Начало двадцать первого века на территориях бывшего Советского Союза ознаменовало себя экономической, правовой и социальной неразберихой. Населению огромной, даже можно смело сказать необъятной страны, ведь умом Россию не понять, её аршином не измерить, пришлось приспосабливаться к новым, толи капиталистическим, толи к криминалистическим реалиям жизни. Вчерашние пионеры и комсомольцы, коммунисты и беспартийные устремились кто в банкиры, кто в бизнесмены, кто в крупные, а кто и в мелкие предприниматели. Кого-то нелёгкая судьба-злодейка занесла в рэкетиры, кого-то даже в киллеры, а кто-то даже отважился пойти на государственную службу. Но, несмотря на столь обширный колорит новых профессий, на неподдающуюся никакому понятию разницу уровней жизни населения, между многими вчерашними школьниками-друзьями остались простые, тёплые человеческие отношения. Многие из тех, кому в этом новом мире улыбнулась финансовая удача, помогали по возможности своим друзьям тем, чем могли, хотя не в ущерб себе и своему бизнесу, но и не в унижение своего друга. Вот так и в одном из населённых пунктов Северного Кавказа жил парень, по имени Алексей, который особо не отличался от остальных своих ребят, выросших и воспитанных в социалистическую эпоху, в эпоху, когда учили в школах наизусть слова Павки Корчагина, что жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. В школе Лёшка учился неплохо, но был забиякой: в младших классах частенько дрался на переменах со сверстниками в школьном парке, а в старших серьёзно увлёкся легкой атлетикой, и мало кому удавалось одолеть его в беге. Не понятно, по какой такой причине, но дали ему прозвище - Лёха Горыныч. И вот, когда по улицам родной станицы загрохотала перестройка, решил Лёха попробовать свои силы в бизнесе: открыл несколько торговых точек, в которых было всего понемногу: от всякого калибра тряпок, шоколадок, прокладок, до автомобильных запчастей. Занимаясь бизнесом, Лёха умудрился не растерять свой авторитет, заработанный в простые и бесшабашные детские и юношеские годы, поскольку никогда не был жадным: когда у друзей была действительно нужда - помогал, давал в долг, и очень часто эти долги сам списывал за свой же счёт. Хотя был у него, так сказать, маленький недостаток: после употребления спиртного, он порой впадал в так называемый неадекват и Лёху тянуло на активные подвиги, а порой даже и на буйства. Может быть это в нём кровь предков наружу просилась, кто его знает? Вот так вот жил себе Лёха Горыныч, да поживал, завозил товары в свои магазинчики, считал выручку, исправно с кем надо делился, платил властям налоги и не ведал, что ждёт его серьёзное жизненное испытание, в котором ему действительно придётся познать сладость и бренность человеческого бытия.
По соседству с Лёхой жил его старый школьный друг Володька, по прозвищу Вован Причитай, который с детских лет был неравнодушен ко всякого рода техники. Чуть ли не с пелёнок начал раскручивать, и, что интересно, обратно скручивать, всё, что попадалось ему под руку. Велосипеды, мопеды, мотоциклы - прошли знаменателем по его детству, а в юности Володька добрался до автомобилей. В руках Вована любая техника приобретала новое дыхание, и за это своё умение он считался одним из лучших в станице знатоков и непревзойдённым ремонтником автомобильной техники. Собственными руками Вован построил в своём дворе гараж, в котором, словно военно-полевой хирург времён Великой Отечественной войны, перелечил и поставил вновь в строй не один десяток, а может быть даже и не одну сотню легковушек. В своей работе Вован всегда отличался качеством, и всегда с каким-то неудобством и со стеснительностью в душе брал деньги за свою работу. Всегда старался брать с людей меньше, чем в других местах. И это не для того, чтобы привлечь клиентов, просто характер у него был такой: чувствовал он сердцем человеческую беду. Многим ремонтировал автомобили бесплатно, а бывало даже, что и за свой счёт, за что получал от жены порой тихие упрёки. Громко упрекать Вована было небезопасно, потому, что характер у него от тихой скромности, мог моментально превратиться в громкое буйство. За все такие качества Вована уважали, а кое-кто даже и побаивался. Но была у Вована одна слабость: любил пошутить, но пошутить не просто, а чтобы было весело и надолго и к тому же всем сразу. В этом деле он был глобалистом. В гараже у Вована всегда собиралась разного рода публика: кто стаканчик пивка пропустить, кто просто поболтать забегал, кто за советом, а кто и по делам. И вот однажды, в конце рабочего дня, а точнее позднего вечера в гараж к Вовану ворвался Лёха Горыныч, будучи уже, как разумеется, слегка навеселе. Лёха притащил с собой парочку двухлитровых бутылок пива и сушеной рыбы. Лёха знал, что Вован на работе не пьёт ни водку, ни вино и другим в своём гараже не позволяет этого делать. А пиво - пиво пить можно. Лёха пришёл попросить, чтобы Вован пришёл к нему завтра домой и посмотрел его старенький "Москвич", на котором он развозил товары по своим точкам, так как он почему-то не хотел заводиться. Усевшись за импровизированным столиком, на котором то тут, то там в разных местах можно было увидеть то жирные пятна от литола, то какие-то мелкие автомобильные детали, то разного рода гаечные ключи, Лёха расположил там ещё и бутылки с пивом и сушёную рыбу. Те, кто был в гараже, потирая руки, двинулись к столу. Лёха, с раскрасневшимся от алкоголя лицом громко и возбуждённо что-то и как обычно рассказывал о службе в армии, а после парочки стаканов пива, которые, как было видно по мутному выражению его глаз, были для него совершено лишние, почти перейдя на шёпот, сообщил по великому секрету всем присутствующим, что он в соседней станице, так сказать, очень близко подружился с одной дамочкой, которая работает там продавщицей в магазине. При этом Лёха имел неаккуратность назвать её имя, фамилию и улицу на которой она живёт. Однако публику такие секреты особо в тот момент не беспокоили, а больше волновала проблема недостаточного количества пива и рыбы. Однако, Вовану это имя и фамилия почему-то запомнились. Когда пиво закончилось, Лёха сказал, что ему пора домой, а Вован пообещал придти к нему на следующий день с утра и посмотреть, что там за проблема с Лёхиным "Москвичом".
Стояла поздняя осень, поэтому с утра Вован, выпив чашечку горячего кофе, натянул на себя свою старую рабочую куртку, в которой и на которой было множество всевозможных карманов, пятен и дыр, отправился к Лёхе. Бредя сквозь хмурый осенний день, по хмурой осенней улице Вовану почему-то стало тоскливо на душе. И душа потребовала веселья. Его мысли пронеслись вихрем казачьей атаки по каньонам мозговых извилин, и в этих вихрях, почему-то больше всего крутилось вчерашнее откровение Лёхи о его связи с продавщицей. План созрел молниеносно. Зайдя в дом к Лёхе, Вован застал его за наведением порядка среди ящиков с товаром.
- О, привет, Вован - сказал Лёха. Уже пришёл. Ну, подожди чуток. Сейчас я тут немного приберусь и пойдём, поглядим мой "Пирожок". Ты не сильно спешишь?
- Да нет - ответил Вован, медленно присаживаясь на стул и рассматривая ящики с пивом, конфетами, консервами, - я особо не тороплюсь.
Лёха, сопя, переставлял коробки. Настроение у него, в отличии от Вована, было приподнятое. "Так, ну ладно, - подумал Вован, - пора".
- Кстати, Лёха, ты знаешь новость? - начал он, небрежно ковыряясь ногтём в передних зубах.
- Что там ещё такое? - без особого любопытства спросил Лёха.
- Да, тёща моя, ты же знаешь, она у меня в нашей больнице работает, сегодня утром мне по великому секрету рассказала, что у нас в станице СПИД завёлся. Просила, чтобы я никому не говорил. Но тебе-то можно. Я ведь знаю, что тебе сказать - это как в могилу прошептать.
На слове могила Вован сделал какое-то странное ударение.
- Да ладно тебе, Вован. Брехня это всё наверное - ответил Лёха. Но было видно, что его это заинтересовало.
- Какая там брехня? Ты что? Я даже знаю у кого этот самый СПИД. Понял? Но я обещал, что никому не скажу. Сейчас эту бабу забрали и повезли в Ростов. Вчера анализы показали, что у неё СПИД на последней стадии. Вот так вот.
- Да брешешь ты, Вован - всё с большим интересом произнес Лёха. Ну, у кого это там? Скажи. Будь другом.
- Ну ладно. Только ты смотри - никому не болтай. Понял?
- Да ты что? Меня не знаешь что ли?
- Да эта баба собственно не с нашей станицы, а с соседней.
И Вован назвал имя и адрес, которые Лёха вчера рассказал всем в гараже и по великому секрету и под великим хмельком, и о чём он собственно говоря сам давно забыл.
Выражение интереса к новой станичной новости на Лёхином лице начало медленно сворачиваться и потихоньку превращаться в тихий ужас. Он побледнел, ноги его медленно подкосились, и он непроизвольно уселся на коробки с конфетами. Глаза его, ничего не выражая, устремились в мыслях в неведомую даль. На какое-то мгновение показалось, что он окаменел.
Тёплая волна радости подкатилась к сердцу Вована. " Шутка удалась - подумал он. Да ещё как!!! Горыныча из радости аж в дрожь бросило. Пусть нюх не теряет и ухо востро держит". Вован уже был готов признаться, что он пошутил, но тут вдруг Лёха подскочил, словно его в зад ужалило сразу с десяток степных гадюк, и начал крушить всё вокруг себя. По дому в разные стороны полетели пачки с конфетами, шоколадки, банки с консервами, зазвенели разбитые бутылки с водкой, пивом и лимонадом.
- Лёха ты что, с ума сошёл что ли? - бросился его успокаивать Вован, но был отброшен резким толчком в сторону, и сам закопался при падении в товарных ящиках и коробках.
- Горыныч! Что ты неадекват я знал, - закричал из-под коробок Вован, - но что вот такой вот именно - нет.
- Вован! - орал Лёха. Что ты понимаешь во всём этом? Ведь ты ничего на самом деле не знаешь! Понял ты это или нет? Теперь мне это всё нафиг не нужно. Мне не долго тут осталось. Понял?
По Лёхиным щекам текли слёзы.
" Вован, ведь я ж недавно ночевал у этой бабы. Понял. Ты, балбес. Что теперь будет? Я этого не вынесу. Что скажут люди? Вован! Как жена, дети? Я сейчас пойду и повешусь. И никто меня не остановит. Понял!
Глаза Горыныча, наполненные решимостью к действию, интенсивно забегали по комнате, ища что-нибудь подходящее для виселицы.
"Ну, ничего себе, - подумал Вован, - вот это я влип. Этот дурак уже переколотил добрую половину своего скарба, а теперь вешаться собрался. Как теперь его остановить?"
- Лёха, да перестань ты,- взмолился Вован. Зачем вешаться. Это я пошутил. Понял?
- Ты меня не успокаивай - орал сквозь слёзы Лёха. Всё равно сейчас пойду и повешусь. Что люди скажут?
- Ну ладно, вешаться, так вешаться, только давай перед таким делом напоследок по стаканчику пропустим, - сказал Вован.
- Правильно ты говоришь, Вовчик, слегка сбавив пыл, сказал Лёха. Давай по стаканчику водочки! Напоследок! Да хрена там водочки, Вовчик! Давай самый дорогой коньяк! Вот, сейчас я его достану.
И, покопавшись среди разбросанных и разорванных коробок и ящиков, Лёха достал какую-то необычной формы и красоты бутылку.
- Давай, Вован, наливай. Закусывать будем только чёрной и красной икрой и всякими вкусными деликатесами . Один раз живём, Вован. Погнали!
"Ну что ж, видать сегодня никакого ремонта "пирожка" у нас не выйдет, - подумал сам себе Вован. Что ж пить, так пить. Может сейчас напою Лёху, он свалится, а когда проснётся, то успокоится, и я всё ему расскажу".
Вован открыл бутылку, и коньяк забулькал по стаканам. Коньяк видимо был настоящим, так как, что было потом, Вован не помнил. Как он оказался дома на своей кровати одетый в свою рабочую куртку, изо всех карманов которой торчали шоколадки, банки с консервами, пакеты с чипсами и сигареты. Рядом с ним на подушке лежало две бутылки водки. Толи это Лёха ему надавал за их личной ему ненадобностью, толи это он сам себе засунул на всякий пожарный случай- всё это осталось незапечатлённым в нейронах его головного мозга. А про нейроны Горыныча и говорить не приходится.
- Ты где был, дурень? - ласково спросила его жена. Магазин какой-то грабанул что-ли? Всякой дряни припёр домой столько, что теперь самим ларёк открывать можно. А если милиция сейчас нагрянет, что говорить?
- Заткнись, Нинок, беззлобно выдавил с трудом из себя Вован. Ты лучше скажи, давно я тут, дома, так лежу?
Вована вдруг полосонула холодная мысль, что вдруг, пока он тут лежал Лёха повесился.
- Да уже часа два.
- А сколько сейчас времени?
- Уже темно на улице. Часов восемь вечера.
Вован подскочил как ошпаренный и помчался по улице к Лёхиному дому.
Отойдя чуть от своего дома, он увидел, как от Лёхиного отъехала машина скорой помощи. Из неё доносились толи какие-то странные крики, толи вопли.
Ему показалось, что его сердце вот-вот вырвется из его грудной клетки. Он ругал себя не только двухэтажными, но даже трёх и четырёхэтажными матами за свою шуточку.
Подойдя к дому Горыныча, у калитки его встретила Лёхина жена.
- Вот, ещё один алкаш явился. Надо было тебе, Володь, чуть пораньше придти, может быть они и тебя тоже с собой прихватили - спокойно сказала она.
- Где Лёха? - спросил Вован.
- Напился твой Лёха до чёртиков. Увезли с признаками белой горячки. Орал, что хочет повеситься. Еле-еле скрутили. Сейчас ему там клизму поставят в одно место. Будет знать, что пить в меру надо.
- Фух, слава Богу - отлегло от души у Вована. В больнице за ним уж присмотрят.
И он с раскалывающийся на тысячи мелких кусочков головой поплёлся домой.
"Сейчас высплюсь хорошо, а завтра с утра - к Лёхе в больницу. Пора бы уже сдаваться. Обрадую его там. Пусть живёт и радуется" - думал сам себе Вован.
А тем временем в машине скорой помощи, привязанный к носилкам, беспомощно дергался и орал что есть мочи Лёха Горыныч: "Врёшь! Не возьмёшь, гады. Живым я вам в руки не дамся".
"Куда ты денешься, милок, - ласково приговаривала пожилая и видавшая виды медсестра, вводя через шприц ему в тело некую магическую жидкость. У Лёхи перед глазами приятными кругами поплыли сцены из различных порнофильмов, которыми последнее время кишели все голубые и не очень голубые экраны, цветные атласные плакаты об опасности СПИДА, бутылки с коньяком, чёрная и красная икра. И вместе со всем эти барахлом он погрузился в какой-то мягкий и глубокий, и чрезвычайно сладкий сон.
Когда Лёха открыл свои глаза, за больничным окном ласково бросало свои тёплые лучи на грешную осеннюю землю звезда под названием Солнце. И до того пахло жизнью за окном, что даже казалось, что это не осень, а весна явилась вновь. Тонкая слезинка грусти покатилась по щеке у Лёхи. Тут светлую, утреннюю осеннюю тишину нарушил осторожный скрип двери больничной палаты. Лёха нехотя перевёл свой взгляд в ту сторону. В двери, в накинутом сверху белом больничном халате, появился Вован. Лёха тяжело вздохнул. "Хорошо, что хоть Вовка пришёл, а не жена", - подумал он. Вован аккуратно и осторожно присел рядом на стул. Глаза его улыбались.
- Лёх, я даже не знаю что и сказать, - начал медленно и осторожно Вован.
- Да что там говорить, Вовчик. И так всё ясно. Спасибо что хоть ты меня не бросаешь.
- Да я не про то, Лёх.
Лёха, ничего не говоря, устремился взглядом в потолок.
- Я это, Лёх, вправду тогда пошутил, - осторожно сказал Вован, находясь в полной внутренней боевой готовности быстрее пули выскочить из палаты, так как она могла молниеносно превратиться во взорвавшуюся пороховую бочку.
Но Лёха как-то неадекватно совершенно не прореагировал на прозвучавшие слова, казалось, что он из не услышал.
- Откуда я знал, Лёха, что дело дойдёт до больницы.
- Твои, Вован, шуточки не то чтобы до больницы - до могилы довести могут, - тихо ответил Лёха. В глазах его начало появляться тепло и лицо стало приобретать признаки жизни. " Ты знаешь, Вован, а я, лёжа здесь, уже себе отчётливо представил, как меня похоронят, что будет с домом, со шмотками и всё остальное. Тяжёлые думы. А вот теперь после твоих слов, ты знаешь, я как будто б заново на свет родился. Вован, ты даже себе представить не можешь, что означают слова "сладость жизни". А я тот именно сейчас это понимаю. Понимаешь ты меня или нет? С этой минуты я совершенно по другому смотрю на жизнь. Можно даже сказать, что я заново родился.
- Так это что, робко промолвил Вован, это значит, что сегодня у тебя, так сказать, день рождения, что ли?
- Да! - с уверенность в голосе сказал Лёха. День рожденья! И это дело необходимо вспрыснуть.
- А как же твой "Пирожок"? - осторожно спросил Вован.
- А он всё равно поломанный - никуда со двора не денется. А рождение человека в этом жестоком мире - более главное событие. Понятно тебе это или нет?
- Ну ладно, вспрыснуть, так вспрыснуть, - с радостью, что всё так легко обошлось, сказал Вован. Действительно это так. А то что-то голова не очень себя хорошо чувствует. А за "Пирожок", Лёха, не волнуйся. Отрепетирую его тебе так, что будет, как "Чаечка".
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
