- XI -
Девушки без комплексов звонили прямо в номер поспредства. Вначале Игорь отшучивался: стар и в Москву приехал, чтобы вставить зубы. Потом, только услышав зазывное воркование, молча вешал трубку. В баре поспредства, спустившись за сигаретами и чашкой кофе, он наткнулся на Дакова. Тот сидел за стойкой к нему спиной, и первой мыслью Кондратюка было развернуться и незамеченным подняться к себе в номер. Но Даков увидел его в зеркале, отражавшем вход, обернулся и поднял в приветствии руку.
Кондратюк подошел.
- А ты чего здесь? - удивился Даков.
- По делам фирмы, - ответил Кондратюк. - А ты?
- По делам партии. - Он понизил голос. - Влад послал. С конфиденциальным поручением.
Даков тоже взял сигареты, и они расстались в холле. Даков назвал свой номер и приглашал вечером вместе "убить время".
Тебя тоже проститутки донимают? - спросил он. - Или уже "доняли"?
"Знал бы ты, какой фирмы дела привели меня в Москву, ты бы сейчас так не веселился!" - подумал Кондратюк, возвращаясь в номер за зимней курткой, вязаной шапочкой и перчатками. Небаба назначил ему встречу на шесть вечера, в поспредстве. Кондратюку до этого часа надо было успеть на Киевский вокзал за контейнером. Машина, как условились с Андреем в Кишиневе, должна была стоять неподалеку от поспредства. О своем выходе Кондратюк дал знать Андрею по мобильнику и попросил точнее указать, где тот припарковался. "Над всеми этими шпионскими штучками, старик, ты лучше посмеешься позже", - сказал себе Игорь. Он почему-то был зол. В Москве стоял лютый холод, и, казалось, зима никогда не кончится, а вместе с ней - и его афганские истории.
"Джип" был припорошен снежком. Порывистый ветер сносил его и тут же стелил новый слой, как щедрая хозяйка скатерть. Одним движением. Окна машины и номерной знак тоже были припорошены. Кондратюк этот "джип" узнал среди сотни, но, когда подходил к нему, его опередила дорого одетая мадемуазель. Она уверенно постучала в окошко водителя и, когда немного приспустилось стекло, что-то сказала ему и тут же отошла. Кондратюк помедлил с полминуты и для верности смахнул снег с номерного знака. Затем обогнул авто по тротуару и тоже постучал в окошко со стороны водителя. В проеме приспущенного стекла показалось сердитое лицо Андрея. Увидев Игоря Васильевича, он расплылся в улыбке:
- Проститутки замучили, Игорь Васильевич, - оправдывался парень, торопливым щелчком снимая дверцу с блока.
- Меня тоже, - сказал Кондратюк, усаживаясь рядом и снимая перчатки. - Как ты добрался, без приключений?
- Не считая дорог. Гололед!
- Где ночуешь?
- На ВДНХ.
- Разумно... Потерпи до завтра. Назад поедешь с моим кейсом. В кейсе - документы.
Они съездили на Киевский вокзал. Кондратюк ждал в машине, пока Андрей ходил за термосом.
В поспредстве Игорь снова столкнулся с Даковым.
- Ого! - сказал тот, увидев в руке Кондратюка нестандартный, выточенный из металла термос. - Похоже на бомбу.
Антон Небаба явился ровно в шесть, предъявил красивое удостоверение Совета безопасности, и Кондратюк, кивнув, стал разбирать термос.
- Ну, вы, ребята, даете! - рассмеялся Небаба.
- Что, похож на бомбу? - спросил Кондратюк, извлекая из потаенной ниши контейнер.
- Похож, - согласился гость. И посерьезнел, когда Кондратюк протянул ему пакет в вощеной бумаге, опечатанный потрескавшейся сургучной печатью особого отдела.
- Здесь все? - спросил гость, как бы взвешивая пакет на руке.
- Не считая самого генерала-депутата, - сказал Игорь.
- Депутат упакован, - усмехнулся Небаба.
Кондратюк превратился в слух и сделал безразличное лицо.
- Правильно, - сказал он, - генералы должны воевать, а не вешать лапшу на уши народу. Вам завернуть?
- А ты юморист. - Небаба снова усмехнулся. И открыл свой кейс, чтобы достать большой серый конверт, тоже опечатанный. Под ним, заметил Кондратюк, лежал еще один такой же. "А это уже подарочек моему дружку Дакову", - подумал он.
- Это юмор висельника, - пояснил Игорь, перекладывая конверт в свой кейс. - Итак, послы обменялись верительными грамотами?
- Можно? - Небаба протянул руку к разобранному термосу. Он явно его заинтересовал. И он рассматривал разъятые части контейнера, как завзятый рыбак - чужую снасть.
- Как вам удалось сохранить такой хороший цвет лица? - вывел его из задумчивости Кондратюк. Кручинский, будучи в хорошем расположении духа, рассказывал ему о Небабе, находя тип забавным и собирательным, как портрет целого поколения ни на что не годных партийцев, "просравших державу".
- Что? - не понял Небаба, и заметил о термосе: - Его бы в музей ФСБ.
И тут же спросил, запирая в свой кейс "протокол Жилина", где тут, в гостинице поспредства, такой-то номер. Это был номер, который назвал Даков, приглашая Кондратюка вместе "убить время". Уж этот себя конспирацией не утруждает, подумал Игорь о Небабе. Сейчас втюхает Думитру второй дубликат, и тот будет счастлив, как таракан. Сейчас Небаба был чем-то похож не на рыболова, а на парикмахера по вызову, заваленного работой.
- И все-таки жаль деда, он, в сущности, незлобивый, - сказал Игорь, когда Небаба уже взялся за дверную ручку. Он знал, как его разговорить. И не ошибся.
- Жаль? - Небаба ручки не отпустил, но остановился.
- И его жаль, и себя жаль, - сказал Игорь. - Я ведь с его протоколом жил, как с миной замедленного действия. Пятнадцать лет! А это вам ни фу-фу.
- И ты что, верил во всю эту мудаистику?! - Небаба отпустил дверную ручку.
- Ну! Казалось бы, очень уважаемый человек... - Игорь деланно смутился.
- Парень, сколько тебе лет? На какой планете ты живешь? - Небаба заводился всерьез. - Ты пятнадцать лет сидел на этой мине только потому, что твоего генерала-проститутку не устраивала цена! И он раздвинул ноги сразу же, как только понял, что его товар начал портиться. Еще какой-то год, и его протокол даром никому не нужен был бы. "В сущности, незлобивый..." - передразнил Небаба.
- В голове не укладывается! - сокрушался Игорь.
- Это в твоей - не укладывается. Цена твоему протоколу - два миллиона зелени. Но это - вчера, а сегодня твой генерал шиш получит.
- Два миллиона?! - не поверил Игорь. - А моя доля?
Небаба посмотрел на Кондратюка недоверчиво и взялся за ручку. На этот раз окончательно. Но проститься с этим кишиневцем ему суждено было не в поспредстве, а за его порогом. Кондратюк, повинуясь профессиональной привычке праздновать удачу не расслабляясь, дождался, когда Небаба покинет номер Дакова, и из поспредства они вышли вместе. Казалось, случайно: Кондратюку-де перед отъездом понадобилось сделать кое-какие покупки. Советник наверняка пожаловал не один. И если Кондратюка караулят, а в этой жизни всякое случается, присутствие Небабы их остановит. И действительно, перед поспредством Небабу ждал черный "БМВ" со спецномерами и трое крепких парней. Дело Небабы было сделано. В его кейсе покоились "протокол Жилина" и два миллиона долларов. За дубликат "Бухарестского досье" молдавский президент расплачивался бартером, за тот же дубликат будущий спикер молдавского парламента - наличкой. А Игорь Кондратюк, проехав несколько кварталов в спецмашине с милостивого согласия советника, слегка поплутал по московским переулкам, не заметив ничего подозрительного, нашел "джип" в условленном месте, и передал свой кейс Андрею.
Сам он собирался вылететь утренним рейсом, а этим вечером хотел внести ясность в некоторые свои московские отношения с тем, чтобы поставить точки над "и". Если это, конечно, удастся. Вернувшись в номер, позвонил Жилину.
- Штаб-квартира "Партии Жилина" слушает, - ответили на том конце провода.
- Рихарда Ивановича, пожалуйста.
- А кто его спрашивает?
- Доложите - Кондратюк.
- Момент... Соединяю! - И после паузы: - Здравствуй, Гоша. - Игорь услышал бесцветный голос очень уставшего человека. Но узнал его потому, что Гошей его называл из всех армейских и гражданских только Жилин. - Ты, я так понимаю, звонишь попрощаться с нами?
- Не только с вами, Семен Иванович. С прошлым.
- Чем не угодило тебе так прошлое, Кондратюк? Не благодаря ли ему ты стал человеком? Фирма, банк...
- Если об этом, то я расплатился сполна. Или нет?
- Нет, Гоша, финансовых претензий у нас к тебе нет.
- Значит, есть другие?
- Есть. Тебя никогда не трамбовали асфальтовым катком?
- Со мной случались другие неприятные вещи, вы же знаете.
- А так, чтобы после пятиминутного разговора с тремя генералами и рюмки коньяка на посошок отнимались ноги?.. Предательство, Гоша, оно и есть предательство. Независимо от мотива.
- Я знаю, у вас уже есть внук, Семен Иванович, а у меня растут две дочери. Вы бы пожертвовали родным человеком, если бы стоял выбор: он или протокол?
- Я не люблю Достоевского, Гоша.
- Это не ответ, Семен Иванович.
- Просто, Гоша, он тебя не устраивает.
- Как и ваша правда, из-за которой я уже пятнадцать лет живу, как в бреду.
- Но кто-то должен ее говорить?
- При этом, выгадывая самое комфортное для себя время и подставляя других?
Кондратюк пожалел депутата и не сказал всего: что он в курсе его несостоявшейся сделки. У него не было оснований не верить Небабе. И убеждала одна деталь. Достаточно красноречивая для человека, знавшего кухню спецопераций не понаслышке. Генералу, по словам Небабы, предложили за афганские материалы два миллиона, и те же два миллиона заплатил за свое досье Даков. Это досье хранилось в архивах ФСБ, стало быть, "контора" - основной координатор операции. И деньги Дакова должны были поступить туда, а оттуда - Жилину. Для "конторы" эта схема подходила идеально, поскольку не контролировалась ни законодательной, ни исполнительной властью и не требовала отчетности.
- Бог нас рассудит, Семен Иванович, - сказал он Жилину.
- Пусть будет так, - ответил Жилин. - Пусть будет так... Так что, Гоша, прощай. И навести напоследок Рихарда, он плох.
- Я привез ему лекарство.
- Тем более.
- Но телефон в Староконюшенном не отвечает.
- Он не подходит к телефону, он плох...
Кондратюка, уже взявшего вязаную шапочку и термос с целебным медом, задержал звонок из Кишинева. Марина, как он понял из разговора с женой, разыграла какого-то связника от Жилина. Марина казалась себе молодцом, но он схватился за голову, когда она победоносным голосом поведала, как провела "какого-то шпиона", явившегося за термосом. "Протокол Жилина" был уже не у него, но кто еще из вовлеченных в операцию - и от каких структур - знал об этом? Для кого-то Кондратюк по-прежнему оставался мишенью. И Кондратюку надо было поспешить в Кишинев. Билет на самолет уже лежал в бумажнике. Но у него оставалось еще одно обязательство - Рихард, лекарство от Максима.
Спроси он себя в тот вечер, зачем самому надо было ехать в Староконюшенный, не ответил бы. Термос можно было бы оставить в поспредстве: Рихард не вставал - забрал бы Жилин или кто-нибудь из его людей. Ехать было незачем, но и отбиваться от назойливого Дакова, посулившего перспективу совместного вечеропрепровождения, не хотелось. В чудодейственность Максимова снадобья он верил не больше, чем в полезность самого меда. Эликсир или вера в него не поставили бы Рихарда на ноги после первой ложки, и время его доставки - часом раньше, часом позже - ничего не решало. Но он все-таки поехал. Чудаковатый, как все убежденные холостяки, Рихард, к тому же так беспомощно играющий на скрипке, вызывал у него теплое чувство. Как человек, которому, при его работе, повезло дожить до старости. "О тебе ведь тоже будут говорить - чудаковат, пишет акварели. Если тебе, конечно, повезет дожить до этой самой старости, - думал Кондратюк. - Но акварели ты все равно пишешь лучше, чем он играет на скрипке..."
Вот и знакомый особнячок с колоннами и манящими окнами старых теплых квартир. Во дворе ребятишки с санками радостно обкатывают горку. И светится окно кухни Рихарда на четвертом этаже. "Сейчас, старый черт, получишь свое лекарство!" - думал Игорь, поднимаясь по лестнице. Дорогой он прихватил пакет мандаринов. Могут меняться времена и лозунги, но, навещая больного, человек по-прежнему приносит мандарины...
* * *
- А я думал, персики! - съехидничал Семен Михайло, раскрывая пакет и рассыпая по столу мандарины. Кондратюка уже дважды обыскали и все, что нашли у него, лежало на столе. Бумажник, ключи от дома, мобильник, диктофон. Первым делом был изъят термос. У бывшего зэка, дальнобойщика Михайло, с этим предметом были связаны скучные воспоминания о двух кишиневских рейсах. Первый, правда, когда ему поручили наклеить на лобовое стекло "жопу с крылышками", так и не состоялся, но его предупредили тогда - будет термос-контейнер и горе ему, если вскроет. Второй рейс состоялся и посылкой уже занимался его попутчик. Но в Кишиневе лил, не переставая такой холодный дождь, что Семен носа не высовывал из кабины. А это было досадно!
Термос он осмотрел. Жилин, посылая его в Староконюшенный и инструктируя, предупредил: контейнер уже пуст. Но ему было интересно, из-за чего же разгорелся сыр-бор. Колбу с медом он открыл и понюхал. Жилин предупредил: в колбе - лекарство. Но остальные вещи Михайло осмотрел более заинтересованно: их предстояло доставить Жилину. Среди них были и паспорт на имя гражданина Молдовы Кондратюка Игоря Васильевича, авиабилет. Вынув из бумажника рубли и доллары, он вывернул его и прощупал. Перевел взгляд на Кондратюка:
- Что у тебя с глазами, братан?
Глаза у Кондратюка были воспалены и слезились, обоженное лицо горело. "Чем это они меня? Кажется, "Вермахт"", - подумал Игорь. Он приходил в себя, сидя на стуле, с руками, привязанными к спинке ниже предплечий и еще стянутыми на запястьях.
- Семен, может быть, добавить? - с издевкой спросил кто-то второй, сбоку от Кондратюка, поигрывая газовым баллончиком.
- Успокойся, - сказал Михайло.
Но был еще третий, переминавшийся с ноги на ногу за спиной связанного.
Мы не звери, но ты, братан, влип, в натуре! - сказал он и оказался гундосым. И для острастки набросил на шею связанного удавку.
- Успокойся, - недовольно прикрикнул Михайло на него. Тот послушался.
"Рихарда здесь нет, - понял Игорь. - Но я действительно, кажется, влип. Ай да Жилин!" Он напряг мышцы связанных рук. Бесполезно. Это не веревка. А стул, к которому его привязали, был, как и вся мебель в этой квартире, тяжелым, из натурального дерева.
Михайло нагнулся. У его ног лежал полиэтиленовый пакет. Он вытащил из него бутылку водки, шприц в обертке и несколько ампул. И сгреб в тот же пакет со стола все вещи Кондратюка.
- Напрасно ты, братан, обидел заслуженного человека, - сказал он, поднимаясь из-за стола и перекладывая к себе в карман Игоревы рубли и доллары. - Он же тебе был заместо отца родного. Нехорошо!
Его корешки поняли его с полуслова. Оба подошли к столу. Гундосый зашелестел оберткой шприца, а другой одним движением руки сорвал с бутылки завинчивающуюся крышку. Вольют водку, вколят ампулу, а дальше что, спрашивал себя Кондратюк. Вывезут куда-нибудь на окраину и выбросят на свалку. Полуживым или мертвым? Нет, зная Кондратюка, Жилин его живым не оставит. И еще он страдал от мысли, что так легко дал себя взять каким-то уголовникам.
- Мне нужна его рука, - обратился гундосый к Михайло.
- Коли в ногу, - сказал тот.
- А если он взбрыкнет? - сомневался гундосый.
- А вы начинайте с водки. А когда расслабнет, Федюнчик перехватит ему глотку.
- Не взбрыкнет! - уверил Федюнчик, подходя к связанному с бутылкой.
- А почему просто не удавить? - спросил гундосый.
- Нам его к машине еще вести, как пьяного, - ответил Михайло.
Держа в одной руке бутылку, Федюнчик попытался свободной ухватить Игоря за подбородок. Но не успел. После одного, но очень сильного удара входная дверь вылетела с замка, раздался топот ног в подкованных ботинках и кто-то там, за спиной Кондратюка, свирепо заорал:
- На пол! Всем на пол мордой вниз!
Более сообразительными оказались гундосый и Михайло - сразу рухнули и сцепили на затылке руки. А Федюнчик, оцепенев от неожиданности, с открытым ртом, тут же получил в скулу прикладом АКС и стал сползать по стене, не выпуская из рук бутылки.
- Этому бы в цирке выступать, - обронил реплику кто-то из новоприбывших.
Когда они оказались в кухне, Кондратюк разглядел их своими слезящимися глазами - в камуфляже и масках, один - в гражданском. Один из камуфляжных тут же стянул маску и спросил гражданского:
- Что с ними делать?
- Прежде всего, развяжите человека. - Гражданский кивнул на Кондратюка и подошел к столу. Его тоже привлек термос. Он повертел его в руках и по-детски глубоко вздохнул. (За этот термос ему крепко досталось от начальника управления Клементьева. И, по нормам ведомства, если бы не заступничество того же Клементьева, ему светило служебное несоответствие со всеми вытекающими отсюда последствиями.) Затем, не переставая поглядывать на отвязанного Кондратюка, вытряхнул обратно на стол пакет с его вещами - бумажником, ключами, мобильником и диктофоном.
Кондратюк направился к умывальнику, переступая через лежащих. Его пошатывало.
- Вам помочь, майор? - спросил Полетаев.
- Нет. - Кондратюк открыл кран и подставил под струю лицо. - Откуда вы знаете, кто я?
- Иначе нас не было бы здесь, - ответил Полетаев и тут же спросил камуфляжного без маски: - Аптечку случайно не прихватили?
- Да нам всегда это вроде было без надобности, - ответил тот. - Наручники надеть на них, лейтенант?
- Нет. - Полетаев рассматривал одну из ампул на просвет. - Здесь наркотики, так что вызывай оперативных из РОВД. Нас они больше не интересуют. Пусть и наручники на них надевают менты.
- Спецназ? - спросил Кондратюк Полетаева, не отходя от умывальника.
- Да, - коротко ответил тот.
- МВД?
- Нет.
Лежавший на полу лицом вниз и с руками на затылке Михайло не шевелился, боясь получить от стоявшего над ним спецназовца ногой по ребрам. Но, узнав по голосу попутчика по кишиневскому рейсу, подал свой:
- Командир, ты бы ради нашего знакомства отпустил, а?..
- Это какого знакомства? - рассмеялся Полетаев.
- А Кишинев? - напомнил Михайло.
- Кишинев? - изумился Полетаев. - Да я в своей жизни дальше Чертанова и не бывал!
- Да, конечно! - обиделся лежавший.
- Мордой в пол! - Заорал на него камуфляжный, стоявший над ним, и, поняв по реакции лейтенанта, что его подопечный проявил не полагающуюся в его положении инициативу, все-таки саданул его ботинком в бок.
На пороге квартиры появился милицейский наряд, ничуть не растерянный видом происходящего в ней. Полетаев показал милицейским свое удостоверение, и вполголоса обменялся несколькими фразами со старшим. Тот кивнул и сказал: "Понятых бы надо..." "Не сейчас, - жестко сказал Полетаев. - Мы здесь еще не закончили". Когда наряд и трое задержанных, уже в наручниках, направились к выходу, Кондратюк остановил их возгласом, подошел к Михайло и вывернул карман, где лежали отобранные у него при обыске уголовниками деньги. Когда наряд затопал на лестничной площадке, Полетаев, все это время внимательно следивший за Кондратюком, сказал ему:
- А я думал, майор, вы не сдержитесь.
- Не совсем понял, - сказал Кондратюк.
Полетаев согнул руку в локте, сжал ее в кулак и выбросил вперед два сложенные вместе пальца, намекая на прием в джиу-джитсу, которым совершенно незаметно для посторонних глаз можно отключить человека.
- Мне никогда не нравились "живые груши", - буркнул Кондратюк и начал искать на кухонном столе сигареты. Его пачку все-таки прикарманил кто-то из блатных. Но Михайло, когда он сидел напротив него связанным, курил. И он нашел его замусоленную пачку "Примы" без фильтра, закурил и жадно затянулся.
- Мне никогда не нравились "живые груши", - повторил он, и Полетаев его понял: в лагере спецназа существовала и такая практика, когда приемы рукопашного боя отрабатывались на заключенных, приговоренных к смертной казни.
Ушли милицейские. И Полетаев приказал спецназовцам занять посты - у входа в квартиру, на лестничной площадке, и внизу, у входа в подъезд. В руках Полетаева уже была рация, и он то и дело подходил к окну в другой комнате, выходящему в переулок. Кондратюк ни о чем его не спрашивал. Было ясно, спецназ сюда пожаловал не по души трех уголовников. Пока Полетаев кого-то выжидал, стоя у окна с рацией, Кондратюк, напрягая зрение, с сигаретой во рту, разглядывал обрывки телефонного шнура, разрезанного ножом спецназовца, и думал: "Почему Жилин в финале этой пьесы один, что стало с Рихардом?.."
Он услышал торопливые шаги Полетаева, из комнаты - к выходу, на лестничную площадку. Проходя мимо кухни, Полетаев не забыл прикрыть дверь. Затем раздались неторопливые и уверенные шаги новоприбывшего, он не таился, и говорил достаточно громко.
- Живой, успели? - спросил он.
- Так точно, - доложил Полетаев.
"Начальника встречает", - догадался Кондратюк. И с усмешкой подумал, прикладывая к беспрестанно слезящимся глазам тыльную сторону ладони: "Может быть, и мне вытянуться по стойке смирно?"
Но когда дверь в кухню отворилась и человек, которого встречал Полетаев, переступил ее порог, Кондратюк, как пойманный мальчишка, быстро загасил окурок, встал и вытянул руки по швам.
Обсудить
Напишите на ArtOfWar
Глава X
Глава XII
