Аннотация: Первая моя более или менее достойная повесть. Написана на рубеже 80-90-х.
УБИТЬ, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
РОКОВОЕ ПРОРОЧЕСТВО
Цель появилась далеко впереди. Чуть обозначилась на фоне выжженного солнцем холма. Грязно-защитного цвета, она замерла, будто в выжидании.
Теперь счет времени шел на мгновения.
- Спокойнее, - негромко произнес голос рядом.
- Не каркай под руку, - обронил я.
Офицер умолк - либо обиделся, либо понял, что был неправ.
Я медленно, как в давние времена, аккуратно подвел мушку под обрез цели. Осторожно, без рывка, повел указательный палец на себя... Черт, свободный ход спускового крючка непривычно велик... Наконец автомат сработал. Коротко протарахтела очередь. Цель окуталась пыльным облачками.
-Ай да журналист! - теперь офицер говорил громко, не опасаясь. - С первой очереди!..
-А ты думал!
Я выщелкнул магазин, передернул затворную раму (из казенника вылетел, кувыркаясь, сидевший там патрон), сделал контрольный спуск. Отложил "калашников" в сторону. Поднялся с земли. Руководитель стрельбы уже стоял, глядел на меня куда благожелательнее, чем недавно, когда я только появился на полигоне.
-Где ты так стрелять научился? - тоже перешел на "ты" офицер.
-Так я же сам только недавно уволился, - пояснил я. То, что я ему утер нос в стрельбе, льстило самолюбию. - И в Афгане служил...
-Так ты бы с этого и начинал! А то пришел: не знаю, не умею...
Я поморщился, махнул рукой - пустяки, мол.
-Лежа из автомата по неподвижной мишени попасть нетрудно... Ну ладно, давай-ка теперь покажи, как стреляют твои орелики. Родина должна знать своих героев.
...Через час я уезжал с полигона. Репортажик для газеты о ходе боевой учебы гарнизона нашего города должен был получиться неплохим.
-Я тебе дам машину, но только до конечной остановки автобуса, - раздобрился руководитель стрельбы. - Сам знаешь, ее без старшего ВАИ быстро "заметет"...
-И на том спасибо.
До остановки пришлось бы пешком брести довольно далеко. Так что я ему действительно был признателен.
ЗиЛ-131 и в самом деле довез только до конечной остановки. Высадил, развернулся и, громко постреливая синими выхлопами, укатил обратно. А я остался дожидаться автобус.
Под навесом остановки прятался от жгучего солнца парнишка лет восьми. На скамеечке рядом с ним лежал школьный портфель. Я направился к нему.
-Здорово, парнище! - протянул ему руку.
-Здравствуйте, - поколебавшись, он неумело ткнул мне свою тонкую - "дощечкой" - ладошку.
Скамейка, как обычно и бывает в таких условиях, была изломанная, замызганная, в пересохших потеках чего-то некогда пролитого. Садиться я не стал, пристроился рядом, прислонившись к столбу.
-Давно автобус ждешь?
-Я на автобусе сюда из города приехал. Он только что ушел.
-Понятно. А куда сам собираешься?
-Папу жду. Он скоро на водовозке будет ехать и меня отсюда заберет, - словоохотливо отвечал мальчонка.
-А где ж ты живешь?
-На заставе.
-А учишься?
-В школе на "Мире".
"Мир" - это микрорайон на окраине города. "Километров двадцать", - прикинул я. Далековато за гранитом науки мотаться приходится...
-А отец у тебя кто?
-Прапорщик. На заставе служит.
-Понятно. И что же, каждый день ты в школу ездишь вот таким макаром?
-Ага!
Это уже становилось любопытным.
-И что же, поближе школы нет?
-Нету.
Парнишка все время поглядывал на меня с интересом. Поймав паузу в разговре, спросил:
-А вы кто?
-Я? Журналист.
На его открытой мордашке проступило разочарование.
-Журналист?.. Это вы в газете работаете? Жаль. А я думал военный...
Обычно к профессии журналиста большинство относится с уважением. А тут... Столько явное пренебрежение удивило.
-И чем же тебе не нравится моя специальность?
-Мужчина должен служить в армии! - сказал мальчуган "взрослым" голосом явно чужие слова. И тут же сбился: - А вы только пишете.
Не объяснять же мальцу, почему пришлось увольняться из Вооруженных сил! Потому я заговорил о другом:
-Мой юный друг! Во-первых, в природе не существует плохих и хороших профессий. Все нужны и важны... Кроме, понятно, преступников всех мастей. А во-вторых, у меня профессия самая интересная и разнообразная.
-Это почему же?
-Суди сам. Вот сегодня я еду с военного полигона, где смотрел, как учатся стрелять молодые солдаты. Завтра буду встречаться с президентом...
-С президентом? Завтра?..
-Это я для примера. С президентом я встречался уже не раз, он меня знает... А послезавтра могу встретиться с мафиози каким-нибудь... Нет, брат, моя работа самая интересная. За что я ее и люблю.
Вдалеке показался автобус. Я опять протянул ему, как равному, руку.
-Ну, счастливо, парень. Так ты, как я понял, военным хочешь быть?
-Хочу, - с готовностью подтвердил юный собеседник.
-Что ж, удачи тебе!
И я поспешил к автобусу.
...Откуда ж мне было знать, что эта мимолетная встреча на остановке накрепко врежется в память. В первую очередь потому, что станет последней на спокойном отрезке моей биографии. И что встреча с мафиози, которую я обещал парнишке, состоится не в неведомом далеке, и даже не послезавтра. Аннушка уже пролила масло - ничто на свете не в силах было предотвратить роковое происшествие, которое наполнит мою дальнейшую жизнь неотступным страхом, кровью, бегством, погонями... Короче, всеми теми приключениями, за которыми настолько интересно наблюдать на страницах книг и на экране телевизора и в которых так муторно участвовать лично.
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Из автобуса я вышел в центре города. Времени до конца дня было еще много. Потому решил пока на работу не идти, заглянуть к приятелю в Дом радио. Пообедать. И только потом появиться в редакции. Как хорошо ни относись к работе, а если есть возможность немного отвлечься, почему бы ею не воспользоваться?
Сапар оказался на месте.
-Пивка попьем? - с ходу предложил я.
-А почему бы и нет? - отозвался тот.
-Ну нет - так нет, - шутка была "бородатой", дежурной, затасканной. Потому я сразу же продолжил:- Ты как мыслишь насчет "Рваного паруса"?
-Годится. Выдвигаюсь туда.
Я повесил трубку. Вытер мокрый лоб. Поспешил укрыться под сенью разлапистой маклюры - это такой пышное дерево с густой кроной. Плоды у маклюры интересные: зеленый, твердый, словно деревянный, шар. В конце лета, когда они созревают, под этими деревьями ходить страшно - так часто и с таким стуком падают плоды на асфальт. Постоянно думаешь: а ну как на голову?..
По раскаленной широкой площади зашагал к прохладе сквера. Там, за его тенистыми аллеями, примостилась крохотная уютная пивная, которая носит официальное название "Парус", а в обиходе переименованная в "Рваный парус". У нас в городе вообще каждая пивная носит свое, обиходное имя, отличное от официального: "Мутный глаз", "Графские развалины", "Ярмо", "У коровы"...
Сейчас удобнее всего было заглянуть именно в "Парус" - он был по пути. Да и Сапару идти недалеко. Там мы нередко встречались, чтобы пропустить бутылочку-другую вожделенной пенистой влаги.
Я направился в сторону пивной по самой глухой аллейке сквера, намереваясь продраться сквозь живую изгородь в знакомом местечке. Так ближе. А главное - здесь больше тени, которую всегда невольно ищешь летом в нашем городе.
В жаркое время дня даже тут редко кто появляется, все предпочитают прятаться в домах, под прохладными струями кондиционеров. Так что аллейки были совершенно пусты. И я шел, ускоряя шаг, влекомый образом заветной запотевшей пивной кружечки.
...Лучше бы я пошел на работу! Потому что именно тут начались мои приключения...
Намерению осуществиться было не дано. Ибо на пути моем возникли трое молодых крепких парней.
Один из них остановился прямо передо мной. В правой руке его матово поблескивал вороненый ствол револьвера, черным зрачком дула глядящий мне точно в живот. Одновременно в спину, на уровне почек, уперлось еще одно дуло. А третий нападавший лениво вышел из-за трансформаторной будки и прислонился к ее кирпичной стене, небрежно опустив руку с огромным, как мне показалось, пистолетом и презрительно скривив сжимавшие погасшую сигарету губы.
Все произошло спокойно и буднично. Поражала некая ирреальность происходящего. Будто стоял я не в самом центре столичного города провинциальной республики, а в некой "горячей" точке, которых так много сейчас клокочет на одной шестой части суши.
-Вам чего, ребята?
Кто ни разу не стоял под тремя пистолетами, пусть осудит меня за то, что я испугался. Я же оказался в подобном положении уже второй раз в жизни. Впервые нечто подобное со мной произошло в далеком уже 86-м году в Афганистане, в Герате, у полуразрушенного старого моста через речку Герируд. Тогда на выручку подоспел обычно флегматичный прапорщик Дьячук, который очень кстати оказался поблизости.
Но то было в Герате. Теперь же, похоже, рассчитывать, кроме как на себя, было не на кого.
-Вам чего?..
-Деньги гони!
Немного позднее я узнал, что парня, который стоял передо мной и с которым я разговаривал, звали Мамед.
-Какие деньги? Нету у меня, - попытался я выкрутиться... Впрочем, почему выкрутиться? На государственной службе, как известно, не наживешь палат каменных... - В кармане одна мелочь.
-Не свисти! Знаем мы твою мелочь! - злобно оборвал Мамед. - Гони что есть - и веди, показывай, где у тебя остальные.
Куда деваться? Лезу в задний карман брюк. Достаю бумажник и... он у меня шлепается на аллейку. Роняю я его действительно случайно, без дальнейшего умысла. Попробуйте сами что-нибудь удержать, когда руки так трясутся от испуга... И потом действовать начал не по заранее продуманному плану, а, как бы сказать, экспромтом. В первую очередь, пожалуй, из захлестнувшей злости на собственную трусость.
Такое вдруг в душе всколыхнулось!.. В самом деле, человек я или тварь дрожащая? В Афгане с такими головорезами сталкиваться доводилось, в таких передрягах побывал - а теперь неужто ж здесь, на своей земле каких-то грабителей с большой дороги испугаюсь?
По характеру я холерик, очень вспыльчив. Другой раз даже из-за пустяка какого так разозлишься - будто темная волна захлестнет разум. А уж коли имеется повод...
Так получилось и в этот раз. Меня вдруг будто прорвало. От всего отключился - расчетливая злость одна лишь телом командовала. Будто опять оказался все в том же Афганистане, когда от своих отстал и в одиночку отбиваться довелось...
Дальше все случилось стремительно и... нелепо. Это в кино драки красивые и эффектные. В жизни они выглядят иначе.
...Наклонившись за бумажником, я вдруг увидел совсем рядом ноги стоявшего за спиной бандита. Решение пришло мгновенно. Вернее, даже не решение рассудочное - просто включились те самые, впившиеся тысячелетия назад в подкорку нашим предкам дикие инстинкты воинов, защитников, охотников и убийц, которые позволили им выжить в окружении куда более могучих хищников. Инстинкты, забыть которые не дают нам бесконечные войны...
Я схватил стоявшего сзади человека за лодыжки и резко рванул вперед и вверх. Было слышно, как громко стукнулась об асфальт голова, оборвав короткий вскрик.
Мамед на мой выпад среагировать не успел. Он видел мой страх в момент, когда я наклонялся за бумажником, и упустил мгновение, когда испуг вытеснился злостью.
Ошарашенный происшедшим, Мамед отступил на шаг назад. Это была его ошибка - он обязан был успеть выстрелить. Но не успел.
Сказать, что это я сумел воспользоваться его ошибкой и успел среагировать в следующее мгновение, было бы неправдой. Не я, а инстинкт самосохранения, полузабытые "афганские" навыки, выбросили вперед мою правую ногу. Удар был точен, он пришелся в то место, которое по науке именуется промежностью. Мамеда скрючило резкой болью и я подловил его вторично - прицельно и изо всех сил, по футбольному, "пыром" врезал носком кроссовки в лицо. Этому нокаутирующему удару в свое время учил меня приятель, с которым неоднократно доводилось бывать "на боевых", командир разведроты из Шиндандской дивизии казах Эрмек Мендикулов. "Если не промахнешься, это вырубает человека надежно и надолго!", - наставлял он меня, заставляя вновь и вновь отрабатывать прием. Спасибо ему! - вот когда пригодилась мне его учеба. Получилось именно так, как он и говорил: бандит рухнул на асфальт.
Но должной сноровки у меня не было: не удержав равновесия, я повалился рядом.
Трудно сказать, почему не выстрелил третий нападавший. Очевидно, он был абсолютно уверен, что сообщники справятся и без него. И теперь попросту растерялся, ошеломленно глядя на свалку. А ведь я упал к нему спиной!
Умом я понимал, что сделать ничего не успею и сейчас прогремит выстрел. Но то умом. А рука уже схватила револьвер, выпавший из рук Мамеда. Крутнувшись по асфальту, я повернулся лицом к бандиту и, не понимаясь, лежа, вскинул оружие. Увидел растерянный взгляд гангстера. Тот с нарастающим ужасом смотрел, как поднимается в его сторону револьвер... И когда дуло оказалось на уровне его лица, он... бросился бежать.
Вот тогда я и выстрелил. Выстрелил в человека, который от меня убегал. Что скрывать, в Афгане курок нажимать приходилось не раз. Но и там я воздерживался от того, чтобы стрелять в убегающего. Хотя там была война, был реальный враг. Пусть сегодня говорят, что та война была неправедная - законы на ней действовали те же: или ты, или тебя.
Вообще-то стреляю я неплохо, хотя пистолету предпочитаю автомат. И все же в данном случае в моей меткости, пожалуй, везения было больше, чем мастерства. Первая же пуля разнесла бедняге череп вдребезги. Я и не представлял до того, как от обыкновенной револьверной пули может разваливаться человеческая голова. Это ужасно. До сих пор, порой, мне снится эта картина - словно замедленное кино смотрю: вот он медленно, какими-то судорожными нелепыми скачками, удаляется, я, по-прежнему лежа на спине, поднимаю револьвер и начинаю нажимать спусковой крючок. Медленно, едва ли не по микронам, отходит назад курок и, наконец, срывается, бьет по капсюлю. Из дула вырывается почти невидимый в ярких солнечных лучах снопик пламени. Еще бесконечное мгновение убегающий живет. Потом его череп начинает на глазах разваливаться, разбрызгивая вокруг темные капли. А человек - или, вернее, то, что только что было человеком - падает, падает, падает, будто головой вперед ныряет в вечность...
Жуткое зрелище. После шума драки и выстрела вокруг мгновенно воцарилась тишина - лишь коротко охнуло вернувшееся эхо выстрела. Револьвер словно налился свинцовой тяжестью, и я уронил руку. Что чувствовал в тот момент, о чем думал - не знаю, не помню. Могу сказать лишь, что способность соображать что-либо, анализировать происшедшее, вернулись ко мне позже. А тогда еще какое-то время полежал на земле, чувствуя, как бешенно колотится о грудную клетку сердце.
Лишь потом, немного отйдя от пережитого, тяжело, опираясь на бордюр, поднялся. Медленно обвел глазами три лежащие вокруг тела. И зачем-то начал обтряхивать свои светлые, испачканные при падении брюки. Револьвер в руке мешался, был явно лишним, и я попытался засунуть его в карман. Широкий и длинный, он там не помещался, рукоятка торчала наружу, барабан оттопыривал ткань так, что, казалось, она сейчас лопнет... Он даже согнуться толком не позволял. Но я все же упорно наклонялся и продолжал скрести ногтями колено. Был будто в шоке. Впрочем, наверное, это действительно был шок. Ну сами посудите: станет ли нормальный человек заботиться о чистоте штанин, когда рядом лежат убитые им люди и в любое мгновение может нагрянуть милиция?
В себя меня привело слабое постанывание Мамеда. Лишь с этого мгновения ко мне вернулась способность хоть что-нибудь соображать.
Бандит, похоже, приходил в себя. Из-под конвульсивно подергивающейся верхней губы проглядывали белые в розовой пене зубы. А один из них торчал прямо вперед.
-Как тебе досталось! - досадливо сказал я. - Ну да сам виноват...
Прихрамывая, направился к журчащему рядом с аллейкой арычку. Зачерпнул ладонями воды, осторожно, чтобы поменьше пролить, принес к лежащему без сознания парню, и плеснул ему влагу в лицо. Проделал все это механически, не думая о том, что правильнее было бы бежать отсюда. Или наоборот, звонить в милицию. Или звать кого-нибудь на помощь... Необходимо было что-то делать, что-то предпринять. Ведь мог же кто-то услышать выстрел и накрутить "02"... А я вместо этого хлопотал возле поверженного.
Бандит открыл глаза. Сначала бессмысленно уставился на меня. Потом лоб его наморщился - он начал вспоминать, что произошло.
-Очухался?
Злости в тот момент я к нему почему-то не испытывал. Бандит зашевелился, попытался сесть. Я на всякий случай отодвинулся в сторону - черт его знает, может, он каратист какой.
-Умойся, - кивнул на арык.
Даже со стороны было видно, насколько ему больно двигаться. Наверное, я ему по черепушке здорово, все-таки, врезал...
Мамед с трудом перевернулся на живот и подтянулся к воде. Погрузил в арык голову. Ниже по течению вода тут же замутилась. Наверное, это был взбаламученный ил, мне же в той мути привиделся розоватый цвет.
Лежал он так довольно долго - мне даже надоело ждать. Мелькнула идиотская мысль: уж не утопиться ли он пытается таким образом.
Наконец откинулся на спину. Волосы, лицо, рубашка на шее и плечах - все было мокрое. Повозился, устраиваясь поудобнее. Привалился к бордюру. Теперь уже было видно, что передо мной хотя и побитый, но боец, от которого надо бы держаться подальше.
-Так ты можешь хоть теперь толком объяснить, какого хрена вы ко мне прицепились? - спросил я, присаживаясь на бетонный желоб, в котором журчала вода.
-Денег, - разбитым ртом коротко буркнул он, выдавив из губ ошметки сворачивающейся крови, и настороженно глядя на меня темными глазами.
-Ах, денег вам нужно было, -с издевкой кивнул я. Но тон не выдержал, заговорил о другом:- Но ведь я же сразу вам сказал, что у меня денег нет... Или я очень похож на Рокфеллера с Дюпоном?.. Впрочем... Ну-ка, гони свой кошелек!
Вспомнилось вдруг, что где-то читал, как двое грабителей пытались в свое время раздеть Михайлу Ломоносова. Но помор оказался сильнее и сам ограбил грабителей. Чем я хуже? - подумал.
Тот, скривившись, не то от боли, не то высокомерно, молча достал из нагрудного кармана пухлую пачку купюр и небрежно бросил их на дорожку. Я подошел, поднял их, скомкал, не считая, сунул в карман. Позже понял, насколько этот поступок выглядел глупо. Но в тот момент он показался мне чрезвычайно остроумным. Я даже ухмыльнулся, идиотской, наверное, ухмылкой.
Вдруг я увидел лежащий на асфальте пистолет. Господи, дошло до меня, надо ж было забрать оружие у тех двоих! Хотя они и мертвы, но пусть их "стволы" лучше будет у меня. Так спокойнее.
Прихрамывая - падая, я больно ушиб колено и локоть - подошел к лежащему на спине человеку. Широко открытыми мертвыми глазами он глядел в жаркое выцветшее небо, впившись зубами в собственный, посиневший уже язык. Под затылком его растекалась лужица крови, алая полоска змеилась по щеке.
Подняв лежащий рядом с ним небольшой пистолетик, я сунул его во второй карман брюк, что натянуло материю еще больше. Побрел к третьему человеку, что лежал на дорожке лицом вниз с разнесенным черепом. Вблизи вид его был вообще ужасен. В кровавом месиве раздробленного затылка виднелось что-то желтое. Наверное, это была кость. Но подумалось, что мозг.
Меня передернуло. Во время службы в Афганистане, понятно, повидать довелось многое. Но привыкнуть к подобным зрелищам так и не смог.
Пистолет покойного валялся рядом с ним. Он действительно оказался очень велик. Я такие, наверное, только в кино и видел, да и то, пожалуй, лишь у каких-нибудь сицилийских мафиози. Оружие было так густо залито кровью, что к нему было противно прикасаться. Поэтому, по возможности аккуратнее подхватив пистолет двумя пальцами, бросил его в воду, в арык. А сам опять поковылял к очнувшемуся.
Тот все это время лежал и наблюдал за моими манипуляциями молча. Бежать даже не пытался.
-Видишь, каких дел натворили... - сказал я. - Что ж, грабить вам больше некого? Да еще с "пушками"? Сказал же, что нет у меня денег. Теперь вот под суд иди из-за вас, сволочей...
-Какого хрена ты свистишь? - понятно, что бандит говорил несколько иные слова. - Какой суд?
-"Какой-какой"... Народный! - я вдруг всерьез обозлился.
И было ведь отчего: жил себе спокойно, никого не трогал - и на тебе!
- Сейчас пойду в милицию, пусть меня посадят за превышение необходимой обороны... Но ведь тебе тоже мало не будет!
-В какую милицию ты пойдешь? - говорить ему было трудно, но и он повысил голос. - Ты кому лапшу вешаешь? Кого за фрайера держишь? Все равно рано или поздно Интеллигент тебя достанет...
-Какой интеллигент? - не понял я.
-Сам знаешь! - огрызнулся он, сплевывая кровь. - Не хрен придуриваться.
Тут только до меня начал доходить истинный смысл происшедшего!
-Послушай, - я сразу сбавил то. - А за кем вы тут охотились?
-За тобой, ишак карабахский!
-А кто же я, по-твоему?
Теперь, похоже, и он заподозрил неладное. Произнес напряженно, тоже без былого напора, с вопросительным интонациями:
-Курьер из Москвы, от Соломона. Кличка Штакетина... Скажешь, не так?
(Кличку он произнес на азиатский манер: "шатакетина". А вообще я уже тогда обратил внимание, что по-русски он говорит очень чисто и правильно.)
Как будто именно это было в тот момент самым важным!
-Длинный потому что.
-Ошиблись вы, - совсем потухшим голосом сказал я. - Ни к Соломону, ни к Штакетине, ни к Москве я никакого отношения не имею.
-А какого хрена сюда приперся?
-Случайно...
Мы помолчали. Чем полнее до меня доходила суть происшедшего, тем больше становилось не по себе. Одно дело накостылять хулиганам, пусть даже и вооруженным, или заурядным грабителям с большой дороги. И совсем другое - переть против мафии. Уж эти ребята, если им потребуется, нужного им человека со дна моря достанут.
-Чем же вам эта самая Штакетина не угодила? - спросил обреченно.
-Деньги умыкнул...
-Много?
-До хрена...
Все это время он смотрел на меня внимательно, с нарастающей настороженностью. Боялся? Наверное. Все же у меня в руках было оружие, а рядом лежали два трупа... И теперь, по логике, заметая следы, я должен был бы избавиться и от него, единственного свидетеля. Хотя бы для того, чтобы без помех свалить вину за происшедшее на них.
Но не мог же я и в самом деле его добить! Что за мафия у нас бестолковая - не может отличить нищего "бюджетника" от матерого ворюги! Крутись теперь, думай, как выкручиваться из ситуации.
Выход... Должен же найтись какой-нибудь выход... Может быть, попытаться договориться?
-Тебя как зовут? - решился я.
-Мамед.
-Послушай, Мамед! Я с мафией связываться не хотел. И вас трогать тоже. Если ваши ребята захотят со мной разделаться, мне будет конец - я это прекрасно понимаю. Но ты сам рассуди: ведь это вы сами все напутали! Не мог же я просто так вам сдаться! Я-то здесь при чем, коль вы не на того напали?.. Вот и скажи: если я тебя отпущу, вы меня не убьете? Ведь это не я на вас напал...
Говорил волнуясь, а потому путано. Мамед ответил не сразу, было видно, что он колеблется. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что отнюдь не моральная сторона соглашения его беспокоит. Скорее всего попросту он опасался того, как на подобную сделку посмотрит его "начальство". Я же напряженно ждал ответа. Прежде всего потому, что совершенно не знал, как придется поступить, если ответ будет отрицательным.
Наконец Мамед отозвался:
-Не знаю. Решаю не я.
-Но ты хоть слово можешь за меня замолвить, - снова зачастил я. - Ну сам посуди: я ведь тебя не убил. И сейчас отпущу. Но так вот и скажи своим боссам, чтобы меня не искали, чтобы мне не мстили, потому что вы же сами все напутали... Скажешь?
Мамед опять на какое-то время замолчал. Мне его молчание не нравилось. А потому, надо признаться, мысли в голове нехорошие крутились: пристрелить этого доморощенного мафиозо, а самому смыться. Меня тут никто не видел, пусть ищут эту самую свою Штакетину. У милиции эти трое наверняка на примете, решат, что это результат каких-то бандитских "разборок". Пожалуй, и копать глубоко не будут...
Но вместе с тем я понимал, что убийств без следов не бывает. И если возникнет хоть какое-то свидетельство против меня, искать "убийцу из сквера" станут и милиция, и мафия... В глазах и тех, и других именно я буду выглядеть виновным. Причем, если в суде или в милиции я хоть что-то смогу сказать в свое оправдание, то мафия, если на меня выйдет, а искать своих врагов, судя по всему, эти ребята умеют, разбираться не станет. Как это ни странно, только заступничество Мамеда, думал я, может меня теперь спасти.
Впрочем, даже не это было главным. На первом месте стояла иная причина. Я просто не смог бы выстрелить в безоружного и беспомощного человека. Это очень страшно, стрелять в беспомощного и безоружного. Даже если это необходимо.
...Когда я был в Афганистане, произошел у нас жуткий случай. Разведвзвод совершал глубокий рейд по тылам душманов. Во время одного столкновения с моджахедами была захвачена иностранная журналистка. И так сложились обстоятельства, что ее необходимо было расстрелять. Ни в чем не повинную, не воевавшую против нас красивую женщину-иностранку... Офицерам пришлось тянуть жребий, кому совершить подобное. В бою каждый из них застрелил бы любого. Вне боя на женщину руку поднять не мог никто...
Наконец Мамед решился.
-Ладно, будь что будет, попытаемся. Я дам тебе один телефон, ты позвонишь по нему и скажешь, чтобы Батыр с ребятами приехал сюда на "Рафике". Только срочно. Успеет - тогда я обещаю за тебя похлопотать. Но только еще одно условие: не приведи тебе Аллах еще хоть когда-нибудь вспомнить этот номер!
-У меня на цифры отвратительная память, - с облегчением согласился я. - Позвоню - и сразу же забуду.
Полез в карман, достал автобусный талон - больше записать было не на чем - и ручку.
-Диктуй!
...Проходя мимо арыка, достал мокрый, но уже чистый, пистолет, сунул его за пояс под рубашку. Он, большой и холодный, приятно прижался к вспотевшему животу.
Со стороны выглядел я, наверное, в это время достаточно живописно: выпустил изжеванную на поясе рубашку из брюк, чтобы она хоть немного прикрывала карманы, из которых торчали рукоятки пистолетов. Грязный, с мокрыми пятнами на одежде, измятый, очевидно, был похож на человека, изрядно с вечера "поддавшего", с кем-то подравшегося и возвращающегося домой после ночевки где-то в подворотне... Естественно, очень не хотелось встретиться в это время с кем-нибудь из знакомых, особенно по работе. Но иного выхода не было, пришлось идти по городу прямо в таком виде. Одна надежда была - все на ту жару.
...Будка с телефоном-автоматом встретилась мне по пути, возле магазина диетпитания. Я потянул на себя скрипучую дверь, втиснулся в ее неопрятное нутро, сверяясь по бумажке, накрутил номер. И, услышав, как изменилась тональность зуммера, понял, что аппарат у Батыра с определителем номера. Хорошо, что решил позвонить из автомата, похвалил я сам себя, а не из квартиры - тогда отыскать меня для мафии вообще не составило бы труда.
-Кто стучится в дверь мое? - пьяно спросил женский голос сквозь рев музыки.
-Позови Батыра!
-Как вы задолбали меня со своим Батыром! - женщина материлась как редкий старшина. Было слышно, как она кричит, стараясь перекричать музыку:- Батыр, тебя русак какой-то! И сделайте музон потише, ни фига не слышно, мать вашу перемать, так ее и перетак...
-Да, - рявкнул в трубке сильный голос с заметным акцентом.
-Батыр, Мамеда с ребятами пощелкали на эспланаде, - выпалил я заранее заготовленную фразу. - Они лежат возле трансформаторной будки, почти напротив магазина "Диета", что на углу улицы Пушкина. Срочно приезжайте, только обязательно на "Рафике"...
-Понял.
В трубке запищали короткие гудки. Я скатал талон с номером телефона в плотный шарик и ногтем сильно зашвырнул его подальше. Как мне хотелось тогда надеяться, что вместе с бумажным комочком отброшены и все связанные с этой историей проблемы. Свою часть джентльменского соглашения я выполнил. Как на это ответит мафия?
МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ...
Как же быть, как быть?.. Эти слова из популярной некогда песни я повторял вновь и вновь. Повторял, словно прокручивал неисправную пластинку - монотонно, раз за разом, с одной и той же интонацией. Стоял под острыми струями душа, и бубнил, бубнил, бубнил одно и то же...
И по-прежнему не находил ответа. Идти в милицию? Уезжать из города? Посидеть, сказавшись больным, недельку дома, не высовывая никуда носа? Спрятаться у друзей? Один за другим я отметал все эти варианты.
Хорошо, допустим, прийду я в милицию. И что я там скажу? Что убил двух человек и скрылся, не оказав помощи третьему? Что они из мафии и перепутали меня со Штакетиной из Москвы? В лучшем случае там меня примут за психа. А то и посадят до выяснения обстоятельств дела. А если Батыр не успел, Мамеда арестовали и он уже рассказал о происшедшем в выгодном для себя свете - как тогда я смогу доказывать свое алиби? Признаться, в тот момент я даже пожалел, что сразу не явился с заявлением в прокуратуру. Тогда все было бы яснее и проще. Правда, тогда стояли бы передо мной проблемы совершенно иного плана. Ведь в этом случае я "засветился" бы перед всем преступным миром города. А это, как ни крути, не слишком большое удовольствие.
Уехать? Куда? И зачем? Если мафия решит махнуть на меня рукой, в подобном шаге нет необходимости. Если же бандиты захотят отомстить, найдут где угодно. В ту же милицию сообщат что-нибудь, "органы" объявят розыск, а потом доказывай, что не верблюд. Возможно, силу и возможности преступного мира я преувеличиваю, но ведь и недооценивать их нельзя! Ведь есть же у этого самого... как, бишь, его, Культурный, что ли, или Воспитанный... А, у Интеллигента этого местного, есть же у него связи с каким-то Сулейманом, или Соломоном из Москвы!
Кроме того, и работу просто так не бросишь, отпуск надо оформлять... Непросто все это.
У друзей прятаться тоже не хотелось. Ведь тем самым их тоже косвенно можно подставить под удар. Да и как у них прятаться? Не сидеть же в подполье, как герою "Молодой гвардии"! Кроме того, я прекрасно понимал, что в случае, если мафия всерьез за меня возьмется, ребята при всем желении ничем помочь мне не смогут.
В общем, оказался я в положении, хуже которого и придумать-то непросто: не верил я в возможную помощь ни со стороны милиции, ни от друзей-товарищей. Были б рядом ребята, с которыми я в Афгане на боевые ходил, вот те бы помогли... С ними б мы всю кодлу эту бандитскую по косточкам раскатали бы! Дитовский Саша, Вася Бойцов, Миша Голдобин покойный (так и не успел жениться, бедняга), Сережа Келексаев (пухом ему земля, практически в день своего двадцатидвухлетия погиб), Эрмек Мендикулов, Марсель Габитов... Где вы все? Неужто не чувствуете, как худо мне? Или я просто идеализирую военное прошлое, где все было ясно и просто: свои и враги - и больше никаких проблем...
Хорошо еще, семья на лето к бабушке уехала. Самому куда спокойнее будет со всеми этими проблемами разбираться!
К тому времени, когда выбрался из душа, немного успокоился. Во всяком случае, решение о том, как себя вести, более или менее сформировалось. Убедил себя, что все не так уж страшно, как мне показалось в первый момент.
Как, все же, легко убедить себя в том, во что хочется верить!
Ну в самом деле, рассуждал сам с собой, что же, преступному миру больше делать нечего, как только с моей персоной возиться? Им вон надо свою Штакетину с заныканными деньгами разыскать... Махнут они на меня рукой, да и все. И потом: как они могут меня "вычислить"? Объявление в газете поместят: "Его, мол, разыскивает мафия"? Фоторобот с помощью Мамеда составят? Что там еще может оказаться у них в арсенале?..
Короче говоря,утешил я себя собственными иллюзиями. Уверил себя самого в собственной безопасности - и перешел к более насущным делам.
На бетонном полу в прихожей валялась сброшенная одежда. Одежда, перепачканная грязью, ружейным маслом и, только теперь разглядел, немного кровью. Интересно, чья это кровь? Если Мамеда, то полбеды. А вот если того, с разнесенным черепом... Впрочем, с другой стороны, это значения теперь не имеет. Рубашку и брюки - в стиральную машину, вечером приведу в порядок!
Теперь нужно позаботиться об оружии. У меня было теперь три "ствола":два пистолета и револьвер. Почему-то очень захотелось узнать о них подробности. Открыл большой зеленый том "Револьверы и пистолеты" А. Жука и начал листать страницы. Постепенно отыскал что требовалось. Один пистолет оказался системы Браунинга, калибр 9 миллиметров, образца 1935 года, производство Бельгии. Второй - тот самый, что произвел на меня впечатление своими размерами - был пистолетом системы Стечкина, автоматический, тоже 9 мм. Я про него слышал и читал, в руках держал впервые. Обоймы у них были полными. Ну а револьвер, если я правильно разобрался, оказался системы ТОЗ-36, спортивный, калибра 7,62. В его барабане не хватало одного патрона, сам же его выпустил. Осматривая револьвер, обратил внимание, что пули его надпилены крестообразно - то-то у бедняги так череп разворотило! У нас в Афгане солдаты, а то и офицеры тоже иногда так делали. Или просто острие пульки автоматной калибра 5,45 стачивали. Точность стрельбы и дальность от этого, понятно, снижаются. Но зато раны жуткие получаются.
Куда же теперь девать весь этот арсенал? Не в ящике же стола держать! Где там детективы и преступники обычно носят оружие? Классика - в кобуре под мышкой. Отпадает. Во-первых, нет у меня такой кобуры и не из чего ее сделать, а во-вторых и в-главных, по нашей жаре пиджак или куртку, даже самую легкую, носишь, особенно летом, нечасто. Не таскать же "секретную" кобуру под рубашкой на голое тело!.. Где еще? В книге. Это мысль. Пистолет буду держать в книге. Это тот, который буду носить с собой.
-А зачем его носить с собой? От мафии отстреливаться? - спросил я самого себя.
И усмехнулся: себя-то не обманешь. Большинство мужчин любит оружие. И в желании иметь под рукой пистолет было что-то мальчишеское, озорное. Хотя, с другой стороны, после сегодняшнего приключения, может, это желание не столь уж и несерьезно?
-Ладно, будет видно! - решил я и отложил "браунинг", который был поменьше, в сторону. Для револьвера я сделал кармашек под столешницей письменного стола. Его не было видно ни с одной стороны. Даже если заглянуть под стол, увидеть оружие непросто. Правда, я сделал что-то не так и доставать его было удобнее левой рукой. Еще и посмеялся над собой, вспомнив знаменитую фразу Чебурашки: "Не расстраивайся, мол, Гена, сейчас немного отдохнем и еще раз переделаем!" Но сам переделывать не стал: решил, что и так сойдет. Авось не доведется пользоваться.
Ну а автоматическому Стечкину я убежище изобрел и вовсе великолепное. В течение получаса выдолбил выемку в двери, ведущей из коридора в комнату. Эта дверь почти никогда не закрывается, так что вероятность обнаружения тайника представлялась мизерной. Если только, понятно, не станут обследовать квартиру металлоискателем. Вложил пистолет в образовавшееся углубление, закрепил его там понадежнее, чтобы случайно не выпал, заклеил его листом бумаги и замазал белой краской. Получилось здорово - как будто в этом месте в дверь был некогда врезан замок, а потом дыру заделали куском доски. Если учесть, что дом, где я живу, очень старый, построен сразу после землетрясения, и что в каждой квартире сменилось немало жильцов, такой вариант показался вполне приемлемым: здесь не только двери, но и стены и даже потолки ярко свидетельствовали о том, что каждый последующий хозяин видел свой долг в том, чтобы вбить лишний гвоздь обязательно не там, где это делал его предшественник.
Понятно, что все время, пока я возился с этими тайниками, не переставал размышлять над тем, как же мне быть дальше. А когда вымел все стружки, поймал себя на том,что в действительности уже все решил. Когда же понял это, на душе стало легче.
-Никуда-то ты, братец, не поедешь! -вслух сказал я. -И будешь делать вид, будто ничего не произошло!..
И начал собираться на работу.
СПАСТИСЬ ОТ МАФИИ
В принципе, я мог уверять в том, что успокоился, кого угодно. Но только, естественно, не себя. Мысли постоянно возвращались к происшествию в сквере.
Крутнувшись по редакции, заглянув в секретариат и поскулив, что в очередной раз слетел с полосы мой "кусок", рассказав девчатам в машбюро самый короткий анекдот ("Стал импотентом. Гора с плеч!"), короче, обозначив бурную деятельность, я улизнул из приятной прохлады Дома печати, сел в троллейбус и через пятнадцать минут был уже у Мурада Тувакдурдыева, знакомого следователя уголовного розыска республики.
Наши отношения с ним начались довольно любопытно. Как-то солдаты из расположенной в городе воинской части, подчиненные доброго моего приятеля, попались на том, что по ночам взламывали телефоны-автоматы. Это сейчас подобный промысел не может давать ощутимую "прибыль". А в те времена "бомбеж", как тогда говорили, таксофонов приносил хоть и не слишком большие, но все-таки деньги, и занималось им не так уж мало людей, особенно молодого возраста. Какое-то время солдаты умудрялись не попадаться. Ну а потом в дело вмешался Тувакдурдыев.
Как-то ночью он был на задании и ему срочно потребовалось куда-то позвонить. Бросился он к одной телефонной будке, к другой, к третьей... Все аппараты оказались взломанными. Утром следователь явился с претензиями на телефонную станцию. А ему там сообщили, сколько только за последнее время было растерзано таксофонов. Еще и попрекнули: милиция, мол, только с претензиями может являться, а вот хулиганов поймать, выходит, слабо.
Мурад долго охотился за этими телефонными флибустьерами и, наконец, поймал их за руку. Тогда-то и обратился ко мне офицер с просьбой помочь "замять" это дело.
Замять не удалось, солдат посадили, офицера, как то водится, наказали, а мы со следователем если и не подружились, то во всяком случае стали добрыми товарищами. Он искренне любил свою работу, был профессионалом каких поискать. Ну и мне иногда подбрасывал интересную информацию. Что же касается консультаций, то ему в этом деле цены не было: всегда все расскажет четко, ясно, со знанием дела, а главное - объективно.
Вот и теперь я направился к нему.
-Салам, гроза мафии!
-Привет, щелкопер!
Как и большинство сотрудников милиции, Мурад пишущую братию недолюбливал. (К слову, обмолвимся: а кто нас, газетчиков, "долюбливает"?). Для меня, правда, Тувакдурдыев делал некоторое исключение, относился с определенной долей уважения. В первую очередь как к "афганцу". Но больше за тот случай, когда я с ним ездил на задержание, а потом правдиво, как он отметил, написал об этом.
В тесном кабинетике Мурада стиснулись три стола и с десяток стульев, да громоздился в углу могучий сейф с четырьмя отделениями. В нижнем, я знал, складывали пустые бутылки. Меня всегда умиляла надпись на подобных монстрах сейфостроения: "Выносить в первую очередь"... Да кто ж его поднимет, такую махину, чтобы вынести, даже в спокойной обстановке? А уж - не приведи, Господи! - при пожаре или при другой какой оказии как его вытаскивать?
Теснота милицейских кабинетов угнетала. Право же, остается удивляться, как же в таких условиях люди умудряются еще и преступления раскрывать...
-Что нового? - увидев меня, поинтересовался Мурад, с видимым удовольствием отрываясь от "дела", которое до того изучал.
-Как гласит старая английская поговорка: лучшая новость - это отсутствие новостей, - дежурно ответил я.
-Мудро, - согласился следователь, небрежно бросил папку в сейф, запер его на ключ. - Самому бы так вот пожить, без ежедневных новостей... Где ты их берешь, эти поговорки? Вечно что-то новое...
-Люблю это дело, - согласился я. - Вроде чужую мудрость содрал, а выглядишь за умного... Ну а у тебя как дела?
-Все по-прежнему, - досадливо махнул рукой Мурад. - Опять машина сломалась - на происшествие и то выезжать не на чем. У Атаева - помнишь такого? - в тире пистолет вдруг очередью выстрелил...
Я удивился:
-Пистолет? Обыкновенный "Макаров"? Очередью? Не может быть!
-У меня тоже и в мыслях не было, что такое возможо, - усмехнулся Мурад. - Оказывается, в этой жизни все может быть. Там что-то не то с большим пером боевой пружины, не то с шепталом... Короче говоря, и ездить не на чем, и стрелять не из чего...
Меня прямо за язык тянуло похвастаться своим "арсеналом". Понятно, удержался.
Сказал только:
-Что ж поделать?.. Ваши старики говорят: плохие дни длятся недолго.
Мурад вновь махнул рукой:
-Когда старики эти поговорки придумывали, и представить себе не могли, в каком бедламе нам жить доведется... Ну да ладно, как там в преферансе: плачь больше - карта слезу любит... Что тебя к нам привело? Ты ведь ко мне просто так не заходишь...
-От тебя не укроешься, - ухмыльнулся я. И заговорил серьезно:- Что у вас сегодня за стрельба была?
Я попытался вопрос задать как можно небрежнее. Продумал и путь к отступлению на случай, если "мое" происшествие не попало в протоколы: скажу, что, мол, информация ошибочная...
-Ох уж эта пресса - все знает! - с насмешкой, но и с некоторым удивлением покачал головой Мурад. - В районе Рабочего поселка часов в пять утра несколько придурков немножко постреляли друг в друга. Один труп. Двое "дуэлянтов" задержаны. Скорее всего, это была обычная разборка между рядовыми бандитами различных кланов. Мы это происшествие в информацию по городу, которую готовим для прессы, не включали. Так что просто не представляю, откуда ты мог про него узнать.
-У меня тоже свои информаторы есть, - мгновенно среагировав, многозначительно намекнул я. Хотя о случае в Рабочем поселке до того не слышал.
-Поделился бы, -усмехнулся Мурад.
Я сделал удивленные глаза:
-Мне? С тобой? Поделиться информаторами?!. Мурад, дружище, не смеши! Куда нам, газетчикам, тягаться с вами, профессионалами фискальства? Ты мне лучше поподробнее расскажи про этот случай.
Мурад сыграл под стать мне. Поднял брови удивленно и в то же время насмешливо:
-Так ведь ты же четвертая власть! Ты ж сенсации нюхом должен чуять, у тебя информаторы под каждым кустом должны сидеть и тебе о жареных фактах сообщать! Не так, разве?.. Ай, как же я в тебе разочаровался!.. Значит, в этот раз твои информаторы не сработали... Тогда зачем тебе сведения про этот случай?
-Так ты же сам меня все время называешь пиратом пера...
Следователь посерьезнел. Посоветовал уже без тени улыбки:
-Ну, ты вот что, пират пера, не суйся-ка лучше в это дело.
