где же тела?
  Два плюс два - четыре бабы с ней.
  Отпили мне мяса и костей.
  Мадам! Мадам! Мадам!
  Стой, шпана, дайте топор,
  Сто старух прибью на забор...
  
   Это "Коррозия металла". Песня "Джек-потрошитель"...
  
   Который день Гриша Безобразов собирался съездить в следственный изолятор к Саврасову и никак не мог собраться. Такая лень одолела. Изучив материалы дела, Гриша терзался одним - единственным вопросом. Почему при всей очевидности происшедшего обвиняемый не "колется"? Неужели ему настолько на все наплевать? Неужели для него не имеет никакого значения то, сколько в конечном итоге ему наделит судья? "Вилка" ведь большая, от двух до шести. Опера тоже "молодцы"! Вообще по делу не работали. Зато к концу месяца прибегут. Будут уламывать побыстрее окончить следствие, им же тоже "палки" нужны. Нет, господа, фиг вам. Сначала поработайте как полагается "по низу", а потом уж и с просьбами обращайтесь.
   - Эх, Саврасов, Саврасов... - пробурчал себе под нос Гриша. - Какой же ты бычара... Думаешь, заявил статью пятьдесят первую и на этом все?.. Запомни Саврасов, из моих лап еще никто не вырывался!..
   Безобразов листал материалы уголовного дела, возбужденного по факту кражи из дачного домовладения гражданина Бахтина Л. А., мысленно задавал себе вопросы и пытался найти на них ответ. "Соседи?.. Да какие зимой на дачах соседи... Саврасов?.. Саврасов хотя и был задержан с поличным, но молчит как партизан. А кто он вообще такой, этот Саврасов?.. Сидел за кражу. Освободился полгода назад. На учетах в диспансерах не состоит. В настоящее время нигде не работает... А может, он и не один вовсе "выставлял" дачу Бахтина?.."
   Часы на стене "прокуковали" шесть вечера. Безобразов достал из ящика стола осколок зеркала и стал внимательно себя рассматривать. Землистый цвет лица, под глазами мешки, на носу вскочил прыщ.
   - Ну и рожа у тебя, Шарапов, - процедил сквозь зубы Гриша и, засунув кусок зеркала обратно в стол, стал собираться домой.
  
   - Как здоровье? Голова не болит? Кошмары не мучают? Глюки не стебают? - поинтересовался Гриша у Саврасова. С некоторых пор именно так он начинал допросы всех своих подследственных, и на то были довольно весомые причины.
   Несколько лет назад совсем еще зеленому следователю Грише Безобразову поручили расследовать одно весьма и весьма гадкое дело, возбужденное по факту убийства гражданки Черняевой. По обвинению в совершении данного преступления был арестован ее сожитель. Обвинить-то его обвинили, но вину доказать ну никак не могли. Корячились, корячились, и все впустую. А "злодей" тем временем "отдыхал" в следственном изоляторе и, мягко говоря, плевать на все хотел - вину не признавал, показания не давал и ничего не подписывал. Между тем, "стражный" срок таял как мороженое в сорокаградусную жару. И вот однажды, совсем уже отчаявшись "накопать" на своего подследственного хоть какой-нибудь компромат, Гриша, будучи убежденным сторонником тезиса о том, что в борьбе с преступностью все средства хороши, а сами преступники должны сидеть в тюрьме, решил попробовать взять его на жалость. Сначала он написал на пяти листах обращение к обвиняемому, в котором долго и нудно рассусоливал о вере, религии и о жизни после смерти. По его мнению, души "жертвы" и "злодея" должны неминуемо встретиться на том свете "для главной очной ставки перед Страшным судом". Единственным выходом из сложившейся ситуации, по Гришиному мнению, было чистосердечное признание, раскаяние в содеянном и, само собой, активное способствование раскрытию преступления... Написав всю эту галиматью, Глеб Жеглов сельского значения посетил ксерокопию, увеличил фотографию покойной до формата А4 и приступил к непосредственной реализации своего "гениального" плана.
   В следственном изоляторе Гришу ждал полный провал. Не выдержав и трех минут его душещипательной "проповеди" с потрясаниями в воздухе увеличенным изображением фотографии потерпевшей, обвиняемый просто встал и ушел из кабинета (пообещав несколько позже выколоть Безобразову глаз)... От такой неслыханной наглости и дерзости Гриша сперва опешил, но, быстро опомнившись, побежал за подмогой к выводящим. Те наглеца "заластали" и поместили в специально предусмотренный для особо буйных обвиняемых кабинет с клеткой внутри... После этого случая Гриша Безобразов стал вести себя более осмотрительно...
   - Короче, жалобы есть?
   - На "больничку" бы мне надо, начальник, - изображая глубоко больного человека, стал сетовать Саврасов. - Совсем я что-то расклеился. Здесь мне полный кабздец.
   - Ладно гнать-то. Здоровый как бык, а сидишь тут, корчишь из себя. Тоже мне, жертва аборта!
   - Обижаешь, начальник!
   - Ладно, это я пошутил, извини. Фамилия моя, значит, Безобразов, кличут Григорием. Я следователь райпрокуратуры и теперь буду вести твое дело.
   От удивления Вася Саврасов аж подскочил на намертво забетонированной в пол табуретке.
   - А с каких это пор прокуратура стала кражи расследовать? Неужто в УПК изменения внесли или как? - искренне недоумевая, поинтересовался он.
   - Или как, - ответил Гриша и, встав с места, оглядел его с ног до головы.
   Саврасову было чуть больше тридцати лет, пятнадцать из них - тюремный стаж. Первая "ходка" - по малолетке за кражу, и потом все по "классическому" сценарию: украл, выпил, в тюрьму, украл, выпил, в тюрьму и так без конца. Вальяжно развалившись на табуретке, этот бритоголовый, разрисованный всевозможными наколками зэк смолил вонючую "Приму" и внимательно изучал, в свою очередь, Безобразова.
   - Итак, - сказал Гриша, - вину не надумал признать?
   - Не понимаю, о чем речь, начальник, - ухмыляясь, ответил Саврасов.
   - А может, попробуем договориться?
   Саврасов призадумался.
   - Ты давай, не стесняйся, говори, что надо? - продолжал тем временем Безобразов. - Лучше ведь договориться по-хорошему, я ведь так думаю...
   - Ладно, начальник, - перебил его Саврасов. - Мы с тобой, возможно, и договоримся и даже дело закроем, если ты для меня кое-что сделаешь.
   - Это что же?
   - Да сущую ерунду. - Саврасов придвинулся к Безобразову поближе и продолжил шепотом. - Во-первых, принеси мне десять пачек сигарет без фильтра, во-вторых, позвони моей сожительнице Нинке и скажи ей, чтобы сделала мне "дачку", ну и в-третьих, в следующий раз, когда ко мне пойдешь, прихвати с собой спираль, а то нам в камере воду кипятить не на чем.
   - И это все?
   - Ну да.
   Просьба Саврасова нисколько не удивила Гришу. Для человека с таким довольно солидным тюремным стажем эта самая тюрьма давным-давно уже стала домом родным. Для него одной "ходкой" больше, одной меньше, разница невеликая. А то, что Саврасов согласен "закрыть" дело за несколько пачек сигарет, передачу и спираль, здесь все просто до банальности. Устал он сидеть в следственном изоляторе, в колонии-то условия получше будут, вот и рвется туда.
   И все-таки Безобразов не предполагал, что ему так легко удастся найти общий язык с Саврасовым, и на радостях решил поговорить с ним "по душам".
   - Слушай, я тут намедни копии твоих приговоров почитал и одного не могу понять, почему ты все время на какой-то ерунде палишься? Малый вроде нормальный, отсидел вон сколько, а из раза в раз попадаешься как ребенок.
   - Все правильно говоришь, начальник, но есть у меня одна слабость, из-за которой я постоянно и палюсь. Угадаешь с одного раза?
   - Неужели наркота?
   - Да нет.
   - По-пьянке, что ли?
   - В точку! Если бы, если бы не было вина, если бы водку не придумал Сатана... - напел Саврасов. - Помнишь "Сектор газа"?
   - Еще бы! Кстати, а ты знаешь, что Хой бывший мент?
   - Да ну?! Гонишь!
   - Серьезно. Когда-то он работал во вневедомственной охране.
   - Во вневедомственной, говоришь?.. Слушай, я возьму у тебя сигарету?
   - Бери, конечно. Кури на здоровье...
  
   ...Силы его были на исходе, его "колбасило", "колбасило" со страшной силой, так, что сердце рвалось из груди, а голова раскалывалась на части от невыносимой боли. Он лежал на старом ободранном топчане в своей древней, наполовину вросшей в землю лачуге в таком вот, простите, болезненном состоянии, не имея ни гроша за душой и не находя абсолютно никакого выхода из сложившейся ситуации. Иногда ему удавалось забыться во сне, но довольно быстро он возвращался из мира снов в отвратительную окружающую действительность, и его физические страдания от этого лишь усиливались. И вдруг в комнате появился Петька с бутылкой самогона в руке.
   - Чё, болеешь? - весело спросил он у лежащего без движения Саврасова.
   - Болею, - еле слышно прохрипел тот.
   - Это ты брось, я тебе "лекарство" принес. Давай поднимайся, больной, лечить тебя будем.
   Пока Саврасов принимал сидячее положение, Петька взял с подоконника граненый стакан, небрежно обтер его почерневшим от грязи полотенцем, налил самогон и протянул "больному". Донеся кое-как трясущейся рукой стакан до рта, Саврасов опрокинул его содержимое внутрь себя и снова улегся.
   - Э-э-э, Саврас, так дело не пойдет, - сказал Петька, наливая себе. - Ты это, давай поднимайся. Слышь, чё говорю? Хватит спать!
   - Да не бубни ты. Дай прийти в себя.
   Саврасов снова сел, потянулся за бутылкой и чуть было не опрокинул ее.
   - А вот художественной самодеятельностью заниматься не надо, - перехватил его руку Петька. - Не суетись, я сам все сделаю.
   Налив полстакана самогона, он лично влил его в Саврасова и со словами: "На, загрызи" протянул ему невесть откуда извлеченную большую и уже очищенную луковицу.
   Вскоре Саврасову полегчало, сердце уже не рвалось из груди, и голова почти не болела. Теперь ему захотелось поговорить - его понесло, и несло ровно до того момента, пока не кончился самогон.
   - Это что ж получается, бухать-то у нас больше и нечего, - с грустью констатировал он, глядя на так некстати опустевшую бутылку.
   - Точно, бухать больше нечего, - вторил ему Петька.
   - Петьк, я требую продолжения банкета! Только, понимаешь, захорошело - и на тебе!
   - Саврас, у меня денег больше нету. Я последние на самогон потратил.
   - И что же делать?
   - Даже не знаю... Может, займешь у кого?
   - Да не у кого, блин!
   Петька задумался. Ему тоже очень хотелось продолжить "банкет", но все упиралось в финансы. Занять действительно было не у кого, и самогон в долг в их глуши никто не давал. Подойдя к окну, он посмотрел сквозь помутневшее стекло на высокие белые сугробы и вдруг задал Саврасову нелепый (на первый взгляд) вопрос:
   - Саврас, а какое сейчас время года?
   - Ты чё, с дуба рухнул? Зима, конечно!
   - Вот именно, зима.
   - Ну и...
   - Ну ты и тормоз! Тут же дачи рядом!
   - Ага, совсем рядом - четыре километра, прямо рукой подать!
   - Бешеной собаке семь верст не крюк.
   - Не, я чё-то не догоняю, ты дачу, что ль, выставить хочешь?
   - Дошло наконец-то!
   - Не-е-е, я не подпишусь. Шутка ли, я ж только откинулся!
   - Не бжи, все будет чики-пуки! Я там домик один заприметил...
   - Да не подпишусь я, даже и не уговаривай! Лучше сдохну!
   - Ну и хрен с тобой! Колхоз дело добровольное, хочешь сдохнуть, так подыхай! - сказал Петька и решительно направился к выходу.
   - Стой! - крикнул ему вслед Саврасов. - Так и быть, уломал.
   ...Через час они уже тащили тележку с черно-белым телевизором.
   - ...Везем какую-то хреновину! - причитал Саврасов. - Да этому хламу цена две копейки в базарный день! "Выставили", блин, дачу!
   - Саврас, не жужжи, сейчас все Толику сплавим, и никаких проблем!
   - Никаких проблем! - не унимался Саврасов. - Да что ты знаешь про проблемы? Сейчас нарвемся на ментов с этим дачным "антиквариатом" и кранты! Тебе-то что, ты у нас не судим и не привлекался, а на мне непогашенная судимость висит, да и вообще, шлейф из судимостей тянется! Я ж ведь между отсидками больше полугода на свободе и не задерживался, как по-малолетке на зону попал, так из нее и не вылезаю. Эх, Петька, чует мое сердце, не к добру все это, не к добру!.. Курить охота, у тебя есть курить?
   - Я ж русским языком объяснил, что последние деньги на самогон истратил. Потерпи, чуть-чуть осталось.
   - Потерпи! Всю жизнь только и делаю, что терплю!
   - Ну пойди и стрельни!
   - У кого? Кругом ни души! Справа поле, слева турбонасосная станция...
   - Вот на станции у сторожа и стрельни.
   - На станции, говоришь? А ведь и правда.
   Саврасов пошел "стрелять" курить, а Петька с похищенным скарбом остался ждать его у обочины дороги.
   По иронии судьбы несколькими минутами раньше на станции непонятно по какой причине сработала "тревожная кнопка", и когда Саврасов открывал входную дверь, к объекту подкатили сотрудники отдела вневедомственной охраны. Петька, увидев милицейскую машину, сразу же телепортировался в неизвестном направлении, а Саврасов от неожиданности поднял руки вверх и зачем-то прохрипел: "Сдаюсь". Столь нелепая саврасовская реакция, его, прямо скажем, непрезентабельный вид и одиноко стоящая у дороги тележка с телевизором, все это выглядело как-то подозрительно, поэтому овошники решили на всякий случай доставить Саврасова в райотдел. Так благодаря сотрудникам вневедомственной охраны была раскрыта кража из дачного домика Льва Абрамовича Бахтина...
  
   Саврасов не собирался посвящать Безобразова во все подробности своих дачных злоключений, что вполне естественно, но в определенный момент чуть не прокололся. В процессе беседы Гриша спросил у него: "И все-таки я не могу понять, как это ради какой-то там поллитры, ну пусть литры самогона, можно было переться черт знает куда выставлять дачу?"
   - Когда я вхожу в крутое пике, начальник, мне становится не до предрассудков.
   - Сколько ж ты выпил в общей сложности перед тем как совершил кражу?
   - Сколько выпил? Ну-у-у, в запое я находился около недели, а в день выпивал не меньше четырех бутылок самогона, то есть семь на четыре... это у нас будет двадцать восемь бутылок. Вот так!
   - Ни хрена себе! Четырнадцать литров за неделю! Это ж какое здоровье иметь надо! Так ведь и "белка" может стегануть!
   - Хм, здоровье! Да я тогда чуть не крякнул, хорошо еще...- Саврасов осекся.
   Немая сцена. Он понял, что чуть не выдал своего сдристнувшего дружка. Гриша, быстро переварив его последнюю неоконченную фразу, не преминул уточнить:
   - Хорошо еще ЧТО?
   - Ну, это... Хорошо еще, что у меня с полпузыря самогона оставалось, - стал выкручиваться Саврасов.
   - Что-то ты, Василий, не договариваешь!..
   - Да брось, начальник, ничего такого!
   - Не-е-е, чего-то ты не договариваешь! Сдается мне, что не один ты дачу "выставлял". Такое мое мнение.
   - Мнение твое, начальник, ошибочное, это я ответственно заявляю!
   - Ну, это мы еще посмотрим... М-да... Давай-ка сменим пока тему разговора...
   В течение последующих двух часов Гриша разговаривал с Саврасовым просто "за жизнь". За это время они обсудили и проблему отмирания старых воровских понятий, и саврасовское сиротское детство, и проблему педиков на российской эстраде, и многое, многое другое. Вообще эта содержательная беседа могла бы продолжаться до бесконечности, не приди выводящий и не объяви, что время истекло.
  
   Безобразов был доволен исходом встречи со своим подследственным. Десять пачек сигарет без фильтра, "дачка" и спираль за признательные показания - сущие пустяки. Оставалось только претворить эту договоренность в жизнь, и дело в шляпе, можно будет послать к чертовой матери сельскую дыру вместе с прокурором Рожиным и со спокойной душой перейти в "область". Одна только вещь смущала Гришу: теперь он был уверен, что Саврасов выставлял дачу Бахтина не один, на допросе тот сам чуть было не проговорился. Вот и стояла перед ним дилемма - копнуть поглубже это дело или оставить все как есть и не забивать себе голову? Перечитав внимательно протокол осмотра бахтинской дачи, Безобразов к своему удивлению вдруг обнаружил, что с места происшествия были изъяты два совершенно разных по описанию следа обуви. Интересно, куда менты захерили эти следы? Надо разобраться. И Гриша пошел в райотдел...
   Следователь Женя Чудилин, осматривавший дачное домовладение Бахтина и принявший в последующем это дело к своему производству, был редкостным раздолбаем. Когда Безобразов зашел к нему в кабинет, он играл с каким-то хмырем в домино.
   - Здорово, Чудило!
   - Здорово, коль не шутишь!
   - Ты куда следы с бахтинской дачи дел?
   - Следы с бахтинской дачи, говоришь? Да где-то в шкафу должны валяться.
   - Что значит - "должны валяться"?! Ты почему их на трасологию не направил?
   - Да забыл. Закрутился и забыл.
   - Смотри, голову свою дурную где-нибудь не забудь! Быстро давай следы!
   - Вот привязался!
   Чудилин нехотя вышел из-за стола, открыл шкаф, долго в нем копался и извлек, в конце концов, из его глубин черный полиэтиленовый сверток.
   - На, держи свои следы. Я вот только одного не пойму, причем здесь трасология? Стрельбы-то не было никакой!..
   К таким вот перлам местных служителей Фемиды Гриша давно привык. Что поделаешь, суровая проза жизни, никому ничего не надо, никто ни за что не отвечает, плюс полнейшая профессиональная безграмотность. Гриша, хоть и сам был еще тем работничком, но все-таки имел за плечами университетский юрфак, а не какое-нибудь отделение правоведения при "гуманитарном институте канализационной промышленности", и учили его не какие-то сопляки и соплячки, с трудом отличающие убийство от изнасилования, а профессора старой закваски. По вышеуказанной причине Безобразов в отличие от Чудилина знал как "Отче наш", что трасология - это раздел криминалистики, изучающий следы, а вопросы, возникающие при расследовании преступлений, связанных с применением огнестрельного оружия, изучаются баллистикой. Впрочем, объяснять это своему нерадивому коллеге Безобразов не стал, просто молча взял следы и покинул чудилинский кабинет...
   По возвращении в прокуратуру Гриша решил сходить к Рожину как бы за советом по поводу того, что ему делать со следами, изъятыми с дачи Бахтина, хотя для себя он уже предопределил их судьбу - след Саврасова оставить при деле, а след его неустановленного подельника выкинуть на фиг и никаких гвоздей! Правда, придется попросить эксперта помочь ему предварительно разобраться, какой из этих следов Саврасовский, а Чудилина заставить переделать протокол осмотра места происшествия, но это все мелочи.
   - ...Чего хотел? - спросил у Гриши Рожин, когда тот вошел к нему в кабинет.
   - Да я посоветоваться.
   - По поводу?
   - По поводу дела Саврасова.
   - Какого дела Саврасова?
   - Ну того, что мы из ментовки взяли.
   - И чего тебе там неясно?
   - Кражу совершали двое.
   - Двое?
   - Двое.
   - И в чем проблема?
   - Проблема в том, что один из них неустановлен.
   - Так дай операм поручение, пусть установят.
   - Нам что нужно - "палку" быстро сделать или второе лицо будем устанавливать?
   - Верно толкуешь... - Рожин призадумался, а потом как-то так подозрительно поинтересовался. - А с чего это ты взял, что их было двое?
   - С места происшествия изъяли два разных следа.
   - Вот даже как?! Ну-у-у... И что ты предлагаешь?
   - Я предлагаю отправить на экспертизу только саврасовский след, а след второго лица вообще убрать из дела.
   - Кхм... - Рожин постарался сделать очень строгое лицо. - Короче, сколько там у тебя будет обвиняемых, мне до лампочки, но чтоб к концу месяца "палка" была! Понял?
   - Еще бы! Чего уж тут непонятного! - сказал Безобразов и покинул кабинет прокурора.
  
   ...Через три недели Гриша снова посетил Саврасова, привез ему сигареты и спираль ("дачка" была организована раньше). Саврасов тоже сдержал свое слово и, практически не читая предъявленные ему документы, все подписал.
   - ...Вась! И все-таки кто ОН? - спросил у него напоследок Безобразов.
   - Кто?
   - Ну тот, с кем ты дачу выставлял.
   - А, этот... Да так... Никто...
   - И звать его никак?
   - И звать его никак.
   - Ладно, Василий, бывай.
   - Бывай, начальник. Бог даст, больше не свидимся...
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023