ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Снежко Виктор Николаевич
Шаг в западню

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.35*21  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Более 15 лет назад в железнодорожной газете "Транссиб" стали публиковаться материалы Виктора Николаевича Снежко, следователя из ЛОВД на станции Карасук. Публикации были посвящены нелегкой службе в транспортной милиции, наряду с детективными рассказами и лирическими зарисовками. В Западно-Сибирском УВДТ отметили появление нового милицейского корреспондента, который пусть на местном уровне, но живо и интересно повествует о службе и быте сотрудников. На какое-то время публикации прекратились. Началась первая чеченская кампания. В составе сводного отряда транспортной милиции Виктор Николаевич выехал в зону боевых действий, охранял от бандитов станцию Терек. Его воспоминания о чеченских буднях и боестолкновениях легли в книгу с рабочим названием "Тринадцатая застава". В издательстве труд разделили для опубликования в малом формате, поскольку современный массовый читатель фолианты не читает. Сам автор утверждает, что к написанию военных детективов, или военно-полевого романа с продолжением его подтолкнула смерть друга, боевого товарища, коллеги - майора милиции Пенигина Владимира Ивановича, погибшего при выполнении служебного долга. Детективная серия из четырех книг (первая книга получила название "Шаг в западню") нашла своего читателя. Творчеством Виктора Снежко заинтересовались столичные журнальные и книжные издательства, а региональная газета "Сибирь: Момент истины" в течение ряда лет публиковала четырехтомник на своих страницах. Первый детектив имеет под собой реальную основу, несмотря на то, что многие сцены вымышлены. В дальнейшем автор планирует опубликовать на сайте ARTOFWAR все свои "чеченские" произведения. Рецензия: http://www.sibogni.ru/books/32

   Шаг в западню.
  
   ПРОЛОГ
  
   Домой идти не хотелось.
   Сергей Ратников второй час кряду бесцельно бродил по знакомым с детства улицам небольшого городка.
   Неохватная взглядом сибирская степь в течение многих десятилетий лелеяла и пестовала городок, как любящая мать своего ребенка, не давая зачахнуть зеленому оазису от безжалостных капризов суровой природы. Степной городок выстаивал в сорокаградусную жару, от которой жухнут березовые листья, и в трескучие полу сотенные морозы, когда ночью под ногами гулко лопается земля, а на лету замертво падает птичья мелочь.
   Здесь, вдали от больших городов, невзирая на природные катаклизмы, жизнь продолжала идти своим ходом. Как повсюду, люди знакомились, женились и рожали детей, расставания тоже были нередки. Все шло естественной чередой, как день сменяет ночь.
   Тихий вечер раскинул над городом прохладные крылья, до утра избавляя горожан от изнуряющего зноя. Высоко в небе алмазным светом задрожали первые звезды.
   Улица, разделенная надвое тополиной аллейкой, вывела Ратникова на окраину, за которой покрывалом - ровным и зеленым - простиралась степь, манящая дурманным запахом свежескошенной травы и неизведанной дороги. Подчиняясь необъяснимому зову, Сергей шел берегом неширокой реки, где в неподвижной застывшей глади замерла полнощекая, похожая на спелый лимон, луна...
   Прошло четыре года, как повстречались курсант областной милицейской школы Серега Ратников и студентка медицинского института непоседа и хохотунья Оксана Бойко. Нечастые их свидания переросли в большое и светлое чувство. Судьба им благоволила - оба учились на выпускных курсах, и в Степногорск они приехали супругами. В родном для Сергея городке молодых дожидалась двухкомнатная квартира, доставшаяся ему в наследство от одной из двух бабушек, поэтому от решения жилищной проблемы, порой неразрешимой для молодоженов, они были избавлены.
   Все было хорошо. Ксана готовила борщи, котлеты, и дожидалась Сергея, вечно пропадавшего на службе - должность опера не позволяет обрасти жирком. Его, как волка, ноги кормят. По причине беременности Оксана на работу не устраивалась, а через полгода родился Пашка и заботы о беспокойном и горластом потомстве полностью легли на плечи молодой жены.
   Сергей по-прежнему не так часто, как хотелось Ксане, бывал дома, что стало служить поводом для первых робких размолвок. Поначалу ссоры гасли сами собой, но постепенно становились затяжнее и серьезнее. Ратников понимал: их семейное судно получило пробоину ниже ватерлинии, но поделать ничего не мог.
   Он не единожды пытался объяснить Оксане, что личная жизнь сотрудника уголовного розыска зависит от многих объективных факторов, как то: состояния оперативной обстановки, невесть кем запланированного количества рейдов-проверок, неизбежных наплывов краж, грабежей и разбоев, в конце концов, от никому не нужной, но обязательной для исполнения, бумажной тягомотины, вызывающей приступы тошноты у приличных оперов. И в самой малой толике - от него самого.
   На чаши весов были брошены семья и работа. Ксану и Пашку он любил, как и свою заполошенную должность опера. Где-то в глубине души теплилась надежда, что все не так трагично, все образуется, но, как оказалось, напрасно.
   Клубок неразрешимых проблем довлел над женой : она так и не смогла привыкнуть к суровому сибирскому климату; отсутствие подруг; семейные неурядицы и сузившийся до размеров квартиры окружающий мир - все это угнетало, делало ее временно не полноценным человеком, а ведь жизнь течет, как песок меж пальцев, не успеешь оглянуться - и вот она, старость.
   Единственный выход - развод. О таком решении Ксана сообщила Сергею два месяца назад, по приезде из Краснодара, где гостила у родителей. Вернулась она отдохнувшей, во спрявшей духом, как прежде веселой, но... без Пашки.
   И вот сегодня девятую страничку паспорта украсил бледно-фиолетовый штамп, освободивший его от семейных уз.
   Как будет жить без жены и сына, Сергей представлял смутно, вернее, не имел понятия. Скрипнув зубами и смахнув непрошеную слезу, он круто развернулся и зашагал обратно в городок. Там, на втором этаже кирпичной пятиэтажки укладывала чемодан, готовясь к отъезду, теперь уже бывшая жена Ксана, с сегодняшнего дня вновь ставшая Бойко...
  
   Глава 1. "...они ехали на войну."
  
   На стрелках расхлябанный вагон и изодранными дерматиновыми лежаками нещадно бросало из стороны в сторону. Немалого умения стоило пройти из конца в конец, не ударившись о полку или поручень.
   Время от времени вагон сотрясали взрывы хохота. Смеялись по любому поводу, впрочем, смех этот был беззлобным. Под напускным весельем стремились скрыть растущее беспокойство: что ждет впереди, ведь не к теще на блины едем.
   Капитан Сергей Ратников поправил камуфлированный спальник, брошенный на верхнюю полку. Сон не шел. Смежив веки, он лежал на спине, не препятствуя плавному течению мыслей.
   Вторые сетки находился в пути сводный отряд милиционеров. Тридцать шесть бойцов, включая командира, комиссара и врача, вторые сутки знакомились поближе, присматривались, притирались характерами. Полтора месяца им предстоит жить единой семьей. Как оно повернется?
   Бойцы в отряде подобрались вроде проверенные, добрая половина прошла Кизляр и Гудермес, некоторые сполна хлебнули военного лиха в Афгане. Но кто знает, кто знает...
   Новая волна смеха, перекрывая стук колес, поплыла по вагону и разбудила Сергея. По темному окну хлестали косые струи дождя. Капли плющились на стекле и оплывали вниз. Вагонные суставы скрипели, стонали и жаловались на усталость, казалось, что это ночная тьма скребет по стеклу острыми коготками.
   Выглянув в коридор, Сергей увидел доктора Саню Зайцева. Тот стоял на четвереньках и очумело тряс головой.
   - Очередной свободный полет Дока. - прокомментировал кто-то из бойцов.
   За двое суток пути Зайцев трижды падал с полки. Благо, что при посадке в вагон, он предусмотрительно занял нижнюю шконку.
   Флегматичный Док, потирал ушибленную ногу, присел на край полки.
   - Ребята, я же говорил вам, что совершенно не могу спать в поезде. Падаю. - невозмутимо пояснил он.
   - Док, вы к нам не из авиации попали? - поинтересовался Бача, бывший афганец-десантник.
   - Нет, из тюрьмы. - добродушный Саня никак не реагировал на подковырки.
   - Разрешите полюбопытствовать, по какой статье срок мотали?
   Бача явно дурачился.
   Док бросился на него презрительный взгляд.
   - Нельзя быть таким недалеким, молодой человек. Работаю я в тюрьме. Лечу зэков.
   Но бывший десантник не унимался.
   - От чего лечите? Чем?
   - От сифилиса. - отрезал Док, поняв что его подначивают.
   Помолчав секунда, добавил:
   - А пользую эту пакость исключительно пургеном. Понятно? Если понадобится - приходи, найдется и для тебя средство, не хуже этого снадобья.
   - Тьфу меня, свят-свят. - перекрестился Бача и в сердцах сплюнул.
   Сергей по-кошачьи легко спрыгнул на пол, сунул ноги в потрепанные кроссовки.
   - Не обращайте внимания на балабона, Док. Он и попа заставит в церкви ругаться матом. Пойдем покурим.
   Следом за ними, доставая на ходу сигареты, в нерабочий тамбур потянулись остальные.
   С курением было строго. Командир категорически запретил смолить в вагоне. Два последних купе были плотно забиты мешками с картошкой, мукой, ящиками с консервами, коробками с лапшой и овощами. В Управлении на каждого получили по три боекомплекта - патроны, гранаты, осветительные и сигнальные ракетницы. Достаточно неосторожно брошенного окурка, чтобы вагон вместе с пассажирами поднялся на воздух - и без пересадки на небеса.
   Покурив, Сергей прошел в первое по счету, "командирское" купе, где расположились командир отряда подполковник Некрытов и его заместитель по работе с личным составом майор Новиков, по старому - комиссар.
   На столике был нарезан ржаной хлеб, несмотря на раннею весну алела горка свежих помидоров, сочились едкими слезами луковые колечки и дожидалась своей очереди зажаренная до золотистого цвета домашняя курица.
   - Присаживайся Сергей. - пригласил командир отряда подполковник Некрытов. - Перекуси с нами.
   Наклонившись, он выудил из-под сиденья бутылку водки.
   Сергей по праву старого знакомого присел рядом с комиссаром, с которым он служил в одном отделе.
   Некрытов свинтил бутылочную пробку, разлил водку по пластмассовым стаканчикам.
   - Ну, будем здравы, бояре. За удачу.
   Закусив хлебом с помидорами, Сергей от второй отказался.
   -По моим подсчетам, завтра к вечеру должны быть на месте. Не в заслугу, Николай Николаевич, но эта командировка у меня вторая, кое-что кумекаю. О том, что мы должны стоять на Станции, вы знаете. В Новосибирске встречался я с ребятами из нашего ОМОНа, они там несли службу. Если ничего не изменилось, то нам придется взять на вооружение их вариант несения службы. Вместо трех отделений необходимо сформировать два взвода, пусть усеченного состава, чтобы не дробить силы, да и маневр лучше. Дежурство нести по суткам. На каждый пост выставить по две смены и меняться через шесть часов. На должность командира взвода я не претендую, там легче быть рядовым автоматчиком, вы сами увидите.
   И еще, связь между постами должна осуществляться по рации. Поэтому необходимо взять себе позывной, кличку, "погоняло". Понимайте, как хотите, но в эфир выходить по фамилиям негоже.
   Нашу волну могут запросто оседлать "духи" и раскрываться перед ними нам ни к чему. Решайте, а я пошел. Ребята к ужину ждут.

*

   В армии существует множество не писанных правил, применительных ко всем жизненным ситуациям. Одно из них: держись подальше от начальства и по ближе к кухне. Наипервейшая командирская заповедь гласит, чтобы боец был сытым. Это азбука.
   В Новосибирске, сбросившись, купили на общий котел китайской лапши, копченной колбасы, сигарет, хлеб, чая и кофе. "Сухой" закон никто не вводил, поэтому запаслись баночной водкой. Без спиртного в таких командировках не обойтись. Как говориться не пьянки ради - здоровья для.
   Провиант, аккуратно составленный на третью багажную полку, был доступен для каждого желающего подкрепиться, но водку без разрешения Сергея никто брать не имел права, она выдавалась по норме. К слову, несмотря на доступность, поползновений со стороны бойцов не было.
   В купе Ратникова ждал ужин. Дымились ароматным паром пенопленовые чашки с лапшой, остро пахло приправой.
   Худой, как перезимовавший лещ, Петька Белохвост ловко орудовал ножом, вспарывая банки с тушенкой. Увидев Сергея, он радостно осклабился. Из-под жесткой щеточки усов холодно сверкнула металлическая вставная челюсть.
   - Доставай с полки фронтовые, Иваныч.
   Из картонной коробки Сергей вытащил шесть жестянок с водкой, из расчета: пара банок на три человека, и развел руками:
   - На тебя, Петро, не выделяю. Ты же не употребляешь эту гадость.
   От такого поворота Белохвост едва не выронил нож и запричитал:
   - Наглеж, Иваныч, чистый грабеж! Что с того, что я не пью? Мои тугрики в общем котле, имею право. Я, может, свою долю на что-нибудь обменяю.
   Патологическая страсть Белохвоста ко всякого рода обменам была известна. Все ненужное он незамедлительно сбывал на сторону. Взамен с неизменной выгодой для себя что-то мало-мальски стоящее. Принцип: у доброго хозяина и бычий хрен - веревка, он возвел в ранг закона и всюду руководствовался им, что нередко становилось темой для зубоскальства товарищей.
   Тут же из угла в поддержку Белохвоста не замедлил подать голос Славка Рамнев - огромного роста и под центнер весом он горой возвышался над столиком.
   Иваныч, Белохвост дело говорит. Несправедливо это, факт.
   Шутка, Петя, бамбармия. - Сергей поднял вверх руки, подражая известному киногерою из "Кавказской пленницы".
   - Своей пайкой можешь распорядится как угодно, хоть в унитаз выплесни, мы в обиде не будем.
   Белохвост вмиг стушевался.
   Все сидевшие в купе знали, что он вчера на свою водочную долю выменял у Ремнева три пачки сигарет. Видно, сегодня тоже рассчитывал чем-нибудь поживится.
   Бойцы сводного отряда были из одного Управления, но из разных отделов милиции. Самую большую группу - 11 человек - поставил Степногорский отдел. Вполне естественно, что именно они и оставили ядро отряда. Сплоченность выгодно отличала их в пути следования от остальных групп, стихийно сложившихся в вагоне.
   После ужина пили чай.
   Доедались последние пирожки-булочки, испеченные на слезах заботливых жен и матерей.
   Боковые спальные места облюбовали себе два неразлучных товарища: Володька Жуков - высокий кудрявый блондин с явно намечавшимися на боках излишками жировых складок и маленький Юрик Пасенко. Несмотря на хохляцкую фамилию, далекие предки Юрка наверняка имели какое-то отношение в Золотой Орде, слишком много в его облике было черного цвета. Сто против одного: порезвился смуглый красавец с кривым ятаганом на боку в украинской хатынке с молодой дивчиной. Несопоставимое с его скромными физическими габаритами прозвище "Громила" приклеилось к нему в предыдущую чеченскую командировку.
   Громила сидел, по-азиатски поджав под себя ноги, прихлебывал горячий чай из облитой белой эмалью кружки и рассказывал:
   - Стояли мы на реке Прорве, охраняли железнодорожный мост. Пошли как-то в обход вместе с ним.
   Он кивнул в сторону Жукова.
   - Идем себе потихоньку, болтаем о разной чепухе. Вокруг такая благодать. Солнышко пригревает, птички поют в "зеленке". Я впереди, Жук - за мной. Вдруг откуда ни возьмись, как черт из табакерки, из кустов выскочил мужик с автоматом. Бомж по обличью, на ногах резиновые сапоги и борода по грудь. Чеченяка!
   Заметив нас, он с испугу раскрыл рот. Как сейчас помню, не было у него ни верхних, ни нижних зубов. Автомат у меня на предохранителе, болтается на груди, патрон дослан в патронник. От неожиданности я тоже растерялся. Смотрю на этого мудака, пытаюсь сбить вниз флажок предохранителя, он тугой, зараза, не поддается. Так и стоим: мужик на нас смотрит с открытым ртом, а я гляжу на него и, как гитарист по струнам, луплю по автомату рукой.
   Благо, Жук опомнился быстро и сиганул за рельс. Тот мужик вмиг автомат в кусты, руки в гору и заблажил: мол, свой я, не стреляйте. Короче, взяли мы его. Оказался армейским прапором-дезертиром. Что удивительно, почти три месяца он бегал по Чечне и не подстрелили его ни наши, ни чеченцы. Зубов лишился в казачьей станице, где попался на краже курицы. Какой-то бойкий казачок выщелкнул ему зубы сапогом, еле ноги унес. В бегах он слегка того, одичал. Застрелиться, говорит, хотел, да духу не хватило.
   Так что расслабляться на посту никак нельзя, будь на месте прапора боевик, он одной очередью положил бы нас обоих.
   - Это так. - вздохнул приземистый крепыш Борис Пушин. - Только как знать, когда можно уйти в расслабуху, а когда нет?
   Помедлив, сам себе ответил:
   - Там постоянно надо находиться на "взводе", неизвестно, когда и откуда прилетит "подарок" - и пишите письма родным.
   За стеной вагона стояла глубокая ночь. Спать не хотелось. Темное небо по-прежнему бросало в окно пригоршни холодного дождя.
   К ним присоединились ребята из соседнего купе. Под монотонный стук колес опорожнили третий чайник. В блеклом свете ночной лампы неторопливо текла беседа.
   - Софин, расскажи, как ты получил "За отвагу". - попросил Сергей. - Наши знают, а другим полезно послушать, как НЕ НУЖНО зарабатывать медали, случай весьма поучительный.
   Горбоносый Софин пожал плечами.
   - Да что рассказывать? Из-за своей дурости получил. Мы тоже охраняли мост. Только через Сунжу-реку. Точно так, как Громила пошли в обход. Я по одной нитке, напарник по другой. Чудом заметил замаскированные в балласте два провода. Из-под рельса они уходили в "зеленку", до нее метров тридцать, не меньше. Все-таки сподобились, гады, мину подложить, а по участку вскорости должен пройти наш бронепоезд. По инструкции я был обязан доложить командиру и вызвать сапера.
   Отродясь не имел дела с минами, а тут словно нечистый за руку дернул. Отослал я подальше напарника и перерезал провода. Осторожно разгреб балласт, вынул ее родимую, упрятанную в деревянный ящичек, да и принес в штаб. Мина оказалась настоящей.
   Командир сутки крыл меня матом за самодеятельность, а потом отмяк и представил к медали. До сих пор не могу понять, зачем я полез к этой мине, будь она трижды неладна.
   Электровоз, рассекая прожектором вязкую темень, упрямо тянул за собой полтора десятка вагонов пассажирского поезда, в которых мирно спали обыкновенные люди, едущие из дома в гости, или из гостей домой. Лишь пассажиров последнего вагона в конечном пункте не встретят друзья или родственники - они ехали на необъявленную войну.
   В этот вечер Белохвост выменял на свою пайку водки камуфлированную майку у Славки Ремнева, по прозвищу Портос.
  
   Глава 2. Спецэшелон.
  
   Утро выдалось пасмурным, но поезд вырвался из моросящей пелены и за час до полудня прибыл в Моздок.
   На перроне царила суета, гвалт, раздавались гортанные возгласы осетин. К вагону подошел мужчина лет пятидесяти в милицейском бушлате без знаков различия. Его сопровождали двое крепких молодых парней.
   Пожав командиру и комиссару руки, он представился:
   - Командир сводного отряда Главка Январь.
   Просто Январь - и все. Без звания и фамилии. Стало ясно, что "Январь" - это позывной и получил он его, скорее всего, по названию месяца начала командировки. Слова Ратникова получили подтверждение. Спорить не о чем, коль в тылу предпринимаются такие меры предосторожности.
   Некрытов и Новиков вместе с Январем прошли в штаб, разместившийся в передвижном дощатом домике на обочине перрона.
   Январь коротко ввел прибывших в курс дела.
   - Место вашей службы - застава N 13, дислоцируется она на Станции. Кроме вас, там будет находится сводный отряд железнодорожной милиции из Красноярска. Командует заставой командир красноярского отряда. Уже сегодня вечером вам предстоит заступить на смену, времени на раскачку нет.
   Задачи: проверка транспорта на автомагистрали Моздок-Грозный, обработка тех немногих поездов, следующих на Грозный и охрана железнодорожных грузов. Важно поддерживать добрые отношения с местным населением. Шаурский район силен казачеством, на него и надо опираться. Избегайте конфликтов, не забывайте, что люди издерганы войной. Оружие получите на месте.
   Из Моздока отправились в три часа по местному времени. Маневровый тепловоз с облупившейся местами зеленой красной натужно и неторопливо тянул за собой полдесятка вагонов. Спец составов со спецконтенгентом был сформирован в Моздоке за несколько часов. Временные обитатели вагонов спешно паковали вещи, готовясь к предстоящей скорой высадке. В пяти вагонах на смену товарищам, отстоявшем сорока пятисуточную вахту, ехали милиционеры. Впереди их ждала госпожа неизвестность.
   Хорошо, если службу придется нести в соответствии с поставленными Январем задачами. А если нет? Случиться может всякое. Как войсковая единица отряд железнодорожных милиционеров значил немногое. Без грамотных и толковых командиров и соответствующего вооружения не много было бы от них пользы при непосредственном огневом контакте с боевиками.
   Маленький эшелон пересек административную границу Чечни. На полустанках изредка в поле зрения стали попадаться выщербленные пулями станционные постройки, следы пожарищ. Веселья в вагоне поубавилось.
   Заскрежетали тормоза и состав, резко сбавляя ход, стал останавливаться.
   Станция Пещерская.
   На перроне стояла группа парней, вооруженных автоматами со сдвоенными между собой синей изоляционной лентой. К автоматным прикладам приторочены перевязочные пакеты. Головы парней покрыты черными косынками, завязанными узлом на затылках, машинного цвета брюки заправлены в избитые "берцы". В кармашках разгрузочных жилетов виднелись снаряженные рожки, гранаты со вставленными запалами.
   Вдруг воздух вспороли автоматные очереди, в небо полетели ракеты. Прильнувший было к окну Док от неожиданности шарахнулся прочь и сшиб с ног Белохвоста, разминавшего пальцами сигарету.
   - Спокойно, Док. - успокоил медика Сергей. - Такова традиция - приветствовать выстрелами прибывшую смену. От избытка радости. Некоторые нервные новички от такого "здравствуйте" поначалу под стол прячутся.
   - Предупреждать надо о дурацких традициях. - недовольно пробурчал Зайцев, снова подходя к окну.
   Уставшие лица стрелявших выражали неподдельную радость: дождались-таки смены, выстояли, всего несколько часов отделяет их от той минуты, когда колеса начнут обратный отчет километров по пути домой.
   В Пещерской эшелон уменьшился на один вагон.
   Станция Шаурская.
   Снова стрельба, ракеты и счастливые лица бойцов. От Шаурской в составе эшелона следовали лишь три вагона, постепенно сокращая расстояние до столицы мятежной республики.
   Март был на издохе. Далеко позади осталась Сибирь с ее обычными в такое время двадцатиградусными морозами и буранами, а здесь за мутно-грязным вагонным окном, на откосах железнодорожного полотна вовсю буйствовала изумрудная трава, порой поднимавшаяся до пояса. Солнечные лучи не пробивали низких серых туч, медленно выползающих из-за далеких, но явственно различных, горных хребтов.
   Станция встретила сибиряков ранними сумерками. Отторгнув от себя последний вагон, как ящерица хвост, коротышка-эшелон пополз дальше.
   Выгрузку закончили при свете единственного светильника, установленного на столбе, и карманных фонарей. Неизбежная в таком случае суматоха постепенно улеглась.
   Пока бойцы выгружали провизию и боезапас, командование обоих отрядов собрались в столовой. Некрытов и Новиков больше слушали командира сводного отряда из Барнаула - широкоплечего бородатого шатена, изредка задавая вопросы.
   На Станции пять постов. Первые два - у красноярцев, третий, четвертый и пятый - наши. Наиболее сложным и опасным считается третий пост. Он стоит на автомобильной трассе. Задача: досмотр автотранспорта, следующего как в Грозный, так и оттуда, за исключением воинских колонн. Четвертый пост держит под контролем грузовой парк со стороны Моздока и охраняет наш жилой вагон, пятый - перекрывает подходы со стороны Станционного поселка.
   - Каковы задачи красноярцев? - спросил Некрытов.
   - Сектора обстрела нашего пятого поста и первого красноярского перехлестываются для исключения "мертвой" зоны. Кроме этого, он контролирует грузовой парк со стороны Грозного. Второй пост фактически является вспомогательным и прикрывает действия нашего третьего поста.
   - Структуру отряда меняли? - поинтересовался Новиков, прикрывая от газовой зажигалки, и тут же получил однозначный ответ.
   - Конечно. Отряд разделили на два взвода, дежурили по суткам. Освободившийся командир третьего отделения стал у нас начальником штаба отряда, ему тоже работы хватало по самую макушку, так как дежурство по штабу заставы пришлось чередовать с красноярцами.
   В общих чертах становились понятны условия и порядок несения службы. Но заморочек от этого не стало меньше.
   Некрытов поднялся, поправил сбитый на затылок берет.
   - Добро. Непонятки будем решать по ходу службы.
   На улице, поймав за рукав пробегавшего мимо Громилу, он приказал:
   - Ратникова ко мне!
   - Здесь я. - негромко отозвался из темноты Сергей.
   - Бери под свое начало пятнадцать человек, доукомплектуй по своему усмотрению. Твоему первому взводу и заступать на дежурство первым. Гусельников часть оружия уже принял у алтайцев. Вооружай своих, получи радиостанции и разводи на посты. На сегодня пароль-чибис, отзыв - аист. Все сделай в темпе, скоро вернется поезд за ребятами, надо успеть вместе с ними сделать обход постов.
   - Понятно. - обронил Сергей. - Мой позывной - Седой. Как мне вас называть?
   Некрытов на секунду замешкался.
   - Не знаю. Ничего в голову не приходит, раньше не доводилось.
   - "Комбат" устроит?
   - Годится.
   Вот и все. Не стало для эфира капитана Ратникова и подполковника Некрытова. Есть Седой и Комбат. С этой специфической необходимостью военного времени через неделю они срастутся душой и теплом, как незаметно привыкает человек к удобной одежде и обуви.
   В эту ночь никто не сомкнул глаз. Какой, к лешему, сон?
   Ровно в полночь на путях затормозил все тот же облупленный маневровый тепловоз. Сцепщики споро прицепили к нему вагон, в котором по хозяйски расположился алтайский отряд.
   На прощание отсалютовали дюжиной ракет. Короткий гудок, и ночь, словно сказочный дракон, в миг проглотила спец эшелон. Постепенно в холодной тишине растаял стук вагонных колес - последняя связующая нить с родной Сибирью.
   Спустя час в купе Некрытова собрались его помощник по тыловому обеспечению майор Гусельников, капитаны Куликовский и Костин, изначально назначенные командирами отделений.
   Докладывал Гусельников - высокий, худой, с живыми глазами и жилистой шеей, свободно вращавшейся в широком вороте куртки.
   - В наличии имеем двадцать шесть "Калашниковых" калибра 5,45 миллиметра, шесть ручных пулеметов 7,62 и три ручника калибра 5,45. Две снайперские винтовки. К автоматам есть девять подствольных гранатометов. Патронов и гранат достаточно. Ревизию подзапаса проведу завтра.
   - Ясно. Фактически на данный момент мы уже сформировали два взвода. Первый взвод Седого сейчас на дежурстве. Все оставшиеся бойцы составят второй взвод, командование им примет капитан Костин. Куликовский назначается начальником штаба отряда. Возражения есть?
   Присутствующие ответили молчанием.
   Некрытов обратился к Гусельникову:
   - Наличие стволов соответствует документам?
   - В порядке.
   - Немедленно выдай оружие второму взводу. Проследи, чтобы огневая сила взводов была равной. Бумаги оформишь завтра. Вернее, уже сегодня утром.
   Костин и Гусельников протопали на выход и вагон вскоре опустел.
   Комбат забросил на вторую полку кобуру с пистолетом. Расстегнув верхние пуговицы куртки, он потянулся рукой к сигаретной пачке, и вдруг со стороны пятого поста донеслась короткая очередь. Некрытов схватил стоявшую на столике рацию.
   - Пятый - Комбату.
   - Слушает пятый. На связи Саламандра.
   - Что случилось?
   - Нечаянно нажал на курок. Пули ушли вверх. Извини, Комбат.
   - Мне твои извинения до одного места, понял? Для чего у тебя на автомате предохранитель? Конец связи.
  
   Глава 3. Первый день на заставе.
  
   Первая ночь была длинной до бесконечности. Наконец, небо на востоке слегка порозовело, там, за невидимыми в темноте горами, начиналось рождение утра. В зябком сумраке несмело стали прорезаться очертания домов и деревьев, с каждой минутой они становились явственней.
   Едва рассвело, Некрытов и Новиков начали обход заставы.
   Жилой вагон оставлял желать лучшего. Пол прогнил и держался на честном слове. Ночью по коридору безбоязненно сновали крысы. Стены были испещрены автографами многочисленных и часто сменяемых жильцов. В каждое купе подведена лампочка - сорокасвечовка, при таком освещении романов не почитаешь, но и ложку мимо рта не пронесешь.
   В темное время суток на окна спускались светозащитные шторы (Лучшей мишени для снайпера не придумаешь, чем человеческий силуэт на фоне освещенного окна) и закрывались бронежилетами - хоть какая-то защита от пули. Со стороны поселка окна вагона были покрыты бетонными плитами. У входной двери - баррикада из мешков с землей, сверху наброшена маскировочная сеть.
   Последнее купе в вагоне отведено под радийное отделение, здесь подзаряжались радиостанции, а заступающие и сменившиеся наряды могли, не мешая остальным, попить чай и перекусить. На столе установлен телефон прямой связи со штабом заставы.
   В вагоне разместился первый взвод Ратникова. Вместе с ними остались Некрытов, Новиков, Док и Гусельников.
   Под жилье второму взводу капитана Костина было отдано одно из помещений вокзала, по соседству с красноярцами. Двухъярусные кровати, печное отопление. Не царские хоромы, конечно, но жить можно.
   Чуть в стороне от вагона - невысокий холмик, сложенный из камней-окатышей. На деревянном кресте вырезана угловатая надпись: "Здесь погибли наши товарищи: лейтенант Полетаев, сержанты Максимов и Ястребко. 1995 г."
   Работа снайперов. По словам командира алтайского отряда, огонь велся с крыши элеватора. Через неделю там сработала поставленная федералами "растяжка". Прибывшие туда бойцы ничего, кроме нескольких пятен крови, не обнаруживали, но с тех пор снайперы оттуда не беспокоили.
   Завтракали наскоро в столовой, сколоченной из не струганного горбыля и обшитой толем. Стены пищеблока зияли рваными дырами, вместо пола насыпан слой мелкого щебня. Посередине из красного кирпича сложена широкая, как двуспальная кровать, печь.
   На завтрак прижимистый Гусельников выдал по банке рыбных консервов на брата, а воду для чая вскипятили на печке. На тридцать шесть душ наскребли семь буханок зачерствевшего хлеба, купленного еще в Новосибирске.
   За едой живо обсуждались хозяйственно-бытовые вопросы, которые не убавлялись, а с каждым часом нарастали, как снежный ком.
   - Комбат, - обратился к Некрытову Гусельников.- необходимо срочно решать проблему с горячим питанием. Предлагаю два варианта. Алтайскому отряду пищу готовили две женщины из местных, рассчитывались с ними наличными в конце месяца. Второй вариант - из своих назначить повара.
   Некрытов взглянул на сидевших за щелястым дощатым столом комиссара, обоих командиров взводов, Гусельникова и Дока.
   Голос подал Новиков.
   - Правильным считаю первое предложение. Сэкономив деньги на поварах, мы будем вынуждены ежедневно два-три бойца направлять на кухню, а у нас каждый человек на счету, лишних нет. Другие мнения есть?
   Предложение комиссара прошло.
   - У меня еще куча проблем. - сказал Гусельников, яростно орудуя ложкой в консервной банке. - Первая - дрова. Запас их составляет дня на три. Вторая - хлеб. Мы привезли с собой восемь мешков муки, но нет возможности самим его испечь. Третья - транспорт. Нам по наследству достался бортовой дизельный "Урал", но топлива кот наплакал, без машины нам труба, ездить придется много. Четвертая проблема - продовольствие. Наших запасов хватит от силы на месяц, в избытке имеется только картошка. Достаточно или продолжить.
   - Затормози. - остановил его Комбат. - Наговорил столько, что голова кругом пошла.
   Некрытов оставил кружку с чаем и задумался, костяшками пальцев барабаня по некрашеным доскам стола.
   - Комиссар, вместе с Гусельниковым поезжай в райцентр, установи контакты с казаками. Пусть помогут с бензопилой и покажут какой-нибудь лес, где можно напилить дров. Вывезем на нашем "Урале". Только где взять солярки. Действительно - проблема.
   - Разрешите, Николай Николаевич? - попросил слова Ратников. - Дизтопливо никто нам не преподнесет на блюдечке с голубой каемкой, надо выкручиваться самим. Через наш третий пост на Грозный идет много техники. Предлагаю по ведру "стрелять" у водителей, поди войдут в положение и своим не откажут. Тара под солярку имеется, на посту стоят две пустые двухсотлитровые бочки.
   Некрытов вздохнул.
   - Хоть и негоже нам, аки татям, заниматься дорожными поборами, но другого выхода я не вижу. Январь пообещал в ГУОШе (ГУОШ - группа управления оперативного штаба) помочь сухпаем, кое-какими продуктами и соляркой, но до Моздока еще нужно добраться, хоть на святом духе.
   -Комбат, - снова вступил в диалог Гусельников. - есть задумка: найти в округе хлебопекарню и дотолковаться насчет хлеба. Мы сдаем муку и получаем готовый хлеб, конечно, мукой придется с ними поделиться, за "спасибо" нам никто не станет помогать. Глядишь, неделю - другую протянем.
   - Принимается. - согласно кивнул головой Некрытов.
   За столом зашумели, полагая, что разговор окончен, но со своего места поднялся Док. Он поднял к верху руку, требуя к себе внимания.
   - Я, как врач отряда, обязан следить за здоровьем личного состава.
   Говорил он неторопливо, будто с ленцой, и слова, как крупные горошины, медленно скатывались с его полных губ.
   - Видите, в каком состоянии столовая? Идеальная среда для обитания и размножения всяких хвостатых тварей, типа мышей и крыс. Немудрено подхватить какую-нибудь заразу. Поэтому требую элементарного соблюдения чистоты и поддержания порядка. Это трудно в наших условиях, но необходимо. Это первое.
   Далее, на заставе, вернее, в нашем отряде, есть приличная баня. С помывкой и стиркой проблем не предвидится, были бы дрова и вода. Сейчас весна и, хотим мы этого или нет, надобно произвести генеральную уборку на территории отряда - собрать весь мусор, хлам и сжечь.
   Последнее, что я хотел сказать, нам в авральном порядке нужно выкопать погреб, чтобы сохранить картошку, это наш второй хлеб.
   - Дельная инициатива. - поддержал его Гусельников. - Как я сам не догадался? В тепле картошка через неделю начнет портиться.
   Некрытов подвел черту под предложением дока.
   - Второй взвод Костина до часу дня занимается рытьем погреба, а после обеда дайте отдохнуть людям перед заступлением на дежурство.
   Дверь в столовую распахнулась и вошел Куликовский. Услышав последние слова Комбата, он сообщил:
   - Развод в семнадцать тридцать совместно с красноярским отрядом. Построение перед вокзалом. Быть тепло одетым и при себе иметь оружие с боекомплектом. Сегодня я заступаю дежурным по штабу заставы.

*

   К полудню над столовой дымила жестяная труба, огромная кухонная печь жадно пожирала остатки драгоценных дров. На пищеблоке ловко управлялись с кастрюлями две местные женщины.
   Впрочем, женщинами их можно было назвать с некоторой натяжкой. Обоим лет по двадцать пять, стройные, словно молодые березки. Звали их Наташами. Обращаться к ним по фамилиям было слишком казенно, поэтому различать их стали по росту: Наташа - большая и Наташа - маленькая, вместе с которой под ногами крутился ее трехлетний сынишка Русланчик.
   Прошло не менее двух часов, как в поисках хлебопекарни с заставы ушел "Урал" с Гусельниковым. Водителем машины назначили сержанта Трофимова, имевшего при себе водительские права. В сопровождение выделили двоих бойцов из взвода Костина.
   Некрытов нервничал в ожидании тыловика: все-таки первая самостоятельная поездка по Чечне. Высмолив подряд две сигареты, он вышел из вагона и отправился на третий пост, представлявший собой сооружение из бетонных блоков и мешков с песком; с бойницами на три стороны для ведения стрельбы. Асфальтовая лента шоссе - в пяти метрах, на ней змейкой уложены такие же изделия из бетона, способные пропустить любую транспортную единицу только на самой малой скорости. Вдоль дороги извивался пятидесятиметровый неглубокий окоп с насыпным бруствером.
   Перпендикулярно автостраде в сторону станицы Малиновской уходила грунтовая дорога. На ней, не имевшей стратегического значения, устанавливать "змейку" не имело смысла. Такое решение было принято командованием федеральных войск.
   Еще издали Некрытов заметил в окопе двух бойцов. Подойдя поближе, узнал в них Жукова и Громилу. Они лопатами выбрасывали наверх землю, поднимая тем самым окопный бруствер.
   Откинув матерчатый полог, заменявший входную дверь, Некрытов зашел вовнутрь.
   Ратников и Белохвост через амбразуры вели наблюдение за автомагистралью. Изнутри блок - пост имел ухоженный вид, насколько позволяли полевые условия. Земляной пол, утрамбованный не одной сотней ног до каменной твердости, был чист. Под окурки стояло несколько пустых банок. Перед бойницами - три самолетных кресла. У стены аккуратно составлены пара противотанковых гранатометов, десяток зарядов к ним лежали в бетонной нише, укрытые от случайного контакта с шальной пулей или осколком.
   - Ну, как проходит первое дежурство? - спросил он у Ратникова.
   - Нормально, Комбат, - ответил взводный. - Инцидентов при досмотре личного автотранспорта местных жителей не было, к такой процедуре они приучены. По первому требованию безропотно открывают багажники.
   Сергей полистал журнал.
   - Проверили одиннадцать легковых машин, номера их здесь записаны. Ничего запрещенного и недозволенного не обнаружено. На Грозный проследовала колонна бензовозов из десяти машин в сопровождении двух боевых машин пехоты и одного бронетранспортера.
   Он окинул взглядом помещение.
   - Прибрались тут маленько, навели порядок. Сейчас бойцы углубляют окоп, больно мелковат. В случае чего по нему перебегать можно только на карачках. Это не дело, когда из укрытия даже "богатырь" Громила по пояс виден, не говоря об остальных.
   Послышался шум мотора. Трассу на приличной скорости утюжила крупногабаритная автомашина. Рваные лохмотья тента развевались на ветру и громко хлопали по бортам, отчего грузовик походил на огромную птицу.
   - Это "Малыш" спешит домой.
   "Урал" был пожалован заставе ГУОШем и отродясь не имел государственного регистрационного номера. Какой - то умник намалевал на бампере белой краской слово "Малыш", и это название служило теперь своего рода опознавательным знаком автотранспорта тринадцатой заставы.
   Включив правый поворот, "Малыш" остановился у закрытого шлагбаума. Из кабины выпрыгнул улыбающийся Гусельников, глаза его довольно блестели.
   - Порядок, Комбат. - доложил он. - На полмесяца хлебом мы обеспечены. Договоренность достигнута в результате непростых для обеих высоко договаривающихся сторон переговоров, но не исключена возможность подмены нашей муки высшего сорта на более низкий сорт, о чем я предупрежден. Главное - хлеб будет.
   - Молодец. - Некрытов одобрительно шлепнул его по спине ладонью. Чувство удовлетворения передалось и ему: все - таки решена проблема.

*

   Место для погреба выбрали между столовой и вагонам. Шесть человек из второго взвода работали сноровисто, и к обеду яма практически была готова. Оставались последние штрихи, выпавшие на долю старшины Косихина - полноватого плешивого мужичка с вечно брезгливым выражением лица.
   - На кой ляд мне это нужно? Я землю копать не нанимался. - бубнил он, обравнивая края ямы. По его круглому, как сковорода лицу, за ворот нательной рубахи стекали крупные капли пота.
   - За месяц вся картошка не испортится. Для кого нам ее сохранять? - брюзжал по обыкновению Косихин.
   - Уймись, Косой, слушать тошно. - не выдержав, оборвал его Беляков, подбирая землю совковой лопатой за Косихиным. - Гляжу я на вас, городских, и диву даюсь: какие - то вы ненормальные, элементарного понятия не имеете, что картошка - это плод и результат тяжелого крестьянского труда. А всякий труд требует к себе должного уважения, понимать надо. Сам я родом из деревни и не стыжусь своего происхождения, знаю, как молоко, мясо и хлеб достается горожанам и каких трудов это стоит сельчанам.
   - Коль ты такой умный и сознательный, почему в городе живешь? Сидел бы в своей деревне да доярок щупал. Что, городские слаще деревенских? - продолжал язвить Косихин. - Меня, к примеру, ни в жизнь не заставишь сапогами навоз месить. Каждому - свое.
   Беляков начал терять терпение. Глаза его потемнели, в них заиграли злые огоньки.
   Назревавшую ссору прекратил Костин.
   - Кончай болтовню, Косихин. Соображение надо иметь, картошка не когда не помешает. Излишки можно обменять у местных на продукты. Сегодня женщина просила продать на семена пару мешков. Сибирская картошка здесь нарасхват. В конце концов, ее можно будет оставить ребятам, которые нас сменят.
   Косихин недовольно засопел, получив отпор со стороны взводного. Больно все правильные, ни с какой стороны не подступиться, а копнуть глубже, на поверку все окажутся с изъянцем. Как их ненаглядная картошка. Возьмешь иную в руку - круглая и ровная, смотреть любо - дорого, глаз радует, а ковырни ее ножом - под непорочной кожурой обнаружится гнилая чернь.
   Зачем он здесь? Прельстился погонами прапорщика или возможностью получить без проволочек трехмесячную задолженность по зарплате? Но вдуматься, все сходилось в одну точку: стенания жены на вечную нехватку денег и двенадцатилетняя безнадега в изоляторе временного содержания со старшинскими погонами на плечах. С поездкой в Чечню впереди замаячили новые погоны, пусть без просвета, но со звездочками, а там, гляди, и должность новая подвернется. Командиров расплодилось - плюнуть некуда. Пять начальников на тридцать пять человек, не многовато ли? Да ладно полтора месяца - не полтора года, выдержать можно, а потом посмотрим.

*

   Обедали повзводно, так как общий стол больше дюжины едоков не вмещал. Меню было нехитрым: суп гороховый, макароны, слегка сдобренные тушенкой, и чай. Других разносолов, исходя из ассортимента их припасов, в ближайшее время не предвиделось.
   Первыми откушали бойцы Костина, через несколько часов им предстояло заступать на дежурство. Из столовой, тяжело отдуваясь, вышел Косихин. Не успел он сделать несколько шагов, как следом за ним выбежала Наташа - маленькая.
   - Эй, лысый - дорогой! - остановила она Косихина. - Почему оставил на столе немытую чашку?
   Сомлевший от горячей пищи старшина не сразу понял, что ей нужно.
   - Кто её будет мыть? Кипяток в полевой кухне. - рукой показала повариха.
   - А вы не станете? - оторопело спросил он.
   - Мы не посудомойки, а повара. - бойко парировала Наташа - маленькая. - В четвертом отряде кашеварим, и в каждом находится барин, которому лень за собой посуду помыть.
   Пристыженный Косихин поплелся обратно в столовую, где перед входом, в ожидании очереди, собрались свободные от службы милиционеры первого взвода.
   В дверном проеме вагона показался Ремнев. К груди он прижимал железную чашку и, не помогая себе руками, проигнорировав поручни, стал осторожно спускаться по ступенькам, жалобно заскрипевшим под его центнеровым весом. Благополучно ступив на землю, Ремнев присоединился к товарищам.
   - Портос, ты ничего не перепутал? - спросил Громила, глядя на него снизу вверх, и оттого казавшийся рядом с ним меньше и тщедушнее.
   - В чем дело? - не понял Ремнев.
   - Здесь очередь не в баню, а в столовую.
   - При чем здесь баня, чего плетешь?
   - Притом, что твой тазик пригоден не для принятия пищи, а для купания в бане. - Громила постучал кулаком по посуде Ремнева и из чувства самосохранения отскочил в сторону, опасаясь оплеухи.
   Чашка у Портоса и впрямь была огромных размеров, хозяину под стать. В ней свободно можно было искупать новорожденного ребенка. Болтавшаяся на поясе кружка Портоса также вмещала никак не менее литра.
   - Не боись, не трону. - засмеялся вместе со всеми добродушный Ремнев. - Солдат ребенка не обидит. Когда в баню пойдешь, попроси у меня этот тазик - уступлю, только не утони в нем, воробей.
   Смех бумерангом перекинулся на задиристого Громилу.
   После обеда "Малыш" с Новиковым, Гусельниковым и тремя бойцами ушел в Шаурскую решать с казаками дровяную проблему. В хозяйственных заботах угас первый день службы.
   Ночь наступила стремительно. Светлые минуты дня были сочтены, едва солнце коснулось краем крыш домов. Одновременно с темнотой землю накрыл туман и сырость. Просохшие за день куртки бойцов вмиг напитались влагой и безропотно отдавали живительное тепло.
   Высоко в небе прошли невидимые самолеты, оглашая окрестности тяжелым гулом. Спустя четверть часа темный небесный свод озарился яркими всполохами. Зарево беззвучно ширилось, росло, растекалось большой огненной кляксой по черному бархату неба. Совсем недалеко от них бесновалась война, там гибли люди, а здесь ночная тишина лишь изредка нарушалась собачьим брехом да противным ревом ослов, мирно пасущихся в "зеленке".
  
   Глава 4. На аэродроме.
  
   Не откладывая дело в долгий ящик, решили провести учебные стрельбы. Солдат должен знать свое оружие как собственные пять пальцев. Автомат в военных условиях - неотъемлемая частица самого бойца. Как ни парадоксально звучит, но от исправной работы неодушевленного железного механизма, приносящего смерть одному, зависела жизнь другого.
   Рядом с Малиновской до недавнего времени дислоцировался авиационный полк, непонятно каким образом перешедший в полное подчинение генерала Дудаева вместе с материальной частью и военным городком летчиков.
   Наверняка, такой финт ушами - результат аферы с участием сановных чиновников от Армии и Власти, готовых заложить души дьяволу ради шуршащих "зеленых". Для них понятия "Родина" и "честь" давно стали абстрагированными и, потому, неведомыми. Слезно - сопливые восклицания типа "За державу обидно!" выпали на долю капитанов и майоров, выброшенных на обочину жизни безжалостной волной военной реформы и оставшихся на суше без весел у дырявых лодок. Старое судно, звавшееся "Советский Союз" затонуло окончательно и навсегда, а на новый корабль под названием "Новая Россия" команду набрали из числа нужных и верных людей, где им, естественно, место отведено не было. Иначе, как продажностью и предательством, не объяснишь наличие на аэродроме советских "МИГов" и "СУшек", пусть устаревших, но все же боевых машин. До Моздокского аэродрома четверть часа полетного времени и, как ни тужься, не поддается разумному осмыслению факт передачи Дудаеву целого авиационного пока.
   Нехваткой времени и отсутствием горючки такое не оправдать - выглядит, по меньшей мере, смешно...
   Резкий мартовский ветер гнал рябь по лужам, а по дороге сухую прошлогоднею листву "Малыш" стрелой несся по некогда ухоженной, а теперь полу заброшенной, грунтовке. Трифонов давил на газ, не притормаживая на рытвинах. В Моздоке Январь предупредил, что скорость при передвижении на одиночной машине должна быть максимальной - быстродвижущийся объект расстрелять сложнее.
   У самой кабины, зажав коленями автоматы, сидели Новиков, Ратников и Куликовский. На продольных скамьях бойцы первого взвода давили стволами деревянные борта кузова, готовые открыть огонь в случае опасности. Наброшенный на металлические дуги брезент закрывал кузов до половины, рваные края его больно хлестали по лицам, оставляя отметины в виде багровых пятин и рубцов.
   Ратников, придерживая левой рукой кусок жесткого полога, наклонился и сквозь гул ветра прокричал в ухо Новикову:
   - Говорят, здесь похоронен почти весь летный состав полка, погибший вовремя бомбежки.
   Крепко держась за борт, к ним подошел сержант Калачев.
   - Остановимся, посмотрим? - предложил он.
   - Любопытство одолело, Беда? - Ратников разозлился на сказанную его бойцом глупость. - Это не цирк, и клоуны меж могил не скачут. Мертвых надо уважать. Даже врагов. Мы для них - неверные и нечего осквернять их души своим праздным любопытством. Нельзя давать мусульманам пищу для кривотолков. Неизвестно, как они к этому отнесутся. Иди на место и не зли меня.
   - Правда твоя, Иваныч. - согласился Калачов. - Беда может быть.
   "Малыш" тем временем остановился у развалин бывшего КПП. Лучшего места для проведения стрельб в округе не найти. Аэродром располагался на плоском блюдце диаметром в несколько километров. Идеально ровная взлетная полоса обеспечивала хороший обзор со всех четырех сторон.
   Ратников первым перепрыгнул через высокий борт, следом за ним горохом сыпанули остальные. Элипсообразным обручем аэродром опоясывал окоп, отрытый в полный профиль и имевший трехметровые ответвления по внешней стороне кольца. Видно, готовились к круговой обороне.
   Представшая картина была удручающей и давала некоторое представление о разыгравшейся здесь трагедии. На бетонке, завалившись на крылья, осевшие на хвосты или уткнувшись носами, хаотично разбросаны два десятка самолетов и несколько "вертушек", когда-то гордо и независимо бороздившие небо. Сейчас они являли собой груды металлолома, на большее не тянули. Остатки крыльев и фюзеляжей носили советскую символику - красные звезды и название канувшей в Лету страны - "СССР". Все самолеты были сожжены на земле. Под многими - застывшие лужи расплавленного металла.
   Кто поставил крест на этом полку? Свой брат-авиатор или десантно-штурмовой батальон? Если летчики - то уж действительно ювелирная работа. Судя по отсутствию воронок на взлетно-посадочной полосе, цели поражены стопроцентно. В окопе - россыпь стреляных автоматно-пулеметных гильз, указывающих на то, что здесь шел бой, а не банальный жестокий расстрел. Пусть неравный, но все же бой. На войне все предусмотреть, уравнять силы и шансы на победу не всегда удается.
   Изучив обстановку, Ратников, как руководитель стрельб, дал команду построиться для инструктажа.
   - Еще раз повторяю, никакой самодеятельности во время проведения стрельб. Все делать по моей команде. Стреляем группами по пять человек . В охранение идут Бубнов и Беда и за линию ведения огня не высовываться. Потом вас сменят Софин и Громила. Ясно?
   Стоявший рядом с ним Новиков добавил:
   - На бетонке вести себя крайне осторожно и внимательно глядеть под ноги. От сюрпризов в виде мин и растяжек нет никаких гарантий.
   - Ладно, комиссар, холоду в задницу нагонять. - бросил реплику из строя язвительный Бубнов.
   - Поздно будет, когда в том самом месте погорячеет.
   Отстрелялись нормально. В качестве мишеней использовали куски самолетной обшивки, тут и там валявшиеся под ногами.
   Под занавес стрельб Портос, имевший ручной пулемет с круглым диском, подошел к Ратникову.
   - Слышь, Седой, дай разок шмальнуть из твоего агрегата. - он показал на под ствольный гранатомет. - Ни разу не доводилось. Интересно.
   Подствольным гранатомет называется потому, что он крепится под стволом автомата.
   - Зачем тебе это? - спросил Сергей.
   - Говорю - интересно, да и пригодится, может быть.
   Мужчины до старости остаются пацанами, любознательными мальчишками. Страсть к оружию, в большинстве своем, у них заложена с генами, делающими из них воинов, и она неподвластна времени.
   Кратко объяснив правила ведения стрельбы, Ратников опустил в широкий зев подствольника гладкую, как яйцо, гранату, поставил на боевой взвод и протянул автомат Портосу.
   - Держи. Целься по "вертушке".
   Ремнев широко расставил ноги, прижал автомат к плечу и целился неимоверно долго, с полминуты. Сергей начал терять терпение. Наконец, раздался негромкий хлопок и граната, словно камень из пращи, по отчетливо видимой глазом пологой траектории, пошла к цели. Портос, с удивительным для его комплекции проворством, шмякнулся на бетон, обхватив голову руками. Мгновение - и в борту вертолета зазияла рваная дыра.
   - Хор-роший самовар. - удовлетворенно произнес он, возвращая оружие Ратникову.
   Сергей проверил у всех магазины, которые всегда должны под завязку набиты патронами, в случае чего .заряжать будет некогда и скомандовал:
   - К машине!
   У самой кромки неожиданно выкинул коленце Куликовский. Вместе с комиссаром, он шел сзади, приотстав от всех метров на десять.
   - Не разорвалась, кажись. - пробурчал он себе под нос и что-то яростно пнул ногой.
   Обомлевший Новиков увидел, как по бетонке, кружась юлой, покатилась граната для подствольника.
   - Охренел совсем, твою мать?! - спросил он, не отрывая завороженного взгляда от замершей на траве гранаты. - А если бы рванула? Сказано было - перешагивать!
   Куликовский тихо прошептал побелевшими губами:
   - Не подумал, Вадим. Отлично понимал, что это граната, а взял и пнул ее, как булыжник. У тебя вино есть?
   Из наколенного кармана Новиков достал плоскую флягу и протянул ее Куликовскому. Подрагивающей рукой тот свинтил крышку и, опрокинув голову, приложился к горлышку, гулко глотая хмельную жидкость. Глядя на его кадык, ходивший вверх-вниз по тощей шее, Новиков мысленно благодарил ангела-спасителя, не отдавшего их в трату и отведшего беду.
   Благоразумно держась подальше от злополучной гранаты, они двинулись к "Малышу", возле которого в ожидании дымили сигаретами ребята.
   - Чего задержались? - спросил Ратников.
   - Шнурок лопнул на берце. - покривил душой комиссар, решив избавить Куликовского от неминуемого зубоскальства.
   Внезапно очередной порыв ветра донес тихий рокот, усиливающийся с каждой секундой: на аэродром со стороны Моздока заходила "вертушка". Темно-зеленая стрекоза, перемалывая упругими винтами воздух, выжидательно зависла в сотне метрах от земли.
   - Уходить надо, Иваныч, беда будет! - не выдержав, крикнул Ратникову Калачов.
   - Спокойно, - отозвался взводный. - Будет две беды, если мы пустимся наутек. Это наша "вертушка", у боевиков их нет. Примут нас за "духов", догонят и раскатают, как бог черепаху. Обстановка накалялась. Никто не предпринимал активных действий, опасаясь спровоцировать нападение. Милиционеры, незащищенные броней, стали понемногу смещаться за "Малыша", чтобы иметь перед собой хоть какую-то защиту.
   Громила, сорвав с плеча РПК, вьюном скользнул под машину и распластался за колесом, выставив в сторону вертолета пулеметный ствол.
   - "Не хватало еще, чтобы свои перестреляли, как куропаток", - подумал Сергей, обдумывая создавшуюся щекотливую ситуацию. Выхода не находилось.
   Решение подсказали вертолетчики,
   Ту-ту-ту-ту... Зашелся глухим лаем их бортовой пулемет и смолк. Неторопливо, но убедительно. Били не прицельно. Скорее, для острастки.
   - "Крупнокалиберный" - машинально отметил про себя Сергей.
   Следующая очередь могла иметь конкретного адресата. Медлить было нельзя.
   - Быстро в окоп! - приказал он и первым, подавая пример остальным, в четыре гигантских прыжка достиг спасительного укрытия.
   - Рассредоточиться через десять метров!
   Выглянув из-за бруствера, он увидел, что "вертушка", косо развернувшись к ним правым бортом и тем самым существенно улучшив себе сектор обстрела, стала медленно снижаться.
   - Огонь не открывать!
   Сергей провел ладонью по мокрому лицу, словно снимал невидимую налипшую паутину.
   Следующий шал тоже оказался за винтокрылой машиной - в небо, оставляя за собой вихляющий дымный след, взмыла красная ракета. Не успела она погаснуть, как Ратников крикнул комиссару:
   - Вадим, ответь тоже красной!
   Новиков рванул кожаную застежку кобуры, торопливо достал пистолет-ракетницу. В следующее мгновение из окопа взлетела ответная красная ракета.
   Этот цвет федералы, со слов опытных бойцов, предпочитали другим. Ракеты зеленого огня олицетворяли собой цвет исламского знамени и ими пользовались редко, в специально оговоренных ситуациях. Глупость? Безусловно, но на войне и не такое можно увидеть.
   Из вертолета выпрыгнули двое в камуфлированной форме с автоматами наизготовку. Они неторопливо преодолели половину пути от "вертушки" до окопа и остановились у полу сгоревшего МИГа, готовые в любую секунду укрыться за обломками самолета. Энергично зажестикулировали руками, не оставляя сомнений в их намерениях - приглашали на переговоры.
   Ратников двумя руками оттолкнулся от окопной стенки, отряхнул с себя прилипшую землю и одним прыжком вымахнул наверх.
   - Прикрывайте на всякий случай. Я пошел. - отдал он последнее распоряжение перед тем, как двинуться навстречу камуфлированным.
   Он шел также медленно, ощущая указательным пальцем холод спускового крючка. На девяносто девять процентов Сергей был уверен, что идет к своим, но оставшийся один процент все-таки вползал в душу мерзким червем сомнения, лишая равновесия.
  
   Глава 5. Появление Хафизы.
  
   В то время, когда Ратников шагал к вертолету, старшина Косихин лениво топтал толстыми подошвами ботинок перронный асфальт. Между вокзалом и столовой в ряд тянулись низкие столики местных коробейников. Каждое утро они раскладывали на импровизированных прилавках нехитрый ассортимент : жвачку, пиво, сигареты ,чай. Предлагаемый товар был ходовым и имел немалый спрос, чем незамедлительно воспользовались чернобровые торгашки. Квартировавшие на Станции милиционеры являлись едва не единственными покупателями и цены ими были подняты до фантастической планки. Деваться было некуда - покупали, оплачивая почти по тройной цене чай и курево.
   Внимание Косихина привлек колесный трактор с телегой, остановившийся перед закрытым шлагбаумом третьего поста. На прицепе стояло хлипкое дощатое сооружение, окрашенное голубой краской и по конструкции напоминавшее скворечник.
   - "Торговый киоск", - догадался Косихин. - "Прибыла еще одна охотница за нашими денежками". Коммерцией здесь занимались только женщины, мужчинам за прилавком стоять было зазорно, да и непозволительно. /Кто воевать будет?/
   Из блокпоста вышел Беляков, перебросился парой фраз с трактористом и поднял перекладину шлагбаума, освобождая проезд трактору. Допотопный МТЗ, напоминавший облезлого бродячего пса, грохоча износившимися поршнями, подрулил к четырех квартирному дому, обшитому желтой вагонкой. Трое подошедших чеченцев играючи сняли с прицепа скворечник и установили его у забора из потемневшего от времени штакетника. Руководил работой высокий мужчина в норковой шапке и кожанке, его указания выполнялись беспрекословно.
   Не узрев для себя ничего более интересного, Косихин вернулся в расположение взвода, юрким ужом вполз в спальный мешок и моментально уснул. Спать он слыл великим мастаком. Дрыхнуть мог сутками, просыпаясь на короткое время для того, чтобы принять очередную порцию пищи и отнести в известное заведение ранее принятую и отчасти переработанную организмом.
   На этот раз недолго пребывал он в объятиях Морфея. Его растолкал Костин и приказал наколоть дров. Несмотря на ощутимую близость апреля, ночью температура опускалась до минусовых отметок, а ветер с Каспия был предельно насыщен влагой.
   Вместе с Лошкаревым, худым и длинным, как коломенская верста, Косихин битый час шмурыгал двуручной пилой корявый сутунок неизвестного ему дерева. Тупые зубья пилы никак не хотели вгрызаться в древесину. Полотно пилы, словно живое, охало и визжало, а то и вовсе останавливалось, зажатое намертво в сыром разрезе бревна.
   С горем пополам, собрав в кучу всех богов и боженят, накромсали с десяток чурок. Испустив облегченный вздох, Косихин принялся за колку. Да не тут-то было. Крученые чурбаки ни в какую не желали раскалываться. Тяжелый топор-колун отскакивал от них, как от резиновых. Чуть не плача, старшина молотил колуном по неимоверной твердости чуркам, от которых во все стороны летели жидкие щепки, годные разве только для растопки.
   Являясь истинно городским жителем, Косихин этот трудоемкий процесс наблюдал лишь в кино. Но как ни болела бабушка, а померла. Управившись с дровами, он натянул на себя разгрузочный жилет с полным боекомплектом и, прихватив автомат, побрел на третий пост. Лучше спокойно отсидеться за бетонными плитами, чем снова попасться на глаза Костину. Не приведи бог, еще работу отыщет.
   Голубой скворечник функционировал и Косихин направился к нему. Вообще-то покупать ему было нечего, не нуждался он ни в куреве, ни в чем-либо другом. Дома, в Новосибирске, жена по его просьбе купила в дорогу пятьдесят пачек недорогого "Луча" - будут меньше стрелять сослуживцы. Как будто знал, что дешевых российских сигарет здесь днем с огнем не сыщешь, а на наличествующие импортные - цены астрономические, смотреть на них страшно, не то, чтобы покупать.
   За стеклом маячила довольно симпатичная продавщица. На вид лет тридцать, не девочка, конечно, но и назвать ее старухой - взять грех на душу. Мягкий овал лица с минимумом косметики, чудь припухшие губы слегка тронуты бледно-сиреневой, с перламутром, помадой. Из-под белой вязаной шапочки вились до плеч темно-каштановые волосы. Карие глаза давали основание полагать о естественном цвете ее волос. Ей шла малиновая куртка со светлыми нарукавными отворотами из искусственного меха.
   - Здравствуйте, - первым поприветствовал ее Косихин.
   Женщина приветливо улыбнулась. Взгляд был доброжелателен и немного застенчив, что несколько озадачило Косихина. Поведение ее в корне отличалось от отношения уличных торговок к русским милиционерам, носившего характер если не открытой враждебности, то, во всяком случае, плохо скрываемой ненависти. Впрочем, как они должны относиться к человеку с ружьем, пришедшему незваным гостем в ИХ дом и порушившему ИХ семейный уклад, ИХ традиции, ИХ обычаи. Им глубоко плевать и совершенно до фени, что где-то там наверху не поделили что-то между собой политики, что не хватило у них ума мирно разрешить возникшие проблемы. Высокие чины остались в далекой и недосягаемой плоскости, а рядом с ними - протяни руку - русские военные, источники ИХ бед и лишений. Словом, терпели, как ПОКА неизбежное зло.
   - Купить что-нибудь желаете? - спросила киоскерша, пронизывая Косихина кареоким взглядом.
   - Посмотреть подошел. - пробурчал Косихин.
   - Глядите. Может, купите кофе. Ваши больше все на чай налегают. - ненавязчиво предложила она.
   - Спасибо, от кофе я плохо сплю. - соврал старшина, опасаясь, как бы вежливая торговка не заставила его раскошелиться.
   Ничего нового, кроме нескольких шоколадок в пестрых глянцевых упаковках, в предложенном ассортименте не имелось. Пора было уходить, но необъяснимая сила притягивала магнитом к голубому ларьку, не давала уйти прочь. Причина таилась, вероятнее всего, в вежливом поведении смуглянки, лишенном признаков агрессивности. Она первой пошла на дальнейший контакт.
   - Меня зовут Хафиза, по-русски не знаю, как перевести.
   В открытом окне показалась ее рука. Косихин осторожно пожал ее своей, нуждающейся в воде, мыле и ножницах, лапой.
   - Василий.
   - Вот и познакомились.
   В воздухе повисла напряженная пауза.
   Неожиданно блуждающий взгляд Косихина среди разноцветья шоколадных оберток выхватил маленькую яркую упаковку с резиновым изделием, известным всему взрослому мужскому населению, как, впрочем, и женскому.
   Дурашливо хихикнув, он ткнул корявым пальцем в стекло скворечника.
   - Неужели покупают?
   Хафиза недоуменно пожала плечами.
   - Авось пригодиться кому-нибудь. Тебе, например.
   Последние слова Косихин пропустил мимо ушей.
   - Кораном не запрещено? - спросил он и получил неопределенный ответ.
   - Коран - для нас, а это для ваших солдат.
   - До конца командировки не пригодится. - уверенно заявил Косихин. - Не те условия, хе-хе ...для размножения.
   В поведении Хафизы появилась некоторая раскованность и непринужденность.
   - Ой ли, солдатик? Как у вас, русских, говорится: зарекался кто-то куда-то не лезть. Вон ваши поварихи-девочки хоть куда.
   В поселке русских женщин полно, глядишь, пойдет мой товар нарасхват. Ты вот тоже мужик в самом соку, тебе женщина нужна.
   - Да, ну тебя, - отмахнулся от нее старшина. - Заболтался я с тобой.
   Подхватив автомат, он почти бегом потрусил к третьему посту.
   - Слышишь, Василий, будешь свободным от службы - забегай в гости, поговорим. - донесся вслед ему сладкий голос Хафизы.
   Оглянись он в этот момент, встретил бы совсем иной взгляд колючий и испепеляющий. На губах бывшей преподавательницы психологии пединститута играла не доброжелательная улыбка, а злобная усмешка.
   - О чем ты, Косихин, так длинно махал метлой с новенькой? - спросил у него дежуривший на посту Беляков.
   - Поговорили малость за жизнь. Ничего баба, с соображением. - двусмысленно ответил Косихин, прикуривая сигарету.
   Беляков расхохотался, видя, как пыжится старшина, напуская на себя многозначительный и важный вид.
   - Скажи еще, что ты уже с ней договорился насчет... этого самого. Гляди, сделают тебе чеченцы харакири между ног вместе с башкой. У них это делается быстро.
   - Ты за свою голову беспокойся, недоумок. - окрысился Косихин. - Нечего скалиться и зубы на ветру сушить.
   Нет, не брал их мир с Беляковым, напрочь не читалось в глазах последнего должного уважения и почтения к старшему товарищу, именуемого авторитетом.
  
   Глава 6. Наркокурьер.
  
   Послышался автомобильный гудок. На шлагбаум на самой малой скорости накатывался "Малыш" доставивший первый взвод со стрельб. Из кузова выпрыгнули Громила и Жук и, разминая затекшие ноги, остановились у блокпоста. Следуя их примеру "Малыша" покинули остальные.
   На заставу не спешили. Времени для отдыха заступающей на дежурство первой смены не оставалось, для второй смены его было более чем достаточно.
   - Наблюдай, что сейчас будет, - тихо шепнул Белякову Громила.
   К Косихину, досасывающему окурок, подошел Жук, держа меж пальцев левой руки не зажженную сигарету.
   - Вооружился ты основательно, старшина. - Жук легонько шлепнул Косихина по разгрузочному жилету, из кармашков которого торчали три "лимонки" со вставленными запалами и автоматные рожки.
   - А ты как думал. К нам так просто не подходи, укусить можем.
   - Видим, молодец, - продолжал ненавязчиво теребить его Жук. Вдруг лицо его исказила гримаса страха.
   - Что это я, братцы, сотворил?
   Перед глазами Косихина на раскрытой ладони Жука лежала выдернутая чека от гранаты. Дружку подыграл Громила, с испугу попятившийся вглубь окопа.
   - Косой, не шевелись, пока мы не слиняем подальше. -рявкнул Портос.
   Ноги старшины вмиг стали ватными, его проняла мелкая противная дрожь. В груди ухал не тяжелый молоток даже, а мощный кузнечный молот. Затравленно озираясь, он наконец, сообразил посмотреть вниз, где из трех ячеек "разгрузки" как в чем ни бывало отливали алюминиевым блеском целехонькие запалы его гранат.
   - Сволочь. - выдохнул он, обессилено опускаясь на землю. На большее его не хватило.
   - Ладно, не бзди. Возьми лучше на память. - Жук протянул ему злополучную чеку.
   - Уйди, твареныш, не доводи до греха.
   Непослушными пальцами он пытался выудить сигарету из пачки.
   - Не злобись, старшина. Пошутили мужчины, подумаешь, делов-то...
   Бубнов подал ему зажженную сигарету.
   Шутка, действительно, получилась неудачной. От нее не смеяться, а взвыть от страха впору любому, окажись он на месте Косихина.
   Широко размахнувшись, Жук забросил далеко в кусты чеку, найденную им случайно на аэродроме.

*

   ...Интуиция не подвела Ратникова. "Вертушка" оказалась российской. Обменявшись непереводимыми для печати приветствиями богатейшего русского языками сообщив федералам место дислокации тринадцатой заставы, Сергей со товарищи оседлали ставшего уже родным "Малыша" и благополучно отбыли домой.
   Вертолет прошел над их головами, чуть задрав хвост и оглушительно ревя движком, чтобы через минуту приземлиться в расположении военного городка ныне почившего авиаполка...
   Вечером, не стесняясь в выражениях, Ратников доложил Некрытову об инциденте на аэродроме.
   - Представляешь, Комбат, эти марамои едва не покрошили нас в лапшу. По их данным в этом районе нет наших войск, а по вспомогательным силам, вроде милицейских застав, нет у них сведений. На картах мы никак не обозначены. Уму непостижимо, чем занимаются штабы? Связи нет, визуальные опознавательные сигналы не разработаны, Короче, не можем мы жить без бардака, даже на войне.
   Некрытов тыльной стороной ладони потер подбородок, отмеченный густой черной щетиной. В сочетании с чуть раскосыми глазами сия растительность делала похожим его на татарина.
   - Чего они хотели, Седой? Ведь не ради прогулки гнали "вертушку"?
   - Через несколько дней в Малиновской будет стоять мотострелковый полк внутренних войск. Их полет был разведывательным, большего я не знаю.
   Некрытов удовлетворенно крякнул.
   - Добре. В случае заварухи неплохо иметь таких соседей.
   Ратников поднялся, набросил на затылок берет и стянул за ремень со второй полки автомат.
   - Пойду проверю посты.
   Улица встретила его холодом и непроглядной теснотой. У вагона он едва различил прогуливающегося Зайцева. Заметив в его кулаке тлеющий огонек сигареты, спросил:
   - Снайпера ловишь, Док?
   - Я осторожно, Иваныч.
   - Зайди в вагон и покури в тамбуре, коль невтерпеж.
   - Найда!
   Из-под вагона раздалось тихое поскуливание. Собака эта стала легендой заставы. Беспородная дворняга, невесть откуда появившаяся, обладала недюжинным чутьем. В кромешной тьме /по запаху, что ли?/ она за сотню метров чуяла чеченцев и поднимала невероятный шум. В то же время не облаивала возвращающихся с постов в такой же темноте милиционеров.
   На полпути к третьему посту в нагрудном кармане Ратникова встревожилась рация.
   - Комбат - третьему!
   Сквозь помехи донесся чуть искаженный эфиром голос Некрытова:
   - На связи Комбат.
   - Нештатная ситуация, требуется помощь.
   Сергей немедленно подключился к переговорам.
   - Комбат, Седой на подходе к посту. Разберусь-доложу.
   У самого окопа взводного остановил окрик:
   - Стоять! Пароль?
   - Четырнадцать!
   - Шесть!
   Все верно, в итоге двадцать. Именно это число на сегодня служило паролем.
   Пройдя по окопу, Сергей зашел в блок пост. У амбразур стояли Бача и Портос. В колеблющимся свете стеариновой свечи различалась еще одна фигура.
   Ратников лучом карманного фонаря скользнул по лицу задержанного. Заслоняясь от слепящего света, тот прикрыл лицо рукой и кротко попросил:
   - Убери электростанция, командир...пожалуйста.
   - Откуда он взялся? - спросил Сергей у старшего наряда Портоса.
   - Да ниоткуда, сам припрыгал. - Ремнев поправил висевший на плече РПК. - Мы вели наблюдение за трассой. Видим, с включенными фарами шпарит по дороге машина с приличной скоростью, не меньше восьмидесяти. Местные знают, как через "змейку" проскальзывать, а этот прет, не сбавляя скорости. Метров за двадцать завизжали тормоза, да поздно он придавил педальку. Машину занесло, втерлась она бочиной в бетонную чушку и заглохла. Ну, приказали мы ему выйти из салона и с поднятыми руками двигать к нам. При личном досмотре, кроме документов, ничего не обнаружено.
   Красный серпасто-молоткастый паспорт и водительские права союзного образца были выданы на имя Шамиля Дораева. Автомобиль "Жигули" второй модели приткнулся на обочине с поврежденным левым крылом и помятой дверкой водителя.
   - Какой шайтан тебя по ночам носит? - в сердцах спросил Ратников, адресуя вопрос любителю ночной езды. - Про блокпост не знал?
   - Знал, командир, знал. - с сильным кавказским акцентом забормотал задержанный. - Домой спешил, в Червленую. Там жена ждет и дети, они беспокоиться будут, почему не вернулся. За рулем задремал слегка.
   Его словесный понос прервал Ремнев, некультурно и оглушительно высморкавшийся себе под ноги при помощи двух пальцев.
   - Откуда ехал, дорогой?
   - В Шауре был, гостил у брата. Отпустили бы меня, а?
   Семья беспокоиться будет... - завел он старую пластинку.
   - Где документы на машину?
   Ответ Дораева показался слишком поспешным.
   - Машина брату принадлежит. Доверенность и техпаспорт в бардачке. Все у меня в порядке, командиры, отпустили бы. - снова заканючил он.
   Смиренная овечья покорность нехарактерна для горцев и всякий раз вызывала подозрение. Сергей, не слушая причитаний, мысленно прокручивал ситуацию. Задержанный при себе ничего запрещенного не имел. В том случае, если у него доверенность не липовая и машина "чистая", его реакция на задержание должна быть несколько иной - неизбежны проклятия и угрозы. Следовательно, собака зарыта в машине. Единственное, что не вызывает сомнения - то, что он закемарил за рулем. Проследуй он через блокпост как законопослушный гражданин, с обязательной остановкой и предъявлением для досмотра своего авто - быть ему сейчас далеко. Вероятно, этот вояж и был рассчитан на то, что ночью проверяют не так тщательно, как днем.
   Расчет был на усталость милиционеров, которые по логике вещей, ночами тоже должны хотеть спать.
   В темноте раздались шум и топот ног, а через минуту в окопе оказались Бача, Бубнов и Белохвост, направленные Комбатом на третий пост.
   Ратников приказал прибывшим не спускать глаз с Дораева, а сам вместе с Бачой и Портосом отправился к машине. Осмотр салона ничего не дал. В бардачке действительно лежал техпаспорт вместе с доверенностью, выданной Шамилю Дораеву его брат. В сиденьях посторонние предметы не прощупывались. За водительской спинкой, в кармане чехла, пробками вверх стояли три бутылки водки, но это не криминал.
   - Седой, двигай сюда. - позвал Портос, наводивший шмон в багажнике "Жигулей". В руках он крутил шланг, обычный атрибут каждого водителя. Такими шлангами пользуются шоферы при заправке автомашин либо для слива бензина из бака.
   - Что скажешь? - он сунул в руку Сергею гладкую на ощупь и провонявшую бензином резиновую кишку длиной метра полтора. Подсвечивая фонариком, Сергей осмотрел шланг, имевший в диаметре не менее трех сантиметров, но ничего необычного не приметил. Он всунул палец в один конец шланга, в другой - пустота. Чем же он привлек внимание старшего лейтенанта Ремнева, оперуполномоченного по борьбе с незаконным оборотом наркотиков? Ратников пальцами стал сдавливать шланг, проверяя его на упругость. Посередине кишка оказалась жестче, она почти не деформировалась под нажимом пальцев. Длина такого участка составила примерно метр. Воздух сквозь шланг проходил не так свободно, как мог позволить его внутренний диаметр.
   - Контейнер? - спросил он у Ремнева.
   - Похоже. - подтвердил Портос. - Мне это знакомо. "Дурь" насыпается в капроновую трубку с дырой посередине, загоняется в подходящий по диаметру шланг - и все дела. Таким шлангом можно пользоваться при заправке машины, что и делается перед транспортировкой - запах бензина затрудняет обнаружение контейнера собачками-наркоманками.
   Зайдя в блокпост, Ратников сообщил:
   - Нормалек. Ты можешь ехать, Дораев, на своем разбитом корыте...
   Обрадованный таким поворотом дела чеченец затараторил:
   - Вай, начальник, спасибо. Я же говорил, что зазря меня держите. Пойдем со мной, командир, в машине водка есть, угостишь ребят.
   - Ты поедешь дальше на своей колымаге. - продолжил Сергей. - Только проверим, что находится вот в этом шланге.
   Увидев в руках Портоса шланг, Дораева словно подменили. Куда только подевалась его кротость и заискивание. От бессильной злобы он заскрипел зубами.
   - Шакалы, сыны шакалов! Вешать, решать будем вас, когда придет наше время!
   Дораева отконвоировали в штаб заставы. На освобожденном от бумаг столе дежурного по штабу штыком вспороли шланг, обнаруженный в багажнике Дораева, и извлекли на свет цилиндрический капроновый столбик, заполненный белым порошком.
   На дальнейшие вопросы наркокурьер отвечать отказался наотрез, осыпая угрозами милиционеров и матерно вспоминая их родителей.
   Под бесноватые выкрики Дораева составили акт, который фактически был филькиной грамотой, не имевшей юридической силы. Где взять в час ночи понятых в чеченском поселке, как того требует закон? Никто не осмелится поставить свою подпись на таком документе из боязни, что к утру найдут его в "зеленке" с перерезанным горлом. А в противном случае все туфта. Через несколько часов примерный семьянин Шамиль Дораев на приеме у прокурора будет распинаться о произволе российских милиционеров, подбросивших ему контейнер с наркотой, о котором он не слышал и не знал. Работники милиции в родной России по закону не могут быть понятыми, а уж здесь, в Чечне - тем паче.
   Об этом думал Ратников, глядя на вошедшего в раж Дораева.
   Хлопнула входная дверь и в штаб зашел сменившийся с поста Портос. Ему совсем не понравился изгалявшийся над товарищами чеченец.
   - Захлопни свою пасть, добром прошу, - пока еще спокойно проговорил Портос.
   - Шакалья пасть - у тебя! - задохнулся в ярости Дораев. - Ты...я через неделю буду в Новосибирске и раком поимею твою маму! Я...
   Закончить он не успел. Тяжелый кулак Портоса взметнулся вверх и кувалдой обрушился на норковую шапку Чеченца. Лязгнув зубами, он подломился в коленях и опустился на пол. Изо рта и носа потекли струйки крови.
   - Не следует так говорить, дорогой. За неосторожный базар отвечать нужно. - также невозмутимо сказал Портос, нянча на груди ушибленную руку.
   Ратников никак не отреагировал на происшедшее, лишь из-за стола вскочил худенький Куликовский.
   - Ты его не убил? - обеспокоено спросил он у Портоса.
   Ни хрена ему не сделается, они живучие, оклемается мало-помалу.
   Минуты три Дораев не подавал признаков жизни. Наконец, он засучил ногами, глаза открылись и на губах запузырилась кровавая пена.
   Ремнев рывком поднял его с пола и прислонил к стене.
   - До Сибири доехать надо, дорогой, а я тебя сейчас здесь уханькаю. В "зеленке" места много, а машину твою найдут на каком-нибудь виноградном поле. Хочешь?
   Дораев молчал, слабо ориентируясь в ситуации.
   - Не слышу ответа?! - повысил голос Портос.
   - Не хочу.
   - Так-то лучше. - Портос был удовлетворен. - А теперь запомни: если ты до утра вякнешь хоть одно поганое слово о наших матерях, я тебя размажу, как клопа вонючего.
   Широкая лапища Портоса с силой прижала голову чеченца к стене, грозя раздавить ее словно грецкий орех. Сползая вниз и в стремлении освободиться от железных тисков, Дораев задрыгал нижними конечностями, как препарированная лягушка. Его усилия были бы тщетны, не ослабь Портос свою медвежью хватку. Тяжело дыша, чеченец отпрыгнул в угол и оттуда с опаской глядел на взбешенного сибиряка, опасаясь дальнейшей экзекуции.
   Ремнев вытер руки подвернувшейся тряпкой и бросил ее Дораеву.
   - Смахни с рожи кровь, чучело. Теперь опасайся ездить мимо нашего блокпоста. Я понятно выразился? Если непонятно, то растолкую, как глухонемому: в следующий раз в твоей машине может случайно оказаться какая-нибудь интересная вещичка, вроде этой штучки.
   Он подбросил в руке зеленый кругляш РГДешки без запала.
   - А посему и разговор у нас с тобой будет несколько иным, если до него дело дойдет. Сечешь?
   Окончание беседы протекало мирно, покладистость задержанного говорила, что он врубился в ситуацию и обижать нехорошими словами никого не собирается.
   Днем на Станции дежурили два сотрудника из местного рай отдела милиции. В светлое время они, как привидения, слонялись по железнодорожным путям и улицам поселка, не вступая в контакт с русскими милиционерами, но регулярно появляясь у столовой в полдень, где их по приказу Комбата кормили обедом.
   Цель их пребывания на станции была неясна. Помощи от них, как с козла молока, но и открытого вреда никто не замечал.
   С наступлением сумерек они бесследно исчезали и появлялись только утром. Им и передали Дораева вместе с актом и контейнером с порошком /не самим же везти в райцентр/.
   Отчаянно дымя, покалеченные "Жигули" вырулили с заставы и укатили в сторону Шаурской.
  
   Глава 7. Прибытие соседей.
  
   Колонная растянулась по шоссе живой гигантской гусеницей. Машины следовали плотно, с минимальным интервалом. По мере их приближения стрекот "вертушек", рев двигателей БТРов, БМП и БРДМ слились воедино в невообразимо какафонию. В воздухе витал удушливый смог от выхлопных газов.
   О приближении колонны Некрытов был предупрежден третьим постом. Ожидая, когда остановится головная машина, он ходил по бетонке, досмаливая очередную сигарету.
   Со стороны Комбат смотрелся комично. Серая омоновская форма сидела на нем нелепо ввиду того, что она была размера на четыре больше. Ну, не нашлось на складе формы по его невысокой фигуре. Он вышел из положения, отчекрыжив от каждой штанины сантиметров по двадцать, отчего нижняя часть наколенных карманов затерялась где-то в голенищах берцев. Куртка, перехваченная в талии широким офицерским ремнем, спереди и сзади топорщилась верблюжьими горбами. Ремень оттягивала кобура с пистолетом, болтавшимся между ног. Автомат, заброшенный за спину стволом вниз и мышастого цвета берет, блином лежавший на его круглом затылке, не добавляли ему лихости. Татарская бородка делала его похожим если не на Али бабу, то на сорок первого разбойника точно. В общем, внешний вид Некрытова был далек от распространенного типичного облика орла-командира.
   Но при дальнейшем общении с ним первоначальное мнение таяло как снег под апрельским солнцем. Не воинственная штатская внешность скрывала в себе его вдумчивость, не кичливость властью, простоту в обращении с командирами и бойцами и сочетала хозяйскую расчетливость и рациональность. Советуясь с командирами взводов, он преследовал единственную цель - оптимальность принимаемого решения, насколько оно безопасно для отряда.
   От колонны к Некрытову направился мужчина лет пятидесяти в ватной пятнистой куртке и голубоватой шапке-ушанке с завязанными сверху на бантик клапанами. На широкоскулом усатом лице лежала печать усталости и скорби. Его сопровождал статный брюнет в залихватски заломленном камуфлированном берете, невесть как державшимся на кудрявой шевелюре.
   Подошедшие, блюдя военный этикет, привычным жестом вскинули руки к вискам.
   - Командир полка полковник Махонин.
   - Командир разведроты капитан Хвостов.
   Некрытов, стремясь не ударить в грязь лицом, приложил ладонь к берету.
   - Подполковник Некрытов, - командир отряда милиции.
   Жест вышел неумелый и вызвал снисходительные улыбки кадровых военных.
   Пожав друг другу руки, задымили обязательными в таком случае сигаретами.
   - В Малиновскую? - спросил Некрытов.
   - Туда. - немногословно подтвердил командир полка. - Как обстановка здесь, "духи" беспокоят?
   Некрытов суеверно трижды сплюнул через плечо.
   - Тьфу-тьфу-тьфу, пока тихо. Соседей наших в Червленой и Пещерской почти еженощно обстреливают, а нас бог милует.
   Махонин пнул ногой бетонный блок "змейки".
   - Надобно убрать их с дороги, иначе полк через них полдня будет ползти. Потом поставим на место. Нечего нам понапрасну топливо жечь, да и "вертушки" не на воде работают.
   Он сделал выразительный жест над головой. В небе, оберегая колонну, в три яруса нарезали круги боевые вертолеты, контролируя подходы к полку и готовые в любой момент атаковать цель, представляющую опасность для мотострелков.
   Отдав лаконичный приказ освободить проезжую часть шоссе, Махонин принял приглашение Некрытова осмотреть заставу. Вместе с ним, кроме командира разведки, пошли начальник штаба и командир минометной батареи.
   - Эскорт у вас солидный, - по дороге сказал Некрытов, имея ввиду воздушное сопровождение полка.
   - У русских ведь как: пока гром не грянет - мужик не перекрестится. -с горечью в голове произнес Махонин. - Недавно боевики из засады расколошматили такую же колонну, растрепали ее, как свинья фуфайку. Больше сотни ребят полегло. Только после этой трагедии "вертушки" на марше стали обязательными, как будто раньше не могли просчитать такой исход.
   Командир полка замолк, думая о чем-то своем.
   Время приближалось к полудню, и Некрытов пригласил гостей в столовую. За обедом выпили по стакану водки, не чеченской "паленки", а настоящей сибирской выделенной Ратниковым из своих запасов. Не успели как следует закусить, как третий пост голосом Белохвоста доложил, что полк начал движение на Малиновскую.
   Некрытов вопросительно взглянул на Махонина.
   - Ничего, догоню через двадцать минут, в полку есть кому
   командовать. - ответил на немой вопрос командир полка. -Николай, как я понял, твой отряд располагает только стрелковым оружием? Если это действительно так, то милицейские командиры не очень-то дорожат вами.
   Некрытов широко развел руки.
   - В принципе, верно, есть несколько ручных гранатометов, но они не спасут нас при серьезном контакте с боевиками.
   Обладая сметливым умом, Некрытов понял подтекст вопроса Махонина и не преминул прикинуться бедным родственником, что было недалеко от истины. Его самого подмывало желание попросить для заставы более убойное оружие, но он не знал, какой форме выразить просьбу.
   Принимаясь за гречневую кашу, Махонин продолжил свою мысль.
   - Мне не все равно, что будет происходить в пяти километрах от полка. Поверь моему опыту, лафа у вас может скоро закончиться. Жили вы, как у Христа за пазухой, потому что застава никакой опасности для боевиков не представляет, не принимая участия в боевых действия. А мой полк - это серьезно и "духи" не преминут нас пощипать. Будут рыскать вокруг Малиновской, выбирая удобный момент для нападения. Их тактика нам известна. Рыло начистить мы им сможем, и тогда они отыграются на твоей заставе. Короче, я предлагаю вам станковый гранатомет и спаренную зенитную установку на базе "ЗИЛа". Берешь, Николай?
   - Только дурак откажется от такого предложения. - хмыкнул Некрытов.
   - Мое условие одно: расчеты поставишь на свое довольствие, мне недосуг и не с руки беспокоиться об их питании. Свое дерьмо расхлебывать нужно. Сухпаем бойцов обеспечу. - все остальное ложится на тебя.
   - Гусельников, прокормим десять бойцов? - спросил Некрытов у сидевшего за столом тыловика.
   - Если не жировать, то сможем. - скрепя сердце, утвердительно ответил скуповатый Гусельников, своим-то милиционерам выдававший консервы с такой миной на лице, словно доставал их из собственного погреба, у раскулаченного до нитки мироеда в тридцатых годах вид был счастливее.
   - Как же, у тебя зажируешь, держи карман шире. - ввернул шпильку Новиков. - С твоих харчей не помрешь, но и на бабу под пистолетом не полезешь.
   - Я вижу, комиссар, дошел ты до ручки, бедолага. - беззлобно
   парировал Гусельников. - Пятьдесят шестой размер на животе застегнуть не можешь.
   - Кончайте балаган устраивать. - одернул их Некрытов.
   К чаю Наташа-маленькая выставила на стол большие чашки с сухим молоком - три мешка этого ценного продукта спонсировал отправляющимся в Чечню Степногорский молочно-консервный завод.
   Видя, о каким удовольствием гости прихлебывают густую чайно-молочную духовитую жидкость, Некрытов шепнул Гусельникову:
   - Принеси полмешка сухого молока отблагодарить нужно полковых за оказанную помощь.
   Услышав такое распоряжение, Гусельникова прям-таки перекосило.
   - Разбазариваешь, Комбат, общественное имущество. Не выйдет из тебя путевого хозяина. Ох, не получится. -пробормотал он отправляясь на склад выполнять распоряжение.
   Отобедав, вышли на улицу. Закурили, щурясь от ярких солнечных лучей. Оглядевшись вокруг, Махонин предварительно переговорив с командиров минометной батареи - чернобровым и симпатичным дагестанцем по имени Руслан - предложил разместить станковый гранатомет на плоской крыше одноэтажного кирпичного зданий дежурного по станции.
   - С этой позиции поселок как на ладони. - пояснил он. - При необходимости "зеленка" тоже окажется под прицелом.
   Зенитную установку было решено установить метрах в пятидесяти от вокзала. Поступившее от милиционеров предложение отрыть капонир для зенитки было отвергнуто, так как в этом варианте она лишалась главного своего преимущества - маневренности.
   - Руслан, - обратился к минометчику Махонин. - Завтра расчеты прибудут на заставу под твоим командованием. 3адача: оборудовать позиции и произвести рекогносцировку на местности. По прибытии в полк пристреляешь квадраты сигнальными минами. Ясно?
   - Так точно! - вытянулся перед командиром дагестанец.
   Субординация военными соблюдалась неукоснительно, чего нельзя было сказать о милицейской заставе.
   - Это, никак, у вас баня? - спросил Махонин и показал рукой на возвышающееся на отшибе бревенчатое здание, коптившее небо полупрозрачным дымком.
   Некрытов утвердительно кивнул головой, чем вызвал неподдельный интерес и восторг военных.
   - Баня - единственное, чем мы можем гордиться. Ее удачно состряпали наши предшественники. Чем-чем, а парком балуемся ежедневно.
   - Красиво живут люди! - почти простонал от зависти командир разведроты Хвостов. - Мы три месяца по человечески не мылись.
   Некрытов насторожился, почуяв выгоду в признании разведчика.
   - За чем дело стало? Прошу в любой день - 'баней обеспечим. - пригласил он на правах хозяина. Весь полк помыть не обещаю, но командный состав - бога ради. Вот только с дровами у нас того, напряженка...
   Дрова будут. - сказал, как отрубил, Махонин. - Пошлем в лес бойцов, навалят сухостоя. Пары "Уралов" на первое время хватит?
   - Более чем... - Некрытов провел ребром ладони по заволосевшей шее.
   Подошедший Гусельников передал, как от сердца оторвал, бумажный мешок.
   - Примите подарок от заставы. Как говорится, чем можем.
   Махонин без обиняков взял мешок и отдал его стоявшему рядом начальнику штаба.
   - Благодарю. Грех отказываться.
   Некрытов еще и еще раз убеждался в том, что на войне отношения между людьми, собратьями по оружию, становились проще и человечнее. Существующая реальность возможной смерти очищала души бойцов и делала их добрее и терпимее друг к другу.
   Все мелочное и рутинное, неизменно сопутствующее каждому в мирной жизни, куда-то напрочь улетучивалось, как в весеннее половодье речка уносит зимний мусор - бесследно и безвозвратно.
   Иную картину являла оборотная сторона войны, где глупый становился конченным дураком, скупой - стяжателем, а подлость нередко оборачивалась трусостью и предательством.
   Вразрез здравому смыслу руководствуются при соприкосновении противные стороны. Непостижимая человеческому разуму жестокость превращает гомо сапиенс в неукротимого зверя, не ведающему жалости и снисхождения к врагу.
   Бронетранспортер командира полка стоял под парами у блокпоста. Приняв в железное чрево четырех пассажиров, утробно рыкнув и обдав милиционеров вонючим выхлопом, БТР резво бросился в погоню за колонной.
  
   Глава 8. Диалог с боевиками.
  
   Махонин слово сдержал. На следующий день с крыши здания
   дежурного по Станции на поселок нацелилось хищное жерло станкового гранатомета. С противоположной стороны "зеленку" держали под прицелом два ствола зенитки, установленной в кузове "ЗИЛа" и способной поражать, как наземные, так и воздушные цели.
   В помощь гранатометчикам был выделен взвод Ратникова. Белохвост, Софин и Калачов, споро работая лопатами, набивали грунтом мешки. Работа была нетяжелой - земляной холм возвышался у свежевыкопанного погреба. Труд биндюжников достался Баче, Портосу и Бубнову. Обливаясь потом, они носили неподъемные кули и переправляли их на крышу.
   Наконец, кольцевая баррикада из мешков с землей была сооружена. Стены фортификационного "чуда" обставили бронежилетами, позаимствованными на время у милиционеров.
   Некрытов наблюдал за работой, фланируя вдоль вагона и отчаянно скрипя новыми сапогами с высокими голяшками, добытыми в ГУОШе стараниями пронырливого Гусельникова. Сапоги напоминали мушкетерские ботфорты - широкие раструбы голенищ сверху затягивались ремешками и доходили до колен хозяина.
   Из-за угла вагона появился Зайцев, на плече у него висела санитарная сумка с пришпиленным красным крестом посередине.
   Еще издали Некрытов заметил, что глаза доктора подозрительно блестят, а чисто выбритое луноподобное лицо лоснится от удовольствия.
   - Опять водку лакал с чеченцами, Док? - напустился на него Некрытов.
   Зайцев поставил у ног сумку и прижал к груди ладони.
   - Обижаешь, Комбат. Я трезв; как никогда.
   - Трезвый, говоришь? ! - повысил голос Некрытов.
   - Принял, принял на грудь немного... валерьянки. Сердце что-то защемило. - поспешил признаться Зайцев, зная незлобивый характер командира и помня русскую поговорку, что повинную голову меч не сечет.
   - Какая, к черту, валерьянка? От тебя водярой разит за версту.
   - Ну, грешен, командир, каюсь. Сделал укол одному чеченцу, таблетками кое-какими его снабдил, вот он и угостил меня из благодарности.
   - Отравят тебя когда-нибудь нохчи, попомни мои слова, дурья башка. - уже другим тоном произнес Некрытов.
   Зайцев облегченно засмеялся: командир выпустил пар и сейчас отправит спать.
   - Нешто я дитя неразумное? Мы ведь, как полагается - из одной бутылки, а кружка моя при мне всегда. - он подхватил с земли свою сумку.
   - Сгинь с моих глаз, Док, иди спать.
   - Я сейчас слиняю, только ответь мне, Николай Николаевич, на один вопрос: где будут жить прикомандированные бойцы?
   - Вот тут, вместе с нами. - Некрытов постучал кулаком по металлической обшивке вагона.
   - Не пу-щу! - категорически заявил доктор.
   - Тебе уже мой приказ - не указ, пьяндыга? - осерчал Некрытов.
   Зайцев вплотную подошел к нему и, понизив голос, заговорил, дыша в лицо табачно-водочным перегаром, чесноком и еще непонятно какой сногсшибательной хренотенью.
   - Комбат, пойми меня правильно, нельзя их сейчас пускать в вагон. Открой глаза, шахтеры после смены чище. На них же вошь на воше сидит и вошью погоняет. Наградят они нас этой заразой, как пьяная проститутка триппером. Верняк. Баня почти готова, пусть там обстирываются и выжаривают свое добро. Мазь от вшивоты у меня есть.
   Некрытов не стал дожидаться окончания эмоциональной речи подвыпившего оратора и приказал:
   - Сам займись этим, как медик. Чистое нательное белье они привезли с собой, так ты проверь, нет ли там этих тварей. Головы им остричь наголо. Помни, Док, здоровье отряда - в твоих руках. Отвечаешь своим золотым зубом, ясно? Вечером доложишь, а свой приказ насчет сна я отменяю.
   Зайцев досадливо сплюнул себе под ноги и побрел в вагон. Надо же: не было у бабы хлопот, так купила порося.
   Третий /новосибирский/ и второй /красноярский/ посты соединялись узким окопчиком. Был он слишком мелким, с обвалившимися стенками, края его успели зарасти бурьяном. Впереди этого окопа стоял врытый наполовину в землю БТР-70, поклеванный пулями и с дырой в борту. Никто не знал, каким образом он оказался на милицейской заставе. Возможно раньше Станцию охраняла воинская часть и он был поврежден в бою, да так и остался тут, невостребованный военными. Сейчас, без колес и мотора, он являл собой дзот.
   В свободное время Ратников, будучи любознательным по натуре, излазал его вдоль и поперек, изучая устройство, и убедился, что вооружение бронетранспортера исправно, хоть сейчас заряжай и открывай огонь. Башенные пулеметы КПВТ и ПКТ работали как часы, но для заставы годился лишь один - 7,62 миллиметровый ПКТ, таких патронов у Гусельникова было достаточно. КПВТ с калибром 14,5 миллиметра был бесполезен - боеприпасов для него на заставе днем с огнем не сыскать было.
   Получив у Гусельникова патроны, Ратников отправился к изувеченному бронетранспортеру, забрался в его брюхо и стал набивать патронами пустые ленты. Пять штук таких лент отыскалось в коробках для хранения боеприпасов, закрепленных на боковых стенках БТРа.
   Насвистывая незатейливую мелодию, он не торопясь загонял в ячейки ленты патроны. Рации при нем не было, она осталась в радийном купе на подзарядке.
   Вдруг кто-то снаружи забарабанил по броне. Выглянув, он увидел встревоженного Калачова.
   - Иваныч, идем скорей, беда может быть. Некрытов с комиссаром ушли туда, - он рукой показал в сторону поселка.
   Ратников, прихватив автомат, выбрался из бронетранспортера.
   - Когда ты, Беда, научишься толково докладывать? - спросил он. - Объясни понятно, что случилось?
   Калачов перевел дух, соображая с чего начать.
   - Значит, так. На той стороне "железки" напротив пятого поста остановился "УАЗик" вроде "скорой помощи". Водитель подошел к нашим и сказал, что хочет поговорить с командиром.
   Мало ли по какому вопросу, они ведь часто к нам обращаются.
   Когда Некрытов и Новиков подошли к машине, дверь открылась и вышли еще четверо. Взяли наших в кольцо, громко орут, как бы чего не вышло.
   - Комбат и комиссар вооружены? - уже на бегу поинтересовался Сергей.
   - Только пистолетами, "Калашниковы" ихние остались в вагоне.

*

   С южной стороны жилой вагон прикрывал исключенный из инвентаря цельнометаллический полувагон. Трехметровое пространство между ними заложили набитыми землей мешками. Ратников грубо отстранил от амбразуры наблюдавшего за происходящим Бачу, прислонил к мешкам автомат вверх стволом. Осторожно выглянув, он матюгнулся...
   Пятый пост вышел на связь с Комбатом, когда тот занимался обыденным и прозаичным делом - штопал куртку, поимевшую неосторожный контакт с гвоздем в кузове "Малыша". Напротив что-то строчил на портативной пишущей машинке Новиков, бумажная душа.
   Как ни крутись, а от канцелярской работы никуда не денешься. Справки, отчеты, запросы в ГУОШ, всякого рода сообщения должны быть оформлены документально.
   - Слышал? - спросил Некрытов, приняв доклад пятого поста. - Пойдем потолкуем?
   - Давай проветримся, от бумаг голова кругом идет. - согласился Новиков.
   Автоматы брать не стали, полагая, что скоро вернутся в расположений после решения обычного бытового вопроса, что случалось нередко.
   "УАЗ" с работающим движком стоял в десяти метрах от жилого дома, за рулем сидел молодой парень лет двадцати с небольшим. Ожидая шагавших милиционеров, он курил дорогую сигарету, небрежно стряхивая пепел под ноги.
   Автомобиль был поставлен грамотно. Обращенный к посту задней дверью, он в три секунды мог, не тратя времени на разворот, скрыться за углом дома и оказаться в недосягаемости.
   Водитель наблюдал за приближающимися в боковое зеркало и встретил их, верно прикинув расстояние, у закрытой задней двери фургона.
   - Есть проблемы. - поздоровавшись, задал ему вопрос Некрытов.
   - Поговорить с вами хотят.
   В это время дверь распахнулась и из машины на землю ступили еще четверо мужчин.
   - "Оп-паньки! Приехали" - подумал Некрытов, наблюдая за новыми действующими лицами. - "Эти рожи перегоном скота через переезд навряд ли будут интересоваться".
   Как минимум, трое из них были боевиками. В какие одежды не рядись, а причастность к воинственной когорте бандитов выдадут глаза. Во взглядах троицы сквозила неприкрытая ненависть.
   Спины появившихся были обтянуты традиционными кожаными куртками, лохматые шевелюры укрывались под черными шерстяными шапочками. Неопрятные клочковатые лопаты их бород покоились на груди.
   После взаимных рукопожатий с русскими /неприятная, но необходимая процедура/, они расположились у машины полукругом, прижав милиционеров к открытой двери фургона, внутреннее пространство которого было напополам разделено цветной шторкой. Кто и что находилось за ней, оставалось неведомым. Разговор начал высокий пожилой чеченец со шрамом на лице. Начинавшийся у переносицы, он косо пересекал лоб и терялся в седых волосах.
   - Кто командир будет? - без обиняков спросил он.
   - Ну, я. - ответил Некрытов, слегка напрягшись: кто знает, что последует за вопросом.
   - Скажи, дорогой, ты с кем воевать собрался? - чеченец пальцем указал на крышу, где разместились гранатометчики.
   - Ваши люди и раньше стояли тут, но такого не было.
   - Что тебя так обеспокоило?
   - Здесь мирные жители, они не воюют с вами. Зачем вам еще оружие?
   - Те трое, которых снял снайпер, они кашей подавились? - резко парировал Некрытов.
   Ответ не понравился седовласому. Он достал из кармана пачку "Бонда" и стал срывать шелестящую обертку.
   Волнение, первоначально охватившее Некрытова, постепенно улеглось. Видя нервозность чеченца, он почувствовал себя увереннее.
   - Подожди, не горячись. - распечатав пачку, чеченец протянул ее милиционерам. - Угощайтесь. Поговорим по хорошему.
   Закурили. Молча глотали терпкий дым заграничных сигарет. - Что вы хотите? - спросил Новиков, прерывая возникшую паузу.
   - Верните гранатомет и зенитку в полк.
   - "Вот сволочи, все им известно", - подумал Некрытов, а вслух произнес:
   - Этого не будет. Не для того брали, чтобы вернуть на следующий день. Ради чего?
   - Ответь тогда, зачем вам такие игрушки, вам что, плохо жилось без них? - спросил чеченец, выбрасывая докуренную до фильтра сигарету.
   - Зенитка и гранатомет нужны нам только для собственной
   безопасности. - ответил за командира Новиков.
   Боевик презрительно взглянул на комиссара и цвиркнул слюной на подернутую изумрудной травой землю. Остальные, не вмешиваясь в диалог, хранили молчание.
   - Ваш отряд нам не нужен, но в случае необходимости мы сможем вас уничтожить за полчаса. Нам известно ваше вооружение, сколько автоматов и пулеметов у вас и у красноярцев, распорядок смены постов. В круговой обороне вы не выстоите и тридцати минут. Но нам выгодно, чтобы на Станции стояла МИЛИЦИЯ, а не военные.
   - Почему? - вырвался у Новикова наивно-глупый вопрос.
   - В этом районе отдыхают НАШИ люди, до последнего времени милиционеры их не беспокоили. Уничтожив ваш отряд, мы незнаем, как поведут себя военные, которые будут нести службу вместо вас, поэтому лишняя головная боль нам не нужна. Судьба свободной Чечни решается не на Станции.
   Он не открыл Америки, сообщая милиционерам такие сведения, они не влекли за собой никаких санкций. Любой боевик, спрятав в копне сена автомат, приобретал статус мирного жителя, и отдыхал ровно столько, сколько отпустит ему полевой командир, до получения фанатичного клича "Аллах акбар!"
   Пожилой боевик продолжал тем временем гнуть свою линию.
   - Нам ничего не стоило воспользоваться моментом и лишить ваш отряд командира. Ты классически подставился, придя на переговоры. Вы за пистолеты не успеете схватиться, как окажетесь в машине, но нам этого не надо. Взгляни...
   Оглянувшись назад, в глубине салона Комбат и Новиков увидели видневшиеся из-за ситцевой перегородки темные зрачки двух автоматных стволов, заставившие поверить словам боевика.
   - Через считанные секунды машина будет за домом, в "мертвом" пространстве. Пока твои бойцы расчухаются, мы окажемся далеко в горах и за ваши головы можем получить хороший выкуп. - залился чеченец противным смешком, от которого милиционерам стало неуютно.
   Идти на уступки бандитам Некрытов не желал. Добившись выполнения своих требований, они снова, в который раз, унизят Россию, продемонстрируют свою силу и безнаказанность.
   - Ты мне веришь?
   - Приходится, некуда деваться, но принять твои условия мы не можем.
   Неуступчивость милиционеров разозлила обступивших их боевиков. Дальнейший разговор они вели по-чеченски на повышенных тонах, с резкими возгласами и выразительными жестами.
   Успокоившись, старый чеченец вновь подступился к Некрытову.
   - Что передать... нашим жителям? - завуалировано спросил он, хотя мог напрямую поинтересоваться, что, мол, передать моему командованию?
   - Скажи им, что наше оружие будет молчать до первого выстрела с вашей стороны, в противном случае - не обессудьте.
   - Я уполномочен гарантировать вам, что НАШИ стрелять не будут, можете не волноваться.
   - ВАШИ - это те боевики, которые отдыхают в поселке? - перебил его Новиков, видя такой расклад. - А другие?
   - Не имеет значения, здесь отдыхают или в другом месте, я отвечаю за своих. - занервничал седовласый. - И не несу ответственности, если вас обстреляет другая группа, сами видите, какая обстановка.
   - Интересные получаются пироги, - принаглел Некрытов. - Мне-то не легче, кто будет в нас стрелять - твои или чужие.
   Мужской разговор должен вестись мужчинами, коль гарантируешь безопасность, так обеспечь ее.
   - Послушай, дорогой, я не отвечаю за всю чеченскую армию, делаю то, что мне поручено. В поселке много мирных жителей, они не при делах в наших разборках и боятся пострадать от ваших.
   - Хорошо, - согласился Некрытов, поняв, что ничего большего им не добиться. - Мы будем отвечать только на выстрелы или в случае прямого нападения на заставу.
   Видно, прав был боевик, утверждая, что им выгодна сложившаяся ситуация, при которой никто друг друга не трогает, тем самым давая одним место и время для зализывания ран, другим - относительную безопасность.
   В знак мирного исхода переговоров, старый чеченец бросил пару слов водителю, естественно, по-чеченски. Тот принял из машины небольшую металлическую канистру, переданную кем-то из находившихся внутри и захлопнул дверь фургона.
   Зеленое вино запенилось в тонкостенном высоком стакане.
   - Пей, командир.
   Некрытов принял из рук боевика стакан с заискрившейся, заигравшей на солнце жидкостью: даже к врагу следует относиться с уважением, не оскорблять его чувство гостеприимства, от этого будет только взаимная польза.
   Новиков, предостерегая командира, состроил на лице мину, на что тут же отреагировал седовласый.
   - Чего глазами зыркаешь? - вроде с обидой в голосе спросил он. - Не бойся, не отравим твоего командира, резона нет. Если не веришь - я выпью первым.
   Он протянул руку, но Некрытов проигнорировал его жест, не желая показаться робким, уверовав в бессмысленность такой акции при имеющихся возможностях боевиков.
   - За что выпьем?
   - За нас вам пить не к лицу, за ваше здоровье мы тоже вино не пригубим. Выпьем каждый за свое, - резонно ответил боевик.
   Стакан пошел по кругу. Из одной посудины вкушали и христианин, и мусульманин, отметая религиозные догмы.
   Последующая беседа протекала в спокойном русле. Поговорили о погоде, о семьях, о неустроенности в жизни. Взглянуть со стороны: собрались деревенские мужики на закате, втайне от жен накатили по полбутылки на брата и обсуждают виды на будущий урожай. Вот только плоды предстоящей жатвы будут горьки и безрадостны.
   Все-таки, какие словесные узоры они не плели вокруг да около, кровоточащую тему обойти на прощание не удалось.
   Наливая по последней, чеченец произнес:
   - Вы серьезно надеетесь выиграть войну и поставить
   опять нас на колени?
   Вопрос был по комиссарской части и требовал непростого ответа.
   - Зачем ставить так вопрос? - собираясь с мыслями, ответил Новиков. - Ответьте, кто, кого и на какие колени ставит?
   - Не прикидывайтесь агнцами, весь чеченский народ помнит сталинские эшелоны сорок четвертого года. Налицо геноцид, иначе этот произвол назвать нельзя.
   - На то существовали объективные причины. В то время немцы хозяйничали на Кавказе, возникла реальная угроза перекрытия клапанов нефтяной артерии, необходимой фронту, как воздух. В этой сложнейшей ситуации чеченцы показали себя далеко не с лучшей стороны. Это сейчас, когда прошло более полувека, методы ликвидации возникшей для страны смертельной опасности кажутся суровыми, но возможно, в то время иного выхода не было.
   Пачка "Бонда" вновь пошла по рукам.
   Чеченец укоризненно покачал головой.
   - Ты еще молод учить меня политграмоте. Нельзя отождествлять кучку негодяев со всем народом. Разве среди русских мало оказалось предателей? Генерал Власов со своей армией, допустим. В истории прошлой войны немало примеров, когда сторону Гитлера принимали представители многих национальностей Союза, однако, далеко не со всеми расправились так жестоко, как с нашим народом. Слава аллаху, коммунистический режим рухнул, как карточный домик, и ничто теперь не заставит чеченцев жить в вашей конуре, справедливо отвергнутой всеми цивилизованными странами.
   Политически подкованному боевику трудно было что возразить, но Новиков сдавать позиции не хотел.
   - Допустим, вы сможете победить и создать свое государство. Какова дальнейшая перспектива? Как будете существовать без нормально развитой экономики? Промышленности - нет, от сельского хозяйства остались одни слезы. Что будете кушать, обглодав кости последнего барана? Внешняя независимость не гарантирует внутренней свободы, а на мировой рынок Чечне поставить абсолютно нечего. Остаются два пути: бандитизм, или стать попрошайками у других стран, но они долго захребетников кормить не станут, и тогда у независимой Чечни останется единственный безальтернативный первый вариант - преступный. Однако, этого Россия не допустит в целях обеспечения собственной безопасности. Иначе, для чего было вводить войска в Грозный?
   Чеченец скептически усмехнулся:
   - Вы полагаете, что война закончится со взятием Грозного? Это заблуждение. За нами весь мусульманский мир, а это, поверьте, достаточно серьезная сила, с которой не считаться просто малоумие.
   Некрытов с интересом наблюдал за словесным поединком своего комиссара и боевика. Было очевидно, что последнее слово останется за тем, кто лучше ориентируется в истории, имея гибкий аналитический ум, поэтому, опасаясь фиаско, он примирительно предложил:
   - Не будем удаляться в исторические дебри. Вы не хуже нас знаете, что политика - не только грязное, но и доходное дело, куда нас на пушечный выстрел не подпустят. Всей правды нам никогда не узнать, потому что любая война, как и все военные конфликты, - это продолжение тайных политических игрищ силовыми методами. Согласен?
   - Правильно говоришь. - подтвердил седовласый.
   - Коль ты со мной солидарен, то ответь: твой личный интерес в войне есть? Только не пой песню про свободу и независимость, это мы слышали.
   - Э-э, командир, - беззлобно погрозил ему кулаком боевик. - У меня интерес один - Чечня. Ладно, потолковали. На прощание я тебе так скажу, война будет продолжаться до тех пор, пока Москве и Грозному выгодна эта чехарда. Но сколько бы она не длилась, а мне, как обезьяне, всю жизнь ходить с голой задницей.
  
   Глава 9. "Где твоя жена, Сергей?"
  
   После развода наряды отправились на посты, а Ратников повис на телефоне в штабе заставы, безуспешно пытаясь дозвониться в Степногорский отдел по неизмеримо длинной цепочке:
   Станция - Моздок - Прохладная - Минеральные Воды - Новосибирск - Степногорск. Как назло, на каком-то этапе одно из звеньев обязательно давало сбой равнодушным голосом телефонистки, извещавшей о занятости линии.
   Через час Сергей осознал тщетность попыток связаться с отделом и бросил на аппарат нагретую в ладони телефонную трубку. Он оставил наедине дежурившего по штабу Куликовского и вышел на перрон подышать бодрящей свежестью.
   Очередной день командировки тихо угасал в потемневшем небе. Кавказский ночной небосвод в начале апреля был скуп даже на редкие звездные проблески, не говоря о луне. Вроде бы их никогда не было в бездонном небесном мраке.
   Из темноты на освещенный перрон шагнул Некрытов в сопровождении Найды. Умное животное остановилось у ног Сергея, как бы опрашивая: куда теперь пойдем с тобой?
   - Отдыхай, Найда, - приказал Ратников и собака незамедлительно шмыгнула за угол вокзала, где возле убогонькой и низкой баньки красноярского отряда сидел на цепи ее друг - лохматый пес по кличке Гром.
   - Натерпелся сегодня страху, Комбат? - шутейно спросил Сергей. - Теперь и в гальюн будешь - бегать с автоматом?
   - Кончай скалить зубы. Трусы по таким командировкам не ездят, дома сидят. - Некрытов недовольно закрутил головой по сторонам. - Командир я тебе или хрен собачий?
   - Командир, - успокоил его Ратников, переходя на серьезный тон. - Не стал я ничего говорить при бойцах, Николай Николаевич, по поводу сегодняшнего инцидента. Опрометчиво ты поступил вместе с комиссаром, даже безграмотно. Услышь высказывания ребят в ваш адрес - уши бы завяли. Надо прекращать практику шастанья по поселку, беда может статься, как выражается мой Калачов. Отдай приказ: с территории заставы без нужды - ни ногой. Хороший урок сегодня преподали нам нохчи, в следующий раз может и не пофартить.
   Некрытов безоговорочно согласился с предложением Ратникова.
   - Новиков такую работу среди личного состава уже проводит, из ошибок нужно извлекать пользу. Пойду, попробую дозвониться жене в Новосибирск. - сообщил он, скрываясь за входной дверью штаба.
   На пятом посту, куда по пути заглянул Ратников, было спокойно. Одно за другим в станционных домах гасли окна. Потрескивали в буржуйке обломки досок, бросая неяркие трепещущие блики на лица Калачова и Софина. На печке разогревалась вскрытая банка рисовой каши с мясом.
   - Перекусишь с нами, Седой? - поинтересовался Софин.
   Сергей отказался:
   - Пойду в вагон, там и поужинаю. Смотрите тут в оба глаза, в поселке духов полно. Скорее всего, очередная группа прибыла на отдых, на радостях нажрутся ханки и начнут чудить.
   - Будь спокоен, Иваныч. - заверил его Калачов, ломая на куски хлебную горбушку.
   - Ну, бывайте.
   Предварительно проверив светомаскировку, Сергей поднялся в вагон. Почти все опали, лишь в одном из купе слышался тихий разговор, и кто-то негромко перебирал струны гитары.
   В райдийном отделении Ратников положил автомат на вторую полку, скинул бушлат и заглянул к бодрствующим. Бессоницей маялись Жуков, Бача и Портос. Гитарный гриф обнимала короткопалая рука Бубнова.
   - Почему не отдыхаете? Вам через два часа заступать на смену. - спросил Сергей.
   - Не впервой нам, выдюжим. Сна совсем нет. - за всех ответил Бубнов.
   Со своей шконки Ратников прихватил банку минтая в масле, обязательную ночную луковицу и направился в радийное, где пошумливал закипающий чайник. Его остановил Жуков.
   - Иваныч, сгущенкой не угостишь?
   - Иди в радийное. - отмахнулся от него взводный.
   - Не понял. В какое еще родильное? - всерьез обиделся Жуков, чем развеселил Сергея.
   - Дундук, не в родильное, а в радийное купе, там на третьей полке найдешь сгущенку. Гусельников выделил на ночь пару банок.
   - А-а-а. Я думаю, кто у нас рожать собрался?
   - Своеобразный юморок у тебя, Жук. - дурачась, ущипнул его за бок ватников.
   Расправившись с минтаем, Сергей не торопясь пил густой темно-коричневый чай, заедая угольно-черными кирпичной твердости сухарями, полученными в ГУОШе.
   По коридору на выход, подслеповато щурясь со сна, прошлепал Новиков. Он что-то недовольно бубнил себе под нос.
   - Ну, твари, житья не дают, - расслышал Ратников.
   Дождавшись, когда комиссар снова появится в вагоне, он спросил:
   - Кого ты понужаешь, Вадим?
   - Мышь сорвалась с потолка, едва прямо в рот не угодила, а я эту живность на дух не переношу.
   - Присаживайся, чаю попьем. - пригласил Сергей товарища.
   Новиков уселся напротив, сдвинул в сторону стоявшую на подзарядке "Моторолу" и полюбопытствовал:
   - Домой дозвонился?
   Взводный ничего не ответил.
   Комиссар наполнил чаем железную кружку, через край из банки плеснул сгущенки и ложкой размешал дымящийся желтоватый напиток.
   Сергей привстал, откуда-то сверху выудил брата-близнеца своего сухаря и накрыл им кружку Вадима.
   - Пускай немного распарится, иначе зубы поломаешь. -пояснил он.
   Приподнявшееся было настроение снова упало до нулевой отметки. Состоявшаяся встреча с боевиками не располагала к веселью и подтверждала предположение Сергея, что они все-таки находятся в осином гнезде, разворошить которое можно одним неосторожным движением или действием. Но боевики - не осы, их ладошкой не прихлопнешь.
   Через стенку ненавязчиво беседовали между собой басовые струны старенькой гитары, сопровождая слегка сипловатый голос Бубнова. Он не пел, а тихо и печально просил неизвестно кого:
   ..У этой рощи, у той версты
   Попридержите коней весны
   Попридержите шальной их бег
   Черемух белых летящий снег...
   - Серега, зачем ты во второй раз поехал в Чечню? - задал вопрос Новиков. - Маловато показалось?
   Ратников отвечать не спешил. Прихлебывая маленькими глотками чай, он взял со стола сигарету, прикурил, выдохнул перед собой дымное облачко и разогнал его рукой.
   - Одним словом объяснить невозможно. В первую поездку хотелось проверить себя, чего я представляю, как мужчина.
   Материальная сторона - блеф, сам знаешь. Выдали задолженности по зарплате, оплатили предстоящую командировку, плюс суточные - набежала кругленькая сумма. Разобраться, так мы всего лишь получили причитающееся нам по закону. Когда загоношились вторично, заворочалось что-то в груди под сердцем, защемило: как там ребята будут без меня? 3ахотелось обратно подышать горным воздухом, пахнущем войной и опасностью. Лично меня, тебе известно, сюда на аркане не тащили. Трудно это объяснить, а тем, кто здесь не бывал, и вовсе понять невозможно. Откровенно говоря, я почувствовал, что после первой поездки стал лучше. Иным стало отношение к друзьям, другой аспект приобрело само ПОНИМАНИЕ жизни. Без прикрас скажу, что все, кто со мной побывал в первый раз, стали для меня почти братьями. Когда ночь отстоишь на посту плечом к плечу, страхуя друг друга при проверках, иначе относиться к товарищу просто невозможно. Ты вот мужчина не глупый, с соображением, тебя такое ПОНИМАНИЕ тоже не минует, но только там, дома.
   - Ты, вероятно, прав. - Новиков раздавил окурок в пустой консервной банке. - Но стоило ли повторно испытывать судьбу?
   Ратников с иронией пристально поглядел на Вадима и горько произнес:
   - Что судьба? 0т нее никуда не денешься, что на роду написано - то и твое. Никому не дано знать, где она тебя подкараулит и шарахнет дубиной по башке. Неизвестно, где алтын найдешь, а где рубль потеряешь. Меня госпожа судьбина изрядно помяла в жерновах: родителей я похоронил, жена ушла, а вместе с ней я и сына потерял...
   Сергей умолк и снова потянулся за сигаретой.
   Новиков, опасаясь причинить боль товарищу, ненавязчиво спросил:
   - Давно хотел узнать, да не выпадал случай: почему не женишься, Серега? Прошло пять лет, как ты развелся с Оксаной, срок немалый, или до сих пор на что-то надеешься? Кстати, где теперь твоя жена, Сергей?
   - Понятия не имею, задай вопрос полегче.
   Ратников не кривил душой. Он действительно не знал, где находится его бывшая жена. На алименты она не подавала, а несколько писем, отправленных Сергеем родителям Оксаны в Краснодар, остались безответными. Самое неприятное для него было то, что теперь, по истечении пяти лет, он не мог представить лицо своего Пашки. В его памяти сын так и остался трехлетним несмышленышем.
   - Мужику жениться, Вадим, никогда не поздно. Чего скрывать, были у меня бабы, но это так, для постельных утех. В душу ни одна не запала, как Оксана. Наверное, правду говорят, что первая жена - от бога, а остальные...
   Яркая вспышка сверкнула в полумраке вагона и послышались приглушенные всхлипы смеха. Ратников выглянул в коридор и увидел Бубнова с фотоаппаратом в руке, жестом он пригласил подойти к ним.
   От увиденной картины взводный и комиссар не могли удержать улыбки..
   На нижней боковой шконке, испуская богатырских храп, спал Громила. Отрядные хохмачи спящему нахлобучили на голову армейскую каску, левой рукой он обнимал ручной пулемет, в раскрытой ладони правой лежала "лимонка", на груди - россыпь осветительных ракет. Из приоткрытого рта торчала ромашковая розетка соски-пустышки /уму непостижимо, где они ее достали?/
   - Хватит ржать, жеребцы, смехопанораму тут устроили, понимаешь. Быстренько разбежались по своим лежакам, подъем сыграю через полтора часа. - взглянув на наручные часы, прекратил веселье Ратников.
   Дальнейшего продолжения беседа не получила. Новиков отправился отдыхать, а Сергей решил скоротать время на третьем посту.
   На улице его встретила Найда и некстати заморосивший дождь.
   Было темно, и Ратников шагал? больше полагаясь на интуицию, по неразличимой тропинке, то и дело оскальзываясь на глинистом грунте и чертыхаясь про себя.
   Его маршрут проходил мимо четырехквартирника, котором одиноко светилось зашторенное окошко. В освещенном квадрате промелькнула женская фигура.
   - "Не спит еще Хафиза" - машинально отметил Сергей и отвернул в сторону блокпоста...
   Хафизе было не до отдыха, она принимала гостя: на красной бархатной скатерти теснились тарелки о закуской, в вазе - горка желто-малиновых гроздьев крупного винограда. Меж тарелок стояла бутылка коньяка не местного разлива.
   В придвинутом к столу кресле китайским божком восседал от самый чеченец, руководивший установкой торгового киоска Хафизы.
   Плеснул себе из высокой бутылки, он не спеша пригубил рюмку. Сорвал с кисти пару спелых виноградин и отправил в рот. Как истинный гурман почмокал губами, наслаждаясь вкусовым букетом.
   - Когда ты приступишь к выполнению задания? - спросил он
   у Хафизы.
   Женщина, сидевшая поодаль на краешке дивана, зябко куталась в наброшенный на плечи пуховый платок.
   - С того дня, как ты поставил ларек, я не сижу сложа руки. Поторопив события, можно только навредить, Акрам...
   Через час погас свет в окне Хафизы, но из ее квартиры до утра никто не вышел.
  
   Глава 10. Шаг в западню.
  
   Утром Новикова разбудил шум в вагоне. Часы показывали половину седьмого утра. Напротив, досматривал последний сон Некрытов.
   Сунув ноги в кроссовки, Вадим вышел в коридор. Через одно купе на полу вагона, раскинув ноги, лежал Громила. Был он по пояс голым, но с каской на голове /далась ему железная шапка/.
   Возле него суетился Жуков.
   Не понимая, что произошло, Новиков помог Жукову уложить находящегося в прострации Громилу и только тогда спросил:
   - Что с ним?
   Жуков не ответил на вопрос комиссара и подсунул под нос дружку склянку о нашатырным спиртом. Голова в каске дернулась, как от укола иглой, из-под стального среза солдатского головного убора на Новикова непонимающе уставились два темно-карих глаза.
   - Он что, в обморок упал? - вновь потребовал ответа от Жукова комиссар.
   Тот замялся, не зная, как объяснить очередную глупость.
   - Сменились мы, значит, с поста. Зашли в вагон, сбросили амуницию. Тут Громила и предложил мне испытать каску, больно ему будет или нет, если шарахнуть по ней кулаком. Первый раз я ударил легонько, во второй раз посильнее, а ему все мало. Тогда я запрыгнул на нижнюю полку и с высоты хряпнул его по тыкве, чтобы дурь из нее вышибить.
   - Ну и как, вышиб?
   - Сам видишь. - Жуков обескураженною развел руками.
   - Тьфу ты! - заругался на него Новиков. "Чисто дети ! Мужикам по тридцать лет, а детство в задницах играет, как у малолеток. Теперь ты нахлобучивай себе на башку этот горшок, - приказал он Жукову.
   - Зачем?
   - Буду из твоего котелка дурь выколачивать. Автоматным прикладом.
   - Категорически не согласен, комиссар. - запротестовал Жуков, помогая оклемавшемуся товарищу снять шлем с головы. Освободившись от каски, Громила осторожно поднялся и сел, опустив ноги на пол.
   - Как себя чувствуешь, испытатель? Чайник не потек?
   Пострадавший медленно повел головой вправо-влево и заулыбался.
   - Крыша на месте, комиссар, не беспокойся.
   - Я еще разберусь с вами, охламонами, - уходя, погрозил им кулаком Новиков.
   Он прихватил полотенце и отправился умываться.
   В относительном спокойствии прошло несколько дней. По прежнему, согласно штабных донесений, соседние заставы с наступлением темноты подвергались методическим обстрелам из "зеленки", лишь на тринадцатой ничто не нарушало ночной тишины.
   Несколько раз были наездом гости из полка - помыться да попариться в баньке, благо, застава с их помощью дровами была обеспечена. На этот случай у Некрытова имелся небольшой, в пару дюжин, запас березовых веников. Махонин и все иже с ним оказались страстно охочими до исконно русской процедуры. Исхлеставшись до изнеможения, затем допоздна в тесном, но чистеньком предбаннике, цедили из банок безвкусное импортное пиво и вели разговоры. Единственной темой была война - естественно, у кого что болит, тот о том и говорит.
   Дождавшись смены, Косихин заспешил на заставу. Дежурство ему выпало легкое - с шести утра до полудня. В предвкушении обеда и сна, насвистывая незатейливый мотивчик, он бодро шагал в столовую, оставил позади своего напарника Лошкарева.
   - Василий ! - остановил его голос Хафизы. - Подойди на минуту.
   Продавщица, как всегда, была вежлива и обаятельна. Подолгу болтая с Косихиным, она тем самым выделяла его из всех милиционеров. Дважды угощала пивом на халяву, не взяв с него ни копейки.
   - Почему вчера не зашел? - спросила она и капризно надула губы.
   - Понимаешь, некогда было. - провожая взглядом поравнявшегося с ним Лошкарева, ответил Косихин.
   - Ты меня обманываешь, какие у тебя могут быть дела в командировке? Отдежурил - и в казарму, - обиженно проговорила она.
   Косихину пришлось оправдываться, эспромтом сочиняя небылицу.
   - Костин задрючил меня с дровами. Вчера полдня пилили и кололи, баня и кухня их много жрет.
   - Не оправдывайся, не люблю, - снисходительно бросила Хафиза. - Может, тебе неприятно мое общество?
   - Как ты могла такое подумать?! Я красивее тебя здесь не встречал женщин.
   Он не лукавил. Ему нравилась эта темноглазая женщина с пушистыми и густыми ресницами. Она призналась Василию, что не является чистокровной чеченкой. По материнской линии в ней текла грузинская кровь. Старейшины были против брака ее отца и матери, но молодые настояли на своем. Кто прислушивался к мнению стариков в те далекие сороковые годы?
   - Что же мы через окно разговариваем? - всполошилась Хафиза, сделав вид, что поверила старшине. - Заходи.
   Она сбросила с двери проволочный крючок. Косихин воровато оглянулся и юркнул вовнутрь. Здесь, на крошечном пятачке в полтора квадратных метра, скрытый от лишний и любопытных глаз, он не раз пил пиво.
   - "Раз приглашает, значит, я ей нужен. Может быть, даже нравлюсь - подумал старшина, набрасывая крючок на дверь.
   - Пиво будешь пить? - поинтересовалась у него Хафиза.
   - Мне рассчитываться нечем, - ответил Василий.
   - Какие у солдата могут быть деньги? - с пониманием сказала она и подала жестянку с пивом.
   -"Не мужик, а размазня", - в свою очередь думала торгашка, глядя с какой жадностью он вливает в себя дармовое угощение.
   - "Ничего, я из этого теста вылеплю такой калач, какой мне надо".
   - Вася, ты в электричестве соображаешь? - задала она вопрос старшине.
   - Как все мужики, лампочку в патрон ввернуть смогу. - пошутил довольный Косихин. - Что-то случилось?
   - Неловко мне к тебе обращаться, но дома у меня что-то выключателем стряслось. Десять раз нужно щелкнуть, чтобы лампочка загорелась. Сама в него лезть боюсь, потому что не разбираюсь, током может ударить. Ты не посмотришь?
   - Почему не помочь одинокой женщине? - согласился Василий.
   - Прошу тебя - выручи, Вася. Поможешь моей беде, угощу хорошим коньячком, не пожалеешь. - тон ее был ласковым и многообещающим.
   - А что, в поселке мужчин не стало?
   - Где они, мужчины? - пригорюнилась Хафиза. - Все хорошие на этой проклятой войне. А бабам хоть петлю на шею. Мой-то еще до войны погиб в автомобильной аварии, пятый год без мужика маюсь. Я ведь тоже живой человек. Там, в России, у вас это просто делается, а здесь мы живем по шариатским законам. Да и в поселке остались одни ущербные, ни на что не годятся. Ты извини, дуру-бабу, что я вот так, напрямую. На сердце наболело.
   Она приложила ладонь к груди, печально глядя на Косихина широко распахнутыми глазами.
   - "И зачесалось меж ног". - мелькнула у него циничная мысль, а вслух произнес:
   - Ладно, Хафиза, разберусь с твоим выключателем. Отвертка и моток изоленты найдется?
   Она кивнула в ответ. Договорившись, что он подойдет к ней домой к десяти часам вечера, Косихин украдкой выскользнул из киоска.
   Ему льстило, что Хафиза обратилась за помощью к нему, а не к зануде Костину или шустрому, как сперматозоид, Белякову. От него не убудет, если одну ночь прокувыркается с Хафизой, коль она сама того хочет. Сможет ее ублажить - до конца командировки халявное пиво обеспечено, а может и еще кое-что.
  
   Глава 11. Вербовка.
  
   Он не знал, что поневоле становится главным героем спектакля, режиссером которого был Акрам - бывший майор КГБ Чечни, а ныне начальник разведки крупного, в три сотни стволов, отряда боевиков. Акрам и Хафиза появились на Станции, как только из разведанных стало известно о предстоящей передислокации в Малиновскую мотополка внутренних войск.
   Вечером в расположении второго взвода витал дух приподнятого настроения. В печке весело потрескивали дрова, источая волны домашнего тепла и уюта. За столом на высадку резались в подкидного дурака, незлобно подтрунивали над проигравшими. Впереди был суточный отдых и можно не спешить нырять в отсыревшие спальники.
   Косихин не принимал участия в карточной баталии, считая ее пустым время препровождением. Уж лучше отоспаться, коль выпал случай, чем бессмысленно шлепать картами по не струганным доскам стола.
   - Василий, чем ты занимаешься дома в свободное время? У тебя есть хобби или какой-нибудь имидж? - дурашливо спросил продувший партию балагур Беляков. Он курил и дожидался своей очереди вновь занять место среди играющих, сидя перед приоткрытой печной дверцей. Из его глаз прямо-таки сыпались бесовские искорки.
   - Чего? - не понял сразу Косихин, опускаясь с небес на землю, куда его подняло воображение в ожидании приятного вечера.
   - Есть у тебя увлечения? Рыбалка, например. А может, ты попугаев держишь. Всяк по своему с ума сходит.
   Зная занозистый характер спрашивающего, Косихин для себя усмотрел каверзу в этом безобидном вопросе.
   - Что ты мне в мозги иностранные слова ввинчиваешь. Не желаю я отвечать на подковыристые вопросы, понял? Но, удовлетворяя твое любопытство, скажу, что люблю рыбачить со сковороды, а за всякими пташками-кошками наблюдаю в зоопарке. Для души у меня есть дача, вот там я отдыхаю с пользой для семьи.
   - С тобой все ясно, мичуринец. - удовлетворенно произнес Беляков и занял освободившееся место за столом.
   Без четверти десять Косихин снял с гвоздя, вбитом над его изголовьем, автомат, из чемодана достал безбатарейный электрический фонарь и сказал Костину:
   - Пойду в вагон, от наших горлопанов голова скоро расколется.
   Его никто не остановил, как говорится: леди с кэба - пони легче.
   Дверь в квартиру Хафизы оказалась незапертой. Под потолком прихожей ярко горела лампочка, отбрасывая сноп света в гостиную, где в полумраке хозяйка накрывала на стол.
   Хафиза была в черном, без пуговиц, халате, по которому небрежно рассыпали крупные белые розы. Тонкая, почти девичья талия стянута узеньким пояском, подчеркивая полные и упругие груди молодой женщины. Под халатом ничего не угадывалось.
   - Давно жду тебя, Василий. - защебетала она.
   Косихин сбросил с ног легкие туфли, надетые для такого неординарного случая, снял с плеча автомат и поставил его у двери гостиной. Боковым зрением он ухватил хорошо сервированный стол, и от вида закусок у него засосало под ложечкой: давно не едал приличной пищи. Особенно ласкала взгляд бутылка коньяка. Сразу видать - ждала хозяйка гостя.
   Ремонт выключателя происходил при свете электрического фонарика, так как пробки пришлось вывернуть. На устранение "неисправности" подстроенной Акрамом, ушло несколько минут.
   Зачистив от изоляции провода, он вставил их в разъемы и плотно зажал винтами. Затем поставил на место корпус выключателя. Мгновение - и под голубым абажуром вспыхнул свет, что послужило подтверждением для затаившегося в палисаднике Акрама: все идет по плану.
   За столом Хафиза потчевала Василия молодой бараниной, приготовленной в традициях национальной кухни. Дымящееся мясо было обжигающе острым. Рюмка гостя не пустовала благодаря стараниям хозяйки, к своей она лишь слегка прикасалась губами, скорее, из вежливости.
   Коньяк Василий оприходовал через сорок минут. Опрокинув последнюю стопку с темно-золотистым нектаром, он прислушался к себе: напиток усваивался организмом прекрасно. На душе стало радостно и игриво.
   Хафиза взяла опустевшую бутылку и поднялась из-за стола.
   - Пойду принесу еще выпить.
   - Не надо. ..Хафиза... - с придыханием сказал Косихин.
   Он подошел к ней и положил руки на плечи, но вместо податливой покорности, Василий ощутил, как, сопротивляясь, напряглось женское тело.
   - "Дикарка" - подумал Косихин, целуя ее в плотно сжатые губы. Его ладонь скользнула в ворот халата и легла на обнаженную грудь.
   - Подожди,Вася. - шепнула ему на ухо Хафиза. - Мне раздеться нужно, ты тоже сними с себя одежду. Голыми приятней заниматься любовью, мне так нравится.
   Она потянула за конец шелкового пояска, халат распахнулся, обнажив зрелые, цвета кофе с молоком, женские груди, от вида которых у Косихина прилила кровь к вискам и запульсировала неровными толчками, отняв последние всплески здравомыслия.
   Василий в спешке стал срывать с себя одежду, физически чувствуя нарастающий ком мужского возбуждения.
   Хафиза опустила вниз язычок выключателя, и комната утонула в темноте. Легкий шорох материи подсказал, что халат - последний рубикон - соскользнул к ее ногам. Едва слышимый шепот бросил Косихина навстречу не обремененной одеждой женщине.
   Хафиза обвила его шею руками и, увлекая за собой, со стоном упала на диван.
   Лучше бы не было этого сладкого мгновения, ставшего той вехой, разделившей жизнь Косихина на ДО и ПОСЛЕ.
   Внезапно по глазам Василия резанул яркий сполох: в залитой электричеством комнате стояло трое мужчин. Один из них держал в руках "Полароид", и пока Косихин приходил в себя, успел трижды нажать на спуск фотоаппарата, запечатлев Василия в живописной позе.
   Затем высокий чеченец /это был Акрам/, сопровождая свою тарабарскую речь русскими матюками, принялся стаскивать его со своей соотечественницы. Фотограф отснял и эту сцену. Не менее полудюжины снимков медленно выползли из узкой щели фотоаппарата, подранками плавно опустились на пол и тут же были подобраны последним из троицы - маленьким и юрким чеченцем, державшим наизготовку автомат Косихина.
   Парализованный страхом Василий не мог въехать в ситуацию, и одна мысль билась в его мозгу: я же сам захлопнул дверь на английский замок и проверил, хорошо ли она закрыта. Как они могли войти?
   В существующую реальность его вернул страшный удар в живот. Акрам бил профессионально. Боль сложила Косихина пополам и бросила на пол. Последовавший удар тяжелым сапогом по почкам поставил его на колени. Широко открытым ртом, как выброшенный на берег сазан, он хватал воздух, не желавший поступать в плотно закупоренные легкие.
   - "Конец". - промелькнуло у него в голове.
   - Хафиза, что здесь делал этот облезлый шакал? - спросил Акрам у хозяйки, успевшей набросить на плечи халат.
   - Он ... хотел меня изнасиловать, боров. Я попросила его посмотреть выключатель, угостила его, как человека, а эта свинья решила опозорить меня и вытереть о мое доброе имя свои грязные ноги. Он мужчина и сильнее слабой женщины, грозился убить, если я... - на ее ресницах блеснули неподдельные слезы.
   Акрам был доволен игрой Хафизы, позволявшей взять за горло неверного.
   - Как поступим с ним?
   Вопрос был адресован своим.
   - Думать нечего - резать надо, как барана. - высказал свое мнение маленький чеченец, кровожадно раздувая ноздри, и в его руке заиграл широкий нож с чуть искривленным лезвием.
   Пришедший в себя Косихин был потрясен коварством недавно такой желанной для него женщины.
   - Не верьте ей, она сама... - предпринял он слабую попытку оправдаться, но новый удар опрокинул его на спину.
   - Молчи, скотина. Будешь говорить, когда мы тебе позволим.
   А сейчас готовься принять смерть достойно, как подобает воину.
   Чеченцы не называли друг друга по именам, понимали все с полуслова и полу взгляда. Акрам указательным пальцем ткнул в пол, и тотчас засуетилась Хафиза. Она скатала валиком неширокую ковровую дорожку и вынесла ее в коридор.
   - "Чтобы не испачкать кровью", - словно о чем-то постороннем безразлично подумал Косихин.
   Звать на помощь означало ускорить свою кончину. Маленький чеченец, передвигавшийся по комнате с кошачьей ловкостью, не оставлял сомнений в том, что он, не раздумывая, перехватит ему глотку в случае опасности. Положение было безвыходным.
   Захватившие Косихина чеченцы могли без всякого шума и сеты забить его до смерти ногами, в конце концов, задушить бесхлопотно, но это не входило в планы Акрама.
   Он ногой придвинул к пленнику старенький стул с высокой деревянной спинкой и коротко бросил:
   - Садись!
   Косихин присел на краешек стула, плотно сдвинул колени и прикрыл рукой срамное место. Голыми ягодицами он ощутил могильный холод кожаного сиденья. Только теперь он понял, что находится в искусно подготовленной ловушке. Поведение Хафизы подсказывало ему, что она не последняя скрипка в этом балагане.
   На руку Акрама, в совершенстве владеющего методами вербовки, играла созданная им самим ситуация. Важно было первоначально ошеломляющей комбинацией загнать противника в угол, не позволить опомниться и надломить его волю к сопротивлению, а затем окончательно сокрушить серией психологических приемов.
   Каковы мысли одинокого человека, погибающего в штормовом море? Спастись, выжить любой ценой - единственное желание утопающего и он ухватится за любой спасательный круг, пусть даже брошенный его недругом. Так учили Акрама его наставники. Они, в большинстве своем, бывали правы. Сейчас перед ним сидел голый человек, которого окружали ухмыляющиеся вооруженные люди, и вероятность сбоя в такой ситуации невелика, не чаще пистолетной осечки.
   Судя по бегающему взгляду Косихина, ни разу не задержавшемуся на своем автомате, о сопротивлении он и не помышлял.
   За его позором наблюдала женщина, и это обстоятельство храбрости Василию не добавляло.
   Позади имелись три вербовки, осуществленные Акрамом и Хафизой подобным методом. Опыт показывал, что обнаженного "дожимать" легче, поэтому Акрам не позволил Косихину надеть даже трусов.
   - Его надо кастрировать и яйца отправить бандеролью жене. - предложил маленький чеченец. Он стоял в метре от Косихина, поигрывая ножом.
   - Хоп! - сурово прервал его Акрам. - Он будет отвечать по нашим законам.
   Косихин знал, что его не пощадят, за изнасилование чеченки для неверных наказание одно - смерть.
   Акрам подошел к пленнику и встал у него за спиной. В комнате воцарилась тишина. Для полной картины казни недоставало барабанной дроби.
   За темным окном гулял стылый ветер. В двухстах метрах от этого проклятого дома в теплой и светлой комнате резались в карты его товарищи, не подозревая, что старшина Косихин доживает последние минуты жизни.
   Вдруг он почувствовал, как в бок воткнулось, разрывая кожу, острие ножа. Косихин инстинктивно рванулся вперед, но Акрам схватил его сзади за остатки волос и припечатал обратно к стулу.
   Все. Звать на помощь и сопротивляться у него не было сил.
   Нож поднимался выше, подбираясь к шее. Рука Акрама продолжала удерживать его голову в запрокинутом положении. Обезумевший от страха Косихин увидел оскаленный рот своего палача с желтыми прокуренными зубами и остекленевшие глаза, лишенные малейшего проблеска человеческого сострадания.
   Тем временим лезвие ножа замерло на шее Василия. Один взмах рукой - и он повалится к ногам чеченца с перерезанным горлом, а через несколько мгновений все закончится: боль и страх уйдет в небытие, неистребимое желание жить тихо угаснет догорающей свечкой.
   Внезапно сильный удар сбросил Косихина со стула. Он упал вниз лицом, подтянул колени к животу и затих, словно умер, в ожидании продолжения экзекуции. Только содрогавшиеся от беззвучных рыданий плечи относили его к категории живых.
   Акрам произнес несколько слов, адресуя их Фотографу, который поднял с пола одежду Косихина, тщательно проверил карманы и брезгливо бросил ее возле лежавшего.
   - Одевайся! - приказал Акрам.
   Василий посмотрел на него ничего не соображающим и мутным взглядом. Он не понимал причину отсрочки казни.
   - Не станем поганить твоей кровью квартиру. Тебя в другом месте кончат, - пояснил Акрам, развалившись в кресле, где еще недавно покоилось в неге седалище Василия.
   Трясущимися руками Косихин натянул на себя трусы, брюки и куртку.
   Акрам нарочито медленно вынул из кармана сигареты, прикурил и выпустил дым в лицо стоявшего перед ним милиционера. 3атем немного подумал и протянул ему сигарету.
   Курили молча: Акрам - сидя в кресле, а Василий жадно глотал дым стоя.
   Чеченец ни о чем не спрашивал Косихина, давая ему возмож-ность дышать, наслаждаться табачным дымком и тем самым ощутить вновь, как хороша и прекрасна жизнь. Из принесенной Хафизой бутылки он налил себе коньяка в высокий бокал, не торопясь стал пить маленькими глотками, изредка встречаясь с бегающим взглядом Василия.
   Акрам был удовлетворен. Он видел, что в душе Косихина произошел надлом, еще одно усилие, и он станет податливым, как пластилиновая игрушка.
   - Для тебя много чести - умереть геройской смертью. - наконец, заговорил Акрам. - Если мы тебя убьем и выбросим на улицу, то ты получишь посмертно орден, как погибший за вонючую Россию. Спрячем труп - тебя объявят без вести пропавшим со всеми вытекающими последствиями, за такого подлеца семье пенсию назначат. Нам кажется, что будет справедливо, если ты сдохнешь как преступник. Не так ли?
   Голос Акрама издалека доносился до олуха Косихина. Говорил он спокойно, словно беседовал с закадычным другом, а не выносил смертный приговоре
   - Хафиза, ты написала заявление об изнасиловании? - спросил он.
   Сообщница подала ему сложенный пополам тетрадный листок с заявлением, написанным накануне под диктовку Акрама. Чеченец взял лист и бегло пробежал глазами по ровным строчкам.
   - Все было так, как здесь изложено?
   - Было, было именно так. - поспешила заверить его Хафиза.
   - Он силой хотел меня опозорить, но, слава аллаху, не успел сделать свое подлое дело благодаря вам. Взгляни...
   Она распахнула ворот халата. На груди красовались свежие ярко-красные кровоточащие царапины. /когда только успела, артистка?/
   - Понятно. - кивнул Акрам. - До утра ты, Косихин, из дома не выйдешь. Сейчас пригласим твоего командира и объясним ситуацию. Думаю, этих фотографий ему и прокурору будет достаточно, чтобы поверить заявлению Хафизы. С рассветом отправим тебя в райцентр. Но я сомневаюсь, что ты доживешь до суда, ни один русский, попавший в чеченскую тюрьму, перед судом не предстал. Веришь?
   Косихин молчал, лихорадочно соображая и отыскивая выход из тупика, но в голове было пусто.
   - Тебя зарежут в камере. - продолжал накалять обстановку Акрам, доводя Косихина до панического исступления. - Никто из твоих командиров пальцем не пошевелит, чтобы побеспокоиться о твоем освобождении. Кому ты нужен? В России своих преступников хватает, в твоей стране каждый второй имеет судимость. Для чего им еще один? Заботясь о чести мундира, спишут тебя в расход, и все дела. Им так выгодно, преступников не награждают, даже посмертно, да и семье преступника помощь от государства будем минимальной. Верно толкую?
   Косихин понимал, что чеченец толмачит правду. Все обернулось против него: в условиях творившегося в стране бардака и хаоса о нем забудут завтра, бросят на произвол судьбы. Кто такой Косихин в будущей интерпретации? Преступник. Насильник. А раз так - поделом ему, балбесу, не оправдавшему доверия начальства. Ату его, ату! Не имеет он права на будущее. Приказ об увольнении и личное дело - в архив.
   - У тебя дети есть? - расслышал он вопрос Акрама.
   - Два сына, - ответил Василий.
   - Значит, ты их больше не увидишь, как и жену. - давил на психику чеченский разведчик. Жить хочешь, Василий?
   Голос Акрама помягчел, в нем появились сострадальческие нотки.
   - Я спрашиваю, жить хочется? - повторил он вопрос.
   Косихин судорожно проглотил слюну.
   - Хочу. Домой хочу, к жене и детям. - выдавил он.
   - Ишь, как ты завел. - в уставшем голосе Акрама вновь зазвенел металл. - О наших детях и женах ты думал, когда сюда ехал? Мы вас к себе не приглашали. В общем, готовься...
   Акрам пальцем поманил Фотографа и на русском языке отдал приказание:
   - Сходи на заставу и пригласи командира. Чтобы не подстрелили - иди открыто и свети перед собой фонарем.
   - Ясно. - ответил Фотограф, но исполнять распоряжение не спешил.
   Теперь, когда смерть отступила на несколько шагов назад, жажда жизни вновь обуяла Косихина. Что-то подсказывало ему, что необходимо действовать, попытаться договориться с чеченцами и любой ценой вырваться из западни.
   Будто прочитав его мысли, Акрам что-то сказал направившемуся на выход Фотографу, тот послушно замер у двери, а затем все покинули гостиную, в которой остались разведчик и милиционер. Акрам засунул руку во внутренний карман куртки, доставая зажигалку и незаметно нажал на клавишу миниатюрного диктофона. Оставаясь в кресле, он придвинул к себе стул и показал на него Косихину. Чувствуя, что сейчас что-то должно произойти, Василий осторожно сел, ожидая подвоха со стороны чеченца.
   - Ты можешь сохранить себе жизнь, если окажешь нам посильную помощь. - с улыбкой на лице произнес Акрам. - Сразу скажу, что убивать никого не надо, ты на такое не способен.
   - У нас есть кому выполнять такие акции. Согласен?
   Отогнув рукав, он снял с запястья часы и положил их на край стола.
   - В твоем распоряжении ровно три минуты. Решай сам: небольшая услуга, о которой никто никогда не узнает, или камера, откуда для тебя единственный путь - с позором в могилу. За оказанную помощь расчет, естественно, в долларах. Выбирай, время побежало.
   Секундная стрелка описала один круг, второй и пошел отсчет последней третьей минуты. Кварцевый механизм часов безжалостно отсчитывал мгновения, неумолимо поднимая в зенит тонкую секундную стрелку.
   - "Надо соглашаться" - подумал Косихин. -"Главное - выбраться из мышеловки, куда он угодил по собственной глупости, а потом придумаю что-нибудь".
   - Время вышло. - сказал Акрам, защелкивая браслет часов на руке. - Каково твое решение?
   - Что я должен сделать? - спросил Василий.
   - Я не услышал конкретного ответа. - жестко произнес Акрам.
   - Согласен...
   Разведчик повеселел. Он всегда приходил в хорошее настроение, записав на свой лицевой счет очередного агента.
   Взяв со стола бутылку, он налил себе и Косихину.
   - Можешь выпить и успокоиться.
   Одним глотком Косихин влил в себя добрых полстакана коньяку, не ощутив вкуса. Выпил как воду. Машинально взял протянутую Акрамом сигарету и прикурил от поднесенной зажигалки.
   - Что я должен выполнить?
   - Позже объясню. - ответил Акрам. - Ответь, с какой целью и кто приезжает на заставу из Малиновской? Фамилии? Должности?
   Косихин понял, кем заинтересовался чеченец.
   - Два-три раза в неделю в нашей бане парятся гости из полка. От ребят слышал, что часто наезжает сам командир, начальник штаба, разведчики и другое начальство. Фамилии их я не знаю, мне это ни к чему.
   - Подолгу сидят в бане?
   Косихин утвердительно кивнул головой, не понимая, к чему клонит чеченский разведчик.
   - Сначала моются, парятся и по часу в предбаннике хлещут пиво, не выкуришь их оттуда ничем.
   Результаты беседы удовлетворили Акрама и подтвердили его предположения. Лучшего места, как в предбаннике, для установки "жучка" на всей территории заставы не сыскать. За пивом они обязательно должны делиться планами, своим скрывать нечего. Забросив туда "жучок", он будет в курсе всех милицейских, и главное - полковых дел. На войне очень важно знать намерения противника, что обеспечивает положительный результат упреждающих, превентивных ударов.
   - Ты знаком с такой игрушкой?
   На ладони Акрама лежал маленький, размером со спичечный коробок, аппарат.
   - Впервые вижу. - ответил Косихин.
   Покажи Акрам Василию примус или керогаз середины двадцатого века - его реакция была бы такой же.
   - Это подслушивающее устройство, "жучок". Твоя задача -установить его в предбаннике .Вот за эту небольшую услугу ты получишь жизнь и три сотни долларов.
   - Выполнив твои условия, я могу быть уверен в своей безопасности?
   Чеченец усмехнулся:
   - Все зависит от тебя самого. Языком махать не станешь - будешь жить долго. Мы договорились с тобой с глазу на глаз, свидетелей нет, поэтому тебе ничто не грозит. Сегодняшние памятные фотографии получишь у Хафизы в день окончания командировки, раньше нельзя. Я ведь тоже должен быть уверен, что ты не продашь нас федералам. Но если они проявят интерес ко мне или Хафизе, то тебе несдобровать. Способ отправить тебя в камеру у нас найдется. Понятно объясняю?
   - Куда уж ясней, - обреченною обронил Косихин.
   - Теперь слушай внимательно, Василий. - продолжил инструктаж Акрам. - "Жучок" работает от батарейки, ее хватит на неделю. Сколько времени отряд будет стоять на Станции?
   - Остался месяц до отъезда.
   Косихину стала понятной подоплека вопроса Акрама.
   - Каждую неделю в "жучке" нужно менять батарейку, на что требуется несколько секунд. За каждую зарядку "жучка" получишь еще по сто долларов.
   От этих слов Василию стало неуютно. Одно дело - разовое задание, и совсем другое - постоянно поддерживать работоспособность аппарата, так и залететь недолго.
   - У меня может не появиться такой возможности.- попытался нащупать путь к отступлению Косихин. - Командиром взвода в баню назначается парный наряд, неизвестно с кем попадешь.
   - Выкрутишься. Дашь денег напарнику, попросишь принести сигарет или пива. Говорю тебе, батарейка меняется за пять секунд. Успеешь.
   Чеченец открыто диктовал свою волю сломленному Косихину, не забывая всякий раз напомнить тому, что он находится в его власти и что именно от него зависит, будет ли казнен Косихин или помилован.
   - Последнее, Василий, что я скажу: возможно, меня ты здесь больше не увидишь. Батарейки и деньги получишь через Хафизу. Предупреждаю, что ее ты должен забыть, как только твой вагон отправится домой. Не приведи аллах, если где-нибудь проговоришься. Помни, что тебя ждут в доме семьдесят четыре в Озерном переулке. Номер квартиры, полагаю, подсказывать не надо? Твои жена и дети тоже хотят жить, правда?
   Акрам взял Косихина за горло, назвав его домашний адрес.
   - "Все знает, сволочь" - подумал вконец ошарашенный милиционер. - "Могут в любой момент достать".
   Но теперь назад пути у него не было.
   Он принял от Акрама "жучок", подержал, взвешивая, на раскрытой ладони и спрятал во внутренний карман куртки.
   Чеченец приоткрыл дверь гостиной и сказал несколько слов на своем языке. Ему тотчас передали автомат Косихина. Он отсоединил от него скрепленные изолентой оба рожка, не торопясь, один за другим, выщелкнул на стол патроны. Затем передернул затвор, проверяя, не осталось ли в стволе патрона, и только после этого вернул автомат Косихину, внимательно наблюдавшему за действиями Акрама.
   - Сдуру еще разрядишь в нас свою "дударгу". - пояснил он. - Патроны для вас не проблема. Если вы каждую ночь простреливаете пустую "зеленку", значит, их у вас много.
   Да, не вздумай светить здесь доллары. Спрячь их подальше и до Новосибирска забудь, что они у тебя есть.
   Нашкодившим и побитым щенком возвращался Косихин в расположение взвода. О патронах у него голова не болела, в "разгрузке" имелось еще два снаряженных магазина, да и россыпью их было достаточно. Его беспокоило другое, но как ни ломал голову, а выхода из тупика не находилось.
   В полнейшей темноте он на ощупь добрался до своей кровати, спрятал в рюкзак переданный Акрамом "жучок", затем забрался в спальник и до самого рассвета, едва не ставшего для него последним, не сомкнул глаз.
   Ветер буйствовал до утра. Он гнул до земли ветки кустарников и деревьев с набухшими почками, готовыми вот-вот лопнуть, яростно гудел в проводах и безостановочно хлопал надорванным листом жести на крыше вокзала. С наступлением рассвета порывы его становились тише, а едва ярко-красная хорда солнечного диска показалась над горными вершинами, стихли совсем.
   Новый день обещал быть ласковым и теплым.
  
   Глава 12. Сапоги Комбата.
  
   Ровно в шесть утра на постах произошла смена. Отстоявшие ночную коловерть бойцы первого взвода отправились отдыхать и приводить себя в порядок, их сменили те, кому посчастливилось провести ночь в теплых спальниках под крышей вагона.
   Над покатой крышей столовой задымила печная труба, там хлопотали обе Наташи, занимаясь приготовлением завтрака.
   Накануне, перед заступлением на дежурство, взвод Ратникова отдыхал в вагоне. Бодрствовало несколько человек, не задействованных непосредственно в наряде, среди которых были Некрытов и Новиков. Комиссар по обыкновению был занят составлением бумаг, а Некрытов расхаживал по вагону, нарушая покой пронзительным визгом сапог. Чего только не делали, чтобы обеззвучить эти два кожаных чудовища. Пропи- тывали машинным маслом, окунали в горячую воду, но все было напрасно: стоило их надеть на ноги, как сапоги тотчас начинали визжать на все лады недорезанным хряком.
   На просьбы бойцов избавиться от сапог Комбат оставался глухим, а доводы Новикова и Ратникова, что сапоги демаскируют его в темноте, воздействия не возымели.
   Громила отдыхал на своей боковой шконке, ворочаясь с бока на бок, и безуспешно пытаясь уснуть под скрип командирских сапог. Вдруг он подхватился с лежака, подсел к комиссару и заговорщически зашептал:
   - Надо принимать меры к... сапогам Комбата, за оставшееся время они нас изведут. Я сапоги имею в виду. Нельзя так измываться над нами.
   Новиков отложил авторучку и посмотрел на Громилу.
   - Чего ты от меня хочешь?
   Не решаясь сказать главного, тот начал вязать петли вокруг да около.
   - В твои обязанности, как комиссара, входит забота о подчиненных?
   - Естественно.
   - Вот и побеспокойся, чтобы ребята могли нормально отдыхать, а не слушать вой голодных собак. Избавь нас от этих крокодилов.
   Новиков почесал затылок и с нескрываемым интересом спросил у подчиненного:
   - Что я могу сделать, если сам Некрытов не хочет с ними расстаться? Топором их порубить, что ли?
   Громила энергично затряс головой.
   - Не надо их рубить, комиссар. Если избавляться от сапог, так с пользой для личного состава. Тут ко мне подходила женщина, интересовалась, нет ли у нас лишней пары сапог в обмен на ведро яиц. Может, сапоги, ...того?
   - Добро, я подумаю, - не пообещал ничего конкретного, но и не отказал комиссар Громиле.
   Учитывая, что исполнение служебных обязанностей здесь сопряжено о большими физическими и нервными перегрузками, в предложении Громилы - имелся резон. В самом деле, ребята заслуживали нормального человеческого отдыха, а принимая в во внимание волосатость Комбата, он не полысеет от горя, лишившись своих ботфортов. Если гора не идет в Магомету...
   Ближе к вечеру Некрытов прилег немного покемарить. Проснувшись, он не стал утруждать себя натягивавшем сапог, а сунул ноги в удобные туфли и отправился в штаб заставы.
   Громилу комиссар отловил на улице и коротко приказал:
   - Давай действуй! Сапоги в купе по его шконкой.
   Однако инициатор сделки наотрез отказался выносить командирскую обувку из вагона и пояснил:
   - Комбат в краже меня обвинит, потом не докажешь, что я действовал с согласия комиссара.
   Новиков в негодовании зашипел на осторожного бойца.
   - Хочешь и рыбку съесть, и костью не подавиться. С той и жди меня на этом месте.
   Он сам вынес из вагона злополучные комбатовские сапоги со стоячими, будто жестяными голенищами, и передал их Громиле.
   Через полчаса в складе Гусельникова на проволоке, пропущенной через перекладину, покачивалось большое эмалированное ведро /чтобы не добрались крысы/, в котором было не менее ста двадцати отборных куриных яиц. Бартер состоялся.
   Комбат вернулся поздно, предварительно побывав на всех трех постах, и, ничего не заподозрив, завалился спать.
   Наутро он поднялся с головной болью и легким ознобом.
   Он взял у Дока градусник и измерял температуру - тридцать семь и пять.
   - Ничего страшного, небольшая простуда. - успокоил его Зайцев, давая выпить жаропонижающую таблетку. - К обеду все пройдет, Николай Николаевич.
   Вчера Некрытов отказался от ужина и сейчас, несмотря на недомогание, ощущал голод.
   - Гусельников! Что у нас сегодня на завтрак, опять каша?
   Из-за перегородки соседнего купе высунулась шишковатая голова помощника по тылу, она была посажена на длинную шею, чем он и оправдывал свою фамилию.
   - Недооцениваешь ты нас, Комбат. - обиженно засопел Гусельников. - Сегодня каждый из нас будет завтракать глазуньей из трех яиц.
   - Вот даже как, - оторопело произнес Некрытов. - Откуда такие харчи?
   - Работаем, - неопределенно ответил тыловик, втягивая голову обратно в свой отсек, где квартировал вместе с Ратниковым и Доком.
   По настоянию Новикова, в столовую Некрытов не пошел, прилег снова на шконку, укрывшись двумя одеялами, чтобы пропотеть после таблетки и вместе с излишней влагой изгнать недуг.
   - Поднимайся, командир. - сказал вернувшийся из столовой Новиков. - Все болезни лечатся нормальной здоровой пищей. Вот твоя яичница, у меня в заначке банка меда есть.
   Сейчас хорошо покушаешь, чайку с медком пошвыркаешь - и вся канитель.
   Он поставил перед Некрытовым плоскую железную тарелку с яичницей, густо посыпанной шинкованным зеленым луком.
   - Ты рубай, а я пойду в радийное, вскипячу чаек.
   Когда он с чайником зашел в купе, то застал Некрытова стоявшим на четвереньках. Он заглядывал под лежак.
   - Что-то, комиссар, я сапог своих не вижу, - сказал он озабоченно.
   - Не найдешь ты их там, - пояснил Новиков. - Потому как сегодня отряд ими позавтракал.
   - Вадим, я не понял.
   - Да что понимать, подвернулся бартер: сапоги против ведра яиц. Вот вчера вечером я пожертвовал твоими прохарями, так сказать, во имя общего блага.
   Лицо Некрытова стало медленно багроветь.
   - Комиссар... - отыскивая подходящие слова, нараспев протянул Комбат. - Ты ответишь за разбазаривание казенного имущества. В Управлении я этот вопрос поставлю ребром.
   - Не смеши. - отмахнулся от него Новиков. - Какое имущество? Сапоги давно списали, да ты их и не получал в Управлении. Гусельников раздобыл их в Моздоке. В конце концов, тебя просили не ходить в сапогах по вагону, не беспокоить ребят. Думаю, я поступил по совести и с пользой.
   - Ладно, черт с ними! - примирительно махнул рукой отходчивый Некрытов. - Однако нехорошо получилось: сожрали сапоги командира.
   - Ничего плохого не произошло. - успокоил его заместитель. - Просто при возникшей необходимости использовали сапоги на благое дело. Хочешь, прими этот факт за шутку.
   - Хороша шуточка, - только и сказал Комбат.
  
   Глава 13. "Жучок" установлен.
  
   До самого обеда Косихин медведем-шатуном бесцельно слонялся по заставе, не находя себе заделья. Осунувшееся лицо с набрякшими подглазными мешками говорило, что прошедшая ночь выдалась для него непростой. В голове растревоженным пчелиным роем теснились мысли. Набегая одна на другую, они путались и рвались, словно гнилые нитки, внося сумятицу в его иудейскую душу. Ослушаться Акрама означало ускорить встречу с безносой старухой, но и исполнение приказа чеченца было сопряжено с возможными чреватыми последствиями с дурным запашком предательства.
   От наряда в баню он категорически отказался, сославшись на плохое самочувствие и необходимостью отдохнуть перед дежурством. Внешний вид подтверждал его отказ. Поэтому Костин был немало удивлен, когда Косихин добровольно изъявил желание бдеть службу в трудное время суток - с двенадцати ночи до шести утра, самую нелюбимую бойцами.
   Ларчик открывался просто: ему не хотелось проходить мимо проклятого киоска, отсрочить свидание с Хафизой, с этой подколодной змеюкой, опутавшей его по рукам и ногам и заманившей в западню.
   Сегодня Косихин решил ничего не предпринимать, выждать денек и осмотреться.
   "Жучок" был установлен на третий день. Как ни избегал Василий встречи с Хафизой, однако, их рандеву было предрешено тем вечером, когда он хлестал, будто бык помои, коньяк на квартире коварной чеченки.
   - Забыл ты меня совсем, Василий, - мягко пожурила его Хафиза.
   - Вас забудешь... - пробурчал он в ответ.
   - Каждый вечер я беспокоюсь, жив ли ты...еще? По твоей милости "слухач" наш зазря штаны протирает. Просили тебе передать, что сегодня последний срок, завтра может статься поздно. Устраивает такая перспектива?
   Улыбка не сходила с губ Хафизы, но от ее слов тянуло приторным запахом смерти.
   Ничего не ответил ей Косихин. Развернулся и тяжело зашагал прочь.
   Предбанник занимал площадь в пять квадратных метров. По периметру, вдоль стен стояли обычные деревянные лавки, под которыми валялась всякая рухлядь: непарные комнатные тапочки, оставленные прежними постояльцами, пара топоров, там сохли дрова для растопки печки. Поверх лавок брошены дерюжки во избежания получения заноз интересными местами голого тела.
   В углу сколочен небольшой стол, под ним - деревянный ящик, куда отправлялись пустые пивные банки и пачки из-под чая. Стены предбанника зашиты узкой струганной доской, именно там бы и пристроил подслушивающее устройство добросовестный агент. Для этого стоило лишь оторвать сосновую плашку и, закрепив "жучок", поставить ее на место. Аппаратурой, способной разоблачить радио шпиона, застава не располагала. Единственное неудобство - замена питания - компенсировалась невозможностью визуального обнаружения.
   В конечном результате Косихин был не заинтересован. Вчера он решил сыграть одновременно на двух скрипках, чтобы и овцы были целы, и волки сыты.
   Для исполнения своего замысла он взял пустую коробку из-под чая, вложил в нее "жучок", а сверху прикрыл смятым газетным комом. Начиненную коробку, предварительно стерев с нее отпечатки своих пальцев, как учил Акрам, он задвинул подальше под скамью и прикрыл от любопытных глаз ненужной обувкой и поленьями дров. Некоторое время "жучок" будет передавать информацию, а потом гори все синим огнем . Таким образом он выполнит свой уговор о Акрамом, и не его вина в том, что "жучок" скоро обнаружится кем-то из бойцов. Свои инкриминировать ему ничего не смогут без достаточных улик, а нового "жучка" Акраму на заставу забрасывать нет смысла.
   Чеченец не дурак и должен понимать, что Некрытов обнаружив "сюрприз" заставит регулярно обшаривать все закоулки в поисках новых подслушек, то бишь "жучков".
   Ближе к ночи у шлагбаума третьего поста тормознул защитного цвета "УАЗ" с начальником штаба полка Сергеевым и Русланом, командиром минометной батареи. Получив по рации "добро" от Некрытова, машина медленно проползла по лужам и остановилась у пищеблока, рядом с милицейским "Малышом".
   - В Ханкалу мотались, в штаб бригады. - пояснил Сергеев встречавшим их Некрытову и Новикову. - Решили забежать к тебе. Узнать, как наши бойцы службу правят. Претензии есть?
   - Ребята вроде нормальные, ночью на посту не спят, свое ремесло знают неплохо, - положительно отозвался о прикомандированных Некрытов.
   - Им служба раем кажется, по сравнению с полковыми условиями. - обронил подошедший Руслан, успевший переговорить с расчетом зенитки. - А что? Горячее питание три раза в день, баня - пожалуйста. Тихо, как в санатории, одним словом, все тридцать три удовольствия.
   - Поужинаете? - поинтересовался у гостей Новиков. - Найдем чем покормить, каша не успела застыть.
   Приехавшие от ужина отказались, но не смогли устоять против помывки в бане.
   - Смоем дорожную пыль, Руслан? - спросил у минометчика начальник штаба.
   - Давай, только в темпе. Командир дома ждет. - объяснил он спешку хозяевам.
   Спустя четверть часа, они выскочили из парилки в предбанник, где их ожидали Некрытов и Новиков, успевшие принять водно-паровую процедуру до приезда гостей.
   - Хорошо-то как... - блаженно проговорил Сергеев, обтираясь полотенцем. - Попаришься в баньке, и словно заново на свет рождаешься.
   - Не боишься на своем драндулете раскатывать? - задал ему вопрос Некрытов. - Нарвешься на боевиков - сделают из твоей машины дуршлаг.
   - А-а... - беспечно махнул рукой Сергеев. - Район спокойный, не стреляют, значит, и опасаться нечего. Троих автоматчиков для охраны хватит за глаза. Завтра поеду в райцентр, решать заморочки с администрацией.
   - Ну, попутно забегай на заставу. - пригласил Некрытов, Сергеев с явным сожалением покачал головой.
   - Не получится. Мы не по трассе пойдем, а проселком. Короче путь. Кроме этого, в Надтеречное заскочить надо, а петлять не хочется...
   В двухстах метрах от бани, в невзрачном, покосившемся домишке у мощного радиоприемника сидел Фотограф. Перед ним стояла чашка с горячим мясом и бутыль домашнего светлого вина. Отправив в рот очередной кусок мяса, он запивал его из фарфоровой кружки и, щурясь от удовольствия, сладко причмокивал.
   Из динамика, сквозь пляску радиопомех, доносились мужские голоса. Слышимость была не ахти какой, но слова различались четко. Рядом с приемником - магнитофон со вставленной аудиокассетой.
   - " ...петлять не хочется. - донеслась последняя фраза из динамика, затем послышался грохот, звук захлопнувшейся двери и все стихло.
   Фотограф подождал минуту, тыльной стороной ладони вытер засаленные губы и удовлетворенно нажал на магнитофонную клавишу. Лента в кассе замерла.
  
   Глава 14. "Седой, да это баба!"
  
   В углу, на пустом патронном ящике слабо мерцала стеариновая свечка, оплывая тягучими слезами . В буржуйке таяли пепельно-малиновые древесные угли, скрывая под собой дюжину некрупных картошек. На блокпосту стояли "собачью"
   смену /с двенадцати ночи до шести утра/ Бача и Портос, третьим был Ратников. Беспокойный и совестливый характер не позволял взводному отсиживаться в штабе, когда его бойцы находились на дежурстве. Ночи напролет, проверяя несение службы милиционерами, он ходил от одного поста к другому, и лишь днем позволял себе немного вздремнуть.
   Шел четвертый час утра. Портос наблюдал за шоссе, изредка прикладываясь к прибору ночного видения, а Бача, с присущей ему хозяйской жилкой, неуклюже топтался у печки, готовя нехитрую перекуску: до завтрака далеко, а кушать уже хотелось.
   Бача, по обыкновению, втирал в уши товарищам очередную байку, коих он знал неимоверное множество. В его повествованиях быль тесно переплеталась о выдумкой и провести разграничительную черту, отделить зерна от плевел, становилось просто невозможно.
   - Этот случай произошел с моим дружком, Сенькой Ледяхиным, может, знаете такого? - издалека начал он свой рассказ.
   Молчание было ответом на его вопрос.
   - Понимаете, одни любят абрикосы, другие - виноград, третьих дыни с ума сводят, а Сенька очень уважал лук. Потреблял его каждый день, грыз как яблоки, и никогда не болел простудой. Супруга Анюта была ему под стать. И вот какая беда приключилась с ними на почве безумной любви к репчатому луку. Проводили они как-то отпуск на юге, у теплого моря. Отдыхают неделю, другую. Солнце, море, горячий песок. Красота-а! Килограммами кушают мандарины - персики, не жизнь, а сплошное удовольствие.
   Однако, чувствует Сенька, что ему него-то недостает для наиболее полного ощущения счастья, душа ударилась в тоску - и все тут. Короче, захандрил Сенька. Потом его осенило: не хватает запашистой луковой жгучести, такой милой его носу и желудку.
   Придя на базар, он с Анютой побродил меж торговых рядов черноусых красавцев, наперебой предлагавших дары южной природы и, наконец, набрел на то, что искал - на торговца луком в широкополой кепке-аэродроме, из под которой флюгером торчал орлиный нос. Правда, лук был дивным, какой-то плоский и немного крученый. Да и продавался он не на вес, а поштучно. Ну что ж, подумал Сенька, на юге все диковинное.
   Купила лука и заторопились с Анютой в пансионат. За ужином отвели душу. Сразу ничего подозрительного не заметили. Но через полчаса жена, зажав рот ладонью, опрометью бросилась вон из комнаты. Ее рвало до желчной тягучей слюны. Вернулась она посиневшей, обессиленной и легла в постель. Через час и у Сеньки начались рези в желудке. Вытирая со лба крупный бисер пота, он стойко корчился на соседней, женой кровати, то поджимая колени к подбородку в минуты острых приступов, то блаженно вытягиваясь, когда боль отступала. Ничего, выдержал. Даже без рвоты. Его желудок был способен переваривать гвозди.
   Наутро Сенька с грозным видом подступился к торговцу луком на базаре, высказал ему претензии по поводу порченого лука. Он так кричал на продавца, что сам струхнул - вдруг южанин ответит той же монетой, они народ горячий.
   Знаете, что он услышал в ответ от торговца? Тот сказал ему примерно так; вай-вай-вай! Какой люк? Тенгиз продает тульпаны, цветок такой, знаешь? А ты тульпан кушал, да?
   Несолоно хлебавши, Сенька приплелся в пансионат к Анюте и дал себе зарок: никогда больше не покупать здесь лук. Так и насмерть отравиться недолго.
   - Врать ты горазд, Бача, - просмеявшись, сказал Ратников.
   - Ты мне не веришь? - обиделся балагур на взводного, намереваясь убедить командира в своей правдивости, но его перебил Портос.
   - Машина со стороны Грозного.
   - Носят черти их по ночам, - в сердцах произнес Бача. - Давно нужно ввести комендантский час, чтобы не шлялись в темноте всякие, так и пулю схлопотать недолго.
   Недовольство Бачи было понятным - выпала его очередь досматривать автомобиль, а Портосу оставаться на подстраховке.
   Ремнев взял "ручник", поудобней пристроил в амбразуре. Изготовившись для стрельбы, посадил на мушку приближающуюся машину. Чуть скосив глаза, спасаясь от слепящего света, он негромко сказал:
   - Седой, приготовь ракетницы на всякий случай.
   Из ниши Сергей достал два картонных цилиндра ракет -"сороковок", свинтил с оснований крышки и освободил металлические кольца на длинных поводках. Выйдя из блокпоста, он аккуратно положил их на бруствер окопа.
   К тому времени водитель сбавил скорость, переключился на ближний свет, а затем и вовсе перешел на подфарники. По звуку двигателя можно было определить, что автомобиль находится на "нейтралке" и по инерции катится по шоссе, над которым стелилась неширокая лента предутреннего тумана. По расположению подфарников в подъезжающей автомашине. Сергей смог опознать ее марку. Это была "Нива". В темном лобовом стекле светился огонек сигареты. Описав полукруг, красная точка вылетела из окна, ударилась об асфальт и рассыпалась мелкими искрами.
   У наблюдавшего за "Нивой" Ратникова внезапно в груди возник ноющий спазм, будто кто-то невидимый вонзил в сердце острые и холодные шипы. Колючий обруч продолжал сжиматься, Сергея охватило смешанное чувство тревоги, пустоты и какой-то обреченности. Он увидел, как стоявший на обочине Бача фонарем обозначил место остановки автомобиля, но водитель, дисциплинированно включив левый поворот, медленно отвернул на дорогу, ведущую к Малиновской.
   На первый взгляд, в поведении водителя ничего подозрительного не было. Он подчинился требованию милиционера, показав, что собирается остановить автомашину, но, словно ненароком, тормознул ее дальше, чем следовало. Теперь "Нива", скрытая за автобусной будкой, установленной на перекрестке, оказалась неуязвимой для пулеметчика из блокпоста, Портос проводил взглядом соскользнувшие с мушки габаритные фонари "Нивы". Нюхом охотничьей собаки почувствовав неладное, он подхватил "ручник" и метнулся в окоп. Уперев сошки пулемета в закаменевший бруствер, попытался поймать в прицеле машину, но сектор оказался перекрытым Бачой.
   - Открой объект! - крикнул он Баче, и тот послушно переместился на несколько шагов в сторону. Размытое туманом пятно автомобиля маячило в тридцати шагах перед ним. Электрический фонарь в условиях тумана был совершенно бесполезен: его луч пробивал молочную белизну всего на несколько метров и сильно сгущал темноту за пределами светового снопа.
   Мигнув, погасли габариты, но двигатель "Нивы" продолжал работать на холостых оборотах. Послушался щелчок открываемой дверцы, и рядом с машиной возникла неясная фигура. Бача, как и положено в такой ситуации, навстречу идти не спешил.
   - Водитель, вернитесь вместе с машиной на шоссе! - приказал он.
   Шофер, стоявший у открытой двери автомобиля, сделал еле различимый жест над головой и крикнул:
   - Лови, собака!
   Взятые в совокупности слова и взмах руки водителя заставили Бачу отработанным до автоматизма еще в Афгане движением бросить свое тело вниз, под спасительное прикрытие бетонного блока "змейки". И - вовремя. Граната разорвалась рядом о ним, разбрасывая вокруг смертоносные осколки.
   - "Накаркал, сатана", - подумал о Баче Ратников.
   Нападавший прыгнул за руль, бешено взревел мотор и "Нива" с погашенными фарами стала уходить по грунтовке.
   Находившийся в окопе по другую сторону блок-поста, Ратников рванул за кольцо ракетницы. Не успел огненный шар добраться до зенита, как следом за ним в темное небо в шипением взлетела вторая ракета, освещая окрестности мертвенно-бледным светом.
   - Бача! Голову береги - отсеку! - крикнул Портос и поймал на мушку уходившую машину.
   Длиннющая, в половину диска, очередь достигла цели. В свете третьей ракеты было видно, как осыпалось заднее стекло "Нивы". К пулемету Портоса присоединился автомат Бачи. Дорога в этом месте делала плавный изгиб, подставляя под огонь правую дверцу машины. Было слышно, как пули смачно и гулко зашлепали по металлу.
   Машина резко вильнула в сторону, съехала с дороги и нырнула в неглубокий кювет. Протаранив бампером заросли "зеленки", она, пробуксовывая, выбросила из-под задних колес комья земли, перемешанные с молодой травой, и заглохла.
   Стало невыносимо тихо. Инцидент занял не более минуты. К Портосу неслышно подошел Ратников и почти одновременно с ним сверху в окоп спрыгнул Бача.
   - Кажись, все, - проговорил он, доставая смятую пачку сигарет.
   В эфире тщетно пытался выйти на связь командир отряда.
   - Третий - Комбату! Третий - Комбату ! - надрывалась рация.
   Ратников достал из нагрудного кармана бушлата "Моторолу" и поднес ее к губам.
   - Комбат, на связи Седой. Я нахожусь на третьем.
   - Что произошло? Почему стреляли?
   - Нападение на пост, какой-то малохольный швырнул гранату. У нас потерь нет. Вроде, мы кого-то подстрелили.
   - Помощь зенитки требуется?
   - Зенитчикам сейчас работы нет. Подсылай пару ребят, посмотреть надо, может, в машине раненые есть.
   - Я подойду сам. Конец связи.
   Дожидаясь своих, все трое дымили сигаретами, сбрасывая с себя нервное напряжение, вызванное неожиданным и скоротечным огневым контактом. Тлеющий кончик сигареты в пальцах Портоса заметно дрожал.
   - В первый раз стрелял в человека, - пояснил он. - Когда ехал сюда, допускал такую возможность, но надеялся, что бог милует, не придется.
   - Ничего. - снисходительно потрепал его плечу бывший интернационалист Бача. - Жить захочешь - привыкнешь. В Афгане мы были точно такими.
   - Ненормально это, когда привыкаешь к убийству себе подобного. - сказал Ратников. - Плохая привычка.
   - А что делать?
   Ответить на вопрос не позволили донесшиеся из темноты шаги.
   Вместе с Некрытовым на третий пост прибыли Софин и Громила. Выслушав доклад Сергея о пришедшем, командир приказал дать еще одну ракету, чтобы самому оценить обстановку.
   "Нива" неподвижно стояла на том самом месте, увязнув в кустах "зеленки".
   - Кто пойдет осматривать машину? - спросил Некрытов.
   Вызвался Ратников. Странное чувство отрешенности и обеспокоенности, охватившее его перед началом нападения на пост, не покидало Сергея. Более того, у него откуда-то возникло предчувствие незавершенности события, сегодня должно было еще что-то произойти.
   С собой Сергей взял Громилу, рассудив, что он будет полезнее тяжеловесных Портоса или Бачи. Предупредив остальных, что им подсветка не требуется, они двинулись к машине. Со стороны водителя к "Ниве" медленно, замирая и вслушиваясь в темноту, полз Ратников, а с противоположной к машине юрким мышонком приближался Громила, повторяя движения взводного.
   Перед "Нивой", на расстоянии вытянутой руки, они одновременно застыли, расслышав доносившийся из салона слабый стон. Это был стон беспомощного человека.
   Сергей, удерживая правой рукой автомат, а в левой зажав фонарь, осторожно заглянул в салон - никакой реакции не последовало. Затем он, находясь у водительской дверцы, сдвинул рычажок фонарика и направил луч вовнутрь через разбитое лобовое стекло.
   Беглого взгляда оказалось - достаточно, чтобы зафиксировать находящиеся в машине две фигуры-водителя и пассажира.
   Шофер, уткнувшись лбом в баранку, не подавал признаков жизни, а чуть слышные стоны исходили от скорчившегося на переднем сиденье пассажира.
   - Громила, вытаскивай из машины раненого, - приказал он. - Нужно его осмотреть и сделать перевязку.
   С водителем все было ясно, медицинская помощь тому не требовалась. Пуля вошла ему в затылок и на выходе разворотила голову, превратив лицо в страшную маску из фильма ужасов.
   - Седой, да это баба! - послышался удивленный возглас Громилы.
   Обойдя "Ниву" сзади, он подошел к нему, направил на лицо подстреленной ими женщины луч фонаря... и остолбенел.
   Только не это!
   Предчувствие дурного оправдалось; в то время, когда он смолил в окопе сигарету, в салоне "Нивы" исходила кровью Ксана, его бывшая жена.
   Не веря своим глазам, он передал фонарь Громиле.
   - Подсвети!
   Опустившись на колени, Сергей взял в ладони ее лицо, всматриваясь в дорогие черты, боясь поверить увиденному.
   - Ксана, как ты здесь оказалась? - произнес он в растерянности.
   Оксана находилась в сознании. Не видя в темноте лица склонившегося над ней человека, она по голосу узнала Ратникова. Голова ее дернулась и по телу пробежала волна дрожи, словно через нее пропустили разряд электрического тока.
   - Сережа?!
   Из ее широко распахнутых глаз цвета безоблачного майского неба заструились слезы...
   Из ступора Ратникова вывел голос Громилы:
   - Ее перевязать надо, командир. Под ней все сиденье пропиталось кровищей.
   Стряхнув с себя оцепенение, Сергей подхватил Оксану на руки и стал пробираться сквозь кусты "зеленки". Следом за ним, верным оруженосцем, тащился Громила с двумя стволами.
   - Сережа, я не виновата в том, что произошло. - тихо прошептала она, прижавшись щекой к грязному и прожженному в нескольких местах бушлату, провонявшему смрадным окопным бытом.
   - Молчи, Ксана. - сказал Ратников. - Сейчас не до оправданий.
   Упругие ветки больно хлестали по лицу, но ему было не до таких мелочей. Мозг его, подобно электронной машине, просчитывал различные варианты, отыскивая наиболее приемлемое решение.
   Где же он, выход? Иногда жизнь подбрасывает такие задачки - любой бы компьютер сгорел от напряжения при попытке поиска правильного ответа. Почему она здесь? Как, будучи русской, оказалась по другую сторону баррикады? 3амешана ли в действиях против наших войск?
   На эти вопросы ответа Сергей пока не знал.
   Пройдя через "зеленку", он вышел в поле, заросшее высокой и густой травой. Первым порывом его души было отправить Оксану в Моздок, где имелись квалифицированные врачи. Однако, судя по тому, что она все время находилась в сознании, рана ее, возможно, была не столь серьезной. К тому же, как объяснить обстоятельства получения ею огнестрельной ранения?
   О нападении на блокпост дежурный по заставе доложил в ГУОШ. Утром прибудет Январь со свитой и, в конце концов, выяснится, что в машине, кроме застреленного водителя, находилась и Оксана. А в итоге все завершится судом. Кто станет дотошно разбираться в степени ее виновности? Налицо сам факт - она задержана непосредственно после совершения нападения на пост российской милиции.
   Сергей остановился и бережно положил ношу на траву. Затем сбросил с себя бушлат и подстелил его под Оксану.
   - Давай пакеты! - приказал он Громиле.
   Пока он разматывал резиновые жгуты, которыми к прикладам были приторочены индивидуальные перевязочные пакеты, стал расстегивать ее матерчатую курточку.
   - "Только бы не проникающее в живот". - молил он всевышнего .
   Подсвечивая себе фонарем, он осторожно откинул полу куртки, успевшую заскорузнуть от крови, завернул кверху край спортивной кофты и облегченно выдохнул - ранение оказалось скользящим. Пуля чиркнула о бок по касательной и словно острым ножом рассекла кожу. Из раны продолжала потихоньку сочиться кровь, но рана, сама по себе, была не тяжелой. Еще одна пуля - наверное, ее хранил ангел - насквозь прошила бедро, не повредив кости. Могло быть гораздо хуже.
   За все время, пока Ратников с Громилой при свете фонарика делали ей перевязку, она молча смотрела на Сергея в глазах ее метался тот же вопрос, на который Ратников также не находил ответа: что дальше?
   Закончив бинтовать, Сергей отослал Громилу к расстрелянной машине.
   - Жди меня через пять минут, от машины ни ногой. - приказал он. - Не отвечать даже на оклики Комбата, словно тебя нет возле машины. Уяснил?
   Громила растворился в ночи.
   Сергей прикурил сигарету, тщательно упрятав ее в кулаке.
   После перевязки Оксана почувствовала себя немного лучше, возможно, сказалось присутствие Сергея. Появилась надежда, что она будет жить, коль сразу ее не пристрелили под горячую руку. Чего миндальничать, чеченцы тоже так поступают с ранеными русскими, наслушалась всякого. То, что нет никакой ее вины в происшедшем , никого волновать не станет - война все спишет, даже смерть безвинных.
   - Что будем делать Ксана? Может, в больницу? - спросил Ратников скорее для очистки совести, заранее зная, что на такое она не согласится, - и оказался прав.
   - А оттуда - в тюрьму, Сережа?
   - Но как, как ты здесь оказалась? - в отчаянии спросил Сергей. - Ты ведь уезжала в Краснодар.
   - Долго рассказывать. Три года назад вышла замуж за чеченца. Сегодня ехали с похорон. Ва... ваши убили его под Грозным.
   Парой жадных затяжек Сергей прикончил сигарету и с силой вдавил окурок в податливую весеннюю землю.
   - Пашка где?
   - У мамы, в Краснодаре. С ним все нормально.
   - Слава богу, хоть ума хватило, ребенка не тащить в эту мясорубку.
   Оксана подавленно молчала. Она понимала, что все нити, связующие ее раньше с Сергеем, безжалостно порваны и сейчас перед ней сидит совершенно чужой человек, который, скорее всего, за истекшие пять лет обзавелся новой семьей и детьми, но спросить об этом не решилась.
   - В Малиновской есть, где укрыться? - прерывая затянувшуюся паузу, спросил Ратников бывшую жену.
   - У них в каждом селе есть свои люди, - неопределенно ответила Оксана.
   - Я скоро вернусь, придумаю что-нибудь, - пообещал он.
   Дальше оставаться здесь, не вызвав подозрений ,было невозможно. Комбат, наверняка, уже беспокоится. Сдуру еще одну группу пошлет для розыска бесследно исчезнувших двоих подчиненных.
   Громила ждал его возле "Нивы".
   - Слушай меня внимательно и запомни: в машине труп одного водителя, больше никого не было. Раненая женщина - моя бывшая жена. По своей молодости ты ее не знаешь, мы с ней разошлись, когда ты в милиции не служил. Ради своего сына я должен помочь спастись этой дуре - бабе, добровольно засунувшей голову в волчий капкан. Ее вины в сегодняшнем н нападении на пост нет, я ей верю. Вякнешь кому хоть одно слово - пеняй на себя.
   - Командир, ты что, меня за полудурка держишь? Я все понимаю, - обиженно проговорил Громила.
   - Ну, коли так, пошли в окоп.
   Некрытов ожидал Ратникова на блокпосту.
   - Почему долго возились? Что выяснили? - забросал он Сергея вопросами.
   - В машине труп водителя, обшарили "зеленку" - никого нет. Один он был. Скорее всего, накурился какой-нибудь дряни и рванул кольцо, не ведая сам, что делает. - доложил Сергей.
   Не следует Комбату знать всей правды, и не потому, что Ратников ему не доверял. По мягкости характера Некрытов не помешал бы осуществить задуманное Сергеем. Утаивать истину приходилось из нежелания подставлять под удар командира отряда. По дороге в Малиновскую всякое может произойти, ночная стрельба в округе ведется нешуточная. Случись что с Сергеем - отвечать и нести наказание Комбату. Одно дело, когда он не знал о предстоящей ночной вылазке в Малиновскую, и совершенно другой опрос учинят, если все произойдет с его разрешения. Уж в чем-чем, а в поисках виновных наши штабисты поднаторели, не успеешь "мама" прошептать, как покатится голова в кусты. Большие мастера, ничего не скажешь.
  
   Глава 15. Ночная вылазка в Малиновскую.
  
   Договорившись, что Ратников останется до утра на блокпосту, Некрытов вместе с Софиным ушел в штаб заставы, чтобы через ГУОШ сообщить о ночном происшествии районному прокурору.
   Надо было спешить. До рассвета оставалось немногим более двух часов.
   Ратников не стал вдаваться в подробности и вводить подчиненных в курс дела. Он поставил в известность Бачу и Портоса, что отлучится на пару часов. На время своего отсутствия старшим назначил Портоса, имевшего лейтенантское звание.
   В окопе Сергея перехватил Громила.
   - Слышь, командир, я знаю, куда ты уходишь. Лучше будет, если ты возьмешь меня с собой.
   В данном случае рисковать жизнью своего бойца Ратников не имел права, поэтому категорически отказал.
   - Выбрось из головы такую думку, Громила. - сказал он. - Это моя заморочка, мне ее и распутывать.
   Маленький пулеметчик оказался донельзя настырным.
   - Седой, мы с тобой вторую командировку ломаем, я тебя когда-нибудь подводил? Не позволишь - все равно пойду следом, чтобы не корить себя впоследствии. Лишним не буду, двое - не один.
   - Ладно. - сдался Сергей. - Кликни Найду, вот она нам точно не помешает.
   Оксана находилась в полудреме. Ее организм, ослабленный потерей крови слабо сопротивлялся навалившейся на нее сонливости и апатии. Изредка она поднимала голову, вглядываясь в ночную темноту и в надежде расслышать приближающиеся шаги Сергея. В том, что он вернется, она не сомневалась.
   Дождалась.
   Не теряя времени, сразу отправились в путь. Оксана идти не могла и Сергей нес ее на руках. Из опасения наскочить на растяжку или нарваться на засаду, по дороге идти не рискнули. Двигались в сотне метрах параллельно грунтовке. Впереди, обнюхивая носом воздух, бежала умница Найда, в нескольких шагах позади шел Громила, навьюченный тяжелым "ручником", автоматом Седого и подсумками с запасными рожками и дисками.
   Обхватив шею Ратникова руками, Оксана тихо рассказывала:
   - Вернувшись из Степногорска в Краснодар, я полгода никуда не выходила из дома. Перед Новым годом на улице случайно встретила одноклассника Рафика Данаева, он еще в школе за мной ухаживал. Узнав, что я развелась с мужем, он почти ежедневно стал захаживать к нам домой.
   Сергей вполуха слушал рассказ Оксаны. Все его внимание сосредоточилось на окружающей обстановке: не послышится ли в темноте чужая речь, не раздастся ли посторонний звук?
   - ... Мама была против моего замужества. Сказала, поезжай куда хочешь, а Пашку тебе не отдам. Негоже, мол, русского ребенка отдавать в руки басурманина. Честно признаться, я не хотела выходить замуж, но он меня достал, больше года дарил цветы и шампанское, и добился своего. Брак мы оформлять не стали. Я решила повременить, осмотреться, а потом видно будет. Для начала поехали в гости в его родне, а через месяц заварилась каша с Чечней. Короче, еще через месяц я оказалась на базе боевиков, где меня заставили работать по специальности. Лечила раненых, делала несложные операции, пришлось вспомнить, чему училась в институте. Деваться было некуда, с базы не убежишь, а откажешься - забьют до смерти, а то еще что похуже могли сотворить. Ради Пашки и родителей пришлось подчиниться.
   Оксана снова заплакала. Сергей почувствовал, как затряслись, задрожали, словно в мелком ознобе, ее плечи.
   - Пять минут отдыха. - останавливаясь, шепнул он ей на ухо.
   Это был третий привал на их пути, еще один рывок - и они окажутся на окраине Малиновской.
   - Ты не думай, что я хочу разжалобить тебя своими словами. Я хочу одного: чтобы ты знал правду. Моя вина огромна, но не настолько велика, чтобы судить обо мне, как о предателе. Помни об этом и верь мне, Сергей.
   Когда из темноты донесся отдаленный собачий брех, Ратников остановился и положил Ксану на траву. Поодаль, словно изваяние, замер верный Громила.
   - Все, Оксана, дальше идти мы не можем. - сказал он, смахивая со лба пот тыльной стороной ладони. - До ближайшего дома метров триста. Доползешь?
   - Постараюсь. - Ксана стала немногословной, осознав, что настала минута расставания с когда-то любимым ею мужчиной, в благородстве которого она ни на йоту никогда не сомневалась. Она знала, что Сергей искренне ее любил, и вот сегодня, несмотря на то, что именно она порушила его семейное счастье и лишила сына, он смог перешагнуть через все обиды и еще раз, рискуя собой, подтвердить свою порядочность, спасая ее, если не от смерти, то от тюрьмы - наверняка.
   - Своим объяснить сможешь, почему ты в бинтах и кто делал перевязку? - спросил Ратников.
   - За рулем находился брат Рафика, все знают, что он давно сидел на игле. Накануне, похоронив брата, Ахмет совершенно спятил с ума, у него произошел нервный срыв. Никакой договоренности о нападении на ваш блокпост не существовало и я расскажу, как все было в действительности. В отношении себя поясню, что воспользовавшись темнотой, я смогла выбраться из машины и уползти в степь до прихода милиционеров. Перевязку, как врач, себе сделала сама. Должны поверить. - уверенно ответила Оксана.
   - Ну, Ксанка, прощаться надо. - Сергей опустился перед ней на колени. - Скоро станет светать.
   - Сережа. - прошептала она одними губами. - Я недостойна прощения, но прошу ...прости, если сможешь. Лучше тебя у меня никого не было.
   Оксана замолчала, Ратникова тоже не находилось подходящих для такого случая слов. Наконец, он проглотил застрявший в горле комок и произнес:
   - Не знаю, уцелеешь ли ты на этой никому не нужной войне, но заверяю тебя в одном: если я вернусь, то Пашку ты больше не увидишь. Ты, как мать, на него не имеешь морального права. Никто, в том числа и ты, Оксана, не сможет мне помешать вернуть сына. Будь готова смириться с такой жестокой необходимостью. Сумеешь остаться живой - стены моего дома тебя еще не забыли, помни об этом.
   Сергей наклонился и прикоснулся губами к засолоневшей от слез холодной щеке бывшей жены. Затем встал на ноги, подошел к деликатно ожидавшему его в стороне Громиле, забрал у него автомат и, не оглядываясь, зашагал в сторону заставы.
   Край неба начинал светлеть. Ночная темень, разжиженная молочной белизной тумана, заметно поредела. На ветке подала голос одинокая птичка ; очнувшись ото сна, она нерешительно и робко щебетнула, приглашая других птах присоединиться к ней. Долго ждать не пришлось, спустя минуту все вокруг огласилось птичьим гомоном - предвестником нового дня.
   Ратников и Громила спешили попасть на заставу до начала рассвета. Посчитав, что опасная фаза операции осталась позади, они рядом - плечо к плечу - поспешали за Найдой, изредка перебрасываясь короткими фразами. Маршрут был знакомым, без помех пройденный час назад. Самоуверенность, едва не стоившая им жизни, подтвердила военную мудрость: сколько раз ни ходи по одной и той же дороге, помни, что она всегда может стать твоей последней тропой на тот свет.
   Положение спасла Найда, собачьим нюхом почуяв затаившуюся рядом смертельную опасность. Ратников почти наткнулся на нее, оскалившую пасть и издававшую злобное рычание. Зная уникальные способности собаки распознавать за сотню метров чеченцев, он и Громила упали рядом с ней.
   С грунтовки послышался мужской голос, спросивший что-то по-чеченски. Сергей рукой погладил Найду по загривку и заставил прилечь ее возле себя.
   - Тихо, Найда, молчи. - шепотом успокоил он собаку.
   Другой гортанный голос донесся спереди, отрезав милиционерам путь к заставе. Одновременно с двух сторон раздались автоматные очереди, перехлестнувшиеся над головами лежавших в высокой траве Ратникова и Громилы. Пули с противным свистом уходили в едва начинавший заниматься рассвет.
   Дороги вперед не было. Сергей откатился в сторону и ответил короткой очередью, целясь по пульсирующим перед ним вспышкам.
   - Громила, держи грунтовку! - приказал он. - Перебежками отходим назад!
   Очередь в пять-шесть патронов и сумасшедший по скорости бросок на десяток метров назад. Главное вовремя упасть, прижаться к земле, не забывая отыскивать стволом рваный огненный выхлоп вражеского автомата - еще пара очередей, дающих возможность отойти Громиле.
   Во время выполнения очередной серии кенгуриных прыжков до слуха Сергея докатился сдавленный вскрик. Это был стон - жалоба отмеченного пулей человека - удивленный и пронизанный болью.
   - "Молодец, Громила" - успел подумать Ратников. -"Одним меньше стало".
   Воспользовавшись возникшей в перестрелке паузой, оба милиционера в сопровождении Найды за несколько секунд преодолели расстояние до грунтовки, перемахнули через нее и, царапая до крови лица об острые сучки веток, стали продираться сквозь "зеленку" в надежде, что по ту сторону лесопосадки засады не окажется.
   Запоздалая яростная очередь не нашла, да и не могла отыскать своих жертв - Ратников и Громила в это время по неглубокой ложбине с каждым мгновением удалялись от места ночного боя.
   Перевели дух, когда явственно расслышали заголосивших на все лады станционных петухов. Пели они, стервецы, здесь также задиристо, как и в далекой России.
  
   Глава 16. Обратной дороги нет.
  
   Трагическое известие привез из Малиновской командир разведроты Хвостов: погиб начальник штаба Сергеев и вместе с ним еще трое бойцов. Его БТР по пути в райцентр подорвался на мине.
   - Понимаешь, - рассказывал он Некрытову. - складывается такое впечатление, что произошла утечка информации. Боевикам, вероятно, стал известен маршрут Сергеева и они поджидали БТР в удобном месте. По той дороге никто не ездит, кроме местных жителей. Ребята отстреливались, пока бронетранспортер не подожгли. Их расстреляли в упор, когда они попытались покинуть горящую машину. Труп механика-водителя Маркова не обнаружили, по-видимому, он был ранен и захвачен в плен.
   - Да, полосочки... - сказал Некрытов, имея в виду черно-белую зебру жизни, в которой в последнее время мрачных полос стало гораздо больше светлых.
   - Не любил Сергеев ездить на БТРах, считал их железными гробами. Будто заранее знал, где его смерть отыщет. Ладно, мне пора.
   Хвостов поднялся и подал на прощание руку Некрытову.
   Вечером, после отъезда в Моздок представителей ГУОШа, проводивших совместно с районной прокуратурой служебное расследование по факту ночного нападения на блокпост и признавших правомерность действий милиционеров, Некрытов пригласил к себе Ратникова.
   - Ты мне ничего не хочешь сообщить? - спросил он у Сергея.
   Ратников недоуменно пожал плечами.
   - Дак, вроде нечего, Николай Николаевич.
   - Седой, я двадцать четыре года оттарахтел в ментовке. Кого ты хочешь объ...егоритъ? Мне что, не по глазам было, когда ты отправился проверять "Ниву" в бушлате, а вернулся без него? Больше двух часов тебя не было на заставе вместе с Громилой, и еще плюс ко всему утренняя стрельба рядом со Станцией. Ты можешь объяснить это?
   Ратникову пришлось рассказать Комбату о перипетиях прошедшей ночи. Сейчас, когда все осталось позади, признание ему ничем не грозило. Как говорится, дальше передовой не пошлют и ниже лейтенанта не разжалуют.
   -...Такая вот встреча вышла у меня с бывшей женой через пять лет. Хоть в телепередаче "Очевидное невероятное" показывай. - закончил рассказ Сергей.
   - Дела-а. - изумленно произнес Некрытов. - Сразу не сообразишь, правда это или выдумка.
   - Понимай, Комбат, как быль. Я ничего не утаил и не выдумал. - немигающе глядя в угол купе, сказал Ратников. - Я не мог поступить иначе. Она-мать моего сына и бог ей судья.
   - Не знаю, кто теперь ей судья - Христос или Аллах, на мирском суде ответа ей не миновать. Спросится с нее не за то, что подстелилась под чеченца, это дело житейское, а за то, что своим врачеванием ставила обратно в строй бандитов. Сколько ребят отправились домой в цинках, благодаря ей, кто скажет?
   Сергей подавленно молчал. Как оправдаться перед командиром за свой по ступок. Не чужая была ему Ксана, не чужая. Любовь? Кто знает...
   Большинство преступлений пытаются оправдать святым чувством любви, но вины за содеянный тяжких грех никакая любовь снять не в состоянии.
   - По-человечески тебя можно понять, а как командир - уволь меня от розовых соплей. Действия твоей супруги квалифицируются, как пособничество. Кто еще, кроме Громилы, знает правду? - задал вопрос Некрытов.
   - Комиссар. Ему я утром рассказал о Ксане. Он бывал у нас в гостях в Степногорске. Портос и Бача могут только догадываться.
   - Потолкуй с ними, чтобы ни единое слово не ушло на сторону. Тебе не сдобровать, если о твоей супруге станет известно в ГУОШе. Был бы человек, а статья для него отыщется. Ясно?
   - Куда ясней, - вздохнул Ратников.

*

   Прошло четыре дня. Никто не хватал Косихина за ворот, не тащил на допрос в ГУОШ. Чеченцы не беспокоили и, казалось, забыли о его существовании. Постепенно Василий успокоился, из взгляда улетучилась затравленность и он, как прежде, стал поглядывать на окружающих свысока, иногда позволяя себе короткие словесные перепалки с Беляковым. Временами в голову приходила мысль, что все ему приснилось, и не было в действительности того черного вечера, Хафизы и Акрама, этих страшных людей.
   Но сегодняшний день поставил крест на радужной эйфории и захлестнул новой волной страха, заставил поверить в явь происходящего.
   После развода Косихин и Лошкарев отправились на третий пост. Проходя мимо киоска, Василий услышал, как его окликнула Хафиза. Голос ее, певучий и мягкий, для него прозвучал грозным окриком.
   - Ты иди. - бросил он Лошкареву. - Я тебя догоню.
   Он остановился у киоска, нервно поправил висевший на плече автомат и, не скрывая неприязни, спросил:
   - Чего еще надо от меня? Я свое обещание выполнил, оставьте меня в покое.
   В отличие от Василия, Хафиза выглядела невозмутимой и безмятежной.
   - Не нужно нервничать, Вася.
   Из-под длинных и пушистых ресниц на Косихина спокойно глядели две черносливины глаз.

*

   - Зачем ты меня компрометируешь? - напрямую задал он вопрос. - Заподозрят меня, тогда и вам не поздоровится.
   Хафиза засмеялась.
   - Мой киоск ты обходишь десятой дорогой. - ответила она. - Скажи на милость, как с тобой рассчитаться? Мы свое слово привыкли держать.
   Она протянула плитку шоколада.
   - Под оберткой четыреста долларов, таков был уговор.
   Василию захотелось швырнуть в грязь яркую упаковку и растоптать сапогами, чтобы не осталось и следа, но он сдержал себя. Как к такой выходке отнесутся чеченцы, не посчитают ли ее за проявление открытого неповиновения? Последствия могли оказаться непредсказуемыми.
   Враз вспотевшей рукой взял шоколадную плитку, успев бросить беглый взгляд по сторонам: нет ли кого поблизости.
   Он спрятал шоколад во внутренний карман бушлата. Врожденная жадность брала верх над разумом.
   - Речь шла о трехстах долларах, откуда еще сотня?
   - Премиальные. О происшествии в полку слышал?
   Косихин ответил утвердительно.
   - БТР уничтожен не без твоей помощи. Информация о его маршруте получена из бани.
   Василий почувствовал себя неуютно. В глубине сознания вновь возникло чувство дисбаланса гармонии и животного страха. Ощущение реальной опасности огромным холодным спрутом зашевелилось в груди и на разные лады зашептало, заговорило, закричало: спасайся! Однако, путь к отступлению был отрезан смертью начальника штаба полка и троих бойцов. Этот неотмолимый во веки веков тяжкий грех до скончания дней тяжелым камнем лег на совесть потрясенного Косихина.
   Едва передвигая ноги, Василий поплелся на блокпост. В голове, в такт шагам, гулкой басовой струной звенело одно слово:
   - Пре-да-тель. Пре-да-тель.
   Из окна киоска, словно сквозь вату, донесся голос черноволосой ведьмы:
   - Зайди дня через три. Нужен будешь.
   Подавленное состояние Василия было подмечено даже легкомысленным Лошкаревым.
   - Ты, часом, не захворал, старшинка? - спросил он. - Прямо весь серый из себя, глядеть страшно.
   - Иди ты... - зашипел на него Косихин. - Желудок прихватило.
   Он плюхнулся в самолетное кресло, зажав меж колен автомат и подперев подбородок дульным срезом.
   - "Застрелиться, что ли? - подумалось ему. Легкое нажатие пальца на курок сразу решит все проблемы и пусть все горит синим пламенем".
   Василий представил, как пуля, разрывая кожу и ломая кости, входит в его череп, и содрогнулся. Нет, он должен жить. Вопреки всему, нужно отыскать в темном лабиринте выход к свету, который по всем канонам обязан существовать.
  
   Глава 17. Пасхальная ночь.
  
   С каждым днем срок командировки шел на убыль, и вместе с ним с катастрофической быстротой таяли съестные припасы. На ГУОШ рассчитывать не приходилось, и Гусельников почти наполовину уменьшил норму выдачи поварам консервов для готовки супов, из расчета одна банка на шесть человек.
   Но все же голод бойцам не грозил, вдосталь имелось картошки и лапши, с такими продуктами жить можно было. Кроме этого, в ход пошел неиспользованный строительный материал - рубероид, гвозди, лопаты. Взамен местные жители охотно расплачивались мясом, молоком и маслом. Выручали казаки, поставлявшие на заставу свежую рыбу в обмен на сибирскую картошку.
   В одну из ночей сюрприз преподнесла Найда. Красноярский отряд раздобыл по бартеру здоровущего барана. Дожидаясь своего рокового часа, животное, привязанное длинной веревкой к вбитому в землю колу, спокойно паслось себе на лужайке перед вторым постом, пощипывало молодую травку и нагуливало последний жирок, не ведая об уготовленной ей участи.
   Наступивший рассвет взбудоражил красноярских милиционеров - пропал баран. На колу болтался лишь обрывок веревки, а животина бесследно исчезла, словно ее корова языком слизнула. Часовые были в шоке: у них из-под носа увели трехдневных запас мяса.
   Прочесывание "зеленки" и проверка близлежащих домов красноярцев не утешили - все было впустую. Они были готовы примириться с потерей, когда вскрылось объяснение таинственному исчезновению барана. Все оказалось просто: ночью Найда перегрызла веревку и загнала его в расположение новосибирцев, где и стерегла до самого утра, не позволив бедолаге и шагу ступить.
   К великой радости, объект собачьего поползновения на мясной запас красноярцам был возвращен.
   Приближалась Пасха - праздник, почитаемый верующими христианами. В этот день даже атеисты не отказывались от пасхального кулича, не забывая при этом облупить крашеное яичко.
   Накануне Наташа-маленькая передала Некрытову записку.
   - Приказали передать. - немногословно пояснила она.
   На сером клочке бумаги прыгали неровные буквы: "Мы устроим вам Пасху, русские свиньи. Ждите".
   - Кто передал? - спросил Некрытов.
   - Не знаю. Этого мужчину здесь раньше не видела. - ответила повариха и заспешила на кухню, где ее дожидались бачки и кастрюли.
   Некрытов немедленно собрал у себя в купе небольшой военный совет. Записка пошла по кругу.
   - Что скажите по поводу послания. - он бросил на стол изрядно помятый обрывок бумаги.
   - Психическая обработка, - произнес Ратников. - Капают на нервы и надеются, что мы не выдержим, допустим, какой-нибудь промах и тогда они на нас отыграются.
   Сергея поддержал штабист Куликовский.
   - Чеченцы нападают внезапно, неожиданность - главный фактор их успеха. Записка лишена здравого смысла. Какой резон им, предупредив нас, нападать на заставу, заранее зная о том, что их будут ожидать и встретят, как положено?
   Присутствующие на совещании Новиков, Костин и Гусельников тоже склонялись к мысли, что переданная записка является чистейшей воды провокацией, но, тем не менее, расслабляться не следует. Чем черт не шутит, когда бог спит.
   - Значится, так... - по-жегловски лаконично подвел итог Некрытов. - Всерьез эту писульку воспринимать не стоит, но спать ночью никому не придется, чтобы быть готовыми дать им по морде, если сунутся на заставу. Костин, твой взвод сегодня заступает на дежурство?
   - Так точно. - подтвердил взводный.
   - Ратников своими бойцами усиливает посты, на каждый выставить двойное количество часовых. Остальные действует по боевому расписанию, число отдыхающих сократить до минимума. Красноярцы, думаю, предпримут аналогичные меры.
   Вечером Некрытов зашел на склад к Гусельникову. Тыловик колдовал над ящиками с гранатами, окрашенными в грязно-болотный армейский цвет, осматривал их, передвигал и составлял в невысокие штабеля.
   - Что ты с ними, как тот дурень о писаной торбой, возишься?
   - грубовато спросил Некрытов, усматривая бессмысленность выполняемой Гусельниковым работы.
   - Бойцы не желают получать гранаты с электронными запалами, всем подавай "лимонки" либо РГДешки - они попроще в обращении. Вот и приходится заниматься сортировкой, чтобы под рукой были нужные гранаты.
   В углу за расхлябанным и скрипучим столом высилась стопка армейских касок, составленных одна на другую.
   - Лишние? - поинтересовался Некрытов.
   - Каски получены по количеству личного состава отряда. Лишних нет. Кое-кто считает, что эти горшки им без нужды. -
   Гусельников пнул ногой по каскам. - Глаза только мозолят.
   - Кто отказался получать?
   Помпотылу поморщился и стал перечислять, загибая пальцы на руке:
   - Новиков, Куликоввкий, связист, водитель, Док и... ты, Комбат, тоже не получил.
   -Себе я сейчас выберу, а остальным немедленно выдать. Это приказ.
   Некрытов подошел к стенке и с серьезным видом, словно выбирал парадно-выходную шляпу, стал примерять каски. Один за другим армейские шлемы ложились на стол, вызывая недоумение Гусельникова. Когда на стол был брошен последний головной убор. Комбат в сердцах произнес:
   - Большие, заразы. Меньших нет?
   Гусельников с трудом удерживал клокотавший в груди смех.
   - Комбат, ты будто в армии не служил. Внутри есть ремешок, им и подгоняешь каску по размеру своего котелка. Можешь брать любую.
   - Срочную службу я проходил, не беспокойся. Не служивших в армии раньше в милицию не принимали, не то, что сейчас. В ракетной шахте мы обходились как-то без них, понял?
   Прихватив шлем, Некрытов покинул хозяйство Гусельникова.
   С наступлением темноты в вагоне осталось несколько отдыхающих бойцов, остальные заняли посты согласно боевому расписанию. Вдвое увеличили количество часовых на третьем и пятом постах, именно с этих направлений следовало ожидать какой-нибудь пакости от боевиков. Только асфальтовая лента шоссе разделяла третий пост и "зеленку", откуда боевики могли вести обстрел заставы с минимальным риском для себя, а пятый пост находился в опасной близости от жилых домов, на чердаках которых могли оборудовать позиции снайперы.
   Были усилены до максимума расчеты зенитной установки и станкового гранатомета. Береженного - бог бережет, а осторожного - вдвойне.
   Ближе к полуночи в районе двухэтажных домов, отстоящих обособленно, в небо полетели ракеты. Зеленые, белые - и ни одной красной. Заглушая шипение сигналок, раздались автоматные очереди. Били трассирующими. Огненные пунктиры, уходя вверх, крест-накрест прошивали черный бархатный небосвод в редких веснушках звезд, нагнетая чувство нервозности и привнося ощущение невидимой опасности.
   В дрожащем свете было видно, как из-за угла двухэтажного дома вышла группа людей, числом не более десяти и, не таясь, открыто направилась к пятому посту. Находившийся с бойцами Костин доложил об этом по рации Некрытову и получил приказ пока ничего не предпринимать.
   Внезапно стало темно, то ли ракеты у них кончились, а может быть, таков был их замысел, но яркие шары больше не освещали темное небо.
   Через прибор ночного видения отчетливо различалось, что приближающие люди не вооружены. Они остановились метрах в семидесяти от бетонных плит поста, растянулись редкой цепью и до слуха милиционеров донеслись выкрики, непечатные по форме и обидные для русского уха по содержанию.
   Некрытов взял "Моторолу".
   - Внимание, пятый пост! Спокойно, ребята, это провокация. Огонь не открывать, стрелять в случае явного нападения. Конец связи.
   Засунув в карман рацию, Некрытов скрежетнул зубами в бессильной ярости.
   - "Сволочи", - подумал он. - Шарахнуть бы сейчас очередью поверх голов для острастки, но нельзя. Они только этого и дожидаются. Назавтра пойдет фальшивка в средства массовой информации, что российские милиционеры расстреляли мирных жителей. Для такого случая найдут чеченцев со свежими огнестрельными ранениями, а то и парочку трупов подбросят. Сейчас такой товар в Чечне не в дефиците. Тогда начнутся поиски стрелочников, которые в России всегда и во всем виноваты".
   Сорок минут сибирякам пришлось выслушивать в свой адрес проклятия, оскорбления и угрозы. Занемевшие пальцы лежали на спусковых крючках, а глаза до боли всматривались в ночную темноту в ожидании, что ошалевшие от ненависти чеченцы предпримут попытку захвата милицейской заставы.
   Но все обошлось. Не дождавшись от милиционеров активных действий по пресечению провокации, крики участников шабаша становились все тише. Они вновь слились в толпу, посовещались и по одному стали уходить в поселок.
  
   Глава 18. Падение.
  
   Подслушивающий аппарат, установленный Косихиным в отрядной бане, был обнаружен в конце апреля, когда до отъезда милиционеров оставалось десять дней. За это время он дважды менял питание в "жучке" и получал каждый раз из рук Хафизы шоколадные плитки с вложенными под обертку долларами. Его робкая попытка увильнуть от выполнения шпионского задания была жестко пресечена резидентом чеченской разведки в лице торгашки Хафизы.
   Она достала конверт, вытащила из него веер знакомых Косихину фотографий и откровенно нагло помахала ими у него перед глазами.
   - Ты, как я вижу, хочешь остаться в Чечне навсегда. Мертвым и опозоренным. Это можно устроить. О твоей семье, кроме тебя самого, никто не позаботится, подумай хорошо о безопасности жены и детей, прежде чем отказаться, Василий. Деньги, впрочем, лишними никогда не бывают.
   Угрозами, шантажом и деньгами Хафизе удалось добиться полного подчинения себе Косихина. Он осознал бесполезность и тщетность потуг безболезненного схода с крючка завербовавших его чеченцев, прекратил всякое сопротивление и смирился со своей участью.
   Получив денежную подпитку, в Косихине вспыхнул огонь стяжательства. Как внезапно налетевший порыв ветра раздувает пламя умирающего костра, так падающие в карман старшины сто долларовые купюры пробудили в нем неуемное чувство жадности.
   Его осенило, что он может извлечь из знакомства с Хафизой немалую для себя выгоду. Бизнес можно сделать на тех же патронах, недостатка в которых застава не испытывала.
   Во время проведения ночных профилактических обстрелов "зеленки" Косихин производил несколько коротких очередей, расходуя не больше половины магазина. На следующий день, предъявляя Гусельникову пустые рожки, он набивал их патронами до следующего дежурства, а излишки боеприпасов стал удачно сбывать Хафизе. Коварная и хитрая чеченка не скупилась при расчете, всякий раз не забывая напомнить ему, чтобы валюту, в целях собственного благополучия, он сбыл дома, в Новосибирске. Однако, причина такой "заботы" таилась в другом: сто долларовые купюры были фальшивыми, искусно изготовленные в Пакистане и доставлены недавно очередным курьером.
   В киоск Хафизы перекочевали и несколько ручных гранат, выпрошенных Косихиным у бойцов, следовавших в районы боевых действий по автотрассе, и дюжина сигнальных ракет, неиспользованных и припрятанных им подальше, а попросту -украденных. Здесь все, от портянок до танка, имело реальную стоимость и пользовалось спросом у боевиков.
   Подорвавшийся на мине БТР начальника штаба полка мало занимал мысли старшины. Трагедия произошла где-то далеко, вне пределов видимости, там погибли совершенно незнакомые ему люди, поэтому боль и горечь утраты обошли его стороной. Теперь, по истечении почти трех недель, Василию уже не верилось, что он имеет прямое отношение к смерти Сергеева и троих бойцов. Мало ли сейчас погибает солдат? Хафиза берет его на арапа, голословно утверждая, что "жучок" помог уничтожить БТР. За столь короткий срок невозможно организовать и провести успешную операцию.
   Так думал Косихин потому, что ему было выгодно так думать, и никак иначе.
   Если Косихин решил навариться на Хафизе и Акраме, пусть даже ценой предательства, то они, в свою очередь, тоже не намеревались ограничиться только заброской на заставу "жучка", у них имелись другие, далеко идущие, планы.
   Объектом N 1 была зенитная установка, необходимая боевикам для борьбы с бронетехникой и российскими вертолетами, достававшими их до печенок. Замысел был прост: через Косихина узнать маршрут и время выезда зенитки с заставы, и из засады снайперами уничтожить водителя вместе с расчетом. Время неумолимо бежало, а зенитчики не думали ни о каком выезде. Машина с установкой, словно привязанная, находилась на территории заставы.
   Нужно было спешить. Предстоящая в скором будущем замена личного состава отряда поставит крест на Косихине, как на источнике информации и бросит к нулевой отметке всю работу по его вербовке.
  
   Глава 19. "Подозревать своих - неблагодарное дело".
  
   Некрытова донимала, зубная боль. Он глотал обезболивающие таблетки, полоскал рот травяным настоем - не помогало. Измучившись, он упал на свою шконку, уткнулся головой в подушку и натянул на голову одеяло, надеясь теплом унять разбушевавшийся зуб.
   В соседнем купе зашебуршился проснувшийся Ратников. Ему предстояло заступать на суточное дежурство и он со своими бойцами отдыхал перед бессонной ночью и хлопотливым днем. Расслышав жалобные стоны Некрытова, Сергей зашел к нему.
   - Что, зубы?.. - участливо спросил он, глядя на лицо командира, искаженное страдальческой гримасой.
   - Они, проклятые. - простонал Некрытов. - Ничто не помогает.
   Ратников молча вышел из вагона и вскоре принес небольшой шматок соленого сала.
   - Отрежь кусочек и приложи к десне, где болит зуб. - проинструктировал капитан больного подполковника.
   - Думаешь, легче станет? - Некрытов недоверчиво посмотрел на взводного. - Бабушкино средство.
   - Кому как, а мне помогает. - невозмутимо сказал Ратников и ушел к себе в купе.
   Действительно, через десять минут боль отступила, а затем затихла со всем. Некрытов повеселел.
   - Седой, а бабушка твоя живая? - крикнул он через стенку купе.
   - Здравствует покуда. Родителей похоронил, а она еще при здоровье и памяти. - ответил на вопрос Ратников.
   - Спасибо передай бабуле. Выручила своим народным средством. - с душевной теплотой произнес Некрытов.
   Сергей засмеялся.
   - Старушке от твоего "спасибо" ни холодно, ни жарко, Комбат. Ты лучше вместо благодарности чарку водки поднеси бабке. Она не откажется, и еще чем ни будь тебя попользует.
   - Сколько же ей годочков будет, если она от рюмки не отказывается?
   - Девятый десяток разменяла и понятия не имеет, как очки на нос цепляются. - с гордостью сказал Ратников.
   - Ну, сильна, старушка... - протянул удивленный Некрытов.
   В тамбуре раздались тяжелые шаги, входная дверь отворилась и в вагон вошел сержант Столбовой, худой и длинный, как коломенская верста.
   - Разрешите? - обратился он к Некрытову.
   В руке Столбовой держал полиэтиленовый пакет, судя по форме, в нем находился прямоугольный предмет. Сержант скромно присел на край лежака и достал из пакета чайную коробку.
   - Возьмите, - он протянул коробку командиру отряда.
   - Что в ней? - спросил Некрытов.
   Вместо ответа Столбовой стал рассказывать:
   - Сегодня Костин отправил меня, значит, и Лошкарева истопить баню. Лошкарев стал наполнять бачки водой, а я решил навести порядок в предбаннике. Срач там развели, ужас какой. Ну, и нашел это...
   Из коробки Некрытов извлек установленный Косихиным радио шпион и от удивления присвистнул:
   - Вот это да-а... Жучок подбросили, гады.
   Постепенно у командирского купе собрались все бойцы первого взвода.
   - Кто может обращаться с этой хреновиной?
   - Давай, Комбат, я попробую, как-никак опером восьмой год пашу. - отозвался Портос. - Транзистор есть?
   В вагоне нашлось три радиоприемника.
   Портос выбрал компактную "Вегу" комиссара, настроил ее на определенную волну и вышел на улицу, прихватив с собой подслушивающее устройство, а спустя минуту из динамика донесся его голос:
   - Эй, чеченский слухач, хрен моржовый, валяй в горы баранов пасти. Ты остался без работы.
   - Работает, тварь. - со злостью произнес Некрытов, имея ввиду "жучок". - Столбовой, составь подробный рапорт по обнаружению, направим в ГУОШ, пусть там разбираются и решают, что делать.
   После ужина в штабе заставы собрались командиры отрядов - новосибирского и красноярского, их заместители и взводные. Некрытов, сообщив неприятное известие, продемонстрировал присутствующим "жучок".
   Все молчали, переваривая услышанную новость. Тишину на-рушил Некрытов, спросив:
   - Какие будут соображения по поводу подстроенной нам гадости?
   На вопрос откликнулся Ратников.
   - Работал у нас начальником отдела подполковник Огуречников. При поступлении любого заявления о хищении с предприятия, он любил повторять, что кражу совершили либо свои, либо чужие. Мол, тут все ясно и третьего не дано. Считаю, что "жучок" подброшен кем-то из своих.
   - Для такого утверждения необходимы веские основания. Пояснишь?
   Ратников откашлялся в кулак, пригладил ладонью стриженый ежик волос и стал отстаивать свою позицию.
   - Никому не нужно втолковывать, кому выгодно иметь "уши" в расположении противника. Это ясно и первокласснику -только чеченцам. Сами они доступа в баню не имеют. Ночью вход в предбанник находится под постоянным контролем четвертого поста. Три ряда "колючки", унизанные пустыми консервными банками, не позволяют бесшумно подойти к бане даже кошке, не говоря о человеке. Следовательно, подслушивающее устройство мог поставить тот, кто вхож в это заведение. К таковым относятся постоянные гости из Малиновской, прикомандированные расчеты гранатомета и зенитки, личный состав отряда и обе поварихи.
   Военным нет резона ставить баню на "прослушку". Для чего командиру полка знать, что делается на задрипанной милицейской заставе? Это действие для них лишено всякого смысла.
   Обе Наташи, в принципе, могли бы, но маловероятно. Поводов ненавидеть чеченцев у них побольше, чем у всех нас вместе взятых. Хлебнули они горюшка при дудаевском режиме по самые ноздри и выше. Что-то подсказывает мне, что не их руками прокрутили чеченцы это мероприятие.
   Остается свой брат-милиционер и прикомандированные солдаты. Кого и каким образом "нохчи" заставили пойти на предательство, я не знаю. Может, запугали, а может, купили.
   Сергей замолчал.
   - Подозревать своих - неблагодарное дело. - наконец, сказал Некрытов. - Нужны конкретные факты, а их у нас нет. Речь Ратникова построена на чувствах и домыслах, что совершенно неприемлемо в данный момент. Так мы можем зайти далеко.
   - А отпечатки... - начал было задавать вопрос Костин, но Некрытов перебил его.
   - "Пальчиков ни на коробке, ни на самом "жучке" нет. Все чисто, работал не дилетант.
   Проведенный в обоих отрядах шмон, более похожий на обыск с пристрастием, ничего не дал.
   До конца командировки оставалось полторы недели.
  
   Глава 20. Шантаж.
  
   С зенитной установкой у Акрама получался полный облом.
   Захватить ее не представлялось никакой возможности. Со дня поступления в распоряжение милиционеров она не покидала территорию заставы, лишь ночью по нескольку раз меняла позиции. Можно было попробовать ее ликвиднуть, уничтожить вместе с расчетом, однако, днем, подставив себя под перекрестный огонь сразу двух постов, выполнить акцию без явных потерь было слишком опасно и сложно. Ночью же проклятая ЗУшка находилась под прикрытием огромной маскировочной сети. Нет гарантии, что стрелок поразит цель с первого выстрела, когда даже контуры интересующего объекта не просматриваются сквозь масксеть. Рисковать надо благоразумно.
   Поздним вечером в знакомой комнате за зелеными занавесками беседовали Акрам и Хафиза.
   - Что мы имеем в активе? - словно обращаясь к самому себе спросил Акрам, и сам ответил на вопрос. - Сожгли один бронетранспортер, расстреляли подполковника и троих бойцов, да одного удалось взять в плен. Прямо скажем, негусто.
   - Нельзя сбрасывать со счетов пять захваченных автоматов. Через Косихина, в принципе даром, добыли десяток гранат, почти полторы тысячи патронов, осветительные ракеты. - робко напомнила Хафиза.
   - Э-э. - раздраженно бросил Акрам. - и то хорошо, немало. Стрелковое оружие для нас не проблема. Зенитку бы захватить... - мечтательно произнес он.
   - Кусок не по нашим зубам, - возразила ему Хафиза. - Ее даже взорвать невозможно. Солдаты от машины ни на шаг не отходят. Водитель в кабине, а расчет всегда начеку в кузове.
   Незаметно мину не поставить.
   - Сам вижу, не слепой.
   Акрам потер виски указательными пальцами и задумался.
   Затем, как о чем-то уже решенном и не подлежащем обсуждению, сообщил:
   - Нам остается один объект - "Малыш". Русские правильно говорят, что на безрыбье, и рак - рыба. Твой Косихин справится?
   Хафиза улыбнулась, показав ровную полоску ослепительно белых зубов.
   - Деваться ему некуда. Он очень любит жизнь и деньги.

*

   На Станцию накатывалось лето. Высохли лужи, обнажив причудливые гребни затвердевшей грязи, оставленные колесами машин. За одну ночь распустилась "зеленка". Молодые клейкие листочки издавали одуряющий горьковатый запах и навевали мысли о далеком доме: как оно там, в Сибири?
   Через три дня из Новосибирска, на смену им, отстоявшим сорокапятисуточную вахту, отправится новый отряд милиции. А еще спустя трое суток поезд увезет их в Сибирь, где войны нет и в помине, где по ночам не грохочут выстрелы, и только телевизионные экраны будут напоминать о тревожных днях и ночах, проведенных на странной войне без четко очерченной линии фронта.
   Солнце клонилось к западу, когда Косихин со всеми мерами предосторожности занырнул в киоск Хафизы.
   Потягивая в отгороженном закутке халявное баночное пиво, и выщелкивал из магазинов очередную партию патронов, предназначавшихся для продажи.
   - Домой скоро, Василий? - спросила Хафиза.
   - Скорей бы... - вздохнул Косихин. - Последняя неделя самая тяжелая в смысле ожидания.
   Хафиза приняла у него полиэтиленовый пакет с патронами и вышла в "торговый зал" киоска.
   - Потерпи, больше ждал, - раздался оттуда ее голос.
   - Оно так, - согласился с ней Косихин. - Компру когда отдашь?
   - Не беспокойся, как договаривались - день отправки.
   Хафиза прищурилась. В ее глазах появился нехороший блеск с оттенком азарта и жестокости. Такой взгляд бывает у охотника, выгоняющего волка на расставленные номера под роковой меткий выстрел.
   Из черно-серебристого аудио плеера, стоявшего на столе, лилась негромкая спокойная мелодия, но что-то тревожило Косихина. Он заметил изменившийся взгляд Хафизы.
   - Получишь фотографии, как договаривались. - повторила она. - Только выполнишь последнее задание.
   - "Что она еще придумала, проклятая?" - подумал он и спросил:
   - Какого задания?
   Вместо ответа чеченка протянула ему не большой, высотой в пару консервных банок, металлический круглый предмет.
   Это магнитная мина. Прилепишь ее снизу к раме вашего "Урала" перед выездом в рейс. Смотри сам сдуру не запрыгни в кузов - взлетишь вместе со всеми на воздух, найди любой повод для отказа.
   - "Еще только этого не хватало", - мысленно простонал старшина. - "Господи, оборони от беды".
   Он плохо понимал, что говорила ему Хафиза. Слова ее никак не воспринимались разумом ссученного и испуганного мента.
   - ...После выполнения задания получишь две тысячи баксов. Это тебе не копейки сшибать на торговле патронами. За такую сумму в России можно купить почти новые "Жигули". У тебя есть машина?
   К оправившемуся после первоначального испуга Косихину вернулась способность соображать и он отрицательно замотал головой.
   - Глядишь, - продолжила резидентша. - через недельку -другую ты, Василий, сможешь ездить на хорошей машине, которой на свою нищенскую зарплату тебе ни в жизнь не купить. При желании баксов хватит и на новый автомобиль, если к этим деньгах добавишь те "зеленые", что ты получил раньше.
   В предложении Хафизы содержалась прямая измена Родине, за что, принимая во внимание тяжкие последствия, запросто можно схлопотать "вышку". В том, что наступившие последствия именно таковыми и будут, Василии не сомневался.
   - Зачем вам это нужно? - обречено спросил он. - Ведь застава в боевых действиях не участвует.
   - Не твоего ума дело. - резко оборвала, его Хафиза. - Ваша вина в том, что вы заявились в Чечню варягами, а не званных гостей выпроваживают, и для такой цели все средства хороши.
   Сейчас не время для полемики.
   - Минировать машину не стану. В "Малыше" будут мои товарищи, как же я могу своими руками отправить их на тот свет? - отказался Косихин.
   - Как? - усмехнулась Хафиза. - точно так, как с твоей помощью был уничтожен бронетранспортер и четверо военных из Малиновской. А гранаты и патроны? Не думаю, что ты настолько наивен, чтобы не понимать: боеприпасы нам нужны не по воробьям стрелять.
   - Делай, что хочешь, но мину в руки я не возьму. Хоть стреляй в меня, - продолжал упорствовать Василий.
   - Возьмешь, как миленький. - уверенно пообещала Хафиза. -Откажешься - тебя расстреляют свои. Не посчитай мои слова за пустую угрозу.
   Она нажала на клавишу аудио плеера, вынула кассету и вставила другую.
   - Хочешь убедиться?
   Не дожидаясь ответа, Хафиза ткнула пальцем в никелированную кнопку плеера.
   - "...Это подслушивающее устройство, "жучок". Твоя задача - установить его в предбаннике. За эту небольшую услугу ты получишь жизнь и три сотни долларов.
   - Выполнив твои условия, я могу быть уверен в своей безопасности?...
   Косихин узнал голос Акрама, не говоря о своем собственном. Он точно помнил: в момент их беседы на столе звукозаписывающем аппаратуры не было. Но этот факт не гарантировал того, что разговор не записывался на искусно спрятанный мини магнитофон. При их возможностях...
   Хафиза прокрутила пленку вперед.
   - ...Ну, попутно забегай на заставу.
   Голос Комбата был также легко узнаваем.
   - "Не получится, мы не трассой, а проселком пойдем, так короче путь. Кроме этого, в Надтеречное заскочить надо. Петлять не хочется..."
   - "Так им стал известен маршрут уничтоженного потом бронетранспортера", - догадался Василий. - "Значит, Хафиза не блефовала".
   - Продолжать или достаточно? - спросила чеченка.
   Косихин о трудом выдавил из себя единственное слово.
   - Довольно.
   - Предупреждаю: не следует делать опрометчивых поступков, пытаясь силой отобрать у меня кассету. Таких пленок две, вторая - у Акрама и он слышит наш разговор. Веришь?
   - Приходится.
   - Думаю, доказательств достаточно для вынесения судом приговора, после которого не исключена камера смертников.
   Противостоять Хафизе у Косихина больше не было силы воли. Он снова оказался в ловушке.
   Василий принял из рук Хафизы мину и с опаской стал запихивать ее под куртку. Заметив, с какой осторожностью он прячет смертельную игрушку, Хафиза его успокоила:
   - Тебе нечего бояться, мина радиоуправляемая, без нашего сигнала не сработает. Ей нужен объект поважнее милицейского старшины, а для тебя хватит одного патрона. Но пока ты на нашей стороне, пули будут находить других. Запомни это, Василий, и не вздумай играть в кошки-мышки. У нас такие трюки не проходят.
  
   Глава 21. Пуля для Белякова.
  
   Ровно в полночь Лошкарева и Косихина, отстоявших первую вахту на четвертом посту, сменили Столбовой и Никонов - спокойный темноглазый шатен. В двух словах объяснив обстановку, Василий и Лошкарев двинулись в расположение своего взвода, где, по заведенной с первого дня традиции, их дожидался горячий чайник и разогретые на печке консервы.
   Когда они проходили мимо вагона, в котором квартировал первый взвод Ратникова вместе с руководством отряда, от третьего поста в небо взвилась ракета, укоротив ночь несколькими светлыми мгновениями. Ничего необычного в этом не было: для того и предназначены осветительные ракеты, чтобы пользоваться ими в темное время, но последовавший вслед за ракетой плотный автоматно-пулеметный огонь, далеко не походивший на профилактический обстрел "зеленки", заставил Косихина и Лошкарева упасть на землю.
   Полдюжины стволов прошивали огнем лесопосадку, сбивая с веток молодые листья. Со второго поста стреляли красноярцы, с третьего - новосибирцы, такого раньше не было.
   В вагоне послышался топот ног, и из него стали выскакивать находившиеся на отдыхе бойцы первого взвода.
   - Ратников, остаешься здесь! Проверь четвертый и пятый посты, при необходимости, смотря по обстановке, можешь усилить их своими бойцами. - приказал Некрытов. - Со мной Док, Громила и Портос. Фонарями не пользоваться. Вперед!
   Косихин поймал за рукав замешкавшегося в вагоне Бачу.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Белякова подстрелили, сволочи!
   - Кто? - задал неуместный вопрос растерявшийся Косихин и получил исчерпывающий ответ.
   - Хрен в кожаном пальто. - со злостью ответил Бача и растворился в темноту.
   Вскоре вагон опустел. Милиционеры рассредоточились по периметру заставы, готовясь, согласно боевому расписанию, к ведению круговой обороны.
   Последним из вагона выпрыгнул Гусельников. Держа в одной руке автомат, другой он на ходу выуживал из кармана связку ключей. Его место было не на посту, не в окопе, а в небольшом кирпичном здании, где хранился весь боезапас заставы. Несмотря на негероическую должность, тыловик подвергался опасности ничуть не меньшей, чем рядовой стрелок: достаточно шальной пули, чтобы все его хозяйство вместе с ним взлетело в тар-тарары. Хоронить будет нечего.
   Пока Косихин раздумывал, занять ли ему место у бойницы четвертого поста или на месте дожидаться Ратникова, Лошкарев куда-то исчез, лишь в отливающем антрацитом небе
   изредка распускались яркие бутоны осветительных ракет.
   Стихло. Напуганные собаки попрятались по своим конурам и не нарушали тишины своим противным лаем.
   Василий решил, что ему будет лучше вернуться на четвертый пост, укрыться под надежной защитой бетона, но тут в темноте замаячили несколько фигур, послышался негромкий разговор, состоящий из междометий и отборного русского мата. се правильно, в такой ситуации не до реверансов.
   - Свои, - облегченно выдохнул Косихин.
   К вагону подошли Некрытов, Костин, следом за ними Портос и Громила под руки вели Белякова. Вокруг них, отдавая распоряжения, суетился Док.
   Белякова осторожно подняли в вагон. Громила, стащив со шконки чей-то спальник, расстелил его в радийном купе.
   Зайцев занялся раненым. Куда только подевалась его сонная медлительность. Движения Дока обрели быстроту, уверенность и смысл, перед ними был совершенно другой человек.
   С помощью проворного Громилы, он быстро снял с Белякова куртку и теплый свитер, наполнил шприц сывороткой и, не об- ращая внимания на протест находившегося в сознании бойца, сделал противостолбнячный укол.
   Некрытов наблюдал за работой Зайцева и одновременно слушал доклад Костина.
   Смена прошла нормально. Только вышли из блок-поста, как из "зеленки" раздался негромкий хлопок, будто треснула сухая ветка, и Беляков упал. Подумал, что он оступился, но слышу - стонет. Догадался, что это работа снайпер. Затащил его обратно на блокпост и дал команду открыть огонь по "зеленке". Но, думаю, стрелок давно оттуда смылся. Шакалья тактика боевиков известна - укусил и быстрей делай ноги, покуда не пришибли.
   - Комбат. - обратился к Некрытову доктор. - рану Белякова я обработал, но требуется госпитализация. Ему нужна операция, а я не хирург. Здесь в вагоне его не прооперировать, не позволяют условия. Пуля застряла в плече, и извлечь ее можно только хирургическим путем.
   - Понятно. Часа три потерпит?
   - Полагаю, за шесть-семь часов ничего страшного не произойдет, но к обеду Белякова обязательно нужно положить на операционный стол. - ответил Зайцев.
   Послушался шум. Возвращался Ратников со своими ребятами.
   - На постах обстановка - спокойная, Николай Николаевич. - доложил он командиру отряда. - "Зеленку" сейчас прочесывать нет надобности, снайпер наверняка в поселке винишком балуется, а мы на "растяжку" в темноте можем налететь запросто. Кусты проверим утром.
   - С рассветом ты пойдешь на "Малыше" в Моздок. Белякову нужна операция, его надо быстрее доставить в госпиталь.
   - Ясно. Сопровождение из первого взвода?
   - Бери своих. - кивнул Некрытов. - Перед обедом вернетесь, времени для отдыха хватит. Кого думаешь взять с собой?
   Ратников думал недолго. Сотня километров до Моздока, столько же обратно, итого двести верст в тряском кузове "Урала". После нескольких часов отдыха заступать на суточное дежурство тяжковато, надо обойтись минимумом бойцов.
   - Группу сопровождения составят водитель Трифонов, доктор, Шевчук и пулеметчик Бородин. Вместе со мной - пятеро, этого будет достаточно. За себя оставляю Портоса.
   Сказать, что Косихин был потрясен ранением Белякова -значит, ничего не сказать. Он был раздавлен и морально уничтожен. Сейчас на боковой вагонной шконке сидела только физическая оболочка человека, создавая обманчивую видимость бывшего старшины Косихина. Тревожным набатом в голове звучали последние слова Хафизы: "...пока ты на нашей стороне, пули будут находить других. Запомни это, Василий".
   Он имел возможность убедиться, что в сложившейся ситуации чеченцы способны на многое. В то время, когда газеты и телевидение трубят о наших успехах, они спокойно нападают на колонны федеральных войск, наносят ощутимые потери, пытаясь захватить отдельные единицы бронетехники. Вот тебе и кучка бандитов-отморозков.
   Неспроста, ох неспроста произносила Хафиза свои последние слова. Теперь они воспринимались Василием, как грозное предупреждение; для нас не существует невозможного, откажешься минировать "Малыша" - будешь валяться на земле с простреленной башкой.
   Когда до конца командировки дней оставалось меньше, чем пальцев на руке, смерть могла отыскать его где угодно. Безумная жажда жизни обуяла Косихина. Факт и время рандеву зависело от того, заминирует он "Урал" или нет.
   От нахлынувшего чувства безысходной беспомощности насилию хотелось плакать. В последние полчаса его подмывало желание плюнуть на все, подойти к Некрытову к сознаться во всех тяжких, тем самым предотвратить поездку "Малыша" в Моздок, но удерживал страх возмездия за совершенное предательство. Необходимо остаться живым. Любой ценой. Пусть даже за возможность жить и дышать придется расплатиться жизнями собратьев по оружию.
   Косихин тяжело поднялся и шатаясь, словно пьяный, не поднимая ног, зашаркал на выход.
   Мина им была спрятана под сваленными в кучу бетонными перекрытиями, оставшимися лишними после обустройства заставы, да так и забытыми нерачительными хозяевами. У него хватило соображения не тащить ее в расположение взвода, где ее могли случайно обнаружить, а схоронить на улице. Кто знает, этих абреков, возьмут и рванут радиомину прямо в казарме. Веры нехристям нет никакой.
   Преодолевая жуткую боязнь быть укушенным змеей или еще каким-нибудь гадом, Косихин засунул глубоко под плиты руку и извлек холодный кругляш мины. Он решился. Будь что будет!
   Временное пристанище мина нашла за пазухой бушлата. Он на секунду замер, вслушиваясь в ночь. Вязкая темень была абсолютно спокойна, можно было приступать к решающей фазе диверсионного задания. Старшина обошел вокруг бетонного завала, осторожно миновал полуразрушенное здание туалета и подошел к хозяйству Гусельникова.
   Почти вплотную к крыльцу притулился скособоченный дощатый забор, увитый колючим кустарником. Зная об этом, Косихин принял несколько ближе, чем следовало, и запнулся о ступеньки складского крыльца.
   - "Черт!" - выругался он про себя, и сердце бешено заколотилось в груди: в тишине раздался звук открывающейся двери и по глазам резанул луч карманного фонаря.
   - Ты, Косихин? - спросил Гусельников, о котором позабыли в суматохе ночного события. Не дождавшись отбоя тревоги, тыловик решил сам узнать оперативную обстановку на заставе и покинул свое логово.
   - Ну, - чуток замешкавшись, раздраженно отозвался старшина, прижимая локтем левой руки мину, норовившую соскользнуть на землю. - Погаси фонарь, ненароком словишь пулю снайпера.
   - Чего шляешься, где не следует?
   - Живот того ...прихватило. Из гальюна топаю. - Косихин никак не мог справится с охватившим его нервным ознобом.
   - Со страху, что ли? - не преминул подколоть его Гусельников, который, как многие в отряде, недолюбливал заносчивого лодыря. В его руке зазвенели ключи, коими он норовил попасть в навесные замки, запиравшими дверь склада.
   - Беляков живой? Как он там?
   - В Моздокский госпиталь утром повезет его Ратников. Пулю из плеча доставать.
   Убедившись, что Гусельников зашел в вагон, Косихин беспрепятственно добрался к объекту - ожидавшему свои последний рассвет "Малышу".
   Выполнить задание Хафизы ему ничто не помешало.

*

   Соблазн взорвать вокзал вместе о милиционерами не давал покоя Хафизе, но это предложение было отвергнуто Акрамом, противопоставившему три контрдовода.
   Во-первых, взрыв вокзала и гибель милиционеров несомненно повлечет за собой зачистку федералами Станции и поселка, где вольготно чувствует себя на отдыхе боевики, и потеря "санатория" мягко говоря, вызовет недовольство полевых командиров.
   Во-вторых, последствия террористической акции предполагают, как правило, резкую активизацию деятельности федеральной службы безопасности, что крайне осложнит вербовку новых агентов. В спокойной воде рыбка ловится лучше, чем в штормовую погоду.
   В-третьих, Акрам не терял надежду захватить зенитную установку, боевая ценность которой неизмеримо выше жизней десятка милиционеров. Способ выманить зенитку с территории заставы он все равно найдет, надо уметь ждать.
   Как всякий оперативный сотрудник старой советской Конторы Глубокого Бурения, Акрам обладал аналитических складом ума. Просчитав возможные варианты, он пришел к выводу, что операций по уничтожению "Малыша" и милиционеров лучше всего провернуть подальше от заставы, в нейтральной зоне - подозрения будут минимальными, спишут на случайный контакт с боевиками, как было не раз. Для успешного решения задачи требовалось, чтобы машина оказалась ранним утром на пустынной трассе. Внезапность и дерзость решат исход нападения в его пользу.
   Дождавшись наступления ночи, Акрам напутствовал Фотографа, вооруженного снайперской винтовкой, оснащенною глушителем и устройством для ведения ночной стрельбы.
   - Труп мне не нужен. Твоя задача - только тяжело ранить, после чего потребуется помощь квалифицированного хирурга.
   Посвящать Фотографа в мелкие подробности своего замысла он не посчитал нужным, руководствуясь золотым правилом: меньше знают - дольше живешь.
   У тебя есть право только на один выстрел, и сразу уходи ложбиной в сторону Малиновской, там будет ждать машина. Маршрут отхода и тайник тебе известен.
   Акрам еще раз проверил экипировку и снаряжение Фотографа и, убедившись, что тот правильно уяснил поставленную задачу, дал "добро" на начало операции.
  
   Глава 22. Зеленый платок.
  
   На войне сборы долгими не бывают. Боекомплект, сухпай да фляга с водой, что еще нужно солдату?
   Едва забрезжил рассвет, как "Малыш" был готов к рейсу. Большая и сильная машина, выбрасывая дымный хвост выхлопных газов, ожидала пассажиров.
   Беляков из вагона вышел самостоятельно. Неосторожные движения отдавались в плече острой болью, но это было цветочками в сравнении о тем, что ему предстояло вытерпеть по разбитой вдрызг военной техникой дороге в Моздок.
   Грузовик - не свадебная легковушка, весь комфорт заключается в наличии деревянных лавок вдоль бортов кузова.
   С помощью подошедших проводить его бойцов Белякова усадили в кабину, рядом о ним устроился Зайцев с фельдшерской сумкой. Наверх забрались Ратников, Шевчук и Бородин.
   - Шевчук контролирует левую сторону по ходе движения машины, Бородин отвечает за правый борт. - распределил обязанности Ратников. Сам он сел на поперечную скамью спиной к водительской кабине.
   Провожающих было немного, несколько ребят из первого взвода. Здесь же находился и Косихин, которого что-то влекло к уходящей в Моздок машине. Промаявшись бессонницей, он поднялся с жесткой солдатской койки, на которую завалился не раздеваясь, набросил серый милицейский бушлат и отправился к столовой - месту стоянки "Малыша".
   Косихин не мог себе объяснить, зачем ему понадобилось участвовать в проводах товарищей на верную смерть, уготованную собственной рукой. Хотел взглянуть в последний раз и запомнить их живыми? Такое желание определяется как проявление высшего цинизма. Это край бездны, за которым царствует мрак и вечный холод. Это среда обитания весьма небольшого стада человекообразных существ, начисто лишенных проявления чувств любви к себе подобным особям, там не существует места для сострадания и проявления жалости. Мерзкая глухая п у с т о та.
   Прощальный взмах рукой и "Малыш", тяжело переваливаясь через глубокие колеи, миновал третий пост и выполз на шоссе.
   - При транспортировке раненых за руль должна садиться женщина. - вздохнул Трифонов.
   - Почему? - спросил доктор.
   - Чужая боль женским сердцем воспринимается острее, поэтому машиной они управляют мягче, чем мужики, стараясь не причинить больному лишних страданий. - пояснил водитель.
   - В корне с тобой не согласен. - возразил Зайцев. - Женщина за рулем непредсказуема, как обезьяна с гранатой: неизвестно, когда она выдернет кольцо и что вообще от нее можно ожидать.
   Трифонов недовольно засопел.
   - С таким утверждением можно по спорить. - произнес он. - Статистика утверждает, что водители-женщины совершают аварии гораздо реже, чем мужчины.
   Доктор не высказал намерения вступать в дискуссию. Напряженно вглядываясь в кусты "зеленки", обрамлявшие шоссе, он буркнул:
   - Чем болтать, лучше следи за дорогой, все ухабы накрутил на колеса, мы не дрова везем.
   - Понятно, - ответил Трифонов. Он поправил автомат, прижатый левым коленом к дверке кабины, и уставился на дорогу.

*

   Акрам проводил взглядом выехавший с заставы "Урал" и удовлетворенно замурлыкал под нос бесконечно-тоскливую чеченскую песню. События развивались по его плану: раненого повезли в Моздок. Значит, наступила пора взяться за работу его воином, а уж они не подведут, опыта в таких операциях им не занимать. Аллах акбар!
   Он не допускал мысли, что Косихин может ослушаться Хафизу и отказаться от минирования машины. Страх сделает свое грязное дело. Тот факт, что Косихин обыкновенный трус, сомнению не подлежал. Жадность в сочетании с подлостью выполнят свою миссию.
   Акрам растянул тонкие губы в подобие улыбки, больше схожей с оскалом хищного зверя: умеет же Xафиза подбирать людей на роль кандидатов в агенты. Неважно выполняются ли задания из идейных соображений или под гнетом страха, главное, чтобы работа продвигалась вперед. Не давать проклятым русским ни минуты покоя, пусть не забывают, что они в Чечне захватчики и оккупанты, душители свободного волеизъявления гордого чеченского народа. Необходимо использовать в пропагандистских целях любой промах федералов для формирования мирового общественного мнения. Он искренне верил, что не за горами то время, когда на их земле не останется ни одного вооруженного неверного, а для достижения этой великой цели годятся любые средства и методы.
   Спустя несколько минут из поселка на трассу вырулил серебристый "Форд". За бугорным чудо автомобилем управлял маленький чеченец по имени Вахит, горевший неистовым желанием кастрировать Косихина после неудачного свидания последнего с Хафиз. Вторым в салоне был Акрам.
   Быстро пройдя на третьем посту неизбежные формальности по досмотру автомашины, "Форд" стремительно набрал скорость и стрелой понесся вслед "Малышу". У виноградного поля, почта вплотную примыкавшему к "зеленке", машина затормозила.
   Водитель поднял капот и стал ковыряться в двигателе, имитируя: небольшую поломку, не забывая при этом внимательно наблюдать за пустынным по причине раннего утра шоссе; в свидетелях они нужды не испытывали.
   Акрам прошел по густой траве неглубокого кювета, углубился в лесопосадку и остановился возле дерева с обломанной верхушкой. Он быстро разгреб прошлогоднюю листву и сухие ломкие ветки, поднял крышку тайника, по-хозяйски обшитую узенькой доской, и извлек на свет кобуру с любимым "Стечкиным". Следующим движением достал короткоствольный израильский "Узи", очень удобный из-за небольших габаритов, после чего тщательно замаскировал схрон прошлогодней листвой. Запасные обоймы он рассовал по карманам, стволы укрылись под просторной кожаной курткой.
   Убедившись, что тайник не "царапает" глаз, не выделяется из окружающей обстановки, Акрам покинул "зеленку". Через минуту он сидел в салоне "Форда". На случай непредвиденных обстоятельств передние сиденья автомобиля имели специальные потайные места, где можно было упрятать оружие.
   Мощный мотор "Форда" работал ровно и слаженно. Малорослый шофер за рулем чувствовал себя как рыба, в воде, уверенно лавируя между выбоин на разбитом асфальте. Прошло немного времени, и впереди замаячил задний борт настигнутого "Малыша".
   Прикинув пройденное расстояние, Акрам остался доволен: разрозненные звенья операции срастались в цельную надежную цепь.
   - Обгоняй! - приказал Акрам водителю и послушная машина без особой напряги обошла милицейский "Урал".
   - "22-34 ЧИК" - успел запечатлеть в памяти номер "Форда" Ратников. - "Скорость не меньше ста двадцати".
   То ли скорость машины была слишком большой /куда спешить в такую рань?/, а может, откровенно пристальный взгляд пассажира, ощупывающий сидящих в кузове, как цыган лошадь на базаре, но что-то не понравилось Сергею в опередившей их иномарке. Он посмотрел поверх тента и далеко впереди увидел уходящую серебристую точку.
   - "Мнительным ты стал, Серега. Стареешь, брат"... - мысленно укорил себя Ратников, усаживаясь на прежнее место.
   Наручные часы показывали семь утра.
   В "зеленке" гомонили ранние птахи.
   В месте, удачно выбранном Акрамом для засады, дорога уходила на крутой поворот, заставляя водителей невольно сбрасывать скорость.
   - Вахит, знак! - на операциях бывший майор советского КГБ обходился минимальным словарным запасом.
   Водитель послушно опустил стекло, высунул руку с зажатым в кулаке зеленым платком и сильный поток воздуха заиграл, захлопал шелковой материей.
   - Довольно. Нас поняли.
   Зеленый платок служил сигналом для затаившихся в засаде боевиков: внимание, объект приближается. Красным платком пользовались в случае возникновения непредвиденных обстоятельств.
   Использование визуального семафора обуславливалось не отсутствием у них радиостанций, коих имелось достаточно, а элементарной осторожностью - цветные платки, выдаваемые за подарки жене, при досмотре никаких подозрений у федералов не вызывали.
   "Форд" за считанные минуты преодолел десяток километров и, не повстречав на пути помех, способных помешать или изменить исход нападения, повернул обратно.
   Красный платок сегодня не понадобится. Очень хорошо. Просто великолепно.
   Любая операция Акрамом готовилась тщательно. Подготовительный этап, по его мнению, - фундаментальная глыба, на которой зиждется удача. Процент вероятности успешного исхода операции прямо пропорционально зависит от того, насколько прочно будут уложены камни в фундаменте, где даже небольшой изъян или трещина грозили обвалом. Всякая мелочь приобретала первостепенное значение, требовала немалых сил и затрат, впрочем, окупающихся впоследствии многократно. Сбор разведывательных данных, техническое оснащение операций, вооружение, подбор надежных исполнителей, подготовка и обеспечение путей отхода на заключительном этапе - вот далеко не полный круг вопросов, решаемых Акрамом при организации и проведении террористических акций и диверсий.
   Надо сказать, что эта система до последнего времени ни разу не засбоила, за исключением неизбежных в таком деле незначительных нюансов, не влияющих на конечный результат. Акрам полагал, что и сегодняшний день не станет исключением из правил.
  
   Глава 23. Гибель "Малыша".
  
   Ратников в кармане отыскал пачку сигарет , но прикурить не успел. Трифонов на приличной скорости, не менее восьмидесяти километров в час, резко бросил ногу на тормозную педаль. Бешено завизжали по асфальту покрышки и сила инерции припечатала Сергея к кабине. Почувствовав неладное, он схватил автомат и вскочил на ноги.
   - Офонарел совсем?!
   Вопрос, адресованный Трифонову, безответно повис в прохладном воздухе. "Малыш", отчаянно скрипя всеми металлическими сочленениями, продолжал юзить по шоссе, но он был приговорен: сильный взрыв судорожно потряс его тяжелое тело. Задние колеса на метр оторвались от дороги, машину развернуло поперек шоссе и она стала заваливаться набок. Одновременно с двух сторон из "зеленки" ударили автоматы.
   Взрывной волной Ратникова, словно невесомую пушинку, выбросило из кузова. При падении он пропахал головой о твердое дорожное покрытие, но у него еще хватило силы в горячке подняться на колени, отыскать глазами свой автомат, валявшийся рядом с ним, и протянуть за ним руку. Внезапно очертания предметов стали расплываться, боль остро отточенным лезвием полоснула по голове, затягивая сознание мутной пеленой. Сергей, переломившись в поясе, медленно ткнулся разбитым в кровь лицом в изуродованный асфальт. Находясь в беспамятстве, он не видел подробностей боя, ставшего первым и последним для его товарищей.
   "Малыш" горел, исходя черным удушливым дымом.
   Белякова и доктора Зайцева смерть отыскала мгновенно, они даже не успели осознать происшедшей трагедии: мина Косихиным была установлена прямо под ними, они и приняли на себя всю мощь сокрушительного взрыва.
   Тяжело израненный осколками водитель Трифонов не смог покинуть кабину, там его и нашла чеченская пуля.
   Вместе с Ратниковым силой взрыва из кузова выбросило и Шевчука, приземление которого, в отличие от командира взвода, оказалось более удачным. Волоча за брезентовый ремень автомат, он благополучно преодолел несколько простреливаемых метров дороги и укрылся в густой траве придорожного кювета.
   По звуку выстрелов Шевчук определил направление, откуда по ним велся огонь, по-пластунски выполз на гребень кювета и, не видя противника, ответил длинной неприцельной очередью. Тотчас вокруг него смачно зашлепали пули, впиваясь во влажную весеннюю землю, и заставили его соскользнуть вниз, в спасительное углубление. Огневая позиция Шевчука оказалась неудачной: чтобы вести стрельбу, ему необходимо было залечь на пологом откосе кювета, но при этом он становился отличной мишенью для находившихся в противоположной полосе "зеленки" боевиков.
   - "Неужто все убиты?" - мелькнула у него мысль.
   В опровержение мрачного предположения из-за чадившего "Малыша" заговорил пулемет Бородина.
   Пули пчелиным роем жужжали над головой Шевчука и грохот выстрелов не позволял переброситься парой слов с оставшимся в живых пулеметчиком, у которого были прострелены обе ноги.
   Обездвиженный и лишенный маневра Бородин понимал, что в такой ранний час помощи им ждать не откуда, значит, наступает конец. Очередь за очередью он посылал в кусты, отвечавшие ему той же монетой.
   Исход боя был предрешен. Неравенство сил и тактическая невыгодность позиций, обороняющихся оказались решающими факторами в борьбе за победу.
   Истекающий кровью Бородин прикончил второй диск, отсоединил и отбросил его в сторону, вслушиваясь в царящий вокруг хаос звуков. Он видел лежавшего ничком на шоссе без признаков жизни Ратникова, слышал, что из кювета огрызается короткими очередями одинокий автомат.
   - "Это Шевчук". - пронеслось в голове. - "Двоих нас надолго не хватит".
   Смертельную пулю Бородин поймал грудью, так и не успев рас почать последний третий диск.
   Шевчук, не получивший пока ни единой царапины, больше не услышал пулеметных очередей Бородина и понял, что тот погиб. Он остался один. Сейчас "духи" подберутся к "Малышу" и забросают кювет гранатами. Надо попробовать выйти из-под обстрела и попытаться уйти лесопосадкой, если удастся проскочить живым эти двадцать метров, разделявшие трассу и "зеленку".
   Другого выхода из западни Шевчук не видел. Гибкой ящерицей, проминая животом высокую растительность кювета, он прополз сотню метров. Затем решил осмотреться, осторожно бросил взгляд поверх травы и рухнул замертво. Пуля из "Стечкина" угодила ему прямо в лоб.
   Выстрелы смолки. Огневой контакт был непродолжительным и закончился в пользу Акрама.
   Из обеих полос "зеленки" навстречу друг другу вышли семь боевиков и с опаской стали подходить к поверженному "Малышу", готовые в любой момент снова открыть огонь.
   Акрам был вне себя от ярости. Гибель одного боевика омрачила радость победы. Что ж, на воине как на войне.
   Ему было неведомо, что остатки жизни еще теплились в Бородине. Пулеметчик видел, как к нему приближались боевики. Ослабевшей рукой он нащупал ребристую "лимонку", невероятным усилием разогнул усики и зубами выдернул кольцо. На это ушли последние силы, их для броска уже не оставалось. Невероятным усилием воли он перевернулся на живот и лег на зажатую в кулаке гранату. Дымный шлейф, стелющийся над шоссе, помог ему выполнить задуманное: "духи" ничего не заподозрили.
   Сердце Бородина перестало биться еще до того, когда один из бандитов, забирал исправный пулемет, потянул за ремень и прогремевший взрыв унес жизни еще двоих воинов Аллаха.

*

   Несмотря на то, что засада боевиками была организована в безлюдном месте, следовало поторопиться, разными тропами уйти, как можно дальше от места боя. Спрятать по тайникам оружие и на недельку залечь на дно, раствориться среди мирных жителей.
   Акрам стоял на шоссе и наблюдал, как его люди подбирали стволы убитых милиционеров, обыскивают их в поисках документов /всегда пригодятся/, патронов и гранат. Добыча, оказалась небогатой: ручной пулемет, пять автоматов, один подствольник да двадцать четыре гранаты. Подсчетов патронов заниматься было некогда. И овчинка не стоила выделки, принимая во внимание цену, которую пришлось заплатить за такой мизерный улов. Кто знал, что Фортуна повернется таким боком?
   Внимание Акрама привлек внезапно застонавший Ратников, возле которого моментально возник Вахит с "узи" в руках. Он поднял автомат, намереваясь добить оказавшегося живым русского милиционера, но был остановлен окриком Акрама.
   Из внутреннего кармана форменной куртки Вахит вытащил темно-красное удостоверение сотрудника милиции и протянул его Акраму.
   - Капитан милиции Ратников Сергей Иванович, оперуполномоченный уголовного розыска, - прочитал Акрам запись в удостоверении.
   Будучи холериком, Вахит часто менял настроение. Недавно злость выплескивалась из него, как вода из закипевшего чайника, а сейчас им овладело безудержное веселье.
   - У этого опера не хватает одного пера - под ребро. - заржал он.
   Убедившись, что Ратинков не ранен, а потеря сознания им вызвана, по всей вероятности, неудачным падением из машины, что, подтверждалось разбитой головой капитана, Акрам дал команду забрать его с собой.
   - Пригодится. - пояснил он недовольному Вахиту. - Сначала используем в качестве раба, потом обменяем на своего. Наших они тоже немало захватили. Может, пройдет номер с выкупом, что для нас очень неплохо.
   К Акраму подошел Азиз - пожилой чеченец с бритым, отливающим синевой черепом.
   - Отдай его мне, - попросил он.
   - Забирай, - в спешке махнул рукой разведчик, не желая утруждать себя заботами о пленном.
   Через минуту на шоссе остались только трупы и догорающий грузовик. Две машины боевиков, невесть откуда появившиеся на шоссе, бесследно растворились в долине, будто на них набросили шапки-невидимки.
  
   Глава 24. "Пока нет трупа, надежда не умрет".
  
   Весь день первый взвод под командованием Некрытова рыскал по окрестностям в поисках "Малыша". Два бронетранспортера, выделенные для поиска командиром полка, Махониным, с оперативной группой ГУОШа безрезультативно колесили по чеченским селениям, но напасть на след Ратникова не удалось. Ответы местных жителей были типичными и неутешительными: не видели, не знаем, не слышали. В некоторых читался подтекст: знали бы - все равно не сказали.
   К ночи уставшие милиционеры вернулись на заставу. Молча поужинали.
   Портос назначил бойцов на посты, сменив изнуренных людей Костина, вторые сутки кряду находившихся без отдыха в связи с трагическими событиями на шоссе.
   Свободные от наряда собрались в радийном купе. Подавленное настроение многотонным прессом давило на психику, сегодня любой из них мог оказаться в "Малыше", а значит, пополнить своей фамилией без того длинный список жертв войны.
   Отправляясь в командировку, каждый их них надеялся, что судьба убережет от пули или осколка, не хотел верить в возможность участия в боевых действиях. Но кто-то в небесной канцелярии распорядился иначе, и смерть выхватила из их рядов пятерых, дополнив эту мрачную статистику пропавшим без вести капитаном Ратниковым. Отыщется ли он?
   В маленькой Чечне укромных уголков достаточно, чтобы упрятать целый полк, не говоря об одном человеке.
   В тесном купе плотными слоями витал табачный дым. Лязгнула дверь и в дверной проем шагнул капитан Куликовский дежуривший в штабе заставы.
   Ожидательные взгляды, полные призрачной надежды, обратились к вошедшему.
   - Из Моздока звонил комиссар, военный борт на Новосибирск завтра в час дня.
   - Возьмут...ребят? - Некрытов не решился произнести вслух слово "трупы", страшное по своей сути.
   - Январь посодействовал.
   Новикову выпала горькая миссия: вернуть родственникам останки погибших. Сыновей. Отцов. Мужей. Кому - кого.
   Нет тяжелей и скорбней обязанности, чем быть почтальоном смерти, а на войне - вдвойне. Врагу не пожелаешь услышать нечеловеческий вой матери - по сыну, жены по мужу. Ощутить на себе помертвевшие укоризненные взгляды: почему не сберегли их любимых, их гордость и опору? Никому во веки веков не оправдаться, не отметить на этот вопрос..
   После короткого диалога, вновь воцарилось тягостное молчание. Сидевший на краю шконки увалень Бача встал и пошел в свой отсек. Ветхий пол списанного вагона под его весом жаловался на свое здоровье и грозил провалиться.
   Вернувшись, Бача протянул Некрытову бутылку водки.
   - Комбат, помянуть ребят следует. Глотнуть трошки за упокой их душ по русскому обычаю.
   С хрустом свинтив пробку с винтовой резьбы, Некрытов поднялся и произнес:
   - Пусть будет пухом земля нашим товарищам. Всем ПЯТЕРЫМ.
   Его поняли. Пока нет трупа - надежда не умрет.
   Отхлебнув глоток, он пустил бутылку по кругу.
   Оставшиеся трое суток до отъезда прошли без происшествий.
   С кровоточащей душевной раной входили в вагон милиционеры, покидая охваченную всепожирающим пламенем войны частицу своей страны, где погиб каждый седьмой боец отряда.
   Напрасно метался между вагоном и киоском Хафизы старшина Косихин, надеясь заполучить обещанный компрометирующий материал - фотографии и аудиокассету. Торгашка, вручив ему оговоренные тысячи долларов за выполненное задание, исчезла со Станции тем самым вечером. На дверях ее квартиры красовался огромный амбарный замок.
  
   Глава 25. В плену.
  
   Первое, что ощутил пришедший в себя Ратников, была дикая головная боль. Череп угрожающе трещал, казалось, что через мгновение он не выдержит болевой атаки и распадется на мелкие осколки, как глиняный горшок от удара палкой. Крутыми волнами накатывалась тошнота, выворачивая наизнанку внутренности и чередуясь с приступами боли. Приступ - волна, волна - приступ. Иногда эти резвящиеся внутри Сергея монстры перехлестывались, в такие моменты грозили новой потерей сознания.
   Память отказывалась воспроизводить цельную картину последних событий. Словно в замедленной киносъемке проплывали разрозненные кадры: застава, раненый Беляков, опрокинувшийся набок "Малыш" и...леденящая душу темнота.
   Сергей понимал, что взят в плен, доносившееся через стенку коровий рев и жалобное блеянье овец указывали на это обстоятельство. Помещение, где он находился, не имело окон и лишь проникающие сквозь щелястую дверь тонкие полоски солнечного света говорили о светлом времени суток.
   Запах навоза. Сквозняк. Злобный лай собак.
   Малейший поворот головы вызывал немедленный приступ дурноты, и Ратников, стараясь не шевелиться, безвольной куклой лежал на узком топчане, сколоченном из сучковатого горбыля. Спасибо неведомой доброй душе, набросившей сверху толстое стеганое одеяло, иначе он неминуемо загнулся бы от переохлаждения. Чтобы как-то отвлечься, вырваться из цепких объятия тошноты и боли, Сергей попробовал сосредоточить внимание на солнечных зайчиках, медленно сползающих с его лежанки куда-то в сторону. Сколько времени прошло, час или сутки, он не знал.
   Вдруг дверь, сердито скрипя несмазанными петлями, отворилась и в освещенном солнцем проеме показалась женская фигура. Женщина помедлила, вглядываясь в полумрак, окружающий Сергея, затем ушла в помещение больше напоминавшее конуру, сооруженную заботливым хозяином для верного пса. Издав недовольный звук, дверь сама по себе вернулась в исходное положение. После короткого светлого мига стало еще темнее.
   Женщина тихо подошла к изголовью больного, опустилась перед ним на колени, затем поправила жесткую ватную подушку и одеяло. И снова замерла, словно гранитное изваяние.
   Неожиданно Сергей услышал сдавленные всхлипы и ощутил на своей небритой щеке мягкую теплую ладонь.
   Эту руку он узнал бы из тысячи других.
   Сон ли это? Глюки, вызванные поселившимися в него чудовищами?
   - Ксана? - прошептал он, опасаясь, что снова отправится в мир видений и воспаленного бреда.
   - Сережа?! - Оксана склонилась над ним, прикоснулась губами к его обветренным и потрескавшимся губам, ощутившим горько соленую влагу. -Наконец-то? Есть бог на свете, есть! Родной... - Пить...хочу. - едва слышно попросил давно изнывавший от жажды Ратников.
   - Сейчас, сейчас. - заспешила Оксана.
   Кружка в ее руке мелко дрожала, вода проливалась на грудь, обильно пропитывая рубашку, прохладными струйками сбегала вниз.
   - Тебе поесть нужно, у меня времени немного.
   Ксана приоткрыла дверь, подсунула под нее большой камень, оставив неширокую щель, вполне достаточную, чтобы в этой собачьей будке стало светло, и принялась кормить Сергея.
   Аппетит отсутствовал напрочь, более того, его воротило от тепловатого бульона, пахнущего бараньим жиром и луком. Он сделал по настоянию Оксаны несколько глотков и отказался принимать это пойло.
   Отказ не огорчил Оксану. В ее сияющих глазах Сергей читал неподдельное ликование. Это была радость человека, приговоренного к смерти и негаданно получившего помилование для которого окружающий мир - деревья, птицы, небо, трава -предстали в совершенно ином ракурсе. Лицемерие бывшей жене было чуждо всегда. Гордости и упрямства - выше бровей, но подлости - ни на йоту.
   - Пора идти. - Оксана поднялась, отряхивая с юбки прилипшие соломинки. - Меня ждут... больные.
   Подбирая подходящее определение, она замешкалась, но Ратников понял.
   - Раненые боевики? - уточнил он.
   Слова давались ему с трудом. В голове по-прежнему колотый бездушный механически молот, вколачивая в мозг бетонные сваи, угрожая расколоть череп, словно грецкий орех.
   Оксана кивнула головой, и этот утвердительный жест произвел на него неожиданный эффект.
   Засада!
   Слово, определившее его настоящий статус и расставившее все по своим местах.
   - Давно я здесь нахожусь? - спросил он.
   - Почти двое суток ты был без сознания. Сильнейшее сотрясение мозга. Все остальное в порядке, Сереженька.
   По его изменившемуся взгляду Оксана догадалась, каков будет следующий вопрос и не ошиблась.
   - Ребята... все погибли?
   - Сережа, тебе нельзя сейчас много говорить. Потом все расскажу. Вечером жди меня.
   Она подхватила с земляного пола посуду, выскочила на улицу и прикрыла за собой дверь.
   Зная привычку Оксаны обходить стороной щепетильные и неприятные вопросы, Сергей понял: он уцелел один. Чудом. Только вот надолго ли?
   *
   Дни в неволе тянутся неизмеримо долго, от рассвета до заката
   проходила целая вечность, полная раздумий и размышлений, для которых не находилось времени в ставшей далекой мирной жизни.
   Находясь на попечении Оксаны, Сергей шел возможность видеть ее по нескольку раз в день, разговаривать с ней, выпытывая новые подробности гибели товарищей. Чувство вины перед погибшим не давало ему покоя, взывало к отмщению, но Ратников понимал, что в настоящий момент в его положении это было нереально.
   Чеченцы, зная о тяжелом состоянии пленника, не беспокоили его, отдав на откуп Оксане, не догадываясь об из истинных взаимоотношениях. Через неделю он почувствовал себя настолько лучше, что рискнул подняться на ноги - заботливые руки Оксаны и проводимое ею лечение сделали свое дело и Сергей пошел на поправку.
   В предгорном селении, куда боевики привезли Ратникова после расправы с "Малышом", находилось около тридцати раненых бандитов, за ними ухаживали Оксана и одна чеченка-медик. Они меняли повязки, следили, чтобы раны не гноились, потчевали порошками и таблетками, короче, делали несложную работу, с которой справился бы любой фельдшер. Федеральные войска не заглядывали в глухое селение, отстоявшее далеко от театра военных действий. Тяжелораненых сюда не привозили, поэтому большая часть пациентов находилась на положении выздоравливающих, готовящихся снова встать в строй.
   Оксана часто забегала в сарай, где обитал Сергей, объясняя посещения чеченской фельдшерице не улучшающимся состоянием пленного, но так длиться долго не могло.
   Минула еще одна неделя. На вопрос Азиза, выполнявшего что-то вроде обязанностей старосты селения, Оксана ответила, скрывая растущую тревогу напускным безразличием:
   - Слаб он еще, Азиз, мало от него проку будет. Тяжелый физический труд может вызвать нежелательные последствия, и тогда выздоровление затянется надолго.
   Азиз недоверчиво посмотрел на нее.
   - Не говори так, женщина. Русские живучи, на тебе убедился. Мы его полмесяца даром кормим, а сдохнет, значит, так угодно
   Аллаху. Завтра я буду с ним разговаривать.
   Азиз был двоюродным братом погибшего под Грозным гражданского мужа Оксаны. Еще при жизни Рафа отношение Азиза к ней было прохладным. Он не верил Оксане. В свою очередь, она, встречая колючие взгляды родственника, не старалась вызвать его расположения.
   В тот день, когда из Малиновской привезли раненую Оксану, он долго беседовал с ней, выпытывая обстоятельства смерти брата. В конце разговора Азиз поинтересовался:
   - Пешком, говоришь, добрела до Малиновской. С двумя ранениями? Тебе никто не помог?
   В вопросах сквозила явно не прикрытая недоверчивость. Чеченец, доставивший Оксану, рассказал, что перед рассветом между Малиновской и Станцией произошла перестрелка с двумя неизвестными, в результате один боевик был смертельно ранен. Этот факт заинтересовал Азиза. Перестрелка вспыхнула через сорок минут после появления Оксаны в станице, именно столько времени требуется, чтобы пройти пешком расстояние от Малиновской до места боя.
   - Ты подозреваешь меня в абсолютно несуразных вещах, Азиз. - убеждала его Оксана. - Русские меня просто пристрелили бы, обнаружив в машине. Меня спасло то, что они не рискнули сразу осматривать "Ниву". В темноте мне удалось отползти подальше, сделать себе перевязку и все-таки добраться до Малиновской. Спешить в тюрьму или на тот свет у меня нет желания.
   На следующий день она, едва сдерживая стоны и прихрамывая, стала ходить, в доказательство правдивости своих слов.
   Оксана знала, каков будет результат беседы Сергея и Азиза -Ратникову предстоит переселиться в бетонных погреб, где уже есть один постоялец. С рассвета до темноты - хозяйственные работы, оскорбления и побои, ночью - холодный бетонный склеп. Без теплой одежды и нормальной пищи через месяц туберкулез обеспечен.
   В мае в предгорье нередки снегопады. Днем, зализывающие раны боевики грелись на солнцепеке, изнывая от безделья, но с заступлением сумерек похолодало, и пошел снег. Крупные мохнатые снежинки, пахнущие чем-то необъяснимо свежим и чистым, непорочным покрывалом застилали землю и напоминали о доме, о Сибири.
   Сергей сидел на корточках перед приоткрытой дверью, курил сигарету, недостатка в которых он пока не испытывал, благодаря Оксане, и смотрел в загустевающий фиолетовый сумрак. На душе было муторно. Будучи достаточно сведущим о положении чеченских пленников, он сознавал, что не сегодня-завтра спокойной жизни придет конец. Оксана не господь Бог, и дальнейшая судьба Сергея от нее мало зависела.
   Ксана появилась неожиданно. Когда окурок стал ожечь пальто, Ратников тщательно затоптал малиновый светлячок, безошибочно ориентируясь в темном сарае, прошел к топчану, намереваясь завалиться на сучковатые доски. Тонко скрипнула дверь.
   - Сережа? - послышался негромкий голос, ставший вновь привычным и родным.
   - Здесь я, - отозвался Ратников. - 3аходи.
   Оксана подошла к нему, обняла за шею и заплакала. Едва слышные рыдания вмещали всю горечь неудавшейся любви к Сергею и чувство вины перед ним. Ведь она, и только она, не смогла удержать в руках птицу своего счастья. Через полгода накатившая блажь растаяла синим дымком. Ей бы повиниться, покаяться, постараться вновь сделать Пашку счастливым, вернув ему отца, но на этом пути неприступной крепостью встала ее гордыня, круто замешанная на упрямстве. А потом у калитки дома возник Раф...
   Сергей прижимал к себе податливое тело бывшей жены, нежно гладил по волосам, упрятанным под темной косынкой.
   - Что случилось, Ксана? - шепнул он, касаясь губами ее теплой шеи, отлично понимая, что слезы вызваны отнюдь не радостными известиями.
   - О твоем здоровье расспрашивал Азиз, завтра он будет с тобой беседовать. - сквозь слезы сказала она.
   - Что это означает?
   - Тебя переведут жить в погреб, они его называют "зиндан", будут за малейшую провинность. Им нравится издеваться над пленными, от этого они получают кайф, Сережа.
   - Ладно, Ксана, не паникуй,- успокоил ее, как мог, Сергей. - Выдержу. Я обязан остаться живым, мне нужно вернуть кое-какие долги.
   Робкая мысль убежать от боевиков родилась в голове Оксаны еще до встречи с Сергеем и случившаяся с ним беда послужила благодатной почвой, укрепившей слабый росток этого желания. Она решила помочь любимому человеку, чего бы это не стоило ей.
   Различные варианты побега из плена Ратниковым не раз обсуждались с Оксаной, но ввиду невыполнимости, они отбрасывались один за другим, как ненужная шелуха. В незнакомых горах без пищи и оружия их ожидала неминуемая смерть. Пробраться в равнинные районы Чечни, имея на пути добрый десяток селений, также являлось самоубийством. Боевики, с их разветвленной сетью пособников и неограниченными возможностями, настигнут беглецов через несколько часов. Отсутствие охранников у сарая, где выздоравливал Сергей, объяснялось невозможностью бежать..
  
   Глава 26. "Кино" Азиза.
  
   Азиз, совершив утренний намаз, приказал привести к нему пленника. На титул хана он не тянул, был вроде местного князька и обладал немалой властью в своем селении.
   Ратников, промаявшись всю ночь, перед самым рассветом окунулся в зыбкое марево сна, но был разбужен ударом ноги. Он открыл глаза: прямо над ним щерил в улыбке редкие кривые зубы тщедушный чеченец.
   - Вставай, пойдем. Хозяин зовет.
   Он снова не больно пнул Ратникова, как бы подчеркивая свою власть над пленным милиционером, я мол, тут господин, а ты - так, пыль дорожная.
   В сопровождении чеченца Сергей вошел в дом Азина. Он ожидал пленника в чистой светлой комнате, застланной коврами и имеющей вполне современный интерьер: широкая деревянная кровать с пухлым матрацем, матовой полировки плательный шкаф на открытом - журнальном столике - импортный цветной телевизор с небольшом экраном, под ним светился красный глазок видеомагнитофона.
   Азиз пил чай за небольшим круглым столиком на коротких ножках. Его бритая голова влажно блестела, капли пота стекали по щекам и терялись в закудлаченной смоляной бороде.
   Он сделал жест рукой, и редкозубый чеченец поставил перед Сергеем обычный деревянный табурет, после чего конвоир испарился. В комнате они остались вдвоем.
   Азиз неторопливо допил чай, степенно поставил на столик исписанную бело-голубыми цветами фарфоровую чашку и, наконец, милостиво разрешил:
   - Можешь садиться.
   Сергей опустился на табурет. Предупрежденный Оксаной, он не ждал ничего хорошего от предстоящего разговора.
   - Ты добровольно поехал в Чечню? - спросил Азиз.
   Лгать не имело смысла, и Ратников ответил утвердительно.
   - Похвально, что не обманываешь, - Азиз вытер полотенцем мокрый череп. - Нам известно, что все милиционеры - добровольцы, поэтому с ними, как и с наемниками , воюющими в Чечне по контракту, у нас разговор особый. Вы приехали убивать чеченцев, мы будем стрелять русских. Как трусливых собак. Ничто нам не помешает исполнить волю Аллаха.
   Несколько минут Азиз буравил взглядом сидевшего перед ним Ратникова, наблюдая за его реакцией, затем продолжил:
   - Ты сможешь жить, если будешь приносить пользу Ичкерии. Запомни, любой чеченец вправе убить тебя, и за это не будет наказан. Вы вне законов нашей страны. Будешь хорошо работать, значит, еще поживешь. Тебе понятно?
   Ратников молчал. Что может сказать раб своему хозяину?
   - Ты можешь получить свободу, если за тебя внесут выкуп. В России есть родственники, способные расплатиться за твое освобождение?
   - Нет, - ответил Сергей. - Родители мои умерли. С женой мы развелись, я даже не знаю, где она сейчас находится.
   Слова Ратникова огорчили Азиза; второй пленник не сулил ему выгоды.
   - Плохо. В России все нищие, откуда взяться богатым родственникам? - причмокнул он губами. - Милиция найдет деньги, чтобы заплатить за тебя выкуп?
   При других обстоятельствах, вопрос Азиза неизменно вызвал бы у Ратникова улыбку, но теперь ему было не до веселья.
   - На МВД не надейся, там по полгода на платят зарплату своим. Капитан - не генерал, о нем никто беспокоиться не станет.
   Азиз опять остановил взгляд на Сергее, осмысливая его ответ: жалко было расставаться с надеждой сорвать солидный куш.
   - Тебе остается одно - усердно трудиться, чтобы не рассердить меня. Ты уже выздоровел, я твой хозяин, а мне дармоеды не нужны. Предупреждаю сразу: выбрось из головы мысли о побеге. От меня еще ни один не убегал. Впрочем, три месяца назад, в феврале, один контрактник попытался уйти, на следующий день он опять оказался здесь. Знаешь, что с ним сделали?
   Азиз протянул руку за пультом, лежавшем на столике, и включил видеомагнитофон.
   Съемка была любительской и плохого качества. Изображение дрожало, будто камеру держал в руках: колотившихся в крупном ознобе человек, или останавливалось, расчерченное полосами помех.
   На экране промелькнули хозяйственные постройки дома Азиза, сарай, где до сегодняшнего дня жил Ратников. Затем объектив прошелся по двору, запорошенному свежевыпавшим ослепительно - белым снегом. Камера надвигалась на толпу, которая по мере ее приближения расступалась, образуя полукруг. На снегу лежал молодой парень лет двадцати пяти, по рукам и ногам опутанный веревками.
   К приговоренному подошел человек, лицо его было спрятано под черной шерстяной шапочкой и прорезями для глаз и рта. В руках палач держал обычный бытовой топор. Со знанием дела он повернул лицо лежавшего в объектив, отступил на шаг и взметнул над собой орудию казни. Голова смертника отделилась от туловища после второго удара.
   Не в силах больше смотреть на экран, Сергей зажмурил глаза. К горлу подступил противный комок тошноты. Больше всего Ратникова потрясла та обыденность, с которой был лишен жизни его соотечественник.
   Топор мясника. Потеки алой крови на белом снегу. Мертвеющий взгляд казненного.
   Любитель-оператор исхитрился не запечатлеть в толпе ни одного лица. Грамотно. Эту кинопленку, как доказательство, не инкриминируешь конкретному лицу. Труп есть, убийство налицо, но нет исполнителей.
   Тот же самый конвоир-недомерок вывел Ратникова на улицу. За углом соседнего дома промелькнул черный платок Ксаны, но решение Азиза перевести Сергея в категорию здоровых теперь лишал его тех коротких встреч с ней, служивших единственной отдушиной в плену.
   Поодаль беседовали трое мужчин, и один из них показался Ратникову знакомым. Подойдя поближе, он узнал в нем наркокурьера из Червленой. Новая встреча для Сергея доброй быть не обещала.
   Дораев, пристально вглядевшись в шагавшего Ратникова, тоже опознал капитана, вмиг вспомнив тот страх и унижение, испытанные им в штабе милицейской заставы: чеченцы обид не прощают.
   - Э-э-э, погоди, - остановил он конвоира, радостно осклабившись. - Поговорить надо со старым знакомым.
   С нехорошей улыбкой он подошел к Ратникову, взяв левой рукой за меховой ворот бушлата, притянул его к себе и нанес резкий удар правой в живот. Сергеи был готов к такому повороту событий, но все же удара не сдержал - сказалась слабость после перенесенного сотрясения мозга. Удары посыпались один за другим, в них Дораев вмещал всю злость, не выплеснувшуюся наруку тогда, на застава.
   Упавшего Ратникова он продолжал пинать тяжелыми ботинками, норовя попасть по голове уже начавшего терять сознание пленника, и, навераяка, забил бы его до смерти, не окажись рядом Оксаны.
   - Сдурел! - крикнула она, удерживая взбесившегося чеченца. - Ты его убьешь! Работать на Азиза сам будешь?
   - А-а, русская подстилка для чеченских жеребцов! - прохрипел Шамиль, резко отталкивая женщину от себя. - Уйди, рядом с положу!
   Но вмешательство Оксаны все же подействовало на Дораева отрезвляюще - он оставил капитана и зашагал прочь.
   Конвоир и Оксана помогли Ратникову подняться с земли. Перед глазами Сергея мельтешили разноцветные круги, его сильно штормило от вновь навалившейся слабости.
   Видимо, произведенной над пленником экзекуции Дораеву показалось мало, и он повернул обратно.
   - Постойте! Снимай бушлат, - приказал он. - Нам теплые -вещи нужнее.
   - Побойся Аллаха, Шамиль. - попыталась урезонить чеченца Оксана. - Ведь там могильный холод.
   - Заткнись! -грубо оборвал ее Дораев, забирая у Сергея ватную милицейскую куртку.
  
   Глава 27. Механик-водитель Марков.
  
   Погреб, куда Ратников спустился по хлипкой деревянной лестнице, был довольно просторным - квадратов двенадцать. Дождавшись, когда он ступит на пол ямы, конвоир ловко вымахнул наверх лестницу, а затем загремел длинной кованой цепью, запирая на замок крышку. Оставленная узкая щель, шириною в две ладони, пропускала вовнутрь скудные потоки солнечного света, позволившие Сергею рассмотреть сидевшего на тряпичном хламье человека.
   - Садись, браток.
   Человек чуть посторонился, освобождая место Ратнакову.
   Стараясь не делать резких движений, Сергей осторожно опустился на ворох тряпок, очевидно, служивших постелью, и прислонился спиной к холодным кирпичам, которыми были выложенны стены новой тюрьмы.
   Постепенно он приходил в себя. Кровь отхлынула от висков, стала спокойней циркулировать по жилам, улучшая самочувствие Сергея.
   - Били? - участливо спросил товарищ но неволе.
   В ответ Ратников беззвучно заплакал. Не от боли, которую он был способен переносить - душила обида. Кто он теперь? Получеловек, отличавшийся от животного способностью разговаривать на языке людей. У хорошего хозяина скотина содержится в лучших условиях, получает заботу и уход. Значит, он не дотягивает до планки рабочей лошади или коровы.
   Единственный выход - бежать, не дожидаться, когда перережут глотку, как предназначенному на заклание барану.
   Увидев, что Сергей немного успокоился, человек протянул ему левую руку.
   - Марков Игорь. Механик-водитель бронетраспортера.
   Ответ прозвучал раздельными фразами.
   - Сергей Ратников. Капитан. Милиции.
   Вспомнились слова командира разведроты Хвостова: "Труп механика - водителя на обнаружили..."
   - Из полка Махонина?
   - Да. Откуда знаешь?
   - Соседи. Наша застава на Станции.
   - Понятно.
   Марков пошарил под тряпьем, вытащил оттуда пластиковую бутылку с водой и кусок хлеба.
   - Давай пожуем, капитан. - предложил он, ломая черствую горбушку на две части. - Сволочи, забывают кормить, по нескольку дней сидишь голодный. Есть тут русская женщина, по доброте своей подбрасывает иногда что-нибудь из жратвы.
   Оба пленника молча жевали сухой хлеб, глотали воду из одной бутылки.
   Молчание нарушил Марков. Лишённый длительное время нормального человеческого общения, он спешил излить душу перед таким же, как и он сам, попавшим в беду собеседником.
   - Физическая боль - это не самое страшное, что нас здесь ожидает. Вот, возьми меня. Знаешь, почему я протянул тебе левую руку? Смотри...
   Игорь зубами развязал узел на тряпке, стягивающей кисть правой руки, и шагнул под лаз погреба, где было светлее.
   - Полюбуйся...
   Вместо указательного пальца был обрубок. Из буро-красного засохшего месива жутковато торчала белая кость.
   - В первый день они оттяпали мне палец, чтобы, значит, я больше не смог нажимать на спусковой крючок. В том бою мы четверых ихних положили. Помоги забинтовать. - обратился Марков к Сергею. - Подживает уже. Плохо, но кистью могу работать. Слава богу, заражения не схлопотал.
   - Игорь, как ты попал в плен? - спросил Ратников, внутренне содрогнувшись от увиденного. Второй раз за день. Не многовато ли?
   Марков снова уселся на свое место, поджав под себя ноги.
   - Когда БТР загорелся, начальник штаба Сергеев приказал. покинуть машину. Ребят перещелкали, как куропаток, но мне повезло - удалось невредимым укрыться под "броником". Потом меня контузило взрывом из гранатомета. Неизвестно, что лучше - сгореть живьем или такая жизнь. Эх... - он со злостью стукнул кулаком здоровой руки по кирпичной кладке.
   Возглас его был до краев наполнен горечью уставшего от жизни человека. Человека, хлебнувшего горя по самые ноздри и обреченно ожидавшего неминуемого конца. Любого.
   - Тебе сколько лет, Игорь? - вырвалось у Ратникова, хотя он наверняка знал - не больше двадцати.
   - Я - срочник. Двадцать, капитан, всего двадцать. Осенью должен был дембельнуться. Под судом и следствием не был. Мохнатой руки не имел, поэтому и оказался в Чечне. Сыновья начальников тут не воюют... - Игоря явно повело не в ту сторону , но Ратников перебил его.
   - Мой вины в этом тоже нет. - жестко бросил он. - Мы с тобой находимся в одинаковом положении. Ты не думал бежать отсюда?
   - Уходить надо, это ясно и дураку. В "зиндано" можно дожидаться только смерти. Но как? Азиз кино крутил? - спросил Марков имея ввиду снятую на кинопленку казнь контрактника.
   - Довелось посмотреть. - подтвердил Сергеи. - Потому и говорю, что бежать нужно при удобном случае, использовать малейший шанс вырваться на свободу, и надеяться только на самих себя. Машина и оружие - вот минимальные условия для успешного побега.
   На том и порешили. Им оставалось только ждать.

*

   Ближе к вечеру пленники услышали донесшийся снаружи тихий шепот:
   - Ребята,держите.
   Из погребного лаза упал тугой сверток.
   - Это русская женщина. - пояснял Марков. - Больше некому нам помогать.
   Ратников, из опасения навредить излишней разговорчивостью, до определенной поры решил не раскрывать перед Марковым свои отношения с Оксаной. Тайна перестает быть тайной, если о ней узнают посторонние люди. Ей несдобровать, когда боевики разнюхают о помощи, которую она оказывает пленным российским солдатам.
   Поблагодарить не успели: в тишине послышались удаляющиеся торопливые шаги.
   В старую телогрейку был завернут пакет с мясом, сырой и хлебом, в кармане обнаружился огарок свечки, коробка спичек и пачка сигарет.
   - Живем, капитан, пару дней. - повеселел Марков. - Поужинаем после вечерней поверки.
   - Какой поверки? - не понял Сергей.
   - Увидишь сам. Скоро "сторожа" приведут.
   Когда в узкой щели лаза вспыхнула первая звезда, наверху послышалось злобное рычание.
   - Вот и охранник пожаловал, - прокомментировал Марков появление собаки. - Кавказская овчарка по кличке Бархан. Очень серьезная псина.
   - Эй, арестанты! Быстро построиться! - раздалась сверху команда.
   - Сними фуфайку. - шепнул Игорь, сбрасывая с себя драный и грязный армейский ватник.
   Следуя его примеру, Ратников встал рядом с ним под люком погреба. По ним скользнул яркий луч. Убедившись, что пленники налицо, никто из них не умер и не сбежал, охранник погасил фонарь.
   - Можете спать. - разрешил он, будто сделал снисхождение.
   - Кипятку не принесешь погреться? - попросил его Марков. - Холодно здесь.
   Но просьба адресата не нашла.
   - Не сдохнете, - был ответ. - Будь моя воля, я бы подал вам чаю с "лимон... кой".
   Чеченец привязал Бархана к металлическому кольцу, привинченному к крышке погреба, запер пленников на замок и удалился. В кромешной темноте Марков надел на себя ватник, отыскал: в кармане коробок и чиркнул спичкой. Мрачное чрево погреба озарилось слабым пламенем свечи.
   Разделив принесенные Оксаной продукты на шесть ровных частой, каждый быстро проглотил свою долю. Оставшиеся четыре перекочевали обратно в пакет и были упрятаны под ворохом тряпок - продукты, как и свечку, следовало экономить.
   - Зачем мы раздевались? - спросил Ратникив, устраиваясь по удобнее на тряпках. - Разве не все равно, в чем стоять. Странные порядки у них, однако.
   Марков погасил свечку и грязно выругался, поминая всех чеченских надзирателей непечатными словами богатого русского языка.
   - Меры предосторожности, капитан. Неделю назад какой-то ширнутый гад окатил меня водой. Вечерний душ, говорит, принять надо. Всю ночь пришлось прыгать и руками махать, чтобы не окочуриться.

*

   Срок, проведенный в неволе, каким бы коротким он не был, всегда для пленника нескончаемо долог. Очередной унылый день уходил в горы, чтобы назавтра смениться таким же серым и безрадостным.
   Азиз строил новый дом. Иным война - мачеха, а другим - мать родная. Торговля оружием и наркотиками приносила ему немалый барыш. Участвуя в рейдах боевиков по славянским районам Чечни, где испокон веков проживало большинство русских, он не брезговал элементарным грабежом и разбоем. Копейка к копейке - рубль, разрозненные рубли складывались в сотни, а затем обращались в многие тысячи.
   С утра до вечера Ратников и Марков батрачили на доме Азиза, выполняя самую тяжелую работу. Вгрызаясь в каменистый грунт, отрыли подвал с гаражом, месили раствор и таскали кирпичи. Расчет получали зуботычинами и оплеухами, которые им щедро раздавали чеченцы, помогавшие Азизу строить дом. Постепенно поднялся высокий фундамент, начали расти стены.
   Пленников закоптило кавказское солнце. От непосильного труда они похудели до крайности. О нормальном питании не могло быть и речи, довольствовались тем, что случайно перепадало - чашкой жидкого супа, куском засохшего сыра или бараньими костями с остатками мяса.
  
   Глава 28. Побег.
  
   Минул май. Канул в небытие июнь. Лето достигло своего апогея. Все это время Ратникова и Маркова не покидала мысль о побеге. Ночи напролет, которые летом не длиннее воробьиного клюва, они обсуждали этот вопрос, но подходящего случая: судьба выдавать им не спешила.
   Оружие Оксана раздобыла. Маленьким пистолетом иностранного производства ее отблагодарил раненый боевик за оказанную медицинскую помощь и уход. Оксана ему приглянулась как женщина, и подарок расценивался знаком личной симпатии . Зная, что Сергею необходимо оружие, она приняла презент и спрятала подальше от Азиза: сразу отдавать оружие Сергею было опасно.
   Запасные ключи от замка, запиравшего крышку "зиндана", где содержались пленники, воспользовавшись отсутствием Азина, Оксана отыскала в ящике с хозяйственным инвентарем. Сняв с проволочного колечка один, остальные ключи она положила обратно в ящик.
   Седьмое июля выдалось хмурым и дождливым. Непогода затормозила работу на стройке, поэтому Ратников с утра чистил хлев. Через небольшое оконце он выбрасывал на улицу спрессованные пласты коровьего навоза. Под монотонный шелест дождя работалось легко и споро. Здесь, в отличие от стройки, не было дежурного надзирателя, подгонявшего злым окриком или пинком, не раздавались оскорбления, на которые Сергей, впрочем, с недавних пор перестал обращать внимание. Душа незаметно заскорузла, и издевательства боевиков не стали причинять такой острой боли, как в первые дни плена.
   С улицы послышался басовитый рокот, по звуку Сергей определил: бронетранспортер, и не ошибся.
   БТР, отбрасывая тусклые грязно-зеленые блики, притерся к изгороди хозяйского дома. Из открывшегося люка вышли четверо в камуфляжной форме и зашли во двор. Азиз встретил приехавших на крыльце, проводил их в дом.
   Наблюдая за ними, Ратников вспомнил, как через третий блокпост однажды проследовали два таких же новеньких, пахнущих заводской краской, бронетранспортера и легковой УАЗ, набитые бородатыми чеченцами в пятнистых комбезах. Из какого ущелья они вынырнули, было неясно, но все имели удостоверения сотрудников чеченской милиции.
   - На Грозный идем, нашим помогать. - пояснил их командир. Кого он подразумевал под "своими" оставалось загадкой, но документы их были в порядке, подписаны высокими чинами Чеченской Республики, и российским милиционерам не оставалось ничего другого, как пропустить дальше подозрительную колонну, доложив о ней в ГУ0Ш. Скорее всего, сегодня в гости к Азизу пожаловали такие же наши, имевшие бумаги с надлежащими подписями и печатями.
   Спустя полчаса рядом с бронетранспортером остановилась светлая иномарка, показавшаяся Ратникову знакомой. Приглядевшись, он различил номер - "22-34 ЧИК, и одновременно в сознании сработал затвор, приподняв шторку памяти и высветив картину: шоссе, "Малыш" и идущий на обгон серебристый "Форд" с таким номером, запомнившимся Сергею. "22-34" - номер дома и квартиры, где проживал Ратников в Степногорске, такое совпадение не могло оказаться случайным. Какую роль в его судьбе сыграла эта иномарка, Сергей не знал, но почувствовал, что неспроста, ох неспроста она вновь возникла в поле зрения.
   Время перевалило за полдень. Сергей отдыхал, сидя на корточках: прислонившись спиной к глинобитной стене сарая. Работу он выполнил, но обратно, в сумрак погреба, провонявший человеческими испражнениями из стоявшей в углу параши, ему не хотелось.
   Дождь не переставал. Мгычка - называют такой дождик сибиряки, когда мельчайшие невидимые капельки зависают в воздухе полупрозрачной кисеей.
   На крыльце появилась Оксана. Голову ее покрывал обычный черный платок, в руке она держала медицинский саквояж. Очевидно, наступило время делать перевязки подстреленным боевикам.
   Проходя метрах в десяти от Ратникова, она сделала едва уловимое движение левой рукой, вернее, одним указательным пальцем, направив его в сторону открытой двери хлева. Сергей ее понял. Прихватив вилы, он вошел в сарай, будто хотел продолжить начатую работу: мало ли что, вдруг за ним наблюдают.
   Оконце, куда Ратников выбрасывал навоз, было отгорожено от соседнего дома глухим высоким забором из досок, и через минуту в нем показалось встревоженное лицо Оксаны.
   - Сережа, все кончено. - шептала она обреченно. - Завтра вас увезут.
   - Куда? - спросил Ратников.
   - Не знаю. Азиз сильно ругался из-за вас, дом, говорит, еще не достроил. Ему сказали, что поступил приказ - собрать пленных для строительства укреплений. Бронетранспортер прибыл за вами.
   Сергей еще не успел осмыслить сказанное Оксаной, а в голове молниеносно началась прокрутка плана побега. Для них это был единственный и последний шанс уйти из неволи.
   В том случае, если сообщение Оксаны соответствует действительности, то пленных, по миновании надобности, просто расстреляют либо используют в качестве живого щита перед федеральными войсками. Смерть от чеченской пули не краше смерти от пули российского солдата. Выбора не было.
   - Оксана, точно завтра?
   - Утром.
   - Ты согласна помочь и попытаться уйти вместе с нами?
   - Да, Сережа.
   - Собака?
   - С Барханом общий язык найду, не беспокойся.
   - Уходить будем на БТРе, Марков - водитель и хорошо знает эту машину. Твоя задача - узнать охрану бронетранспортера. Думаю, что ночью часовых они все-таки выставят.
   Оксана понимающе кивнула и задала вопрос:
   - В какое время?
   - Смотри по обстановке, когда они уснут, но не раньше двух часов ночи. Из вещей с собой брать ничего не нужно, не понадобится. Возьми лишь оружие.
   Оксану могли снаружи случайно заметить, и Ратников приказал ей уходить. Рисковать в мелочах нельзя, когда на карту ставится успех мероприятия, от которого зависит собственная жизнь.
   Через час Ратников был возвращен в погреб.
   До наступления темноты пленники находились в возбужденном состоянии. Предстоящая ночь должна оказаться судьбоносной. Что она им принесет? Удастся ли проникнуть в БТР? Или их расстреляют на подходе к нему. Смогут ли прорваться к своим? На эти вопросы мог ответить только сам Господь.
   Сергей в общих чертах посвятил Маркова в свой план.
   - Каким образом мы сможем выбраться из "зиндана", находясь под замком и под охраной свирепой зверюги, - спросил Марков.
   - Оксана поможет, - кратко пояснил капитан. - Затем нам остается надеяться на самих себя и на фортуну. Ждать больше нельзя. Завтра будет поздно, Игорь.
   - Как тебе удалось догово...
   Марков хотел подробно расспросить Сергея о роли Оксаны в побеге, но Ратников не позволил ему закончить вопрос.
   - Она уйдет с нами, больше ничего не спрашивай. Могу сказать одно: я ей верю, как себе и тебе. Пофартит нам - потом расскажу.
   - Я въехал, капитан.
   В их положении ключом к удаче являлась дерзость, собственно, на ней и строился план Ратникова, в котором маленькое непредвиденное обстоятельство могло привести к сбою, и в конечном итоге - к провалу побега.
   Единственное, что твердо знал Ратников - сегодняшней ночью им предстоит вступить в бой и придется убивать людей. Неважно, хороших или плохих, главное, - стрелять в себе подобных. Убийство, в какие бы одежды оно не рядилось, всегда останется убийством, насильственным лишением жизни живого существа, дарованной сверху Богом.
   Удивительно, но Ратников не чувствовал в себе угрызений совести, эта моральная грань в нем умерла в те страшные минуты, когда на шоссе полегли ребята из его взвода.

*

   После шумного ужина, сопровождавшегося неизменным кавказским вином, гости улеглись отдыхать прямо на застеленном коврами полу гостиной. Оксана с закрытыми глазами лежала на кровати в крохотной боковушке, чутко внимая всем звукам, доносившимся из открытой двери комнаты, где отдыхали боевики. О на слышала, как захрапел Азиз - его тембр отличался тонким присвистом, затем к нему присоединился еще один, и вскоре гостиная заполнилась сонными стонами и храпом полудюжины здоровых мужиков.
   На светящемся циферблате часов стрелки показывали без четверти два.
   - "Пора". - подумала Оксана. - "Ребята давно ждут".
   Она поднялась с постели, накинула легкий плащ и, сдерживая рвущийся из груди стук сердца, вышла на крыльцо.
   - Кто там? - спросил из темноты Дораев, назначенный Азизом на ночь в караул. В его руке вспыхнул фонарь.
   - Это я, Шамиль. - отозвалась Оксана, жмурясь от слепящего луча.
   - Почему не спишь, женщина?
   - Плохо мне стало, Шамиль. Голова кружится. - пришлось ей солгать. - Затошнило вдруг, пойду подышу свежим воздухом.
   Прижав ладонь ко рту, она торопливо прошмыгнула мимо часового и скрылась в темноте.
   В хлеву Оксана на ощупь отыскала спрятанные накануне пистолет, армейский штык-нож, сверток с мясом, предназначенным для четвероногого сторожа, и пакет с документами.
   Нервы Ратникова и Маркова были натянуты до предела, звенели подобно басовым струнам гитары, когда послышался тихий голос Оксаны.
   - Барханчик... хороший песик, хороший... - ласково уговаривала она подбросив собаке добрый кус свежей баранины и отвязывая поводок от крышки. Пес знал Оксану, не раз принимая из ее рук пищу, поэтому к ее появлению отнесся спокойно. Оглаживая Бархана по загривку, Оксана ненавязчиво увлекла псину за собой. За сараем она захлестнула поводок за ствол чахлого дерева, имевшего почтенный возраст, но неизвестно почему не набравшего силы вытянуться к солнцу, затем кинула собаке кость с ошметками мяса - надолго хватит грызть и заторопилась к погребу.
   На полпути к "зиндану" Оксана остановилась и прислушалась. Все было спокойно. Дождь, надоедливо моросивший весь день, прекратился, лишь слабый ветерок играл верхушками деревьев. Из-за низко стелющихся туч, насыщенный влагой, как губка, ночь выдалась непроглядно-черной. По земле ощутимо тянуло бодрящим холодком.
   Обнаруженным в ящике Азиза ключом Оксана отомкнула замок, и через считанные секунды пленники оказались наверху.
   - Часовых двое, - зашептала Оксана, передавая Сергею штык и пистолет. - Один у крыльца, второй находится в БТРе. Видела, как вечером бронетранспортер заправляли горючим. Остальные спят.
   - Хорошо, - проговорил Ратников, обдумывая дальнейшие действия. К "бронику" не подобраться, прежде надо ликвидировать часового у крыльца - он немедленно поднимет тревогу, если заподозрит неладное. Значит, надо убирать обоих. По известной причине стрелять нельзя, придется действовать ножом.
   Следовало спешить. Скоро в горах забрезжит рассвет.
   Они перебросились несколькими фразами и разошлись.
   Ратников и Марков в обход сарая по-кошачьи неслышно приблизились к дому. Замерли, впечатались спинами в стену. Всего несколько шагов разделяло их от крыльца и часового, различимого по тлеющему огоньку сигареты.
   Дораев услышал приближающиеся шаги и отбросил в сторону окурок. Он угодил в дождевую лужицу и, пшикнув, погас.
   - Ты, Оксана? - спросил Дораев, стараясь придать голосу как можно больше теплоты. Таким образом он намеревался удержать ее рядом с собой, немного поболтать и убить время, которого до конца смены оставалось предостаточно.
   Луч фонаря уперся в грудь Оксаны.
   - Убери свет, Шамиль, - кротко попросила она, прикрывшись ладошкой. - Ослепил совсем.
   В этот момент, проломив височную кость, на голову Дораева, обтянутую шапочкой-чеченкой, обрушилась тяжелая рукоять штык-ножа. Часовой беззвучно повалился на землю, приняв легкую и почти мгновенную смерть.
   Марков поднял выпавший из его руки фонарь и передал его Оксане. В темпе обыскали карманы, но, кроме увесистого китайского "ТТ" ничего не нашли. Подхватив труп под руки, вдвоем затащили его за угол дома.
   На ликвидацию часового ушло не более минуты. Оставался еще один, в бронетранспортере, и этот орешек должен оказаться покрепче.
   БТР большой железной черепахой дремал у изгороди. Люки машины были плотно задраены, скрывая в металлическом брюхе боровшегося со сном Иссу, дублера механика-водителя.
   Завернувшись в теплое одеяло, он сидел в водительском кресле и бессмысленно таращился в триплекс, задернутый темным пологом ночи. Вдруг ему показалось, что кто-то осторожно скребется по броне.
   - Исса, - послышался женский голос. - Это я, Оксана.
   За ужином молодой чеченец не раз ловил на себе многозначительные и ласковые взгляды русской женщины, обслуживающей гостей Азиза.
   - "Понравился я ей, что ли?" - подумал он тогда. - "Грешно от такой отказываться".
   Имей он в своем распоряжении ночь, Исса не преминул бы подбить к ней клинья, но приказ командира порушил его планы. Однако, будь Исса немного повнимательнее, он бы непременно заметил, что Оксана слегка кокетничала со всеми гостями /неизвестно, кто из них будет ночью охранять бронетранспортер, нужно было подать надежду каждому потенциальному часовою/.
   - Чего тебе, Сания? - переиначил Исса ее имя на мусульманский манер.
   - Вина хочешь, Исса? Замерз в своей железной кастрюле? Погреть тебя надо. Примешь гостью?
   Чеченец довольно улыбнулся. Все русские бабы - проститутки, так говорят старшие, и они правы. Забавное приключение - поиметь русскую женщину в бронетранспортере, о подобных случаях он не слыхал.
   - Сейчас открою, Сания, - сказал он в ответ, чувствуя вмиг нахлынувшее на него возбуждение. - Иди к люку.
   Распахнув боковой люк, он едва разглядел в темноте женскую фигуру.
   - Забирайся быстрее?
   Исса сгорал от нетерпения, но показывать в проеме не спешил. Оксана замешкалась, но только на один миг.
   - Кавалер, помогите даме войти в свой дом. - игриво попросила она.
   - Давай, давай!
   Положив под ноги укороченный десантный автомат, боевик протянул ей навстречу руку. В следующее мгновение Марков наполовину выдернул его наружу, а находившийся по другую сторону люка Ратников нанес Иссе удар ножом в шею. Клинок насквозь прошил горло боевика. Он конвульсивно задергался, схватился руками за шею и захрипел. Из раны фонтаном хлынула, кровь. Возиться с ним было некогда, и его впихнули обратно в бронетранспортёр. Марков занял место механика-водителя, Оксана, как знающий маршрут проводник - рядом с ним в командирском кресле, Ратников - в кресле пулеметчика.
   - Ну, Игорек, с богом! - выдохнул Сергей.
   Марков нажал на кнопку стартера, двигатель отозвался мгновенно и глухо забубонел, отравляя ночной воздух вонючим выхлопом. Выжав сцепление, Марков включил скорость и бронетранспортёр, вздрогнув могучим телом, рванул по извилистой улочке предгорного селения.
   Они находились на окраине, когда сзади в небо полетели ракеты, затрещали запоздалые выстрелы. Больше десяти минут форы боевики им не отпустят, этого времени достаточно, чтобы организовать погоню. Беглецы понимали: глупую потерю "броника" командиры боевикам не простят, и они приложат максимум усилий и рвения для возврата боевой единицы, или же, в крайнем случае, постараются уничтожить БТР вместе с пленниками.
   Стремясь увеличить разрыв в расстоянии, Марков насиловал мощный мотор бронетранспортера, заставляя работать на пределе все вложенные в него лошадиные силы. Им было ясно, как аксиома, не требующая доказательства: насколько дальше они уйдут от боевиков, настолько приблизятся к федеральным войскам.
   Рассекая фарами предутреннюю темень, похищенный бронетранспортёр застоявшимся скакуном летел по влажной от дождя проселочной дороге. За ним тянулись отчетливые строчки колесных протекторов, выдавая маршрут следования "броника". Для беглецов это было совсем некстати.
   Вчера, накануне побега, Ратников предупредил Оксану, чтобы она вела их только хорошо знакомой дорогой. Пусть этот путь окажется длиннее, но зато надежнее. Потерять ориентацию и заблудиться в их положении однозначно равнялось смерти.
   Вот когда пригодилась Ратникову любознательность, проявленная им на заставе, когда он свободное время посвящал изучению подбитого бронетранспортёра. Пулеметы чеченского БТРа и находившегося на заставе в качество долговременной огневой точки были аналогичными - крупнокалиберный КПВТ и обычный 7,62 миллиметровый пулемет Калашникова в танковом варианте. Снаряженных лент боевики на своем "бронике" имели в достатке, можно хоть сейчас открывать огонь.
   Погоню обнаружили, отмахав километров сорок.
   По указанию Оксаны на полном ходу пронеслись по улице очередного села, еще находящегося в сонной неге и потому безлюдного, и вырвались в долину, менее испещренную морщинами оврагов, нежели те которые приходилось преодолевать раньше. Ратников, открыв верхний люк, внимательно следил на окружающей обстановкой.
   Рассвет был близок. Ночной сумрак постепенно терял мрачный траурный окрас и становился пепельно-серым. Вдруг позади, слева и справа, Сергей различил слабое прыгающее вверх-вниз, свечение. Стало понятно - это шли на большой скорости две машины, водители которых известными им одним тропами, позабыв тормозных педалях, во что бы то ни стало стремились настигнуть уходивший от них бронетранспортёр.
   Ратников нырнул вниз.
   - Игорь, духи! Поднажми!
   - Вижу, - процедил сквозь зубы водитель и, не отрывая глаз от дороги, бросил:
   - Идем на пределе, капитан! Держи их в поле зрения!
   Сергей развернул башню на сто восемьдесят градусов и попытался поймать в прицел одну из машин преследователей. На ходу вести огонь по движущемуся по неровней дороге объекту чрезвычайно сложно - вероятность поражения цели будет ничтожно мала.
   Машины тем временем поравнялись с бронетранспортером и шли параллельным курсом на расстоянии двухсот метров.
   - Серега, почему не стреляешь?! Не жалей патронов! -перекрывая натужный рев двигателя, крикнул Марков. -Пощекочи им нервы, бл..., Серега?
   Будто расслышав слова Маркова, из машин открыли автоматный огонь, но для бронированной машины обычная пуля, что слону - дробина /лишь бы не в глаз/. Очереди одна за другой, уходили в "молоко", изредка пули звонко щелкали по броне и со свистом рикошетили в светлеющее утреннее небо.
   Бронетранспортер, наконец, разродился длиннющей очередью из крупнокалиберного КПВТ, вспахивая землю перед вишневым джипом. Боевикам ответ бывших пленников показался серьезным предупреждением - достаточно одной точной очереди, чтобы отправить всех к праотцам. Джип взревел и рванулся вперед, выходя из-под обстрела. Было видно, каких трудов стоило водителю удержать машину, не опрокинуться на богатом сюрпризами бездорожье.
   Погоня продолжалась.
   Рассвело. Порывы утреннего ветра разорвали вечерние тучи, обнажив причудливые блюдца нежно-голубого неба. Но беглецам не было дела до красот природы - джип, вырвавшись вперед, оставил на хвосте бронетранспортёра серебристый "Форд", за баранкой которого в бессильной ярости кусал губы маленький Вахит. На заднем сиденье Акрам торопливо готовил к выстрелу гранатомет. Управившись, он приказал Вахиту:
   - Притормози!
   Не дождавшись полной остановки машины, он выскочил и припал на колено, целясь по топливным бакам бронетранспортёра, украденного проклятыми русскими.
   Выстрел!
   Неточно. Граната взметнула вверх земляной столб, не долетев до цели метров пятнадцать.
   Выругавшись, Акрам прыгнул в машину.
   - Погоняй!
   Внимание Сергея было сосредоточено на вишневом джипе, представлявшем для них гораздо большую опасность, чем "Форд".
   Хлесткие очереди Ратникова подгоняли джип вперед. С неимоверной для такой дороги скоростью, он мчался по ухабам, стараясь увеличить разрыв между собой и взбунтовавшимися пленниками.
   Остановить броневик двумя легковыми машинами - задача не из легких, это не беззащитный грузовик расстрелять. В сложившейся ситуации противопоставить "бронику" боевики могли только ручные гранатометы, но самого главного - времени для подготовки операции и фактора внезапности - им отпущено не было.
   Джип оторвался метров на четыреста.
   - Сейчас десант выбросят. Гранатометчиков? - заорал Марков. Как в воду поглядел.
   Вишневое пятно автомобиля внезапно перестало двигаться, из него высыпали четверо боевиков и залегли в траве. Джип, забирая вправо, пошел дальше и укрылся за небольшим лесом.
   - "Из четверых гранатометы имеют двое". - отметил Ратников,
   - Капитан!? - Марков показал рукой на лесок , за которым затаился джип, и Сергей, разгадав его маневр, согласно кивнул в ответ.
   До залёгших в траве боевиков оставалось метров триста, когда бронетранспортёр круто отвернул с грунтовки и по изобиловавшему ухабами полю понесся к лесу. Оставшихся позади "Форд" беспокойства не вселял, на такой дороге конкуренции джипу он не составит.
   С момента начала боя Оксана находилась рядом с Ратниковым, как опытный второй номер подавала ему пулеметные ленты, имевшийся в "бронике" их солидный запас позволял не ломать о нехватке патронов. Сергей вел огонь поочередно из двух пулеметов, делая короткие паузы, необходимые для заправки новой ленты. Длинные очереди, гулявшие над головами боевиков, прижимали их к земле и не давали произвести прицельный выстрел. Редкие взрывы гранат были безадресными, а увеличивающееся с каждой секундой расстояние было на руку беглецом - черные столбы разрывов поднимались далеко от бронетранспортёра.
   Водитель джипа по молодости лет, а может быть, из-за излишней самоуверенности никак не мог предположить, что он из охотника превратится в дичь. Допуская возможность продолжения охоты за пленниками, он не глушил двигатель и был готов в любой момент пуститься в дальнейшую погоню. Вдруг в зеркале заднего вида возникла зеленая туша бронетранспортёра. Внезапность появления парализовала волю шофера, он был очень молод и очень хотел выйти живым из этой мясорубки. Предпринимать было что-либо поздно, и водитель, забыв в салоне оружие, опрометью бросился в спасительные заросли.
   БТР прошел в десяти метрах от джипа, и очередь КПВТ превратила красавицу-машину в пылающий костер.
   Сергей радостно засмеялся и беглым взглядом окинул окрестности. Рядом, рукой подать, тянулась полоса искусственных лесонасаждений - густой кустарник вперемежку с тонкими деревцами. Лесопосадка шла перпендикулярно грунтовке и почти вплотную подбиралась к ней.
   И Ратников, и Марков понимали, что сил у боевиков оставалось еще достаточно для нападения на БТР и они используют все возможности уничтожить его вместе с русскими пленными. По мнению Ратникова, "Форд" обязан забрать оказавшихся безлошадными боевиков и продолжить погоню.
   Перебравшись к водителю, Сергей коротко объяснил дальнейшие действия. Успех зависел от того, как быстро они вернутся к дороге, чтобы поменяться ролями и напасть первыми.
   Сознавая, что именно сейчас на карту боя может быть нанесен последний штрих, Марков резко даванул газ и бронетранспортёр, проломив "зеленку", под прикрытием листвы на предельной скорости понесся к точке "А", где должны произойти, если же замысел окажется верным, последняя встреча с боевиками.

*

   Акрам увидел, что БТР уходит вправо и понял: русские, не желая совать голову в пасть тигру, стороной обойдут засаду и через пару-тройку километров вернутся па грунтовку, только по ней они смогут попасть к федералам. Проводив взглядом скрывшихся за кромкой леса БТР. Вахит на полном ходу осадил машину.
   Акрам тотчас распахнул дверку.
   - Быстро в машину! - крикнул он поднявшимся из травы.
   Их было трое, четвертого все-таки отыскала пуля Ратникова - он лежал на спине, таращась в голубеющее небо немигающим потускневшим взглядом.
   Дымный столб поднимался над лесом. Скрипя зубами, посылая в адрес русских проклятия и угрозы, Акрам дождался последнего боевика, притащившего гранатомет убитого, и "Форд", не тратя попусту драгоценных секунд, рванул вперед по дороге.
   - "Ничего". - успокаивал сам себя Акрам. -"Неизвестно, в чью пользу окажется расклад, карты сданы, но они еще на руках. Впереди имеется удобное место, он достойно встретит русских и сполна расквитается с ними. Только на этот раз пленных не будет".
   Акрам оказался прав - пленить было некого. Он слишком поздно заметил неумолимо надвигающуюся из "зеленки" громаду бронетранспортёра.
   БТР, словно разъяренный до крайности бугай, боднул "Форд" в правый бок, легко, как пустую консервную банку, опрокинул его, перевернул вверх колесами и протаранил по земле добрых двадцать метров. Из расплюснувшихся, искореженных ударом дверок автомашины вывалились, два боевика и незамедлительно попали под безжалостные колеса железного монстра.
   От жуткого зрелища Оксана прикрыла глаза и зажала ладонями уши, смотреть на происходящее и слышать звериные вопли гибнущих людей для нее оказалось невыносимо.
   - Получайте, гады! Гады! А-а-а? - буйным умопомешанным орал Марков.
   Смотреть на механика-водителя без содрогания было невозможно. Глаза его светились безумием, голова и руки мелко тряслись - давало знать нечеловеческое напряжение последних часов.
   - Игорь, остановись! Достаточно! В "Форде" одни трупы ! -тщетно кричал ему Ратников, пытаясь достучаться до его сознания.
   Наконец, БТР остановился.
   - Сдай назад, Игорек. - сказал Сергей. - Я пойду взгляну на них, а ты садись за пулемет, мало ли что...
   Ратников поднял автомат Иссы, проверил магазин и выбрался из бронетранспортёра, "Форд" был изуродован до неузнаваемости марки автомобиля. Внутри - кровавое месиво из человеческих тел, Сергей немного постоял, будто хотел убедиться, что бронетранспортёр выполнил таран качественно, не оставив работы для автомата.
   - Простите, ребята. - прошептал он чуть слышно. - Как смог, я отомстил за вас.
   Проглотив подступивший к горлу комок, Ратников собрался возвращаться в БТР, но тут голова Акрама, находившегося в искореженном салоне, еле заметно дернулась и Ратников встретил осмысленный взгляд. Посеревшие губы умирающего разомкнулись, издав нечленораздельный звук. Во взгляде Акрама не было мольбы о пощаде, он был наполнен ненавистью к оказавшемуся удачливее милицейскому капитану.
   Сергей поднял автомат. Короткая очередь довершила работу бронетранспортёра, оборвав жизнь бывшего майора КГБ.
   По пути к Маркову и Оксане, Ратников запнулся о выпавший из машины портфель, бездумно, чисто интуитивно, поднял его и забрался в "броник".
   Кинул трофей в угол и попросил Маркова:
   - Помоги!
   - Что? - не понял Игорь.
   Сергей показал на труп Иссы.
   - Сколько он смердить тут будет?
   Оставив труп Иссы возле изувеченного "Форда", бронетранспортёр выбрался на грунтовку.
   - Горючего хватит? - обеспокоенно спросил Ратников.
   - А сколько еще километров? - поинтересовался Игорь.
   Оксана прикинула пройденное расстояние.
   - Километров шестьдесят - семьдесят будет. Примерно.
   Зная единственную дорогу, Оксана вела их к Малиновской, что устраивало Ратникова, а тем паче Маркова.
   - Тогда, капитан, не волнуйся, топлива хватит. - успокоил Игорь Сергея.
   Нервное напряжение постепенно спадало. Успокоившись, Марков стал чрезмерно разговорчив и болтал без умолку.
   - Слышь, капитан. - обратился он к Ратникову. - Тогда, в "зиндане", ты обещал рассказать, как тебе удалось договориться с Оксаной. Выполняй своё обещание.
   Сергею и без его напоминания волей - неволей нужно было ввести Маркова в курс дела.
   - Что рассказывать? Весь секрет в том, что мы с Оксаной - муж и жена. - ответил он.
   Поймав на себе взгляд Оксаны, он добавил:
   - Бывшие, правда. Разошлись пять лет назад, а вот теперь встретились. Сын у нас есть.
   Механик-водитель ошалел.
   - Иди ты... - не поверил он.
   - Как хочешь. - пожал плечами Ратников. - На твоем месте я бы тоже не поверил.
   - Как же вас угораздило, ре6ята? - оторопело спросил Марков.
   Ратников помолчал, а затем ответил:
   - Жизнь, Игорек, она и не такие коленца откалывает. Всякое случается. Надеюсь, тебе не надо объяснять, почему и как мы бежали из плена ВДВОЕМ? Лишнего никому знать не следует.
   - Обижаешь, капитан. Я Оксану теперь до самой смерти помнить буду, жизнью обязан помнить. Пусть она по возрасту немного не дотягивает до моей матери, но все равно второй мамой буду ее звать. Вот эта отметина не позволит забыть.
   Марков поднял вверх правую руку с обрубком указательного пальца.
   Наклонившись, Сергей поднял портфель, найденный у разбитого "Форда". Щелкнув замком, он откинул клапан, заглянул вовнутрь и от удивления присвистнул Портфель был наполовину заполнен пачками российских денег. Пошарил рукой внутри - ничего кроме банкнот. Достал один тугой кирпичик. Каждая купюра достоинством в сто тысяч. Кинул деньги обратно в портфель.
   - "День выдачи зарплаты у боевиков? Или мы ихнего кассира прихлопнули?" - подумал он.
   - За поворотом будет Малиновская. - не оборачиваясь, сообщила Оксана. Она по-прежнему сидела в командирском кресле, справа от Маркова, и указывала дорогу.
   - Притормози, Игорь, - попросил Ратников.
   Бронетранспортёр устало замер на обочине. Впереди виднелись строения станицы. Еще два-три километра, и они будут у своих.
   Как юрист, Сергей понимал, что по закону деньги должны быть переданы государству, но что-то в глубине подсознания мешало ему принять такое решение. Портфель с содержимым - не клад, значит, нечего не причитается. Выходит, они деньги отдадут за "спасибо", за рукопожатие высокого чиновника?
   В конце концов, эти деньги они не украли, никого не ограбили. Ведь компенсировать плен в денежном эквиваленте родное государство не поторопится и новый палец Маркову не купит, не говоря о том, что им еще не один год придется оставаться моральными калеками, постепенно вытравливая из себя последствия пребывания у боевиков.
   Недолго у Ратникова боролись совесть и закон. Стрелка весов качнулась в сторону совести.
   Сергей взял из портфеля десять пачек и передал Маркову.
   - Спрячь. Думаю, на гражданке деньги для тебя лишними не будут.
   - Откуда бабки, Сергей? - Марков не переставал удивляться зигзагам судьбы.
   Доброе настроение, овладевшее им после удачного с боевиками, продолжало витать над Марковым.
   - Ты что, и в плену взятки брал? Надо же... Мент, он и в Африке - мент, - беззлобно пошутил он.
   - Закройся и молчи, щеня, - ответной грубоватой шуткой оборвал его Ратников. - А теперь выйди из помещения и погуляй на улице, пос... мотри на погоду, Игорь.
   Ратников отсчитал себе десять пачек, рассовал их по карманам и передал портфель с оставшимися деньгами Оксане.
   - Я не знаю, сколько в нем денег, но на первое время должно хватить. Прошу тебя, Ксана, уезжай из Краснодара. Забирай Пашку и уезжай, пока я не передумал. Купите в любом захолустье домик и переждите годик - другой. Все образуется, поверь мне. Помни, что ты и Пашка для меня самые дорогие люди.
   Ратников взял в ладони лицо любимой женщины и поцеловал, ощущая на губах солоноватый привкус.
   - Прости меня, Сережа, - говорить Оксана не могла из-за душивших ее спазмов.
   - Давно простил, глупая, - прошептал ей на ухо Сергей. -Помнишь слова, которые я сказал тебе насчет стен моего дома?
   Оксана согласно кивнула, размазывая слезы по грязным щекам. Лицо ее, искаженное некрасивой гримасой страдания, плачущее, чумазое, оставалось для него родным и желанным. Неужели нужно пройти все круги ада, окунуться с головой в кровь и грязь, чтобы заново обрести счастье?
   Ратников с силой грохнул кулаком по борту бронетранспортера и крикнул, скрывая под грубостью саднящую боль в груди:
   - Ямщик, давай на облучок и погоняй савраску!
   - Не кричи, капитан, не глухой, - отозвался Марков. - Один момент, и мы дома.
   На часах было восемь утра. На окраине Малиновской БТР остановился и Сергей вышел проводить Оксану. Минуты прощания всегда были тягостными.
   - Обо мне не беспокойся, к обеду я буду в Моздоке. - сказала она. - С документами и при деньгах - это не проблема.
   - Не задерживайся. Купи приличную одежду - и в поезд. Постарайся сегодня же покинуть Моздок, - напутствовал ее Ратников. - в общем, решай сама. Я буду тебя ждать. Всегда.
   Оксана ткнулась в небритую щеку Сергея, закусила губу и пошагала в станицу.

*

   Спустя пять минут неизвестный бронетранспортёр, не отвечающий по рации, был остановлен предупредительной очередью караула.
   Полк забурлил, словно большой муравейник. Солдаты, как эстафетную палочку, передавали друг другу доброе известие. Случаев успешного побега из плена российский солдат не припоминали даже кадровые офицеры.
   Накормив недавних пленников, полковник Махонин вместе со старшими офицерами выслушали сбивчивый и эмоциональный рассказ Ратникова и Маркова об обстоятельствах побега. Имя Оксаны в повествовании не упоминалось, как и "зиндан", в котором содержались пленные. В правдивом варианте многое становилось труднообъяснимым. Зачем лишняя головная боль? Утаив малую толику истины, они тем самым сделаю добро женщине, которой обязаны своим спасением. Эта женщина не совершала, тяжких преступлений против России, и на той стороне оказалась по воле злого рока.
   Ухаживала за ранеными боевиками? Да, виновата, но не настолько, чтобы отбывать за это срок за колючей проволокой рядом с убийцами и насильниками. С такой постановкой вопроса за "колючку" можно отправить и Ратникова, и Маркова, ухаживающих за овцами и коровами, становившимися потом пищей для боевиков. А сотни пленных солдат, принимавших участие в строительстве бандитских укреплений, из которых боевики косили огнем федералов? Нет, правда была на их стороне.
   Полковник Махонин связался со штабом бригады, находившейся в Ханкале, затем вызвал Ратникова, закончившего излагать свою одиссею на бумаге.
   - Капитан, - сообщил он. - Из Ханкалы в Моздик вылетает вертушка. Могут подбросить тебя к твоему начальству, в ГУОШ.
   - Спасибо, товарищ полковник. - поблагодарил Ратников.
   Махонин крутанул ручку полевого телефона.
   - Кашина на связь! - бросил он в микрофон. - Кашин? Приготовь комплект нового обмундирования. Размер?
   Он отнял трубку от уха.
   - У тебя какой размер? - спросил полковник. - В таком рванье перед командирами не предстают. Смотреть страшно.
   - Был пятьдесят второй, а теперь и сорок восьмого достаточно - ответил Сергей.
   - Обувь?
   - Сорок третий.
   Полковник слова поднес трубку к уху.
   - Кашин? Размер сорок восьмой, третий рост. Сапоги - сорок третий. Звание - капитан. Организуй все в темпе. Да, подкинь еще парочку майорских звезд. Все. Я жду.
   Встретив недоуменный взгляд Ратникова, пояснил:
   - Полагаю, майорские звезды скоро пригодятся. Тебе и Маркову ордена положены, дорогой ты мой капитан.
   Махонин подошел к Ратникову и крепко обнял.
   - Ну, будь здорова, милиция. Слышишь?
   Сверху раздавался рокот "вертушки".
   Через час с небольшой зеленой лужайки, раскинувшеюся в непосредственной близости от полка, поднялся военным вертолет. Пилот уважил просьбу Ратникова и на самой малой высоте прошелся над тринадцатой заставой. Заложив вираж, он взял курс на Моздок.
   Под бронированным брюхом вертолета проплывали дома и люди, чудом сохранившиеся виноградники и бахчи, коими щедра кавказская земля - многострадальная, прошитая пулями, истерзанная разрывами мин и снарядов.
   Доколе ей, горемыке, терпеть?
   Для Ратникова война закончилась.
   Но ему было неведомо, как и всем людям, что проедет совсем немного времени, и на этой земле с новой силой заполыхает всепожирающее пламя новой войны; грядет пришествие другого огнедышащего чудовища, в мерзкой пасти которого безвестно сгинут новые тысячи человеческих судеб.
   Господи, доколе?...
  
   ЭПИЛОГ
  
   Стоял конец августа, тихий и нежаркий. В темно-зеленую листву берез природа вплела первые золотые пряди, предупреждая о приближающейся осени. По утрам траву серебрил инеи, но в полдень воздух становился тягуч, как остывающее стекло.
   В двухкомнатной квартире Ратникова накрывались столы. Возвращение Сергея из госпиталя, где он провел почти полтора месяца, залечивая последствия плена, совпало с днем его рождения. Свободные от службы бывшие бойцы первого взвода пришли поздравить своего командира и отметить его переход из тягостной неопределенной категории - пропал без вести - в разряд живых и здравствующих.
   Мальчишник сгоношился стихийно, как зачастую и бывает в мужском коллективе. На тарелках - крупно нарезанные ломти колбасы и сыра. Невесть откуда появились огурчики-омидорчики домашнего засола /кто-то провел ревизию собственного подвала/, в большой тарелке исходили паром рассыпчатые картофелины, а из-под толстого слоя луковых колец выглядывали головы тихоокеанских селедок. В довершение, Бача притащил метрового копченого сазана /Степногорск-край озерный/, рыбину пришлось порубить на, куски кухонным топориком, так как нож сазана не брал.
   В центре застолья поставили стакан с водкой, сверху прикрыли ломтем хлеба. Непонятно, день рождения или поминки, но так решило большинство, значит - законно.
   - Комиссар, говори речь, - перекрывая гвалт, рявкнул Портос. - Жрать хочется. А выпить еще больше.
   Новиков поднялся из-за стола. Шум пошел на убыль.
   Выждав паузу, Новиков произнес:
   - Ребята, красиво и длинно я говорить не могу. Предлагаю выпить за нашего товарища и друга, майора Сергея Ратникова. Известно, что ему пришлось испытать в плену, напоминать не буду и другим не советую. Давайте поднимем бокалы за то, что он нашел в себе силы бороться до конца, сражаться и победить. За то, что не уронил он офицерской чести, не позволил бандитам растоптать ее грязными башмаками. Давайте, ребята, выпьем за Серегу.
   Стоя опрокинули рюмки.
   Энергично заработали челюстями, накинувшись на закуску, хоть весьма отдаленную от кулинарных изысков /мужики есть мужики/, но ласкавшую глаз и желудок.
   Не успели заморить червячка, как Портос налил по второй.
   - Зачем гнать лошадей, Портос? - задал вопрос Бача.
   Ремнев недоуменно посмотрел на него, как на придурка.
   - А-а, - догадался Бача. - Между первой и второй - чтоб пуля не пролетела?
   - Умен. Хвалю. - усмехнулся Портос в пушистые, цвета ржаной соломы, усы.
   Снова тонко зазвенели рюмки.
   Огурец. Картошка. Селедка. Не возбраняется в обратном порядке. Можно с прослойкой в виде сыра-колбасы. Устоявшийся ритуал закусывающих. Неизменный от Камчатки до Калининграда.
   Когда разговор за столом снова начал набирать силу, встал Ратников.
   Он постучал вилкой по графину с компотом. Воцарилась тишина. Все молчали, зная, что последует дальше.
   - Ребята, третий тост. - негромко произнес Сергей.
   Святой третий тост...
   Стоя. Молча. За тех, кто не дожил до этой минуты. У них было кого помянуть.
   Выпили. Тихо поставили рюмки на стол. Осторожно присели на стулья, стараясь не шуметь. Закусывать не спешили.
   В наступившей тишине трель дверного звонка показалась оглушительно громкой.
   - Я открою, - сказал Сергей, покидая застолье.
   Он вышел в прихожую, распахнул дверь и его, будто пьяного в стельку, бросило на дверной косяк.
   Не от удара кулаком. От неожиданности. От захлестнувшего девятым валом счастья.
   На пороге стояла Ксана, она обнимала за плечи мальчугана, удивительно похожего на хозяина квартиры. Вылитый Сережка Ратников двадцатипятилетней давности.
   Радость, как и беда, одна не приходит - за ними дыбилась довольная рожа Маркова.
   - Не верю. - сказал Сергей, схватил в охапку всех троих и увлекая за собой в прихожую.
   Прижав к себе сына, он не решался отпустить его. Боялся, что все исчезнет, растает как дым, стоит ему разомкнуть объятия.
   - Здравствуй, сын.
   - Здравствуй...папа. Я помню тебя.
   Наивная детская ложь из уст Пашки прозвучала для Сергея музыкой.
   - Я ждал вас.
   Взгляды Сергея и Ксаны встретились, и он заметил блеснувшие в уголках ее глаз слезинки.
   - Капитан, - ткнул его в бок Марков. - Гостей будешь принимать или тут продержишь до утра? Может, мы не вовремя?
   - Сейчас, Игорек, сейчас.
   Над столом стелился сигаретный дымок /Бача, гад, в своем амплуа - дымит, как паровоз. Сколько раз просил его смолить на кухне. Да ладно, черт с ним, на радостях прощаю/.
   Из всех сидевших за столом Оксана знала в лишь Новикова, да смутно припоминала Громилу по той апрельской ночи.
   Ратников представил гостей:
   - Как говорится, прошу любить и жаловать жена. Сын. Марков.
   Фамилия механика-водителя была у всех на слуху. Знаком по рассказу Сергея.
   Присутствующие по очереди поднимались, подходили к нему, здоровались, сопровождая рукопожатие крепким объятием. По закону воинского братства. Преклоняясь перед совершенным подвигом. За спасение их командира. Зато, что выжил сам.
   Горластый Бача бесцеремонно освободил место за столом для гостей.
   Выпили еще по одной.
   Сергей одной ладонью накрыл руку Пашки, другой - руку Оксаны. Он постоянно ловил на себе ее счастливые взгляды, но в них мелькала тень беспокойства.
   - Что с тобой, Ксана? - наклонившись к ней, спросил Ратников.
   - В вашем отряде был боец по фамилии Косихин?
   Сергей кивнул.
   Откуда она знает Косихина? Он точно помнил, что эта фамилия Оксане была неизвестна, как и другие.
   - Поговорить надо, Сережа. - прошептала Оксана и на ее лицо легла печать озабоченности и досады.
   Она вернулась в прихожую, раскрыла свою дорожную сумку и достала небольшой бумажный пакет.
   Зайдя в спальню, Сергей плотно прикрыл за собой дверь, потянулся к Оксане, чтобы поцеловать, но она неожиданно отстранилась от него.
   - Сергей, я знаю виновника гибели ваших милиционеров и бойцов из полка. У вас был предатель и у меня есть доказательства.
   - ?..
   - Это - Косихин.
   - Не может быть!
   - Ты сам убедишься, когда выслушаешь меня. Помнишь, тогда в бронетранспортёре ты отдал мне портфель с деньгами. В Моздоке я обнаружила внутри портфеля кармашек на "молнии", а в нем - этот пакет.
   Оксана передала пакет Сергею.
   - В нем находились фотографии и магнитофонная кассета. Сама не знаю, почему я не выбросила их вместе с портфелем. Фотоснимки гадкие, но кассета - еще гаже. Дома еще раз просмотрела фотографии, прослушала пленку, и мне стало страшно. Страшно, что смогла натворить эта сволочь.
   Сергей достал из пакета фотоснимки.
   Хафиза. Бесстыдно-голый Косихин. Рядом с ним - чеченец, которого он застрелил тогда, в "Форде".
   - Это Акрам, - пояснила Оксана. - Он часто бывал у Азиза. Акрам и Хафиза завербовали Косихина. Чтобы все понять, нужно прослушать пленку. У тебя есть магнитофон?
   Когда Ратников и Оксана вернулись в гостиную, ребята собирались расходиться по домам.
   - Так, теперь на посошок и гуд бай, бэби. - засуетился Бача. - Мы люди не глупые, понимаем, что к чему, когда приезжает жена. Игорь сегодня ночует у меня, у него месячный отпуск.
   - Отставить, - устало скомандовал Ратников. - Все отставить. Посошок подождет. Прощание тоже откладывается на неопределенное время. Такие вот дела, хлопцы...
   Фотографии пошли по кругу.
   - Ба! - удивился Портос. - Да это же Косой! И Хафиза! Чудны дела твои, господи.
   - Бача, поставь кассету. - попросил Сергей.
   - Танцы?
   - Сумасшедшая пляска смерти предвидится с недалеком будущем. - загадочно ответил Ратников.
   В напряженной, звонкой тишине медленно перематывалась пленка, донося голоса из недалекого прошлого. Ласковая Хафиза. Похотливый Косихин... Коварный Акрам...
   Агрессивный Вахит...
   Растерянный Косихин... Испуганный... Сломленный... Поверженный...
   В углу на диване скрипел зубами и беззвучно плакал Игорь Марков, тупо рассматривая изуродованную руку с обрубком указательного пальца.
   Вздрагивали плечи Оксаны, уткнувшейся в плечо Сергея.
   Непонимающе глядел на взрослых дядей Пашка.
   Пленка закончилась.
   В комнате не было живых людей - бойцы превратились в каменные изваяния.
   Наконец, Портос тяжелой поступью прошел к столу, налил полный стакан водки и одним махом осушил его. Тонкостенный стакан в его руке рассыпался на куски и на поминальную горбушку хлеба закапали алые капли крови.
   - Сука! Гнида! Я удавлю его! - выдохнул он и разразился тяжелым рабоче-крестьянским матом. - Такие не имеют права на жизнь!
   Ратников медленно покачал головой.
   Самосуд противозаконен.
   Хотя. Но большому счету, Портос прав.
   Возмездие должно быть адекватно содеянному.
   Это высшая справедливость.
   Она обязательно восторжествует.
   Непременно.
   Иначе - конец.
  
   Январь-апрель 2000 г.
  
Оценка: 6.35*21  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023