"Неисповедимы окопы твои, война…"
Блекло-голубые, пропитые, с кроваво-красными прожилками белков, глаза прапорщика Российской армии Анатольича подслеповато мигают в табачном дыму. Толстые губы, трясясь, обдают меня брызгами слюней и пробивающим шашлычные ароматы придорожного кафе запахом сивухи.
"Аскер, все в порядке, командир сказал, что все будет как договаривались. Только… проблема есть одна…" - Анатольич замялся…
"Гавары, дарагой, всэ праблэмы решым! Чево хочэт камандыр? Водка хочэт? Девочка хочэт ?" Черт побери, по-моему, я перебарщиваю с кавказским акцентом, но Анатольич, находясь в предвкушении предстоящего заработка и в сладких воспоминаниях от вчерашнего "заключения контракта", мало обращает внимания на недоработки в моей "системе Станиславского". Черт, я же все-таки не Гнесинку заканчивал…
"Аскер, братишка, командир сказал, что за три он не согласен. Пять даешь - все будет нормально. Сам понимаешь, опасное это дело, рискованное…".
Поторговавшись для приличия немного, я все-таки соглашаюсь на четыре. Что ж, заплатить четыре тысячи за "Урал" с кузовом, битком набитым оружием, это тоже неплохо.
"Аскер, все как мы договаривались. Послезавтра колонна наша выходит на аэродром, в Гянджу. Я еду старшим на "Урале". Все как договорились, правда? За Евлахом моя машина ломается, колонна уходит вперед, меня оставляют ждать техничку. Тут подъезжаете вы, забираете "Урал", отдаете деньги и мы в расчете. Только… еще одна проблема есть, Аскер. За рулем водитель будет, солдат… свидетель, все-таки… но у тебя ребята бравые, решите как-нибудь этот вопрос? Так… по-тихому…"
"Не бэспакойся, Анатоличь, дарагой, маи ребята все праблэмы решат!" - хлопаю Анатольича по плечу, хотя от всей души хочется заехать ботинком в эту жирную свиную харю….
С облегчением расставшись с Анатольичем, выхожу из кафе и прыгаю в свой "УАЗик". Срочно надо выходить на связь с Гянджой, с Самедом. Только не по рации, лучше по телефону, так безопасней.
"А, Аскер, гардашымсэн, салам! Нэтэрди вэзиййят?" (Здравствуй, брат! Как дела?) - голос Самеда как всегда наигранно многозначителен и важен. Докладываю, мол, русские хотят четыре тысячи, заплатим?
"Аскер, чего мелочишься? Четыре тысячи хорошо. Делай! Да, чуть не забыл, в Гянджу приедешь, поговори тут с русскими, они завтра должны село одно у армян забрать, договорись там, как сделать так, чтобы как будто наши забрали, без русских! Заодно с деньгами уточни, за работу надо платить, тогда и работать с удовольствием будут! Армяне вот платят, русские за них воюют. А наши, сволочи, каждый старается вместо того, чтоб заплатить, себе в карман урвать. Поэтому русские к армянам бегут".
Ясно… плюхаюсь на жесткое УАЗовское сиденье, командую водителю - "В Гянджу!". Наша железная лошадка, "приватизированная" с русского аэродрома, дребезжа несет нас на новые "трудовые подвиги".
В Гяндже командир группы русских военных, старший лейтенант Сергей немногословен. Требует только, чтоб наши не болтали, да и еще, чтоб чуть только они село возьмут, тут же наши туда зашли, со стрельбой в воздух и прочими спектаклями. Соглашаюсь, такие спектакли наши устраивать умеют, сделаем… Это будет завтра, платить послезавтра, хорошо, договорились.
Ну вот и это самое "послезавтра"… Наш "УАЗик" со всей прыти подлетает к "Уралу", сиротливо стоящему на обочине. Мои ребята мигом вылетают из распахнутых на ходу дверок, двое берут на прицел водителя, двое распахивают правую дверь кабины, выволакивают оттуда Анатольича и волоком тащат его ко мне, стоящему у заднего борта. Глаза Анатольича смотрят на меня заговорщически, но с некоторой обидой, мол, маскировка маскировкой, но можно было бы все-таки поаккуратней…
"Ну что, Анатольич, все как договаривались? Все на месте?"
- "Аскер, не надо нервничать, конечно! Все на месте, деньги принес?"
- "Нет, ты сначала покажи, что там, в кузове… открывай!"
Анатольич, не обращая внимания на отсутствие акцента, поворачивается ко мне спиной, воюя с непокорной защелкой заднего борта, но, вдруг, услышав лязганье затвора, оборачивается. Его мутные, пропитые глазки широко раскрываются сначала с удивлением, потом с ужасом, подергиваясь при каждом вздрагивании автоматного ствола…
"Русская свинья! Своего солдата убить просил!" - Гасан, мой водитель, с презрением пинает ногой то, что еще минуту назад было прапорщиком Анатольичем.
"Нет, Гасан, русские тут не при чем. Это просто свинья. Сволочи национальности не имеют, запомни!".
Теперь водитель… В кабине, под прицелами двух автоматов, сидит молоденький белокурый солдатик. Руки его, побелев от усилия, вцепились в руль, словно мертвая холодная пластмасса сможет оградить его от всех ужасов этой идиотской необъявленной войны…
"Эй, иван, вылазь!"
Господи, рядом с моими бойцами этот солдат выглядит воробушком. Ребята смотрят на него с нескрываемым сочувствием. Один шепчет мне - "Командир, он не виноват, жалко его…"
"Горхма (не бойся), Акиф, мы с детьми не воюем! Сейчас что-нибудь с ним решим…"
Есть все-таки Бог на свете… на трассе показался "Жигуленок". Выхожу на середину трассы и поднимаю руку с автоматом. "Жигуленок" останавливается. Сидящий в нем пожилой азербайджанец с ужасом и жалостью в глазах смотрит на белобрысого русского солдатика в окружении парней в черных "бозгурдовских" беретах, увешанных оружием, словно новогодние елочки игрушками.
"Атам, сэн Гянджайя гедирсэн?" (Отец, ты в Гянджу едешь)
Пожилой азербайджанец, не отводя от русского солдата жалеюще-сочуственных глаз, кивает головой. Я потихоньку отвожу его в сторону - "Атам, просьба одна есть! Возьми с собой ивана, в Гяндже завези его к какой-нибудь русской части, только смотри, чтоб до своих добрался обязательно, я твой номер запомню, если что - из под земли достану! И еще… есть у тебя что-нибудь из одежды, переодеть его, чтоб форма в глаза не бросалась?"
Глаза пожилого азербайджанца, все еще не верящего в услышанное, медленно поворачиваются ко мне, а потом следует взрыв эмоций - "Сынок, конечно! Все сделаю, не беспокойся, прямо до двери довезу! Не переживай, сынок, и рубашка в багажнике есть, не чистая, правда, и кепку одену, довезу, дорогой, конечно довезу…"
Азербайджанец бросается к багажнику, на свет божий извлекаются рубашка, кепка, еще какое-то тряпье… В радостной суете он облачает еще ничего не успевшего понять солдата в это одеяние, быстро, видимо боясь, чтоб мы не передумали, заталкивает его в машину… потом, немного опомнившись, подходит ко мне, протягивает руку и с душой говорит - " Оглум, сэн киши-сэн!" (Сынок, ты настоящий мужчина). Спасибо тебе, отец! Твоя похвала для меня до сих пор как награда…
Бойцы прыгают в "Урал", мы с Гасаном в "УАЗик"… все… это дело сделано, теперь в Гянджу, заплатить русским за вчерашнюю операцию.
Старший лейтенант Сергей лениво развалился на травке. Неподалеку несколько солдат с автоматами, видимо взятых с собой для страховки, беспокойно поглядывали на нашу немного затянувшуюся беседу…
"Ну что, Аскер, мы свою задачу выполнили. Да и ваши не подвели, подоспели, как договаривались, такую стрельбу подняли, словно не село, а Степанакерт штурмовали" - весело улыбается Серега.
"Все в порядке, Серега, вот бабки, все как и договаривались" - я вытаскиваю из кармана заранее припасенную пачку денег. Потом, помедлив, достаю пакет с деньгами многострадального бывшего прапорщика, отсчитываю тысячу и кладу сверху пачки.
"А это что, Аскер?"
"Это премиальные от Самеда, лично, в благодарность за вашу работу" - кривлю душой, но кто посмеет меня в этом упрекнуть…
Молча курим… потом я произношу -"Серега…"
"Не стоит, Аскер, не надо! Знаю, вербовать меня будешь! Могу сразу сказать, и не старайся, ответ - нет!"
"Серега…" - продолжаю я - "…не буду я тебя вербовать, не буду предлагать остаться! Знаю, не согласишься. Я только одну вещь хочу сказать… вы уезжаете… а я могу тебе рассказать, что вас там ждет. Нет, я не гадалка, не ясновидящий! Я просто две недели тому назад побывал там, куда вас выводят… Что я тебе скажу… Уезжай! Счастливого тебе пути… но запомни… когда придет время, когда тебе надоест кормить семью впроголодь, жить с семьей в этом ветхом, гнилом домишке на краю коровьей фермы, без надежды на свой угол… Когда тебе надоест гнуться перед штабными крысами, не нюхавшими пороха, но плюющими тебе в лицо… ты вернешься. Ты захочешь вернуться. Ничего тебе сейчас не предлагаю… возьми только номер телефона… Это там, в России, если надумаешь - позвони, все будет сделано. Я буду рад быть с тобой в одном окопе…"
"Аскер, а можно спросить?" - Серега с интересом поворачивается ко мне - "Кто ты? Вижу ведь, что военное училище заканчивал… ты-то что тут делаешь?"
"Считай, Серега, что мне УЖЕ надоело жить впроголодь" - весело усмехаюсь я, вставая на ноги - "Ладно, Серый, счастливо тебе! Как говорят - не поминай лихом! Может, еще встретимся!"
Ну… вот и все… звоню, докладываю Самеду - "Урал" у нас, с прапорщиком договорился, он взял только три тысячи, с русскими ребятами рассчитался, одна тысяча у меня осталась. Самед доволен… но тут же следует очередная вводная…
"Аскер, деньги оставь себе, поезжайте с ребятами в Мингечаур на греб.базу, отдохните. Кстати, там, в Мингечауре, у ракетчиков, один майор есть, говорят его дочка замужем за азербайджанцем. Погляди там, если его прижать, денег дать, может, удастся ракету по Ханкенди (Степанакерту) пустить. Сколько денег надо - скажешь, ладно?"
Наш "УАЗик" поворачивал от Евлаха на Мингечаур, когда, видимо с взлетной полосы Гянджинского аэродрома, медленно, словно зависая в воздухе, поднималась туша ИЛ-76-го. Я попросил Гасана остановиться и долго смотрел ему вслед. Интересно, кто там сейчас на борту… Может быть, в забитом людьми, техникой и вещами грузовом отсеке мирно покачивается деревянный ящик, в котором, запаянный в цинк, улетает домой "геройски" погибший прапорщик Анатольич, неся с собой в Россию молву о "кровожадных азерах, жаждущих русской крови"…
А может где-то в тесноте грузового отсека мирно посапывает, примостивши голову на РД-шке, старший лейтенант Серега, простой русский парень, который всерьез решил поставить свою честь выше жизненных невзгод… Прости, Серый, мне очень жаль, но все-таки я окажусь прав… Мы еще встретимся, Серега! Пройдет год и мы вместе с тобой будем выбираться из этого проклятого ущелья на Муровдагском хребте… Пройдет еще год и, уже под Агдамом, я буду держать тебя, впитывая твою кровь своими руками и, сквозь слезы кричать -"С-с-с-у-у-уки! С-с-с-у-у-уки!!!"…
…Каждый выбирает свой окоп сам…
Ваш отзыв
Напишите на ArtOfWar
Предыдущий рассказ
Дальше
