ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Воронин Анатолий Яковлевич
Предательство (полная версия)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 10.00*4  Ваша оценка:

Предательство

повесть (полная версия)

  

Часть первая

Отпуск

   В марте 1996 года, я понял, что в Чечне происходит что-то неладное. Беспрепятственно преодолев многочисленные блокпосты "федералов", боевики устроили в Грозном показательную кровавую "баню". В российских СМИ их дерзкую вылазку освещали весьма скудно, но и из того, что просочилось в печать, стало понятно - война в Чечне не только не затихает, а как тот дремлющий вулкан, готова взорваться с новой, еще большей силой.
      Чеченец Умар, объявившийся в Астрахани в первых числах апреля, накануне моего дня рождения, во всех подробностях рассказал о том, как боевики напали на отдел милиции Заводского района Грозного, располагавшийся в каких-то ста метрах от его дома. Сотрудники милиции заняли круговую оборону, но их упорство продолжалось недолго. - нападавшие подожгли здание, обстреляв его из "Мух" и "Шмелей". Уцелевшие в живых милиционеры сосредоточились на плоской крыше здания, и оттуда продолжали вести огонь по противнику. От верной гибели их спасло лишь только то, что боевики не смогли проникнуть внутрь горящего здания и добить их окончательно. Отступили они так же неожиданно, как и напали, не дожидаясь, когда на выручку правоохранителям подтянутся военнослужащие внутренних войск. Правда, помощь так и не пришла, за исключением пожарных, с большим опозданием прибывших тушить горящее здание.
      Позже выяснилось, что боевики одновременно напали на несколько стратегически важных объектов Грозного, при этом, блокируя передвижение по улицам федеральных войск, пытавшихся поспешить на помощь оборонявшимся. Грамотно сработали дерзкие боевики, и действовали они, судя по всему, по единому плану, разработанному генералом Дудаевым, либо его "правой рукой" - полковником Масхадовым.
      - Но если это действительно так, то это означает, что не "федералы", а именно Дудаев и его нафары реально контролируют ситуацию в Чечне - спросил я Умара.
      - Так, ты приезжай в Грозный, сам все и увидишь, - хитро улыбаясь, ответил Умар.
      - А что, это идея, - ответил я. - У меня в конце мая отпуск по графику намечается. Ничего, если я заскочу к тебе на несколько дней?
      - Какой базар, приезжай. Только заранее сообщи, когда поедешь. На чем собираешься ехать?
      - А на чем лучше?
      - На машине не советую. Лучше поездом до Кизляра, а там я тебя перехвачу.
      - Всё, замётано. А как тебе сообщить, если действительно соберусь к тебе в гости?
      - А вот как. - Умар достал из барсетки мобильный телефон довольно внушительных размеров. Такие телефоны в нашей Астрахани только-только стали появляться, и я несколько удивился, что он есть у жителя Грозного.
      - Роза, сестра моей жены, подарила в прошлом году, - предваряя мой вопрос, ответил Умар.- Она занимает большую должность в министерстве образования, и частенько пользуется моими услугами в качестве водителя, когда ей приходится ездить по Грозному и выезжать по делам за его пределы. Удобная вещь, кстати.
      - Удобная, - согласился я. - Но мне она не по карману.
      - А вам что - в милиции, разве не выдают их для работы?
      - Да ты что, такие телефоны только у полковников есть, да и то, не у всех.
      - Нищета, - констатировал Умар.
      В тот же день, не задерживаясь у меня дома, он укатил в поселок Кировский к своему бывшему подельнику, проходившему вместе с ним по "икорному" делу. А спустя несколько дней, я буду отмечать свой день рождения. Дата была круглая - сорок пять лет, и по рекомендации своего коллеги по работе, торжества прошли в небольшом кафе, владельцем которого был "друган" всех ментов, дагестанец по имени Шах. В какой-то момент, в самый разгар торжества, в кафе появился его хозяин. Он пришел не один, а с еще одним "кавказцем". Познакомились. Вторым человеком был Ахмед Богатырев, ингуш по национальности, коренной житель Грозного. В процессе знакомства, Ахмед сказал, что примерно через месяц собирается съездить в Грозный, где не был больше года. Я сразу же зацепился за его слова, заявив, что тоже имею планы побывать в Грозном. Договорились ехать вместе.
      Когда за обедом в офицерской столовой я сказал начальнику УВД, что собрался провести отпуск в Грозном, генерал с подозрением отнесся к моей затее, посчитав её бредовой. Наверно подумал, что еще с прошлой командировки в Чечню, у меня в Грозном остались какие-то нерешенные темные делишки, и я вновь еду туда, чтобы их утрясти. Дабы рассеять его подозрения, я заявив, что в Чечню еду не ради того чтобы прохлаждаться, а реально хочу узнать, что же на самом деле там происходит. Генерал только рукой махнул, ничего не сказав в ответ.
      Как и было задумано, до Кизляра добирались на поезде Москва-Махачкала. Поскольку в купейных вагонах свободных мест не было, ехать пришлось в плацкартном вагоне. Места тоже достались не ахти - на боковых полках. Но мы особо не расстраивались. Поскольку поезд отправлялся поздно вечером, практически сразу же завалились спать.
      В Кизляр прибыли утром следующего дня. На перроне железнодорожного вокзала нас уже встречал Умар. Накануне я позвонил ему по телефону, сообщив, что мы выезжаем из Астрахани. Умар приехал на "буханке", принадлежавшей его брату. Тот "шабурил" на ней, возя клиентов из Чечни в Дагестан и обратно.
      Извинившись, Ахмед попросил Умара отвезти его в микрорайон на окраине Кизляра, где в одном из девятиэтажных домов живут его родственники. Он планировал пробыть у них не больше суток, и уже на следующий день приехать в Грозный, где в поселке Калинина у него был свой дом. После того как Ахмед высадился у дома своих родственников, Умар сказал мне:
      - Поедем через Хасавьюрт и Гудермес. Эта дорога немного длиннее, но возвращаться обратно, и ехать через Шелковской район, как это было в прошлом году, я бы не советовал. Неспокойно там сейчас. Местные жители говорят, что в тамошних лесах возле Терека скрываются боевики, которые средь бела дня нападают на проезжающие по трассе машины, грабя водителей и пассажиров. А тебя ещё и убить могут, если узнают, что ты мент.
      Я не стал спорить с ним - хозяин барин, ему виднее.
      Пока добирались до Грозного, проезжая мимо многочисленных блокпостов, нашу машину остановили лишь один раз, при пересечении Герзельского моста через горную реку Аксай. Сержант внутренних войск, ознакомившись с моим служебным удостоверением, поинтересовался целью визита в Чечню, и узнав, что я туда еду отдыхать, наверняка посчитал меня умалишенным, что было явно отображено на его физиономии. А когда я показал своё "афганское" удостоверение, свои догадки о моем психическом состоянии, он высказал не стесняясь.
      За мостом начиналась Чечня, и там тоже был блокпост военнослужащих внутренних войск. Я уж приготовился к тому, что нас ожидает очередная проверка документов, но военные нашу машину даже не остановили. Подивившись явному разгильдяйству служак, свои выводы я озвучил Умару, на что тот ответил:
      - Они проверяют только те машины, которые выезжают из Чечни. Ищут оружие, наркоту и прочие запрещенные предметы.
      - А вдруг, именно мы это самое оружие в Чечню и везем?
      - Ага, - рассмеялся Умар,- в Тулу со своим самоваром. Оружия в Чечне сейчас столько, что им можно запросто пол страны вооружить. На центральном рынке Грозного до сих пор торгуют всем, что угодно, на любой вкус и запросы покупателей. Правда, в отличие от прошлых лет, бойкая торговля оружием и боеприпасами ведется скрытно от глаз посторонних. Но если кому-нибудь очень захочется приобрести пистолет, или даже автомат, он без особого труда найдет тех, кто ими приторговывает.
      Какое-то время мы ехали молча, и я с любопытством разглядывал пейзажи за окном автомобиля. Повсюду были видны следы войны разыгравшейся в Чечне в конце 1994 года. Многие дома, у которых еще в прошлом году взрывами снарядов и авиабомб снесло крыши, или же они были полностью разрушены, в таком виде стояли до сих пор, и, судя по всему, восстанавливать их никто не собирался. А может быть, их просто некому было ремонтировать, поскольку хозяева погибли при "наведении" конституционного порядка. Стоящие вдоль трассы мини-крепости, возведенные из бетонных блоков, кирпича и прочих подручных материалов, выглядели заброшенными. Причем, бывшие постояльцы из числа военнослужащих и сотрудников милиции, покидали их столь спешно, что повсюду можно было увидеть разбросанные предметы быта, одежду и прочие атрибуты человеческого бытия.
      - А куда подевались все люди с блокпостов? - поинтересовался я у Умара.
      - Если бы ты знал, что творилось в Грозном в феврале этого года, то ты наверняка понял, почему вояки ушли с насиженных мест.
      - А что именно творилось в феврале? - переспросил я.
      Ни в печати, ни по телевизору не освещались события, происходящие в Чечне, и создавалось такое впечатление, что там тишь да гладь, божья благодать. То, что это далеко не так, можно было судить по скудной информации, поступающей по закрытым каналам связи, и ориентировкам, приходившим из МВД России и УМВД соседних регионов. Как и прежде, народ в Чечне продолжал гибнуть.
      И не только там. Нападение Басаева на Буденновск и Радуева на Кизляр, красноречиво свидетельствовало не только о том, что боевики представляют реальную силу, и они не отказались от своих коварных планов, но еще и о том, что сотрудники российских правоохранительных органов до конца не осознали исходящую от них опасность. Тот же Басаев в интервью, данном им корреспондентам, заявил, что если бы не продажные менты и вояки, "шкурившие" их буквально на каждом блокпосту, то его отряд запросто добрался до Москвы, и все то, что было сделано его подчиненными в Буденновске, произошло бы в столице.
      - А в феврале вот что творилось, - прервал мои размышления Умар. - Ты же наверняка знаешь, что именно в феврале 1944 года всех чеченцев депортировали, и 23 февраля для них далеко не праздничная, а траурная дата. Вот, и в этом году, эту траурную дату нохчи решили "отметить". На площади возле разрушенного президентского дворца они устроили массовый митинг, который продолжался несколько дней. Требовали убрать из Чечни войска, и ликвидировать блокпосты на дорогах, на которых военнослужащие и милиционеры нагло грабили жителей республики и похищали людей. Не знаю, чем бы все закончилось, но в один из февральских дней к площади подогнали автобусы и грузовики, на которых митингующих развезли по домам.
      Так, за разговорами, мы добрались до Грозного. Я хорошо помнил облик "Сталинграда девяностых годов", когда в прошлом году его покидал. Сейчас, практически ничего не изменилось. Те же разрушенные и сгоревшие дома, от многих из которых практически ничего не осталось.
      - Дома разбирают, а кирпич по дешевке продают жителям города и близлежащих сел, чтобы они могли использовать его для ремонта своих разрушенных домов, - пояснил Умар.
      Проезжая по проспекту Орджоникидзе, я заметил, что вместо здания президентского дворца, на его прежнем месте возвышается огромная куча исковерканных железобетонных конструкций и битого кирпича, а территория вокруг этой мусорной кучи огорожена высоким металлическим забором зеленого цвета.
      - В феврале взорвали, за неделю до митинга, - пояснил Умар. - Говорят, сам Завгаев дал команду разрушить его, а развалины огородить забором, чтобы у недовольных властью людей не было определенного места, где они смогли бы кучковаться. Но забор тогда ещё не успели установить, вот, народ и поперся туда.
      - А что это даёт, если бы забор успели поставить? Они что - эти самые недовольные, другого места себе не найдут, где смогут, как ты выразился - кучковаться?
      - Могут, но они еще со времен правления Дудаева привыкли именно там проводить свои сходняки. Словно медом для них оно намазано.
      - А сам-то ты, ходил туда?
      - Когда? Ты же сам знаешь, где я находился до войны. А в феврале этого года меня в Грозном вообще не было. Ездил с братом в Ульяновск перегонять его машину. Вот эту, на которой мы сейчас едем. Кстати, а ты определился, где сегодня собираешься ночевать?
      - Пока нет. Ахмед только завтра будет в Грозном. Наверно у Мугуева остановлюсь.
      - Погоди ты со своим Мугуевым, успеешь еще с ним свидеться. Завтра поедем его навещать, а сегодня у меня заночуешь.
      Так оно и произошло. С Умаром допоздна говорили о житье - бытье, незаметно для себя "уговорив" четыре банки водки. Именно банки, поскольку водка была расфасована в алюминиевые банки по типу пивных. Такую тару я прежде никогда не видел, и поэтому поинтересовался у Умара, где в Грозном он такую водку прикупил, на что он ответил:
      - В Грозном водку днем с огнем не сыщешь. По крайней мере, в магазинах. Поэтому, её контрабандой доставляют из других регионов, и втихаря распродают. Ты помнишь того торгаша, у которого в прошлом году мы покупали водку на твой день рождения? Вот, у него я и покупаю эту баночную водку, а он её из Владика возит.
      - И что, никто не останавливает на блокпостах? Насколько я знаю, в Чечне действует сухой закон, и всю ввозимую водку реквизируют.
      - Если уж оружие беспрепятственно провозят через блокпосты, что тогда говорить за спиртное. Заплатил кому надо, и вези его, сколько хочешь. Бизнес, однако.
      Утром следующего дня Умар отвез меня в ПВС, и я первым делом зашел в Адресное бюро. Мои старые знакомые девчата сначала не поверили своим глазам, а когда наконец-то до них дошло, кто посетил их скромную обитель, разом набросились на меня и принялись тискать.
      - Ну, как вы тут жили без меня? - поинтересовался я.
      И они наперебой стали рассказывать обо всех тех событиях, которые произошли в Грозном за последний год. Слушая их, я думал про то, какого им было тогда - весной прошлого года. Пока они во всех подробностях рассказывали о своем житье-бытье, позабросив все свои дела, и не обращая внимания на возмущенные возгласы посетителей, кто-то сбегал к Мугуеву, чтобы сообщить новость о моем появлении.
      Алик буквально ворвался в Адресное бюро через парадный вход. И только сейчас я заметил, что "окно в Европу", которое мы с таким трудом прорубали вместе с ним в прошлом году в капитальной стене, на прежнем месте отсутствует. Извинившись перед подчиненными, Мугуев буквально поволок меня за руку в свой кабинет. Уже оказавшись там, я спросил его:
      - А что, в Вашем министерстве за все это время не нашлось средств, чтобы застеклить окна? И в Адресном бюро, и в твоем кабинете, они до сих пор обтянуты пленкой.
      - Да были стекла, но когда в феврале взорвали президентский дворец, от взрывной волны они все повылетали. Мы предвидели такую ситуацию, и заблаговременно оклеили их изнутри скотчем, чтобы стеклянные осколки не причинили вреда помещениям. Сотрудников в тот день там не было - я им выходной день устроил. Теперь вот ждем, когда вновь застеклят окна.
      - Да шут с ними, с этими стеклами, - прервал я Алика, - ты лучше расскажи, как вы тут без меня жили все это время.
      - Э-э-э, это долгая история. Тут без бутылки не обойдешься.
      Алик открыл дверцу сейфа и извлек оттуда бутылку коньяку.
      - Чеченская "какава", - рассмеялся я.
      - Обижаешь, начальник - настоящий, армянский.
      - Не иначе как бакшиш от благодарных посетителей? - не унимался я.
      - Угадал. Когда этой весной оформляли загранпаспорта всем желающим сделать Хадж, чего только они не приносили в знак благодарности.
      - Так ведь это же явная взятка, - съязвил я.
      - Коньяк, взятка, да ты что! - искренне удивился Мугуев. - Ты так говоришь, словно настоящих взяток в своей жизни никогда не видел. Это, всего лишь материальная форма благодарности от не менее благодарных людей. Как там говорил Райкин - Ты меня уважаешь, я тебя уважаю, и мы оба уважаемые люди. Ну, будем!
      За разговором Алик разлил в стаканы коньяк, и мы его выпили, после чего по всему моему телу стало разливаться тепло, а язык словно сорвался "с тормозов", и меня понесло.
      - Вот, Ты сейчас про Хадж упомянул. И как же вы проверяли людей, кому загранпаспорта оформляли? А ну как среди них боевики могли оказаться.
      - Это не моя проблема, для этого есть соответствующие службы МВД, да и ФСБ не дремлет.
      - Не дремлет, говоришь. А почему тогда все эти хваленые "службы" вылазку боевиков в марте этого года прошляпили? Куда они смотрели? И потом, неужели нужно иметь семь пядей на лбу, чтобы понять - февраль для чеченцев, что та красная тряпка для быка. Или сотрудники того же ФСБ не знают, с чем связана дата 23 февраля 1944 года?
      - Все они всё знают. Да и я сам заблаговременно знал про этот стихийный митинг. Люди, приходившие в ПВС, предупреждали меня, что он обязательно состоится. Уж слишком много обиженного властью народа живет в Чечне. А после того что в республике произошло за последние годы, люди озлобились на власть пуще прежнего. Но не это главное. Мне так кажется, что кому-то очень хочется, чтобы война в Чечне не затихала. И прежде всего, таких "хотельщиков" надо искать не здесь - в Грозном, а в Москве.
      - С чего это ты взял? - искренне удивился я.
      - А вот смотри что получается. Когда в Грозном начался этот многотысячный митинг, народ требовал одного - вывести из Чечни федеральные войска, повсеместно занимающиеся мародерством, грабежами и даже убийствами мирных жителей. Два дня народ бузил, а потом появился наш министр Иналов, который обратился к митингующим с просьбой разойтись по домам. В противном случае, у него есть приказ из Москвы разогнать митингующих силой, вплоть до применения оружия. А чтобы кровопролития не произошло, он отдал распоряжение подогнать к площади все имеющиеся в наличии у милиции грузовики, и развести людей по домам. Народ прислушался к его словам, и митинг рассосался.
      - И что, действительно такой приказ поступил из Москвы? - поинтересовался я.
      - Лично я не видел этого документа, но после того как спустя пару недель боевики напали на Грозный, у нашего генерала состоялся нелицеприятный телефонный разговор с Куликовым, который обвинил его в мягкотелости и прочих смертных грехах, намекнув при этом, что с таким характером ему пора менять работу.
      - А ты-то, откуда про это знаешь?
      - Сорока на хвосте принесла, - усмехнулся Алик. - Генерал сам об этом рассказывал в узком кругу руководящего состава нашего МВД. А случилось это, уже после того, как в Москву вернулась бригада проверяющих, приезжавшая в Грозный для выяснения обстоятельств мартовского нападения боевиков. После того как они свалили отсюда, на их место прибыла другая бригада бездельников, которые сами ничего путного не делали, и нам не давали спокойно работать. Вот и сейчас, в Грозном торчит очередная толпа министерских клерков, которые сами толком не знают чего им от нас надо. Двое из них уже неделю не вылезают из ОВИРа, проверяют всю имеющуюся документацию по выданным загранпаспортам.
      - Наверно боевиков вычисляют, - предположил я.
      - Угу, - усмехнулся Алик. - Чего это они забыли за границей, чтобы так упорно туда стремиться. Да и кто им в Чечне выдаст загранпаспорт. Им его легче в той же Москве купить.
      - Да и хрен бы с ними, с этими боевиками. Сам-то ты, как живешь, поживаешь? Всё там же, в частном доме обретаешься, или в квартиру вернулся?
      - Квартиру я еще прошлой осенью продал, а на вырученные от продажи деньги, решил себе новый дом построить. В обед поедем ко мне домой, сам увидишь, что из этого получается.
      Пока Алик принимал посетителей, я обошел все кабинеты ПВС. Обратил внимание, что количество сотрудников значительно прибавилось. Среди новичков не оказалось ни одной славянской физиономии. Да и мужиков среди них было не так уж и много.
      - Гарем, а не милицейская служба, - подумал я.
      Домой к Алику ехали на служебной Волге, которую совсем недавно закрепили за отделом. Высадив нас у знакомых ворот, водитель укатил обедать к себе домой, а мы проследовали во двор. Еще когда ехали, я все думал, где же всё-таки мой попутчик умудрился впихнуть новый дом, не снеся старое строение. Но когда мы оказались во дворе, моему взору предстал недостроенный двухэтажный домище, возведенный из добротного облицовочного кирпича. В том месте, где он сейчас стоял, в прошлом году располагались какие-то сараи и подсобные помещения, от которых не осталось и следа.
      Прохаживаясь по второму этажу, я выглянул в оконный проем, и мой взгляд упал на стоящий за забором дом соседа.
      - Слушай, Алик, а как там Иваныч поживает? Что-то не видно его во дворе. - поинтересовался я.
      - Нет Иваныча, - угрюмо ответил Алик. - В ноябре прошлого года от инфаркта помер. У его супруги денег не оказалось, на то, чтобы по-человечески схоронить мужа. Пришлось мне браться за это дело. Помог чем мог.
      - А сама-то она как? Жива ли ещё?
      - Жива, но постоянно болеет. После смерти мужа совсем сдала. У неё ведь тоже инфаркт был, но ничего - выкарабкалась кое-как с того света. Постоянно рассказывает о том, что пока была в коме, со своим мужем виделась. Зовет он её к себе.
      - Да-а, грустная история, - заметил я. - Навестить бы её не мешало.
      - Обязательно навестим, но только не сейчас. Сегодня, нас с тобой ждет очень ответственное мероприятие.
      - А что за мероприятие?
      - Чуть позже узнаешь. Ты нашего генерала давно видел?
      - Последний раз в августе прошлого года. Он к нам в область приезжал, для участия в межрегиональном совещании руководителей УМВД Северного Кавказа. Вот только водочки с ним мне так и не довелось выпить, поскольку всех участников совещания загрузили на теплоход, и вывезли на лотосные поля, где они "насовещались" по полной программе, да так, что кое-кто, едва не утонул.
      - Ну, ничего, завтра у тебя будет возможность наверстать упущенное. А пока же, давай немного разомнемся, перед решающей схваткой с зелёным змием.
      "Разминка" сия, у нас растянулась часа на два. За это время мы осушили бутылку водки, закусив её отменным пловом, приготовленным супругой Алика. В процессе дружеского общения, Алик признался, что за мероприятие завтра нас ожидает.
      - Ты что, забыл какое сегодня число? Сегодня же последний день весны, а завтра наступает лето. Первое июня - День защиты детей. Опять же - суббота, укороченный рабочий день. И вот в этот прекрасный, солнечный день родился один очень хороший человек - первый зам нашего генерала. Я уже сообщил Хамиду Адамовичу о твоем приезде, и завтра нас будут ждать на банкете в честь именинника. Кстати, он тоже, как и ты был советником МВД в Афганистане, и ты запросто мог там с ним повстречаться.
      Посиделки закончились чаепитием, после чего мы вышли проветриться во двор.
      - А что со старым домом будешь делать? - поинтересовался я.
      - Снесу, как только дострою новый дом, - ответил он. - А на его месте навес для машины сделаю.
      - До зимы-то успеешь со стройкой?
      - Не знаю. Я ведь документы подал для поступления в Академию МВД, и в августе поеду в Москву. Так что, ближайшие два года, меня не будет в Грозном.
      - А как же супруга и дочь?
      - С собой заберу. Я уже договорился с одним владельцем квартиры в Москве, и даже внес предоплату за первый месяц проживания в съемной квартире. Так что, в этом плане у меня все нормально.
      - А кто тебя заменит в ПВС?
      - Пока еще не решил, но предлагать буду своего зама. Кстати, совсем забыл сказать. А ты знаешь, кто нарисовался в Грозном?
      - Кто?
      - Хачукаев, бывший начальник ПВС.
      - И где же он был все-то время, пока в Чечне боевые действия велись?
      - У родственников в Казахстане отсиживался.
      - И чего он хочет?
      - На прием к нашему министру приходил, предлагал свои услуги.
      - И что генерал ему ответил?
      - Иналов культурно выпроводил его из своего кабинета, сказав, что свободных вакансий на руководящие должности, ни в ПВС, ни в какой другой службе руководимого им министерства, для него в настоящее время нет.
      - И где сейчас, этот самый Хачукаев?
      - А шут его знает. В его дом ещё в январе прошлого года угодила бомба, и где он теперь обретается, я понятия не имею. Да и не интересно мне это знать.
      По интонации голоса собеседника я понял, что разговор о предшественнике ему не совсем приятен, и я постарался больше не задавать вопросов на эту тему. В тот день он отвез меня к Умару, где я и заночевал. Расставаясь, Алик сказал, что на следующий день, ближе к обеду, он заскочит за мной на машине, и мы поедем на обещанный банкет.
      Но заехал он за мной рано утром, и глядя на его растерянное лицо, я понял, что за прошедшую ночь в городе случилось что-то из рук вон выходящее. Я попытался узнать что именно, на что Алик коротко ответил:
      - Поехали. Сам все увидишь.
      Когда мы подъезжали к его дому, у меня ёкнуло сердце. Неужели что-то случилось с его семьей?
      Алик не стал останавливаться возле ворот, а проехав еще немного, свернул за угол. И тут я увидел, милицейскую машину и стоящих возле неё нескольких сотрудников милиции в форме и по гражданке. То была оперативно-следственная группа, какие обычно выезжают на серьезные происшествия.
      Мои мрачные предположения подтвердились.
      Неизвестный преступник, а может быть и преступники, поздно ночью постучали в окно дома, в котором жила супруга покойного Иваныча, и когда та подошла к нему, чтобы выяснить причину столь позднего визита, ей выстрели из пистолета в левый глаз.
      Смерть была практически мгновенной, о чем свидетельствовало положение трупа на полу. У сотрудников милиции сразу же возникла версия, что данное убийство совершено без цели грабежа, поскольку внутрь помещения злодеи даже и не пытались проникнуть, да и все вещи в доме находились на своих местах.
      - Если бы это действительно были грабители, они такой бы шмон навели в доме, - заметил один из сотрудников в гражданской одежде, судя по всему, оперативник уголовного розыска.
      - На этой улице уже третий такой случай, - заметил офицер милиции с погонами старшего лейтенанта. Скорее всего, он был участковым инспектором данного "култука", осведомленный о безобразиях, творящихся на вверенной ему территории обслуживания.
      В подтверждение его слов, Алик добавил:
      - Убивают исключительно одиноких стариков, причем, только русских. Люди поговаривают, что эти убийства совершают местные наркоманы, которые потом завладевают пустующими домами и продают их новым хозяевам.
      - А как это возможно, если у них нет на руках никаких документов подтверждающих право собственности на недвижимое имущество? - заметил я.
      - Ты наверно забыл, что это Чечня, и подобными бумажными заморочками здесь никто не интересуется. Опять же - ну что такое документ. Сейчас деньги фальшивые печатают все кому не лень, а уж свидетельство о праве собственности "нарисовать" не составит особого труда. Припрут к стене какого-нибудь нотариуса, и он заверит всё, что от него потребуют. Кому охота умирать раньше времени.
      Вдвоем с Аликом мы простояли возле дома до тех пор, пока не приехала "труповозка" , и тело погибшей, завернутое в байковое одеяло, не погрузили в её кузов. К этому моменту опергруппа уже покинула место происшествия, поскольку по рации поступил очередной сигнал об убийстве совершенном в районе Черноречья, и, оставив Мугуеву сопроводительный документ, старший оперативно-следственной группы попросил дождаться приезда автотранспорта для доставки трупа в морг. Выносить его из дома пришлось мне и Алику. Стоявший до этого рядом с нами участковый, под предлогом проведения опроса возможных свидетелей и очевидцев, смылся сразу же, как только мы вошли в дом.
      - И что дальше? - спросил я у Алика, как только "труповозка" отъехала от дома. - Кто будет хоронить убитую, если у неё в Грозном нет никого из родственников?
      - Наверно мне опять придется подпрягаться, - задумчиво ответил Мугуев. - А то свалят в безымянную могилу, как это обычно бывает у нас, и ищи её потом по всему кладбищу. Хотя, кто её будет разыскивать, если ни у Иваныча, ни у его жены, не осталось в живых никого из родных. Как-то дерьмово на душе от всего этого. Раз уж все так получилось, пошли, помянем убиенную.
      Особо рассусоливать и "усугублять" в доме Алика не стали, поскольку подходило обеденное время, и нам пора уж было ехать на запланированное в МВД мероприятие. В ожидании часа "Икс", мы слонялись вдоль трибун стадиона "Динамо", где в помещениях под ними, обосновались сотрудники милиции, прикомандированные в Грозный из других регионов России в составе сводных отрядов.
      Ровно в два часа мы вошли в здание МВД, и сразу же проследовали в большую комнату, на тот момент приспособленную под банкетный зал. Посреди комнаты стоял длинный стол, составленный из столов поменьше размерами. Всего же я насчитал около двух десятков приставленных к нему стульев. На столе уже были выставлены бутылки со спиртными напитками, минеральной водой, а также тарелки с холодными закусками и фруктами. Мы были первыми, кто раньше всех оказался в этой комнате, отчего мне стало как-то неудобно от такого нахальства. Я уж было собрался высказаться, на сей счет, но в этот момент в комнату ввалилась большая группа людей в форме и по гражданке. Впереди всех, слегка прихрамывая, шел министр внутренних дел Иналов.
      Форменной одежды на нем не было, и будь я сторонним человеком, никогда не видевшим генерала в лицо, запросто принял бы его за какого-нибудь ответственного чиновника из Правительства Чечни. Рядом с ним шел тучный мужчина в форме полковника МВД. Я сразу догадался, что это и есть тот самый виновник торжества, из-за которого проводится сегодняшнее "мероприятие".
      После того как все расселись за стол, несколько женщин на подносах внесли горячие блюда. Был здесь и шашлык, и люля-кебаб, и отварная картошка с большими кусками мяса, и еще какие-то, сугубо национальные блюда.
      Первым слово взял Иналов.
      Свой хвалебный тост в адрес именинника он произнес в лучших традициях горцев Кавказа. Не забыл упомянуть о том, что стоящий рядом с ним полковник милиции, не только его заместитель, но и героический человек, за плечами которого долгие годы службы в органах правопорядка и великое множество раскрытых преступлений. А ещё, в его жизни была крайне трудная, и очень опасная работа советником в Афганистане, за что он удостоен многих боевых наград.
      Услышав про Афганистан, я с неподдельным интересом стал разглядывать наградные колодки на кителе полковника. А их там было не менее полутора десятка. Особняком смотрелись две колодки Орденов Красного Знамени.
      В какой-то момент, когда присутствующими было произнесено несколько тостов, Иналов встал из-за стола, и, обращаясь к имениннику, произнес:
      - Среди нас находится еще один героический человек, который в прошлом году восстанавливал работу нашего министерства. Он, как и наш уважаемый Юрий Константинович, чей день рождения мы сегодня отмечаем, тоже был в Афганистане советником. Ему мы и дадим сейчас слово.
      Не ожидая такого поворота событий, я непроизвольно встал из-за стола. Сидящий рядом со мной Алик, моментально наполнил водкой рюмку, и сунул её мне в руку.
      Сейчас уже трудно вспомнить, что я тогда сказал, но свою пламенную речь в адрес юбиляра и присутствующих гостей закончил фразой: "Да будет мир на чеченской земле!"
      А потом был небольшой перерыв. Кто-то пошел курить, а я прямиком направился к имениннику, и между нами завязалась непринужденная беседа. За те несколько минут, что мы общались, я узнал, что полковник Плугин в Афганистане был старшим советником царандоя провинции Бадахшан. Самое интересное заключалось в том, что в Афгане он находился в то же самое время, что и я. Но в отличие от меня, ему там довелось побывать дважды. Второй раз в 1990-м году, после того, как из Афгана были выведены советские войска, и домой вернулся лишь в 1992-м году, когда "духи" вплотную подошли к Кабулу. В Союз улетал едва ли не последним рейсовым самолетом Аэрофлота.
      Я попытался разговорить полковника именно за этот период его советнической работы в Афганистане, но нам не дали продолжить общение вернувшиеся к застолью гости.
      Банкет завершился в шестом часу вечера, и Алик подвязался довезти меня домой к Умару. Когда я там появился, Умар сообщил новость - наконец-то объявился Ахмед Богатырев, и завтра он заедет за мной на своей машине.
      И действительно, примерно в девять часов утра с улицы послышался сигнал клаксона автомобиля. Вышедший из машины Ахмед принялся обниматься со мной и Умаром, словно не виделся с нами целую вечность.
      Уже когда я садился в его "восьмерку", Умар сказал Ахмеду:
      - Не забудь вечером вернуть моего гостя.
      Сначала мы поехали в поселок Калинина, располагавшийся рядом с проспектом Ленина и состоящий из нескольких улиц с расположенными на них частыми домовладениями. В одном из таких домов и жил Ахмед, пока в декабре 1994 года в Грозном не начались боевые действия. Покидая отчий дом, он договорился с соседом по улице, что тот будет присматривать за его домом, пока хозяин будет в отлучке. Именно к нему он вчера и направился, чтобы забрать ключи от дома и металлического гаража. Но когда он обошел свои "владения" то обнаружил пропажу многих вещей, в том числе всевозможного инструмента и электрооборудования. Естественно, он предъявил претензии к соседу, но тот в ответ заявил, что не мог день и ночь караулить его имущество, а всякого рода любителей до чужого добра, которые по поселку все это время шлялись, великое множество. Да и вояки с ментами частенько проводили свои рейды в поисках боевиков. Вполне возможно, что они тоже могли своровать материальные ценности.
      Их перепалка продолжилась даже тогда, когда мы там появились. Ахмед отмел все доводы соседа, поскольку следов взлома и проникновения внутрь дома и гаража не было, и все замки были на месте. Чуть позже, когда мы отъехали от дома, Ахмед с горечью заметил:
      - Доверяй после этого людям. Никто кроме него не мог украсть. Выпивать на что-то надо было, вот и снес на базар всё ценное, а теперь валит на других.
      Немного успокоившись, он повел свою машину в сторону улицы Маяковского.
      - Сейчас смотаемся кое-куда, мне надо встретиться и поговорить с одним нужным человеком, моим бывшим партнером по довоенному бизнесу. Если срастется, то я хочу открыть в Грозном автомастерскую и мойку машин. Та, что у нас была раньше, сгорела в январе 1995-го года, когда в городе шли бои.
      - А если не срастется? - осторожно поинтересовался я.
      - Если не срастется, то будем думать, как жить дальше.
      Когда мы подъезжали к перекрестку, я заметил сотрудника ГАИ с автоматом на плече, который он небрежно держал за ствол, уперев магазином в спину. Ахмед, словно не видя его, решил проскочить мимо, не снижая скорости. Гаишник это расценил как явное неуважение к собственной персоне, и, засвистев в свисток, махнул жезлом, давая понять, что нам надо остановиться. Но Ахмед, проигнорировав его действия, поехал с еще большей скоростью.
      Не знаю, что уж подумал тот гаишник, но когда я услышал позади себя автоматную очередь, мне стало как-то не по себе.
      - Тормози! - крикнул я Ахмеду.
      Подошедший к нашей машине офицер ГАИ - чеченец по национальности, потребовал у водителя документы, а когда Ахмед передал ему свое водительское удостоверение и техпаспорт на машину, спросил:
      - Почему не остановились, когда я вам подавал знак жезлом?
      - Извини, командир, - ответил ему Ахмед, - у меня в салоне сидит представитель из министерства внутренних дел, который спешит в аэропорт, где его ждет московское начальство.
      Я опешил от его наглого вранья. Мало того, что он фактически спровоцировал эту, весьма кризисную ситуацию, последствия которой для нас могли быть непредсказуемыми, так он еще и меня втянул в свои авантюрные дела.
      Гаишник молча посмотрел на меня через лобовое стекло автомобиля, и мне ничего не оставалось, как показать ему свое служебное удостоверение.
      - Следующий раз будьте внимательней, - только и сказал блюститель дорожного порядка, возвращая документы Ахмеду.
      - Как я его, - удовлетворенно заметил Ахмед, когда мы отъехали метров на пятьдесят.
      - Не знаю, как ты его, а я чуть в штаны не наложил, когда выстрелы услышал, - ответил я. - Вот смеху то было, ясли бы он по машине из автомата саданул. Были бы мы сейчас совсем свежими трупами. И все из-за твоего упрямства. Видел же, что нас тормозят, так остановись же. Зачем лишний раз судьбу свою испытывать?
      - Да всё ништяк, - успокоил меня лихой джигит.
      В тот день мы исколесили полгорода в поисках мистического компаньона по бизнесу, но так и не смогли его найти. На одном из адресов, куда мы наведались ближе к вечеру, какая-то пожилая женщина сказала, что человек, которого мы разыскиваем, еще в прошлом году уехал в Ставропольский край, и сейчас живет в Георгиевске, но точного адреса она не знает.
      Возвращаясь обратно, я обратил внимание на пьяную чеченку лет сорока. Она брела по краю проезжей части, и, беспрестанно махая рукой, пыталась остановить проезжающие мимо неё машины. Увидеть в Грозном пьяную чеченку, для меня это показалось настолько дико, что я тут же высказал свое мнение Ахмеду. Он не успел ничего ответить, поскольку нашу машину подрезала иномарка, и мы едва не врезались ей в зад. Из машины выскочили двое молодых чеченцев, и силком затолкнув в салон своей машины пьяную женщину, сразу же дали по газам.
      Но далеко они не смогли уехать. За всем происходящим наблюдали военнослужащие с блокпоста, оборудованного на ближайшем перекрестке. Они попытались было остановить автомашину, но её водитель, круто свернув в прилегающую улицу, понёсся с бешенной скоростью.
      Но, не тут-то было. Один из военных вскинул автомат, и практически не целясь, всадил очередь по задним колесам. Машина завиляла задом, и сходу уперлась передними колесами в высокий бордюр. Несколько военных подбежали к машине, и силком вытащили из неё водителя и его пассажира, бесцеремонно положив обоих на асфальт.
      Женщина из машины вышла сама, и, пошатываясь, попыталась уйти, но один из военных, подхватив её под руку, повел в сторону блокпоста.
      - Теперь, пока хором её не отдерут, никуда не отпустят, - заметил Ахмед.
      Мы не стали дожидаться развития дальнейших событий, и Ахмед отвез меня к Умару, пообещав утром вновь заехать.
      А у него в гостях находился мужчина лет тридцати пяти. То был Магомед, племянник супруги Умара. По молодости окончил какой-то московский институт, получив высшее финансово - экономическое образование. Несколько лет отработал в одном из московских банков, а когда в стране стали появляться всякого рода кооперативы, открыл свое дело, связанное со строительным бизнесом.
      Но так уж получилось, что дело не пошло. На ту пору у мелких строительных организаций не было никаких перспектив успешного развития, и он перебрался в Грозный. Там встретился с другом детства, и вдвоем учредили Общество с ограниченной ответственностью, основной уставной деятельностью которого, опять же, были строительно-монтажные работы.
      Набрав бригаду работяг, стали возводить добротные дома для зажиточных жителей Грозного и близлежащих населенных пунктов. А когда в Чечне объявился Дудаев, приближенные к нему люди из налоговой полиции, решили прибрать к своим рукам все строительные фирмы и фирмочки, обложив их со всех сторон надуманными налогами. Магомед встал в позу, и в итоге их ООО пустили под сплав. Даже уголовное дело пытались против него возбудить, как на исполнительного директора, но что-то у налоговиков не срослось, и они оставили его в покое.
      А потом, в Грозном стали появляться липовые банки, через которые обналичивались фальшивые авизовки, и Магомед, стал управляющим одного такого банка. Золотые времена наступили - деньги лились рекой, и ему самому кое-что в карман перепадало. Решил построить новый дом в микрорайоне "Олимпийский". Проект составил сам, а реализовать его на деле взялись те самые работяги, что были у него в подчинении в прежнем ООО. Буквально за год они отгрохали трехэтажный домино в стиле старинного замка. Оставалось за малыми - отделочные работы, сантехника и прочая мелочевка.
      Увы, завершить стройку так и не успел. Началась война, и он вынужден был срочно уехать из Чечни. Перебрался в Киев, устроился на работу в один из украинских банков, где трудится до сих пор менеджером отдела кредитования малого и среднего бизнеса. На прошлой неделе ушел в отпуск, и решил навестить свою историческую родину, а заодно посмотреть на свой недостроенный дом. Если обстановка я Чечне окончательно нормализуется, планирует вернуться в Грозный.
      За разговорами, втроем мы просидели на небольшой веранде до полуночи. Первым не выдержал Умар. Извинившись, он ушел спать, а я с Магой, продолжили начатый разговор о смысле жизни, о политике, и вообще. В какой-то момент, наше бурное общение прервала Залпа.
      - Вы посмотрите, сколько уже времени - с укором в голосе сказала она. - Вы так громко кричите, что вас слышно на всю улицу. А вдруг вас боевики услышат - бросят гранату, и поминай, как звали.
      - Да какие ещё боевики, - рассмеялся я. - Откуда им, сейчас взяться в Грозном. Столько военных на каждом шагу - ни одна мышь не проскочит.
      - Всё оттуда, откуда они в марте появились, - не унималась Залпа. - На базаре только об этом и говорят, что боевики за последнее время наводнили город. Того и гляди, чего-нибудь отчубучат.
      Спорить мы с ней не стали, но на всякий случай разговаривать друг с другом продолжили на пол тона ниже. Спать легли после того, как все затрагиваемые нами темы были исчерпаны, да и пить было уже нечего.
      Проснулся я часов в десять утра, когда на улице светило яркое солнце. Мага ещё спал, а вот Умара в доме не было. От Залпы узнал, что он уехал на работу, и вернется только к обеду.
      Я ходил из угла в угол, а в голове крутилась лишь одна навязчивая мыслишка - как бы "подлечиться". Видя мое болезненное состояние, Залпа пришла на выручку, принеся банку холодного пива. Я едва успел его откупорить, как появился Мага.
      - А еще другом называется - заметил он.
      Делать нечего, пришлось делиться и разливать пиво по стаканам.
      Ахмед, обещавший забрать меня утром, объявился часов в одиннадцать. На мой вопрос - почему так поздно, свою задержку объяснил тем, что не смог проехать по улице Маяковского, где его машину вместе с другими автомобилями, заблокировали военные.
      Оказалось, что утром на этой улице произошел взрыв, когда по ней ехал грузовик с военнослужащими внутренних войск. Неизвестный преступник закрепил на стоящем возле дороги дереве осколочный снаряд, и подорвал его в тот момент, когда по улице пошла военная колонна. От того места, где был закреплен снаряд, в сторону жилых домов был протянут телефонный провод, на конце которого была закреплена плоская батарейка от фотоаппарата "Кодак". На месте происшествия работали милиционеры и военные, и пока они не закончили осмотр и документирование ЧП, движение по улице было приостановлено. В общей сложности, Ахмед провел в образовавшейся пробке почти три часа. Пока там находился, узнал, что от взрыва погибло трое военнослужащих и еще с десяток, получили осколочные ранения.
      Как бы, между прочим, он заметил, что если бы поехал за мной чуть пораньше, то запросто мог оказаться в эпицентре взрыва. Спасло лишь только то, что вечером слегка "усугубил", и просто проспал.
      Весь наш дальнейший разговор был посвящен теме о пользе употребления спиртных напитков. Оно и верно, если бы мы вчера не пьянствовали, и пробудились с утра пораньше, то не только Ахмед, но и я, могли попасть под "раздачу". Ведь именно по улице Маяковского нам предстояло ехать в то утро, когда я пообещал Ахмеду познакомить его с Мугуевым. Какой у него был интерес к начальнику паспортно-визовой службы, он не стал мне объяснять, да и сам я не проявил к этому особого интереса. Пускай сами разбираются друг с другом.
      Пока они общались в кабинете Алика, я пил чай у девчат из адресного бюро. Рассказывал им о своем житье-бытье, расспрашивал, как они сами без меня почти год прожили. Вспоминали дни, когда впервые познакомились друг с другом. От них я узнал, что одна из сотрудниц адресного бюро погибла еще прошлой осенью. Возвратившись с работы, она застала в своем доме мародеров, которые и убили её. Мародеров до сих пор так и не нашли. В свою очередь, я им рассказал за случай с гибелью соседки Мугуева, но выяснилось, что они про это убийство знают, поскольку, сам Алик им о нём рассказал.
      Ахмед, вернувшийся от Мугуева, предложил поехать к нему домой, и слегка "посидеть". На мой вопрос - Что за повод?, ответил, что завтра утром уезжает в Ингушетию к своим родственникам, и возвращаться в Астрахань будет уже оттуда, дней через десять. Так что, придется мне домой возвращаться одному, и он уже договорился с Аликом, чтобы тот поспособствовал с моей отправкой до Кизляра.
      Наш прощальный обед, плавно перешедший в ужин, слегка затянулся, и Ахмед, пообещавший до этого отвезти меня до дома Умара, был уже не в состоянии управлять машиной. Точнее сказать, он ею мог управлять, но я бы не рискнул ехать вместе с ним. Да и времени не оставалось на то, чтобы он успел вернуться обратно до наступления комендантского часа. Я попросил его связаться с Умаром, и объяснить сложившуюся ситуацию.
      По мобильному телефону с Умаром разговаривал я сам. Извинившись, сказал, что заночую у Ахмеда, а завтра, он доставит мое бренное тело к нему домой. Умар не стал особо настаивать на том, чтобы я непременно вернулся к нему сию же минуту, и мне даже показалось, что он был рад тому, что я не составлю компанию Магомеду, с нетерпеньем дожидавшегося своего вчерашнего собутыльника.
      Утром, Ахмед завез меня к Умару, а сам поехал в сторону Черноречья, где по трассе Москва - Баку, собрался добираться до Ингушетии. Узнав, что на этот день у меня нет никаких конкретных планов, Умар предложил в обед заехать к родственнице своей супруги, чей муж занимал руководящую должность в министерстве юстиции Чечни. Мне было всё равно где обедать, о чем я ему так и сказал.
      Пока мы там ели шашлыки и пили спиртное, две женщины штукатурили внутреннее помещение заново отстроенного кирпичного дома. Старый дом еще не был снесен, и использовался не только как временное жилье для его хозяев, но и как склад строительных и отделочных материалов, которыми была завалена одна из самых больших комнат. По этой причине, стол был накрыт не в доме, а во дворе, под деревом черешни. К тому времени, её плоды уже созрели, и я срывал их прямо с дерева, не поднимаясь из-за стола.
      В процессе общения узнал, что хозяин дома, несмотря на ветры перемен, веявшие последние годы в Чечне, находился на прежней руководящей работе, которую он занимал еще при Завгаеве, потом - при Дудаеве, и вновь - при Завгаеве. Эдакий, непотопляемый "авианосец", которому не было никаких дел до политики. А суды, как известно, существуют при всех политических режимах, независимо от формы правления в той или иной стране.
      Домой возвращались изрядно "набравшись". Благо дело, что ехать далеко не пришлось, поскольку двор, где мы обедали, располагался неподалеку от дома Умара. А когда мы оказались в его доме, то там я застал высокого, стройного чеченца, на вид не старше лет тридцати пяти. Выяснилось, что это был племянник Залпы по имени Ваха. Срочную службу он служил в Афганистане, за что получил орден Красной Звезды. В данный момент работает в одной силовой структуре Чечни, где занимает офицерскую должность.
      В тот вечер у меня с ним было о чем поговорить. И про Афган, и про его нынешнюю работу. Ваха к спиртному относился равнодушно, и в отличие от меня с Умаром, только пригублял рюмку, делая вид, что пьет. Наверно, именно поэтому, мы вдвоем "набрались" довольно быстро. Сказалось ещё и обеденное застолье.
      Сейчас уже и не знаю почему, но я вдруг решил погадать Вахе по ладони его левой руки. Что уж я на ней спьяну увидел, не знаю, но нагадал кучу проблем, которые произойдут с ним уже этим летом. Про то, что он будет куда-то бежать, перепрыгивая через палисадники, и что ему вдогонку будут стрелять какие-то вооруженные люди. Ваха слушал бред пьяного "хироманта", а сам скептически улыбался. Он и представить себе не мог, что спустя каких-то пару месяцев, действительно едва не погибнет, и будет спасаться бегством от боевиков, ворвавшихся в Грозный ранним августовским утром.
      Хотя, в тот момент я сам ничего подобного не мог себе представить, поскольку ничто не предвещало надвигающейся беды. Смотрел Вахе на руку, а мой язык сам по себе выдавал какой-то несусветный бред.
      Следующий день вдвоем с Умарам провели в поездках по городу. Он ездил по своим делам, а я катался с ним за компанию, чтобы хоть как-то убить свободное время. Заехали на работу к Мугуеву. Я сказал ему, что на следующий день собираюсь возвращаться в Астрахань, на что он вызвался сопроводить меня до посадки в рейсовый автобус. Но сидящий рядом со мной Умар, корректно отказался от его предложения, заявив, что сам отправит меня домой. Алик не стал особо настаивать, и поскольку виделись мы вдвоем с ним в последний раз, предложил тут же отметить это дело.
      Когда с Умаром возвращались обратно к нему домой, по пути он притормозил возле центрального рынка, и, вернувшись обратно, вручил мне видеокассету.
      На мой вопрос - "что на ней отснято?" - коротко бросил - "чеченские ужастики".
      Уже вечером, сидя за столом, я осторожно поинтересовался:
      - А почему ты не захотел, чтобы меня провожал Алик?
      - Ты сам это потом поймешь, - ответил он мне.
      Утром он отвез меня в центр города, откуда отходили автобусы в Ингушетию и Дагестан. Мне досталось ехать на высоченном импортном автобусе под названием "Альтерна", совершавшем ежедневные рейсовые поездки между Грозным и Кизляром. Поскольку у меня не было при себе громоздких вещей, я почти сразу же уселся в автобус. Еще до посадки я наблюдал, как другие пассажиры запихивали свои "чувалы" в грузовые отсеки автобуса. Про себя отметил, что в них можно было запросто уместиться не менее двадцати человек, и если бы боевики захотели незаметно перебраться из Грозного в Дагестан, или обратно, то лучшего места для их транспортировки и не придумать.
      Прощался с Умаром довольно бурно, так чтобы весь этот "процесс" заметил водитель автобуса. Ко всему прочему, Умар подошел к нему, и сказал что-то на родном языке. Я поинтересовался, что же он ему сказал, на что улыбаясь, Умар ответил:
      - Я ему сказал, что вместе с тобой чалился на зоне, и попросил, чтобы он доставил тебя в Кизляр в целости и сохранности.
      Суть его юмора я осознал чуть позже, когда проезжая по трассе, пролегающей через Шелковской район, наш автобус въехал в густую лесопосадку, вплотную обступившую дорогу с двух сторон. Из-за деревьев вышел "голосующий" бородатый чеченец, и водитель остановил автобус. Внешне, это было похоже на то, что какой-то очередной пассажир намеревается сесть в автобус, чтобы доехать до нужного ему населенного пункта. Но чеченец и не думал никуда ехать, а стал о чем-то говорить с водителем. Я, сделав вид, что задремал, стал внимательно слушать. И хоть я ничего не понял из того, о чем они говорили, но среди набора чеченских фраз я отчетливо услышал слово - "русак", и понял, что незнакомец интересуется именно моей персоной. Водитель что-то ему ответил, и напоследок оглянув салон с сидящими в нем пассажирами, чеченец наконец то покинул автобус.
      Еще до отправки автобуса, Умар посоветовал мне спрятать свое служебное удостоверение куда-нибудь подальше, так, чтобы если меня кто-нибудь будет обыскивать, не смог его обнаружить. Я ещё подивился тогда его "рекомендации", но на всякий случай спрятал свою милицейскую "ксиву" в носок. И вот теперь, когда произошла эта непредвиденная остановка в глухой лесопосадке, я отчетливо понял, о чем именно он хотел меня предупредить. Ведь если этот чеченец действительно был боевиком, то наверняка в той лесопосадке прятались его "подельники", и прознав о том, что в автобусе находится ментяра, наверняка расправились бы со мной без суда и следствия. На худой конец, я оказался бы у них в плену, и моя дальнейшая судьба была бы не столь радужной, как я её себе представлял.
      Слава Богу, всё обошлось благополучно, и уже в тот же день я ехал в плацкартном вагоне поезда Махачкала-Москва, с улыбкой вспоминая об этом незначительном для меня происшествии, и о том, как я провел свой краткосрочный отпуск в Грозном.
      Хорошо отдохнул!
  

Часть вторая

Месть Волкодава

  
  
   Возвратившись из Чечни, я вплотную занялся своей дачей. Дом, который я возвел под крышу ещё в 1993-м году, до конца так и не был достроен. Стены внутри дома не оштукатурены, а на втором этаже полностью отсутствовал потолок. Жить в таком доме можно было, хотя бы от дождя, где было укрыться, а вот оставаться на ночь в этой "незавершёнке", желание как-то не возникало. Астраханские комары проникали в дом сквозь многочисленные щели, и в ночной тишине стоял сплошной гул от этих летающих кровопийц, всю ночь напролет не дававших уснуть. От них не спасал даже полог, установленный на балконе. Проснувшись поутру, я обнаруживал внутри него несколько десятков комариных особей женского пола, успевших за ночь насосаться моей кровушки, а на местах их укусов, кожа на теле начинала зудеть и чесаться, отчего появлялись волдыри.
      Первым делом я начал делать окна. А поскольку пиломатериалов для изготовления рам у меня не было, все оконные проёмы завесил полиэтиленовой плёнкой. С дверными проёмами сей "фокус" не прошел, и я вынужден был сделать простенькие двери, сколотив их из не оструганных досок. На первое время сойдут и такие, посчитал я. На этом, строительные работы завершились, и я занялся самой дачей, где сорняки, в том числе камыш, за считанные дни выросли заново, после их интенсивной прополки. А ещё, грядки с овощами надо было постоянно поливать водой, поскольку жаркое солнце осушало землю буквально за пару суток, и она спекалась до состояния степных такыров, из-за чего её приходилось постоянно рыхлить мотыгой.
      Одним словом, дел было невпроворот, и времени на "сон-тренаж" уже не оставалось.
      Как-то незаметно пролетели отпускные денёчки, и в первых числах июля я вынужден был раньше срока выйти на работу. Мой "шеф" решил уйти в краткосрочный отпуск, и все его должностные обязанности легли на мои плечи. А быть руководителем обособленного подразделения, это не только четкое и неукоснительное исполнение приказов, инструкций и наставлений, регламентирующих деятельность вверенной службы, но и множество других обязанностей, не имеющих никакого отношения к деятельности ПВС.
      В один из первых рабочих дней пошел я обедать в столовую УВД. В общем зале оказалось много посетителей, и чтобы не терять время на стояние в очереди, решил заглянуть в "малый" зал. На мое счастье генерала там не было. Заказав официантке "разблюдовку", стал дожидаться её возвращения.
      Мне не повезло. Как только она принесла поднос с едой, буквально следом за ней в помещение ввалился Волкодав. Поздоровавшись с офицерами, он уселся на свое коронное место за столом стоящим возле двери, и только после этого заметил меня.
      - Как отдохнул? - поинтересовался он.
      Я оторвался от тарелки с супом, и, мельком глянув на генерала, коротко ответил:
      - Нормально.
      - Нормальные люди отдыхают нормально в нормальных местах, - съязвил Волкодав. - А то, куда ты ездил на отдых, это далеко не нормальное явление.
      - То же самое мне сказал сержант внутренних войск у блокпоста на границе Дагестана и Чечни, - невозмутимо ответил я.
      - Вот видишь, даже сержант и тот понимает, где можно проводить свой отпуск, а где не стоит этого делать. А ты дослужился до целого подполковника, а всё никак не прекратишь в детство впадать. Что, не навоевался ещё?
      - А причем здесь это? Просто хотелось пообщаться со старыми знакомыми, а заодно узнать, как там дела обстоят.
      - Ну и как - узнал?
      - Узнал. Много чего интересного узнал. И даже видеокассету привез, на которой боевики запечатлели казни наших военнослужащих.
      - Даже так. В таком случае, прихвати эту кассету, когда в среду пойдешь на совещание.
      На этом наш разговор закончился, и генерал приступил к трапезе. Я последовал его примеру.
      Совещание, о котором в столовой упомянул Волкодав, проводилось в зале, предназначенном для заседаний Коллегии УВД, и всякого рода встреч руководства Управления с представителями СМИ и общественных организаций. В самом начале совещания генерал предоставил слово своему заместителю, который доложил о мероприятиях, проводимых сотрудниками милиции по обеспечению охраны общественного порядка на избирательных участках, где проходил второй тур выборов президента России.
      Слушая его, я почему-то вдруг вспомнил визит Ельцина в нашу южную Астрахань. А произошло это, сразу же после празднования Дня Победы. Бориса Николаевича сначала отвезли в дельту Волги, где он целый день посвятил рыбалке. И не только ей одной. На следующий день он провел небольшое совещание с руководителями области и города, после чего решил выйти в народ. Как это происходило, отдельный разговор.
      Чтобы с кандидатом в президенты не произошло чего-нибудь непотребного, руководитель охраны генерал Коржаков потребовал от руководства астраханских силовых структур обеспечить "массовку". Борис Николаевич наверно не догадывался, что стоящая перед его очами ликующая толпа горожан, целиком и полностью состояла из сотрудников УВД и УФСБ, переодетых в цивильную одежду. Но были и сотрудники милиции в форме. Они живой цепью перекрыли улицу на близлежащих перекрестках, не позволяя случайным прохожим проникнуть на "спектакль".
      Ельцин стоял буквально в пяти шагах от меня, и я успел заметить, что он пребывал далеко не в трезвом виде. "Наверно, еще со вчерашней рыбалки не отошел" - подумал я. И словно в подтверждение моей догадки, Борис Николаевич сильно пошатнувшись, едва не упал. Но ему не позволил это сделать стоящий рядом "мордоворот" из личной охраны. В отличие от остальной "массовки", облаченной в рубашки с короткими рукавами, на телохранителе был одет костюм черного цвета.
      Кандидат в президенты произнес несколько дежурных фраз, суть которых сводилась к тому, что он искренне рад приветствовать жителей солнечной Астрахани. Закончив свое короткое выступление, Ельцин, повернувшись к стоящему рядом с ним губернатору области Гужвину, спросил:
      - А где у вас в Астрахани находится центральный рынок?
      Гужвин несколько растерялся от такого вопроса, но быстро сориентировавшись, ответил:
      - Недалеко отсюда. А почему Вы спрашиваете про рынок?
      - Я хочу посмотреть, чем на нём торгуют.
      Пока он садился в лимузин, пока кавалькада из десятка автомобилей добиралась до рынка, сотрудники милиции вместе с офицерами ФСО на рысях летели на базар "Большие Исады", где в мгновение ока разогнали всех уличных торговцев, тасовавшихся возле главного торгового корпуса. Когда кортеж с Ельциным и его супругой прибыл туда, на прилегающих к базару улицах, не было ни одной подозрительной физиономии.
      Смешно было наблюдать, как Борис Николаевич, в окружении толпы "девяточников", ходит вдоль торговых рядов, и приценивается к выложенному на прилавках товару. В итоге, он купил пучок зелени, демонстративно вручив продавцу десятитысячную купюру...
     
      После того как докладчик закончил свою речь, генерал жестом руки поднял меня с насиженного места, и подозвал к столу за которым сидел вместе членами Коллегии. Я уже знал, по какому поводу он пригласил именно меня, и, не дожидаясь лишних вопросов, положил на стол видеокассету.
      - Сейчас все вы посмотрите, чем в Грозном торгуют на базарах, и воочию убедитесь, что до сих пор творится в Чечне.
      Присутствующий на совещании руководитель оперативно-технического отдела вставил кассету в видеомагнитофон, и на экране телевизора замелькали кадры документальной хроники. Ужасной хроники, с мест казней российских военнослужащих, захваченных в плен чеченскими боевиками. Палачи резали их, словно жертвенных баранов, нисколько не скрывая своих лиц. Чаще всего мелькала физиономия чеченца по кличке "Тракторист", которого на ту пору уже разыскивали федеральные спецслужбы. Были среди палачей и женщины, вдовы погибших боевиков. Эти "дамы" обходились с пленными с особой жестокостью, и прежде чем добить их окончательно, отрезали "мужское достоинство".
      В какой-то момент просмотра всех этих "ужастиков", Волкодав дал команду прекратить демонстрацию фильма, и, обратившись к присутствующим, сказал:
      - Я так думаю, что мне не стоит комментировать всё то, что вы только что увидели. Теперь вы воочию убедились, чем в Чечне занимаются "свободолюбивые" чеченцы. А то в нашем УВД развелось много пацифистов, разводящих всякие разговоры насчет прекращения боевых действий в Чечне. Вы сами видите, что там еще не скоро наступит мир, а чтобы он реально пришел на чеченскую землю, всю это сволоту, безнаказанно режущую наших солдат, надо извести под корень. Думаю, что будет правильным, если эту видеокассету я передам сотрудникам ФСБ, которые напрямую занимаются розыском террористов, и документальные кадры станут доказательством преступлений, совершаемых этими ублюдками.
      В своей речи генерал не упомянул лишь о том, что вопрос с передачей видеокассеты, он накануне согласовал со мной, когда я ходил к нему на приём, подписывать какие-то бумаги.
      Да и сам я не горел особым желанием оставлять её у себя в квартире. Где-то вычитал, что в доме, в котором живешь, не стоит держать картин, книг, фотографий и прочих вещей, свидетельствующих о гибели или смерти людей. Наверно, именно поэтому, на Руси исстари повелось относить в церковь вещи умершего человека, где после соответствующего молебна над ними, они раздавались нуждающимся людям. А однажды, побывавшая в моей квартире соседка, которую жильцы нашего дома считали колдуньей, порекомендовала убрать со стены зала фотообои, на которых был изображен осенний лес. На мой вопрос, почему ей не понравились именно эти фотообои, она ответила:
      - Если бы на них был изображен весенний лес с распускающимися на ветвях почками, я не стала бы тебе ничего говорить. Но на них изображен увядающий лес, и такое изображение не несет ничего хорошего тому человеку, кто постоянно находится в зоне отрицательного биополя, излучаемого данным изображением.
      Тогда я не прислушался к совету "шаманки", но несколько месяцев спустя, едва не утонул в реке, когда ныряя в воду, ударился головой о лежащий на её дне обломок бетонной плиты. А потом была моя первая командировка в Чечню, где так же были моменты, когда я находился на грани жизни и смерти. Но и тогда я даже не подумал о том, что причиной всему этому могли быть обычные фотообои в моей квартире. И вот теперь, вспомнив, о "рекомендациях" соседки, я решил не испытывать свою судьбу, избавившись от видеокассеты запечатлевшей смерть людей.
      Уж насколько она способствовала розыску и поимке боевиков, которые на ней отметились, я не знаю, но то, что "Тракторист" чуть позже был пойман, и осужден к лишению свободы, об этом я узнаю из публикаций в российских СМИ. Правда, он недолго просидит в колонии. Те же СМИ сообщат чуть позже, что он якобы был убит заключенными, но согласно свидетельству о смерти, причиной его преждевременной кончины был суицид.
      Совесть, наверно, замучила головореза, вот и наложил он на себя руки.
      В первых числах августа ко мне на работу вдруг заявится Умар. И не один, а с братом Турпулом. На мой вопрос: "Каким ветром занесло?", Умар ответит:
      - Да вот, решили до Ульяновска прокатиться. У Турпула там дела остались незавершенные, надо бы встретиться с бывшими компаньонами по лесному бизнесу. Если получится, будем заниматься поставками леса в Грозный.
      Я попросил секретаршу организовать нам чаю, и мы ещё с час беседовали за житьё-бытьё. От Умара я узнал, что свою супругу и сына он по пути завез в Калмыкию, к своим родственникам. Мол, пусть отдохнут, пока они будут в Ульяновске, а на обратном пути заберут обратно.
      Как бы между прочим, мои собеседники завели разговор о складывающейся в данный момент обстановке в Грозном. В один голос они сообщили, что в городе неспокойно. Ходят слухи, что боевики очень скоро нападут на Грозный, и эти базарные сплетни в последние дни всё чаще муссируются не только торгашами из числа чеченцев, которые, кстати, в последние дни исчезли практически со всех рынков, но и жителями города. А слухи, как известно, на пустом месте не рождаются. Именно по этой причине, Умар и прихватил членов своей семьи. Так, на всякий случай. И если в Грозном действительно произойдет очередная заваруха, то придется им пережидать её у сородичей в Калмыкии.
      Спросил я у него за Алика Мугуева, мол, как тот поживает, и вообще.
      - Твой Мугуев всё никак свой дом не достроит. Говорит, что некогда ему этим делом заниматься. На днях я заходил к нему на работу, весь на понтах. Сказал, что в ближайшие дни в Москву сваливает, в ментовскую академию едет учиться. Кстати, а известно ли тебе, что генерала Иналова на пенсию спровадили? Куликов - новый министр внутренних дел России, на его место какого-то своего бывшего сослуживца из внутренних войск прислал.
      - А тебе, откуда про это стало известно? Тоже базарные сплетни?
      - Обижаешь, гражданин начальник. Мугуев и рассказал мне об этом. Жалуется, что не заладились у него взаимоотношения с новым шефом, потому и не жалеет, что вовремя в Москву линяет.
      - А чем Куликову Иналов не угодил? Вроде на своем месте мужик был.
      - А чёрт его знает. Но ты наверно помнишь, как в прошлый раз я тебе говорил, что он миром разрулил бузу, которую в феврале устроили в Грозном чеченцы. Так вот, поговаривают, что Куликов его как раз за это и снял. Мол, не выполнил приказ о принудительном разгоне того сходняка. Дюже либеральным оказался Иналов, а от него требовали жестких мер к митингующим. Мугуев тоже такого же мнения об этом.
      Проводив нежданных гостей, я призадумался. Сказанное ими, меня сильно озадачило. Неужели, всё это, правда, и Чечня в очередной раз окунается в кровавое месиво?
      На следующий день, встретив генерала в столовой, я, как бы, между прочим, поделился с ним "горячей" новостью. Но он к ней почему-то отнесся с недоверием, и в присутствии других офицеров, находившихся в тот момент в "малом" зале, обвинил меня в преднамеренном распространении слухов. Я не стал с ним спорить, сказав лишь известную фразу: "За что купил, за то и продал".
      Спустя несколько дней вся страна узнала, что на Грозный напали боевики, и в городе идут ожесточенные бои. Генерал по телефону вызвал меня к себе в кабинет, и потребовал на бумаге изложить всё то, что мне было известно о предстоящем штурме города боевиками.
      - А разве теперь это имеет какое-то значение? - задал я прямой вопрос шефу. - На вашем месте, я сразу бы доложил в Москву, как только узнал о готовящемся нападении на Грозный, и кто знает, но вполне возможно, что ничего подобного и не произошло бы.
      - Вот когда будешь на моем месте, тогда и докладывай, что угодно и кому угодно! - резко оборвал меня Волкодав. - Тоже мне, умник выискался. Один такой перестраховщик уже отдокладывался в Москву, сейчас на пенсии штаны протирает.
      - Уж не про генерала Иналова Вы сейчас говорите? - осторожно поинтересовался я.
      - А про кого же еще? - вопросом на вопрос ответил Волкодав. - Когда от тебя требуют четкого и неукоснительного выполнения приказов и распоряжений вышестоящего руководства, не хрен рассусоливать, и сопли жевать. А то, видишь ли, заигрались в гуманизм, либералы хреновы, вот и доигрались.
      - Если я правильно понял, как раз при Иналове все конфликтные ситуации решались миром, а это нападение на Грозный, произошло уже при новом министре внутренних дел.
      - Не умничай, - вновь прервал меня генерал. - Пиши, о чем я тебя просил, да помалкивай в тряпочку. И вообще, в следующий раз, когда тебе взбредет в голову говорить про подобные вещи, постарайся делать это с глазу на глаз, а не в присутствии посторонних, как это ты сделал в столовой. Дюже говорливый, как я посмотрю. Ты что же думаешь, я ничего не знаю, почему тебя в прошлом году не представили к государственной награде за Чечню? Твое счастье, что я не стал принимать крутых мер в отношении тебя, о чем меня просил твой руководитель в Чечне. А то бы уже год на пенсии прохлаждался, правдоруб хренов.
      Я хотел что-то ещё сказать генералу, но решил этого не делать. Стало быть, не зря мне угрожал Сан Саныч, когда я виделся с ним в последний раз в Грозном. Выполнил свою угрозу, и "настучал" Волкодаву про моё хамское поведение в отношении его персоны. Странно другое - почему Волкодав не сказал мне об этом раньше, а только сейчас напомнил, про тот инцидент. Может быть, у него самого были какие-то трения с Сан Санычем, который после командировки в Чечню получил генеральские погоны и солидную должность в кадровом аппарате министерства. А может быть, у него были какие-то свои собственные планы в отношении меня.
      Поскольку на прием к генералу пришли другие руководители Управления, "маляву" я дописывал в кабинете начальника секретариата. В ней я не стал "светить" фамилии "первоисточников", сообщивших мне о предстоящем нападении боевиков на Грозный. Кто знает, как там развернутся дальнейшие события, и не будет ли моя докладная записка использована впоследствии во вред этим людям.
      Воспользовался ли Волкодав моей информацией для доклада министру, я так и не узнал.
      А события в Чечне, тем временем, разворачивались стремительным образом. За несколько дней боевики подавили сопротивление федеральных войск, и взяли под свой контроль не только Грозный, но многие другие населенные пункты республики. И всё это происходило в то самое время, когда в Москве проходила инаугурация вновь избранного президента России Ельцина.
      Да-а, подпортили чеченцы праздничное настроение Борису Николаевичу. Нужно было срочно искать выход из сложившегося положения, и он его нашел, направив в Чечню генерала Лебедя, который еще совсем недавно был одним из кандидатов на выборах президента, но отказавшийся от участия во втором туре голосования в пользу Ельцина.
      Что случилось, того уже не изменить. И вот теперь, Лебедь летел в Дагестан, где в Хасавьюрте у него должна была состояться встреча с Масхадовым, новым главой Ичкерии. Встреча закончилась подписанием позорного для российского руководства соглашения, после чего все боевые действия на территории Чечни официально прекратились. Но это только на бумаге, а в реальной жизни, боевики и дальше предпринимали попытки своих бандитских вылазок, грабя и убивая не только мирных жителей Чечни и близлежащих республик, но и представителей российских силовых структур.
      По условиям кабального договора, подразделения российских силовых структур до конца года должны были покинуть территорию Чечни. Кроме этого, с января 1997 года сотрудникам российских правоохранительных органов, ФСБ и министерства обороны, въезд на территорию Ичкерии категорически запрещался. Новое руководство мятежной республики не гарантировало им безопасность, поскольку среди местного населения было много "кровников", которые запросто могли с ними жестоко расправиться, мстя за гибель своих близких родственников.
      В конце августа я вновь встречусь с Умаром. На этот раз он был один. Я поинтересовался насчет брата, на что он ответил:
      - Турпул остался в Ульяновске, налаживать контакты с нужными людьми, чей бизнес связан с лесозаготовками.
      - И куда он собирается этот лес поставлять?
      - В Чечню.
      - Да ты что!? Какая Чечня, если там боевики вновь к власти пришли.
      - Нормалёк, - успокоил меня Умар. - Какая бы власть там не была, а лес всем нужен. Дома надо же восстанавливать, а коли так, то от покупателей отбоя не будет.
      - И каким же образом вы собираетесь переправлять лес с Ульяновской области к себе в Грозный?
      - На фурах. Ты что же думаешь, его до этого никто не возил в Чечню?
      Я неопределенно пожал плечами.
      - Ещё как возили, - продолжил мой собеседник. - Правда, военные на блокпостах постоянно "шкурили" дальнобойщиков, но все равно, игра стоила свеч.
      - М-мда, действительно - кому война, а кому мать родная, - резюмировал я.
      В тот день Умар заночевал у меня на квартире, и мы допоздна обсуждали последние события, произошедшие в Чечне и в России. А рано утром, он сел за руль своей "буханки", и двинул в Калмыкию, забирать жену и сына. Прощаясь, я пожелал ему успеха во всех делах, на что он ответил:
      - Будешь в наших краях - заскакивай.
      - Нет уж, лучше вы к нам, - пошутил я, вспомнив фразу из популярного комедийного фильма.
      В тот момент я и предположить не мог, что очередная наша встреча произойдет очень скоро, причем, в Грозном.
      Где-то в середине сентября ко мне в кабинет заглянет Ахмед Богатырев, и я узнаю, что с бизнесом в Грозном у него так ничего и не вышло. Уж дюже много шустрых ребят там появилось, и как только те пронюхали о появлении "конкурента" по авторемонтному бизнесу, сразу же пошли угрозы и "рекомендации" не вставать у них на пути. В противном случае, могли и мастерскую спалить, да и жилой дом тоже. А могло случиться что-нибудь и похуже.
      Но Ахмед заглянул ко мне не ради того, чтобы рассказать о своих проблемах. Вместе с собой он привел молодую девушку, свою племянницу, которую вывез из Грозного.
      - Она совсем немного проработала в "наружке" в Грозном, и едва не погибла. До сих пор пребывает в стрессовом состоянии от всего того, что там пережила. Если у тебя есть такая возможность, помоги устроить её на работу по специальности в вашем УВД.
      Одно то, что Ахмед упомянул слово "наружка", меня несколько озадачило. По условиям работы в этом совершенно секретном подразделении в системе МВД, никто из близких родственников, в том числе, родители или супруг, не должны знать, где именно она работает. А Ахмед был даже не близким родственником, а всего лишь её дядей, и мне не было понятно, как он смог узнать, где и кем работает племянница.
      Но я не стал его расспрашивать об этом, и, пригласив в свой кабинет дожидавшуюся в приемной молодую девушку, Ахмеду же, предложил погулять с часок на свежем воздухе.
      Девушка в нерешительности стала в дверях, и я жестом указал ей на стул, стоящий рядом с моим письменным столом. Расспрашивая, я задавал дежурные вопросы, какие обычно озвучивал незнакомому человеку, которого видел впервые в своей жизни.
      Мадина, именно так звали молодую чеченку, после окончания в 1994 году педучилища в Ростове-на Дону, вернулась в Грозный, но устроиться на работу по специальности так и не смогла. В Грозном в ту пору было неспокойно, и её родители посоветовали не спешить с трудоустройством, тем более, что в школу, где она будет работать учителем, придется ходить пешком, а это далеко небезопасно. По улицам то и дело шныряли вооруженные молодчики, от которых можно было ожидать, что угодно. Вон, соседскую девушку, изнасиловали эти бандюганы, и хорошо ещё, что не убили.
      Потом началась война, и Мадина вместе с родителями перебралась к родственникам в Ингушетию, где находились до прошлого лета, пока в Грозном не стабилизировалась обстановка. Кстати, Ахмед, который сегодня привел её сюда, доводится дальним родственником тем людям, кто приютил их у себя.
      Вернувшись в Грозный, Мадина самостоятельно стала подыскивать себе работу в школах, и практически уже нашла, в одной из грозненских школ. Но идя однажды по улице, она вдруг встретила своего бывшего одноклассника, которого не видела пять лет. Он первым её заметил, и подошел как-то незаметно, словно из-под земли вырос. От неожиданности она чуть было не испугалась, но когда он назвал её по имени, вспомнила эту, вечно улыбающуюся физиономию.
      Разговорились. После окончания средней школы, Руслан поступил в грозненский нефтяной институт, где проучился до четвертого курса. А когда в конце 1993 года в Грозном начались беспорядки и люди Дудаева разогнали республиканский Парламент, а также арестовали нескольких преподавателей из их института, студенты объявили байкот, перестав ходить на занятия. Всех "бузотёров" из института отчислили, в том числе и его, и он вынужден был почти год работать обычным сторожем на гормолзаводе. А когда российские войска начали штурм Грозного, он понял, что охраняемый им объект далеко небезопасное место в городе, и просто - напросто сбежал оттуда. Тем более, его там ничто не удерживало, поскольку зарплату за последние три месяца, ему так и не выплатили.
      А когда боевые действия в Чечне ушли далеко в горы, начал подыскивать себе новую работу. Устроился в одну контору, типа "Рога и копыта", и поначалу даже не понял, чем будет заниматься. Но потом втянулся, и она ему даже понравилась. Что-то наподобие ЖЭКа - ходишь по домам и квартирам, узнаёшь, где вода протекает, а где с газом или электричеством есть проблемы. А потом, эту информацию передаешь по инстанции, и туда идут слесари, сантехники и прочие ремонтники.
      Когда Руслан узнал, что Мадина до сих пор никуда не устроилась, предложил ей идти работать в их "контору".
      - Самое главное, зарплату платят вовремя, да и сумма по нынешним временам, весьма приличная. Если надумаешь, я походатайствую за тебя перед шефом. У нас сейчас недокомплект в сотрудниках, и женщины как раз нужны.
      Они договорились встретиться в ближайший выходной день на рынке "Березка", что на Старопромысловском шоссе. А до этого Руслан пообещал переговорить насчет неё со своим руководителем, и если того устроит её кандидатура, то он наверняка захочет с ней познакомиться.
      Когда Мадина в обусловленное время появилась на рынке, то еще издали заприметила Руслана. Он был не один. Рядом с ним стоял мужчина лет сорока, облаченный в джинсовые брюки и "олимпийку" с короткими рукавами. Завидев Мадину, Руслан кивком головы дал знать, куда ей следует идти, дабы находящиеся на базаре продавцы и покупатели, не стали невольными свидетелями их "случайной" встречи.
      Мадина была крайне удивлена тем, что руководитель Руслана свой разговор повёл таким образом, словно знал её уже много лет. Хотя, чему удивляться - наверняка сам Руслан и сообщил ему обо всём, что про неё знал ещё со школы.
      Но её ещё больше удивил тот факт, что "шеф", в процессе беседы, предупредил, что о состоявшейся встрече она не должна рассказывать, ни одной живой душе. Даже своим родителям, не говоря уж о подругах и просто знакомых. Она не стала переспрашивать его о причине столь странной секретности, которая никаким образом не вязалась с деятельностью сотрудников обычной жилищной конторы.
      После этой встречи, она пару недель ходила словно неприкаянная, всё чего-то ожидая. А чего именно, и сама не знала. Может быть, о ней просто забыли, или по каким-то критериям она не подошла для работы в ЖЭКе.
      Но волновалась она зря. Как-то раз, подойдя к окну своей квартиры, она увидела сидящего на лавочке Руслана. Он её тоже заметил, и подал знак, чтобы она вышла во двор. Когда они отошли подальше от дома, Руслан передал ей лист бумаги, на котором были записаны несколько адресов в Грозном. А ещё он передал ей удостоверение, согласно которому она уже несколько дней работала инспектором жилищной конторы.
      На вопрос - что ей надо делать, Руслан ответил:
      - Надо пройтись по указанным адресам, и поговорить с проживающими там жильцами. Разговор надо начинать с того, нет ли у них каких жалоб и пожеланий по поводу снабжения их жилищ коммунальными услугами. И, как бы, между прочим, необходимо расспросить их о том, кто живет по соседству с ними, и нет ли у этих соседей аналогичных жалоб.
      - А не проще ли самой сходить к этим соседям, и от них самих узнать всё что требуется?
      - Не проще. И ты сама поймешь - почему.
      По адресам Мадина пошла на следующий день. В первой по списку квартире, дверь ей никто не открыл. На всякий случай, она постучала в соседние двери, но и там никого не оказалось. На втором адресе дверь ей открыла пожилая чеченка. Узнав о целее визита, та повела "инспекторшу" на кухню, и подведя к раковине, открыла вентиль водопроводного крана. Вода из крана не потекла. Женщина стала жаловаться, что в их доме воды нет с декабря прошлого года, и ей теперь приходится ходить за ней до колодца, сохранившегося с незапамятных времен на соседней улице. Вот, только, не одна она такая умная, и от желающих до колодезной водицы нет отбоя. Никого не волнует и тот факт, что вода эта слегка попахивает нефтью. Но, как говорится - на безрыбье и рак рыба.
      А когда Мадина перевела разговор за соседние квартиры, женщина сообщила, что в них до сих пор никто не живет. Как ушли воевать с русскими, так больше и не появлялись. Хотя, совсем недавно, поздно ночью, она слышала, как хлопнула дверь квартиры напротив, но выглянув на лестничную площадку, она никого там не застала. А именно в этой квартире до войны жил Асланбек Исманов, занимавший большую должность при Дудаеве, и домой он частенько приходил, до зубов вооруженный.
      Покидая квартиру словоохотливой женщины, Мадина мельком глянула на дверь квартиры, про которую та говорила, и на всякий случай запомнила её номер.
      В тот день она обошла все квартиры указанные в списке. Где-то, она так и не смогла достучаться, но были и такие, где люди проживали. И ведь что интересно, разговор о проблемах ЖКХ и проживавших по соседству людях, происходил аналогично тому, что состоялся с пожилой чеченкой. Но на этот раз, Мадина делала пометки в списке, с тем, чтобы потом не запутаться в шквале полученной информации. Она сама до конца не осознавала, для чего это ей надо, но внутренний голос подсказывал, что именно это от неё хочет услышать руководитель "конторы".
      О том, что это за "контора", она узнает чуть позже, проработав в ней около двух месяцев. До этого, все поручения она получала через Руслана, но в первых числах сентября, он наконец-то приведет её в офис, которым окажется обыкновенный вагончик, притулившийся к жилому дому на Старопромысловском шоссе, неподалеку от рынка "Березка". Сбоку от входной двери вагончика, висела частично выгоревшая на солнце вывеска с длиннющим названием, свидетельствующая о том, что сие заведение является филиалом Северо-Кавказского Управления по вопросам жилищных и коммунальных услуг, и чего-то там ещё. В вагончике стояло несколько столов со стульями, парочка шкафов, и один металлический сейф. У сотрудников "конторы" постоянных рабочих мест не было, поскольку вся их повседневная деятельность осуществлялась за её пределами. И только когда им необходимо было писать отчеты о проделанной работе, у них выпадала возможность разместиться за одним из свободных столов.
      К тому времени, Мадина сама уж начала догадываться о сути своей "шпионской" работы, но до конца так и не знала, какому именно ведомству эта липовая "контора" принадлежит. И вот, наконец-то она оказалась в её офисе, где произошел откровенный разговор с руководителем. Выяснилось, что она успешно прошла стажировку в должности "установщика", а "контора" имеет вполне конкретное название: "Филиал Северо-Кавказского оперативно-поискового управления МВД Российской федерации".
      Пройдет ещё несколько месяцев, и в январе 1996 года её направят в Питер, где вместе с такими же новичками "семёрочниками", она пройдет полугодичный курс первоначальной подготовки. Домой вернется уже в июле, и сходу окунётся в оперативную работу. Шеф пообещает, месяца через два предоставить ей отпуск, но она так и не успеет отдохнуть.
      В августе Грозный захватят боевики, и по всему городу начнутся бои. Неизвестно откуда, но они узнают об истинном предназначении их "фирмы", и в первый же день уличных боев, на офис будет совершено нападение. Вагончик обстреляют из стрелкового оружия и гранатометов, и в огне погибнут трое сотрудников, которые на тот момент находились внутри него, в том числе, и её "протеже" Руслан.
      Мадине несказанно повезло. Она еще с вечера получила задание на проведение установок по двум адресам, где по оперативным данным уголовного розыска, совсем недавно объявились разыскиваемые члены незаконных вооруженных формирований. Хорошо, что она так и не успела приступить к выполнению задания. В противном случае, оно могло стать самым последним в её короткой жизни.
      Повезло ещё и в том, что ни в их офисе, ни в МВД Чечни, на сотрудников "семерки" не было никакой информации. Вся документация по их подразделению, в том числе, и личные дела сотрудников, хранились в Ростове-на-Дону.
      Предполагая, что разгром офиса явился результатом предательства кого-то из сотрудников "семерки", Мадина вместе с родителями несколько дней прятались у родственников в Грозном, а потом, улучшив момент, они сбежали в Ингушетию...
      Слушая её, я представил, каким испытаниям подверглась сидящая передо мной худенькая девушка. Но меня свербела мысль несколько иного плана, и когда она закончила свою исповедь, я напрямую задал ей вопрос:
      - А откуда Ахмед узнал про то, что ты служила в "семерке"?
      - Ему об этом сказал мой отец, когда мы перебрались в Ингушетию, а до этого он об этом ничего не знал.
      - А отец, он то, откуда узнал?
      - Когда я вернулась из Питера, к нам домой приходил мой руководитель. Рано или поздно, но мои родители наверняка бы догадались, в какой - такой "конторе" я работаю. И чтобы не произошло разбирательства со стороны сородичей, мой шеф всё им объяснил, и отобрал от них подписку о неразглашении.
      - А ты не допускаешь мысли, что именно твои родители могли проболтаться посторонним, про то, кто их дочь, и где она служит?
      - Не-ет, Они на эту тему ни с кем не разговаривали. А соседи по дому все считали, что я реально в жилищной конторе работаю, и даже просили помочь им в решении тех, или иных вопросов, связанных с коммуналкой. И я им помогала, как могла. Ведь наша служба имела не только липовую вывеску, но и хорошее оперативное прикрытие, позволяющее заниматься делами, в соответствие с заявленными услугами.
      - Ну, и где бы ты хотела служить в Астрахани?
      - Я не знаю.
      - Обещать ничего не могу, но поговорю с нужными людьми, а там, как получится. Жить в Астрахани, где собираетесь?
      - Пока в квартире дяди Ахмеда, а потом, будем что-нибудь подыскивать. Дядя Ахмед обещал папе на работу в свою фирму устроить.
      В тот день Ахмед забрал свою племянницу, и мы договорились, что если у меня что-нибудь получится с её трудоустройством, я обязательно ему об этом сообщу. А Мадине порекомендовал не появляться в УВД, и самостоятельных действий по своему трудоустройству не предпринимать.
      Первым делом, я встретился с руководителем "семерки". Его я хорошо знал еще с тех самых времен, когда он возглавлял РОВД, где я проработал семь лет. А чуть позже, он будет одним из первых старших офицеров нашего УВД, кого пошлют на советническую работу в Афганистан. Именно по этой причине я буду поддерживать с ним нормальные отношения, даже не будучи представителем оперативной службы.
      Полковник запишет установочные данные Мадины, и выслушает мои доводы о целесообразности дальнейшей её работы в "семерке". Но он, точно также как и я, ничего конкретного не пообещает, поскольку, подобные вопросы с кондачка не решаются. Придется сделать соответствующие запросы в Ростов-на-Дону и в Москву, а когда оттуда придут ответы, и придут ли вообще, от него это никак не зависит. Но был другой момент, не в пользу моей протеже - её национальность. Ведь если она будет по "малым бумагам" работать, то кто даст гарантию, что ей не доведется делать установки на выходцев с Кавказа. А те быстро её "срисуют", и наверняка задумаются - А что это за чеченка такая, которая интересуется их персонами? По неписаным законам горских народов, женщина не должна влезать в чужие дела, и уж тем более, в дела горячих "джигитов".
      Но у меня был запасной вариант. В одном из городских РОВД через пару месяцев на пенсию проводят сотрудницу паспортно-визовой службы, и занимаемая ею офицерская должность станет вакантной. В крайнем случае, если не получится с "семеркой", будет работать в ПВС.
      Но я допустил непростительную глупость. Ведь не зря же говорят: "Язык мой - враг мой". Как-то раз, довелось мне побывать в том РОВД. Сейчас уж и не помню, по какому такому случаю, но меня там заметила руководительница ПВС, пригласившая к себе в кабинет испить чаю. Слово за слово, разговор повелся о делах наших насущных, в том числе, об укомплектованности подразделения личным составом. И надо же было мне заикнуться за имеющуюся в "заначке" чеченку, которая запросто справится с работой в паспортной службе.
      Я совсем не учел одного немаловажного обстоятельства. В ПВС именно этого РОВД работала дочь нашего генерала. Как она узнала о состоявшемся моём разговоре с начальницей, я так и не узнал, но, скорее всего, у той язык оказался намного длиннее, чем у меня, и она проболталась о его содержании, совершенно не задумываясь о возможных последствиях для самой себя. Уже на следующий день генерал вызвал к себе моего шефа, и "накрутил ему хвоста" за самодеятельность зама.
      Но на этом Волкодав не успокоился, и спустя несколько дней, вызвал меня к себе в кабинет, где в довольно грубой форме прочел "нотацию", о том, что только он один вправе решать кадровые вопросы в УВД и территориальных органах внутренних дел.
      На ту пору я уже знал от наших кадровиков, что генерал органически не переваривает нацменов, которых он невзлюбил еще в бытность работы в Карачаево-Черкесии, и по этой причине, дал указание своему заместителю по кадрам - не принимать на работу ни одного выходца с Кавказа. А тут, какой-то подполковник из паспортно-визовой службы, решил поставить под сомнение авторитет самого начальника Управления.
      Одним словом, всё задуманное мной, летело в тартарары. Чтобы не подставлять начальника "семерки", я встретился с ним, и попросил свернуть работу по проверке Мадины.
      А чтобы не выглядеть балаболом, я встречусь с Ахмедом, и сообщу ему, что в данный момент вакансий, на которые его племянницу можно было бы трудоустроить, в нашем УВД, увы - нет. В свою очередь, он скажет мне, что у племянницы случился сильнейший нервный срыв после всего того, что с ней произошло в Грозном, и она впала в депрессию. Ни ест, ни пьёт, а только молчит и частенько плачет. Он уже начал опасаться за неё, боясь, что племянница наложит на себя руки. А спустя несколько дней, от него же я узнаю, что Мадина, не предупредив дядю, исчезла из Астрахани, оставив записку, в которой напишет, что жить так больше не может, и возвращается в родной Грозный. Возвращается, чтобы мстить тем, кто погубил жизни её товарищей по работе, и, в первую очередь - Руслана.
      В тот момент, я даже представить себе не мог, как эта, с виду беззащитная девушка, сможет противостоять матёрым головорезам. Именно об этом я сказал генералу, когда тот, подписывая мне какие-то документы, поинтересовался судьбой чеченки, которую я пытался "пристроить" на службу в астраханскую милицию. Волкодав только усмехнулся, после чего заметил:
      - А ведь я в свое время говорил, что твоё упрямство и явное нежелание считаться с мнением руководства, до добра не доведёт. Или забыл уже?
      Нет, ничего я не забыл, и потому хорошо понимал, про что именно он мне хотел сказать.
      Ещё накануне нового 1996 года, вызвал он меня к себе в кабинет, и сделал заманчивое предложение - занять должность руководителя вновь созданной службы внутренней безопасности УВД, вместо ранее упраздненной Инспекции по работе с личным составом.
      Я отлично понимал, чем придётся заниматься сотрудникам этой службы, и без всяких обиняков заявил генералу, что не имею никакого желания руководить бойцами "невидимого" фронта. Волкодав был крайне удивлен моему категоричному ответу, и по этой причине, попросил объяснить мотивы отказа.
      - Как вы сами понимаете, Александр Терентьевич, служба эта, которую предлагаете мне возглавить, будет нацелена на то, чтобы в рядах милиции выискивать всякого рода предателей, оборотней, взяточников и прочий неблагонадёжный элемент, наносящий существенный урон авторитету милиции. Вот только по опыту той же Инспекции по работе с личным составом, я отлично знаю, что решение о привлечении к ответственности того или иного нарушителя, будет принимать не руководитель данной службы, то бишь - я, а именно Вы. И как вы скажете, так оно и будет, поскольку, только вы будете определять, кого казнить, а кого помиловать. А быть человеком, даже руководителем такого ранга, которому вышестоящее руководство будет определять "жертвы" на растерзание, у меня нет никакого желания.
      - Вы посмотрите на него, как запел! - вспылил генерал. - Да кто будет спрашивать, желаешь ли ты, или не желаешь. Что я скажу, то и будешь делать.
      - Вот, именно про это я и хотел сказать, - съязвил я. - Прикажете загнобить неугодного Вам человека, и придется мне на него всю компру собирать, А тех, кого реально надо гнать из милиции поганой метлой, по вашему же распоряжению я и тронуть не смогу.
      - Если ты не хочешь работать там, где тебе предлагает руководство, так и говори, - резко прервал на полуслове Волкодав. - А то, видишь ли, развел антимонию - желаю, не желаю. Иди вон отсюда, а я ещё посмотрю, не засиделся ли ты в ПВС. Уж больно не в меру говорливым стал.
      Выходя из генеральского кабинета, я затылком почувствовал, каким ненавидящим взглядом смотрит мне вслед Волкодав. Оно и понятно, в его жизни наверняка ещё никто не говорил с ним в таком тоне. Не привык он выслушивать от подчинённых подобные вещи. Но одно я понял, что с этого момента в покое он меня не оставит. Вот только в чем будет выражаться его "пристальное" внимание к персоне строптивого сотрудника, я тогда ещё не догадывался.
      И вот теперь, с этим случаем моей попытки трудоустроить Мадину на работу в астраханскую милицию, я лишний раз убедился в том, что генерал сдержал своё слово, пристально отслеживая каждый мой шаг, подыскивая случай, когда меня можно было бы поймать на чём-то неблаговидном. Судя по всему, и ту мою поездку в Грозный, он тоже рассматривал как некую попытку совершения чего-то противозаконного.
      Если бы я знал тогда, что в ПВС завелся "стукачёк", который через своего отца докладывает буквально каждый мой шаг, то, возможно, я и дня не стал бы задерживаться в милиции, и по возвращению из командировки в Чечню, написал рапорт о своей отставке. А чего тянуть - количество лет выслуги, вместе со льготами, вполне хватало для назначения приличной пенсии, которая, в отличии от зарплаты, выплачивается вовремя, и не надо будет думать о том, как прокормить собственную семью, ожидая, когда высочайшее милицейское руководство в лице начальника УВД, соизволит облагодетельствовать своих подчиненных выплатой им зарплаты.
      А она, эта самая зарплата, выплачивалась с большим опозданием, порой, на три - четыре месяца позже положенного срока. Но и эти деньги сотрудники получали не в полном объёме. Часть зарплаты выдавалась не деньгами, а продуктами. Подобное "новшество" исходило от самого Волкодава, который объяснял его проявлением заботы о личном составе и их семей. Но уже тогда заходил слушок, что все эти крупы, растительное масло и прочий "минимальный набор продовольственного пайка", генералу достаётся задаром, от поставщиков из Ставропольского края, которых, ещё в бытность работы в ставропольской милиции, он обложил "данью".
      Злые языки объясняли и причину длительной задержки в выплате зарплаты. В ту пору, как грибы после дождя, по всей стране стали появляться всяческие "фонды" и "пирамиды", обещавшие доверчивым вкладчикам баснословные дивиденды. В числе таких мошеннических организаций особняком держалась финансовая "пирамида" "Властелина", куда свои "кровные" несли не только граждане России, и даже соседних суверенных государств, но и высокопоставленные руководители всех рангов. Последние умудрялись "прокручивать" зарплату своих подчинённых, "закладывая" её на несколько дней "Властелине". А если учесть, что в ту пору зарплата у рядового сотрудника милиции составляла сумму из шестизначных цифр, то можно себе представить, какую сумму в виде дивидендов получал недобросовестный начальник областного УВД, на несколько дней "отслюнявив" зарплату своих подчиненных той же "Властелине".
      Когда летом 1994 года Волкодав возглавил астраханскую милицию, следом за ним из Карачаево-Черкесии прилетел слушок, мол, не повезло астраханским милиционерам, которым придётся теперь вместо зарплаты "сосать лапу культиватора". Выяснилось, что в бытность руководителем МВД Карачаево-Черкесии, Александр Терентьевич не мелочился, и фондом заработной платы министерства, распоряжался как собственными карманными деньгами, перечисляя их "Властелине" не на день - два, а на месяц, а то и на все два.
      То же самое он решил провернуть с зарплатой астраханских милиционеров. Но случилось непредвиденное - "Властелину" пустили под сплав, а все вложенные в неё деньги, бесследно исчезли. Погорели очень многие любители до дармовой халявы, среди которых оказались и высокопоставленные милицейские чины, в том числе, Волкодав.
      В прежние времена его наверняка бы привлекли к уголовной ответственности за грубейшее нарушение финансовой дисциплины, или за мошенничество в особо крупных размерах. Но поскольку в системе МВД погорел не он один, поднимать бучу не стали, а предложили генералу выкручиваться самостоятельно. Он и "выкрутился" за счет выплаты денег из фонда заработной платы поступающих за последующие месяцы, а часть денежных средств компенсировал выдачей натурпродуктов.
      Естественно, подчинённые начали роптать, жаловаться во все инстанции, но с генерала как с гуся вода. Пока он верховодил на Кавказе, у него в гостях побывали очень многие влиятельные чины из министерства. Всех он привечал, всем угождал, и по этой причине, прослыл своим в доску парнем, которого никак нельзя давать в обиду. А с теми жалобщиками, что "сигнализировали" в МВД, он разбирался крайне жестоко, и увольнение на пенсию, было для них, пожалуй, самым ожидаемым и безобидным "наказанием".
      Но не только к жалобщикам он проявлял своё пристальное внимание. В его "чёрный список" попадал всякий, кто имел смелость перечить генералу, либо высказывать личное мнение, отличное от его собственного. За свою неугомонную строптивость, в этот список попал и я.
      Тогда я еще не догадывался об этом, хотя, и замечал некое охлаждение во взаимоотношениях с начальником УВД. Всякий раз, когда я публично высказывался по тому или иному случаю, связанному с деятельностью астраханской милиции и его руководства, это становилось известно генералу, и он не упускал случая прилюдно оскорбить меня в присутствии подчинённых сотрудников или руководителей других подразделений. Я не воспринимал всерьёз на свой счет публичные "порки", поскольку генерал подобное проделывал практически со всеми своими подчиненными, независимо от занимаемых ими должностей.
      Но однажды, произошло то, чего я никак от него не ожидал.
      Как-то раз, числа десятого октября, я пошел обедать в "малый зал", где напоролся на генерала. Тот пребывал в хорошем расположении духа, и, завидев меня, тут же задал мне вопрос:
      - И с чего это тебя московское начальство так любит?
      Не поняв сути сказанного им, я состроил недоумённую физиономию, но генерал, не дав мне возможности задать встречный вопрос, продолжил:
      - Ты после обеда обязательно зайди в отдел кадров, ознакомься с приказом.
      Пока я доедал "разблюдовку", в моей голове крутились мысли весьма далёкие для поднятия аппетита. И вполне естественно, что после обеда я сразу же рванул к кадровикам, от которых узнал новость, которая для меня оказалась не только неожиданной, но и не совсем приятной.
      В трёхдневный срок я обязан был прибыть в Москву на краткосрочные сборы, после чего убыть в двухмесячную командировку в Чечню. В качестве кого на этот раз мне предстояло торчать в Грозном, после всего того, что там произошло в августе, в приказе ничего не было сказано. Ведь если боевики захватили власть, то они наверняка сменили всё руководство в республиканском МВД, а стало быть, и в ПВС. Неужто в нашем министерстве кто-то думает, что новый начальник ПВС будет нуждаться в услугах федерального советника?
      За разъяснениями я в тот же день обратился к руководству ПВУ. Но генерала Кузнецова на рабочем месте не оказалось, поскольку он находился в отпуске, а его заместитель ничего путного так и не сказал, но пообещал разобраться, откуда поступило указание об откомандировании представителя ПВС. Чуть позже, он перезвонил мне по телефону, и сказал, что в связи с ротацией сотрудников Координационного центра в Грозном, от Астраханского УВД в эту командировку должны поехать три человека. Никаких персональных данных о командировочных, в этом распоряжении нет, а коли так, руководителям региональных УВД дано на откуп формирование списка "счастливчиков".
      Я всё понял.
      Не было никакого приказа насчёт моей персоны, и Волкодав всё это придумал, преследуя одну лишь меркантильную цель - избавиться от строптивого подчинённого. Как минимум, он не будет лицезреть мою физиономию пару месяцев, а там, как карта ляжет.
      Именно это я и хотел сказать генералу, когда утром следующего дня оказался в его кабинете. На ту пору мой непосредственный руководитель находился ещё в отпуске, и подписывать документы у руководства УВД приходилось мне самому. С этого я и начал свой разговор с генералом, но Волкодав коротко ответил:
      - Это не ваша забота. Я уже распорядился об отзыве из отпуска начальника ПВС, и завтра он приступит к исполнению обязанностей. А ваша обязанность, не рассусоливать, и не обсуждать действия руководства УВД, а вовремя прибыть в Москву. Если струсил, то так и скажи - пошлю кого-нибудь другого. Например, твоего начальника. Но имей ввиду -держать тебя при себе не стану. Откажешься - рапорт на стол, и иди к хренам собачим, на все четыре стороны, пополняй ряды пенсионеров.
      Генерал знал, на что давить. Моё самолюбие никогда бы не позволило, чтобы из-за меня пострадал другой человек. Как я потом буду жить с навешанным ярлыком труса, из-за которого пострадает другой человек, даже если он мой непосредственный начальник.
      А-а, чёрт бы с ним - двум смертям не бывать, а одной не миновать! Будь что будет! Вот только как супруга воспримет эту, далеко не радостную для неё новость?

Часть третья.

Опять Чечня

   Как в таких случаях говорят - Сборы были недолги. За один день оформил командировочные документы, в ФИНО получил зарплату за три прошедших месяца, и повышенную зарплату и командировочные расходы за два месяца вперед, пока буду находиться в Чечне. На круг вышло больше четырёх "лимонов". Шальные по те временам деньги! Хотя как посмотреть - пока семья сидела без денег, пришлось занимать их у друзей и знакомых, либо отовариваться продуктами питания в долг. А долги принято отдавать.
      Основную сумму денег передал супруге - теперь ей быть "кормильцем" в семье, себе же оставил ровно столько, чтобы потратить их на транспортные и прочие непредвиденные расходы. Если верить тыловикам, то на питание мне не придётся тратиться, поскольку "столоваться" в Грозном буду за казённый счёт. Тем не менее, сухой паёк на ближайшие трое суток мне выдали, но брать его с собой не стал, оставив дома на радость сына. В прошлый раз, когда я вернулся из Чечни с "бакшишем" в виде пластикового "чемоданчика" с ИРП (индивидуальный рацион питания), он "разыграл" его содержимое со своими одноклассниками, после чего прослыл среди пацанов из их класса "авторитетом".
      В оружейной комнате при дежурной части УВД получил табельное оружие, а чуть позже - в ХОЗО, мне выдали зачехлённый автомат и подсумок с четырьмя снаряженными магазинами к нему. Кроме этого, я получил полный комплект зимнего камуфляжа, спальный мешок, пару комплектов нательного белья и новёхонькие берцы.
      РД (рюкзак десантника) хранившийся у меня в квартире с предыдущей чеченской командировки, брать не стал. Уж больно неудобным и малёхоньким он мне показался для впихивания полученного "богатства". Вместо него, я достал из загашника армейский "сидор", подаренный в прошлом году соседом по даче, тыловиком из Бригады ВВ, куда запихал всё необходимое, что могло пригодиться в Грозном. Получился раздутый "колобок" весом килограммов под двадцать.
      С билетом на самолёт проблем не возникло, поскольку на моё имя было забронировано место - кадровики расстарались. Утром следующего дня за мной заехала машина дежурной части УВД. С супругой попрощался на улице, перед тем как сесть в УАЗик, отговорив её ехать со мной в аэропорт. Тем более, что ей самой надо было идти на работу.
      При посадке в самолет оружие и боеприпасы пришлось сдать командиру лайнера, и обратно я их получил только после того, как мы приземлились в Домодедово и все пассажиры покинули салон. Следуя ранее полученной инструкции, прямиком направился в Линейный отдел милиции, располагавшийся в стороне от главного терминала аэровокзала, где меня уже ждали. Как оказалось, я был не единственным, за кем должна была приехать служебная машина из дивизии Дзержинского. Все они приехали из разных регионов страны, кроме москвичей - тем предстояло добираться до места сбора в дивизии своим ходом.
      Автобус, на котором нам предстояло добираться до Балашихи - месту дислокации дивизии, прибыл после полудня. Ещё с час дожидались прилёта борта из Казани, на нём летел ещё один командированный. Им оказался сотрудник милиции лет пятидесяти в звании майора. У себя на родине он работал в уголовном розыске, и в служебную командировку направлялся для оказания советнической помощи руководству чеченского УГРО. Хотя, сам он понятия не имел, каким образом будет "советовать" людям, которые ещё недавно не раскрытием преступлений занимались, а бегали по горам да лесам, и стреляли в российских военнослужащих.
      Армейский ПАЗик доставил сборную "солянку" к месту назначения часам к пяти вечера. По пути следования, идя навстречу пожеланиям пассажиров, водитель притормозил у небольшого магазинчика возле трассы, дав возможность всем страждущим отовариться алкоголем. Особо нетерпеливые к его распитию приступили прямо в автобусе, и по прибытию в воинскую часть были изрядно выпивши. Никто из командования части ругать их не стал, тем не менее, оружие и боеприпасы всем было велено сдать в оружейную комнату при дежурной части, после чего прикомандированные проследовали в казарменное помещение, предназначенное для проживания временных "квартирантов".
      Уже после того, как они определились с тем, кто на какой кровати будет спать, всех пригласили в офицерскую столовую на ужин. Там-то и выяснилось, что к убытию в Чечню готовятся не менее пятидесяти человек. Нашлись и такие, кто туда едет не впервые, и некоторые хорошо знали друг друга по предыдущим командировкам. Нетрудно себе представить, чем заканчиваются подобные "случайные" встречи, и начатое в столовой застолье плавно перебралось в казарму. На требование помощника дежурного по части "прекратить водку пьянствовать, и безобразия нарушать", только ленивый не посылал его куда подальше. Оно и понятно - кто будет слушать какого-то старлея, если "нарушители", в большинстве своём, были старшими офицерами.
      Ничего особенного за те несколько дней пребывания в ОДОНе не произошло. Как всегда бывает в подобных случаях, несколько "лекторов" при погонах ознакомили присутствующих с военно-политической обстановкой складывающейся в Чечне. Некоторые из них несли такую откровенную чушь, что слушатели, из тех, кто всё это знал не понаслышке, стали задавать им каверзные вопросы, на которые они не смогли дать внятного ответа. Доходило до того, что кто-нибудь из присутствующих сам начинал отвечать на им же поставленные вопросы.
      Напоследок всех свозили на учебный полигон дивизии, где каждый имел возможность вдоволь пострелять из всех видов оружия. "Старички" в этом действе не принимали участия. Уединившись в одном из окопчиков, они распивали спиртные напитки, наблюдая за тем, как остальные "любители пострелять" колошматят мишени из автоматов, гранатомётов и прочего вооружения, имевшегося в дивизии.
      По возвращению в расположении части, было общее построение, на котором какой-то полковник предупредил, что рано утром мы убываем из части на аэродром "Чкаловский", а оттуда улетаем в Моздок на самолёте ВТА. А ещё он порекомендовал сразу же после ужина ложиться спать.
      Как же, будем мы слушаться какого-то "полкана", ни дня не бывавшего в Чечне, Его "рекомендация" была исполнена с точностью до наоборот, и так уж получилось, что практически все "рекруты" засиделись за "рюмкой чая" до подъема. Отсыпались потом, пока добирались до аэродрома на тентованых грузовиках.
      "Семьдесят шестой" стоял возле взлётно-посадочной полосы. Когда мы к нему подъехали, в чреве самолета уже находился бронетранспортёр и грузовой "Урал". Всё остальное пространство в центре салона было заставлено ящиками с боеприпасами и военным снаряжением. Пассажирам достались места на откидных алюминиевых сиденьях установленных вдоль фюзеляжа самолёта, а кому их не хватило, пристроились на своих "баулах". А чтобы лететь было комфортнее, начатое ещё с вечера застолье продолжилось.
      В Моздоке приземлились когда ещё было утро. С ВПП Ил ушёл на "рулёжку", и свернув с неё на стояночную площадку, заглушил свои двигатели. Мы выползли из чрева самолёта, и со всеми своими хурдами поплелись в сторону стоящей неподалёку "коровы". Но когда мы к ней приблизились, оказалось что там нас никто не ждёт. Только часовой с автоматом маячил возле "борта", он-то и указал нам место, где мы могли расположиться в ожидании погрузки. Им оказалась небольшая площадка земли, поросшая увядающей травой. Судя по тому, насколько она была примята, я сделал вывод, что мы далеко не первые, кому придётся её в очередной раз топтать. Сколько ещё придётся ждать вылета в Грозный, никто не знал, и поэтому практически все мы, развалившись прямо на земле, стали досматривать прерванные сны.
      Примерно через пару часов появился экипаж вертолёта. Открылась задняя рампа, и подъехавший грузовик шустро заскочил внутрь вертолёта. Буквально сразу за первым грузовиком подъехал ещё один, но загружаться в "корову" он не стал, а сдав задом, причалил вплотную к рампе. Соскочившие с машины бойцы срочной службы стали перегружать с машины в вертолёт ящики с боеприпасами. Мы наблюдали за ними до тех пор, пока не подошел какой-то полковник.
      - А вы, какого хера здесь развалились?! - заорал он, - вам что, особое приглашение надо? Давайте помогайте, через тридцать минут вылет.
      Мы сразу поняли, что это какой-то аэродромный начальник, возможно военный комендант, но, несмотря на то, что большинство из нас были старшими офицерами, препираться с ним не стали. За каких-то минут пятнадцать перетаскали все ящики в вертолёт, и напоследок загрузились в него сами.
      Завизжали электродвигатели закрывающие створки рампы, и практически сразу началась раскрутка ведущего винта, после чего "корова" заходила ходуном и не спеша двинулась в сторону взлётной полосы. Когда вертолёт делал разворот, я посмотрел в иллюминатор, и увидел, как за нами следует ещё одна "вертушка" размерами поменьше.
      - Сопровождение, - мелькнуло в голове.
      Летели вдоль Терского хребта на довольно низкой высоте, и если бы сейчас внизу находились какие-нибудь непримиримые "индейцы", они бы запросто изрешетили нашу вертушку из стрелкового оружия. От одной только этой мысли, мне стало как-то не по себе.
      Слава Богу, в Ханкалу прилетели без приключений. На этот раз таскать ящики не пришлось, поскольку на аэродроме было кому заняться этим рутинным делом.
      К нам подошёл подполковник представившийся военным комендантом, потребовавший от нас построиться в колонну по двое, после чего мы гурьбой поплелись в сторону трёхэтажного здания, оказавшегося казармой. Возле неё мы вновь построились в две шеренги, и к нам подошёл плотный мужчина в зимнем камуфляже с погонами генерал-лейтенанта МВД, представившийся руководителем Координационного центра Фёдоровым.
      - Сегодня вам придётся переночевать в этой казарме, поскольку палатка для сотрудников Координационного центра пока ещё не освободилась. Завтра ваши предшественники убывают в Моздок, и вы заселитесь на освобождённые места. С утра всем необходимо прибыть в штабную палатку и сдать командировочные удостоверения, после чего вас поставят на довольствие и определят место будущей работы. А пока можете отдыхать. За пределы городка не выходить, поскольку вся территория вокруг него заминирована. Я всё понятно сказал, вопросы будут?
      Вопросов ни у кого не оказалось, и все молча поплелись в казарму, где на втором этаже нас поселили в большую комнату с установленными там двухъярусными кроватями. Кто-то сразу завалился спать, а кому-то захотелось продолжить начатое накануне застолье.
      Рано утром вновь прибывшие потянулись в расположение Координационного центра, до которого от казармы идти было метров двести. Всем хотелось в темпе пройти процедуру регистрации и успеть к завтраку. Во время него предупредили, что ровно в двенадцать часов нас познакомят с новым руководителем КЦ прибывшим взамен убывающего в Москву генерал-лейтенанта Фёдорова, а до этого времени мы можем прогуляться по Ханкале, осмотреться, где и что находится на территории военного городка.
      Но практически все командировочные проследовали в палатку, где им предстояло жить ближайшие два месяца, дабы заранее застолбить за собой "козырные" спальные места на двухъярусных кроватях. Я тоже последовал их примеру. Оказалось, что сотрудник, которого я должен был сменить, накануне улетел в Моздок, оставив своему сменщику, стало быть - мне, папку с документами, среди которых была подробная карта Грозного, и еще какие-то бумаги. Поговорить с ним об особенностях советнической работы в ПВС в новых условиях, мне так и не довелось. Но зато мне досталась от него в "наследство" стоящая в самом углу палатки кровать, у которой не было второго яруса, и я мог спать спокойно, не беспокоясь о том, что посреди ночи меня не разбудит спускающийся "до ветра" жилец верхнего этажа.
      А в это время, несколько человек окружили одного из "дембелей", рассказывающего "ужастики" произошедших в августе событий. Я присоединился к ним, чтобы послушать, о чем он говорит.
      Этот капитан прибыл в Грозный из Ставрополя на "перекладных" буквально накануне его захвата боевиками, и всё то, что в те дни творилось в городе и республике, знал не понаслышке. Очевидца закидали вопросами, главным из которых был: "Как, так могло произойти, что боевики смогли беспрепятственно пройти в город, минуя многочисленные блокпосты и кордоны?"
      - А кто вам сказал, что на подступах к Грозному и в нём самом были блокпосты?
      Не было их ни хрена. Буквально накануне, по настоятельной просьбе чеченских властей, большая часть блокпостов была ликвидирована по причине их бесполезности, и даже вредности. Эти чиновники заявили, что военнослужащие на блокпостах занимаются мародёрством и конкретными грабежами мирных жителей Чечни, приезжающих в Грозный из районов сельской местности. Было ли это на самом деле, проверять никто не стал, а просто взяли и убрали все блокпосты, перекрывавшие дороги на въезде в город.
      А потом от нового министра внутренних дел Чечни полковника Таранова поступил приказ - всем сотрудникам органов внутренних дел выдвинуться в горные районы республики для проведения проверки паспортного режима. Таким образом, Грозный был полностью оголён, чем и воспользовались боевики. Рано утром шестого августа всё и началось.
      Накануне вечером в Доме Правительства была организована вселенская пьянка, и там собралось всё руководство республики, а также большие чины из МВД и прочих силовых ведомств, входящих в состав федеральных сил. Набрались так, что некоторых пришлось загружать в машины как дрова. Рано утром, когда началась вся эта катавасия, руководитель объединёнными силами МВД РФ генерал Иван Голубев принимал водные процедуры в бассейне стадиона Динамо. Мужики кинулись вытаскивать его из воды, кричат ему, что в городе стреляют, а он никак понять не может, что от него хотят подчинённые. Попытался даже "строить" своих спасителей, и тем пришлось его практически голого силком тащить из воды. А боевики уже к зданию МВД прорываются. Вовремя успели спровадить генерала на бронированном УАЗе в Ханкалу, а сами заняли круговую оборону.
      Самое время возглавить её новому министру, а он отобрал у омоновцев их БТР, и в окружении "шестёрок" рванул на нём вслед генералу. Позже выяснилось, что боевики тормознули этот БТР, пригрозив расстрелять его из гранатомёта. Хорошо, что нохчи какие-то порядочные оказались - не стали убивать товарища полковника. Дали ему под зад коленом, и посадив в гражданскую машину, спровадили в Ханкалу. А конфискованный БТР подогнали к зданию МВД, и из крупнокалиберного пулемёта стали стрелять по окнам министерства.
      И только первый заместитель министра, он же начальник криминальной милиции Чечни полковник Плугин, не убежал, не бросил подчинённых на закланье бандитам, а организовал оборону здания. Чуть позже на помощь защитникам подоспела подмога, и они с боем прорвались в Ханкалу.
      - А что было потом? - спросил один из слушающих его рассказ.
      - А потом было подписание этого позорного Хасавюртовского соглашения, и федералам дали срок - до конца года смотать удочки, и покинуть Чечню.
      - Тогда на какой ляд нас сюда прислали, если всё равно придётся сматываться? - не унимался "любопытствующий".
      - Наверно для того, чтобы нохчи не захватили Ханкалу раньше времени, - ответил "старожил". - А потом, как вы представляете себе этот узаконенный "драп"? Вы ещё не знаете, сколько всего сейчас находится в Грозном и его окрестностях. Хорошо если федералы смогут уложиться в столь короткий срок, и успеют вывести из Чечни воинский контингент, прихватив с собой военное имущество. Не боевикам же оставлять всё это добро. Печальный опыт есть, когда однажды оставили, и что из этого потом вышло.
      Наше дружеское общение было прервано поступившей командой - "Строиться!"
      Построение проходило на импровизированном плацу с земляным покрытием, по периметру ограниченному армейскими брезентовыми палатками и жилыми модулями. На краю одной из сторон высились две стелы с фамилиями около двухсот сотрудников органов внутренних дел, сложивших свои головы в Чечне за весь период ведения боевых действий в этой мятежной республике.
      Первым, выступил генерал-лейтенант Фёдоров, представивший нового руководителя Координационного центра, генерал-майора Александра Чекалина. Пожелав всем присутствующим успехов в работе на новом месте службы, Фёдоров практически сразу же удалился, мотивируя это тем, что спешит в штаб группировки на своё крайнее совещание. Генерал Чекалин много говорить не стал, объяснив это тем, что в течение дня познакомится с каждым из нас лично. Единственное, о чём он всех нас предупредил, так это чтобы мы не искали на свою задницу приключений, и неукоснительно соблюдали установленный на территории военного городка порядок.
      Лично до меня очередь аудиенции с генералом подошла ближе к обеду. Внимательно выслушав, кто я такой, и с какой целью прибыл в Чечню, ухмыльнувшись, он сказал:
      - Интересно будет видеть, каким образом вы будете добираться до места работы, если все передвижения по городу контролируются сепаратистами, и происходят под их непосредственным контролем. Заранее предупреждаю, что лично вас персональным автотранспортом обеспечить я не смогу, и эту проблему вам придётся решать самостоятельно, через представителя чеченской стороны, с которым придётся работать на протяжении всей командировки. А для начала, придётся решить вопрос о целесообразности вашего пребывания в Чечне. Может так случиться, что чеченское руководство МВД не сочтёт нужным вашу советническую деятельность в их ведомстве, и что мне тогда с вами делать?
      - Домой вернусь, - предположил я.
      - Ну да как же - домой он вернётся, - съязвил Чекалин. - Найдём мы тебе работёнку, если вдруг не при делах окажешься. Но для начала придётся встретиться с руководством МВД Чечни, и если оно сочтёт целесообразным оказание тобой помощи в деятельности ПВС, это одна сторона вопроса. Если нет, будем думать, на каком поприще тебя лучше всего использовать. Завтра в город едет машина с нашим сотрудником уголовного розыска. Он будет представляться министру внутренних дел Махашеву - поедете вместе с ним, где и решите все свои насущные проблемы. О результате встречи с Махашевым, доложите мне лично.
      Утром следующего дня, наскоро позавтракав в столовой Координационного центра, я побрёл на КПП военного городка. Ни автомат, ни пистолет с собой брать не стал, поскольку ещё накануне был предупреждён дежурным по КЦ, что оружие у меня могут запросто отобрать сопровождающие чеченцы, и не факт, что они вернут мне его обратно при возвращении в Ханкалу. В связи с этим, оружие заранее сдал на ответственное хранение в импровизированную оружейную комнату при дежурной части.
      На КПП я повстречался с тем самым майором из уголовного розыска, с которым познакомился по прилёту в Москву. Так вот, значит, с кем мне предстояло идти на аудиенцию в Махашеву!
      Машину, едущую в город, ждать пришлось не долго. Ею оказался армейский УАЗик на котором в город выезжали представители штаба группировки для решения текущих вопросов требующих согласования с чеченской стороной. Сев в него, мы выехали за пределы городка, но проехав метров двести, машина притормозила возле очередного КПП, где дежурили вооруженные до зубов чеченцы. Там уже знали, кто мы такие, и куда следуем. В машину влез бородатый чеченец лет тридцати. В руках у него была снайперская винтовка, на прикладе которой имелись зарубки.
      Множество зарубок, отчего приклад этот был похож на тельняшку десантника.
      Чеченец сел рядом со мной на заднем сиденье, и от него исходил терпкий запах давно не мытого тела. Наверняка он не был коренным жителем Грозного, и, спустившись с гор ещё в августе, безвылазно находился на этом КПП, лишенном нормальных бытовых условий для поддержания личной гигиены.
      Я попытался заговорить с попутчиком, но он, демонстративно отвернувшись от меня, развернул винтовку таким образом, чтобы я мог вблизи разглядеть зарубки на прикладе. Мне не очень-то хотелось закончить свою жизнь в виде очередной такой зарубки, и, поняв намёк, замолчал.
      Когда доехали до стадиона "Динамо", я вышел из машины, и направился в сторону здания МВД, но сопровождающий чеченец, указав знаком руки на стоящее с противоположной стороны улицы здание, сказал:
      - МВД там.
      Ещё в начале лета, когда я побывал в Грозном, МВД размещалось именно в том здании, куда я поначалу направился, а в здании указанном чеченцем, находилась республиканская служба госбезопасности. На всякий случай обернулся, чтобы лучше разглядеть прежнюю милицейскую "обитель". И действительно, в этом закопчённом доме с пустыми глазницами окон, вряд ли могло что-нибудь находиться. А вот прежнее здание ФСБ смотрелось вполне прилично. Наверно потому, что стёкла в окнах были выполнены из бронированного стекла, и если имели повреждения, то весьма незначительные. А если и были в них дыры, через которые и рука то не пролезет, то, судя по всему, это был результат обстрела из гранатомётов.
      Возле входа в здание министерства толпились люди, как гражданские, так и военные. Одного такого парня, лет тридцати, я сразу заприметил, поскольку на его гражданском пиджаке красовался орден Красной Звезды. Подойдя к нему почти вплотную, спросил:
      - Орден за Афган?
      В ответ парень лишь кивнул головой, судя по всему, не желая продолжать диалог с незнакомым "федералом".
      - Не иначе как на работу пришёл устраиваться? - предположил я.
      На этот раз, парень с удивлением посмотрел на меня, а выражение лица было таковым, словно он хотел спросить: "Ну чего ты ко мне привязался?"
      - А что же раньше не приходил? - не унимался я. - Весной прошлого года запросто могли принять на офицерскую должность. Хотя бы в том же уголовном розыске. Тебе, самое место там работать.
      - В прошлом году мня вообще не было в Чечне. Когда началась война, я с семьёй в Ингушетию уехал.
      - Поня-ятно, - задумчиво произнёс я. Хотя, сам не понимал, что мне понятно в данной ситуации. Парень просто сбежал от войны, и в какой-то мере его можно было понять. Но ведь год тому назад в Грозном было относительно спокойно, и он запросто мог устроиться на службу в правоохранительные органы. Или испугался чего? А может быть, родственники рассоветовали идти на поклон к новой власти. Кто знает, чем он занимался пока в Чечне "рулил" Дудаев и его окружение. Вполне возможно, что не в Ингушетии он прохлаждался, а бегал всё это время по лесам да горам, отстреливая российских военнослужащих. Как тот чеченец, что сегодня сопровождал нас в поездке по городу.
      Как бы там ни было, но дальнейший разговор с "афганцем" я не счёл нужным продолжать. Каждый выбирает свою дорогу в жизни, ему по ней, и идти в дальнейшем.
      Вдвоём с майором мы прождали не менее часа, пока Махашев не соизволил нас наконец-то принять. В кабинет, где он расположился, вошли вдвоём, но как оказалось, министр там был не один. Ещё несколько вооруженных чеченцев расположились вдоль стены сразу за входной дверью. Судя по всему, то была личная охрана Махашева. Когда мы вошли, чеченцы посмотрели на нас так, словно мы пришли только за тем, чтобы захватить в плен, или даже убить министра. Если бы мы в тот момент попытались сделать, хоть какое-то резкое движение, они наверняка пристрелили нас прямо в кабинете своего шефа.
      Казбек Махашев восседал за массивным, полированным столом, и на фоне него выглядел маленьким, седовласым человечком. Облачён он был в заморский камуфляж без погон и знаков различия.
      - Кто вы, и какова цель вашего визита? - Министр спросил таким тоном, словно он следователь, а мы оба подследственные. Оно и понятно, ещё до начала боевых действий в Чечне, Махашев был начальником Наурской ИТК, и для него мы были не более чем сидящие там зэки.
      Первым представился майор, после чего Махашев распорядиться пригласить в кабинет своего заместителя Ваху Закриева, курирующего службу криминальной милиции.
      Им оказался чеченец, на вид не старше сорока лет, высокого роста, облачённый в длинный кожаный плащ чёрного цвета. Стремительно заскочив в кабинет, он замер на месте, словно натолкнувшись на невидимую преграду.
      - Вот тут, соглядатай из Москвы прибыл, - съязвил министр, - говорит, что помогать тебе будет, жуликов ловить. Нужен он тебе?
      Закриев мельком глянул на майора, словно оценивая его потенциальные возможности в борьбе с уголовной преступностью, после чего изрёк:
      - Да мы сами справляемся с поставленными Вами задачами, и в помощниках со стороны не нуждаемся.
      - Вот видишь, майор, не нуждаются в твоей помощи чеченские сыщики. Так и передай своему руководству в Ханкале.
      Настала моя очередь представляться. Как только министр услышал, что я не из Москвы, а из Астрахани приехал в Грозный для оказания помощи сотрудникам паспортно-визовой службы, он тут же позвонил куда-то по телефону, и, произнеся несколько фраз на чеченском языке, уже обращаясь к Закриеву, сказал:
      - Сопроводишь его к Хачукаеву, пускай он сам решает, что делать с астраханским коллегой.
      Паспортно-визовая служба находилась на прежнем месте, и минут через пять мы входили внутрь здания. Новый начальник ПВС Хачукаев встречал нас при входе в помещение, и хотя я его никогда не видел воочию, внутренний голос подсказал, что именно с этим человеком мне придётся колготиться ближайшие два месяца. Как сложатся взаимоотношения между нами, в тот момент я ещё не знал, но опыт предыдущей советнической работы на поприще ПВС, подсказывал, что новый начальник первым делом выскажет ряд проблем связанных с документированием граждан, отсутствием бланков паспортов, и наверняка затронет тему оформления загранпаспортов. При смене власти новое руководство республики захочет пообщаться со своими заморскими кураторами, а поскольку загранпаспортов у них никогда не было, либо были, но по ряду причин в настоящее время не являются действительными, первым делом, именно эти люди захотят иметь документ, дающий им право беспрепятственного выезда за границу.
      Как в воду глядел!
      После того как Закриев покинул кабинет, Хачукаев сразу же стал жаловаться на отсутствие бланков паспортов. Всё, что хранилось на складе ПВС, прежний её руководитель Алик Мугуев вывез в Знаменск в первый же день, пока в Грозном царила неразбериха связанная с переходом власти. Он так и выразился - "в связи с переходом власти", а не " с захватом города боевиками", что предопределило тон моего дальнейшего общения с ним.
      - Насколько мне известно, в отделе ПВС бланки общегражданских паспортов не залёживаются, а распределяются по низовым подразделениям в РОВД, а коли так, то острой необходимости в их недостатке быть не может. Что же касаемо бланков загранпаспортов, то тут конечно есть проблема, но ты сам должен понимать, какова процедура их оформления, и пока в Чечне не будет установлено чётких взаимоотношений с органами российской службы государственной безопасности, осуществляющую проверку человека выезжающего за границу, паспорта ему не видать как собственных ушей. Я, конечно же, озвучу эту проблему своему руководству в Ханкале, но, как полагаю, потребуется немало времени, пока она разрешится. В свою очередь, руководству чеченского МВД необходимо обратиться в центральный аппарат МВД России с соответствующим письмом, в котором чётко обосновать свою просьбу. Если потребуется, я помогу составить текст такого письма. Но ещё раз повторюсь - на то, чтобы ты заполучил бланки загранпаспортов уйдёт не один месяц, и если они даже поступят, то наверняка это произойдёт уже после того, как я уеду в свою Астрахань.
      Дальнейший наш разговор проходил в относительно дружеском тоне, и касался вопросов деятельности паспортно-визовой службы на современном этапе. Между делом я спросил своего подсоветного о его житейских делах. В частности, поинтересовался, где он находился, пока в Чечне верховодили федералы, на что он ответил:
      - Когда в Чечне началась война, я вместе с семьёй покинул Грозный. У меня и до войны были несколько натянутые отношения с руководителем ДГБ Гелисхановым из-за его дурацких указаний. Лез не в свои дела, минуя руководство МВД, требовал оформлять паспорта своим аскерам под вымышленными фамилиями. Сам должен понимать, для чего это делалось.
      - А что тут особенного? - перебил я собеседника. - Я ведь тоже нашим сотрудникам из оперативных служб клепал липовые паспорта, и в этом нет ничего особенного.
      - Но не это главное - продолжил Хачукаев. - Гелисханов стал шантажировать меня тем, что возьмёт под личный контроль выдачу загранпаспортов, и все, кто захочет его заиметь, будут проходить через общение лично с ним. Сам должен понимать, что он имел в виду. На моё счастье в Москве было принято решение о выдаче загранпаспортов только после того, как анкета-заявление на кандидата будет рассмотрена ростовскими сотрудниками госбезопасности. Списки на оформленные загранпаспорта передавались пограничникам, и те беспрепятственно выпускали их владельцев за кордон. Если загранпаспорта выдавались, минуя Ростов, их владельцев на границе заворачивали обратно, и они наверняка бы шли на разборки не к Гелисханову, а ко мне. А мне это надо?
      Когда начались бомбёжки Грозного, я понял, что пора уносить ноги. Сначала вывез в Ингушетию свою семью, а потом и сам туда рванул. Но пробыл там недолго, и уехал в Казахстан, где у меня жили родственники. Через знакомых друзей в УВД Кустанайской области устроился на работу в милицию. Правда, максимум, что мне могли предложить, это должность участкового инспектора. Обещали повысить в должности, но пока я находился там, этого не произошло. Вернувшись в Чечню после подписания Хасавюртовского соглашения, сразу же обратился к Махашеву, которого знал лично, и он восстановил меня в прежней должности.
      - А кто из сотрудников, работавших вместе с Мугуевым, остался на прежнем месте? - поинтересовался я.
      - Всего один человек, - ответил Хачукаев, назвав его имя.
      Я этого чеченца хорошо знал, причём, далеко не с самой лучшей стороны. Всё время ныл по поводу того, что российские власти развязали войну в Чечне, а к порученному участку работы относился спустя рукава. С какой стороны он приглянулся Хачукаеву, не знаю.
      Потом Хачукаев провёл меня по кабинетам, где познакомил с находящимися там сотрудниками. Из тех, кто прежде там был, я не увидел ни одной знакомой физиономии. ПВС претерпела капитальную "зачистку" от всех тех, кого я подбирал весной 1995 года. А потом мы прошли в помещение адресного бюро, но и там я не увидел, ни одной русской женщины. Сменился и руководитель бюро, ею была чеченка не старше тридцати пяти лет, по фамилии Радуева. Уже позже, когда мы вновь оказались в кабинете начальника ПВС, я, как бы, между прочим, сказал Хачукаеву:
      - Довольно распространённая в Чечне фамилия - Радуев, Радуева. Наверно, это представители какого-то большого тейпа, основателем которого был человек по фамилии Радуев?
      - С чего ты так решил?
      - В январе этого года мне довелось руководить группой ОМОНа, блокировавшей подходы к нашей области со стороны Калмыкии, откуда из Кизляра могли прорваться чеченские боевики возглавляемые Салманом Радуевым.
      - Так вот, чтобы ты знал, женщина, что возглавляет Адресное бюро, его супруга, и Салман частенько наведывается к ней на работу. Так что, у тебя есть реальная возможность встретиться с ним воочию, и задать вопрос, который озвучил сейчас мне.
      - Упаси Боже! - вырвалось у меня.
      - И вообще, будь осторожен, когда с кем-нибудь будешь общаться в Грозном. Народ разный, могут тебя неправильно понять, или по-своему истолковать твоё излишнее любопытство. Многие чеченцы по вине федералов потеряли близких родственников, и в лице любого федерала, пусть даже самого миролюбивого, видят кровного врага. Сотрудники ПВС, в том числе женщины, не исключение. Так что, если у тебя возникнут какие-то вопросы, задавай их лично мне. Если смогу на них ответить, обязательно отвечу.
      На этом наше приватное общение закончилось. Хачукаев вызвался присылать за мной служебную машину, которая, по предварительной договорённости, будет приезжать за мной на Ханкалу к десяти часам утра. Уже прощаясь, он спросил;
      - А какие планы у тебя на завтра?
      - А какие у меня могут быть планы - нет никаких планов.
      - В таком случае, приглашаю тебя попариться. Шашлычка поедим, бухнём слеганца.
      В тот момент я не знал, что ему ответить, поскольку не мог даже предположить, как на это авантюрное предложение отреагирует Чекалин, когда я доложу ему о неформальном "сближении" не совсем дружественных сторон. Но это будет потом, а ответ надо было давать прямо сейчас. И я его дал:
      - От шашлычка, конечно же, не откажусь. На Ханкале такими деликатесами нас не балуют. Оно ведь как в армейской столовой - на первое - капуста с водой, на второе - капуста без воды, на третье - вода без капусты.
      На мою шутку Хачукаев улыбнулся, но комментировать не стал, а познакомил с водителем, которому выпала такая большая честь доставлять "тело" к месту назначения и увозить его обратно. Когда возвращались в Ханкалу, я с любопытством разглядывал окружающую обстановку царящую на улицах города. Как ни странно, но праздно шатающихся граждан нисколько не поубавилось, а вот людей в униформе, стало намного больше, нежели я их видел в июне. Буквально на каждом перекрёстке маячили парные посты, а то и целые группы вооружённых чеченских боевиков. Они внимательно следили за проезжавшими мимо них автомашинами и проходившими гражданами в цивильной одежде, и если им казалось что-то подозрительное, тут же останавливали, и начинали тщательную проверку. Нашу машину они ни разу не остановили. Это наверно потому, что на лобовом стекле был закреплён пропуск дающий право беспрепятственного передвижения, не только по Грозному, но и по всей территории Чечни. Позже я узнаю, что такие пропуска за подписью коменданта Грозного Асламбека Исмаилова выдавались не абы кому, а особо доверенным людям. Уж не знаю, каким образом Хачукаев попал в разряд "особо доверенных лиц", но это факт.
      По прибытию в ППД. Я первым делом направился к Чекалину и доложил ему во всех деталях о своём визите к Махашеву и Хачукаеву, не забыв упомянуть о предстоящей парилке под шашлык.
      - Смотри, как бы они из тебя шашлык не сделали, - заметил генерал. - Но то, что тебе удалось войти в контакт с подсоветным, это приветствуется. Держи меня в курсе дела, но смотри, не переусердствуй. От этой публики можно ожидать, что угодно - возьмут тебя в заложники, прямо там - в парилке, так сказать, с пылу с жару, в чём мать родила, а нам потом думай, где деньги доставать, чтобы выкупить голого советника.
      По возвращению в палаточный городок КЦ первым делом забрал своё оружие, предупредив дежурного, что утром сдам его на хранение обратно. На вопрос майора: - Так зачем же было его забирать? - шуткой ответил: - Если ночью нохчи нападут на Ханкалу, будет из чего застрелиться.
      Вечером, когда подошло время ужина, по совету Николая - тыловика Астраханского ОМОНа, вместе с ним направился в столовую группировки внутренних войск. С первого дня нахождения на Ханкале, я прознал, что столоваться можно не только в столовой КЦ, но и в столовой "вованов", а также в офицерской столовой Объединённой группировки. Никто не спрашивал посетителей, из какого они рода войск - нагло заходи, получай свою порцию и кушай на здоровье. Данное обстоятельство позволяло нам посещать именно ту столовую, где имелась наиболее вкусная "разблюдовка". Вот и сейчас, когда в столовой КЦ на ужин подавали вермишель с "братской могилой", "вованов" потчевали картофельным пюре с жареным хеком.
      А вечером, находясь в тесном кругу сослуживцев, один из которых отмечал свой день рождения, я рассказал о своей вылазке в Грозный. Мне даже сто грамм накатили, как выразился один из присутствующих - "за успех безнадёжного предприятия". Если и дальше так удачно будут складываться дела, то из всей нашей компашки я стану единственным, кто будет иметь реальную возможность беспрепятственной вылазки в город.
      На следующий день, ровно в десять утра, я пешком добрался до внешнего поста на Ханкалу, где меня уже ожидал водитель ПВС. Парилка, куда мы поехали, располагалась во дворе частного дома, неподалёку от железнодорожного вокзала. В ней даже бассейн имелся, вот только вода в нём отсутствовала. Но, тем не менее, попарились мы от души, а заодно приговорили к уничтожению литр водки. Кроме меня и Хачукаева в данном "мероприятии" принял участие его заместитель. Как я понял, его присутствие было обусловлено тем, чтобы стать свидетелем разговора состоявшегося между мной и начальником ПВС. А разговор этот, в очередной раз крутился вокруг проблемы связанной с отсутствием бланков паспортов. Хачукаев наговорил кучу гадостей в адрес Мугуева, выставляя его в весьма неблагоприятном свете, обвиняя прежнего руководителя ПВС во взяточничестве и прочих грехах. Молча слушая его, я думал о том, каким он сам будет в скором времени, когда заполучит на руки бланки загранпаспортов, и в какую сумму он оценит свою "добродетель". А ещё он попросил меня написать докладную записку, в МВД РФ, в которой изложить все претензии в адрес прежнего руководства службой. Мне ничего не оставалось, как только пообещать ему в этом.
      По возвращению на Ханкалу я не пошёл с докладом к генералу, а сделал это лишь на следующий день. Чекалин, молча выслушав меня, в итоге дал добро на оформление требуемой Хачукаевым служебной записки.
      - Только мы не будем спешить с её отправкой в Москву. Придумай что-нибудь такое, что написанное в ней потребует дополнительную проверку. Голословные обвинения в адрес прежнего руководства ПВС должны быть подтверждены конкретными фактами, а не базарными сплетнями, и досужими домыслами.
      Придумывать что-либо, мне не пришлось. Я сразу заявил Хачукаеву, что для написания служебной записки нужна фактура, для чего мне необходимо объехать все структурные подразделения ПВС в РОВД. Хачукаев согласился, но только заметил, что такое возможно лишь в четырёх подразделениях Грозного. В сельские РОВД такие "визиты" будут просто невозможны из-за крайне нестабильной обстановки на дорогах. Да я и сам понимал, что соваться в горы на данном этапе, равносильно самому лезть в волчью пасть. Любой человек с ружьём представляет реальную опасность для окружающих, и никакая центральная власть ему не указ.
      О достигнутой договорённости я в тот же день доложил генералу, а он, если я правильно понял, наверняка озвучил её на заседании Штаба Объединённой группировки. Иначе как понять то обстоятельство, что Чекалин уже на следующий день вызвал меня к себе в кабинет, и дал указание встретиться с руководителем военной разведки. Какое отношение моя работа могла иметь к разведке, я не мог понять до тех пор, пока не встретился с этим человеком.
      Я и раньше знал, что в правом крыле первого этажа здания, в котором располагался штаб Группировки, было два довольно больших кабинета, где сидели офицеры ФАПСИ и ГРУ. Я заглянул в один из кабинетов и спросил у офицера, сидящего за столом возле двери, как мне увидеть нужного человека. Из-за стола возле окна поднялся мужчина в гражданской одежде, на вид лет пятидесяти, пригласивший меня пройти за деревянный барьер разделявший комнату на две неравные части. Перед тем как предложить мне сесть на стул напротив его стола, я представился по всей форме. Я уже знал, что этот человек носит звание полковника, и обращаться к нему меня обязывали установившиеся у военных людей правила субординации.
      - Значит мы тёзки с вами, - издалека начал мой собеседник. - Ваш генерал рассказал мне сегодня, что у вас есть реальная возможность практически беспрепятственного выезда за пределы городка. Если я вас попрошу об одной маленькой услуге, которая наверняка вас не затруднит, сможете её выполнить?
      - Это, смотря, о чем речь пойдёт, - неопределённо ответил я. - Я даже представить не могу, чем смогу помочь вашему ведомству. Если вы имеете в виду проверку нужных вам фигурантов по картотеке адресного бюро, то сразу оговорюсь - такое практически невозможно. Руководитель адресного бюро наверняка на пушечный выстрел меня не подпустить к картотеке, так что, здесь я бессилен что-либо сделать.
      - Вы не совсем правильно меня поняли, - заметил полковник. Всё дело в том, что находясь в Ханкале практически взаперти, мы ограничены в принятии тех или иных решений. Мы даже не знаем, что и как происходит за пределами военного городка. У вас как со зрительной памятью?
      - Да, вроде не жалуюсь, - не поняв сути вопроса, ответил я.
      - Ну, вот и прекрасно! А моя просьба к вам будет заключаться в том, чтобы во время поездок по городу, вы запоминали места расположения не только стационарных чеченских блокпостов, но и местонахождение временных постов и подвижных групп, их численность, вооружение и прочее. Нас интересует любая информация, которая, по вашему мнению, может быть полезна в оперативном отношении. Насколько я знаю, вы в прошлом были сыщиком, и не мне вам подсказывать, что для всех нас может быть полезно.
      Откровенно говоря, я поначалу подивился осведомлённости полковника, но потом понял, что информацию о моём прошлом ему наверняка слил сам Чекалин.
      - У меня есть карта Грозного, на которой обозначены блокпосты федеральных сил по состоянию на лето текущего года, - заметил я. - По тому маршруту, что мне уже довелось ездить все эти дни, особых изменений не произошло - чеченцы организовали свои блокпосты на тех же местах. Но есть и кое-какие новшества, которые я могу показать на карте прямо сейчас.
      Не говоря ни слова, полковник достал из ящика письменного стола топографическую карту Грозного, и, расстелив её на столешнице, попросил, пометит карандашом эти самые "новшества".
      Карта была испещрена пометками, смысл которых, мне был не совсем понятен. Но, тем не менее, я догадался, что эти карандашные пометки, и есть, то самое, о чем только что шёл наш разговор. Внимательно посмотрев на карту, я ткнул пальцем в те места, где таких пометок не было, но там я видел стоявшие группы вооруженных чеченцев. Полковник тут же нанёс на карту соответствующие пометки.
      - Только я вынужден вас предупредить, - заметил я, - что в ПВС я езжу по одному и тому же маршруту, и вряд ли смогу чем вам помочь в получении аналогичной информации по другим местам в Грозном. Хотя, если удастся съездить в городские РОВД, то это вполне возможною
      - Ну, вот и чудненько! - радостно заметил мой собеседник. - Я вас очень прошу, как только добудете что-то новое, двери нашего кабинета для вас всегда открыты.
      Так я стал внештатным агентом ГРУ.
      Несколько дней я мотался по Грозному вместе с заместителем Хачукаева, встречался с руководителями районных подразделений ПВС. Они тоже все оказались мне незнакомы, поскольку на этих должностях находились не более двух месяцев. Ни одного русского я среди них не увидел. Все как один заявляли мне об отсутствии бланков паспортов, но когда я просил предоставить документацию по учёту полученных бланков и выданным паспортам, везде выявлялась разница не в пользу "заявителей". Бланки были, но они их почему-то не хотели "светить". Оно и понятно, что припрятанный "левак", можно было выдавать гражданам по завышенным ценам. Когда в чём-то есть острый дефицит, его обладатель, по словам Райкина, становился уважаемым человеком.
      В итоге я написал требуемую Хачукаевым служебную записку в министерство, но Чекалин её забраковал, потребовав более существенной конкретики, а не просто огульных обвинений в адрес прежнего руководства чеченской ПВС. На требование генерала Хачукаев отреагировал несколько холодно, после чего мои визиты в ПВС резко пошли на убыль, в связи с чем, моя "шпионская" деятельность в пользу ГРУ тоже сошла на нет.
      Предвидя такой поворот событий, Чекалин придумал для меня новую работу. К тому времени закончился срок командировки у сотрудника МВД, в чьи обязанности входило составление заявки на передвижение по Чечне колонн военнослужащих внутренних войск и прикомандированных сотрудников МВД РФ. Эта заявка согласовывалась с чеченской стороной, и не дай Бог, если кому-то приходило в голову проехаться по Грозному помимо данной заявки. Запросто такая авантюра могла закончиться стрельбой с обеих сторон.
      В той заявке указывалось практически всё: наименование воинской части, численный состав военнослужащих, вооружение, количество техники, маршрут передвижения и даже фамилия и должность старшего колонны. Таким образом, чеченцы знали все наши планы о перемещении федеральных войск по Чечне, и любое отступление от плана, расценивалось как преднамеренная провокация, дающая им право без предупреждения открывать огонь.
      Позорные времена, "отрыжка" Хасавюртовских соглашений.
      Так вот, собрался человек убывать к себе на родину, а замену ему никто и не собирался присылать. Всё шло к тому, что уже к концу года КЦ, равно как и вся Объединённая группировка федеральных сил, прекратят свою деятельность в Чечне, а коли так, то незачем направлять туда новых сотрудников. Мол, обходитесь тем, что имеете.
      Так я стал штабным клерком, тем самым должностным лицом, кому было поручено составлять вышеуказанную заявку по линии нашего министерства. Поутру я собирал сведения из подразделений МВД и внутренних войск, планирующих передвижение колонн по Чечне следующим днём, для чего сам обзванивал их по телефону, или же они самостоятельно звонили в штаб не позднее одиннадцати часов утра. Кто не успевал к этому часу, тот опоздал, поскольку с подготовленной заявкой я уезжал в центральную комендатуру Грозного на согласование с чеченской стороной.
      С ней я шел к руководителю Центральной комендатуры Грозного Асламбеку Исмаилову. Его кабинет, если это помещение можно таковым называть, располагался под трибуной стадиона Динамо. Первый раз, когда я там побывал, обратил внимание на висящее на стене Ичкерийской знамя зелёного цвета с изображением волка. Кроме него был ещё один плакат, на котором арабской вязью была изображена то ли мусульманская молитва, то ли изречение из Ислама.
      Асламбек восседал за обычным письменным столом, под висящим на стене знаменем. На вид, лет тридцати пяти, в отличие от остальных чеченцев не имевший ни усов, ни бороды, что делало его внешность не отличимой от европейского человека. Одет он был в импортный камуфляж, с закреплённым на левом плече погоном с арабской вязью, судя по всему, указывающей на его воинское звание или должность. Но больше всего меня впечатлил огромный орден на груди коменданта, с расходящимися в разные стороны лучами серебристого цвета, а по центру, в кругу зелёного цвета, надписью по-арабски. Позже, от него самого, я узнаю, что сей орден ему вручил лично Дудаев за поход на Будёновск.
      Первая наша встреча прошла довольно сухо. Исмаилов беглым взглядом ознакомился с текстом заявки, после чего, заверил её своей подписью. Он нашей стороны, она уже была заверена Чекалиным. Делать это, ему пришлось дважды, поскольку, один экземпляр заявки оставался в штабе чеченцев, а второй, я передавал в Штаб Объединённой группировки федеральных сил.
      На этом, наша первая встреча закончилась, и я покинул кабинет коменданта, практически не обмолвившись с ним ни словом. Уже уходя с территории стадиона, я повстречался с группой омоновцев направлявшихся обедать в столовую, располагавшуюся в одноэтажном здании, неподалёку от центральных ворот стадиона. Я поинтересовался у одного из них об установившемся порядке на этом объекте общепита, и можно ли мне там пообедать.
      - Какой базар, - ответил он мне, - деньги есть, заказывай, что душе угодно.
      - А меня не попрут оттуда?
      - Да кому вы нужны!
      - И в какую сумму мне обойдётся обед?
      Омоновец оценивающе поглядел на меня, после чего ответил:
      - Ваших командировочных вполне хватит.
      Зайдя в обеденный зал, я сразу же обратил внимание на весьма примечательную картину. За столами вперемешку сидели вооруженные до зубов люди, которые ещё в августе убивали друг друга. В одном конце зала за несколькими сдвинутыми друг с другом столами сконцентрировались чеченцы, а в другом расположились наши бойцы. Чеченцы о чем-то говорили между собой на родном языке, изредка бросая косые взгляды в сторону российских военнослужащих. Те, в свою очередь, кушали молча. Стоит им сейчас сказать что-нибудь обидное в адрес чеченцев, и вполне возможно, эта столовая превратится в поле боя.
      В меню столовой было два первых блюда на выбор, а на второе плов из баранины. Я заказал суп харчо и плов. На третье взял горячий зелёный чай, поскольку компот из сухофруктов мне показался чересчур мутным и наверняка терпким на вкус. И за всё эту "разблюдовку" я заплатил сумму, почти вдвое меньшую, обедая в столовой нашего УВД. Если и дальше так пойдут дела, то я лучше буду обедать в этой столовой, нежели поочерёдно питаться в трёх армейских "рыгаловках" на Ханкале, где от одного только внешнего вида подаваемой пищи, пропадал всяческий аппетит.
      Оно и понятно, что качество приготовляемой пищи напрямую зависит от добросовестности и профессионализма поваров. И если в столовой при центральной комендатуре её готовили три пожилые чеченки, то в армейских столовых - солдаты срочной службы во главе с прапорщиком. А что есть "прапор" допущенный к складу продуктов, военный люд хорошо знает. В итоге, щи получались тощими, супы пустой баландой, а гречневая каша с тушёнкой, просто кашей, с едва уловимым запахом этой самой тушёнки.
      Постепенно моя повседневная "советническая" работа в ПВС пошла на убыль. И не потому, что я целиком и полностью переключился на выполнение штабных обязанностей. Просто мой подсоветный стал терять интерес ко мне, считая за человека, который преднамеренно избегает выполнять его настоятельные просьбы. Оно может быть и к лучшему, тем более, что в его услугах по предоставлению автомашины для поездок по городу, я теперь не нуждался, поскольку автотранспортом обеспечивало родное ведомство.
      А ещё, я стал "хазером" телефонной связи. Для сбора информации необходимой для составления заявки на передвижение колонн, мне предоставили персональный полевой телефон ТА-57, напрямую связанный с центральным коммутатором на Ханкале. Поздно вечером, когда затихала жизнь в городке, я мог запросто связаться со своими родными в Астрахани, и на протяжении нескольких минут слышать их голоса.
      Делалось это весьма просто - я просил диспетчера на коммутаторе соединить меня с коммутатором Министерства обороны в Москве, после чего тамошнего диспетчера просил связаться с Астраханским УВД, а уж дежурный по Управлению соединял меня с домашним телефоном.
      Про эту особенность двусторонней связи очень быстро прознали жильцы нашей палатки, и теперь по вечерам, кабинет, в котором я располагался, представлял собой огромную кабину междугородней телефонной связи. Об одном я просил ребят, чтобы они не злоупотребляли "халявой", и занимали телефон не больше пяти минут. А ну как дежурные по коммутатору на Ханкале доложат своему руководству о "левых" звонках в Москву в позднее время суток - "лавочка" быстро прикроется.
      В первых числах ноября я стал свидетелем проводов генерал-полковника Николая Кошмана. Ещё весной он был назначен на должность Председателя Правительства Чечни, но в занимаемой должности пробыл всего четыре месяца. Всё это время он жил в гостинице расположенной на территории Ханкалы. Она размещалась в одноэтажном доме, хорошо укреплённом от обстрелов и нападений со стороны чеченских боевиков, о чем свидетельствовали металлические двери и бронированные стёкла в окнах.
      Генерал появился в штабе Группировки в цивильном костюме, и если бы я заранее не знал, с кем имею дело, принял бы за какого-нибудь олигарха. На его шее поблескивала золотая цепь, весом как минимум с полкило, а на указательном пальце правой руки надет огромный перстень-печатка. Генерал совсем не по военному попрощался офицерами штаба, и пожелав удачи, улетел на вертолёте в Моздок.
      А жизнь в городке шла своим ходом. Были как хорошие, так и не очень хорошие, можно даже сказать плохие моменты. Последние зачастую происходили по пьяной "лавочке". Накануне ноябрьских праздников, поздно вечером, несколько "вованов" решили сделать "рейд" в Шестой микрорайон, куда они и раньше похаживали к знакомому шинкарю. На их беду в тот день поступила оперативная информация, что несколько чеченских боевиков, через пустырь за железнодорожным полотном, отделяющим Ханкалу от жилых кварталов Грозного, намереваются подобраться к военному городку, и оттуда обстрелять его из стрелкового оружия и подствольных гранатомётов. Естественно, на пути возможного прохода боевиков была выставлена засада силами комендантского взвода. Боевики в тот вечер так и не появились, а вот возвращающиеся из "набега" "вованы", были приняты за боевиков. Завязалась перестрелка, в результате чего были потери с обеих "воюющих" сторон.
      На следующий день командование Группировки устроило "разбор полётов", и приняло решение заминировать злосчастный пустырь. Хотя, старожилы городка поговаривали, что он и раньше был заминирован, но бродячие коровы, собаки, и прочая живность, изрядно "обезвредили" его, и вот теперь возникла необходимость заново восстановить минное поле.
      А чтобы хоть как-то компенсировать нехватку "горючего", под седьмое ноября в военторговский магазин завезли большую партию баночного пива и дорогущего марочного вина. Дабы исключить поголовное пьянство, крепкие спиртные напитки завозить не рискнули. Можно себе представить, что было в тот день возле торговой точки - складывалось впечатление, что в очереди к ней собрался весь личный состав городка. В одни руки продавалось всего лишь по две банки пива, но его не хватило всем страждущим. Правда, оставалось ещё вино, но купить его мог позволить себе не каждый военнослужащий. По крайней мере, рядовым бойцам оно было точно не по карману. Тем не менее, к обеду и оно закончилось.
      Для всех обитателей Ханкалы стало приятной неожиданностью, когда они узнали, что в гости к ним едет знаменитый на всю страну вокальный ансамбль "На-На".
      Из Моздока их доставили на "корове". Вместе с ними прилетел Бари Алибасов и Федосеева-Шукшина, а также несколько человек технического персонала с многочисленной аппаратурой.
      Сценической площадкой для артистов послужили два армейских грузовика задом сдвинутые друг к другу с откинутыми бортами. Несколько десятков стульев принесенных бойцами из столовой, расставленные в нескольких метрах от "сцены", предназначались для высокопоставленных особ из числа командования Группировкой и старших офицеров. Офицерам рангом поменьше, и рядовым бойцам, был отведён пустырь, на котором они стоя наблюдали за происходящими на сцене событиями.
      "Нанайцы", облачённые в серебристые костюмы, руками и ногами выписывая "кренделя", под грохочущую "фанеру" исполняли свои песенные шлягеры. "Фаину" им пришлось на "бис" исполнить несколько раз, под вопли скачущей зрительской публики.
      По завершению концерта артистов пригласили в офицерскую столовую, где в отдельном помещении, временно приспособленном под банкетный зал, им устроили праздничный ужин. В процессе "посиделок", затянувшихся далеко за полночь, генерал Сухорученков лично вручил всем им по знаку "Участник боевых действий".
      Утром следующего дня выяснилось, что эти знаки были приготовлены для вручения уезжавшим на родину дембелям. Поскольку в запасе лишних знаков не оказалось, им осталось довольствоваться лишь удостоверениями к оным.
      Спустя пару недель на Ханкалу с концертной программой нагрянул Юрий Шевчук, и точно так же, как и "нанайцы", спел дюжину песен из своего репертуара. "Осень", ему пришлось исполнить на бис несколько раз. А в это же самое время, на стадионе "Динамо", перед чеченцами выступал Иосиф Кабзон.
      В промежутках между "развлекаловками" на Ханкале произошло несколько событий, весьма неприятного характера. Поздно вечером от перегрева "буржуйки" загорелась палатка, где размещались военнослужащие похоронной команды. Сама палатка, с находящимся в ней имуществом, сгорела дотла, а пока она горела, пьяные военнослужащие, словно нанюхавшиеся дустом тараканы, расползались в разные стороны. Ночь, и последующие несколько суток, им пришлось провести на гауптвахте.
      На вторые сутки, когда на пепелище объявились бродячие собаки, выяснилось, что при пожаре погиб прапорщик, командир этой самой похоронной команды. Труп ещё несколько дней провалялся там, поскольку убирать его было некому по причине ареста "похоронщиков". И только после того, как изрядно "попировав", собаки обглодали до костей тело погибшего, командование Группировки наконец то приняло решение перенести останки трупа в морг полевого госпиталя.
      Не прошла неделя, как случилась очередная "напасть". В тот день я с утра находился в штабе, готовил заявку на прохождение воинской колонны по территории Чечни. Поначалу, мне показалось, что случилось землетрясение. Здание штаба вдруг заходило ходуном, а полевой телефон, стоявший на моём столе, едва не свалился на пол. И только после этого до моего слуха донёсся звук мощного взрыва, раздавшегося где-то в районе того места, где совсем недавно выступали "нанайцы".
      Первым делом мне, как и всем остальным офицерам штаба, захотелось выскочить из здания на улицу, дабы узнать о причине "катаклизма", но стоявший на дверях комендант гарнизона своими распростёртыми руками преградил нам путь на волю.
      - Пока не выяснится в чём дело, никому из здания не выходить! - категорично заявил он.
      О том, что произошло, мы узнали ближе к обеду, но и на этот раз, нам не разрешили выходить на улицу, мотивируя это тем, что ведётся работа по обезвреживанию территории городка от неразорвавшихся ВОГов.
      Как зачастую бывает, причиной ЧП было человеческое разгильдяйство.
      Накануне вечером, в подразделении 9 отряда специального назначения ИТУ МВД Дагестана, по случаю предстоящего убытия к месту ППД, состоялся "сабантуйчик". Что уж они там пили, я не знаю, но на определённом этапе возлияний, одному из бойцов померещились чеченские боевики окружающие их палатку. Недолго думая, он схватил лежащий под своей койкой огнемёт "Шмель", и с ним выскочил из палатки, предварительно приведя его в положение стрельбы. Боевиков он, конечно же, не обнаружил, после чего вернулся обратно в палатку. Завидев его входящего со "Шмелём" изготовленным для стрельбы, командир группы потребовал унести его в землянку, где хранились боеприпасы их отряда.
      - Сейчас его отстреливать стрёмно, базару не оберёшься, - заключил он, - утром что-нибудь придумаем.
      Застолье на этом не закончилось, и спать "спецназёры" улеглись далеко за полночь, Утром они не спешили вставать, поскольку еще накануне командованием Группировки было принято решение об оказании им помощи в погрузке боеприпасов и взрывчатки, хранящихся в той землянке.
      А это, шесть тонн взрывоопасных предметов!
      Когда поутру присланные бойцы приступили к переноске боеприпасов из землянки в грузовик, один из них схватился рукой за стоявший у входа "Шмель". Если бы он хоть раз в жизни держал огнемёт в своих руках, то наверняка знал бы, как им пользоваться. Но молодой боец, прослуживший в армии всего полгода, ничего этого, конечно же, не знал.
      Что произошло потом, не трудно догадаться. Выстрел "Шмеля" вызвал детонацию взрывчатки, и на том месте, где до этого находилась землянка, образовалась огромная воронка. От участвовавших в погрузке бойцов, и следа не осталось, а куски от их разорванной в клочья плоти, еще несколько суток "соплями" свисали с веток растущих неподалёку деревьев.
      Разлетевшиеся по всей округе неразорвавшиеся при взрыве выстрелы к подствольным гранатомётам, представляли крайнюю опасность для людей. Упав в лужи и жидкую грязь образовавшиеся от прошедшего накануне проливного дождя, они становились противопехотными минами, и могли взорваться от любого неосторожного обращения с ними. Достаточно было наступить на такой "сюрприз", и считай себя калекой на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, выживешь.
      В свою палатку возвратился поздно вечером, где и узнал, что теперь она представляет собой некий дуршлаг. Разлетевшиеся во время взрыва осколки боеприпасов изрешетили её до такой степени, что через дырявый брезент капли дождевой воды беспрепятственно протекали внутрь палатки и холодным душем заливали второй ярус кроватей.
      Жильцам нашей палатки здорово повезло - никого из них осколки не зацепили. Наверно потому, что в момент взрыва в ней практически никого не было. А вот палатку дежурной части и штаба КЦ, взрывной волной снесло вместе с находившимися там кроватями, и её жильцам пришлось копошиться в грязи, устанавливая всё на прежние места. Но и там, слава Богу, обошлось без жертв.
      Спустя пару суток на Ханкалу нагрянуло высокое начальство из Северокавказского военного округа во главе с генерал-лейтенантом Анатолием Квашниным. И вовсе не по случаю произошедших ЧП объявились эти генералы и полковники, а совсем по другому поводу.
      Шел четвёртый месяц после подписания Хасавюртовских соглашений, и до окончательного вывода федеральных сил из Чечни оставалось менее двух месяцев. Но руководство Группировки особо не торопилось выполнять утверждённый в Ростове-на-Дону график вывода воинских частей. По той простой причине, что в преддверии наступающей зимы людей выводить придётся в чистое поле, и жить в наспех установленных палатках.
      Но напрасно надеялись отцы-командиры, что сроки передислокации сместятся по времени, и зимовать они будут в Чечне. Квашнин такой устроил разгон "волынщикам", что уже сразу после совещания на Ханкале началось "броуновское" движение. Все забегали, засуетились, и под строгим взглядом генерала началась разборка крыши одной из сборно-щитовых казарм. Как по мановению волшебной палочки, на железнодорожных путях появился маневровый тепловоз, толкающий впереди себя дюжину пульмановских вагонов. От разбираемой казармы к вагонам протянулась живая цепочка из бойцов, внешне напоминающая муравьёв, тащивших в муравейник припасы на зиму.
      Убедившись в том, что ценное указание высокого военного начальства возымело действо, Квашнин в окружении окружных "шестёрок" проследовал на взлётно-посадочную полосу, где поджидающий их вертолёт, взревев турбинами, начал раскручивать лопасти несущего винта. За процессом разборки казармы теперь наблюдал комендант гарнизона. Бегая из стороны в стороны, он осипшим голосом отдавал команды, не давая бойцам ни минуты отдыха.
      Ближе к вечеру казарма стояла без крыши, и случись проливной дождь, её постояльцам пришлось бы мокнуть от ледяных струй дождевой воды, проникающих в помещение через оголённый потолок. Но дождя не случилось, и с раннего утра работы по разборке казармы продолжились. У её жильцов был стимул - работать не покладая рук. Как только разборка казармы завершится, все они погрузятся в вагоны и убудут к новому месту службы. Правда, им никто так и не сказал, что первое время жить придётся в палатках, пока разобранные казармы не смонтируют заново. И делать это, им придётся самим, в промежутках между несением военной службы.
      О том, что когда-то на пустыре городка стояла казарма, напоминали бетонные опорные "пеньки", смотрящиеся некими противотанковыми заграждениями. Их никто не собирался вывозить, наверно потому, что в каждом таком "пеньке" веса было с полтонны, и демонтировать их голыми руками было не под силу даже самым крепким военнослужащим. Буквально на следующий день, эпопея с разборкой казармы имела своё продолжение. Установившаяся сухая погода позволяла приступить к "раскурочиванию" второй казармы, что и было сделано, и уже через неделю от неё остались такие же бетонные "пеньки".
      Сокращение личного состава в Ханкале было особенно заметно по гарнизонной столовой. Если военнослужащие раньше там обедали в две смены, то теперь её посетители столовались там за один присест. Случись какая-нибудь катаклизма связанная с нападением чеченских боевиков на Ханкалу, оборонять её будет практически некому. Про это, конечно же, прознали сами чеченцы, и стали вести себя несколько снисходительнее по отношению к "федералам", что было заметно по их наглым репликам в адрес всякого военнослужащего, кто по делам службы выезжал за пределы городка.
      Меня это тоже коснулось, но в отличие от других военных, ко мне чеченцы относились несколько благосклонно. И не последнюю роль в этом сыграл именной пропуск, выданный мне комендантом Центральной комендатуры Асламбеком Исмаиловым. Я смог убедить его в том, что в своих передвижениях по городу мне приходится пользоваться услугами как чеченского, так и гарнизонного автотранспорта, у которого может и не быть соответствующего пропуска. Такая "вольность" была мне только на руку, поскольку чаще всего я ездил по городу без "сопровождающего", что позволяло отклоняться от заданного маршрута, появляясь в тех местах, какие больше всего интересовали представителей военной разведки.
      А однажды, в одной из таких поездок я упросил водителя заскочить на улицу Поповича, где жил Умар Сулейманов. И надо же такому случиться - он оказался дома. В тот день обстоятельно с ним не довелось пообщаться, но мы условились, что он будет приезжать за мной на Ханкалу, и в процессе поездок в комендатуру и ПВС, я буду наведываться к нему домой, где в спокойной обстановке будем общаться друг с другом. А однажды, после такого выезда в город я вернусь в городок с мешком грецких орехов презентованным Умаром, и мне придётся тащить его пешком от чеченского блокпоста до нашей палатки. Чтобы облегчить себе трудности, часть орехов отсыпал нашим воякам дежурившим на въезде в Городок.
      Были случаи, когда выезжать приходилось по делам не связанным с моей основной деятельностью. Однажды, вызвав меня к себе на аудиенцию, Чекалин вручил казённое письмо, поступившее из Администрации Ельцина. Суть письма сводилась к тому, что некая гражданка, бывшая жительница Грозного обратилась к нашему президенту с требованием выплатить ей компенсацию за утрату квартиры и имущества, якобы захваченного соседями из числа чеченцев.
      Проверять достоверность её заявки пришлось на чеченской машине в сопровождении вооружённого чеченского боевика, на вид не старше семнадцати лет. Искомый адрес находился в четвёртом микрорайоне, и туда мы доехали буквально за каких-то пять минут. Сопровождающий остался дремать в машине, а я пошёл по указанному в письме адресу.
      То, о чём мне рассказали жильцы дома, не соответствовало заявлению этой махровой мародёрки. Ещё весной 1995 года, при содействии российских военных, она вывезла из квартиры всю мебель и прочее имущество. Мало того, пользуясь отсутствием хозяев, она прихватила имущество из соседних квартир. Нашлась свидетельница, которая видела весь этот сущий беспредел. Но самое интересное рассказали мне новые хозяева квартиры проживающие в данной квартире. С прежним владельцем они познакомились этим летом в Ставрополе, когда временно проживали у родственников. Их собственный дом в Грозном сгорел ещё в начале 1995 года, и они вынуждены были ютиться всей семьёй у своих родственников, живущих в Георгиевске. Летом, оказавшись по делам в Ставрополе, случайно познакомились с женщиной, буквально за бесценок предложившей купить её квартиру в Грозном, где она в данный момент не проживает. За неделю оформили у нотариуса документы купли-продажи, после чего новый владелец с семьёй выехал в Грозный. По приезду они и узнали, что собой представляет эта мошенница. Слава Богу, что соседи по дому не стали предъявлять претензий к новым хозяевам квартиры.
      Я почему-то вдруг вспомнил женщину, с которой довелось общаться в марте прошлого года. Вполне возможно, что именно она и была той самой мародёркой, обобравшей своих соседей в данном доме. По возвращению в ППД изложил обстоятельства дела в служебной записке, в тот же день ушедшей в Москву. По-хорошему, нашим властям не компенсацию ей давать, а назначать конкретный срок заключения, за все те деяния, что она совершила. Но, это уже не моё "собачье" дело.
      Буквально на следующий день я стал свидетелем передачи чеченскими боевиками трёх российских военнослужащих находящихся у них в плену. Один из них - прапорщик пограничных войск, проходивший службу в Дагестане, был пленён ими совсем недавно в одном из населённых пунктов на территории Чечни, куда он приехал на встречу со своей любовницей. Пленённого порядком избили при задержании, о чем свидетельствовали синяки под глазами.
      Двое других пленных были солдатами срочной службы. Примечательно то, что оба были облачены не в военную форму, а в джинсовые брюки и кожаные куртки. Пленных привёз заместитель Шамиля Басаева по кличке "Пират". Он действительно был похож на пирата, поскольку, на месте правого глаза имелась кожаная повязка чёрного цвета. При передаче пленных он с сарказмом прокомментировал обстоятельства пленения всех троих, но больше всего, он попросил передаваемой стороне обратить внимание на то, как к ним попали "срочники". Ещё в июле месяце текущего года, их командир подразделения за определённую плату, полученную от одного из местных жителей, передал своих подчинённых местному жителю для работы у него на подсобном хозяйстве. Там-то они и были захвачены боевиками в августе месяце, после чего больше трёх месяцев просидели в "зиндане".
      Почему боевики не убили их - вопрос конечно интересен. Но скорее всего, они таким образом хотели щёлкнуть по носу "федералов", намекая на творящийся бардак в российских вооружённых силах. А может быть, они преследовали какие то другие цели. Именно в тот момент в Ханкале находился майор Измайлов, известный тем, что при посредничестве Бориса Березовского он выкупал у чеченцев пленных военнослужащих. Вместе с ним в Грозный приехали несколько женщин - матерей пропавших без вести солдат. Все они временно проживали в солдатской казарме, где для них был выделен уголок.
      Когда "Пират" передавал пленных, к нему подошла одна из этих женщин, попросившая найти её сына - живого, или мёртвого. Вполне возможно, что он мог попасть в плен при аналогичных обстоятельствах, поскольку она не верит официальному документу, полученному от командования воинской части, утверждавшему, что её сын пропал без вести. "Пират" пообещал ей разобраться, и как стало известно через несколько дней, труп бойца был найден закопанным в канаве на территории ППД воинской части. где он проходил службу. Что именно с ним произошло, а также обстоятельствами пленения двух переданных "Пиратом" бойцов, стали предметом разбирательства особистами, но чем всё закончилось, я так и не узнал.
      Поскольку интенсивность передвижения воинских колонн по Чечне заметно увеличилась, мне тоже прибавилась работёнка. Визиты к Асламбеку Исмаилову я совершал практически ежедневно, без перерывов на выходные дни. И так уж получилось, что кроме решения проблем, ради которых я появлялся в его кабинете, между нами частенько случались разговоры на несколько иную тематику. В частности, я пытался разговорить его на обстоятельства попадания в отряд Басаева. Поначалу он отнекивался, но однажды всё-таки рассказал о том, как ещё в 1991 году вместе с Шамилем и его бойцами захватывали теплоход в грузинском порту Поти, требуя сложения полномочий случившегося в стране ГКЧП.
      Дальше - больше. Он рассказал про их поход на Будёновск с захватом больницы. Рассказывая про этот случай, Асламбек бахвалялся тем, что они планировали дойти до Москвы, но у них закончились деньги, какие они отстёгивали нечистоплотным гаишникам и военнослужащим на блокпостах Ставропольского края. Для меня это не стало новостью, поскольку о том же самом в прошлом году говорил сам Басаев, давая интервью корреспондентам.
      А ещё я попытался разговорить его на обстоятельства "разведки боем" в марте текущего года, когда чеченские боевики совершили попытку захвата Грозного. Практически, уже тогда они могли его захватить, а не откладывать это на август. Ответ Асламбека меня несколько озадачил.
      - Когда в марте мы взяли под контроль ключевые точки в Грозном, Шамиль позвонил Гале, и доложил ей о результатах нашей операции. А та ему сказала, что не время сейчас устраивать бучу в Грозном, и предложила отсрочить её до тех пор, пока в стране не пройдут выборы президента. В тот же день мы покинули город.
      - А что это за Галя такая? - осторожно поинтересовался я.
      - А что, в руководстве страной много женщин с таким именем? - с усмешкой заметил собеседник.
      В тот момент я действительно не мог даже предположить, о ком он ведёт речь, и вернувшись в Ханкалу, первым делом навестил своих "коллег" из военной разведки. Передавая содержание разговора с Исмаиловым, я обратил внимание на то, как напрягся один из сидящих в кабинете сотрудников ГРУ в звании майора. Он внимательно смотрел то на меня, то на своего шефа. Но "шеф" был невозмутим, и когда я закончил свой рассказ, заметил:
      - Мало ли что придумает это "недобиток" в оправдание провала мартовского похода на Грозный. Верить всему тому, о чём вещают эти проходимцы - себя не уважать.
      Из сказанного им, я понял только одно - либо моя "ценная" информация его не заинтересовала от слова "совсем", либо он сказал об этом только с той целью, чтобы я её вычеркнул из своей памяти.
      Как говорят в таких случаях - язык мой, мне враг.
      По приходу в нашу палатку я, первым делом, вкратце рассказал сослуживцам о моём разговоре с чеченским полевым командиром, не забыв упомянуть про безвестную Галю, на что один из присутствующих при этом разговоре заметил:
      - Насколько мне известно, среди российской "элиты" есть только одна женщина с таким именем - Галина Старовойтова. Не знаю, насколько правдива информация твоего источника, но если это действительно так, то можно себе представить, что творится в Кремле, если там свили гнездо самые настоящие предатели. Такие люди существуют до поры до времени, пока они нужны определённым деструктивным силам. Но их участь не завидна, и все они плохо кончают, когда власть перестаёт нуждаться в их "услугах". Вот помяните мои слова, придёт время, и с людьми типа Старовойтовой, Березовского и еже с ними, разберутся самым кардинальным образом. Хотелось бы, чтобы это произошло как можно раньше.
      Его высказывание я пропустил мимо ушей, но когда пошёл на аудиенцию к генералу, заново переосмыслил услышанное от сослуживца, оценил реакцию представителей военной разведки, и решил не акцентировать своё внимание на информации, услышанной от Исмаилова. Не хотелось выглядеть в глазах генерала распространителем базарных сплетен.
      С этого дня "шпиёнскую" деятельность я решил свернуть раз и навсегда. Кто знает, до чего она может меня довести. Истории известны многочисленные случаи, когда люди страдали за свой длинный язык.
      А тем временем, срок моего пребывания в Грозном подходил к концу, и наступил день, когда я повез Исмаилову заявку о передвижении колонны их трёх УАЗов по маршруту Грозный - Моздок. В одной из этих машин, должен был ехать я вместе с двумя офицерами из нашего УВД.
      Эта поездка ничем особенным не запомнилась, если не считать инцидента произошедшего на одном из чеченских блокпостов на перевале возле Толстой-Юрта. Какой-то юнец с автоматом в руках вдруг заявил, что не пропустит нас до тех пор, пока мы не сдадим ему своё оружие.
      Ишь, чего захотел!
      Мы предполагали такое развитие событий, и когда загружались в машину в Грозном, свои автоматы зачехлять не стали. Более того, ещё накануне связали скотчем по паре магазинов с патронами, и присоединили их к автоматам.
      Этому молокососу я сказал всего лишь одну фразу:
      - А ты попробуй его забрать, - при этом передёрнув затворную раму автомата.
      Такой реакции со стороны "федералов" он видимо не ожидал, и, глядя на направленные в его сторону стволы автоматов остальных пассажиров УАЗов, вышедших из своих машин, сменил надменно-презрительный тон общения на заискивающе- извиняющийся, закончив словами:
      - Езжайте, я пошутил.
      В Моздок прибыли в послеобеденное время и нас разместили на втором этаже "пересылки" неподалёку от военного аэродрома. Поскольку на довольствие нас никто не собирался ставить, ужинать направились за пределы военного городка, прихватив с собой оружие. В какой-то местной забегаловке заказали хаш и шашлык. Владелец заведения поинтересовался, будем ли мы что-нибудь пить, что было воспринято всеми с большим воодушевлением. Мы не только там "усугубили", но ещё и с собой прихватили несколько бутылок осетинской водки, и застолье, но уже без должной закуски, продолжилось в казарме. Спать улеглись далеко за полночь.
      На следующий день всю нашу "шлёпкомпанию" усадили на тентованый грузовик и отвезли на железнодорожный вокзал, а оттуда, на электричке, мы уехали в Минеральные воды. На железнодорожном вокзале пути-дорожки наши разошлись. Кто-то поехал к себе домой на поезде "Минеральные воды - Москва", а поскольку в Астрахань поезда не ходили, я, и двое моих земляков двинулись на автовокзал, где пришлось торчать до утра следующего дня, дожидаясь отправки рейсового автобуса.
      В Астрахань приехали поздно вечером. Ещё находясь в Грозном, мы договорились о том, что на работе появимся не сразу, а спустя несколько дней. Кадровик КЦ оставил открытой дату убытия в наших командировочных удостоверениях, что давало возможность "химичить" в нашу пользу, чем мы и решили воспользоваться. А чтобы не "погореть" раньше времени, условились сидеть у себя дома, не высовывая носа на улицу.
      Сложнее всего это было сделать мне, поскольку высотка, в которой я проживал, была построена строительной организацией УВД, и сплошь заселена сотрудниками милиции. Тут даже на лестничной площадке невозможно было появиться, не засветившись перед сослуживцами, и поэтому, если я и покидал квартиру, то под покровом ночи.
      Но наша авантюра бездарно провалилась, На третий день один из нас нарвался на своего начальника, когда тот позвонил ему по телефону, и ему пришлось врать, что приехал в Астрахань накануне вечером и ещё толком не выспался. "Залётчик" обзвонил "подельников", и нам пришлось "легализоваться". Одно лишь только радовало - Новый год мы будем справлять в семейном кругу, совершенно не заботясь о том, что придётся выходить на работу, поскольку, после командировки как бы на войну, нам полагался двухнедельный отпуск .
      А может быть, оно и лучше, что так всё получилось. Об этом я подумал, когда вернувшись из магазина домой, застал своего отпрыска в компании с соседским пацаном. Оба сидели в спальном помещении, а перед ними лежал разобранный на запчасти автомат, который я до этого в зачехлённом виде спрятал под кроватью. И хорошо, что догадался боеприпасы спрятать в антресоли платяного шкафа, а то бы эти недоросли ещё попробовали стрельнуть из боевого оружия. В тот же день я отвёз в ХОЗО автомат с патронами, и сдал в дежурную часть табельный ПМ.
      Зайдя к себе на работу, узнал, что вечером следующего дня мой шеф празднует свой день рождения, и "посиделки" пройдут в одном из кафе города. Моё присутствие на торжествах было обязательным, и никакие отговорки не принимались.
      В разгар веселья на вечеринке появился генерал Волкодав. Он с порога произнёс тост, в честь юбиляра, при этом, упомянув добрым словом и его боевого заместителя.
      Знал бы я в тот момент, чем всё закончится несколько месяцев спустя, плюнул бы в эту лоснящуюся, наглую физиономию!
  
  

Часть четвёртая.

Язык мой - враг мой.

  
   Наступивший 1997 год астраханским милиционерам не предвещал ничего хорошего. Как и прежде зарплату не выплачивали месяцами, а чтобы народ не бузил, начальник УВД придумал оригинальный выход из сложившейся ситуации - вместо денежного довольствия сотрудники стали получать продукты. Конечно же, не на всю сумму денежного довольствия, поскольку за квартиру и коммунальные услуги с милиционеров требовали реальные деньги, а не продукты питания.
      Знающие люди, весьма близкие к тыловой службе УВД утверждали, что все эти крупы, макаронные изделия и консервы доставлялись со складов в Ставропольском крае, где они списывались по истечению срока хранения. Списываемый товар подлежал утилизации, а стало быть, реально не стоил никаких денег. Возникал законный вопрос - в чьих руках оседали деньги, которыми руководство УВД расплачивалось за подобную махинацию. В этой преступной схеме наверняка были замешаны не только поставщики, но и кто-то из высшего руководства Астраханского УВД.
      Среди личного состава астраханской милиции поползли слухи, что этим человеком был ни кто иной, как генерал Волкодав. Но вслух о такой догадке никто так и не рискнул официально высказать. Не нашёлся среди сотрудников астраханской милиции принципиальный человек, который поставил бы вопрос ребром, и инициировал служебное разбирательство. Да и попробовал бы такой смельчак только заикнуться - запросто могли привлечь к уголовной ответственности за клевету на уважаемого человека, заботящегося о благополучии личного состава.
      В сложившейся ситуации каждый выходил из положения как мог. Те, у кого был личный автомобиль, в свободное от службы время занимались частным извозом. Кто-то подрабатывал на стороне охранником или грузчиком. А наиболее ушлые быстро смекнули, что занимая определённую должность в милиции, они могут использовать своё служебное положение для получения взяток и прочих отступных, если за определённую мзду будут закрывать глаза на чьи-то противоправные деяния. Именно в этот период стало происходить сращивание правоохранительных органов с криминалом, порой, принимавшее самые уродливые формы.
      А криминал, тем временем, запускал свои "щупальца" не только в структуры правоохранительных органов, но и органы власти. Наиболее влиятельные лидеры ОПГ становились депутатами, обживали кабинеты мэрии и прибирали к рукам наиболее лакомые куски бизнеса. В бандитском переделе власти и собственности не обошлось без кровопролития. Наверно не было такой недели, чтобы в городе не раздались выстрелы и даже взрывы. Таким образом преступные группировки сводили счёты с конкурентами. При этом, кроме бандитов порой гибли ни в чём не повинные граждане Астрахани, случайно оказавшиеся не в то время и не в том месте.
      Наиболее влиятельными ОПГ были "Русский клуб", "Татарский профсоюз" и "Кавказцы". Но было множество мелких банд занимавшихся грабежами и рэкетом, к которым у сотрудников УБОПа не было оперативных подходов, поскольку бандиты зачастую сбивались в стаю по определённому признаку, и стороннего человека к себе не подпускали на пушечный выстрел. Внедрять в такие бандитские группы милицейскую агентуру изначально было делом бесперспективным.
      И вот в это самое смутное время в голове у Волкодава созрел план, как сделать так, чтобы сблизить своих подчинённых с населением. Идея заключалась в том, чтобы четыре городских отдела милиции раздробить на двенадцать ТОМов. С одной стороны такая идея имела свои плюсы, поскольку в каждом из четырёх районов Астрахани теперь будет не один полноценный РОВД, а три территориальных отдела милиции. Разбросанные по всему району, они станут ближе к населению, а стало быть, заявителю теперь не придётся добираться до отдела милиции, находящемуся на другом конце района. Достаточно обратиться в расположенный поблизости ТОМ.
      Идея, может быть и хорошая, но не было учтено, пожалуй, самое главное - как делить неделимое. В каждом РОВД имелось не более трёх служебных автомашин задействованных для несения круглосуточного дежурства. Автомобили далеко не самые лучшие, зачастую это были УАЗы и ГАЗы, бегающие по астраханским дорогам не первый год, потому очень часто выходящие из строя. Поскольку при создании ТОМов обеспечение дополнительным автотранспортом не предусматривалось, то после "дележа", на каждый территориальный отдел приходилось по одной машине, и в случае её поломки, новоиспечённый ТОМ оставался "безлошадным". Случись какое-нибудь происшествие или преступление, сотрудники милиции к месту назначения вынуждены были добираться пешком или каким-то иным способом. Об оперативном реагировании на всякого рода телефонные звонки и прочие непредвиденные обстоятельства, говорить уже не приходилось.
      Но не только на автотранспорте свет сошёлся клином. С дележом личного состава тоже возникали проблемы. И в первую очередь оно касалось оперативного состава. В штате каждого РОВД имелось не более пятнадцати оперативных сотрудников уголовного розыска. Кто-то из них работал по зональному признаку, обслуживая определённую территорию, а кто-то по линейному, занимаясь раскрытием преступлений определённой направленности,
      Любой коллектив это живой организм и в нём всякое случается - кто-то заболел, кто-то ушёл в отпуск или убыл на учебную сессию, а кто-то, отдежурив сутки, отдыхал после суточной смены. Но при любом раскладе в РОВД на рабочих местах всегда находилось не менее десяти человек.
      А что получалось в случае с ТОМами? После дележа личного состава в каждом из них оставалось не более пяти оперов, и если кто-то из них отсутствовал по указанным выше причинам, то реальная численность боеспособного личного состава не превышала трёх человек. И как с таким количеством оперативников раскрывать преступления, совершавшиеся едва ли не ежедневно?
      Обо всём этом мой шеф высказался на совещании руководящего состава УВД. Лучше бы он этого не делал, поскольку в тот же день был вызван на аудиенцию к генералу, и тот в грубой форме накричал на него, заявив при этом, что не сможет дальше работать с человеком, который не понимает его инициатив направленных на совершенствование деятельности органов милиции с учётом складывающейся оперативной обстановки не только в области, но и в целом по стране.
      Оперативная обстановка в регионе не имела никого отношения к тому, что задумал генерал. Среди личного состава ходил разговор, что "нововведение" с ТОМами задумано лишь с одной только целью - создать городское УВД, кому эти ТОМы и будут подчиняться, а на областное УВД замкнуть сельские РОВД. При таком раскладе можно будет ходатайствовать перед руководством министерства внутренних дел о присвоении вновь назначенному начальнику ГУВД звания генерал-майора милиции, а если такое вдруг произойдёт, то и сам Волкодав сможет претендовать на более высокое звание генерал-лейтенанта.
      В том, что руководителем ГУВД будет назначен полковник Леонид Голощапов, никто из сотрудников астраханской милиции не сомневался, поскольку на протяжении всей своей служебной карьеры он был "тенью" Волкодава, начиная с работы в Невиномысском ГУВД, где оба проворачивали тёмные делишки по выкачиванию денег из градообразующего нефтеперерабатывающего комбината.
      Так и шли по жизни, словно Шерочка с Машерочкой.
      Для того чтобы осуществить задуманное, новой структурной единице потребовалось помещение, которого в здании областного УВД в наличии не имелось. После недолгих раздумий и рекогносцировки на местности, такое помещение Волкодав всё-таки нашёл. Им оказались несколько кабинетов в левом крыле здания размещавшиеся на четвёртом и пятом этажах. Но самое главное, там имелся обособленный вход никоим образом не связанный с охраняемой проходной. Многие годы в этих кабинетах размещались сотрудники паспортно-визовой службы УВД, занимавшиеся приёмом граждан, в том числе, обращающихся с заявлениями о выдаче заграничных паспортов. Приходили и иностранцы оформляющие въездные визы, виды на жительство или подающие заявление о приёме российского гражданства.
      После случившегося конфликта между генералом и моим шефом, Волкодав едва ли не в ультимативной форме заявил, чтобы тот подыскивал для руководимого им подразделения другое помещение. В итоге между ними произошла очередная перепалка закончившаяся тем, что шеф подал рапорт об увольнении из органов. Выслуги вполне хватало чтобы уйти на пенсию, и спустя пару недель в УВД появился новоиспеченный пенсионер.
      Поскольку я почти девять лет был его заместителем, автоматически стал исполнять обязанности начальника отдела. Временно исполнять, что никоим образом не сказалось на увеличении моего должностного оклада. Как долго предстояло пробыть в должности ВРИО, я на ту пору ещё не знал, но догадывался, что из-за строптивости своего характера, надолго меня не хватит. Рано или поздно как и мой бывший шеф сорвусь с катушек, и обязательно наговорю глупостей, которые Волкодаву наверняка не понравятся.
      А началось всё с того, что в ту пору в области началась операция "Путина". Она проходила в нашей области каждой весной с середины апреля и до конца мая. Именно в этот период рыба в Волге и её многочисленных притоках валом шла на нерест, и местные браконьеры пользовались моментом чтобы как можно больше её выловить, используя при этом запрещённые орудия лова.
      Для сотрудников отдела по охране рыбных запасов то были самые горячие денёчки, и они физически не могли справиться с поставленной задачей по отлову многочисленной браконьерской братии, у которых на "вооружении" имелись не только орудия лова, но и быстроходные катера оснащённые мощными подвесными моторами, в основном японского производства. Чтобы хоть как-то компенсировать нехватку личного состава, в помощь им откомандировывались сотрудники других подразделений УВД, и даже из соседних областей.
      Перед началом операции всех руководителей подразделений УВД генерал собрал в своём кабинете, где зачитал приказ о назначении ответственных лиц, кому следовало разъехаться по сельским районам и обеспечить там работу согласно утверждённого плана мероприятий. Лично мне достался Володаровский район, на долю которого выпадала самая большая нагрузка, поскольку именно в этом районе ежегодно отмечался самый большой вал идущей на нерест рыбы. А коли так, то и любителей поживиться на халяву, там было больше всего.
      До райцентра располагавшегося в полусотне километров от Астрахани добирался на ПАЗике автохозяйства УВД. Вместе со мной в нём ехала "сборная солянка" из сотрудников управления, которые успели затариться спиртным и прямо там - в автобусе, не откладывая в долгий ящик, приговорили его к "уничтожению". Они и мне предлагали присоединиться к их тёпленькой компании, но я нашёл в себе силы отказаться. Не стоит пить с малоизвестными людьми, поскольку среди них запросто мог оказаться человек, который непременно настучит тому же генералу. А может быть, среди этой разношёрстной публики уже есть такой человек, кому дано задание приглядывать за мной.
      По прибытии в РОВД представился его начальнику, хотя мог этого и не делать, поскольку у того на руках был план проведения операции со списком ответственных от УВД лиц. Попросил у подполковника обеспечить меня моторной лодкой, на которой я планировал объехать по воде все рыболовецкие тони, чтобы на месте ознакомиться со складывающейся ситуацией по вылову рыбы.
      В ответ на мою просьбу начальник РОВД заявил, что свободных моторных лодок в данный момент у него нет, при этом посоветовал не спешить оказаться на открытой воде, поскольку там сейчас довольно прохладно, и в своём форменном кителе я долго не продержусь. А вот завтра и лодка с человеком будет, и брезентовая куртка-ветровка, а пока же он даст машину, которая доставит меня в гостиницу, где я смогу отдохнуть до утра следующего дня.
      Спорить с ним не стал, тем более, что была вторая половина дня и темнело довольно рано. А какая может быть поездка по воде в тёмное время суток, ненароком врежешься во что-нибудь, и пойдёшь ко дну, так и не успев ничего полезного сделать.
      Вечером ко мне в гостиничный номер нагрянул заместитель начальника РОВД по оперативной работе, с которым я был хорошо знаком ещё в бытность моей работы в уголовном розыске. Тогда он занимал должность начальника отделения уголовного розыска, и вместе мы раскрывали убийство пожилой женщины в селе Козлово. За несколько суток было раскрыто это злодейское преступление, за совершение которого был задержан внук убиенной. Родители малолетнего убийцы были алкашами, и его воспитанием фактически занималась бабушка. Многое ему позволяла и подростковые шалости не воспринимала всерьёз. А внук рано познал что такое спиртное, наверно наследственность сказалась. Когда после восьмилетки поступил на учёбу в ПТУ и уехал в город, связался там с плохой компанией и пристрастился к наркотикам. А поскольку свободных денег на то чтобы купить "отраву"у него не было, по выходным дням наведывался в село и клянчил их у бабушки. Наступил такой момент, когда у родственницы лопнуло терпение, и она стала отказывать ему в оказании спонсорской помощи. Однажды, в один из таких заездов, тот решил ограбить бабку. Когда он вытаскивал деньги из бабкиного тайника, та его застала в момент кражи. Не долго думая, он схватил лежащий на столе нож и нанёс им несколько ударов в грудь потерпевшей. Но этого ему показало мало, и покидая дом он устроил в нём пожар, в надежде на то, что огонь скроет следы совершенного убийства.
      Увы, не получилось. Задержали его в городе. Вместе с деньгами убийца прихватил бабкину сберегательную книжку, она то и стала основным доказательством совершенного преступления. И как только он не изворачивался, ничего у него не вышло, а когда преступника доставили в село для закрепления показаний на месте, собрались практически все сельчане требующие расстрела для убийцы. Но поскольку тот был несовершеннолетним, дали ему всего лишь десять лет колонии.
      А мой напарник в раскрытии данного преступления, спустя несколько лет был повышен в должности, и занял место ушедшего на пенсию руководителя. Свою милицейскую карьеру он начинал с должности участкового инспектора и родную землю знал как свои пять пальцев, вдоль и поперёк исходив её пешком и объездив на служебном мотоцикле "Урал". Одним словом - профессионал высокого уровня.
      Визитёр заявился не с пустыми руками, а с бутылкой водки и закуской в виде буханки хлеба, ломтя балыка из осетрины и нескольких солёных огурцов.
     -- Откуда дровишки? - поинтересовался я указывая на балык.
     -- Из речки вестимо, - в тон моего шутливого вопроса ответил майор.
      В тот вечер мы засиделись допоздна и наши посиделки не закончились одной бутылкой водки. Он сходил к дежурной по гостинице и позвонил кому-то по телефону. А через несколько минут вернулся в номер с ещё одной бутылкой водки и целлофановым пакетом в котором оказался балык "залома" и несколько пирожков с картошкой.
      О многом переговорили. Он живо интересовался моими похождениями в Афганистане и Чечне, а я, в свою очередь, расспрашивал его о проблемах связанных с целью моего визита.
     -- Пойми меня правильно - горячо говорил мой собеседник, - а куда деваться людям, когда все колхозы развалились, что рыболовецкие, что сельскохозяйственные, денег взять неоткуда, вот и коробчат кто как умеет. Ты что же думаешь, что у всех сельчан есть навороченные катера с "Ямахами" и двадцати пяти сильными "Вихрями"? Многие лодок то вообще не имеют, Выходят на берег реки, забрасывают сеть, и если что в неё попадёт не на продажу несут, а домой, пожрать сготовить, детей накормить. А "краснуху" ловят совсем другие люди, добраться до которых у нас руки коротки. Стоит только задержать кого-нибудь из этих деятелей, сразу же звонки идут со всех сторон. И ладно бы с просьбой отпустить, а то с угрозами самих посадить. Одного такого блатного поймали месяц тому назад, так прокуратура проверками задолбала и не отставала до тех пор, пока мы его не отпустили с миром, и катер с мотором вернули.
     -- Может быть я чем-то смогу помочь? - осторожно поинтересовался я.
     -- А чем ты можешь помочь? - вопросом на вопрос ответил собеседник.
     -- Например, доложу своему руководству про то, кто у вас в районе крышует браконьеров.
     -- Не смеши мои тапочки, - усмехнулся майор. - А ты уверен в том, что на этот твой доклад хоть кто-то в УВД отреагирует? Есть у меня одна очень интересная информация о которой я тебе пока не скажу. Завтра поедешь и своими глазами увидишь что происходит на воде. Верить сейчас нельзя никому, тем более в УВД. Скажешь лишнее, заранее не зная откуда уши растут, сам потом в непонятку попадёшь. Я тебе завтра дам молодого парня из местных, он у нас в отделе простым милиционером работает, в этом году заочно Астраханскую среднюю школу милиции заканчивает. Хочу его на оперативную работу поставить, уж больно смышлёный парень. Он повозит тебя на лодке по рыболовецким бригадам, покажет, что, где и как. С рыбаками пообщаешься, послушаешь, что они тебе скажут. А конечные выводы ты уж сам делай. Смотри только не переусердствуй, когда о результатах этих поездок будешь у себя в УВД докладывать.
      Алкоголь затуманил мой мозг, и я не принял всерьёз его предупреждение, поскольку на тот момент даже не догадывался, насколько всё сложно. Но, как в таких случаях говорят, на ошибках учатся - умные на чужих, дураки на своих собственных.
      Утром к гостинице подкатил милицейский УАЗ и на нём я доехал до отдела милиции, где меня уже ожидал вчерашний собутыльник.
     -- Есть желание подлечиться? - спросил он, и не дожидаясь моего ответа, достал из тумбочки письменного стола початую бутылку водки и два гранёных стакана.
      Я хотел было отказаться, но он тоном не терпящим возражений сказал:
     -- На воде сейчас холодно, сугрев пойдёт на пользу. Ну, будем!
      В моей голове промелькнула здравая мысль, как с перегаром буду разговаривать с рыбаками, и я тут же высказал её вслух.
     -- Чудак человек, - рассмеялся майор. - Ты что же думаешь, что те, с кем тебе доведётся разговаривать, все как один трезвенники? Фигушки! Прежде чем лезть в ледяную воду они уже успели принять на грудь. Так что вы теперь будете на равных.
      Оно может быть и так, но от второй "дозы" спиртного я категорически отказался.
      Выйдя вдвоём на улицу, майор подвёл меня к милицейскому жёлто-синему мотоциклу "Урал" с торчащей из люльки антенны радиостанции, и позвал стоящего неподалёку моложавого сержанта милиции.
     -- Это и есть тот самый человек о котором я вчера говорил. Он доставит вас туда куда посчитаете нужным, да он и сам знает куда везти, поди уж не маленький.
      Про себя же я отметил, что только что звучащее в его разговоре панибратское "ты" плавно трансформировалось на "вы". Прежде всего, это придавало некий авторитет моей персоне в глазах сержанта, и всё наше дальнейшее общение проходило исключительно в вежливом тоне - если уж начальник обращается к постороннему человеку на "вы", то тому приходится платить той же "монетой".
      Минут за пять мы доехали до окраины села и оказались возле забора из штакетника, за которым виднелся деревянный дом с навесом. Во дворе, неподалёку от дома, стояли несколько лодок с висящими на корме подвесными моторами. Ещё несколько лодок своими носами уткнулись в берег широкой реки. Сержант запрыгнул в одну из них и жестом пригласил последовать за ним. В этот самый момент из дома вышел мужчина средних лет, и зевая во весь рот, с усмешкой спросил:
     -- Куда это вы с утра не срамши?
     -- На кудыкину гору к деду Егору, - в тон ему ответил сержант. - Всё-то тебе, Михалыч доложи да по полочкам разложи. Неугомонный ты наш.
     -- Должность у меня такая, знать куда и с кем уплыл подведомственный маломерный флот. А ну как кто-нибудь из начальства нагрянет и спросит, а я ни сном ни духом.
      На его реплику сержант ничего не ответил, и уже отталкивая лодку от берега лежащим в ней шестом, себе под нос буркнул явно обращаясь уже ко мне:
      - Простой инспектор рыбоохраны, а мнит из себя пупом земли. Можно подумать, что его не предупредили насчёт нашего визита.
      Когда лодка отчалила от берега метров на десять, он развернул её на девяносто градусов, и уложив шест на днище, завёл подвесной мотор. Лодка рванула вперёд с такой силой, что я едва не свалился с деревянной скамьи.
      Проплыв несколько километров мы причалили к берегу где стояла большая лодка-прорезь, и несколько рыбаков, неспешно выбирая из воды сеть, извлекали из застрявших в её ячеях разнокалиберных рыбин, в большинстве своём воблу и тарань, которые тут же перебрасывали через борт прорези, где рыбины начинали усиленно метаться в воде выискивая слабые места в деревянном "застенке", намереваясь выбраться на волю.
      Сержант поздоровался с рыбаками, и ни к кому конкретно не обращаясь, сказал, показывая на меня рукой.
     -- Товарищ подполковник из города приехал, интересуется как у вас дела с уловом складываются. Нет ли каких вопросов или предложений.
     -- Да какие могут быть вопросы, сами видите какой нынче улов. Мизер от того, что в это время было лет десять тому назад. И всё потому, что рыбоводные каналы не чистят от камыша и не углубляют, вот рыба с моря и не идёт в реки на нерест. Если и дальше руководство области и рыбной отрасли ничего не будет делать в этом отношении, то наступят такие времена, когда в реках рыба совсем исчезнет. Ведь если она перестанет нереститься, то откуда взяться молоди. Будем вспоминать о ней глядя на картинки да экспонаты в краеведческом музее.
     -- А как насчёт "краснухи", - поинтересовался я, - попадает в сети?
     -- Попадать то попадает, да долго в прорези не задерживается. Уж дюже много экспроприаторов развелось, налетают словно сычи и зюзьгой вычерпывают её из прорези. И попробуй им хоть слово скажи, сразу по физиономии словишь. Тагир, покажись
      Тот, к кому обращался говоривший с нами рыбак, судя по всему звеньевой данной рыболовецкой артели, оказался казахом на вид лет сорока пяти. Когда он подошёл к нам, я увидел у него под левым глазом синяк.
     -- Вчера словил кулака, когда решил поинтересоваться, откуда мол взялись эти лихие ребята в камуфляже, да ещё и при оружии, - пояснил "звеньевой".- Явно что не местные, поскольку и говор у них не нашенский, а с хохляцким оттенком. Всю пойманную рыбу забрали, ничем не побрезговали. А когда я тоже попытался спросить у них чьи они будут, один из них заявил, что если буду задавать глупые вопросы, то и мне кулак прилетит в бестолковку. Пообещали нагрянуть ещё разок и если улова не окажется, то составят материал о сокрытии улова от учета. А это уже на уголовщину потянет.
     -- А чего молчите? Кому-нибудь сообщали за данный инцидент? - спросил я.
     -- Ещё не успели. Да и стоит ли сообщать, если они пришвартовались к нам на тэхэшке областного отдела по охране рыбных запасов. Кому попало её не дадут.
     -- Тем не менее, я постараюсь разобраться в том, что это за люди, и кто уполномочил их грабить рыбаков.
     -- Будем премного благодарны если вы отвадите их от нашей тони, но они наверняка не только одних нас ошкурили. Ниже по течению ещё три бригады притоняются, поговорите и с ними тоже, что они скажут.
      Именно так мы и сделали. На остальных тоневых участках ситуация складывалась аналогично той, что мы увидели на самой первой тоне. Правда там обошлось без мордобоя и угрозы оружием. Наверно по той простой причине, что "экспроприаторы" заявили, что вся изъятая рыба будет сдана куда следует, отображена в соответствующем учёте вылова рыбы, и им не стоит особо беспокоится о том, что результаты непосильного труда бесследно исчезнут.
      Остаток дня мы провели в поисках посудины на которой неизвестные злодеи куролесили по рекам. Я хорошо знал этот, по сути баркас, на котором сотрудники ОРЗ проводили рейды на воде. Но как он попал к людям в камуфляже, и кто они вообще такие, если нагло грабят рыбаков? Без ведома руководства районного отдела милиции такое вряд ли могло произойти, а стало быть, по прибытию в город, я обязательно задам этот вопрос не кому нибудь, а начальнику ОРЗ, которого хорошо знал ещё в бытность его работы оперативником ОБХСС.
      Но этот наш разговор состоится спустя несколько дней, когда из УВД поступит команда всем ответственным за проведение операции прибыть на совещание к генералу где быть готовыми доложить результаты проделанной работы. Так уж получилось, что мне не удалось с ним пообщаться до начала совещания, поскольку он появился лишь тогда, когда собравшиеся в приёмной посетители проследовали в генеральский кабинет.
      Когда дошла моя очередь отчитываться, в общих чертах рассказал о том, что довелось увидеть при проведении рейдов по тоневым участкам. Упомянул за факт явного мародёрства совершаемого людьми в камуфляже, которых мне так и не удалось обнаружить, тем более, что в списках приданных сил по Володаровскому району эта группа не значится. Единственное, что я не стал упоминать, так это то, что свои вояжи она совершала на водном транспорте ОРЗ. Ссылаться лишь на то, что про это мне рассказали сами рыбаки, я не собирался до тех пор, пока не пообщаюсь с сидящим напротив меня руководителем данного отдела.
      Когда докладывал об этом факте, обратил внимание, как начальник ОРЗ весь напрягся. Но генерал мне не дал закончить доклад и оборвав на полуслове, заметил:
     -- Вас направили для организации работы согласно утверждённого плана мероприятий, а не заниматься розыском какого-то летучего голландца. Садитесь!
      На реплику генерала кое-кто отреагировал ехидной усмешкой, а кто-то укоризненно покачал головой, как бы соглашаясь с генералом.
      Уже после совещания я встретился в коридоре с руководителем ОРЗ, пытаясь выяснить у него на каком основании он передал подведомственный водный транспорт каким-то прохиндеям, на что тот сообщил мне ошеломляющую новость.
     -- Ты ничего же не знаешь, а лезешь со своим докладом. Хорошо что при генерале не ляпнул про ТХ на котором куролесят те братки. Скажу тебе по секрету, без передачи кому либо - теплоход я передал им по личному указанию генерала. Мне он сказал, что они прибыли из Ставропольского края на период путины, и их визит не совсем официальный, поскольку все они отпускники. И делается всё это для выявления сотрудников милиции повязанных с браконьерами.
      - Интересное дело, а как это стыкуется с тем, что они вытворяют? - возразил я. - И куда они девают изъятую у рыбаков рыбу. Я что-то не слышал, чтобы они её кому-либо сдавали официально.
      - На твоём месте, я не стал бы копаться во всём этом. Меньше знаешь, крепче спишь. Я ещё не знаю, как на твой сегодняшний доклад отреагирует сам генерал, но то, что он обязательно отреагирует, в этом нисколько не сомневаюсь. И постарайся о нашем разговоре сразу же забыть. Может так случится, что прилетит "непонятка" откуда её не ждёшь.
      Следуя его рекомендации, я прикусил свой язык, и больше к этой теме не возвращался. Но я недооценил Волкодава, который понял что среди его подчинённых завёлся человек, который слишком много знает, а таких людей он не привык держать в своём окружении.
      При очередном посещении генерала я посетовал на то, что на новом месте кабинетов меньше, да и по площади они были не такими большими, а один кабинет вообще не имел окон, и сидящие в нем сотрудники работают при искусственном освещении.
      Генерал недовольно поморщился, дав понять, что не этого от меня хотел услышать, а когда я упомянул ещё о том, что все помещения находятся в ужасном состоянии и им требуется ремонт, оживился.
      - Вот ты этим и займись. Найди спонсора, кто отремонтирует кабинеты, а я посмотрю как у тебя это получится. Как только сделаешь ремонт, так я сразу и подпишу приказ о твоём назначении на должность начальника ПВС. Только сразу оговорюсь, что в бюджете УВД нет лишних денег на ремонт помещений, поэтому твоя первоочередная задача будет заключаться в том, чтобы найти такого спонсора, кто его сделает безвозмездно.
      Я не знал, что в таких случаях говорят другие руководители, и поэтому ляпнул сгоряча первое что пришло на ум:
      - Товарищ генерал, несмотря на то, что моё гражданское образование связано со строительной отраслью, в милицию я пришёл не ради того, чтобы заниматься строительными делами. И уж тем более связываться с какими-то спонсорами, которым потом буду обязан по гроб жизни. Не в моём это характере.
      Лицо Волкодава стало пунцовым. Он наверняка не привык к тому, что подчинённый набрался наглости говорить ему подобное. Переждав какой-то момент, он зычным голосом гаркнул:
      - Смотри какой принципиальный выискался. Ну, если не хочешь принять моё предложение, то мне придётся искать другого человека, кто справится с поставленной задачей. Но запомни, что не тебя, а его я назначу на должность руководителя ПВС, а как быть с тобой, я ещё подумаю. Свободен!
      Уходя от генерала, я понял, что моя служба в милиции близится к завершению. Зная со слов других сотрудников про то, как он расправляется с неугодными людьми, подумал, кого же он планирует назначить на моё место.
      И надо же такому случится, буквально через пару дней ко мне подошёл сосед по дому полковник Филиппов, который сообщил весьма интересную для меня новость. Оказывается, что в возглавляемом им полку патрульно-постовой службы почти месяц ошивается капитан милиции переводом прибывший из Ставропольского УВД, где он работал в одном из городских РОВД Ставрополя. И занимал он должность начальника отделения ПВС. Не ахти какая большая должность и маловероятно что именно его генерал планирует поставить на моё место. Тем более, что тот наверняка не справится с его поручением найти спонсора для ремонта помещения, поскольку в Астрахани никого толком ещё не знает.
      Свои сомнения я высказал полковнику, на что он заметил:
      - А ты знаешь, кто к нему частенько наведывается? Не поверишь - дочь Лёни Голощапова. и если я правильно понял, то они сожительствуют друг с другом.
      Эта информация меня сильно заинтересовала, поскольку дочь Голощапова работала в руководимом мной отделе, занимая должность инспектора. Появилась она в Астрахани вслед за папашей, и без особого труда была назначена на офицерскую должность. А поскольку в то время при ПВС вновь формировалось подразделение занимающееся реализацией законодательства о российском гражданстве, то в выборе будущей профессии она особо не заморачивалась.
      За те четыре года пока она работала в отделе, особого рвения по службе не проявила. Прослыла большой любительницей кутежей, и плетением интриг в коллективе, в основном состоящем из представительниц женского пола. Несколько раз появлялась на службе под хмельком, но мой шеф старался не замечать этого, отлично понимая, что любая критика члена семьи полковника Голощапова, могла отразится на его собственной судьбе.
      После того как шеф ушёл на пенсию, я решил заняться её перевоспитанием, хотя и давал себе отчёт, чем это мне грозит. И вот однажды, уже после состоявшегося разговора с генералом, в УВД рано утром объявили учебную тревогу и общий сбор. Несмотря на то, что я лично позвонил Голощаповой по телефону и потребовал срочно прибыть на работу, моё требование она проигнорировала и в отделе объявилась к началу рабочего дня, нагло заявив, что её никто не предупреждал о том, что в УВД сыграли тревогу.
      В тот момент я был готов порвать её в клочья, но сдержав себя, собрал в своём кабинете коллектив отдела и при всех объявил ей замечание, которое при повторении подобного с её стороны, закончится выговорешником со всеми вытекающими последствиями. Психанув, она выскочила из кабинета, а чуть позже, сотрудница сидящая с ней в одном кабинете, по секрету сообщила мне, что "блатная" собирается пожаловаться своему папане о предвзятом отношении к ней с моей стороны.
      Тогда я даже представить себе не мог, до чего же подлой окажется её месть.
      За год до описываемых событий решил я отметить своё сорока пятилетие. А чтобы не прослыть жлобом, пригласил на мероприятие всех сотрудников отдела. Поскольку в служебном помещении возбранялось проведение застолья, торжество по рекомендации начальника отделения в котором служила Голощапова, было решено провести в кафе, владельцем которого был дагестанец по имени Шах. Весьма колоритная личность, известная многим сотрудникам милиции, в том числе, из числа руководящего состава. В его кафе была отличная кухня, что являлось первопричиной того, что многие из них частенько там появлялись на всевозможных сабантуйчиках после рабочего дня, благо, что это кафе располагалось в центре города, неподалёку от здания УВД.
      В разгар торжества в кафе появился Шах. Поздравив меня с юбилейной датой, он выставил на стол бутылку марочного коньяка "Багратион". Откупорив её, он налил коньяк в свою и мою рюмку, после чего произнёс хвалебный тост в адрес юбиляра. В момент когда я своей рюмкой чокался с его рюмкой, Голощапова бегающая до этого по всему залу с "мыльницей", и фотографирующая весь процесс застолья, сделала роковой для меня снимок.
      Через несколько дней она принесла на работу пачку цветных фотографий, среди которых был и этот снимок. Его она вручила мне со словами: "На долгую память". Спустя год её слова я понял в буквальном смысле. Но это произойдёт после того, как я вызвал её в кабинет, и попытался прояснить ситуацию с ухажером, засидевшемся в полку ППС без утверждения в должности. Намекнул довольно прямолинейно, что мне известно о планах руководства УВД назначить его на моё место, на что она отреагировала довольно резко, заявив, что никакой он не ухажер ей, а просто хороший знакомый, которого она знала по Ставрополю, поскольку он проживал с родителями в доме, где жила она сама.
      Я не знаю, после этого ли разговора она сообщила о его содержании своему отцу, или чуть позже, после того как я её отчитал при коллегах за неявку по тревоге, но спустя несколько дней генерал вдруг ни с того ни с сего собрал у себя членов Коллегии УВД и руководителей практически всех служб.
      Поначалу разговор шел о складывающейся в области оперативной обстановке, и присутствующие отчитывались о работе проделанной их подразделениями. Когда дошла очередь отчитываться мне, генерал поднял меня с насиженного места, и вместо того, чтобы потребовать доклада, заявил:
      - Посмотрите на этого горе - руководителя, который вместо того, чтобы заниматься конкретном делом, распространяет необоснованные сплетни о том, что руководство Управления подсиживает его и готовят ему замену. Может быть вы, господин подполковник, прямо сейчас доложите присутствующим, как до такого могли опуститься?
      В тот момент я был готов провалиться сквозь землю. А все сидящие руководители вперили в меня любопытствующие взгляды, ожидая, что я скажу в свою защиту.
      Ну, я и выдал. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я как на духу рассказал и за генеральское предложение искать поиски спонсора на ремонт помещения, и его намёк на моё отстранение от должности, если я такого не найду. А на "закуску" сообщил за капитана, целый месяц протирающего штаны в полку ППС.
      Генерал сидел молча, ненавидящим взглядом смотря на ретивого подчинённого, которой вполне логично разложил по полочкам всё, что ему было известно.
      В этот момент со стула вскочил полковник Голощапов, и прервав меня на полуслове буквально закричал:
      - Да как вы смеете говорить напраслину на начальника УВД, и вообще, откуда у вас вся эта гнилая информация!?
      Я вспылил, и на его хамскую выходку ответил не менее хамским ответом:
      - От верблюда! Товарищ полковник, если вы не в курсе, я много лет посвятил оперативной работе, а бывших оперов, как известно, не бывает по определению. И вообще, когда меня назначали на эту должность, то прежний руководитель УВД Геннадий Аркадьевич Вержбицкий высказал пожелание, что мой предыдущий опыт оперативной работы, я смогу в полной мере реализовать при организации розыска не только злостных алиментщиков, но и скрывающихся от правосудия преступников, а также выявлению фактов подделки паспортов, чем в этом направлении буду активно помогать оперативным службам УВД.
      - Кто вам дал право заниматься оперативной работой в подразделении, чьи сотрудники даже допуска не имеют к этому направлению деятельности правоохранительных органов? - грубо прервал меня Волкодав.
      - Однозначно не вы, товарищ генерал, - ответил я. - А кто дал такое право, я только что сказал. Жаль, что Геннадий Аркадьевич не доложил вам об этом при увольнении на пенсию.
      В тот момент я и сам осознавал, что откровенно хамлю генералу, но остановиться уже не мог. Захотел он опустить меня ниже плинтуса в присутствии других руководителей, так заполучи же фашист гранату!
      Выходя из сложившейся ситуации, ни к кому конкретно не обращаясь, Волкодав решил свернуть совещание, бросив реплику:
      - И вот с такими руководителями приходится работать, но я сделаю соответствующие выводы и приму необходимые меры, чтобы прекратить в УВД партизанщину. Если у кого-то появится желание последовать его примеру, то потом уж не обессудьте. - И уже обращаясь конкретно ко мне, буркнул. - А с вами мы чуть позже продолжим начатый разговор.
      Уже покинув генеральский кабинет в коридоре ко мне стали подходить присутствующие на "экзекуции". Кто-то жал руку, а кто-то упрекал меня в излишней прямолинейности, которая для меня однозначно добром не кончится. Да я и сам осознавал, что главные неприятности меня ждут уже в самое ближайшее время.
      Именно так оно и произошло.
      Однажды вечером, возвращаясь домой на своей "шестёрке", я заметил идущего по улице сотрудника УБОП, с которым в своё время работал в уголовном розыске. Я приостановил машину и предложил подвезти его до дома, тем более, что он жил в доме находящемся на пути моего следования. Уже сидя в машине, он задал неожиданный вопрос:
      - В твоей машине нет прослушки?
      Я подивился такому вопросу, ответив:
      - А откуда ей взяться? Я что, уже в оперативную разработку попал?
      - Вот именно, что попал. Ты что у Шаха делал, когда тебя сфоткали вместе с ним?
      Я сразу понял, о чём идёт речь, вспомнив за ту вечеринку, когда в его кафе отмечал свой день рождения. Об этом и сказал своему попутчику.
      - Так вот слушай. Нашего шефа вызвал генерал и всучив ему эту фотографию, заявил, что ты глухо повязан с кавказской мафией и дал указание взять тебя в оперативную разработку. Только я тебе об этом ничего сейчас не говорил. Ты же сам будь готов к тому, что твой служебный и домашний телефон поставят на прослушку, наверняка и "наружку" за тобой пустят, так что постарайся не бывать не только у Шаха, но и в других интересных местах, и в своём коллективе держи себя подобающе, наверняка там есть стукач, а если и нет, то скоро появится, поскольку генерал насчёт тебя не только нашего шефа озадачил, но и начальника службы собственной безопасности.
      После этого предупреждения я стал тише воды и ниже травы, ежедневно ожидая пакостей, которые свалятся на мою седую голову.
      Ждать пришлось недолго. Спустя несколько дней в отдел нагрянула комплексная проверка. Но не служебную деятельность, мою личную, или моих подчинённых члены комиссии стали досконально изучать, а прямым ходом направились на склад бланочной продукции, где стали сверять по документам отчётности отпущенные в территориальные РОВД бланки паспортов. В ходе этой проверки они обнаружили недостачу ста бланков паспортов, которые получил лично я. А вот куда я их дел, на какие такие цели использовал, с этим вопросом проверяющие заявились ко мне в кабинет.
      Они наверно ожидали от меня каких-то отговорок, мол, я не я, и подпись не моя, и не брал я никаких бланков. Если бы именно так я им ответил, то наверняка уже в тот день на
      мои руки надели наручники Но я не стал оправдываться, а полез в сейф и достал оттуда копию акта о передаче бланков паспортов и прочей учётной документации руководителю оперативно-технического отдела.
      А произошло вот что. Еще году в 1994-м вызвал меня к себе генерал Вержбицкий и заявил, что наконец-то и мне придётся поучаствовать в конкретной оперативной работе, которая будет заключаться в обеспечении паспортами оперативных сотрудников, внедряемых в преступную среду под прикрытием. Одним словом, на меня возлагалась обязанность "клепать" липовые паспорта таким сотрудникам. Но делать это я должен был со знанием дела, и если кто-нибудь их бандюков или прикормленных ими оборотней в погонах вознамерится проверить достоверность таких документов, то у них из этого ничего не должно было получиться.
      Самый первый липовый паспорт я выдал сотруднику УБОПа, которому предстояло внедриться в этническую криминальную среду в Чечне. Подобные паспорта выдавались не только астраханским операм, но и операм из соседних областей, а также разведчикам "наружки". В общей сложности я успел оформить около двух десятков паспортов. При их оформлении приходилось легендировать своё появление в подразделениях ПВС территориальных РОВД и Адресном бюро, где незаметно для тамошних сотрудников размещал учётные карточки на выданные паспорта и соответствующие листки убытия и прибытия. С пропиской в паспортах тоже приходилось мухлевать, "обеспечивая" жильём их владельцев в тех домах, которые либо сгорели, либо пошли под снос. Поди проверь такого человека по месту жительства - увидишь большую фигу. Даже возможных соседей не получится опросить, которые испарились вместе с исчезнувшим домом.
      А спустя год руководству МВД наконец-то пришла здравая мысль покончить с самодеятельностью и в его структуре были созданы оперативно-технические подразделения в обязанности которых входило не только обеспечение документами прикрытия, но и ряд других мероприятий до этого являвшихся прерогативой органов государственной безопасности.
      Когда же это произошло, я наконец-то избавился от дополнительной нагрузки и всё, что успел наработать передал по акту начальнику ОТО нашего УВД. А поскольку вся эта деятельность осуществлялась под грифом секретности, то естественно, члены комиссии проверяющие отдел ПВС знать были не должны.
      Каково же было их великое разочарование, когда они наконец-то поняли, что спалить меня не удастся. Не на того напали, господа проверяющие. Чуть позже я узнал, что среди этой шатии-братии был сотрудник отдела собственной безопасности.
      Но именно эта "контора" после своего фиаско, решила действовать старыми, проверенными способами, когда любого человека можно уличить в том, к чему он не имел никакого отношения. Одним словом, проверить его не "вшивость". А как можно это провернуть с сотрудником паспортной службы? Да очень просто - дать ему взятку на которой тут же и поймать.
      В один из рабочих дней ко мне в кабинет заглянула женщина лет пятидесяти. Она стала жаловаться на то, что начальник Кировского отделения ПВС не разрешает ей прописку в своей квартире дальнего родственника, который приехал из Ставропольского края. Причина отказа - отсутствие санитарной нормы для прописки лишнего человека, который, к тому же, членом семьи не является. Она также заявила, что сей начальник рекомендовал ей обратиться ко мне, и если я дам ему соответствующее указание, то он пропишет этого человека в порядке исключения.
      Мадам не знала, что все начальники территориальных ПВС в своё время были лично мной проинструктированы не посылать ко мне заявителей, если сами видят какое-либо нарушение законодательства. Они и не посылали ко мне всех этих "ходоков", а если кто и заявлялся от их имени, то всем им я показывал на дверь.
      Вот и этой женщине я вежливо указал на дверь и попросил освободить кабинет. Она стала лепетать что-то о благодарности, которая меня ждёт, если я всё-таки помогу ей с решением данного вопроса. Моё терпенье лопнуло, и я едва не послал её матом. Уходя из кабинета она как бы случайно забыла на стуле на котором только что сидела то ли журнал, то ли газету. В грубой форме я заставил посетительницу не оставлять после себя в моём кабинете ничего лишнего. По её лицу было видно, как она смутилась, но быстро схватив свёрток пулей вылетела из кабинета.
      А спустя несколько минут ко мне в кабинет заглянул один из начальников отделения нашего отдела и с порога сказал буквально следующее:
      - Там внизу на входе стоит какая-то баба, которая разговаривает с двумя мужиками. Одного я знаю, он сейчас в службе собственной безопасности обретается. Баба оправдывается перед ними, что мол, ничего не вышло, и начальник её выгнал из своего кабинета. Она случайно не к тебе приходила?
      - Ко мне, конечно. Хотела провокацию дачи взятки устроить. Выгнал я её, когда понял что это конкретная подстава. Сегодня же позвоню Старцеву и скажу ему, что если он и дальше будет устраивать в отношении меня что-то подобное, то я вынужден буду накатать на него жалобу. Хотя, на чьё имя эту жалобу писать, я пока ещё не решил, поскольку не знаю, но догадываюсь откуда ноги растут.
      В тот момент я почему-то подумал, что начальник отдела собственной безопасности сам доложит генералу о провале спланированной провокации, и теперь они наверняка придумают что-нибудь посолидней. Но я был уже морально готов к тому, что с этими аферистами мне не сработаться. Рано или поздно сорвусь и наделаю глупостей. Пора покидать это богоугодное заведение, в котором практически не осталось ни одного стоящего профессионала, а на их месте завелись послушные подхалимы и не имеющие своего собственного мнения подкаблучники. Сплошной серпентарий.
      По завершению полугодия решил генерал устроить подведение итогов деятельности подразделений ПВС всей области. Совещание проходило в так называемом Малом зале УВД. Народу набралось под завязку, ни одного свободного стула не оказалось. С докладом выступал я. Кроме меня за парадным столом восседал сам Волкодав и заместитель начальника отдела собственной безопасности Полянский.
      В своём сорокаминутном докладе я по полочкам разложил все плюсы и минусы в работе подразделений ПВС, указал на слабые места, отметил положительные позиции. В завершении доклада тезисно изложил план работы на второе полугодие.
      Всё то время пока я делал доклад, генерал дремал, словно бы всю ночь ему пришлось бодрствовать, а сидящий рядом с ним Полянский на листе бумаги рисовал какие-то каракули.
      Закончив свой доклад, я стал ожидать реакцию со стороны Волкодава, хотя особых иллюзий по поводу того что он скажет, не испытывал. Так оно и произошло. Окинув присутствующих в зале мутными глазками, он повернул голову в сторону сидящего рядом Полянского, после чего заявил:
      - Мы так ничего конкретного не услышали от докладчика, о чем я вам уже говорил, и теперь нет никаких сомнений, что он не на своём месте.
      На реплику генерала тот молча кивнул головой, не осмелившись посмотреть в мою сторону. А я уже был готов к такому повороту событий, и кроме листов с текстом доклада прихватил заранее подготовленный рапорт об увольнении со службы в органах милиции. Вытащив его из папки, положил на стол перед генералом.
      - Что это? - спросил Волкодав.
      - Читайте, там всё написано! - резко бросил я, а сам направился к выходу из помещения.
      - Вы куда? Вас никто не отпускал! - Рявкнул взбешенный генерал.
      На что я язвительно ответил:
      - Если у вас есть что сказать коллективу - говорите. А я в этом спектакле избиения младенца участвовать не собираюсь. Жду вашего решения по существу поданного рапорта.
      Выходя из зала, я спиной чувствовал ненавидящий взгляд Волкодава, но одновременно ощутил некое облегчение, словно гора свалилась с моих плеч, поскольку отлично понимал, что он не в силах сейчас что либо предпринять, чтобы переломить меня через колено. Единственное, что от него требовалось, так это поставить свою резолюцию на моём рапорте, и на этом наши пути дороги разойдутся в разные стороны.
      Покинув Малый зал направился в свой кабинет. В тот момент было жгучее желание выпить водку, но я не стал этого делать, дабы не давать лишнего повода уволить меня по какой-нибудь дискредитирующей статье, хотя, это было маловероятно. Рапорт об отставке подан, и фактически я уже не исполнял своих обязанностей. А как быстро этот рапорт завизирует генерал, это уже не моё дело.
      Спустя несколько минут в кабинет стали заходить съехавшиеся со всей области руководители паспортных отделений. Оказалось, что после того как я покинул зал заседаний, генерал не стал особо заморачиваться и практически сразу же свернул "спектакль", напоследок сказав присутствующим слова напутствия. А что он ещё мог сказать, если в своём докладе я уже расписал перспективы работы на второе полугодие.
      Поскольку я пожалуй в последний раз виделся с руководителями ПВС сельских РОВД, поблагодарил всех за плодотворное сотрудничество и пожелал всем успехов в дальнейшей работе и взаимопонимания в общении с новым руководителем ПВС, о кандидатуре которого мне пока ещё ничего не известно.
      Во второй половине дня в кабинете раздался телефонный звонок. Звонившей была секретарша генерала, сообщившая, что Волкодав ждёт меня к себе в семнадцать ноль ноль.
      Когда в обозначенное время я появился в приёмной, она доложила ему о моём прибытии, и почти сразу пригласила пройти в генеральский кабинет. В тот момент я ожидал услышать он него всё что угодно, но только не то, что он сказал.
      А он стал уговаривать меня забрать рапорт об отставке, обещая назначить на полковничью должность, на которой мне придётся "трубить" как минимум ещё лет пять. Его заманчивое предложение я напрочь отмёл, заявив, что своих решений не меняю, и если уж собрался уйти на пенсию, то меня ничто не удержит. Выслуга со льготными годами за Афган и Чечню зашкалила за тридцать три года, и я не вижу никакой необходимости продолжать службу под его руководством. Да и за званием полковника я не гонюсь, поскольку на гражданке оно мне вряд ли пригодится.
      Наш "задушевный" разговор закончится тем, что генерал поставил свою резолюцию на моём рапорте, и вызвав секретаршу, передал его ей со словами: "Передайте в кадры".
      Покидая генеральский кабинет я не сказал напоследок ни до свиданья, ни прощай. Все связующие нити между нами порваны, и нет никакой необходимости завязывать какие-то мелкие узелочки.
      Несколько дней ушло на то, чтобы сдать секретарю отдела числящиеся за мной документы. Потом началось хождение по врачам медсанчасти. В один из таких дней меня пригласил к себе заместитель начальника УВД по воспитательной работе и кадрам.
      Достав из стола коробочку с медалью "За отличие в охране общественного порядка" и удостоверение к ней, он сказал:
      - Тут тебе из Москвы награда пришла за последнюю командировку в Чечню. По закону её тебе должен вручать представитель исполнительной власти в регионе, но наш генерал не хочет этого делать и поручил мне вручить её тебе. Ты не будешь против, если я её тебе вручу?
      - Да какая разница, кто вручит. Я не в претензиях, что начальник УВД не соблюдает установленный порядок вручения государственных наград. Самое главное, что она не затерялась и нашла своего героя.
      Медаль я забрал, а спустя неделю наконец-то завершились мои мытарства с каждодневными хождениями в УВД для отметки в отделе кадров, где всё это время числился за штатом.
      Двадцать пять "календарей" службы в милиции для меня завершились совсем не так, как я это себе представлял. Но я нисколько об этом не сожалею.
Оценка: 10.00*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2025