.......... В детстве Максу часто доставалось от отца, бывшего милиционера, уволенного из "органов" за какие-то прегрешения. Папашка в подпитии часто давал волю рукам, при этом страдала и мать. Но когда папа был трезвым, от него всё равно можно было ожидать чего угодно. Он любил ставить своего сына к стене и заводить с ним такого рода разговор.
- Сынок, - начинал папа монотонным голосом, - ты пойми, ради тебя я выворачиваюсь наизнанку, пропадаю сутками на работе, зарабатываю копеечку.
При этом папа щёлкал по своему карману. В кармане позвякивала мелочь.
- Вы с мамой должны ценить это. - Папа больно сжимал Максу пальцами голову.
- Ты, - продолжал папа, - должен делать всё, что я тебе говорю! Всё! Иначе, - пальцы отца всё больнее впивались в голову, - будешь наказан!
После этого отец заставлял Максима сделать какую-нибудь домашнюю работу.
Помыть посуду, например. Иногда он заставлял сына мыть машину. Хотя Максу это нравилось. К нему сразу же подбегали друзья и заворожено смотрели на новенькую 'Ниву'. Иногда даже помогали мыть. Шёл тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.
Летело время. Макс рос. В четырнадцать лет он записался в секцию бокса.
В течение целого года терпел на ринге 'уроки' своих более опытных товарищей. Что-то заставляло его выдерживать хлёсткие оплеухи и переносить тяжёлые физические нагрузки. Наверное, стремление научиться хорошо драться. Наконец, после года неудач стало что-то получаться. Перелом произошёл, когда он побил опытного боксёра. Антон, так его звали, еле выстоял три раунда тренировочного боя против Максима. Антон вылез из ринга и поплёлся в умывальник. Из носа капали крупные капли крови. Макс догнал Антона и легонько потрепал его за плечо. Тот слабо улыбнулся - верхняя губа раздулась, и лицо приняло обиженный вид.
Теперь Максу было всё интереснее ходить на тренировки. Конечно, иногда и ему разбивали рожу, но на это уже как-то не обращалось внимания. Однажды он пришёл домой и увидел весьма неприглядную картину: отец лежал на его софе в пальто и ботинках.
- Ну иди сюда, сынок! - Позвал он Максима.
- Что, пап, опять нахрюкался?
- Чего?!
Отец вскочил с софы и угрожающе надвигался. Макс не понял, как такое получилось, но в следующее мгновение его рука врезалась в отцовский подбородок, и папаша отлетел в угол. Он полусидел - полулежал на полу и непонимающими глазами смотрел на сына.
- Сынок, да как ты мог? Я же твой отец!
- Пап, ты не трогай меня больше, хорошо? - Макс сам удивился, почему его голос звучит так спокойно и уверено.
Максим всё реже появлялся дома. Утром он 'отбывал' обучение в ПТУ, днём шёл на тренировку, а вечером 'зависал' где-нибудь с друзьями. В городе как грибы после дождя стали появляться дискотеки и ночные бары. Шёл тысяча девятьсот девяносто первый год, последний год существования Советского Союза.
Максим уже несколько раз участвовал в различных соревнованиях, но выше второго места не поднимался. Про себя Максим решил, что победы ему не очень-то и нужны, главное - это научиться хорошо драться на улице, уметь свалить противника на землю одним ударом. Как, например, это делают старшие товарищи. В спортшколе было разделение на старших и младших, на тех, кто чего-то добился и на тех, кто больших результатов не достиг.
Были и такие, кто вообще не участвовал в соревнованиях, но, благодаря своему многолетнему присутствию считался старшим.
А в городе, как и во всей стране, уже стали возникать мелкие рэкетирские шайки, возведённые нашей журналистской братией в ранг мафии. Эта так называемая мафия шерстила уличных торговцев и обкладывала данью первые кооперативы. Появилась такая мафия и в нашем городе. Она состояла из культуристов-любителей, 'качавшихся' в одной из местных самодеятельных качалок.
История была такая. В одном из местных клубов культуры открылась цирковая студия. В этой студии, помимо цирковых атрибутов, появились штанги, скамейки, наборные гантели. Неизвестно кто их туда притащил, но, благодаря моде того времени, ребята, ходившие в цирковую студию, все как один увлеклись культуризмом. Так складывался костяк будущей шайки. У 'циркачей' появилась традиция заглядывать в один местный ресторан, который облюбовали фарцовщики.
'Всё куплю, сказало золото. Всё возьму, сказала сталь!' В данном случае не сталь, а простая физическая сила. 'Циркачам' были не чужды патриотические порывы. Их бесило преклонение 'фарцов' перед всем западным.
Тогда как раз шла война в Афганистане и троих 'циркачей' отправили оказывать интернациональную помощь афганскому народу. Они охотно поехали на эту войну. Это было стремление побывать на войне, испытать себя. Никто из молодёжи того времени и не подумал бы ехать в далёкую страну защищать режим Бабрака Кармаля. Молодое поколение втайне завидовала тогдашнему голливудскому герою Рэмбо.
А приходили с войны именно такими - испытавшими себя, повидавшими смерть. К ним тянулись девушки. На них с завистью смотрели младшие. Вот именно когда трое 'циркачей' прошло через горнило афганской войны, тогда и возникла сплочённая преступная группировка. В старенькую цирковую студию стали заглядывать другие воины-интернационалисты, ряды желающих стать новомодными рэкетирами росли. Совместные с фарцовщиками дискотеки отошли в прошлое, теперь с этих фарцовщиков необходимо было что-то получить. В большом дефиците импортная одежда? Она есть у 'барыг'!
Это делалось так. 'Циркачи' приходили на местную барахолку, шли группой по рядам, выбирали себе красивую вещь. Когда вещь была выбрана, её просили позволить примерить. Если вещь подходила по размеру, с ней просто уходили. Естественно, не заплатив. Перед бросившимся за своей вещью 'барыгой' возникали крепкие парни и быстро остужали его желание задержать уходящего.
Постепенно аппетиты вымогателей стали расти. Возникало множество кооперативов, кооператорам удавалось зарабатывать серьёзные деньги. В газетах появлялись материалы, рассказывающие о вымогательстве огромных сумм с новоявленных капиталистов. 'Циркачи' решили действовать по газетным схемам. К богатому 'комерсу' подходили крепкие ребята, смотрели на него пустыми глазами и доходчиво объясняли ему, что с ним будет, если он не поделиться частью своей огромной прибыли. Делились все. У многих 'циркачей' появились личные авто.
Боксёры никак не могли оставаться в стороне от процесса. Они были так же сплочены и физически сильны, им так же хотелось легко разбогатеть. Друзья Максима быстро узнали, что некоторые старшие товарищи подрабатывают бандитизмом. Максиму очень хотелось заняться тем же. Он так же мечтал послужить в какой-нибудь 'горячей точке' (жаль, что войска из Афганистана к тому времени уже вывели), вернуться с войны суровым воином, повидавшим смерть и заняться крышеванием разбогатевших спекулянтов.
Однажды в спортшколе, как гром среди ясного неба пронеслась весть: Скелета арестовали! Это был один из старших товарищей, кандидат в мастера спорта. Его арестовали при получении наличных с одного местного коммерсанта. Перед этим Скелет сотоварищи долго внушали коммерсанту мысль о необходимости отдать им деньги. При этом использовались почерпнутые из газет методы: коммерсанту на грудь ставили включённый утюг, подсоединяли к его пальцам вставленные в розетку провода и тд.
Товарищами Скелета были так же боксёры, но уже завершившие свою недолгую любительскую карьеру. После ареста Скелета им всем удалось благополучно скрыться. Скелет поступил мужественно и благородно - никого из товарищей не выдал, всю вину взял на себя и в гордом одиночестве предстал перед судом. Потерпевший коммерсант отказался от некоторых своих данных ранее показаний, Скелета осудили всего на два года.
Боксёры сколотили свою устойчивую преступную группировку. Не надо думать, что между 'боксёрами' и 'циркачами' возникали какие-то трения - две команды прекрасно ладили между собой. К тому же местный бизнес рос как на дрожжах, и 'поля деятельности' хватало на всех. А ещё город заполонили приезжие кавказские уголовники и ссориться братьям-славянам между собой было крайне невыгодно. Помимо 'циркачей' и 'боксёров' на местном продуктовом рынке возникла банда вымогателей, состоявшая из бывших уголовников. А вот между 'блатными' и 'спортсменами' стычки возникали. Делили территорию, делили 'барыг'. Кроме того уголовники частенько 'впрягались' за кавказцев. Как объясняли сами блатные, делиться по принципу крови считалось не 'по понятиям'. 'Циркачи' и боксёры 'чурок' ненавидели, но против понятий идти не решались.
Максим, как и все мальчишки в то время, с завистью смотрел на старших товарищей. Они были одеты в кожаные, песочного цвета куртки, зелёные тиковые штаны. Некоторые имели личные автомобили. Потом в моду вошли длинные кожаные куртки и широкие джинсы. Шёл уже тысяча девятьсот девяносто второй год. Ельцин объявил о свободе торговли, в российских городах на каждом перекрёстке возникли 'блошиные' рынки.
Однажды после тренировки к Максу подошёл старший товарищ, Коля. 'Макс, дело есть!' - заговорщицки шепнул Коля. В ходе беседы он предложил вступить в создаваемую преступную шайку и заняться крышеванием нескольких блошиных рынков.
- Надо торопиться, - пояснил Коля, - а то другие всё займут. Чурки вон. Или блатные.
Глаза Максима засветились счастьем. Конечно, он сумел сдержаться и не показать своей радости, но эта радость наполнила его внутри до самых краёв. Итак, он теперь 'бродяга'! С этого дня на всех остальных Максим смотрел свысока.
2.
Через неделю Максим с друзьями уже был на 'рабочем месте' - огромной толкучке у городского универмага. Вдоль тротуара стояло несколько рядов торговцев, по этим 'улицам' двигался поток людей. Было жарко, солнце раскалило город. Сбоку от входа в универмаг на большой заасфальтированной площадке торговали с машин. Коля пояснил, что главный 'доход' пацаны будут получать с площадки. 'С рядов, - делился он секретами, - много не возьмёшь, там спекулянты небогатые. С машин будем получать'. Но начать всё же решили с рядов, справедливо посчитав, что мелких спекулянтов напугать легче. Перед работой Коля провёл краткий инструктаж:
- Особо не быковать! Кто чего не догоняет - меня спросите. Кто из барыг в залупу полезет: сразу в табло!
Пацаны пошли по рядам. Издали это выглядело так: шестеро невысоких поджарых парней подходили к торговцам, со скучающим видом что-то втолковывали, после чего торговцы кивали головами. Некоторые сперва недоверчиво смотрели на каких-то невзрачных малолеток, но, приглядевшись, понимали, что пацаны не шутят. Это было видно по их глазам, по словам, по поведению. К тому же торговцы быстро передали друг другу, что перед ними боксёры. Изнурительные тренировки сплачивают людей, продавцы, хорошо разбирающиеся в человеческой психологии, видели это. А скоро представился случай убедиться в силе новоявленной 'крыши'.
Один из продавцов, уже отдавший пацанам деньги, пожаловался, что местные алкоголики клянчат у него на выпивку. К 'синюшникам' направился Пашка, кандидат в мастера спорта.
- Ты зачем наших 'барыг' подвигаешь? - обратился он к самому здоровому 'коту'.
Издали было интересно наблюдать за спором невысокого худощавого паренька и огромного небритого 'синюшника'.
- Чего?! Ты чё, пацан, попутал кого? - прохрипел амбал.
Пашка двумя пальцами правой руки потянул за пуговицу на рубашке своего собеседника. 'Кот' своей правой рукой попытался перехватить Пашкину руку и тут же получил левый хук в печень! Амбал с удивлением на лице сделал два шага назад, схватился за правое подреберье и согнулся от нестерпимой боли. Пашка с довольной улыбкой пошёл назад, к своей компании.
- Молодец! - похвалил его Коля.
Теперь спекулянты уже не смотрели на 'боксёров', как на мальчишек и делились своей прибылью безропотно. А пацаны расширили свой 'бизнес' - 'подмяли' площадку, где торговали с машин. Там тоже проблем особых не возникло, платить не хотел только какой-то залётный азербайджанец. Он привёз астраханские арбузы и торговал ими прямо с фуры. На предложение пацанов поделиться, 'азер' ответил довольно нагло. Весь смысл его ответа заключался в том, что он никому ничего платить не будет, а если кто надумает его тронуть, то будет иметь дело со всей азербайджанской диаспорой. 'Вы не знаете, кто я такой! - нагло улыбаясь пояснил он, показывая ряд золотых зубов во рту, - вас всех зарежут, если вы мне что-нибудь сделаете!'
Пацаны заулыбались. Общее настроение озвучил Пашка:
- Бля, каждый чурбан из себя вора в законе строит!
- Сейчас проверим, - отозвался Гриша, чемпион области этого года.
Гришка подождал, когда у фуры не было никого покупателей, подошёл к 'азеру' и коротким ударом под дых согнул его пополам.
- Ещё? - поинтересовался Коля у сидящего на земле и тихо стонувшего торговца.
Тот замотал головой. Пацаны старались не шуметь: им было невыгодно привлекать к себе внимание, и ещё они щадили самолюбие кавказца. Братва старалась особо не быковать, от этого зависела их выручка. Торговцам старались внушить, что отдать деньги в конечном итоге выгодно. Дескать, они не грабители, они обеспечивают безопасность продавцов и заботятся об их спокойствии.
* * *
Каждый из пацанов быстро научился 'разводить барыг'. Со скучающим видом надо было рассказать о всех опасностях, которые поджидают незадачливого продавца на 'этом беспредельном рынке'. Через несколько дней пацаны уже имели весьма неплохой доход. Часть денег откладывалась на общак, остальные делились поровну. Иван предложил делить прибыль сразу, а на общак пусть 'пацан отдаёт сам'. Посовещавшись, решили именно так и поступать. Каждый отдавал примерно одну десятую своей 'доляны'. У 'братвы' появились деньги. Каждый 'пацан' стремился первым делом хорошо одеться. Максим купил себе фирменный спортивный костюм 'Пума' и кроссовки той же фирмы. Продавцы в магазине клялись, что это настоящие, фирменные вещи.
У компании появилось своё постоянное место на рынке: небольшая кафешка. Там продавали шашлык, жаренные сосиски, жаренных на гриле кур и прочие уличные деликатесы. Рядом с ними пьянствовали напёрсточники. Боксёры, по просьбе хозяина кафе, следили, чтобы 'колпаки' напившись, особо не скандалили. Теперь каждый торговец знал, где можно найти 'получающих' с них 'ракетчиков' (рэкетиров). Пацаны уже не ходили по рядам всей компанией, 'получать' теперь ходило двое - трое, остальные сидели в кафе. Иногда за выручкой шёл и один 'боксёр'.
'Колиной бригаде', как их теперь стали называть, иногда приходилось отгонять со 'своего' рынка, 'своей делянки', других вымогателей. В один из дней к кафешке подъехала обшарпанная 'БМВ'. Из неё вышли трое молодых людей. 'Это малолетки с рынка. Вон того я знаю, Серёжей зовут, погоняло - Фантаст' - проворчал Николай. Он имел в виду продовольственный рынок, 'занятый' блатными. Малолеток всегда посылают первыми.
'Рыночные' пытались убедить 'боксёров' позволить 'получать' с небольшой части торговцев, при этом они прикрывались своими старшими товарищами. Конец разговора проходил уже на повышенных тонах, но дракой не закончился. Коле очень хотелось подколоть этих троих.
- Серёж! - подозвал он Фантаста, - вон видишь, на углу бабка сидит, клубникой торгует? Вот с неё получай!
Рядом с площадкой для машин сидела маленькая старушка, с изуродованными от работы руками. Кто-то напугал её 'боксёрами', и бабушка стала закрывать сморщенной рукой свою корзинку, когда пацаны проходили мимо. 'Бродяги' ухмылялись. Коля однажды поговорил с ней и узнал, что она живёт одна в коммуналке, муж погиб на войне, а ей еле удаётся сводить концы с концами. После этого разговора бабушка уже не боялась 'пацанов', Коля ей даже немного понравился.
Чужаки уехали ни с чем. 'Ещё приедут!' - предрёк кто-то. 'Боксёры' начали было обсуждать происшествие, как подошёл Олег, самый младший из них, ему не исполнилось и пятнадцати.
- Пацаны, там двое платить не хотят!
- Блядь! Охуели, барыги! - выругался Николай.
Все шестеро пошли разбираться. Жара продолжала висеть белым маревом над городом, все обливались потом. Первый из отказавшихся был видавший виды зэк, продающий джинсовые куртки.
- Пацаны, - обратился он к 'боксёрам', сверкнув рандолевыми зубами, - я за асфальт не буду платить! На общак - ради бога!
На пальцах торговца были наколоты красивые синие перстни. Такого не напугаешь.
- Земляк! - обратился к нему Коля, - давай ты НАМ на общак будешь отдавать! Сам ведь понимаешь - если торгуешь, то надо делиться.
Они ещё немного поубеждали торговца, и тот согласился. Его зэковское самолюбие было пощажено: он отдавал братве не рэкетирскую дань, а деньги на общак, которые в случае посадки на зону вернутся в виде 'грева'. Обе стороны догадывались о смехотворности их сделки.
Второй случай был серьёзнее. 'Спекулянт' молча осматривал подошедших к нему 'пацанов'.
- Ребят, будете деньги вымогать, - у хохляцким акцентом выдавил из себя торговец, - в милицию заявлю!
- Ребята в школе учатся... - Начал было Паша, но Коля его остановил:
- В милицию? Да заявляй!
'Бригадир' незаметно кивнул Максиму. Тот подошёл к лотку неуступчивого коммерсанта, выбрал понравившуюся ему майку и спокойно ушёл вместе с ней. Хохол смотрел исподлобья и никак не реагировал. Это настораживало.
- Думай сам, мужик, - процедил сквозь зубы Коля, - не будешь делиться, такая фигня каждый день будет!
Пацаны вернулись в кафешку. Все просили Макса показать майку. Это была модная тогда 'кенгурушка', плотная хлопчатобумажная майка с капюшоном. Гришка стал её выпрашивать. Максим отдал не колеблясь: такого 'дерьма' много на рынке!
Пацаны уже совершенно не жалели вырученные бандитским промыслом деньги. У них появились две машины: выпрошенные у родителей старенькие 'жигулёнки'. После рынка катались по освещённым огнями улицам, заглядывая в ночные бары, часто уезжали за город купаться. К их компании, как мухи к г... уже липли падкие на деньги девушки. Жизнь крутилась перед пацанами каким-то ярким калейдоскопом, которому, казалось, не будет окончания.
На следующий день все сидели на привычном месте. Была уже вторая половина дня, но жара не спадала. Пацаны пошли посмотреть, как 'колпаки' разводят доверчивых граждан, но Макс остался в кафе. Он всю ночь провёл у одной девушки, и теперь упивался сладкой усталостью.
Вокруг 'станка' напёрсточников - широкой картонки, трёх пластмассовых стаканчиков и поролонового шарика - толпился народ.
'Подходи народ, дурак деньги раздаёт! Закрутил, завертел, обмануть вас не хотел, видишь левый, видишь правый, в какой шарик замечал? Если нету у вас денег, привяжите к жопе веник, веник подметается, деньги появляются!' - распевал 'низовой' (тот из напёрсточников, который крутит шарик).
Макс с любопытством наблюдал игру из кафешки. Неожиданно к нему подошли двое. Один из подошедших, маленький толстячок, достал какую-то красную книжицу и сунул её Максу прямо под нос:
- Милиция! Пройдёмте с нами!
Второй уже обошёл сзади и ловко застегнул на руках задержанного наручники. Всё случилось совсем неожиданно. Максим ничего не понял.
Его вывели из кафе и указали на невзрачный 'москвичонок'. Краем глаза Макс посмотрел на своих. Слава богу, они видят, что его 'приняли'! Сейчас братва начнёт суетиться, 'вытаскивать' товарища! Поедут к державшему общак вору Лотику (Максим немного знал его сына), возьмут необходимую сумму. Всё это приключение окончится тем, что авторитет Максима заметно поднимется. Но всё равно, когда он усаживался в милицейскую машину, на душе стало немного тревожно. Тревога всё увеличивалась и при вхождении в кабинет следователя уже разрывала его на части. Идущие сзади оперативники постоянно подталкивали его: 'иди, иди, не оборачивайся!' Толстяк тихо предложил напарнику увезти 'бандита' в лес и там его 'разменять'. Напарник, кудрявый невысокий брюнет, ухмыльнулся.
В кабинете с Максима сняли наручники.
- Ну что, Брюквин! Попался?! Годов пять 'строгого' теперь тебе обеспечено! - толстяк открыл ящик стола, достал оттуда чистый лист бумаги. - Пиши явку с повинной, года два скинут!
По всему телу пробежала холодная волна. Но Макс вспомнил наставления старших товарищей - ни в коем случае не показывать 'ментам' страха. Поэтому он лишь ухмыльнулся и отвернул голову. Через окно было видно, как по улице шли люди, они возвращались с работы в свои дома. Вечернее солнце окрашивало стену красивым красным цветом.
- Не хочешь? Хрен с тобой! Переночуй пока в камере, утром поговорим! Привыкай к решётке!
Во рту у Максима стало очень сухо, липкий страх проник во все клетки его юношеского тела. Радовало только то, что все видели, как его 'приняли'. Он даже заметил сочувственные взгляды торговцев. В конце концов, не всё так плохо! Зато теперь Макс узнает, какого ночевать в 'подвале', в камере для задержанных местного отделения милиции. В дежурной части, у входа в коридор, ведущий к камерам, стоял мент и улыбался. В руках он держал резиновую дубинку.
- Будешь плохо себя вести, познакомишься с моим демократизатором! - противно ощерился 'мусор'.
С Максима сняли шнурки, вытащили из карманов все деньги. Дежурный лейтенант заставил Максима расписаться напротив его фамилии, где стояла сумма изъятых у него денег - две тысячи. 'Брюквин', поставил Макс закорючку.
В камере кроме него сидело ещё два невзрачных мужичка, пойманных при воровстве с чужих огородов. Потом завели ещё одного. Какого-то 'синюшника' в грязной одежде и с тигром на запястье. Он был пьян. Примерно через два часа 'кот' начал проситься в туалет. 'Пусти, начальник! В натуре ссать охота!' Всё тот же улыбающийся мент открыл решётчатую дверь и коротко огрел просящегося дубинкой. Тот согнулся и заскулил от нестерпимой боли. Так же улыбаясь, милиционер закрыл замок, и помахивая палкой, скрылся за стеной. 'С каждым так будет...' услышали задержанные мурлыканье. Мент распевал эти слова, выходя из коридора.
Пол в камере был в двух уровнях: что-то наподобие сцены в концертном зале. Арестанты так и называли верхний уровень: 'сцена'. На этой вот сколоченной из крашенных досок, вонючей 'сцене' теперь необходимо было заснуть. Максу стало вдруг нестерпимо тоскливо, он вспомнил, как обещал своей ночной подруге прийти сегодня вечером. Однако вместо женской постели ему приходится отдавливать свои кости в ментовском 'подвале'. Сон был какой-то мутный, почти неощущаемый. Утром выкрикнули его фамилию.
В кабинете его уже поджидал вчерашний толстый опер. Он отпустил конвойного сержанта, поставил к боку своего стола стул и указал на него рукой: 'садись!' Максиму было приятно усесться на мягкую сидушку.
- Брюквин, тебе в натуре тюрьма корячится! Вот заявление гражданина Ющенко, где он утверждает, что ты отнял у него майку. Это квалифицируется как грабёж, и тянет на три - четыре года общего режима.
У Максима опять внутри всё похолодело. Усилием воли он снова заставил себя не показывать страха. На слова опера он лишь легонько кивнул.
- Хочешь в тюрьму? В тюрьму хочешь?!!! - опер кричал эти слова прямо в ухо.
- Не-е-ет, - выдавил из себя Макс. Голос заметно подрагивал.
- Смотри, Брюквин, - оперативник посмотрел в потолок, - всю компашку вашу мы всё равно скоро посадим, не сомневайся! Причём не на три года, а на червонец! Минимум! А сейчас мне эта ваша майка сраная нафиг не нужна! Если хочешь, договаривайся с терпилой, чтоб он заяву свою забрал.
- Сколько ему надо? - Вопрос вырвался почти автоматически, видимо мозг среагировал на слово 'договаривайся'. До Макса дошло, что дело принимает благоприятный оборот.
Оперативник улыбнулся.
- Ему надо пять тысяч. Можешь отдать деньги мне, я ему передам. Хочешь, сам договаривайся с этой хохляцкой мордой, но его в городе сейчас нет.
Теперь Максим всё понял. Менту просто нужно было заплатить! И всё! Так это совсем другой разговор! Такова психология спекулянтов и всевозможных аферистов. Именно такие сейчас и находятся на гребне! 'Бродяга' Макс почувствовал единомышленника.
- Здесь у меня только две штуки. Они в дежурке, - Максим с готовностью смотрел на опера.
Тот продолжал разглядывать потолок.
- Смотри, Брюквин, - мент, казалось, совершенно не обращал на него внимания, - даю тебе времени до семнадцати ноль - ноль. Не принесёшь - пеняй на себя! Сейчас беги на хер отсюда, я тебе пропуск выпишу.
Через час Максим уже сидел в кафешке и обрисовывал пацанам ситуацию. Пять тысяч летом девяносто второго года были месячной заработной платой большинства рабочих. Две тысячи вернули в дежурке, эти деньги были приготовлены на покупку кожаной куртки. Остальные три Максим надеялся снять с общака.
- Хе, с общака! - ухмыльнулся Коля, - Лотика нет, бухает где-то, да и бабки там хрен возьмёшь, они в зону братве на грев идут. Три штуки возьмём с сегодняшних денег, но ты их вернёшь!
Максу было безразлично, что он теперь становился должником. В месяц он имел восемь - девять тысяч, отдать небольшую часть особого 'напряга' не составляло. Непонятно было только, что же на самом деле тогда представляет из себя общак?
Коля с важным видом достал деньги, отсчитал три тысячи и протянул их Максу. Все остальные сидели, выказывая полное безразличие. Максим взял бумажки. Гришка предложил взять пивка. Не дожидаясь ни от кого ответа, он встал и направился к одной из машин на торговой площадке. С неё шла торговля 'Жигулёвским'. Гришка немного поговорил с продавцом Серёгой, щуплым мужичком лет тридцати, взял прямо из ящика шесть бутылок и пошёл назад. Не поделиться с 'крышей' торговцы не смели.
В кафешке раздались характерные звуки открываемых бутылок. В такую жару от холодного пива не отказывались даже спортсмены. Особенно от халявного. Максим спросил у кого-то время. Ещё не было и двенадцати.
- Коль, я пойду в мусарню, бабки менту отдам. Вернусь к вечеру.
- Давай, Макс. Если что, мы здесь будем.
Подходя к зданию РОВД, Максим снова ощутил неприятный холодок между лопаток. Вот так вот запросто дать менту взятку всё-таки было страшно. Макс выдохнул и побежал по бетонным ступенькам к входу в отдел. Он поднялся на третий этаж. Вот и знакомая дверь с грозной надписью 'Уголовный розыск'. Максим постучал.
'Войдите!' Да, точно, это голос того самого толстого опера. Макс осмелел. Он вошёл в кабинет. Мент, казалось, не обращал на вошедшего никакого внимания.
- Принёс? - наконец спросил оперативник, - я с терпилой созвонился, он готов с вами помириться.
- Принёс.
- Хорошо! - Собеседник нагло улыбнулся. - Стой, стой, ты на стол их не ложи! Брось вон в ту корзину, что в уголке. И иди в коридоре посиди, я тебя вызову ещё!
Максим всё сделал так, как сказал оперативник. Сдерживая улыбку, он вышел из кабинета и уселся на один из жёстких стульев, стоящих в коридоре. Мимо него туда-сюда сновали какие-то люди. Молоденький милиционер провёл женщину с сильно разбитым лицом. Максима теперь уже ничего не волновало. Он доказал, что может выбираться из всевозможных переплётов. На проходящих мимо смотрел свысока. Тот же самый молодой мент вёл уже другую женщину. Она шла неестественно раскачиваясь, видно, что она недавно вышла из истерики. Под потухшими глазами были солевые разводы.
Максим уселся поудобнее. Сколько ещё ждать этого идиота?! Пока он там играет в шпионские игры, приходиться сидеть в этом сыром и вонючем коридоре, когда можно знакомиться с полуголыми продавщицами и пить пиво с пацанами!
'Брюквин!' - раздался, наконец, голос из-за двери. Максим зашёл. Теперь он заходил в этот кабинет смело, с расправленными плечами и поднятой головой. 'Мусор' кивком указал ему на стул. Максим нехотя сел.
- В общем так! - голос мента казался теперь совершенно не страшным, - Тебе, Брюквин, на этот раз повезло! Терпила хороший попался. Но, думаю, следующий свой день рождения ты встретишь на нарах! Сколько тебе сейчас?
- Шестнадцать! - нехотя ответил Максим.
- О! Ещё и на 'малолетку' успеешь! Всё, Брюквин, вали отсюда! Вот пропуск.
Максим спускался со знакомых бетонных ступенек с осознанием собственной значимости. Солнце продолжало безжалостно накалять город, было примерно четыре часа дня. Пацаны всё ещё на рынке, надо быстрее идти к ним.
Когда Макс вернулся в кафешку, братва уже успела хорошо накачаться пивом. В углу сидели местные спекулянты, они, увидев вернувшегося Максима, дружно закричали. Особенно радовался тот самый барыга, к которому в самый первый день приставали алкоголики. Максим поприветствовал их и направился к друзьям.
- Макс! Всё ништяк! - кричал Пашка пьяным голосом, - мы уж думали всей братвой в мусарню идти, тебя выручать!
Все наперебой стали поздравлять Максима с успешным избавлением. Несколько раз к нему подходили торговцы с соседнего столика и тоже поздравляли. Макс сел и открыл пиво.
- Не ссы, Макс, - сказал Коля, - теперь этот мент у нас на крючке! Если что - поможет.
Гришка предложил принести ещё пива. 'Только не у Серёги бери!' - ответил ему Коля. Брать два раза у одного и того же считалось не по понятиям. Пацаны уже приготовились уходить, как Олег предложил сходить и снять бабки с одной 'арбузной' фуры.
Уже сильно весёлая компания отправилась за обещанным.
Нагруженный арбузами 'КАМАЗ' стоял в самом центре торговой площади. Молодые весёлые кавказцы сидели внутри фуры и переглядываясь с молодыми покупательницами. 'Падхады, выбырай, арбуз покупай!' - скалили они зубы и подкидывали в руках аппетитные полосатые шары. Пацаны подошли и молча обступили машину. Народ вокруг сразу же разошёлся, в этих юнцах с наглыми глазами чувствовалась нешуточная угроза. Макс давно заметил, что к ним относятся, как к представителям некоей власти. Пусть воровской, но власти. Было смешно. Некоторые даже говорили, что власть воров намного справедливее государственной. Пацаны всячески поддерживали такие суждения.
- Привет, уважаемые! - разговор с кавказцами начал Ванёк, - много наторговали?
Кавказцы молчали. Один из них кивнул другому.
- Мы вам нычэго нэ дадым! - ответил тот, что постарше.
Максиму вдруг стало немного не по себе. Он только что вырвался из ментовки и вот, похоже, заваривается новая опасная 'заморочка'. Он потрогал Колю за рукав.
- Коль, может потише как разрулим? Блин, только что из мусарни...
- Не ссы, - остановил друга Николай, - одного мусора купили, других тоже купим!
Вообще, милиция на их рынке появлялась очень редко.
- Платить надо, не знаете разве? - на пацанов стало накатывать раздражение.
- Мы вам нычэго нэ дадым! - упрямо повторили торговцы.
Ситуация накалялась. 'Бродягам' было жарко, долго стоять на асфальтовой площадке было 'не по кайфу'. К тому же пацаны были изрядно накачаны халявным пивом.
- Коль, - обратился к 'бригадиру' Иван, - давай прямо в кузове их окучим! Заебали чурбаны эти!
- Во-первых, не ори про чурбанов - не по понятиям. Потом свои же нам предъявят, что мы по национальности делимся. А во-вторых, мы их бить не будем. Сейчас я!
С этими словами 'бригадир' направился к одному из знакомых торговцев. Когда он возвратился, в руке у него был револьвер. 'Газовый!' - сразу догадались пацаны. Кавказцы нервно переглянулись.
Коля молча подошёл к фуре и разрядил внутрь всю обойму, семь патронов. В нос ударил резкий запах, от фуры ринулись наутёк последние любопытные покупатели. Кавказцы, зажимая лица, выпрыгнули наружу, здесь их уже ждали помутневшие от жары и пива 'боксёры'. На торговцев со всех сторон посыпались хлёсткие удары. Один уже свалился на землю, другой продолжал слабо отбиваться. Под его правым глазом распухала огромная шишка. Наконец и он не выдержал и свалился, его голова при падении громко стукнулась об асфальт.
- Лежачих не бейте! - крикнул Коля, закрывая лицо воротником рубашки. У всех из глаз текли слёзы. Боксёров было трудно оттащить от своих жертв.
В кафешке было всё по старому. Пьяные спекулянты в углу стали громко одобрять действия братвы. Пацаны смотрели на барыг ошалелыми глазами и хищно улыбались. 'Вот лохи! Завтра и их так же!', - подумал про себя Макс. 'Будут громко про 'козлят черножопых' кричать, блатные им сразу это предъявят!', - почему-то ещё пришло на ум. На Максима накатило какое-то странное равнодушие. Ему было абсолютно безразличны и чурки, и русские, и этот рынок с тупыми барыгами.
- Пацаны! - предложил он, - Пошли сегодня вечером в кабак!
- Пошли!!! - Согласие было единодушным.
'Забурились' в один ночной бар, который был обставлен с претензией на некую оригинальность: в зале была хорошо продумана подсветка, на стенах красовались плетённые панно. Но ассортимент был довольно скудный: жареный шницель, какие-то бутерброды, два сорта вина, три сорта пива, водка. Заказали пиво и бутерброды. За соседним столиком гуляла компания знакомых напёрсточников, они втихаря разливали в хрустальные фужеры спирт 'Роял'. Постепенно помещение наполнялось посетителями. Пришло несколько блатных, крышующих азербайджанцев на продуктовом рынке, они принесли с собой пол ящика водки 'Столичная', их 'отдых' отличался обильными возлияниями. Напёрсточники старались от них не отставать. Ближе к полуночи ночной бар стал походить на вонючую пивную. Пришла ещё одна компания - три человека, все они поздоровались с Колей за руку.
- Это 'афганцы', - пояснил Коля, - машины из Германии гоняют.
'По понятиям', они были коммерсантами, и каждый 'бродяга' мог потребовать с них деньги, но связываться с 'афганским' братством никому не хотелось. Троица подошла к столу, где 'отдыхали' напёрсточники. 'Колпаки' уже здорово набрались и уже мало чего соображали. Самый высокий из 'афганцев' воскликнул
:- Ё... наср..., так это же Мишка! - и повернувшись к своим добавил: - это одноклассник мой!
Старые приятели обнялись. Совершенно пьяные 'колпаки' стали наперебой приглашать Мишкиного одноклассника и его друзей присоединиться к их 'братве'. К маленькому столику придвинули ещё три кресла, кое-как уместившаяся компания заказала водки. Вскоре 'афганцы' заметно окосели, одному из них явно не сиделось на месте. Он подошёл к Максиму и сел перед ним на корточки.
- Вот ты такой молодой ещё, а уже здесь сидишь, - язык 'афганца' заметно заплетался, - я в твои годы в спортзале пропадал, а не пивом догонялся!
- Я тоже пропадаю! - дружелюбно ответил Макс.
- Ты?! Да ты на себя посмотри, доходяга, бля! Не дай бог тебе в армию попасть - зачморят нафиг!
Теперь Максиму захотелось ответить как-нибудь погрубее. Драться он не хотел, тем более с 'афганцами', но ответить было надо, иначе потеряешь авторитет. Он лениво взглянул на собеседника:
- А я и не собираюсь в армию, что я - дурак - два года жизни похерить?!
- Ты чё, сынок, охуел, бля! - Глаза 'афганца' округлились. - Ты кого дураком назвал?! Да я за тебя там кровь проливал!
Максим спокойно посмотрел на ветерана:
- Что, пожалеть тебя?
'Афганец' замахнулся и пытался влепить Максу увесистый подзатыльник. Макс быстро убрал голову и парня занесло в сторону. Он был хорошо пьян, однако сумел удержаться на ногах. Все вскочили. Максим успел подпрыгнуть и нанести обидчику правый прямой в челюсть. 'Афганец' рухнул навзничь. В баре поднялся невообразимый переполох. Друзья упавшего пытались добраться до Макса, но 'боксёры' не давали им этого. 'Только не здесь!' - кричал бармен.
Все вытолкались на улицу. Парень поднялся с грязного пола, качнулся, и тоже вышел наружу. Только здесь 'афганцы' поняли, что попали в серьёзный переплёт: ждать помощи от 'колпаков' бесполезно, даже трезвые они не стали бы помогать, а больше никого из знакомых у них здесь не было. Драться в рукопашную с шестерыми боксёрами как-то не хотелось. Высокий попробовал избрать другую тактику:
- Пацаны, нехорошо старших обижать! Колян, ты сам подумай, мы ведь всех хорошо знаем, и 'циркачей', и ваших старших. Вы вон Жорика стукнули, извиниться бы надо.
- Бля, вы Кабул обидели! - истерично вопил Жорик.
- Хули Кабул, быковать не надо! - зло ответил Коля. Он не обращал на истерику никакого внимания. Максим стоял и смотрел на всё как-то отрешённо. Кто-то тронул его сзади за рукав. Он обернулся. Это был Ванёк.
- Макс, спроси его: он, типа, что, обиженный? - Ванёк ухмылялся.
- А! Не надо, сейчас разойдёмся уже! - ответил Максим.
Он уже совершенно не злился на этого злосчастного Жорика. Когда-то он хотел побывать на войне. Теперь он не хотел этого. Теперь он вообще не знал, чего он хочет от будущей жизни. Его больше интересовал завтрашний день. Завтра он хотел зайти к одной знакомой и попытаться её трахнуть. Чем закончатся эти разборки он уже знал: все мирно разойдутся. Может, 'афганцы' ещё пошумят малость, но никакого продолжения у этой истории не будет. Скорее всего, 'афганцы' даже пригласят 'боксёров' за свой стол. Для 'бродяг' словосочетание 'не правы' многое значит. Можно долго разбираться кто прав, кто не прав, можно даже из совершенно невиновного человека сделать 'не правого', но здесь всё было ясно: все видели, что 'афганец' оскорбил его первый. Самое главное, что боксёров было больше. Правда, про этот важный аргумент вслух не говорилось - считалось, что понятия не могут держаться на голой силе. Было ещё одно: 'афганцы' были коммерсантами, а боксёры - 'бродягами'. Да, среди тех же 'циркачей' были воевавшие в Афганистане, но против понятий уже никто из них не пойдёт.
Наконец, состоялось примирение.
- Блин, мелкий такой, а бьёшь сильно, - говорил Жорик, пожимая Максиму руку, - но я приду к вам, побоксируем ещё!
Макс натянуто улыбался. Пацаны заспешили назад в бар, торчать на улице было зябко. Ночи становились всё холоднее. 'Колпаки', уже порядком наклюкавшись, пытались затащить одного из 'боксёров', Пашу, за свой стол. Паша, смеясь, вырвался и стал танцевать посередине зала, корча при этом рожи. Сдвинули столы, теперь все сидели вместе: 'афганцы', 'колпаки' и 'боксёры'.
- За братву! - Предложил тост высокий 'афганец'. Все сразу повскакали с мест. К общему столу присоединились блатные с рынка. Один из них, самый старший, взял слово:
- Пусть вы поругались, фигня это всё. Но мы все должны быть вместе и, если что, поддерживать друг друга!
Блатной говорил что-то ещё, Максим уже не слушал. Он знал, что этот самый 'бродяга' лет десять оттрубил в лагерях. К таким 'спортсмены' относились с некоторым недоверием. Скорее всего из-за того, что самим не хотелось повторять этот путь. Но многие этот путь всё же повторят. Но это будет потом. А сейчас Максим и его товарищи пили пиво. Остальные накачивали свои желудки 'Роялом' и 'белой', но 'боксёры' всё же были спортсменами, а посему пили мало. Для преступников это плохо - нечем убить постоянную скуку.
Вообще, скука была главным врагом. На какие-то обострения (такое, как сейчас, например) шли уже не ради того, чтобы решить какие-либо вопросы, а только для того, чтобы убить скуку. Максим заметил, что все дни смешались в какой-то один большой день - не было не праздников, ни выходных. Утром шли на рынок, сидели там в кафешке, вечером шли в ночной бар или ехали веселиться за город, под утро возвращались.
Ночевали где придётся, может дома, может у друзей, может у случайных подруг. Особую радость доставляли обращения к ним 'барыг' с просьбами 'разрулить ситуацию'. Тогда пацаны чувствовали свою значимость. А после разборок опять наступала скука. Все шестеро - Коля, Паша, Иван, Максим, Гриша, Серёга и Олег думали чем бы ещё разнообразить своё существование.
Через три дня после стычки с афганцами пацаны сидели в своей кафешке. Ещё раньше все заметили, что арбузная фура исчезла. Все оставляли свои машины с товаром прямо на площади, торговцы даже организовали поочерёдное ночное дежурство. Но кавказцы после газовой атаки с площади уехали. 'Земляков своих против нас подписывают', - мрачно заметил Коля. Его предсказание сбылось. Утром к кафешке подъехала сильно тонированная девятка. 'Бля, это Сагиб!' Сразу все притихли. Из машины вылезли два коренастых дагестанца, улыбаясь подошли к 'боксёрам'.
- Привет, бродяги!
Кавказцы говорили с сильным акцентом. Они поздоровались с каждым за руку. 'Боксёры' молчали.
- Перетереть с вами надо, - улыбка Сагиба не предвещала ничего хорошего, - земляков наших три дня назад подвинули отсюда. По беспределу. Вы это сделали?
- Беспредела не было, - ответил ему бригадир, - они платить отказались.
- Э-э-э! Не прав ты, Коля!
К кафе подъехали ещё две девятки. Из них вылезло восемь 'дагов'. 'Боксёры' невольно подвинулись ближе друг к другу. Положение становилось критическим.
- Если хотите разобраться, давайте на вечер стрелу забьём, - Коля понял, что надо самому переходить в атаку, - здесь наша делянка, при барыгах не по понятиям разбираться!
- На вечер, так на вечер, - согласился Сагиб. Он, казалось, перестал обращать на 'боксёров' какое-то внимание.
Дагестанцы зашли в кафе, по хозяйски расселись за столы и подозвали жестом продавца. Они заказали жаренное мясо и вино. Становилось ясно, что 'даги' что-то замышляют. 'Боксёры' сидели молча, силы были явно не равны. Почти все даги в прошлом были борцами, многие из них мастера и кандидаты в мастера спорта. Да и численный перевес был у них. Самое смешное, что кавказцы были намного старше 'боксёров', среди них находились даже тридцати - сорокалетние мужики. Пацаны старались храбриться, но у них получалось только напустить на себя наглость.
- Добеги до Макара, он вон в том доме живёт! - шепнул Коля Олегу и кивнул головой на пятиэтажку. Макар был одним из старших у 'боксёров'.
Олег незаметно вышел. Теперь оставалось только ждать. Хорошо, если Макар сейчас дома, если чурки не успеют сделать ничего серьёзного до его прихода. Один из дагестанцев положил перед собой на стол пистолет Токарева. Остальные сидели с безразличным видом. Ещё у одного на лице мелькнула хищная улыбка. В кафе остались только даги и боксёры, все остальные как-то незаметно удалились. И вдруг в кафешку вошёл Макар! Олег семенил за ним и счастливо улыбался. Макар подошёл к столу, где сидели дагестанцы. Им удалось быстро убрать пистолет, подошедший не успел его увидеть.
- Привет, бродяги!
- Привет, - ответил ему Сагиб. Остальные кавказцы кивнули головами.
- Что случилось-то?
- Ничего, отдыхаем, обедаем. Младшие у вас беспредельничают. Сегодня разговор с ними будет.
- Да я слышал уже. Вечером, так вечером. Хочешь, давай здесь перетрём?
- А что перетирать? Пусть извиняться и за выбитые зубы заплатят!
Коля посчитал нужным вмешаться.
- Сагиб, какие извинения, они платить не хотели!
- Вечером об этом поговорим!
Дагестанцы были явно раздосадованы появлением Макара. Однозначно, что они что-то замышляли, но появление 'старшего' сорвало их планы. Теперь им ничего не оставалось, как удалиться. Кавказцы дружно встали, и не расплатившись направились к выходу.
- Сагиб, за обед заплатите! - попробовал остановить их 'бригадир'.
- И об этом вечером говорить будем! - сильный акцент звучал каким-то диссонансом в тесном помещении кафешки. Совсем недавно хозяин начал сооружать стеклянные стены. Кафешка переставала быть открытой.
Городская братва устраивала разборки в постоянных местах. Таких мест было несколько - автостоянка, площадка перед одним ночным баром, кафе 'Опушка'. 'Опушка' располагалась рядом с продуктовым рынком, это было место постоянного пребывания тамошней братвы - 'блатных'. Но сейчас забили стрелу у ночного бара. Дагестанцы подъехали туда колонной из десятка легковушек. Они выстроили свои 'тачки' в ряд, вылезли и стали ждать боксёров, весело переговариваясь на своём языке.
Валя с пацанами сидел в мчащейся по городу машине. Вместе с ними на разборки в других машинах ехали 'старшие'. Кавалькада неслась по улицам с зажженными фарами, настойчиво сигналя мешающим.
- Да, - ответил Гришка, поглаживая в кармане старый револьвер.
Этот 'Наган' был куплен пацанами вскладчину у одного отошедшего от дел блатного.
- Старшие 'Калашников' захватили!
- Зря это, Гриш, - безразличным голосом сказал Пашка, - всё равно стрельбы не будет.
- Это ты зря, - возразил Коля, - чурки могут предложить и в лес съездить. Пацаны! Не вздумайте кто слово 'чурки' сказать!
Все это и так знали.
Машины въезжали на площадку перед баром. Водители лихо заруливали и выстраивались напротив дагестанских авто. Подъехали точно в назначенное время. Все вылезли. Группировки пошли друг другу навстречу. Со стороны могло показаться, что сейчас между ними произойдёт жестокая драка, однако этого произойти никак не могло. Тупо махать кулаками у бандитов было не в почёте. Тем более в городе. Жестокие схватки со стрельбой происходили подальше от посторонних глаз, в лесу.
Бандиты довольно приветливо поздоровались.
- Ну что, Коль, - начал Сагиб, - вот люди, которых вы побили!
Вышли два торговца. Лица обоих были расцвечены синяками, но они нагло улыбались.
- Они платить не хотели. Вы не хотели платить? - обратился к ним Николай.
- Какой не хотели, мы же сказали вам, что на следующий день заплатим!
Опа! Это был так называемый 'переворот'! Кавказцы нагло врали, пользуясь тем, что очевидцев того разговора не было. Коля ухмыльнулся. Это была ошибка кавказцев - теперь можно начать наезжать на этих осталопов и потихоньку замылить вопрос о беспределе.
- Спроси у любого пацана, - 'бригадир' кивнул на своих, - вы платить не хотели.
Сагиб занервничал. Один из старших боксёров, высокий парень по кличке Фля-фля, полез в свою 'девятку'. Коля знал, что именно он захватил с собой 'Калашников'. Фля-фля покопался внутри салона и остался сидеть на месте водителя. Никто не видел, как его рука нащупала деревянную рукоятку.
Один из побитых торговцев вдруг двинулся прямо на Колю. Он с вызовом смотрел ему в глаза, но Николай оставался на месте, нервы у боксёров были крепкие. Внезапно кавказец завыл что-то на своём языке, развернулся на сто восемьдесят градусов и присел на корточки. Это было очень неожиданно! Коля не подал виду, но был готов запрыгать от радости! Разборки были выиграны! И причём очень легко. Из-за истеричного чурбана-барыги, которому Сагиб не успел объяснить, как надо вести себя на 'стрелке'! Все остальные 'боксёры' тоже обрадовались, Макар даже ощерился. Дагестанцы дружно кинулись успокаивать своего земляка, раздавались какие-то нечленораздельные крики. Гришка толкнул 'бригадира' в бок:
- У них сейчас коллективная истерика начнётся!
Всё остановил резкий гортанный окрик Сагиба. Дагестанцы немедленно отошли от продолжавшего что-то выкрикивать торговца.
