Глава 23. Особенности советнической работы в условиях афганской войны.
Еще, будучи в Кабуле, у меня состоялся откровенный разговор с полковником Николаем Шенцовым, занимавшим на ту пору должность заместителя руководителя Представительства по оперативной работе. До командировки в Афганистан он работал в УВД Алтайского края, и "кухню" оперативной работы знал не понаслышке.
Из группы сотрудников МВД СССР прилетевшей в Афганистан одним рейсом вместе со мной, на должность оперативного сотрудника по советнической работе в максузе, кроме меня никто не был назначен. И не потому, что именно мне было оказано какое-то особое доверие, или меня посчитали наиболее опытным и подготовленным для работы в данном подразделении. Вполне возможно, что меня могли распределить совершенно в иную провинцию, и совсем на другую должность. Но все дело в том, что среди моих попутчиков основную часть составляли военнослужащие внутренних войск, прибывшие в Афганистан на замену советников строевых подразделений царандоя.
Еще два сотрудника ОБХСС целенаправленно прибыли для обеспечения советнической работы в аналогичной службе центрального аппарата МВД ДРА. Именно на такую должность переводился и Валера Махнаткин.
Профессиональный опыт в раскрытии преступлений экономической направленности приобретенный им еще в бытность работы в Советском Союзе, вкупе с имевшимися навыками работы с подсоветными сотрудниками царандоя и их агентурой, давали ему шанс стать не только одним из тех кто будет работать по этой линии в Кабуле, но, что вполне вероятно, возглавить небольшой коллектив советников на чьи плечи ляжет весьма трудная, и крайне опасная работа, которой они должны будут заниматься сами, и обучать этому ремеслу своих афганских коллег. И в первую очередь, эта самая опасность будет исходить не от каких-то там засевших в "зеленке" малограмотных душман, а от весьма высокопоставленных афганских чиновников, кто и станет основными объектами их оперативных разработок.
Вот и выходило, что именно мне, а не кому-то иному, выпал "лотерейный билет" стать советником максуза, взамен Валеры, убывающего к новому месту службы.
Шенцов первым делом поинтересовался тем, как я воспринял свое назначение в Кандагар, на что я откровенно ответил, что не вижу никакой разницы в том, в какой именно провинции доведется заниматься советнической деятельностью. В определенной степени я был даже рад тому, что служить буду в теплых краях, проживая в компактном городке с нормальными бытовыми условиями.
На ту пору я уже был наслышан про провинцию Гур, где лишь три месяца в году была нормальная, теплая погода, и более полугода стоял жуткий холод, которого я с детства физически не переносил. В ряде других провинций климат был не хуже чем в Кандагаре, но бытовые условия проживавших там советников царандоя, желали быть лучше. И хоть мне было не привыкать жить в жилищах без удобств, всё-таки хотелось иметь нормальную крышу над головой, текущую из крана воду, и самую элементарную кровать, на которой можно было вытянуться в полный рост, и, освободившись от верхней одежды, блаженно отдыхать.
А уж про такие излишества земных благ как электричество, холодильник и телевизор, оторванным от цивилизации советникам царандоя не стоило даже и мечтать. Пищу готовили на кострах и керогазах, а вечера проводили при свете китайских бензиновых ламп с весьма оригинальным излучателем света, в качестве которого использовался специальный асбестовый мешочек. Разогретая воздушно-бензиновая смесь, проходящая через него под давлением, фактически превращалась в газ, который при горении разогревал мешочек до такой температуры, что он начинал ярко светиться как лампа дневного света.
Электрогенераторы, конечно же, были во всех провинциях, но их включали только в тех случаях, когда нужно было обеспечить радиосвязь с Кабулом, на что уходило не более полутора - двух часов в сутки. Но и эти мгновения относительно цивильного бытия, советники использовали с пользой для дела - кто аккумулятор носимой радиостанции заряжал, а кто-то успевал послушать популярную песню, доносившуюся из динамиков радиомагнитолы, работающей как от батареек, так и от сетевого адаптера, или даже посмотреть телевизор, если, конечно, таковой у советников имелся в наличии.
Николай Прокопенко, с которым я успел пообщаться с первых дней своего пребывания в Кабуле, весьма красочно разрекламировал советническое житьё-бытьё в Кандагаре, и я уже не мыслил оказаться в какой-то иной провинции, где ничего этого не было и в помине...
Обо всем этом я и поведал товарищу полковнику, в качестве доказательства серьезности своих намерений оказаться именно в Кандагаре, на что, усмехнувшись в свои пышные усы, он заметил:
- А знаешь ли ты, что когда готовили разнарядку в Союз, тебя планировали направить советником уголовного розыска в провинцию Балх? Там как раз подходил к концу срок командировки советника джинаи, и он уже сидел на чемоданах, дожидаясь своего заменщика. Но пока ты находился в Москве, один из наших сотрудников занимавший должность советника в центральном аппарате МВД ДРА, обратился к руководству Представительства с рапортом о переводе его в провинцию. По секрету скажу, что не все советники морально и физически готовы выдержать напряженный режим работы в Кабуле. Есть в ней много специфических особенностей и многие опера, работавшие в Союзе на "земле", не в состоянии нести свалившуюся на их плечи ношу. И в первую очередь, их напрягает избыток бумажной работы. Все эти многочисленные справки, меморандумы, отчеты и докладные записки, что ежедневно приходится оформлять в огромных количествах, а также постоянный контроль со стороны руководства, на многих действуют угнетающе. Особенно на тех из них, кто на прежней работе в Союзе привык частенько исчезать с работы на "оперативный простор". А куда тут можно исчезнуть, если тебя могут хватиться в любой момент и в любое время суток. И бегут они куда-нибудь подальше, но только не быть мальчиками на побегушках, каковыми они сами себя считают.
Этот "доброволец" поехал вместо тебя в Мазари-Шариф и тебе могли запросто предложить занять освободившееся место здесь - в Представительстве, тем более, что иных вакантных должностей советников по линии уголовного розыска или максуза, даже в провинциях, на момент твоего появления в Кабуле, фактически не было. Но всё дело в том, что на это "блатное" место в Москве уже целая очередь выстроилась. И если бы не возникшая ситуация с отзывом Махнаткина из Кандагара, тебе пришлось бы дожидаться ближайшей ротации советников, и еще неизвестно, где бы ты в итоге оказался. Так что, радуйся, что тебе несказанно повезло с назначением.
Коллектив в Кандагаре дружный, можно даже сказать - спаянный, и что самое главное, там нет ни нытиков, ни карьеристов, ни тихушников, коих не любят сослуживцы, да и руководство Представительства тоже. Бытовые условия там намного лучше, чем в большинстве других провинций, так что, и в этом плане ты не прогадал. Конечно же, провинция с незапамятных времен покрыла себя дурной славой, и душманы там весьма и весьма агрессивные, но это вовсе не значит, что в Кандагаре вообще невозможно жить и работать. Жить там можно, и даже нужно, но все будет напрямую зависеть от тебя самого - каким себя покажешь, таким тебя и воспримут в коллективе советников и подсоветная сторона.
Потом Шенцов устроил мне небольшой экзамен по знанию нормативных документов регламентирующих работу царандоя, и отдельно джинаи и максуза. На все вопросы я ответил без запинки. Да и было с чего запинаться, если все эти приказы и наставления были фактически скопированы с аналогичных нормативных документов МВД СССР.
Удовлетворенный моими ответами, полковник стал моделировать нестандартные ситуации, в какие я мог попасть в процессе советнической работы, при общении с подсоветными и негласным аппаратом максуза. Основной упор он сделал на то, как я должен был реагировать в конкретных случаях, которые уже происходили в жизни советников царандоя. Именно от него я услышал фразу, которую за несколько лет до этого озвучил киношный Мюллер из многосерийного фильма "Семнадцать мгновений весны" - "Никому не верить".
- Какой бы достоверной не казалась поступившая от афганцев информация, она в обязательном порядке должна подвергаться тщательнейшей проверке и перепроверке, - продолжил свои размышления полковник. - Это в Союзе, где получив информацию о совершенном или готовящемся преступлении, можно было прибегнуть к целому комплексу гласных и негласных оперативных мероприятий, и в кратчайшие сроки изобличить преступника. Афганистан не Союз, и тут действуют совершенно иные правила игры, где есть место и провокациям, и обману, и многому другому, что в народе называют одним словом - "коварство".
Восток издревле жил по своим собственным законам и правилам, которые нам - гражданам Советского Союза, понять очень сложно, и если ты своими советами начнешь вносить некие коррективы в работу и повседневную жизнь афганцев, они однозначно тебя не поймут. Именно поэтому, прежде чем высказать собственную здравую мысль, необходимо очень внимательно выслушать подсоветного, и сделать так, чтобы именно он первым озвучил собственное видение проблемы.
Афганцы такой уникальный народ, которого хлебом не корми, но дай возможность поговорить. А когда подсоветный выговорится, вот тут и наступает черед советника. Нет, он не должен инициировать дебаты и лезть в разговор со своими советами и предложениями, но он просто обязан спросить у своего собеседника, как тот будет претворять в жизнь все то, что он только что напредлагал. И вот когда подсоветный начнет излагать свои умные и дюже хитрющие планы мероприятий, наступает черед советника, которому предстоит отделить зерна от плевел из всего того, что предложил его оппонент. При этом, предложения должны быть высказаны таким образом, чтобы не задеть самолюбия афганца, и уж тем более, не уличить его в профессиональной непригодности. Этого они никому не прощают, даже советникам, и может так случится, что из друга ты в одночасье превратишься для него в злейшего врага. Подсоветный будет тебе улыбаться, во всем с тобой соглашаться, а делать будет всё по своему, при этом, он на каждом углу будет говорить всем, что это советник насоветовал ему поступить именно так. Хорошо, если это будет касаться проблем сугубо бытовых, и хуже, если это будет связано с поступившей от агентуры недостоверной информации, которую с подачи советника реализуют советские военные летчики или артиллеристы, в результате чего погибнут не душманы, а мирные жители.
Такие подставы уже имели место быть за прошедшие семь лет присутствия советских советников в Афганистане, и все они заканчивались скандалами и разбирательством на самом высоком уровне. Двое советников МВД за подобные упущения в работе навсегда распрощались с погонами и позже отданы под суд, а еще несколько человек досрочно убыли в Союз, где попали в жесточайшую опалу, и в итоге были вынуждены уволиться из органов.
А еще, афганцы хорошие психологи. Они мгновенно просекают все положительные и отрицательные черты характера советника. Опираясь на собственные умозаключения, они постепенно начинают заигрывать с ним, либо нагло шантажировать, грозя обнародовать компру, собранную на незадачливого мушавера, основанную на информации предоставленной им самим в порыве откровенности, когда он поведал подсоветному о таких сокровенных и интимных моментах из своей жизни, о которых под большим секретом нельзя раскрывать даже самому закадычному другу.
Именно поэтому, при общении с такими людьми, необходимо проявлять максимум осторожности и не вступать с ними в разговоры, рассказывая о чем-то личном, что впоследствии может быть использовано против тебя самого.
Очень часто подсоветные пытаются решать через советника проблемы весьма далекие от их непосредственной работы в царандое. И если подсоветный "халькист", то не стоит всерьез воспринимать все его разговоры "по секрету" о другом сотруднике царандоя, являющимся активным членом соседнего "крыла" НДПА. Все эти внутрипартийные разборки не должны попадать в поле зрения советника. В противном случае, можно оказаться в таких дебрях, из которых без посторонней помощи уже не выбраться. Но, тем не менее, даже такую побочную информацию советник обязан анализировать, при этом, внешне не проявляя личной заинтересованности, и если в ней есть хоть мизерная доля правды, принимать соответствующие меры, дабы чуть позже не быть обвиненным собственным же руководством, в политической близорукости и недальновидности.
И вообще, при общении с подсоветным на подобные темы, желательно делать это таким образом, чтобы истинное содержание вашего разговора, в случае возникшей необходимости, мог засвидетельствовать кто-то третий, чтобы потом исключить любую возможность манипуляций и искажения действительности афганской стороной. Как правило, таким "третьим лишним" выступает работающий вместе с советником переводчик, такой же милицейский опер, как и он сам.
То же самое необходимо делать в процессе работы с афганской агентурой, особенно при проведении контрольных встреч с негласными сотрудниками, когда приходится уточнять какие-то детали, или давать конкретные указания, которые могут существенно повлиять на конечный результат выполняемого агентом задания.
Странно, но то, что мне сейчас говорил полковник, я уже слышал от Валеры Махнаткина, с которым мне еще предстояло встретиться. Но как так могло получится, что все это я от него уже слышал, а сам до сих пор нахожусь в Кабуле? Мистика какая-то.
Мои размышления прервал голос самого Валеры:
- И как долго ты будешь дрыхнуть? Мужики на кухне уже по стопарику накатили за мой отъезд. Вставай, лежебока.
Только сейчас до меня дошло, что весь этот состоявшийся разговор с Шенцовым было ни чем иным как сном. Сном, в котором буквально по минутам я заново проиграл ту кабульскую встречу с полковником.
Быстро поднявшись с кровати, я в одних трусах проследовал на кухню. Головко и Васильев уже сидели за столом, на котором кроме початой бутылки водки, пары банок рыбных консервов и полбуханки хлеба, ничего другого не было.
- Ты чё сачкуешь? - возмутился Головков. - Только учти, что твоя фамилия Мухин, и пролетаешь ты как та фанера над Парижем. Штрафную тебе наливать не будем, самим маловато будет. Так что давай, не отставай от нас, и скажи спасибо Валере, что разбудил тебя, а то остался бы при своих интересах.
Молча взяв стакан, и глотая его содержимое, я едва не поперхнулся. То была не водка, а вонючий самогон. От одного его запаха меня всего передернуло, но, тем не менее, спиртное оказалось в желудке, и уже через пару минут стало разливаться теплом по всему телу.
- А Юрия почему нет? - спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Юрий в свой опербат со сранья укатил, - встрял в разговор подошедший Валера. - Алим за ним свою персональную бурбухайку с телохранителем прислал. Что-то там в их батальоне случилось, а что именно, ни водила ни инзибод ничего путного сказать не могли, лопочут что-то по своему, да руками размахивают. Вернется - расскажет.
- А сам-то чего не пьешь за свой отъезд? - осторожно поинтересовался я у Махнаткина.
- Я эту гадость на дух не переношу. Одно дело водку или коньяк пить, а этим дерьмом разве что фаланг травить.
- Нам же больше достанется, - отозвался Васильев. - Не слышат сейчас твои крамольные речи военные строители, а если бы услышали, то ни за что бы не презентовали свой фирменный напиток дюже привередливым царандоевским мушаверам.
- Ну и пейте это фирменное пойло сами, - парировал Валерий. - А меня от одного его запаха всего воротит. Не хватало еще обрыгаться во время полета.
Самогон был выпит до конца, и все присутствующие, как полагается в таких случаях, присели перед дорогой. И хоть ехать предстояло всего лишь одному из них, старую русскую традицию решили не нарушать.
А потом за Валерой заехал УАЗик, тот, что доставлял меня в Кандагар. Но на этот раз за рулем сидел не шифровальщик, а Николай Прокопенко. Быстро забросили в машину Валерин скарб, поочередно обнялись с ним самим, и, фыркнув бензиновым перегаром, "таблетка" тронулась в путь.
Мы же вернулись на виллу, и каждый занялся своим делом. У афганцев в этот день был какой-то большой религиозный праздник, и ни один уважающий себя мусульманин не занимался повседневными делами. Ходили в мечети, распивали чаи в многочисленных чайханах, курили кальяны с опием. Одним словом, балдели, кто как мог.
Подсоветные тоже устроили для себя выходной. И что примечательно, духи тоже никак себя не проявили в этот день. Судя по всему, у себя в "зеленке" они тоже решили отдохнуть от ратных дел.
Но это духи, что с них взять - сами себе хозяева. А чтобы мушаверам служба медом не казалась, примерно в одиннадцать часов на виллу заскочил Витя Бурдун. Он предупредил её жильцов о том, что старший советник Белецкий через час собирает всех в Ленинской комнате. На вопрос: "По какому поводу?", Бурдун неопределенно пожал плечами.
Тогда я еще не знал, что подобные плановые и внеплановые посиделки называемые советниками джиласой, проводились практически ежедневно, аккурат в послеобеденное время. Именно в этот момент духи не обстреливали советнический городок, поскольку совершали свой послеобеденный намаз, и ничто не могло помешать жильцам Кампайна пообщаться друг с другом в спокойной обстановке, не отвлекаясь на звуки летящего эрэса или падающей с неба мины.
Зная об этой специфической особенности ведения боевых действий душманами, советники успешно использовали религиозные заморочки противника в собственных интересах. Кроме совещаний и партийных собраний именно в эти часы и минуты относительной тишины, ими устраивались всякого рода турниры по волейболу и мини-футболу, проводимые на теннисном корте, частично сохранившемся со времен когда в Кампайне проживали американские гражданские строители.
Когда царандоевские советники и переводчики собрались в Ленинской комнате, Белецкий потребовал от присутствующих отчета о проделанной работе за прошедшие сутки, и все сидящие за большим столом сотрудники по очереди доложили требуемую информацию. Белецкий внимательно слушал их доклады, и что-то записывал в объемную тетрадь. Когда очередь дошла до меня, он попросил поделиться впечатлениями от увиденного мной в царандое и максузе.
А рассказывать, собственно говоря, мне было нечего. О каких таких впечатлениях могла идти речь, когда я, как тот советский турист, впервые оказавшийся в чужой стране, ходил следом за Головковым, и буквально с открытым ртом и распахнутыми глазами фиксировал в памяти всё то, что происходило вокруг меня. Об этом, я так и сказал "старшому".
- Постарайтесь не засиживаться в роли заезжего туриста, - съязвил Белецкий. - Головков не поводырь, чтобы таскать вас за собой, у него своих дел в джинаи невпроворот. Даю вам неделю срока, после чего жду обстоятельного отчета о проделанной работе. Что именно предстоит сделать, напоминать лишний раз не буду - всё строго в рамках должностной инструкции советника максуза.
Уже после того как мы оказались на улице, ко мне подошел Виталий Потапов, советник начальника политотдела царандоя, по совместительству секретарь первичной партийной организации коллектива советников царандоя.
- Я слышал, что ты рисовать умеешь, а у нас стенгазету некому оформить, - то ли спросил, то ли попросил Потапов. - Наш самый главный провинциальный партийный советник конкурс решил затеять на лучшую стенгазету, а у нас её некому рисовать. Так что, кроме тех повышенных обязательств, которые на тебя навесил Степаныч, у меня к тебе тоже будет ответственное партийное поручение. Как, сможешь с ним справиться?
- Нарисовать газету не сложно, только чем я её рисовать то буду, пальцем что ли? Ни гуаши, ни акварельных красок, ни кистей.
- Это всё фигня. Всем необходимым я тебя обеспечу. И фотки для газеты дам, и статьи подготовлю. А Жора Доценко стихи напишет. Твое дело оформить стенгазету так, чтобы она была яркой и привлекательной, такой, чтобы глаз от неё нельзя было оторвать. Ну, а если мы первое место в конкурсе займем, то быть тебе штатным редактором стенгазеты и членом Совета Ленинской комнаты. Это я тебе гарантирую.
- А оно мне это надо? Вон, Белецкий, уже обозначил круг должностных обязанностей, и недельный срок дал. Не могу же я разорваться на два фронта.
- Одно другому не помеха. У тебя будет уйма свободного времени, чтобы и "наказы" Степаныча выполнить, и стенгазету оформить. Так что, считай это своим первым партийным поручением. Возражения и отказы не принимаются.
Чуть позже наша стенгазета действительно займет первое место среди аналогичных стенгазет и боевых листков подготовленных советниками силовых структур, военнослужащими 70-й Бригады, военного госпиталя и прочих подразделений ОКСВА дислоцирующихся в Кандагаре, и с легкой руки Максимова на мои плечи свалится масса общественной работы, от которой я не смогу отказаться до конца срока своей загранкомандировки.
Глава 24. Координация
Загадочное слово "координация", я впервые услышал в первый же день своего нахождения в Кабуле. Живущие в "Беркуте" отпускники и дембеля улетающие в ближайшие дни в Союз, упоминали его всякий раз, когда речь заходила об их боевых буднях. А еще, они вели разговор о каких-то взаимодействующих, с которыми им постоянно приходилось спорить и доказывать свою правоту при решении вопросов связанных с проведением войсковых операций, или нанесением БШУ и артударов по душманам. Именно тогда я и узнал от своих собеседников, что координация, это ни что иное как самое обыкновенное совещание проводимое в узком кругу военнослужащих Сороковой армии и представителей других силовых ведомств СССР, которые и были теми самыми взаимодействующими.
И вот теперь, когда я немного адаптировался к особенностям работы советника, мне предстояло поучаствовать в этой самой координации, которая практически ежедневно проводилась в Центре боевого управления 70-й ОМСБр. Правда, Головков меня сразу предупредил, что все поездки в бригаду для участия в координации не какая-то там обязаловка, а "производственная" необходимость, связанная с передачей оперативной информации поступившей от агентуры царандоя. И если ничего такого в заделе не было, то и нет никакой необходимости лишний раз мотаться в такую даль, практически через "зеленку" условно контролируемую госвластью и военнослужащими ОКСВА, с риском нарваться на духовскую засаду.
Время всеобщего сбора взаимодействующих на ЦБУ было установлено на полдень и если кто-то не успевал прибыть вовремя, или вообще не появлялся, об этом факте докладывалось руководству Бригады. Правда, никаких дальнейших последствий для "сачков" не было, поскольку все отлично понимали, что каждый такой визит для советников сопровождался риском потерять собственную голову. Тем не менее, в итоговой справке за отчетный период, как бы между строк, указывалась явка взаимодействующих и количество представленной ими информации, в том числе, нашедшей подтверждение в процессе её реализации. В Кабуле такие справки обобщались в штабе Сороковой армии, и рассылались по инстанции всем руководителям советнических аппаратов. Естественно, когда такую справку получал руководитель Представительства МВД СССР, он первым делом изучал цифровые показатели своего ведомства, и если они были значительно хуже показателей иных силовых ведомств СССР, начинались поиски "крайних". Потом следовали строгие депеши в провинциальные группы советников, с требованием объяснить причину снижения показателей в работе.
Именно поэтому советник царандоя обеспечивающий оперативной информацией ЦБУ, должен был постоянно держать руку на пульсе взаимодействия, и всегда иметь в своем активе информацию, не требующую оперативности в её реализации. Зачастую эта информация касалась уже произошедших событий, или событий, которые должны произойти в ближайшем будущем, но только не на территории Афганистана. Такая "заначка" вытаскивалась на свет Божий в тех случаях, когда советнику фактически нечего было доложить, что могло бы заинтересовать шуравийские разведывательные органы
Одним словом, все старые заморочки связанные с разного рода приписками и подтасовками ради улучшения показателей в работе, советники перетащили с собой в Афганистан.
Но так уж получилось, что в тот день, когда Головков собрался впервые везти меня на координацию в Бригаду, от одного из агентов максуза поступила очень ценная информация о караване с боеприпасами, который уже этой ночью пойдет из Пакистана в Афганистан. Маршрут движения каравана состоящего из пяти японских грузовичков, пролегал от одного из духовских учебных центров в пригородах Кветты, откуда грузовики тронутся в дальний путь поздним вечером, далее через пустыню Регистан до небольшого кишлака Гулямкалай расположенного на северной окраине пустыни, возле реки Аргандаб. В этом небольшом кишлаке караван должен был переждать дневное время суток, и следующей ночью, переправившись через сильно обмелевшее русло реки, тронуться дальше, где в районе Кишкинахуда их будут встречать моджахеды, для которых и был предназначен перевозимый груз. Агент сообщил также, по какой из караванных троп в пустыне пойдет караван, но поскольку её афганское название мне ни о чем не говорило, на всякий случай записал заковыристое словечко в рабочую тетрадь.
Ехать в Бригаду предстояло на старенькой Тойоте закрепленной за уголовным розыском. Водителем на ней был шустрый афганец по имени Мирза, довольно сносно говоривший по-русски. От Головкова я узнал, что Мирза еще до Саурской революции работал "дальнобойщиком" и маршруты передвижения его грузовика пролегали не только по территории Афганистана, но и далеко за его пределами, в том числе в СССР. Осенью 1984 года он был призван на службу в царандой, и буквально через пару месяцев у него заканчивается срок службы, после чего он уедет в провинцию Нимруз, где живут его близкие родственники.
Расстояние от царандоя до Бригады, а это около двадцати километров, мы преодолели менее чем за полчаса. Мирза ловко крутил баранку, лихо объезжая многочисленные рытвины и ухабины в бетонном полотне дороги. При пересечении поста у поворота на Майдан Мирза вытащил из бардачка какую-то картонку, упакованную в целлофановый пакет, и через открытое окно показал её афганскому постовому. Тот молча, поднял шлагбаум, и мы поехали дальше. Буквально через несколько метров ему пришлось повторно показывать эту картонку, но на этот раз советским военнослужащим. Те, не задавая лишних вопросов, глянули в салон машины, и увидев там две славянские физиономии, открыли шлагбаум.
Мы проехали еще с километр, после чего плавно свернули налево и покатили в сторону Бригады. С левой стороны дороги был дувал с виднеющимися из-за него плоскими и выпуклыми крышами одноэтажных домов, а справа особняком стояли два многоквартирных дома из красного кирпича, какие в СССР называют "хрущевками". Практически сразу за ними начинался забор, за которым располагался советский военный госпиталь. Мы проехали еще метров пятьсот и уперлись в очередной шлагбаум. На этот раз нам его никто не открыл, а стоящий возле него часовой указал рукой на небольшую площадку справа от дороги.
- Приехали, - констатировал Головко.
Мы вышли из машины, а Мирза тут же отогнал машину туда, куда только что указал часовой. Было видно, что Мирза не первый раз возил советников в Бригаду, и установленные здесь порядки хорошо знал.
Странно, но, ни на посту, на въезде в Бригаду, ни на её территории, никто документов с нас не потребовал. Хотя, собственно говоря, у нас и не было никаких документов. Я только собрался об этом спросить Владимира, а он, словно прочитав мои мысли, тут же заметил:
- Если следующий раз кто-нибудь потребует от тебя документы, сразу посылай на хрен. Здесь это слово действует как пароль. Но только имей ввиду, что пропуск дающий право на въезд автомобиля на охраняемую территорию аэропорта, постоянно меняется, и тебе придется заблаговременно заказывать его у военного коменданта. И если вовремя не подсуетишься, то ни тебя, ни твоего подсоветного, не пропустят дальше первого шлагбаума стоящего у бетонки. Тут порядок таков - на охраняемую территорию пропускают саму машину, на которую выписан пропуск, а кто в ней сидит, здесь никого не колышет.
Поскольку я впервые оказался в Бригаде, мне было интересно, что она из себя представляет. Практически сразу за шлагбаумом начинались всевозможные строения в виде больших металлических бочек и модулей контейнерного типа, а также щитовые казармы и два огромных ребристых ангара. Возле одного такого ангара размещался плац для построений личного состава.
Но на этом территория Бригады не заканчивалась. За ангарами виднелись какие-то строения, капониры со стоящими в них радиостанциями и прочей военной техникой, большие брезентовые палатки и многое другое, свидетельствующее о присутствии военных.
- Нам сюда, - Володя показал рукой на одно из модульных строений, куда можно было попасть через дверь в торце здания.
Войдя внутрь здания, мы оказались в длинном коридоре с многочисленными дверьми по обе стороны. Одна из дверей была открыта и именно туда мы направились. За дверью располагалась довольно обширная комната площадью не менее тридцати квадратных метров. Посреди комнаты стояло несколько столов сдвинутых вместе в один большой стол. Вокруг него, и вдоль стен, стояло множество стульев, а на одной из стен висела огромная карта Афганистана, закрываемая от взора посторонних матерчатыми шторами. Карты меньших размеров лежали в разных концах стола, и склонившиеся над ними офицеры делали какие-то пометки.
Среди присутствующих выделялся полноватый мужчина не старше сорока лет, в полевой форме с майорскими погонами. Лицо майора украшали пышные усы, делавшие его немного старше своих лет. А еще я обратил внимание на то, что майор сильно сутулится, словно на его шее сидел невидимый глазу крупный ребенок.
Владимир подошел к майору и поздоровался с ним за руку. То же самое он проделал с остальными офицерами. Я последовал его примеру, после чего Головков представил меня присутствующим. При этом, он не стал акцентировать их внимание на том, что я являюсь советником максуза. Почему он так поступил, я понял чуть позже, когда майор пригласил нас двоих в соседнюю, намного меньших размеров комнату, которая оказалась служебным кабинетом начальника разведки Бригады.
- Вот, представляю заменщика Махнаткина, - первым начал разговор Головков.
Майор еще раз поздоровался со мной за руку, и мы уже более конкретно представились друг другу. Первым это сделал он:
- Моя фамилия Лазарев Михаил. Я являюсь руководителем разведки 70-й Бригады. На эту должность назначен весной этого года. С этого дня всю информацию, касающуюся бандформирований, докладывать будете лично мне. Заранее предупреждаю, что при общении с остальными присутствующими на ЦБУ офицерами, и вообще с военнослужащими Бригады, вам вовсе не обязательно рассказывать о себе лишнего. Никто из них не должен знать о том, что Вы являетесь советником разведывательных органов царандоя. Для всех вы просто советский милиционер, которого в Афганистан направили для оказания помощи афганским коллегам. А если кто-нибудь из военнослужащих Бригады начнет проявлять повышенный интерес к вашей персоне, незамедлительно информируйте меня.
- Неужели все так плохо? - осторожно поинтересовался я. - А я почему-то считал, что там где работают представители разведок, случайных людей быть не должно. Я уж не говорю о каких-то засланных "казачках".
- Вы не совсем правильно расценили мое предостережение, - перебил меня майор. - На ЦБУ действительно нет и быть не может случайных людей, и уж тем более засланных казачков. Но вся проблема кроется в том, что и офицеры ЦБУ, и другие военнослужащие имеют привычку общаться друг с другом в неформальной обстановке, и когда это происходит, каждый индивидуум старается блеснуть перед своими собеседниками знанием вещей, про которые те, ни сном не духом. Рюмка водки, порой, может развязать язык самому молчаливому человеку. Ну а если уж вам не удастся уйти от откровенного разговора, то постарайтесь свести его к байкам, про то, как вы вместе с царандоевскими операми ловите местных жуликов, а также раскрываете грабежи и убийства. Ваш предшественник Махнаткин в этом плане прослыл угрюмым молчуном, из которого клещами невозможно было что-то путное вытянуть. Он, и со мной-то не был до конца откровенным. Как в таких случаях говорят - сам себе на уме.
- Валерий его уже проинструктировал на эту тему, - вмешался в наш разговор Головков.
- Ничего, ничего, еще раз напомнить, не лишним будет. Лучше перебздеть, чем потом локти кусать.
В этот момент в кабинет вошел худощавый офицер в звании капитана, которого я заметил на ЦБУ, когда здоровался с присутствующими там офицерами
- Знакомьтесь, это мой помощник и моя правая рука - Сергей Курячий. В мое отсутствие все вопросы, связанные с предоставлением разведданных, будете решать только с ним.
Я в очередной раз поздоровался с капитаном, и вкратце представился ему.
- А что, Валера уже укатил в Кабул? - поинтересовался Сергей.
- Укатил, - подтвердил я.
- А жаль, хороший мужик был, с полуслова понимал, что от него хотят, - заметил капитан. - Да и информация о духах от него шла железобетонная, никогда не мелочился и не разменивался на всякого рода базарные сплетни. Всё четко, и практически всегда в цвет. Духи должны радоваться, что их наконец-то покинул один из главных соглядатаев, который не давал им спокойно жить в своей "зеленке". Будем надеяться, что его заменщик не ударит в грязь лицом, и у нас сложатся нормальные, деловые отношения.
- Кстати, в порядке алаверды, - прервал его хвалебную тираду Головков, - У Анатолия для вас есть интересная информация о духовском караване, который этой ночью пойдет через Регистан. Давай, выкладывай что раздобыл.
Я во всех подробностях расписал присутствующим, о чем сообщил безвестный агент максуза. Даже название караванной тропы продиктовал Михаилу, который все это время делал записи в свою рабочую тетрадь.
- А вашему стукачу можно доверять?- спросил он, когда я закончил свой доклад.
- Аналогичный вопрос я задал своему подсоветному, - ответил я, - и он заверил, что это один из самых продуктивных агентов максуза, работающих на территории Пакистана. Связь с ним осуществляется через другого агента, исполняющего роль "почтового ящика". Из сообщения следовало, что караван формировался несколько дней, а его передвижение было запланировано на предстоящую ночь по той простой причине, что это будет первая безлунная ночь. Колонна будет идти с отключенными фарами, поскольку у водителей есть приборы ночного видения. За рулем головной машины будет сидеть не моджахед, а контрабандист с большим опытом данного ремесла. Вместе с водителями будет не более десяти человек. Все вооружены автоматическим стрелковым оружием. Перевозимый груз состоит из реактивных снарядов, выстрелов к РПГ и безоткатным орудиям, а также противотанковых мин итальянского производства.
- Хорошо, я все понял, - резюмировал Михаил. - Давайте поступим так - в суточный меморандум эту информацию я включать не буду. По той простой причине, что командование Бригады обязательно потребует от меня подтверждение информации через аналогичные источники взаимодействующих, а их, как я понимаю, просто нет. Поэтому, я эту информацию передам командиру отряда спецназа, и если он рискнет со своими нукерами реализовать её, то разговор о результатах продолжим позже. Если же откажется, то это его законное право. Тем более, что на подготовку такой операции потребуется время - нужно будет получить согласие вертолетчиков на вылет в пустыню к месту десантирования боевой группы, и так далее, и тому подобное. Ну, так как, устраивает такой вариант?
Я неопределенно пожал плечами. В тот момент я сам не мог четко представить, как можно реализовать такое сообщение. А вдруг это самая банальная деза, а хуже того ловушка, специально подготовленная разведывательными структурами Пакистана, которая как раз на то и рассчитана, что шурави предпримут попытку захвата каравана, а на самом деле сами попадут в хитроумно расставленные сети.
- Вот видишь, - вновь заговорил Михаил, - не всё так просто в "датском" королевстве, если сам не уверен в достоверности информации. А как быть нам, когда такая информация прет буквально изо всех щелей? Попробуй тут разберись, где правда, а где ложь. Духи большие мастаки подбрасывать нам "пустышки", а потом посмеиваются над легковерными шурави рыскающих по "зеленке" в поисках того, чего там нет и никогда не было. Так что, возьми себе на заметку всё то, что я тебе сейчас сказал, и когда следующий раз будешь приносить аналогичную информацию, трезво взвесь все "за" и "против". В нашем деле ошибок не должно быть. Тем более, что подобные ошибки зачастую заканчиваются гибелью советских военнослужащих, а за такие дела по головке не погладят. И еще, не говори своему подсоветному про то, что слил информацию его агента нам, и на будущее возьми за правило не делиться с подсоветными результатами этой работы. Если они захотят что-то узнать, то сами обо всем узнают от своих агентов. А если не узнают, то не велика беда.
- Вы что, сговорились что ли все? - нарочито возмутился я. - В Кабуле мне талдычали о том же самом, Валера мозги вправлял на эту же тему, и вот теперь, я слышу то же самое из уст военного разведчика.
- А разве я что-то не так сказал? Ты здесь недавно, и многого еще не знаешь. А я за полгода уже в таких передрягах побывал с этой самой реализацией разведданных. Меня уже и особисты к себе таскали, и военная прокуратура допрашивала. Правда, пока что как свидетеля или очевидца, и мне как-то не хочется оказаться на месте подозреваемого. Причем, только за то, что пропустил чью-то дезу, которая впоследствии стала причиной гибели военнослужащих Бригады. Так что, уж не обессудь. Твое дело собирать кирпичи, а наше, решать, что из них строить.
После разговора тет-а-тет, мы вновь вернулись в помещение ЦБУ, и Михаил по очереди познакомил меня с присутствующими там офицерами, попутно разъяснив, по каким конкретным вопросам мне следует к ним обращаться, если в том возникнет крайняя необходимость.
- А это Александр, наш самый главный ЦБУшник, - Михаил подвел меня к маложавому мужчине в звании капитана. - Если так случится, что ты не застанешь здесь ни меня, ни Серегу, обращайся к нему по любому проблемному вопросу. Только сразу тебя предупреждаю - никакой самодеятельности. Ну, ты меня понял.
На этом мой первый визит в Бригаду подошел к концу, и минут через тридцать Мирза доставил нас в Кампайн.
А через пару суток я вновь поеду на координацию в Бригаду, но на этот раз уже без Головкова. Вместе с Асадом и двумя оперативниками джинаи, он уедет разбираться на один из постов 4-го РОЦа, на который накануне ночью напали духи. В завязавшемся бою погибли трое царандоевцев и еще пятеро были ранены. Со стороны духов тоже были потери, о чем свидетельствовали лужи крови в двух местах, но самих трупов там не оказалось. По всей видимости, отступающие духи утащили их с собой.
Я только успел появиться в ЦБУ, как меня тут же потащил в свой кабинет Лазарев. Судя по всему, настроение у него было приподнятое, о чем свидетельствовала довольная физиономия.
- А ты знаешь, ваш царандоевский стукачок не соврал. Хлопнула спецура тот ночной караван, да так удачно, что ни один наш боец не пострадал. Так что, твой первый блин не оказался комом. Можешь докладывать своему кабульскому начальству об успешно проведенной совместной операции по ликвидации девяти духов, и уничтожению пяти машин с боеприпасами.
Мою попытку разузнать у Михаила как все произошло, он пресек на корню.
- А оно тебе надо? Меньше знаешь, крепче спишь. Кстати, тебе персональный ташакур от человека, который завершил начатую тобой работу.
- В таком случае, от меня ему тоже передай привет. Жаль, что не могу это сделать лично.
- Спецура у нас в Бригаде находится на особом положении, и я не вправе кого-либо знакомить с её руководством. Если захотят, сами проявят инициативу. Так что, надейся и жди.
Глава 25. Спецоперация в Аргандабе
В одну из последних ночей августа жильцов Кампайна разбудил мощный взрыв в Кандагаре, после чего последовал пожар, всполохи которого были хорошо видны с крыши нашей виллы. Что именно могло произойти в городе, нам оставалось лишь догадываться, но все отлично понимали, что ничего хорошего этот ночной взрыв не сулил.
А утром, когда советники проследовали к месту службы, всем стало ясно, что именно произошло прошедшей ночью. Закопченные стены и обвалившийся потолок городской телефонной станции, красноречиво свидетельствовали о том, что с этого дня телефонная связь в городе не существует.
Прибывшие на место происшествия сотрудники царандоя и ХАДа, зафиксировали факт диверсии, совершенной неизвестными преступниками. Проникнув на охраняемую территорию и убив двух охранников, они заложили взрывчатку на телефонном узле и дизель-генераторной установке, обеспечивающей аварийное электропитание телефонной станции. В результате взрыва узел телефонный станции был полностью уничтожен и восстановлению не подлежал, а вспыхнувший затем пожар от разлившегося и загоревшегося дизельного топлива в дизель-генераторной, довершил свое черное дело.
Обугленные трупы охранников обнаружили ближе к утру, когда пожар наконец-то был потушен. О том, что они были убиты еще до пожара, свидетельствовали глубокие ножевые порезы на горле. То была "визитная карточка" духов, которую они оставляли всякий раз, когда совершали подобные злодеяния.
Об обстоятельствах случившегося мы узнали от Асада, который еще ночью прибыл с подчиненными на место происшествия и взял на себя общее руководство раскрытием преступления. Его мы застали в своем кабинете, где он собрал весь коллектив джинаи. Поскольку кабинет больше напоминал автобус, битком набитый пассажирами, мы не стали отвлекать Асада своим присутствием, и вновь появились там только после того, как в кабинете остался сам Асад и руководители подразделений джинаи.
Не дожидаясь вопросов со стороны мушаверов, Асад первым начал разговор:
- В том, что это дело рук моджахедов, нет никаких сомнений. Но есть во всем этом деле один любопытный момент - бандиты не смогли бы просто так попасть на охраняемую территорию станции. Там и забор высокий и все входные двери настолько крепкие, что сломать их невозможно, если, конечно, не взорвать. А вот двери эти, как раз остались целехонькими, без каких-либо следов взлома. Можно предположить, что преступники проникли на станцию вполне свободно, и наверняка кто-нибудь из них ранее уже имел доступ к станции, либо был знаком, хотя бы с одним их охранников. Я уже отдал распоряжение опросить всех сотрудников царандоя, кто последний месяц обеспечивал охрану станции. Вполне возможно, что кто-нибудь из них вспомнит о появлении посторонних лиц на станции, кто не имел никакого отношения к её охране. Сотрудников станции тоже придется проверять. Сейчас самое главное нацелить агентуру в бандах на установление личностей террористов.
Ни мне, ни Головкову, фактически нечего было добавить к сказанному Асадом. Тем не менее, Володя озвучил еще одну рабочую версию, согласно которой к преступлению могли быть причастны те из сотрудников царандоя, кто ранее был задействован на охране станции, но впоследствии дезертировал, или сбежал к душманам. Также следовало тщательным образом проверить родственников убитых, если таковые в Кандагаре имелись. Ни для кого не было секретом, что члены одной афганской семьи зачастую воевали по разную сторону баррикад, но, тем не менее, продолжали поддерживать родственные связи друг с другом.
После совещания Головков остался у Асада, а я вместе с Амануллой пошел в максуз.
Вместе с переводчиком Шарафутдином мне предстояло перелопатить все агентурные сообщения, поступившие за последние дни. Из почти ста сообщений, было отобрано с десяток, которые представляли оперативный интерес. Среди них наиболее любопытным было сообщение от агента, который держал свой дукан в Дехходже, куда частенько наведывались военнослужащие из роты ХАДа, дислоцирующейся неподалеку от дукана, в полуразрушенном двухэтажном здании. То был некий базовый блокпост с несколькими выносными постами, выставляемыми на северной окраине Дехходжи.
Агент сообщал, что последнее время он стал часто слышать разговоры между военнослужащими роты, из которых можно было понять, что их командир ведет среди личного состава агитацию, направленную на склонение подчиненных к дезертирству.
Я поинтересовался у Аманнулы, какие конкретные меры он предпринял по данному сообщению. Из расплывчатого ответа подсоветного понял, что никаких конкретных мер он еще не предпринимал, поскольку сообщение поступило накануне. Я порекомендовал ему срочно доложить информацию Асаду, хотя бы ради того, чтобы подстраховать самого себя на тот случай, если в этой ХАДовской роте произойдет что-то из рук вон выходящее. Со своей стороны я пообещал передать информацию советникам ХАДа.
Но так уж получилось, что, ни в этот день, ни в следующий, на координацию я так и не смог выехать. Мирза все эти дни копошился в моторе Тойоты, чертыхаясь и кляня царандоевского тыловика, который не мог обеспечить его запчастями.
А на третий день я узнал шокирующую новость - поздней ночью рота ХАДа почти в полном составе ушла в "зеленку", прихватив с собой все оружие и боеприпасы. Военнослужащих отказавшихся последовать примеру сослуживцев, капитан лично расстрелял перед строем. Их трупы утром следующего дня обнаружили прибывшие в роту представители ХАДа во главе с начальником Особого отдела.
Много позже я узнаю, что именно он являлся тем человеком, по рекомендации которого командиром роты был назначен явный враг. Более того, этот ХАДовский полковник сам окажется агентом пакистанских спецслужб. Выяснится это в 1989 году, когда он тайно сбежит в Пакистан, прихватив секретную документацию своего ведомства.
Ничего этого я тогда знать не мог, но что-то мне подсказывало, что старую русскую поговорку - "Дорога ложка к обедне", не зря придумали древние мудрецы, и в данном конкретном случае мне уже не следовало докладывать запоздалую оперативную информацию советникам ХАДа. Чего доброго обвинят в укрытии ценной информации от непосредственных заинтересованных лиц, и сделают соответствующие выводы по моей персоне.
По прибытию в царандой, я осторожно поинтересовался у Амануллы, докладывал ли он сообщение Асаду, на что тот ответил утвердительно. Вдвоем мы пошли к Асаду и оставшись втроем, я, как бы невзначай, завел разговор о факте измены в подразделении ХАДа. В свою очередь, Асад поинтересовался у меня, докладывал ли я информацию советникам ХАДа, на что я ответил отрицательно. После этого Асад встал из-за стола и широко улыбаясь, подошел вплотную ко мне, начал трясти мою руку.
Поначалу я не понял, чему он так радуется, ведь если бы я эту информацию доложил советникам ХАДа, то наверняка трагедии удалось бы избежать. Об этом я ему так и сказал. Но Асад, помолчав некоторое время, сказал буквально следующее:
- Мушавер Анатолий, ты в Кандагаре совсем недавно, много чего еще не знаешь, из всего того, что творится в здешних органах власти, царандое и ХАДе. Вот рассуди трезво, каким образом этот капитан оказался на должности командира роты? Неужели у руководства органов госбезопасности в отношении него не было никакой информации компрометирующего характера? Наверняка была, но кому-то из этого самого руководства было крайне выгодно, чтобы командиром роты стал именно он. А что из этого следует?
- А что из этого следует? - вопросом на вопрос ответил я, до конца не поняв, к чему клонит Асад.
- А то и следует, что в свое время я на собственной шкуре ощутил, что есть ХАД и с чем его едят. И еще неизвестно, как бы отреагировали его местные руководители, узнай про то, что царандой пасет за их людьми через свою агентуру. Поверь мне, добром бы это не кончилось, и я рад тому, что всё так вышло, и ты не успел доложить эту информацию советникам ХАДа. В противном случае, могло так случиться, что ты сам попал бы в поле зрение ХАДа, и кто знает, чем бы все это закончилось.
- Неужели все так серьезно?
- Именно так. А поэтому, когда в следующий раз соберешься докладывать кому-либо оперативную информацию касающуюся сотрудников ХАДА, посоветуйся со мной. Не лишним будет...
Спустя неделю, где-то восьмого сентября, Асад оставил меня и Головкова в своем кабинете, и у нас состоялся конфиденциальный разговор.
- У нас появилась проблема, которую без вашей помощи решить не получится. Всё дело в том, что уездный центр улусвали Аргандаб с первых дней сентября моджахеды обстреливают из безоткатного орудия. Стреляют по ночам со стороны кишлака Лой-Манара. Выходят на правый берег Аргандаба, делают несколько выстрелов, и тут же исчезают, пользуясь моментом, что советских постов поблизости нет. Их пытались вычислить и накрыть огнем гаубицы стоящей на царандоевском блокпосту при въезде в кишлак Кукимати-Аргандаб, но обстрелы после этого всё равно не прекратились.
К счастью от этих обстрелов пока ещё никто не пострадал. Но это пока. Тем не менее, жители кишлака крайне обеспокоены происходящим и уже обратились с жалобой в губернаторство, требуя принять соответствующие меры по обеспечению их безопасности. Командующий на днях был у губернатора, и выслушал от него кучу нареканий.
Но я сейчас не об этом. Буквально вчера от нашего агента в одной из банд поступила информация, что через пару дней в Лой-Манара прибудет пикап с установленной на нем двенадцати ствольной реактивной установкой, из которой моджахеды планируют нанести интенсивный ракетный обстрел по уездному центру. Если что-то подобное действительно произойдет, погибнут ни в чем не повинные жители кишлака, а это попахивает куда более крупным скандалом, нежели тот, что губернатор устроил генералу Хайдару.
Сами понимает, что допустить это, мы не имеем права, и в целях предотвращения обстрела, нам придется принять упреждающие меры. Какие мнения будут на этот счет у мушаверов?
- Ваш агент имеет хоть какое-то отношение к той банде, что притащит в кишлак реактивную установку? - поинтересовался Головков.
- Нет, но он живет в кишлаке Лой-Манара и является членом бандгруппы контролирующей данный кишлак.
- Это уже хуже, - Головков какое-то время помолчал. - Ну, и как он сообщит нам о том, что установка уже появилась в кишлаке? Насколько мне известно, как только она там реально появится, духи перекроют все идущие из кишлака дороги, и ни одна живая душа не сможет покинуть его до тех пор, пока заезжая банда с реактивной установкой не сделает свое черное дело, и не свалит оттуда.
- Я уже думал об этом, - ответил Асад, - и о том же самом спросил агента. И вот что он мне рассказал. Если машина с установкой действительно приедет в кишлак, то туда она будет передвигаться только ночью. В прошлом году точно такой же "визит" уже был, и реактивную установку установили в большом дворе, ранее принадлежавшем богатому землевладельцу, сбежавшему в Пакистан еще в 1978 году. Это место идеально подходит для запуска ракет, поскольку, высокий дувал вокруг двора скроет от наблюдателей момент запуска ракет, а чтобы не было видно пыли поднимаемой в воздух струей газа от ракетного двигателя, землю во дворе обильно польют водой.
- Ну, хорошо, - прервал его Владимир, - с местом, где будет стоять реактивная установка, будем считать, определились, но ведь самое главное не только в этом. Во-первых, как агент сообщит нам, что установка уже находится в кишлаке? Во-вторых, как мы узнаем где именно находится этот самый двор, в котором она будет стоять?
- И об этом я тоже думал, - невозмутимо ответил Асад. - А ты помнишь, как в июле этого года мы накрыли склад с боеприпасами в Дамане?
- Как не помнить, - заулыбался Владимир, - тогда рвануло так, что земля под ногами ходуном заходила.
- Так вот, и на этот раз будем действовать точно так же, как в прошлый раз. Я договорился с агентом, что как только машина с установкой прибудет в кишлак, он той же ночью подаст условный сигнал фонариком, мигнув им несколько раз. За подачей сигнала будут следить двое сотрудников джинаи, которых я уже завтра отправлю в Аргандаб. А под утро он зацепит на одном из прибрежных кустов целлофановый пакет таким образом, чтобы это выглядело вполне естественно, словно его занесло туда ветром. Это и будет служить ориентиром для ведения стрельбы по цели.
- Каким образом? - поинтересовался я.
- Все очень просто - условная линия полета снарядов с блокпоста в Кукимати-Аргандаб
непосредственно до цели, будет пролегать примерно в двухстах метрах южнее от того места где будет висеть пакет. Есть еще один ориентир - рядом с тем двором растет самое высокое в кишлаке дерево, и оно будет хорошо видно в бинокль. От вас требуется лишь одно - заранее договориться в Бригаде, чтобы на один день выделили самоходную артиллерийскую установку с большим запасом боеприпасов. Я так полагаю, она потребуется уже послезавтра, в крайнем случае, на день позже.
На том и порешили. В тот же день вдвоем с Головковым съездили на координацию, объяснили Лазареву сложившуюся ситуацию, а тот, в свою очередь, вызвал к себе командира разведвзвода и командира взвода самоходных артиллерийских установок "Нона", или в простонародье - "Нюрка". Обговорили детали проведения целевой спецоперации и определились с тем, как сообщим им о времени её начала и месте в Кандагаре, где встретимся для совместного выдвижения в Аргандаб.
В дальнейшем всё произошло именно так как и планировалось. Через пару суток опера джинаи засекли поздно ночью мигание фонарика на противоположном берегу Аргандаба. О получении сигнала они тут же доложили по радиостанции аргандабского РОЦа дежурному по царандою, а тот, в свою очередь, разбудил Асада, который остался ночевать на работе.
Рано утром он приехал в Кампайн на царандоевском УАЗике и сообщил нам долгожданную весть. Но мы, в принципе, уже ждали его, и были в полной боевой готовности. Я, Головков и переводчик Шарафутдин, облачившись в камуфлированные комбинезоны, прихватив тяжелые бронежилеты в сумках, а также целый арсенал оружия и боеприпасов, загрузились в УАЗ. Но прежде чем ехать в город, Володя сходил на релейку взвода охраны городка, и через неё передал в Бригаду соответствующую информацию, которую там уже ждали.
БМП с сидящими на ней десантниками и "Нюрка" к месту встречи подъехали примерно в десять часов. Свою небольшую задержку объяснили тем, что саперы в Дехходже обнаружили фугас, и движение по дороге было приостановлено, пока фугас не извлекли из земли. Вот блин, а мы по тому месту проехали сегодня без задней мысли. Командир разведвзвода объяснил, почему фугас не рванул под нашей машиной - он был установлен с применением контактных замыкателей рассчитанных на гусеничную технику. Если бы наши "подельники" рискнули проскочить опасный район до прохождения саперов, еще не известно, чем вся эта авантюра для них закончилась.
Но, слава Богу - пронесло. А нам ещё предстояло проехать не менее десяти километров по пыльной, разбитой дороге, где советские саперы вообще никогда не появляются. Оставалось лишь надеяться на русское авось, да на то, что духи никогда не ставят фугасы на бронетехнику в тех местах, где шурави практически не бывают. Исключением из правил были случаи, когда в провинции начиналась какая-нибудь войсковая операция, и духи точно знали, где будут передвигаться колонны с военной техникой.
Повстречавшись в конце центральной улицы города, в том самом месте, где она делает поворот налево в сторону "площади Пушкина", мы двинулись в путь в сторону микрорайона Чаунай. Впереди ехал наш УАЗ, за ним БМП с десантурой, а НОНА замыкала нашу импровизированную колонну. Когда подъехали к оросительному каналу, бравшему свое начало у плотины в верховьях Аргандаба, я обратил внимание на то, что вода в канале с одной стороны дороги исчезает под землю в огромную дырищу, и появляется вновь из аналогичной дыры справа от дороги. Создавалось такое впечатление, что никакого моста через канал не существует, и вода огибает дорожное полотно снизу через своеобразный сифон из железобетона.
Практически сразу за мостом, с левой стороны от дороги, раскинулась небольшая сосновая роща. Сидящий рядом с водителем Асад предупредил нас, чтобы мы наблюдали за этой рощей, поскольку моджахеды частенько обстреливали оттуда проезжавшие машины военных и царандоя. Я оглянулся назад, дабы посмотреть как отреагировали сидящие на БМП десантники, а они, все как один, держали в руках автоматы, направив стволы в сторону рощи.
"Свое дело парни знают на "отлично", - с удовлетворением подумал я.
Потом мы еще минут пятнадцать ехали по разбитой дороге, и липкая пыль проникала внутрь машины через открытые окна. Но наконец-то наши мученья закончились, и слегка повернув налево, дорога стала плавно подниматься вверх.
- Подъезжаем, - Асад показал рукой на разрушенное кирпичное строение, от которого кроме стен с проемами для окон, практически ничего не осталось. Судя по всему, это здание горело, или в него попала авиабомба, но в любом случае это произошло так давно, что на стенах не сохранилось никаких следов копоти.
- А что это за здание? - поинтересовался я.
- Это летняя резиденция короля. Когда он изредка приезжал в Кандагар, то зачастую останавливался на отдых именно в Аргандабе. Отсюда открывается изумительный вид на реку Аргандаб и гранатовые рощи, растущие по её берегам. А какой здесь чистый и прохладный воздух.
УАЗ остановился возле небольшого дома внешне похожего на сельский магазин с пристроенной к нему летней верандой. Когда мы покидали автомобиль, на веранде появились несколько человек, двоих из которых я сразу узнал. То были сотрудники джинаи которых Асад направил сюда на ночное бдение. Третий мужчина, облаченный в национальную одежду, был намного старше оперов, и, судя по всему, вообще не имел никакого отношения к царандою.
Бойцы разведвзвода, едва спрыгнув с БМП, тут же разбрелись кто куда, а их непосредственный командир пошел на развалины дворца, где взгромоздившись на одну из стен, стал осматривать прилегающую местность и "зеленку" по другую сторону Аргандаба. Меня заинтересовал прибор, который он держал в руках, и, подойдя к лейтенанту, я поинтересовался, что это за штукенция такая.
- Лазерный дальномер, - ответил он. - С точностью до метра определяет расстояние до цели.
- А можно глянуть, - попросил я.
- Да, пожалуйста.
Если бы у этого прибора было два объектива, то я наверняка бы подумал, что держу в руках бинокль весьма необычной формы. Но объектив был один, и когда я прильнул к окулярам, то сразу понял, чем дальномер отличается от обычного бинокля. В левый окуляр, через перекрестие горизонтальных и вертикальных полос, я наблюдал местность, попадавшую в поле зрения прибора. В правом окуляре, вместо видовой картинки, была сплошная чернота, с четырехзначным числом по центру, изменявшим свои показания при перемещении дальномера в вертикальном и горизонтальном направлениях. Цифры были ярко-красного цвета, точно такие же, как у существовавшего в ту пору советского калькулятора "Электроника". Я навел дальномер на противоположный берег Аргандаба, и стал наблюдать за дувалами и крышами домов, видневшимися среди густых зарослей деревьев. Если верить показаниям прибора, то расстояние до них было более четырех километров.
Насмотревшись в дальномер, я вернул его владельцу, и вдвоем мы вернулись туда, где остановился автомобиль и бронетехника. Странно, но на прежнем месте мы ничего не обнаружили. Я стал оглядываться по сторонам, и только после этого заметил царандоевский автомобиль, стоящий в тени возле одной из стен дворца. БМП проехала чуть дальше по дороге, ведущей в уездный центр, и заняла позицию возле блокпоста. Её пушка была направлена в сторону дороги, по которой мы только что приехали, и если кто-нибудь попытался бы нас обойти с тыла, он непременно попал бы под её огонь.
Командир разведчиков построил своих подчиненных, поставил каждому из них боевую задачу, после чего бойцы разошлись в разные стороны и заняли позиции в огневых точках неподалеку от царандоевского блокпоста. А в этот самый момент, "Нюрка" занимала свою боевую позицию, которая была определена возле гаубицы Д-30, стоящей метрах в двадцати от дома с верандой. Судя по всему, пушка не стояла без дела, о чем красноречиво свидетельствовала огромная куча стреляных гильз и штабеля из ящиков для хранения артиллерийских снарядов.
После того как "Нюрка" окончательно заняла позицию откуда ей предстояло вести огонь по цели, раздалось шипенье, и алюминиевый корпус артиллерийской установки стал медленно оседать, и когда окончательно лег брюхом на землю, экипаж приступил к разгрузке ящиков со снарядами.
А в это самое время, Асад разговаривал с пожилым афганцем, и что-то объясняя ему, передал большой целлофановый пакет, в котором, судя по всему, лежали продукты питания. Заметив мой взгляд, Асад пояснил:
- Я попросил его сварить плов, для чего еще рано утром купил пару килограмм баранины и все необходимое для этого, а также, овощи и лепешки. Так что, голодными мы сегодня не останемся.
- А что это за человек, и что он здесь делает? Если я правильно понял, он не служит в царандое.
- О-о, это долгая история, и если о ней рассказывать, то начинать надо с событий почти тридцатилетней давности. Ты не поверишь, но этому пожилому мужчине всего сорок пять лет. Он родом из зажиточной кабульской семьи, а его отец при Захир Шахе занимал пост министра транспорта и связи. Еще в раннем детстве отец отдал сына на учебу в кадетское училище в Исламабаде, а потом он продолжил учебу в военной академии Бундесвера в Германии, и в совершенстве освоил специальность артиллериста. По возвращению на Родину продолжил службу в Национальной гвардии, где за короткий период времени дослужился до звания капитана и даже успел получить какую-то медаль из рук самого короля. А потом его перевели на службу в отдельный полк обеспечивающий безопасность короля и его семьи. Когда ему было немногим больше тридцати, получил внеочередное звание майора. Со временем, он наверняка бы дослужился до звания бригадного генерала, но в Кабуле случился переворот, и к власти пришел дядя короля - Дауд.
По его приказу были арестованы практически все верные королю офицеры, среди которых был и наш герой. Три долгих года он провел в кабульской тюрьме, дожидаясь справедливого суда, но суда так и не было. И неизвестно, сколько времени он там ещё находился, если бы не Саурская революция. Выйдя из тюрьмы, он узнал, что его отец за год до этого скончался от инфаркта, а мать с двумя младшими дочерьми эмигрировала в Пакистан.
- И чем, в итоге, завершилась вся эта история? - осторожно поинтересовался я.
- Да практически ничем, - ответил Асад. - В армию он восстановиться не смог, поскольку там были веяния несколько иного плана, и любимчик короля, одновременно узник Пули-Чархи, для революционного военного командования не представлял никакого интереса. А чуть позже, когда к власти пришел Амин, его снова арестовали и предъявили обвинения в контрреволюционной деятельности. Правда, и на этот раз судьба уготовила для него сюрприз - за день до оглашения приговора, по которому узнику грозила смертная казнь, в Кабуле застрелили Амина, и уже через неделю он вновь оказался на свободе.
Решив не испытывать судьбу в очередной раз, перебрался на жительство в Кукимати-Аргандаб, откуда была родом его мать и где сохранился небольшой дом в котором она жила до замужества. На тот момент в доме никто не жил, и после разграбления имущества местными мародерами, он находился в полнейшем запустении. Чтоб не помереть с голода устроился на работу в уездный вилаят, где занимался оформлением казенных документов. А когда при уездном центре создали отряд сил самообороны, не задумываясь, записался добровольцем. С тех пор он является одновременно наводчиком, заряжающим и командиром единственного в отряде орудия, которое ты только что видел. Из этого орудия он стреляет в тех случаях, когда кишлак подвергается обстрелам из "зеленки".
- Ну, если так, то почему ему не нанести удар по той злополучной реактивной установке, из-за которой нам пришлось гнать сюда "Нюрку"? - не выдержал я.
- Такой вопрос я ему уже задавал, когда в прошлый раз кишлак обстреляли из аналогичной реактивной установки, на что он мне ответил, что из-за высокого дувала поразить цель прямым попаданием гаубичного снаряда практически невозможно, а при стрельбе под большим углом, снаряды падают намного дальше от цели. Именно он и порекомендовал мне шуравийскую "Нюрку", считая, что только с её помощью можно добиться реального результата.
Пока артиллеристы готовили свою самоходку к стрельбе, я, Асад, Головков, Шарафутдин, оба опера джинаи, и командир "Нюрки" поднялись в королевский дворец и оттуда стали разглядывать "зеленку" возле кишлака Лой-Манара. В руках одного из оперов я заметил большой бинокль, при помощи которого они рано утром заприметили оставленный агентом условный знак. Его, а также высокое дерево возле двора, в котором стояла ракетная установка, мы и показали командиру "Нюрки", после чего он произвел одному ему понятные расчеты ведения стрельбы по цели, записав координаты в небольшой блокнот и отметив их на своей карте. Потом он вернулся к орудию и продиктовал наводчику записанные координаты.
При введении данных в память орудия, его ствол поднялся градусов под пятьдесят от уровня земли, а потом вновь принял горизонтальное положение. В этот момент, заряжающий через специальный лючок расположенный сзади орудийной башни, дослал снаряд с хвостовиком и усиленным вышибным зарядом в ствол пушки, и она вновь поднялась вверх. Орудие было готово к стрельбе.
Как выяснилось позже, первым снарядом был не осколочно-фугасный боеприпас, а дымовой. Спустя несколько секунд после того как прозвучал орудийный выстрел, далеко за рекой мы заметили поднимавшийся от земли серый дым, но даже на таком большом расстоянии сразу стало понятно, что снаряд упал метрах в ста правее цели. Об этом Головков тут же прокричал орудийному начальнику и тот скорректировал данные на прицеле орудия. Но и второй снаряд, не поразив цель, разорвался с небольшим перелетом. И только третий снаряд разорвался именно там, где по всем расчетам должен был находиться автомобиль с реактивной установкой. Начиная с этого момента "Нюрка" выпустила по цели с десяток снарядов, и в том месте, где они падали, поднялось большое облако из пыли и дыма.
Достигли они цели или нет, на таком большом расстоянии не было видно, но если снаряды действительно разорвались в нужном дворе, то сейчас там царит паника. Я даже представил себе, как раненые и истекающие кровью духи, прячутся по норам, спасаясь от летающей по всему двору стальной смерти. Именно в этот момент я услышал, как на высоте нескольких метров над нами прожужжали несколько шмелей. Поначалу я даже не понял, что это за странные звуки такие, но уже в следующий момент из-за реки донесся тявкающий звук стреляющего пулемета.
- По нам работает ДШК, - закричал Головков, - всем отойти от проемов окон!
Судя по всему, духи заприметили нас еще до того как начало стрелять орудие, а чтобы служба медом не казалась, решили немного проучить самонадеянных мушаверов. Дабы не испытывать судьбу, решили вообще удалиться из дворца и спуститься к тому месту где стояла "Нюрка".
- А можно сделать так, чтобы снаряды падали не в одном месте, а с небольшим разлетом в ту или иную сторону, а также ближе или дальше от предполагаемого местонахождения цели? - спросил Головков у командира "Нюрки".
- Нет никаких проблем, - ответил тот, и отдал соответствующее распоряжение наводчику, после чего следующие два десятка снарядов падали в "зеленке" по принципу "На кого Бог пошлет".
После одного из таких взрывов, практически сразу же рванул еще один взрыв, который был значительно сильнее, нежели все предыдущие, и сразу после этого последовала серия взрывов, которые не имели никакого отношения к ведущемуся обстрелу.
- Есть! - радостно констатировал Головков. - Мы либо в саму реактивную установку угодили, либо в машину, или склад с ракетами.
В том, что мы все-таки во что-то попали, сомнений не было. Как бы в подтверждение нашим догадкам в "зеленке" прозвучал еще один взрыв и в небо взметнулся клуб черного дыма. Было видно, как там что-то сильно горит. Скорее всего, это взорвался и загорелся бензобак автомашины. И если это действительно так, то можно считать что мы достигли намеченного результата. Как на самом деле обстояли дела, нам предстояло узнать несколько суток спустя, после того как агент подтвердит или опровергнет наши догадки.
А пока же, наступило время обедать, и мы с удовольствием набросились на ароматно пахнущий плов, который в большом блюде принес ополченец-артиллерист. Сам он за общий достархан, расстеленный на веранде дома, не сел, а положив порцию плова в алюминиевую тарелку, скромно отошел к своему орудию, и приступил к трапезе.
Алим поинтересовался у него, не осталось ли в казане плова, и когда тот ответил утвердительно, распорядился отдать его советским военнослужащим, которые в этот самый момент давились холодной кашей и тушенкой, наворачивая их прямо из жестяных банок. Когда молчаливый нафар поставил казан с пловом на землю возле БМП, бойцы не сразу поняли, что плов предназначается им, а когда поняли, всей толпой полезли в казан своими ложками.
После сытного обеда захотелось немного подремать, но я не стал этого делать, а прихватив с собой Шарафутдина и Головкова, полазили по окрестности и сделали несколько фотографий. А посмотреть там действительно было на что. Практически сразу, за тем местом, где стояла "Нюрка", начинался крутой спуск в узкое ущелье, на дне которого журчал ручей. Беря свое начало от родника, бьющего из расщелины скалы, он продолжал свой бег куда-то вниз, в ту сторону, где на горизонте виднелось постоянно изменяющееся русло Аргандаба. Фотографируя друг друга, мы даже не заметили, как появился афганский артиллерист. Показывая руками на ручей, он что-то сказал, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Он говорит, что это сейчас, когда дождей давно не было, ручей такой хилый, - перевел его слова Шарафутдин. - А когда начинается период муссонных дождей, родник превращается в водопад, а сам ручей в бурную горную реку, которая год за годом делает ущелье и глубже и шире, при этом, с корнями выворачивая деревья и кустарники, растущие по его краям.
Я попытался спуститься по склону ущелья и добраться до родника, но поскользнувшись, едва не свалился в пропасть, и от своей затеи вынужден был отказаться. Когда выбирался обратно, Головков щелкнул затвором фотоаппарата, запечатлев меня стоящим на краю этой смертельно опасной пропасти.
- Всё, пора отсюда убираться, а то тебя еще на какие-нибудь приключения потянет.
Когда вернулись обратно, то застали Асада разговаривающим с командиром самоходки.
- Он спрашивает, что будем делать с оставшимися снарядами, - произнес Асад. - Везти их обратно в Бригаду нет никакого смысла, поскольку боезапас заранее списан на эту операцию, а возвращаться с ним через "зеленку", крайне опасно. А ну как духи обстреляют самоходку из гранатомета, и его граната попадет в отсек с боекомплектом - мало не покажется.
- А что тут думать, - ответил Головков, - запулить их в "зеленку" прямо сейчас, и всех делов. Глядишь, еще кого-нибудь из духов зацепим.
- И то верно, - согласился Асад, и уже обращаясь к командиру "Нюрки", спросил - Сколько времени вам потребуется на то чтобы отстрелять все боеприпасы?
- Думаю, минут за пятнадцать - двадцать управимся.
- Тогда приступайте.
Ровно через двадцать минут все боеприпасы плавно переместились в "зеленку", и экипаж "Нюрки" приступил к сворачиванию орудия. Взревел двигатель, зашипел воздух в пневмосистеме, и, поднявшись над землей, самоходка стала медленно пятиться с занимаемой позиции. Поскольку советникам в управлении царандоя в столь позднее время делать было нечего, а их места в УАЗе заняли возвращающиеся домой опера джинаи, все трое решили возвращаться в Кампайн вместе с военнослужащими разведвзвода, верхом на БМП. К тому времени боевое охранение сопровождения советских колонн уже убыло к месту постоянной дислокации, и через город мы летели на очень высокой скорости, рискуя быть обстрелянными духами из развалин Дехходжи.
Однако, и на этот раз удача была на нашей стороне. Только в одном месте БМП едва не раздавила какого-то подростка, который на своей трехколесной моторикше попытался резко развернуться на дороге, но завидев несущуюся на него бронемашину с толпой сидящих на ней шурави, резко вывернул руль в другую сторону, и его бурбухайка завалилась набок, что и спасло незадачливого водителя от неминуемой гибели.
А дома нас ждала банька, которую до нашего приезда успел истопить Васильев. Искупавшись, и кратко обсудив сегодняшние события, еще засветло завалились спать.
Утром следующего дня поехали на работу вместе с остальными советниками царандоя. А там нас ждала не совсем приятная новость. Оказывается, после того как мы покинули Аргандаб, примерно через час, дорогу блокировала группа душман, устроив там засаду, в которую попал УАЗ Аргандабского РОЦа с возвращающимися в город сотрудниками отдела. Завязался бой, в ходе которого погиб заместитель начальника районного отдела царандоя и трое его сотрудников.
Задержись мы в Аргандабе на час, то вполне вероятно в эту засаду могли попасть мы, и неизвестно, чем бы все это в итоге закончилось.
А еще через пару дней из "зеленки" поступила весточка от агента. Мы действительно попали в машину с реактивной установкой, и от прямого попадания снаряда её разорвало на искореженные части. Практически ничего не осталось и от пикапа, на котором она была установлена. А вот потери среди духов были минимальными - двое убитых и столько же раненых. Как только упал сигнальный снаряд, они мгновенно попрятались в схронах, разрушить которые, можно было разве что большой авиабомбой.
Но мы, собственно говоря, и не задавались целью набить как можно больше живой силы противника, а поставленную для себя задачу по уничтожению реактивной установки успешно выполнили, о чем и доложили в Кабул.
Глава 26. Тайна секретной кладовки
В первый же день своего проживания на тринадцатой вилле, я обратил внимание на узкие щели в полу под окнами каминного зала. Причем, щели были наглухо замурованы деревянными планками. Это обстоятельство сильно заинтересовало, поскольку ни с чем подобным в своей короткой строительной практике мне не доводилось сталкиваться, и я решил пройтись по остальным комнатам, где обнаружил аналогичные щели "законопаченные" досками.
- А нафига нужны эти щели, если их все равно пришлось заделывать? - поинтересовался я у Головкова.
И он мне рассказал, и даже наглядно показал, как в былые времена функционировала система отопления и кондиционирования воздуха в жилых помещениях виллы, когда в ней проживали американские строители.
Экскурс начался с коридора, где на одной из стен висел прибор по внешнему виду напоминавший миниатюрный барометр, проградуированный цифрами от пятнадцати до тридцати пяти. Внутри прибора виднелась стрелка, а на внешнем ободке, перемещающемся в пределах этих цифр, специальная метка в виде небольшого треугольника.
- Смотри, все очень просто, - начал объяснять Владимир. - Для того чтобы задать нужную температуру в комнатах, достаточно повернуть в нужном направлении вот этот ободок с меткой, и установить её на конкретной цифре. Летом, когда на улице стоит невыносимая жара, устанавливается температура в пределах восемнадцати - двадцати градусов, а в зимний период времени, в пределах двадцати пяти - двадцати восьми градусов. При желании, температуру можно корректировать в зависимости от изменения температуры воздуха за пределами дома, где, кстати, стоит специальный датчик, работающий по принципу термометра. Если на улице было жарко, включался кондиционер, а если холодно, специальный обогреватель. Охлажденный или нагретый воздух поступал по специальным коробам, замурованным в бетонный пол, а оттуда через щели под окнами в само помещение. А теперь идем на улицу.
Мы вышли во двор, и Володя подвел меня к небольшому помещению размером два на два метра, вплотную примыкавшему к вилле и являвшегося частью здания.
- Вот смотри, - показал он на бетонную площадку, из которой торчали четыре толстых анкерных болта. - Здесь когда-то стоял здоровущий кондиционер, холодный воздух из которого поступал вот в эту полость в бетонном основании, и дальше, по пазухам в полу, в жилые комнаты.
- И куда же делся этот кондиционер? - поинтересовался я, хотя, ответ был очевиден.
- Пока здесь жили американские строители строившие аэропорт, все было на месте. А потом, когда в Афганистане случилась революция, и американцы свалили в свою Америку, городок подвергся разграблению кандагарскими мародерами. Уж куда они дели кондиционер весивший сотню килограмм, я не знаю, но, скорее всего, они снесли его в какой-нибудь местный пункт приема металлолома. Туда же они сбагрили и мотор вентилятора, стоявший на теплообменнике.
С этими словами Головков открыл дверь подсобного помещения и показал на стоявшую там своеобразную печь, работавшую то ли на газе, то ли на жидком топливе.
- Вот здесь стоял вентилятор, обдувавший теплообменник печи, и разогретый воздух прямиком попадал в те же самые пазухи в бетонном полу, а потом в щели под окнами.
- А как же нагревался этот теплообменник?
- Вон, видишь, недалеко от входной двери на виллу из земли торчит горловина. Под землей закопана металлическая емкость, литров на пятьсот, в которой хранилось дизельное топливо. Остатки его, там до сих пор имеются, но только это уже не соляра, а какой-то грязный, ни на что не пригодный шемурдяк. Так вот, соляра из емкости под давлением поступала на горелку обогревателя печи, и в нужный момент воспламенялась посредством специального устройства, распыляющего топливо до аэрозольного состояния. Горящее топливо проходило через теплообменник, а дым от него удалялся наружу через вытяжную трубу.
- Ну, хорошо, как работает вся эта хитроумная система жизнеобеспечения дома мне теперь понятно, но в связи с чем, возникла необходимость заделывать все щели под окнами?
- А ты разве не догадался? - вопросом на вопрос ответил Владимир.
Я лишь неопределенно пожал плечами.
- Всё дело в том, - продолжил он, - что поздней осенью в пазухи под полом забиралась всякая нечисть, в виде фаланг, скорпионов и даже змей, а когда наступала весна, они через щели в полу проникали в дом. А теперь, представь себе такую картину - лежишь ты себе на кровати, весь такой расторможенный, ко сну готовишься, и видишь, как из щели выползает тварь в виде ядовитой змеи эфы, одного укуса которой будет вполне достаточно, чтобы через несколько минут сыграть в ящик. И как ты себя будешь чувствовать в данной ситуации?
Я только представил описанную им ситуацию, и мурашки невольно побежали у меня по спине. В раннем детстве я слышал от взрослых, как змеи иногда заползали в открытый рот спящего человека, а когда тот пытался избавиться от непрошенной "гостьи", та успевала укусить его за язык или за нёбо. В таких случаях смерть человека была почти мгновенной.
- И кому же первому пришла идея замуровывать половые щели? - поинтересовался я.
- Это еще до меня "кобальтеры" додумались, а им местные аборигены подсказали.
На этом наша познавательная беседа завершилась, и я больше к ней не возвращался. Тем не менее, по ночам стал спать настолько чутко, что, не обращая внимания на стрельбу часовых в городке, отчетливо слышал, как по комнате бегают фаланги. Всякий раз когда это происходило, я вскакивал с кровати, и, включив карманный фонарик, начинал рыскать по всей комнате в поисках нарушителя спокойствия, и если фаланга не успевала затаиться в каком-нибудь укромном месте, снимал с ноги тапочек и что есть силы бил им по членистоногой твари. Правда, не всегда мне удавалось прибить её с первого раза, и тогда, выставив вперед две длинные лапы, она начинала неистово скрипеть своими хелицерами, наивно полагая, что я испугаюсь её зловещего вида. Но, не на того напала - для неё это было самое последнее "пугалово" в её паучьей жизни.
А однажды, вернувшись из города чуть позже обычного, я обнаружил на двери кладовки небольшой китайский замочек. Кто, и главное, зачем его повесил на дверь, я не знал, но что-то мне подсказывало, что появился он там неспроста. Поскольку Юрий Беспалов из оперативного батальона еще не вернулся, его причастность к нововведению я сразу отмел. Оставался Головков и Васильев, но они в один голос заявили, что не имеют никакого отношения к явному самоуправству. И только на следующий день, приехавший с Майдана Николай Прокопенко, приоткрыл завесу тайны, пояснив, что в кладовке он временно складировал кое-какое казенное имущество, которое выклянчил в Бригаде для оперативного батальона, и на днях передаст его по назначению.
На этом, интерес к кладовке и его содержимому у меня пропал. По крайней мере, до тех пор, пока из-за закрытой двери не стал доноситься запах браги. Но на этот раз я не стал проявлять излишнего любопытства, полагая, что рано или поздно ситуация прояснится сама по себе. А прояснилась она, буквально на следующий день, когда вернувшись из города, я застал Прокопенко и Васильева стоящими возле открытой двери кладовки. Заметив меня, они несколько смутились, но дверь закрывать не стали. Подойдя ближе, я увидел в кладовке две пятидесятилитровые ёмкости, в которых армейцы хранят приготовленную пищу, чай, или питьевую воду.
Поняв, что попались с поличным, Васильев, говоря оперским языком, раскололся до самой задницы.
- Ты же знаешь, что через пару недель я улетаю в отпуск, а отметить это дело совсем нечем. Не кишмишовку же у местных шинкарей покупать. А за водярой гонец в Кабул полетит вместе со мной. Вот и выходит, что куда не кинь, повсюду клин. Хорошо, что Николай подсказал выход из сложившейся ситуации. Да и мужики из Бригады посодействовали - вон, какие емкости клёвые накатили.
- А сахар то где раздобыли, - поинтересовался я, - небось, какой-нибудь прапор с армейского продсклада презентовал?
- Да нет, что мы, крохоборы, что ли какие-то, - то ли возмутился, то ли обиделся Прокопенко. - Мешок сахара мне мой подсоветный презентовал, а где он его сам раздобыл, могу лишь догадываться. Скорее всего, из партии "гуманитарки" урвал, которая аккурат за неделю до этого поступила в батальон.
- Так ведь брагу еще надо перегнать, а где вы самогонный аппарат раздобудете?
- С этим тоже нет никаких проблем, - ответил Николай. - Я уже договорился с мужиками из Бригады, и они пообещали сварганить "агрегат". Завтра поеду забирать его.
На следующий день Николай привез из Бригады обещанный "агрегат". В его комплект входил трехфазный нагревательный элемент от промышленной кухонной электроплиты. Одна фаза нагревателя не функционировала, и поэтому он был списан в утиль. А чтобы его можно было использовать по прямому назначению, армейские умельцы сварили из металлического уголка подставку, превращающую нагреватель в подобие электрической плиты.
В качестве охладителя была приспособлена металлическая емкость литров на шестьдесят, если не больше, предназначенная для хранения взрывателей к фугасным авиабомбам. Внутрь емкости была вмонтирована медная трубка от гидросистемы подбитого в бою, или подорвавшегося на фугасе бронетранспортера. Оба конца импровизированного "змеевика" были выведены наружу таким образом, чтобы проходящий через неё перегретый спиртосодержащий пар, конденсировался на стенках, и, стекая в нижнюю его часть, вытекал в виде спиртового конденсата.
В качестве охлаждающей жидкости выступала обыкновенная вода, поступающая на виллу из скважины, и подаваемая в емкость по резиновому шлангу. Излишки воды, переливаясь через край емкости, оказывались на бетонном полу кладовки, самотеком вытекали за её пределы, и прямиком попадали в приемник ливневой канализации, а далее, через примитивную систему канализации, попадали в глубокий арык, протекавший за пределами городка.
Испытание "агрегата" было решено провести вечером ближайшего выходного дня. Никто из нас не был уверен, что брагу удастся перегнать за один "присест", а поскольку именно в выходной день дизель по вечерам давал электричество на час дольше, нежели в обычные дни, был хоть какой-то шанс, что наш "эксперимент" удастся.
Заблаговременно поставив ёмкость с брагой на плиту, и закрепив поливочный шланг в емкости со змеевиком, мы стали дожидаться пяти часов, когда в городок начинали подавать электроэнергию. Заранее не зная, сколько литров "благородного напитка" нам выдаст самогонный аппарат, на всякий случай поставили десятилитровое ведро.
