- VII -
Оперативник Третьего управления ГРУ, младший офицер Геннадий Полетаев готовился к загранкомандировке, как к веселому приключению. Ему надоело ходить коридорами управления. Перекладывать с места на место папки-скоросшиватели и исполнять по Москве и области незначительные поручения, как-то: отвечать за снятие номера в гостинице, прикрывать отход, отвечать за доставку денег и передачу спецпосылок. Загранкомандировка в Ближнее Зарубежье, в Кишинев, это, конечно, не в Берлин и даже не в Варну, но все же не поездка в Павловский Посад или в Пушкино - в относительном комфорте и безопасности, обеспечиваемом местом проведения и характером операций.
Кишинев сулил ему работу без прикрытия, самостоятельность. Согласно правилам ведомства, пересекая границу, он действовал анонимно, на свой страх и риск, - ГРУ от него отказывалось. И это все его устраивало. Как и российский паспорт под чужим именем, и невозможность пересечь границу с табельным оружием - его придется добывать на чужой территории, и отсутствие на чужой территории агентурной сети ведомства. Командировка напоминала ему дипломную работу в спецшколе ГРУ, но с той лишь разницей, что тогда от него требовалось показать, чему он научился, а сейчас - положить на стол начальника Третьего управления генерал-лейтенанта Клементьева Леонида Игнатьевича термос-контейнер из Кишинева.
Командируя парня в Кишинев, Клементьев был с ним предельно откровенен.
- Лейтенант, - сказал он ему, - ты вылавливаешь бутылку, плавающую в океане пятнадцать лет. Но плавающую в чужих территориальных водах. Командировка может вылиться в туристическое турне - не был в Молдавии? Есть что посмотреть! А, может, и не совсем туристическое. За этой бутылкой параллельно охотятся, по меньшей мере, еще две организации: "контора" и одна российская партия. - "Ничего себе туристическое турне, - весело подумал Полетаев." - Помочь тебе может в Кишиневе только один человек. Это в случае чего... Игорь Кондратюк, запомни! Он же передаст водителю-дальнобойщику, с которым ты поедешь как сменщик, контейнер. Ты, кстати, с автопоездом справишься? Отлично. Игорь Кондратюк меня знает. Передай ему на словах, чтобы он про этот контейнер забыл раз и навсегда. Не каждому дается шанс начать новую жизнь после этого треклятого Афгана!..
Гена Полетаев, ватерполист и холостяк, побросал в свою дорожную сумку минимум вещей и оставшиеся до отъезда сутки просидел над путеводителями по Кишиневу и картой города. Перед ним на журнальном столике стояла коробка с кукурузными хлопьями, куда он, не отрывая глаз от рекламного буклета, опускал руку. Он хрустел поп-корном и радовался предстоящей командировке, как первому свиданию. Приятное волнение и любопытство, но не страх. И чувство риска - уже как потребность организма.
По краям обложки буклета шел национальный орнамент - переплетающиеся узловатые виноградные лозы и повисшие на них гроздья четырехгранных ягод. Сам город ничем не отличался от городов средней полосы - те же типовые микрорайоны, те же блочные девятиэтажки. Правда, их национальную принадлежность здесь подчеркивал тот же "виноградный" орнамент по периметру белого фасада. И везде по дорогам колодцы и журавли над ними, стилизованные под стоящего на одной ноге аиста.
Их Гена увидит воочию. Завтра он - дальнобойщик. И вся новая жизнь - с людьми и местами - для него пройдет как бы в срезе, по бокам кабины.
Его задание предполагало два варианта развития. "Гладкий": он возвращается тем же путем в рефрижераторе, груженом фруктами. И ничего не видит, кроме колодцев и белых аистов на одной ноге. А это неинтересно. И другой вариант: обстоятельства усложняются. И тогда с чужим паспортом он переходит две границы и является в Управление с соответствующим докладом. Он не получил инструкций на тот случай, если Кондратюк не выходит на связь. Он отвечал за контейнер, если тот будет передан с рук на руки на кишиневской автобазе.
Клементьев подключил Полетаева к операции, когда стало известно, что Жилин уступил. Запугали его или купили, этого Клементьев не знал и не хотел знать. Он отвечал за доставку "протокола Жилина" из Кишинева.
Выбирая "второго водителя" среди своих оперативников, Клементьев остановился на Полетаеве. Полетаев, знал он, предан ему лично и, в отличие от стариков-оперативников, зомбированных многолетней службой в разведке, не увидит ничего зазорного в сентиментальном напутствии генерал-лейтенанта Кондратюку.
Когда Полетаев водил по карте Кишинева лупой, моделируя прямые и окольные маршруты отхода, запоминая названия и местоположение проспектов, улиц и улочек, Жилин, вызвав своего парикмахера, слушал "Голос Америки". Его парикмахер настоял на короткой стрижке, - она даст депутату непримиримый, бойцовский вид. Жилин недовольно следил, как под машинкой проступает кожа, контрастирующая бледностью с сочинским загаром на лице.
- Не беспокойтесь, генерал, парочку сеансов под кварцевой лампой... - Брадобрей, любуясь своей работой, сделал шаг назад, но, увидев в зеркале выражение лица генерала, испугался. - Что-то не так, Семен Иванович?
Жилин приложил палец ко рту: он слушал американскую волну. Выговаривая каждое слово характерным, поставленным голосом диктор читал: "Соперничество секретных служб в России - дело обыкновенное, хотя по выплывающим наружу скудным сведениям трудно понять, в чем кроются глубинные причины конкуренции, и где скрестились интересы разных ведомств. Однако, в данном конкретном случае причины вроде бы понятны. Спецназ ГРУ охотится за наиболее известными в Чечне полевыми командирами и в процессе разрабатываемых операций натыкается на "табу". Как объясняют знающие люди, военную разведку "бьют по рукам", когда она пытается захватить чужую агентуру. Аналогичная ситуация складывалась и в войне бывшего СССР с Афганистаном. Там, в частности, хорошо спланированные и подготовленные операции спецназа ГРУ по захвату лидера афганских моджахедов Ахмад Шаха Масуда были априори обречены на провал. О факте сотрудничества этого лидера с руководством советских силовых структур говорил недавно на заседании Российской Госдумы депутат Жилин, прошедший афганскую кампанию в звании полковника особого отдела. Наш московский корреспондент планирует встретиться с ветераном Афганской войны, располагающим неопровержимыми доказательствами преступного сговора лидеров моджахедов Ахмад Шаха Масуда с генералитетом двух конкурирующих советских спецслужб с целью наживы последних. Речь идет ни много, ни мало, как о наркобизнесе. Российский парламентарий Жилин, учредивший свою партию, собирается предать огласке, по его утверждению, весьма любопытные подробности этого преступного сговора... А сейчас на нашей волне - знаменитая исполнительница негритянских спиричуэлз Элла Фитцджеральд..."
- Ты был прав, - сказал своему брадобрею Жилин. - Я стал похож на боксера-профессионала, который хочет уйти с ринга непобедимым.
Не дождавшись конца процедуры имиджмейкерства, он потянулся к мобильнику, чтобы позвонить в штаб-квартиру "Партии Жилина", но Рихард уже сам входил в комнату. Изучив мимику патрона, он понял, что-то случилось, и вопросительно посмотрел на генерала.
- Рихард, - распорядился Жилин, и лицо у него было, наверное, как у Менделеева, когда тому приснилась таблица химических элементов. - План меняется!
- Какой? - спросил Рихард. Планов было много.
- С персиками! - Жилин сунул голову под теплую струю, чтобы смыть остатки состриженных волос. Потом начал вытирать полотенцем затылок и шею. - Персики пойдут в один конец. Только в один!
Щедро расплатившись с парикмахером, он дождался, когда за ним захлопнется входная дверь.
- В один! - повторил он.
- Что-то произошло, Семен? - спросил Рихард.
- Да, - ответил Жилин. - Ты находишь мне московского корреспондента радио "голос Америки" для интервью!
- Ты хочешь?.. - Рихард догадался. Но такой крутой вираж его поразил. - А как же твой уговор с ... - Он показал пальцем в потолок.
- Не сообразят! Гээрушник Клементьева доберется до Кишинева в одиночку. И вернется ни с чем. Кондратюк не отдаст контейнер в чужие руки. Смерть нашего человека в пути, я имею ввиду дальнобойщика, срыв операции по доставке контейнера - повод рассказать "правду" об афганском протоколе в "Голосе Америки". И это тоже объяснимо: Жилин не доверяет отечественным СМИ...
- Ну, Сеня, это ход конем! - Рихард был восхищен. - А как с водителем?
- Он должен умереть в дороге. Медленно. Пусть человек Клементьева добирается сам, если ему дадут: представляешь, труп его сменщика, да еще за границей? У тебя получится?
- Тоже мне бином Ньютона! - обиделся Рихард. - А что же дальше с протоколом?
- Пусть остается в Кишиневе. А я в интервью назову Кондратюка. Тут все фрагменты укладываются в картинку. Кондратюк только усилит нас. Это тот мученик, что страдал за правду и в Афгане, и сейчас. Живой свидетель и участник будоражащих событий... А какая перспектива у этой игры! Кондратюк контейнер не отдаст. В открытую охотиться за ним "контора" не осмелится - чужая территория, международный скандал. А депутат Жилин будет настаивать, призывать общественность на защиту Кондратюка...
- Да, карты ты всем смешаешь основательно, - признался Рихард. - Как это тебе только в голову пришло?
- Надо чаще слушать негритянские песнопения, - посоветовал шеф.
Несколько часов спустя, после вызова "химика", Рихард припозднился в гараже, где авторефрижератор готовился механиками к рейсу Москва-Кишинев. Окна диспетчерской этого маленького перевозочного предприятия, как встарь, в человеческий рост были закрашены матовой краской, а одна из дверей вела на улицу, так что с внутренней территории нельзя было увидеть, как в диспетчерскую зашел человек, в определенных кругах зовущийся "химиком".
Как все палачи, маленький и невзрачный, но с очень густыми, точно приклеенными, бровями, в старомодно круглых зеленых очках. Ему бы еще котелок - вылитый Ролан Быков в роли кота Базилио. И саквояжик, который был при нем - коричневый кожаный - тоже поражал классической старомодностью. В былые времена за таким гонялись киностудийные реквизиторы.
Человек церемонно поклонился Рихарду и сказал:
- Вызывали? - прямо как слесарь-сантехник.
Рихард кивнул. Гость сел напротив, саквояж устроил на коленях. Очки не снял. "Очки и брови, - понял Рихард, - отвлекают, не дают запомнить".
- Что желаете-с?
- Мне надо, чтобы объект - он шофер - скончался в конце пути, этак километров за двести до места назначения. - Рихард не назвал место, только расстояние, время выезда и среднюю скорость.
- Форс-мажор не учитывается? - поинтересовался "химик".
- Нет, конечно. Сколько времени уйдет, если надо будет сменить баллон? Ну, полчаса от силы.
- Именно скончался... - "Химик" раздумывал. - За рулем... А что? Это типично для дальнобойщика. Сердце сдало или кровоизлияние в мозг... Я могу предложить...
- Прайс-лист на свои услуги вы с собой, конечно, не носите?
- Моя профессия не прощает суеты.
- Итак?
- Моназит, - предложил гость.
- Расшифруйте, пожалуйста.
- Этот способ изобретен японцами и называется "Смерть по почте". Жертва получает радиоактивное, так сказать, письмо. Для летального исхода достаточно вскрыть конверт и один раз прочесть. В дороге, конечно, наш объект бегать на почту не будет, поэтому можно использовать его бумажник...
- Но он будет с напарником. Есть гарантия, что другой не пострадает?
- Никакой. К тому же останется поисковый признак, если расследованием займутся всерьез. Можно свалить на отравление грибами, любое пищевое, но это уже - дополнительные хлопоты.
- Видите ли - это самое главное: нам надо, чтобы второй остался цел и невредим.
- Тогда уж радиоактивная ампула. Разрешите калькулятор. - Пальцы гостя сноровисто забегали по клавишам калькулятора, оперируя известными ему для задачи величинами - расстоянием, временем и дозой излучения. Потом он задумался. - Если никаких следов, сделаем так. Перед основным рейсом отправьте его... - Он снова что-то подсчитывал. - Куда-нибудь на два часа езды... Когда они уйдут, - он кивнул на механиков, по направлению доносившихся со двора голосов, - осмотрим машину.
- Куда же я его направлю на два часа на этой махине? - подумал вслух Рихард. - Пусть возьмет "Опель".
- Это лучше, - согласился гость. - И мое появление у "Опеля" не вызовет ни у кого подозрений.
Когда двор предприятия обезлюдел, "химик" осмотрел салон иномарки и похлопал по коже переднего сидения. И замялся: ему надо было приступать к работе.
- Будете наблюдать? - спросил он Рихарда.
Рихард кивнул.
- Понятно. Любопытство или крепкие нервы.
Он принялся за работу. Открыл саквояжик, извлек оттуда тяжелый свинцовый пенальчик, просвинцованные перчатки и фартук, скальпель, свинцовый патрон с небольшим отверстием по центру. Рихард вспотел. "Химик" это заметил.
- Вы не волнуйтесь, - сказал он, - это только подготовка. Ампулу я установлю в последнюю минуту. Утром. Перед тем, как объект сядет за руль. Во сколько начинаете работу?
- В восемь, - сдавленным голосом отозвался Рихард. - Но его я вызову в семь.
- Правильно. Я буду у вас в половине седьмого... Да не волнуйтесь вы так. До семи утра ваш "Опель" безопасен, как детский совок.
- А потом?
- А потом? - "Химик" вскрыл кожу сидения и отрепетировал каждое движение, вплоть до того, где удобней находиться саквояжу. Он работал серьезно и очень сосредоточенно.
- А потом? - рассеянно повторил он. - А потом я изыму ампулу, а вы похороните свой "Опель", как радиоактивный отход. К этому тоже отнеситесь серьезно... Не думали, что будет столько мороки?
- Вы не могли бы дополнить свой ассортимент услуг?
- Вы хотите, чтобы я похоронил машину? - догадался "Химик". Он заглаживал швы пореза на спинке сидения. - В ассортимент это не входит. Я подумаю.
- И долго вы будете думать?
- До завтра.
- Я заплачу столько, сколько вы потребуете, - понял Рихард. "Химик" кивнул.
- Договорились? - спросил Рихард.
"Химик" снова кивнул.
- Я не понял, - сказал Рихард.
"Химик" кивнул в третий раз.
Он ушел, а Рихард понял, что на этом "Опеле" он в свой Староконюшенный не поедет, и вызвал такси. Дома, когда он попробовал исполнить несколько скрипичных пассажей, он расстроился, увидев, как дрожат у него руки. Ему это было совсем ненужно, как и разбираться в природе своего страха. К виду чужой смерти ему было не привыкать, это стало частью его существования. Инстинкт самосохранения, когда надо было для дела, молчал. Но сегодня страх вернулся. Как в детстве, когда родители уходят в гости и остаешься один на один с темнотой в пустом доме.
Если бы врачи не запретили ему пить, он бы напился. Однажды он нарушил этот запрет, и это кончилось для него припадком, напугавшим на всю оставшуюся жизнь. Что выбило его из колеи на этот раз, ведь не жалость к судьбе этого парня, который завтра схватит смертельную дозу радиации и которого он больше никогда не увидит?
Позвонил вдруг Жилин.
- Чем порадуешь? - спросил он. На том конце провода стоял пьяный галдеж, звучала музыка.
- Все в порядке, - ответил Рихард.
- У тебя всегда все в порядке, - сказал Жилин, не переставая жевать.
- Все в порядке. - Рихард разозлился. - Но это будет стоить дорого.
- Почему? - удивился Жилин.
- Неординарная операция. И самое дорогое в ней - косметический ремонт после...
- После чего, что ты мудришь?! Ладно, давай поговорим завтра. Кстати, чуть не забыл. Звонил корреспондент "Голоса" и торопит с интервью...
- Назначь на послезавтра, - неожиданно для себя сказал Рихард.
- Да? - Жилин удивился.
- Да. Не давай им опомниться и подготовиться к контрмерам. Их надо застигнуть врасплох. Все твое преимущество - внезапность. Ты меня понимаешь? Материал в "Голосе" подхватят все наши СМИ и дружественные партии.
- А если "персики" все-таки довезут?
- К послезавтра я буду все знать наверняка и доложу тебе.
- Ну, смотри... - Жилин колебался.
- Утром я должен рассчитаться с исполнителем. У меня в гараже такой суммы нет.
Если Жилин в чем-то и сомневается, разговор о деньгах его убедит, рассчитал Рихард.
- Я буду у тебя в шесть, сказал Рихард. - Потому что он в половине седьмого будет у меня с товаром. А интервью? Чем раньше, тем лучше, ты же понимаешь.
- Понимаю. Ладно, бывай.
Чуть, помедлив, Рихард через "диспетчера" связался с "химиком".
- Заказ отменяется, - сказал он.
"Химик" не удивился.
- Так, - ответил он. - Правила вы знаете, предоплата не возвращается. Но столько же придется дать сверху за то, что я приступил к некоторым дополнительным мероприятиям. Вы ведь были озабочены судьбой своего "Опеля"?
- Да-да, деньги получите в шесть тридцать, как договорились.
- Не я, - сказал палач своим бесцветным голосом. - Мне там уже делать нечего, придет другой. Он хорошо латает кожу.
- Какую кожу? - не понял Рихард.
- Автомобильных сидений.
Жилин никогда не выйдет на "химика". А через два дня, дав интервью "Голосу", он вызовет на свою голову такую бурю, что забудет, как его зовут. Дальнобойщик останется жить. Доставят в Москву контейнер или нет, уже ничего не меняет. Ни Жилину, ни "конторе", ни самому черту уже вовек не разобраться в интриге, которую закрутил помощник Жилина только потому, что больше никого не хотел убивать. Ни пулей, ни радиоактивной ампулой. Он понял, что каждый его припадок следовал после смертного приговора, который ему приходилось выносить в его работе. Как наказание...
Очистив пространство кухонного стола, Рихард сел набрасывать тезисы для интервью патрона радиостанции "Голос Америки". На него нашел стих. Он рыл Жилину такую яму, из которой не выбираются ни депутаты, ни президенты. А если выбираются, то разве что в России...
Обсудить
Напишите на ArtOfWar
Глава VI
Глава VIII
