Увиденное и услышанное
внутри церковной ограды
и за пределами её
* * *
По храму ходит мальчик лет четырёх. Чистенький, гладко причёсанный, аккуратно одетый. Останавливается перед иконой Нерукотворного Спаса, крестится, в пояс кланяется. Выпрямившись, моляще смотрит на образ Спасителя и искренне, без лукавства и кокетства в голосе, с лёгким вздохом, просит:
- Прости меня.
Переходит к иконе Серафима Саровского, так же моляще смотрит, крестится, кланяется и просит:
- Помоги мне.
Идёт дальше, к образу Богородицы. Опять осенил себя крестным знамением, поклонился и, по губам видно, кратко попросил. Но о чём - из-за расстояния мне уже не слышно.
Пресвятая Богородица, спаси его...
* * *
Село под Питером. Бабулька, живущая рядом с церковью, выговаривает басистому и громогласному диакону:
- Ой, и голосист ты, отец Оле`ксий, ой и голосист! Чисто труба иерейхонская. Хотя б сдерживался малость...
- Не иерейхонская, иерихонская. А сдерживаться мне чин не дозволяет: голос должен не только прозвучать, но весь храм, до купола заполнить, - вразумляет диакон несведущую старушку.
- Ты, отец Оле`ксий до кумпола-то, Бог тебе в помощь, и даже кумпол заполни. А больше не надо. Эвон, давеча, на всенощной так возгласил, что у меня в сенцах свежее, только надоенное молоко скисло.
- Не от возгласа моего, убогая. Ты подойник да крынки хорошенько мой - тогда не скиснет.
* * *
Пожилая женщина в церкви подпевает лику. Поёт громко, скрипуче и невпопад. Наконец, стоявшая рядом прихожанка, не выдерживает и просит:
- Матушка, Вы уж, если так петь любите, хоть к певчим прислушивайтесь, да в такт с ними поспевайте. А не так, что хор сам по себе, а Вы сама по себе.
На что она, не удостоив просящую ответом и даже взглядом, оборачивается к подруге и убеждённо и с достоинством произносит:
- Я же говорила тебе - бесы моего пения не выдерживают!
* * *
Приходим в квартиру чинить электропроводку. Хозяйка, лет тридцати пяти - тридцати семи, видная собой, стройная, с красивыми светлыми волосами, жалуется на поруху в квартире: одно отвалилось, другое развалилось, третье не действует.
- Мужика своего попросите, пусть сделает, - отмахивается от её жалоб мой напарник Илья Злыгостев: не до посторонних дел нам - время к полуночи, а заявок ещё море разливанное.
- Да где ж его взять... Нет у меня мужика, - голос уставший, подавленный.
- Неужели такой женщине как Вы мужа не найти? - Удивляется Илья. - Наверно не искали.
- Искала уже, и много искала... И всё мимо. Устала искать. - Махнула рукой. И взбодрилась, вдруг, голосом. - И зачем?.. - И кокетства некую долю в голос прибавила. - Оставайся ты.
- Я женат...
- Жаль... - Как бы задумалась и, словно в раздумьи, проговорила... - Ну, жена не стена... Можно отодвинуть...
- Не отодвинется: венчаны мы, - и, опережая её, на меня кивнул. - И он со своей тоже венчан.
Женщина поджала губы и задумчиво покачала головой.
- Ну, а если не отодвигать, а только чуточку подвинуть?..
- Ну, зачем я Вам нужен? Я же лет на пятнадцать, а то и на семнадцать старше Вас...
- Не такая уж большая разница. Для мужчины. И потом, - вздохнула и голос сник. - Уже так надоело, так тошно одной, что и возраст не помеха.
Закончили работу. Перед уходом пожелал ей мой напарник или, скорее, посоветовал:
- Хорошего мужика в церкви ищите.
- Что ж они, хорошие, там рядами стоят и меня ждут... - не поверила.
- Не стоят рядами. Но похо`дите на службы, поисповедаетесь, попричащаетесь, а там, Господь управит, хороший мужчина найдётся. Женитесь, обвенчаетесь, и, Бог даст, ещё деток нарожаете, и будете счастливо жить-поживать да добра наживать.
В ответ лишь вежливая улыбка на устах и в глазах желание скорее закрыть дверь, расстаться с бесполезными уже людьми.
* * *
Вторая декада апреля. Тёплый солнечный денёк. Работаем на Петроградской стороне, на улице Подрезова возле Малого проспекта, ремонтируем электрощит под аркой дома. Наискосок, в глубине огороженного решёткой двора, у стены двухэтажного, из белого кирпича дома - скамейка. Что там происходит нам не видно, но периодически слышны девичьи голоса:
- Эй! Эй! - И через короткую паузу. - Хи-хи-хи!
Работы немного, закончили быстро. Идём к машине. По пути полюбопытствовали, присмотрелись: что их так веселит.
На скамейке стоят четыре девчушки лет тринадцати-четырнадцати. Мимо, по тротуару вдоль ограды, идёт мужчина, возрастом за сорок.
- Эй! Эй! - Кричат ему девочки.
Тот приостанавливается, смотрит на зовущих.
Они разом распахивают блузки, являя ему обнажённые груди. Удостоверившись в эффекте, через секунду-две запахиваются. И:
- Хи-хи-хи!
Весело хохочут, глядя на ошалевшего от такой выходки мужчину. Тот покачивает головой, уходит.
Садимся в машину, отъезжаем. И через открытое окно опять слышим:
- Эй! Эй! - Пауза, и: - Хи-хи-хи!
Год 2001 от Рождества Христова. Тёплый апрельский день. Страстная седмица. Среда. День, когда Иуда предал Христа.
* * *
Заболел мой близкий родственник, пожилой уже человек. Зятю его сон приснился: он на своём огороде собирает клубнику, но её пытаются оборвать, из-под рук выхватывают бомжи и дети-беспризорники. Отгоняет их, однако они снова и снова тянутся к ягодам.
Рассказал сон своей жене, та истолковала: отец заболел серьёзно, надо милостыню подавать.
И действительно, с милостыней надо было торопиться - несколько дней спустя отец её скончался.
По смерти отпели, но дочь, тем не менее, переживала о загробной участи отца: человек он крещёный и жить стремился по чести и совести, но считал себя неверующим, о духовном мало радел и в церковь даже на Великие праздники не ходил. Заказывала панихиды, раздавала милостыню об упокоении его души. И молилась, чтобы Господь ей участь отца открыл. И вот, вскоре после сорокового дня снится ей отец. В комнате без дверей и окон, свет серый, сумеречный, неведомо откуда исходящий. В одиночестве сидит он на лавке за длинным дощатым столом, перед ним глиняный горшочек, в руке деревянная тёмно-коричневая ложка. Не часто, но непрерывно черпает ложкой из горшка и несёт ко рту. Но пуст горшок и потому пуста его ложка. Однако он того не замечает, черпает и черпает из пустого горшка пустой ложкой; и взгляд его безучастен, перед собой, в пространство.
- - -
Дочь не на много пережила отца - сжала онкология свою жертву. А незадолго до своей кончины рассказала мне о произошедшем с ней 12 лет тому назад, ещё в 1996 году. В том году она начала постоянно ходить в церковь, часто исповедовалась и причащалась. Но, по её словам, слаба и немощна была её вера. И как-то на всенощной взмолилась:
- Господи! Пошли мне знак, чтоб увидела я, и вера моя окрепла.
Стояла она возле аналоя, на котором находился киот с праздничной иконой. И через несколько минут после её мольбы на стекле киота проявилось маслянистое пятнышко - миро - пятнышко разрасталось, в верхней его части выделился мысик и от мысика, вопреки земной физике, вверх по стеклу стал подниматься узенький ручеёк. Позвала она священника, священник приставил к киоту алтарника, чтоб никто не подходил к иконе и ненароком не стёр миро. В конце всенощной собрал батюшка миро, и помазал им всех бывших на службе.
Рассказывая мне об этом, посетовала - опять ослабла её вера.
- Но ведь тебе Господь такое подтверждение даровал! - Занедоумевал я. - Такие знаки Он посылает одному и из миллиона, а быть может одному из ста миллионов.
- Пока смотрела на мироточение, укреплялась моя вера. Пока хорошо помнила - вера крепкой была. А со временем стало забываться, и вера пошла на убыль, - пояснила она.
Но, слава Богу, её вера не иссякла вовсе, и накануне последнего дня земного своего бытия исповедалась она и причастилась.
'Чудо от веры, а не вера от чуда' - эти слова святителя Григория Богослова знают если не все, то многие православные христиане. Знал и я, но воспринимал их довольно умозрительно, не совсем было понятно - почему? После её рассказа стал искать ответ, и через год или полтора, после того как та женщина отошла ко Господу, в поучениях одного из святых отцов (к сожалению, не записал его имени, понадеялся на память, а память подвела) прочитал, что вера, пришедшая в результате чуда, если она осталась только в голове и не перетекла в сердце и не объяла сердце целиком, будет требовать подтверждения всё новыми и новыми чудесами. Без новых чудес она иссякает или вырождается в суеверие.
- - -
Там же на приходе познакомилась она с женщиной... Впрочем, познакомилась - не совсем точно, вернее будет сказать - встретилась, о существовании дуг друга знали уже несколько лет. Они не то чтобы сдружились, но постоянно тянулись одна к другой - было немало объединяющего их - примерно одного возраста, у обеих, практически в одно время проявилась онкологическая немощь, перенесли одинаковые операции и лечили их врачи одинаково. Года через два-три, получается году в 98-99, благословил их духовник на монашеское служение: монашеское подвижничество могло остановить развитие болезни. Моя знакомая отказалась - не по силам ей показался иноческий крест. Другая согласилась, приняла постриг на паломническом судне у берегов Афона. По сию пору здравствует, и пусть не велико её здоровье, но на монашеское служение и на помощь ближним его набирается. Не берусь категорически утверждать, что дни её продлеваются ради пострига. Но вполне может быть, что отвлечение от повседневной суеты, мир в душе и покой в сердце благотворны для здоровья и сдерживают разрастание злокозненных клеток...
* * *
80-е годы. К книжной лавке в Князь-Владимирском соборе подходят пожилые мужчины. У каждого на пиджаке не один ряд орденских планок. Объясняют:
- Мы в целях патриотического воспитания молодёжи собираем портреты всех знаменитых военачальников России. Нет ли у вас портрета Александра Невского?
- Не бывает у нас портретов. Есть икона святого благоверного князя Александра Невского.
- Покажите.
Рассматривают икону.
- Нет, не то. Главнокомандующий, значит генерал или маршал - и не в форме. Нужно, чтобы в форме был.
- Он в форме. В княжеской.
- Да?.. - Снова смотрят. И отвергают. - Нет, не годится: генерал или даже маршал, а галифе без лампас. Нельзя так. Неправильно. - Возвращают икону. - Ещё поищем. Чтобы с лампасами.
* * *
Женщина в церкви покупает иконы. Выбрала великомученика Пантелеимона и преподобного Серафима Саровского.
- Пантелеймона надо дома иметь. Для здоровья. Саровский мне так нравится. А вот его, - указала на икону царя-мученика Николая, - не люблю.
- Как же можно: святого не любить? - Удивляется матушка за книжным прилавком.
- Я Ленина люблю. Двоих: Серафима Саровского и Владимира Ильича Ленина. А царь Ленина преследовал. Зачем мне его любить?
* * *
Атеист о племяннике, поступившем в семинарию:
- Племяш мой на мракобеса учится. И в кого такой уродился...
* * *
В церкви один прихожанин говорит другому:
- Нелёгкая жизнь у алтарника, не пинает его только ленивый.
Стоящий неподалёку алтарник, под нос себе бормочет:
- Да-а... Если так, то ленивых у нас в храме нету.
* * *
Умершего отвезли в крематорий. По возвращении, поминки на дому. Тост произносит подруга вдовы, соседка, с которой умерший с детства жил рядом и всегда дружно. Перечисляет заслуги усопшего: любящий муж, заботливый отец, добычливый и рачительный хозяин, хороший, уважительный и безотказный в помощи сосед, добросовестный и трудолюбивый работник. И завершает поминальную речь пожеланием:
- Пусть огонь ему будет пухом!
- Да, пламя ему пухом! - Поддержала другая соседка. - Хороший человек был!
Почти все за столом отнеслись к этому пожеланию одобрительно. Лишь двое переглянулись, и один из них сказал:
- Что такое вы говорите? Подумайте! Вы его, что в ад, в геенну огненную напутствуете?
Но говорившая обиделась, прочие, тоже недовольные, укорили:
- Зачем же ты людей обижаешь? Нехорошо так! Мы ему добра желаем.
* * *
Другие поминки. Один из присутствующих говорит поминальный тост. Перечисляет заслуги, добрые дела и качества умершего, и в конце добавляет:
- Человек он, безусловно, хороший и вы все это прекрасно знаете. Но нет такого человека, который жил и не согрешил. К тому же, в церковь почти не ходил. Отпели его в Храме Божием - большое дело сделали, но этого недостаточно. Сейчас, после кончины и, особенно, до сорока дней - очень важна наша молитва и раздача милостыни за него. В немалой степени от этого зависит: как будем за него молиться и милостыню подавать - там он и окажется, туда и определит его Господь в сороковой день.
Мало кто поддержал. Большинство же, особенно близкие родственники, - обиженно зароптали:
- Мы считаем, что он уже в раю. А то, что ты говоришь... это... это совсем даже неприлично так о нём говорить!
Что здесь преобладает: Равнодушие к загробной участи усопшего? Непонимание? Или нежелание обременять себя заботами?
* * *
- Много мы в жизни покуролесили, много нагрешили. Теперь время наше к закату клонится, пора ошибки исправлять.
- Что об этом говорить... Если сделано, то сделано. Прошлого уже не вернёшь.
- Неправда. Прошлое можно вернуть и исправить.
- Машину времени изобрёл? - Улыбается скептически.
- Нет, не машину. На исповеди, через покаяние.
* * *
Известная актриса Н., снимающаяся и в кино, но больше играющая на сцене:
- Актёр на каждом спектакле, как минимум, дважды предаёт. Первый раз, в гримёрной, предаёт себя - отрицается от дарованного ему Господом образа и надевает личину. Второй раз на сцене. Предаёт Бога, когда ставит себя в центр события, требует, чтобы только ему внимали, только его слушали и тем отвлекает внимание зрителей от Бога на себя. Требует, своей игрой, чтобы его чтили, ему поклонялись и, случается, проповедует то, что не согласуется с заповедями Божиими и даже противоречит им.
(Записано при жизни. Теперь, после её кончины, можно назвать имя: Наталия Гундарева. Упокой, Господи, душу рабы Твоей).
* * *
Съёмки на Ленфильме. Во время перерыва, очень известная и многими любимая за талант, обаяние и чистоту сыгранных образов актриса И., зашла к нам в подсобку попить чаю. И за чаем, когда разговор коснулся актёрской профессии, сказала:
- Когда закончу сниматься, буду, наверное, целыми днями стоять в церкви на коленях и вымаливать себе прощение. За лицедейство.
* * *
Подрядил нашу бригаду один состоятельный господин: установить новый электрощит и проложить кабель от щита в помещение, где в скором времени откроется магазин. О цене особо не торговался, впрочем, мы чрезмерно не запрашивали: в своём огороде ягоды с ветками не обрывают - запросишь лишнее, так в другой раз не позовут. Но сроки поставил жесткие. Объект располагался на территории моего участка и, по сложившейся у нас практике, бригадирство легло на меня. Работу выполнили вовремя, предъявил её заказчику. Сделанное его вполне удовлетворило, похвалил и за качество, и за то, что в срок уложились, и пошли к нему в кабинет за расчётом, Рассчитавшись, предложил выпить кофе. К концу кофеепития мы уже перешли на 'ты', на коньяк и называли друг друга по именам. Перед моим уходом заказчик, владелец сети строительных магазинов, предложил, в случае необходимости, обращаться к нему, он продаст мне необходимый товар со скидкой. Я, в ответ, предложил написать записки о здравии и об упокоении: когда поеду в свой приход, подам их на молебен и панихиду.
- Вот этого не надо! - Категорически отказался он. - Никаких записок, никаких молитв в церкви!
- Чем же тебя церковь так достала?
- Церковь меня не достала. Я в Бога верую и к церкви отношусь нормально.
- Тогда, в чём проблема?
- Проблема в том, что потом у меня проблемы начнутся. В церковь я не часто, но хожу. Сначала обойду, сосчитаю сколько икон, столько же свечек куплю и к каждой иконе поставлю. Мне для церкви денег не жалко. Но молиться... Если хоть немного помолюсь, хоть одну молитву прочитаю, то потом, дня три, не меньше - опытом проверено - и дела и, вообще по жизни, всё кувырком идёт. Бесяра мстит. А мне с ним воевать некогда, мне делом заниматься надо...
***
На работе, в один из знойных и сухих дней купили мы на бригаду бутылку лимонада и перед выездом на аварию поставили в холодильник. К той поре, когда вернулись, обрёл лимонад приятную прохладу. Достали бутылку и уже собрались открывать, но вызвал меня начальник: нужны были ему, для доклада наверх, точная причина той аварии и подробности её ликвидации.
Отчитался, иду обратно к своим сотоварищам. И при подходе к кухне, услышал пререкания. Требует один:
- Открывай лимонад.
- Саньку подождём, - возражает другой, шофёр нашей машины Виталик Мочалов.
- Всё не выпьем, оставим и Саньке.
- Нет, пусть он сам откроет.
- Да какая разница?
- А-а... Разница в том, что Санька, перед тем как открыть бутылку, перекрестит её и скажет: 'Господи, благослови питие наше'. И мы лимонадику попьём не простого, а перекрещённого и благословлённого.
И не последовало Мочалову ни от кого возражения.
Вошёл я на кухню, и сразу мне:
- Открывай лимонад быстрее! Засохли совсем.
- А сами, разве, не могли?
- Ты у нас на это дело поставлен. С чего это мы твою работу должны делать?
Свыше восьмидесяти человек работает в нашей Аварийной службе. Трое или четверо, более или менее регулярно, ходят в церковь, исповедуются и причащаются. Примерно столько же отрицают существование Бога. Некоторые, небольшее число, занимаются мудрованиями: у одних Бог в душе и им этого достаточно, другие своим разумением Евангелие толкуют, третьи смешивают в кучу все мировые религии. Есть и равнодушные к этому вопросу: может есть Бог, может и нет Его - меня это не волнует. Есть и такой бедолага, который хочет поверить в Бога, но не может, мают его разные сомнения, которые он даже сформулировать не может. И от разговоров на эту тему категорически отказывается.
Оставшиеся, получается не менее половины всех труждающихся, то я свидетельствую не по догадкам и предположениям, но по словам и делам их: в глубине души своей в Бога веруют и почитают Его.
Все помещения у нас в аварийке освящены.
Когда начал обустраиваться наш приход (изначально св. вмч. и целителя Пантелеимона-на-ручье, ныне Державной иконы Божией Матери), начальник и рабочие помогали, чем могли: материалами, транспортом, трудом. И все добровольно, и всё безвозмездно. Александр Васильевич, староста нашего прихода, всегда предлагал оплату за труды, но они ни разу не взяли: 'Смогли - так помогли, православные ведь'.
Но сколько я ни подталкивал, сколько ни побуждал самим молитву перед началом смены или перед едой прочитать - ответ всегда один:
- Не, не. Ты у нас в церковь ходишь, ты знаешь как чего, вот и читай: мы тебе доверяем.
Почему так - не знаю, нет у меня вразумительного объяснения.
Взял я лимонад из рук оберегавшего его, перекрестил стол, где уже стояла еда и, как ожидали, перекрестил бутылку:
- Господи, благослови пищу и питие наши; благослови и нас, недостойных чад Твоих!
***
- Нет у меня сил поститься, - как-то пожаловался я знакомому.
И услышал в ответ:
- И у меня не было. Но понаблюдал за собой в Великом посту и вывел: способность поститься сильно зависит от того, как молишься. И от духовного настроя. Если настроился не на мирские, сиюминутные, а на духовные ценности жизни и молишься усердно - тогда пост лёгок, а в иные дни в радость. Думаю, именно отсюда святые отцы вывели: не в брашне пост, но в духе.
- - -
Тот же знакомый:
- Время от времени появляется во мне осознание и, главное, чувствование той великой пропасти, которая отделяет моё несовершенство от Божией Благости. И боязнь - чтобы осознание это не ушло и не забылось.
* * *
Солдат, воевавший в Чечне:
- Самое главное, что я понял на войне - жизнь надо ценить, жизнью надо дорожить.
- Значит, жизнь - дар не случайный и не напрасный?
- Нет, нет! И тысячу раз нет...
- - -
Он же:
- На войне не сташно не бывает.
* * *
- Русскому человеку рискованно жить в грехах и во лжи - рано или поздно беда настигнет.
- Да, ты прав. Господь любит нас, заботится о нас и за каждым строго назирает.
* * *
- У Даля написано: горожане жители, а селяне души.
- А после Даля - у большевиков кадры и массы, у демократов электорат.
- Интересно, как нас ещё правители обзовут...
* * *
В монастырь я приехал к концу Петрова, длинного в том году, поста.
- Ну, как подвизаешься, как постишься? - Поинтересовался пожилой монах, мой давний знакомый.
- Какие мои подвиги, - махнул я рукой. - Дым да копоть. На прошлой неделе не выдержал, сметаны поел.
- И что, трёхлитровую банку слопал?
- Нет, конечно. Когда чай пил, на хлеб намазал.
- Ты, Сашка, главное, человечину не ешь. Ни в пост, ни в мясоед. А что две ложки сметаны до сих пор помнишь, и даже в обитель их с собой притащил - такого остерегайся. Такое памятование в фарисейство запросто может затянуть: комара в ложке сметаны оцедишь, а верблюда с тюками грехов проглотишь.
* * *
Лето. Гощу у знакомых за городом. День знойный, время послеобеденное, отдыхаем. Я в комнате, а хозяева, муж и жена, на веранде. Хозяин уже встал и занялся каким-то делом. Хозяйка, всё ещё лёжа на диване, принимается подсказывать ему. Он слушал, слушал да, пока беззлобно, но уже с неудовольствием, проворчал:
- Экая ты любительница поучать!
- Я всё правильно делаю. В книжке по подготовке к исповеди есть вопрос: 'Обличала ли и вразумляла ли ты нуждающихся в обличении и вразумлении?'
- А-а. Ну раз так, то обличай и вразумляй. И начни с... (называет её имя и отчество). Да не ленись, хорошенько её пообличай и повразумляй. И только когда увидишь, что она вняла твоим обличениям и вразумлениям, переходи к другому нуждающемуся в обличении и вразумлении.
- Ещё чего! - Возмущенно засопев, хозяйка резко поднялась с дивана, рывками одёрнула халат и, не взглянув даже на мужа и на то, что он делает, вышла во двор.
* * *
- Какие бы вещи с какими бы целями мы не покупали, рано или поздно эти вещи станут нашими хозяевами.
* * *
- Из стреляных воробьёв орлы вырастают.
* * *
- Страх это вера в победу зла...
***
- Талант мой не перешёл ко мне по наследству. Я не купил его за деньги, не выиграл в лотерею и не получил в оплату за труды или в награду за заслуги. Он дарован мне Господом. Точнее, дан для работы, как дают инструмент, всякому пришедшему трудиться. Поэтому, кичиться талантом нет причин: талант - не заслуга его обладателя. Но нужно беречь его, как орудие труда данное в пользование Великим Господином и употреблять во славу Его и на благо людям.
