Глава 13. Генерал Варенников, "Сизый нос" и другие...
Первые три дня продвижения по "зеленке" для шурави были самыми трудными. Общие потери военнослужащих Бригады убитыми, ранеными и контуженными перевалили уже за сотню. "Черный тюльпан", вылетавший с "Майдана" в Ташкент с регулярностью страшного конвейера, уносил в своем чреве гробы с "двухсотым" грузом.
В понедельник четырнадцатого декабря из Кабула вернулся Варенников. Туда он убыл сразу же после предыдущего совещания, проведенного за день до начала операции, и вылет этот был связан с прибытием в Афганистан правительственной делегации СССР.
Еще находясь в воздухе, генерал связался с командованием 70-й Бригады и предупредил, что сразу же по прилете в Кандагар он намерен провести экстренное совещание, на которое пригласил командира Бригады - полковника Гришина, старшего военного советника провинции - полковника Четверякова, и начальника разведки Бригады - майора Лазарева.
Еще не заглохли двигатели самолета, а Варенников уже ехал на штабном УАЗике в расположение Бригады. Вместе с ним в машине сидели два полковника. Это были помощники генерала по Представительству МО СССР, его "глаза и уши" в Афганистане.
Генерал был вне себя от ярости. Всё, что так обстоятельно было продумано при планировании этой операции, летело к чертовой матери. Три дня тяжелейших боёв практически ни к чему не привели. Потери в живой силе были вообще немыслимыми. Из пятнадцати постов второго пояса обороны войска смогли закрепиться только на шести. А если учесть, что четыре поста функционировали еще до операции, то выходило, что разблокировано было всего два поста. Из-за сплошного минирования "духами" дорог военная техника не могла сдвинуться с места, а саперы, пытавшиеся хоть как-то разрешить эту проблему, стали объектами охоты "духовских" снайперов.
С первых минут совещания разговор пошел в очень резких тонах. Варенников потребовал от всех присутствующих детального доклада причин срыва графика проведения операции, предупредив при этом, что никаких оправданий ни от кого он выслушивать не желает.
Больше всех досталось комбригу Гришину, которого генерал по ходу дела обвинил во всех мыслимых и немыслимых грехах, не забыв упомянуть и политическую близорукость, и стратегическую недальновидность, и многое чего ещё. Генерал не упустил возможности напомнить комбригу и о том, что у того через четыре месяца заканчивается срок командировки в Афганистан. Если дела и дальше будут идти так же из рук вон плохо, то для полковника она закончится досрочно, со всеми вытекающими из этого последствиями.
По случайному стечению обстоятельств, а может быть и нет, у полковника Четверякова и у главного разведчика Бригады - Михаила Лазарева, командировки в Афган заканчивалась почти одновременно с комбригом, и им ох как не хотелось разделять участь шефа, красноречиво обрисованную генералом.
Докладывая Варенникову о ситуации, складывающейся в районе боевых действий, комбриг на штабной карте показал диспозицию всех подразделений, участвующих в операции, отдельно отметив наиболее сложные участки. Генерал не стал долго слушать Гришина и, демонстративно повернувшись в сторону Лазарева, коротко спросил:
- А что нам доложит разведка?
Михаил не ожидал такого поворота дела и сначала даже немного растерялся. Потом быстро сориентировался и, достав из папки оперативную сводку ЦБУ, начал зачитывать всю имеющуюся информацию о "духах" и их "коварных" замыслах против шурави.
Варенников молча выслушал начальника разведки и когда тот закончил свой доклад, попросил передать ему сводку. Еще раз внимательно перечитав её, он отметил несколько сообщений, имеющих, по его мнению, наибольший оперативный интерес, а стало быть, подлежащих реализации в первую очередь.
- Какой все это давности и кто предоставил? - тряся сводкой, генерал обратился к Лазареву.
- Товарищ генерал! В сводку вошли сообщения, предоставленные сегодня ответственными сотрудниками ГРУ, КГБ и МВД. Самую последнюю информацию час тому назад передал на ЦБУ советник Царандоя.
- Это не тот ли рыжий капитан, что остался за полковника Денисова?
- Так точно, товарищ генерал!
- Кстати. Из информации, что он докладывал на предыдущем совещании, хоть что-нибудь нашло свое подтверждение в ходе операции?
- Практически всё, товарищ генерал.
- Вот так? А как вы считаете, откуда у него такая оперативная осведомленность о бандформированиях? Может, всё, что он нам докладывает, просто-напросто случайное совпадение?
- Я так не считаю, товарищ генерал, - вмешался в разговор Четверяков. - А потом - он советник спецотдела Царандоя, и непосредственно занимается вопросами агентурной разведки. Так что ему и карты в руки. Лично у меня к нему никаких претензий никогда не возникало. Думаю, что майор Лазарев со мной согласится.
Михаил в знак согласия кивнул головой.
- Ну, хорошо, будем считать, что вы меня убедили. Александр Иванович. - Варенников поверх очков посмотрел на одного из своих помощников: - Я думаю, что вопрос с подготовкой подразделений Царандоя к предстоящему второму этапу операции в долгий ящик откладывать не стоит. Сегодня же свяжитесь с этим капитаном и договоритесь на завтра о встрече с руководством Царандоя. А вам, Николай Иванович, - генерал перевел взгляд на второго своего помощника, - вместе с полковником Четверяковым необходимо встретиться с командующим Второго Армейского корпуса - генералом Ацеком. Задача та же самая. Вместе с нашими советниками и афганскими товарищами, вам обоим необходимо побывать в районе боевых действий, и на месте согласовать все вопросы, связанные с проведением второго этапа операции. В конце концов, не вечно же нам отдуваться за афганцев. Это их страна, так пусть и воюют за свою свободу и независимость. И так как няньки восьмой год с ними носимся. Да, кстати, найдите время и побывайте во всех - я еще раз повторяю, во всех войсковых подразделениях афганцев. Лично проверьте готовность личного состава к боевым действиям. Обо всем докладывать ежедневно лично мне. Все понятно?
Вскочив, оба полковника в один голос рявкнули:
- Так точно, товарищ генерал армии!
На этом совещание и закончилось.
Вечером того же дня на тринадцатую виллу собственной персоной пожаловал "Сизый нос", то есть, старший военный советник Четверяков. "Сизым носом" он стал с легкой руки царандоевских советников, которые окрестили его так за необычный цвет этой "выдающейся" части лица.
Полковник по жизни был ярым трезвенником, чего нельзя было сказать, глядя на его нос. Все приезжающие из Кабула вышестоящие начальники при первом взгляде на полковника обычно интересовались у него насчет того, столько он накануне "принял на грудь". Полковника это бесило, но он был вынужден каждый раз оправдываться и доказывать любопытствующим, что он воинствующий трезвенник, а нос у него такого цвета с детства по причине перенесенного кожного заболевания.
Его все внимательно слушали, кивали головами, но по приезду в Кабул "стучали" кому надо о том, что старший военный советник в Кандагаре - конченый алкаш. Всё это было бы, наверное, смешно, если бы не было так грустно. Чисто по человечески, лично мне его было даже жалко.
Зато "Сизый нос" был большим любителем чая "Липтон". Он мог пить его ведрами. Но поскольку этот чай даже по афганским меркам был не дешёвым удовольствием, то чаевничал он исключительно "на халяву". Всякий раз, заходя к нам на виллу по тому, или иному вопросу, "Сизый нос" первым делом просил угостить его "Липтоном". Мы к этому давно привыкли, и при каждом его визите молча ставили кипятить воду для чая...
Пока вода разогревалась, "Сизый нос" рассказал о сегодняшнем совещании у Варенникова, не забыв упомянуть и о том, как он хвалил меня генералу. Явно напрашивался на двойную порцию "Липтона". Потом он сказал, что уже договорился с помощниками Варенникова насчет завтрашнего дня. Им не терпится съездить в "зеленку" и воочию посмотреть на то, как там обстоят дела с проведением операции.
Решено было для начала навестить четыре царандоевских поста, те самые, что остались не разгромленными летом этого года. "Сизый нос" предложил мне ехать завтра в Бригаду на его командирском УАЗике. Там нас уже будут ждать помощники Варенникова. Дальше, на посты поедем на бронетранспортере, поскольку дороги в "зеленке" разбиты до такой степени, что УАЗик там просто не проедет.
В первую поездку своих подсоветных решили не брать.
Поскольку на постах наверняка придется общаться с сарбозами, я решил прихватить с собой переводчика Юру, который в конце ноября прилетел в Кандагар, на замену прежнего переводчика - Олега. Юра поселился не на вилле переводчиков, а на нашей, сняв комнату, в которой до этого проживал советник 34-го Опербата по политической работе - Николай Прокопенко, в простонародье - "Мыкола бедоносец". Такое погоняло ему дали за то, что он был ходячей проблемой, и головной болью для всего коллектива царандоевских советников. То он поедет в "зеленку" на рябчиков охотиться и под обстрел "духов" попадет. То он соберется в арыке рыбу глушить взрывчаткой, и для этой цели начнет вытапливать тол из неразорвавшихся боеприпасов, едва не разнеся свою виллу. Но, тем не менее, мужик он был компанейский и пронырливый. Именно он раздобыл для нашей виллы электрогенератор, выручавший нас во время частых перебоев с электроэнергией в общей сети.
Николай дембельнулся еще в сентябре, но поскольку на его замену никого и не прислали, комната с тех пор так и пустовала.
Вообще то, наша знаменитая гостеприимная 13-я вилла, начиная с августа 1987 года, здорово осиротела.
По завершении "загранкомандировки" уехал в свою Вологодскую область советник по безопасности - Саша Васильев, знаменитый спец по напитку "Дона" и внештатный фотокорреспондент нашего городка. Фотоаппарат "Зенит" был неотъемлемым атрибутом его повседневной экипировки. Именно благодаря Александру царандоевские советники, да и не только они, смогли вывезти домой кучу снимков, которые он "клепал" почти ежедневно.
На место Васильева долго не присылали сменщика, и мне по возвращении из отпуска пришлось два месяца разрываться между своим подсоветным Амануллой и заместителем командующего Царандоя по безопасности - Сардаром.
В декабре наконец-то прислали полковника Черных Владимира Михайловича. До этого он почти восемь месяцев отработал в Представительстве МВД в Кабуле на должности советника ГУЗРа. Ему до икоты надоели безвылазные командировки по стране, а также интриги, которые плели отдельные высокопоставленные советники Представительства, и он обратился с рапортом о переводе в какую-нибудь провинцию.
Так он попал к нам в Кандагар, на должность советника по безопасности. Судя по всему, он нисколько не жалел о такой ротации. Мы тоже.
Олег Андреев первый год своей командировки в Афгане честно отпахал в провинции Фарах на должности советника политотдела провинциального Царандоя. По возвращении из отпуска, он обратился к руководству Представительства с просьбой направить его в провинцию, где имеются хоть какие-нибудь сносные бытовые условия. Поскольку, на ту пору, аналогичная должность освободилась в группе советников Царандоя Кандагарской провинции, его просьбу удовлетворили на все сто процентов.
Олег поселился на нашей вилле, в комнате, снимаемой до этого советником командира 34-го Опербата, - Юрой Беспаловым. Юра еще летом уехал в свой Саратов, и его комната стала чем-то вроде гостевой, куда мы временно подселяли проверяющих, изредка "радующих" нас своими визитами с целью проведения текущих проверок и наработки фактуры наградных представлений на себя любимых.
Уже на второй день своего пребывания в Кандагаре Олег едва не погиб.
В тот день все советники, живущие в Компайне, как обычно уехали с утра на работу в город. В Компайне осталось несколько человек из взвода охраны и около десятка женщин - все жены военных советников. Примерно в 9.30 "духи", незаметно подкравшиеся по высохшему арыку, встав в полный рост, пошли в штыковую атаку на городок. Женщины закрылись на одной вилле и подняли истошный визг. Мужчины, остававшиеся в городке, похватали оружие и приступили к отражению атаки. Стреляли так интенсивно, что автоматы раскалились, и два человека из-за этого получили ожоги. Бой длился почти два часа.
И вот именно в этот день очень крупно повезло Олегу Андрееву, который раньше времени возвратился в городок. Его счастье в том, что в Компайн он возвращался по дороге ведущей на Калат, а не на "Майдан", и заехал в городок с тыла. Неизвестно, чем бы все это закончилось лично для него, если бы он поехал по дороге, которую заблокировали "духи".
Таким образом, в декабре наша 13-я вилла была вновь полностью укомплектована.
Так уж вышло, что все четверо её "квартирантов" оказались страстными любителями карточной игры в "Кинга" и ярыми чревоугодниками. В приготовлении вкусной, и самое главное съедобной пищи нам не было равных во всем "Компайне". Даже, переводчики со своими фирменными блюдами восточной кухни могли отдыхать.
Однако что-то я отвлекся от основной темы своего повествования, и вновь запел арию голодных из оперы "Дай пожрать"...
Глава 14. "Туристические" вылазки в "зеленку"
На УАЗике "Сизого носа" довольно быстро добрались до Бригады, где нас уже ждали помощники Варенникова. Комбриг предоставил в распоряжение нашей лихой компании два БТРа, и в придачу к ним дюжину десантников. По тому, как помощники Варенникова лихо усаживались на козырные места первого броника, чувствовалось, что в таких путешествиях они далеко не новички.
До первого царандоевского поста второго пояса обороны добрались минут за сорок. Он располагался в кишмишхане, стоящей на краю небольшого холма. Сарбозы основательно перестроили саманное здание кишмишханы, и теперь она больше походила на неприступную крепость. На её плоской крыше были оборудованы несколько огневых точек, а также установлены ДШК и двуствольная ЗэУшка. Дверей в кишмишхане не было вообще. Точнее сказать, когда-то они были, но царандоевцы заложили их камнями. Внутрь помещения можно было попасть через два узких лаза, проделанных у самого основания здания. Один лаз соединялся с лабиринтом окопов, предусмотрительно вырытых перед "кишмишханой". Второй лаз вел в подземный переход, который другим своим концом выходил в стоящее рядом невысокое здание, приспособленное под казарму.
Судя по всему, обитатели поста уже долгое время жили размеренной жизнью, не отягощенной особыми беспокойствами со стороны "духов". Подтверждением таких домыслов был толстый слой пыли, лежащий на ящиках с боеприпасами. Располагайся этот пост где-нибудь в другом месте, возможно, всё было бы иначе.
А вообще-то, афганские военнослужащие были большими любителями пострелять от нечего делать, и боеприпасы на посты не успевали подвозить. Бесцельная пальба была чем-то вроде хобби у сарбозов. Больше всего они любили стрелять трассерами по зависающим около постов световым ракетам и минам, которые сами же и запускали.
Пост, на который мы приехали, находился в непосредственной близости от зоны охранения Кандагарского аэропорта, и, видимо, поэтому данное обстоятельство было сдерживающим фактором для стрелков-любителей.
Года два тому назад один такой горе-стрелок с аналогичного поста, располагавшегося на востоке от аэропорта, обкурившись чарза, ночью обстрелял вертолет со спецназовцами. Вертолетчики, не долго думая, долбанули по посту НУРСами, и разнесли его к чертовой матери вместе с находящимися на нем афганскими военнослужащими. После этого инцидента афганцы, проходившие службу в непосредственной близости от стратегических объектов шурави, навсегда зареклись стрелять в божий свет.
Поскольку советских военнослужащих на посту не было, решили не задерживаться и рванули на второй пост, располагавшийся километрах в двух от первого.
На этот раз, дорога проходила вдоль какого-то арыка, почти доверху наполненного водой. На подъезде к посту, пересекли железобетонную плотину, тело которой пронизывало две трубы, завершавшиеся с одной стороны гидрозатворами, с огромными штурвалами. Никогда не думал, что после стольких лет войны в "зеленке" смогли сохраниться хоть какие-то признаки цивилизованного земледелия.
Второй пост был чем-то похож на предыдущий.
Такая же казарма с металлическими кроватями. Аналогичные огневые точки и блиндажи. Зенитной установки на посту не было, но зато имелся миномет. Особой гордостью поста была стереотруба с 30-ти кратным увеличением, установленная на невысокой смотровой вышке. Помощникам Варенникова она дюже понравилась, и они минут двадцать разглядывали через неё окружающую местность, делая какие-то записи в своих рабочих блокнотах.
На третий пост ехали через виноградники, подступающие к дороге с обеих сторон.
У себя на Родине мы с детства знали, что виноградники - это бесконечные ряды вешал, с висящими на них виноградными лозами. Но то, что мы увидели здесь, в "зеленке", никак не вязалось с устоявшимся стереотипом.
Повсюду, насколько хватало взора, были сооружены лабиринты из земляных дувалов. Виноградные лозы лежали просто так, перевешиваясь с одной стороны дувала на другую. Высота дувалов достигала двух метров, так что находящийся между ними человек мог свободно передвигаться, оставаясь при этом незамеченным для посторонних глаз. Глядя на все это, становилось вполне понятным то, почему "духам" так легко удавалось вплотную подходить к постам и безнаказанно уничтожать их обитателей. Нужно действительно быть незаурядным снайпером, чтобы умудриться попасть снарядом или миной в узкое пространство между дувалами. Точно в то место, где укрывались нападавшие "духи". Перелет или недолет снаряда на каких-то два-три метра делал стрельбу по противнику абсолютно бессмысленной.
Своими соображениями по данному поводу я поделился с "Сизым носом". Тот, в знак согласия, только кивнул головой. По всему было видно, что его мысли были где-то далеко-далеко от того места, где мы сейчас находились.
На подъезде к третьему посту увидели подорвавшийся ГАЗон, у которого взрывом противотанковой мины вырвало передний мост. Кабина грузовика, вздыбившаяся с правой стороны и основательно обгоревшая, завалилась вперед. Пока разглядывали сгоревшую машину, с поста к нам подошли царандоевские сарбозы.
От них мы узнали, что подрыв произошел еще до того, как началась операция. Грузовик, развозивший по постам дрова и продукты питания, так и не смог доехать до третьего поста, о чем сарбозы очень сожалели.
- Спроси у них, откуда здесь, буквально у них под носом, могла появиться противотанковая мина? - обратился один из помощников Варенникова к нашему переводчику Юрию.
Юра перевел вопрос полковника.
Сарбозы наперебой затараторили, показывая в сторону виноградников.
- О чем они говорят? - спросил полковник у Юры.
- Они говорят, что вокруг поста полно моджахедов, которые и ставят эти мины.
Один из сарбозов жестами пригласил полковника пройти с ним в какой-то блиндаж. Вслед за полковником увязались все присутствующие при этом разговоре. В блиндаже мы увидели аккуратно сложенные "итальянки" вперемешку с советскими противотанковыми минами. Всего их было около полутора десятка.
- Интересно. И за какое же время они собрали эту коллекцию? - ни к кому не обращаясь, спросил "Сизый нос".
Юра обменялся несколькими фразами с сарбозом, приведшим нас в блиндаж.
- Товарищ полковник. Он говорит, что большинство из этих мин были обнаружены за несколько дней до того, как мимо третьего поста прошла колонна шурави. А вот эту пару "итальянок" они сняли прошлой ночью, как раз в том месте, где стоит сгоревший ГАЗон. Они вообще-то не советуют сегодня ехать дальше их поста, потому что дорогу к четвертому посту сегодня никто не проверял, и там наверняка могут оказаться точно такие же мины.
Посовещавшись, помощники Варенникова пришли к единому мнению, что нет никакой необходимости лишний раз испытывать судьбу. В общих чертах они уже имели представление о местности, где будут разворачиваться дальнейшие события, и поэтому было принято решение возвращаться обратно.
Последующие два дня пришлось заниматься рутинной работой, связанной с изучением и анализом оперативной информации, которая поступала от негласных сотрудников. Её было очень много, и в большинстве своем она была весьма противоречивой и даже взаимоисключающей. Отбирал только ту информацию, которая хоть каким-то образом была связана с проводимой операцией. За два дня набрал и отвез на ЦБУ около полусотни сообщений, заслуживающих, с моей точки зрения, особого внимания.
На ЦБУ такая информация подверглась дополнительному анализу.
В расчет бралось всё. И сообщения, поступавшие от оперативных источников других афганских разведывательных структур, и доклады советских военнослужащих, обеспечивающих круглосуточное наблюдение за "зеленкой" с всевозможных застав, выносных постов и секретов, и данные радиоэлектронной разведки и прочих технических служб, и многое чего ещё.
Все, что таким образом было добыто за последние несколько дней, и просеяно через аналитическое сито, нашло свое отражение в справке-меморандуме, подготовленной лично для Варенникова к запланированному на 18 декабря совещанию.
В этот день мне довелось побывать сразу на двух совещаниях.
Сначала было совещание в Царандое, на котором шло интенсивное перетягивание одеяла, то есть распределение по строевым подразделениям новобранцев, только что принявших присягу. Все присутствующие на этом совещании командиры старались перекричать друг друга, доказывая командующему Мир Акаю, что их подразделения больше всего нуждаются в свежих силах.
В конце концов, Мир Акаю надоело смотреть на весь этот балаган, и он заявил, что новобранцы пойдут только в те подразделения, которые будут принимать непосредственное участие в операции.
Базар мгновенно прекратился.
Никто из присутствующих не горел особым желанием добровольно совать голову в петлю, даже ценой доукомплектования своих подразделений.
Чем всё это закончилось, я не знаю, поскольку уехал в Бригаду, и дальнейший дележ рекрутов проходил уже без меня.
На совещание, проводимое в Бригаде, чуть было не опоздал, из-за того, что у царандоевской Тойоты по дороге прокололось колесо, и Джилани потратил почти полчаса на его замену.
В этот день это был уже второй прокол, и целой запаски в багажнике машины не было. Хорошо, что у запасливого Джилани в бардачке всегда лежали одноразовые самовулканизирующиеся резиновые заплатки китайского производства.
В комнату для совещаний я проскользнул уже тогда, когда все присутствующие там офицеры стоя приветствовали генерала.
Ничего нового от Варенникова не услышал.
Была очередная ругачка по поводу безответственного отношения к операции со стороны отдельных командиров. Правда, на этот раз каких-либо угроз в их адрес из уст генерала не прозвучало. Видимо он понимал, что операция не совсем простая, и дальнейший ход событий одним лишь испугом не переломить.
Уже в конце совещания генерал поднял с насиженных мест меня и "Сизого носа".
Никакого доклада на этот раз он от нас не требовал. Полушутя сказал, что завтра планируется "туристическая поездка" по "зеленке", на которую приглашаются наши подсоветные. Ответственность за организацию этой поездки генерал возложил на нас обоих. В довесок к "туристам" Варенников давал своих помощников.
Короче говоря, солома - мочало, начинай все с начала.
На следующий день, примерно в десять часов утра, к "Компайну" подъехали два БТРа и одна грузовая автомашина. На первом БТРе сидели командующий Царандоя - полковник Мир Акай и два его заместителя, а на втором разместился командующий Второго армейского корпуса - генерал Ацек, вместе со своими замами. В следовавшем за ними царандоевском "Урале" сидели около двух десятков вооруженных сарбозов. Охранение, стало быть.
Я, Михалыч, Олег и Юра уселись на первый броник, рядом с Мир Акаем, а "Сизый нос" со своим переводчиком разместился около Ацека на втором бронике.
Не спеша двинулись вперед.
На перевале нас уже дожидался БТР с помощниками Варенникова. Поравнявшись с их броником, наша мини-колонна остановилась, и спустившиеся на землю афганские "командони" начали "брататься" с полковниками. Те восприняли эти любовные излияния афганцев весьма сдержанно, давая понять, что приехали сюда отнюдь не за этим.
"Сизый нос" по очереди представил помощников Варенникова афганцам. Мир Акай, буквально через минуту обратившийся к ним с каким-то вопросом, здорово оконфузился, перепутав их имена.
Дабы не утруждать себя головоломками, Михалыч пошел по пути наименьшего сопротивления. Он с ходу дал полковникам "погоняла". Старшему по возрасту, то есть Александру Ивановичу, он дал прозвище "седой полковник", поскольку тот действительно был седым, и постарше по возрасту, а Николая Ивановича прозвал "помощником седого полковника". С легкой руки Михалыча эти кликухи к ним так и прилипли. По крайней мере, в общении между нами.
Видимо, из-за нежелания глотать дорожную пыль "седой полковник" со своим БТРом возглавил нашу колонну, и теперь эту самую пыль вынуждены были глотать мы.
Ехали без спешки, и мне показалось, что прошла целая вечность, пока добрались до первого царандоевского поста. Пришлось второй раз лазить по крысиным норам, осматривать кишмиш-хану с огневыми точками и казарменное помещение.
То же самое произошло на втором и третьем постах. Даже как-то скучновато стало.
На третьем посту "седой полковник" проявил инициативу и, вызвавшись быть гидом, потащил всех в блиндаж с обезвреженными противотанковыми минами. С момента предыдущего визита на этот пост куча из мин заметно подросла, что свидетельствовало о том, что "духи" ни коим образом не снизили своей боевой активности...
Я уже давно приметил, что при подготовке подобного рода поездок афганцы совершенно безалаберно относятся к соблюдению режима секретности. И чем выше начальник, тем больше людей вовлечено в подготовку мероприятий, связанных с его перемещением по провинции. О том, что именно сегодня для высокопоставленных афганцев был спланирован тур в "зеленку", по всей видимости "духов" предупредил кто-то из их осведомителей. Подтверждением тому было нападение, совершенное "духами" предыдущей ночью на позиции четвертого поста. А ведь этот пост был конечной целью нашей сегодняшней поездки.
О нападении на пост мы узнали от Мир Акая, пока ехали с ним на "броне". Но даже он не знал всех деталей происшедшего. Известно было только одно - атаку "духов" удалось отбить, и не последнюю роль в этом сыграли шурави, расположившиеся на пятом и шестом постах. Им самим сейчас нелегко приходилось на этих постах. Окруженные со всех сторон "духами", они и днем и ночью вели с ними ожесточенные бои.
Зная о том, что произошло этой ночью, командование Бригады приняло меры для безопасного проезда нашей группы к четвертому посту. Группа саперов под прикрытием БТРа с десантниками дважды прошлась по участку дороги между третьим и четвертым постами, и, обнаружив две "итальянки", подорвала их на месте установки.
Уже на подъезде к четвертому посту мы услышали тявканье ДШК. Огневая точка "духов" располагалась примерно в трех километрах к северу от поста, и вражеский пулеметчик не смог с первого раза поразить цель. Несколько крупнокалиберных пуль со свистом пролетели над нашими головами и упали где-то в виноградниках. Взлетевшие вверх фонтанчики пыли от недолетевших до нас пуль второй очереди свидетельствовали о том, что пулеметчик скорректировал стрельбу. Еще одна такая корректировка, и нам хана. Все, кто сидел на нашем БТРе, мгновенно перескочили на его левый борт, укрываясь броней от пуль противника.
Третья очередь ДШК пришлась по БТРу Второго Армейского корпуса, который двигался сзади нас. Оболочка одной из крупнокалиберных пуль при ударе о броню разлетелась на несколько частей. Один из осколков попал в руку генерала Ацека, а другой влетел в ягодицу его ординарца.
По прибытии на четвертый пост раненым была оказана необходимая медицинская помощь. Правда, все присутствующие на посту военнослужащие сначала подняли на смех ординарца. Но когда у того суконные брюки насквозь пропитались кровью, до "шутников" наконец-то дошло, что ранение довольно серьезное.
Командир поста доложил Мир Акаю о ночном происшествии, попутно показав убитых "духов", трупы которых лежали в большой траншее. Убитыми были трое подростков в возрасте не более четырнадцати-пятнадцати лет. По всей видимости, они в свое время "ошкурили" пленного или убитого сарбоза, сняв с него все, что можно было в таком случае снять. Ноги одного подростка были обуты в высокие армейские ботинки, шнурки из которых кто-то уже успел вытащить. А может быть, их и не было вообще. На втором подростке были надеты солдатские брюки, которые были почему-то приспущены. Скорее всего, они сползли в то время, когда труп перетаскивали волоком, взяв его за руки. На третьем подростке, поверх национальной одежды, был надет суконный китель, какой обычно носят царандоевские сарбозы. Только у одного из "духов" было смертельное ранение в голову. Скорее всего - осколочное. У двух других подростков следов ранений не было видно. Складывалось впечатление, что они прилегли поспать, да так и не проснулись. Не знаю почему, скорее всего машинально, тыльной стороной ладони прикоснулся к их лбам. От кожи исходил мертвецкий холод.
Сарбозы показали нам многочисленные пятна крови и следы волочения, уходящие от поста в сторону "зеленки". Судя по всему, потери моджахедов были куда больше. Своими соображениями по данному факту я поделился с Мир Акаем. Тот в знак согласия только закивал головой.
Наш визит на четвертый пост завершился экспресс-планеркой, прошедшей под чутким руководством "седого полковника". Его "пламенная" речь свелась к тому, что он клятвенно пообещал персоналу поста скорейшую замену более свежими силами.
Мир Акай слушал его с усмешкой. Уж кто-кто, а он лучше всех знал, как все будет происходить на самом деле. Но - всему свое время.
Глава 15. Инспектирование "муртузеев"
Утомительная поездка в "зеленку" на следующий день была с лихвой компенсирована "утомительным" бездельем.
Было воскресенье, и "Седой полковник", уставший от излишнего кураторства, решил сделать себе официальный выходной, оставив наконец-то в покое меня и Мир Акая.
Не горя особым желанием работать в этот солнечный денек, я с утра связался по телефону с Мир Акаем, и прогнал ему "дезу" о том, что с утра уезжаю на совещание в Бригаду, которое продлится аж до обеда, а посему в Царандое меня сегодня уже не будет. По интонации голоса Мир Акая я понял, что он даже обрадовался такой новости.
Моё желание сачкануть на самом деле было вызвано не ленью, а той чередой приятных событий, мимо которых я никак не мог пройти.
Ну, во-первых. В этот день справлялись дни рождения аж сразу двух царандоевских советников.
Во-вторых. У переводчика Самвела заканчивался почти годичный срок командировки, и завтра он должен был улетать в Кабул. А на сегодня назначил торжественный обед по поводу своего убытия в отпуск.
В-третьих. Туда же в Кабул собрался лететь Олег Андреев. У него слетела коронка с зуба, и он решил немного подремонтироваться. А тут кому-то очень кстати нужно было лететь в Центр за месячной нормой продуктов. Так что мы убивали сразу двух зайцев. Эти проводы тоже нужно было как-то отметить, чтобы взлет-посадка для Олега были мягкими.
Ну и самое главное. Еще с вечера шифровальщик царандоевских советников из провинции Гильменд связался с нашим Витюшей "Камчатским" и сообщил, что их старший советник тем же бортом, что и наши ребята, улетает домой в отпуск. А сегодня он прибудет к нам с колонной "наливников" и заночует в "Компайне".
О какой работе могла идти речь, если в один день должно было произойти столько знаменательных событий! А сваливать их в одну кучу не хотелось, поскольку из всего этого могла получиться рядовая бухаловка, с непредсказуемыми, как водится в таких случаях, последствиями.
Двух именинников и отпускника Самвела поздравлять начали с утра, и уже к обеду все ходили навеселе. А в обед приехал "старшой" из Лошкаревки, и мы решили разделиться на две самостоятельные компашки. Переводчики и еще несколько советников продолжили начатое застолье, а жильцы тринадцатой виллы в полном составе пошли общаться с коллегой из Гильменда. На радость нам он привез огромного сазана, выловленного накануне. Быстро сварганили целое ведро ухи, на которую ушла только половина рыбины. Вторую часть сазана заначили в холодильнике.
День прошел бурно. Да и вечер тоже. До самой поздней ночи так и ходили друг к другу в гости. Сначала мы к переводчикам, потом они к нам. Потом провожали друг друга по очереди, не забыв поднять "стременную", "закурганную", "на посошок", попутно уничтожив все запасы спиртного, имевшегося у царандоевских советников.
Не надо иметь большую фантазию, чтобы .догадаться, в каком состоянии мы проснулись на следующий день...
И надо же было такому случиться. Именно в этот день "седой полковник" изъявил желание проехаться по царандоевским подразделениям с целью проверки их готовности к предстоящей операции.
Перед тем как сесть в УАЗик, на котором он к нам приехал в сопровождении двух здоровенных десантников, я сжевал несколько гранул "антиполицая" в надежде хоть как-то забить исходящий от меня духан. Удалась ли мне такая маскировка или нет, я не знаю, но "седой полковник", сидящий на переднем сиденье, несколько раз оглянулся назад, видимо пытаясь понять, от кого из нас так прет. Переводчик Юра находился не в лучшем состоянии, и поэтому гадать было бесполезно. Видимо, из чувства мужской солидарности и сострадания к нам, "седой полковник" так и не задал провокационного вопроса. И слава богу.
Ну и хитрый же "седой полковник". Инспектируя царандоевские подразделения, он заодно решил проверить на "вшивость" и меня самого.
Перед въездом в город, обращаясь ко мне, он сказал:
- Ну, командир, показывай свое беспокойное хозяйство.
Видимо рассчитывал на то, что я растеряюсь, или вообще, не сориентировавшись в сложившейся ситуации, просто-напросто сяду в лужу.
Но - не на того он напал. Вся эта царандоевская богадельня мне была хорошо знакома с первых дней пребывания в Кандагаре. Довольно часто приходилось выезжать на всевозможные "ЧП", которые постоянно происходили как на временных постах, так и в самих строевых подразделениях. Практически все командиры батальонов, РОЦов и стационарных постов знали меня в лицо. Точно так же, как и я их. Так что этот вариант у "седого полковника" был не проходным.
Коли уж меня проверяют на вшивость, то почему бы и мне не сделать то же самое?
Когда по центральной улице доехали до здания Монополии, я попросил водителя УАЗика свернуть влево и проехать через ворота "Идго". Водила вытаращил на меня глаза, и испуганно залепетал:
- Советским машинам категорически запрещено въезжать в старый город. Ведь там же "духи".
- Сынок, - снисходительно ответил ему я, - "духи" мотаются по всему Кандагару. И что теперь из этого? Ты слышал, что сказал товарищ полковник? Будем смотреть все подряд. Так что крути свою баранку, и езжай туда, куда тебе говорят.
Первым, с кого началась эта проверка, был четвертый РОЦ. Он располагался в трехэтажном недостроенном здании, недалеко от губернаторства. Улица Шах базар, на которой стояло это здание, была относительно широкой, и представляла собой один большой базар. Крики зазывал, шум толпы, гам бачат, сновавших между ног у взрослых, вопли ишаков, все это разом ворвалось в наше сознание. Одним словом, восточный базар.
Водитель, из-за боязни задавить кого-нибудь из прохожих, выписывал в толпе замысловатые кренделя. А люди, как будто нарочно, лезли со всех сторон, пытаясь угодить прямо под колеса машины. Водитель давил на клаксон, пытаясь хоть таким образом отпугнуть людей. Но их реакция была прямо противоположной. Завидев в машине вооруженных шурави, афганцы останавливались, и предпринимали попытку заглянуть внутрь машины.
Окруженная толпой ребятишек, наша машина наконец-то въехала в подворотню, ведущую во двор РОЦа. Часовой у ворот отогнал прочь детишек, погрозив им вдогонку кулаком. Те, в свою очередь, выглядывая из-за угла, стали показывать ему языки и корчить рожицы. Дети, одним словом, что с них взять.
По моей просьбе начальник РОЦа организовал для "седого полковника" небольшую, но в то же время обстоятельную экскурсию по подразделению. Показывая и рассказывая об организации обороны объекта, он завел нас на плоскую крышу здания, на краю которой возвышалась наблюдательная вышка. Обложенная мешками с землей, она была сконструирована таким образом, что сидевший в ней наблюдатель был совершенно не заметен со стороны. "Командони" показал пальцем в мою сторону, и с гордостью сказал, что эту вышку мушавер построил собственноручно. Меня от гордости так и распирало. "Седой полковник" сначала засомневался в правдивости сказанного, на что я в деталях рассказал ему о том, как незадолго до отъезда в отпуск выполнял "дембельскую" работу, и меня чуть не грохнул "духовский" снайпер. Кажется, он поверил всему сказанному.
- На все руки от скуки, - изрек "седой полковник". - И где же ты этому научился?
- Хочешь жить - умей вертеться, - с пафосом ответил я. - А потом, товарищ полковник, гражданскую специальность строителя я приобрел еще до срочной службы в армии. Так что кое-какой опыт в этом деле имеется.
Эх, как вовремя начальник РОЦа затащил нас в свой кабинет попить зеленого чайку. Пока шмонались по крыше во рту пересохло до такой степени, что язык еле ворочался. Даже на вопросы "седого полковника" было трудно отвечать. Чай горячий, из китайского термоса. Лепота! С Юрой выдули почти всё, что было в термосе. Для нас это не предел. Летом ежедневно выпивали литров по шесть воды на каждое рыло. А тут каких-то пару литров на двоих. Да ерунда.
Когда закончилось чаепитие, было уже одиннадцать часов дня. Я напомнил "седому полковнику", что Кандагар не Кабул. Здесь рабочий день для всех советников заканчивается не позднее тринадцати ноль-ноль, и в нашем распоряжении осталось ровно два часа. Возвращаться в "Компайн" после полуденного намаза у советников считалось признаком дурного тона, сопряженного с необоснованным риском для жизни. А судя по задумкам "седого полковника", мы до скончания века не закончим инспектирование этих муртузеев.
- Это каких таких муртузеев? - переспросил "седой полковник".
- Да тех самых, которых мы у себя дома "чурбанами" зовем, - ответил ему я. - Только это афганский вариант "чурбана".
И я рассказал одну историю, как однажды наш старший советник - Денисов, впервые произнес это мудреное слово.
Ездил он как-то раз на совещание в губернаторство. А там на входе стоял сарбоз. Ну, такой тупой, что дальше некуда. Потребовал этот сарбоз от Денисова документы. А откуда у того могли быть документы. Служебный загранпаспорт, как и все остальные советники, он сдал в отдел кадров Представительства, когда еще только прилетел в Афган. Никаких удостоверений личности для провинциальных царандоевских советников не было предусмотрено. С какой целью это делалось, черт его знает. В чужой стране, да еще без "ксивы" - каждый из нас был никем.
Вот такой "никто" и пытался прорваться на строго охраняемый объект. А поскольку сарбоз по-русски понимал ровно столько, сколько Денисов по-китайски, их диалог больше был похож на диалог двух слепоглухонемых.
Денисов попытался силой пройти в помещение, но сарбоз передернул затвор своего автомата и, состроив свирепую физиономию, заорал - "Дреш!".
Денисов хотел, было, уже плюнуть на все на это, да и уехать подальше да поскорее, пока не пристрелил этот чумной "человек с ружьем". Гори оно синим пламенем, это совещание, все равно там как обычно, ни о чем путном говорить не будут.
Но тут он вспомнил, что в нагрудном кармане френча лежит его фотография, которую он приготовил для того, чтобы подарить подсоветному. На тыльной стороне фотографии было по-русски написано: "Командующему Царандоя полковнику Ушерзою на долгую и добрую память о нашей совместной работе. Денисов. Кандагар. 1987 год".
Денисов вытащил эту фотографию и сунул её сарбозу прямо в рожу. Тот сначала долго рассматривал снимок, одновременно бросая косяки на Денисова. Потом, перевернув фотографию другой стороной, с умным видом стал рассматривать надпись. Денисова едва не расперло от смеха. Но он всё-таки сдержал себя и, тыча пальцем в текст, сказал:
- Ну, теперь-то ты понял, муртузей, что ты кругом дурак?
Сарбоз, еще раз глянув на запись, утвердительно закивал головой, после чего вернул фотку её владельцу.
- Дурак, он в Афганистане дурак, - изрек напоследок Денисов, отходя от сарбоза.
Тот вновь закивал головой, делая вид, что он отлично понимает русский язык.
Когда Денисов рассказал нам эту историю, мы долго ржали, а потом решили, что слово "муртузей", так удачно придуманное Денисовым, будет включено нами в повседневный мушаверский лексикон...
"Седой полковник" предложил посетить одно из подразделений, которое будет принимать непосредственное участие во втором этапе операции, - на мое усмотрение.
И вот тут я решил использовать представившуюся возможность, и по полной программе оторваться на "седом полковнике".
Буквально за неделю до этого мне пришлось выезжать в расположение 48-го БСГ. Этот горный батальон был командирован в Кандагар на три месяца, и прибыл в провинцию откуда-то из-под Кабула. Летом его изрядно потрепали в боях с "духами" в Панджшере, и в Кандагар он прибыл в сильно "урезанном" виде.
Сарбозы батальона видимо восприняли это как коллективную поездку на отдых в южную курортную зону. Они просто-напросто бездельничали, принимая солнечные ванны и набивая свои организмы звериной дозой дешевых фруктовых витаминов, коих на ту пору в провинции было навалом.
Но это относительно затянувшееся ничего неделание довольно быстро начало давать отрицательные результаты. Сарбозы, "снюхавшиеся" с местными шинкарями и наркоторговцами, все чаще стали попадать в поле зрения хадовцев. Несколько солдат просто исчезли. То ли они дезертировали, то ли их захватили в плен "духи".
Руководство Царандоя забило тревогу, и провело среди личного состава батальона небольшую "зачистку", после которой несколько наиболее недисциплинированных сарбозов загремели прямиком на посты первого пояса обороны. Причем, именно на те посты, которые чаще всего подвергались нападениям со стороны "духов".
После такой акции в батальоне произошел крупный дебош, переросший в массовое неповиновение приказам и распоряжениям командования. А это был уже серьезный симптом того, что в части не все в порядке с дисциплиной.
Командующий Царандоя - Мир Акай, его заместитель по безопасности Сардар и я были вынуждены выехать в мятежный батальон, и на месте разбираться в причинах всего произошедшего. В процессе коллективных и индивидуальных собеседований выяснилось, что в принципе-то все упирается в бытовую неустроенность военнослужащих.
И действительно, этот батальон, размещавшийся в полуразрушенном здании недалеко от площади с пушками, с первых же дней своего пребывания в Кандагаре был всеми забыт. Питьевую воду в подразделение никто не подвозил, и солдаты в поисках её вынуждены были мотаться по всей округе, таская за собой огромные емкости. С постельными принадлежностями и теплой одеждой тоже было не все в порядке. Половина солдат не имела нормальной обуви.
Короче говоря, бардак в батальоне был наиполнейший. И самое главное, за все это не с кого было спросить.
По прибытии горного батальона в Кандагар его командир выклянчил у Мир Акая недельный отпуск и улетел в Кабул к своей семье. Отец этого комбата занимал довольно высокий пост в одном из министерств ДРА, и, по всей видимости, комбат хотел воспользоваться его положением и связями, для того чтобы удрать из Кандагара. Однако из этой затеи у него ничего не вышло, поскольку за всем тем, что касалось в ту пору Кандагарской провинции, контроль осуществлял лично президент Наджибула.
Вместо одной недели комбата в подразделении не было больше полмесяца. За это время в горном батальоне и произошли те самые негативные процессы, которые потом пришлось устранять путем принятия радикальных мер.
По прибытии из Кабула комбат получил от Мир Акая капитальный нагоняй, а также одну неделю срока на устранение всех выявленных недостатков.
Недельный испытательный срок закончился накануне. Однако с контрольной проверкой ни я, ни Мир Акай в 48-й БСГ еще не ездили.
А действительно, почему бы ни свозить туда "седого полковника"? Пусть посмотрит, как идет подготовка "муртузеев" к серьезной операции.
Сказано - сделано, и через несколько минут мы уже были в 48-м БСГ.
В сопровождении десантников "седой полковник" обошел служебные помещения горного батальона, придирчиво осматривая все закоулки. Мы с комбатом и переводчиком Юрой пристроились сзади этой процессии.
Зайдя в дежурку, "седой полковник" возмутился тем, что там, кроме дежурной смены, находились лишние люди, которые чаёвничали и никак не отреагировали на вошедшего высокопоставленного шурави. По данному поводу он, обернувшись, высказал комбату свое неудовольствие. Майор, выскочив вперед, рявкнул на сарбозов. Только после этого те повскакивали с насиженных мест, недоуменно тараща глаза на вошедших. У меня сложилось такое впечатление, что сарбозы накурились чарза, и поэтому были такими заторможенными.
В самой большой комнате, приспособленной под казарму, "седой полковник" возмутился бардаком, который там царил. Мало того, что большинство двухъярусных кроватей были не застелены, но ко всему прочему на них лежали и сидели сарбозы. Один из них, сидя на подушке словно падишах, разложил перед собой детали разобранного автомата, упорно занимаясь его чисткой.
- Ну и бардак у тебя, майор, - "седой полковник" с таким брезгливым видом посмотрел на комбата, будто перед ним стоял не офицер, а какой-то чмошник, впервые попавший в армию. - И с этой сворой недисциплинированных разгильдяев ты собираешься воевать с "духами"?
Комбат сначала потупился, но через несколько секунд, гордо вскинув голову заявил,
- Эти бойцы два месяца тому назад геройски воевали с отрядами Масуда в Панджшере, и не заслужили такого обращения с ними.
"Седой полковник" даже растерялся от такой наглости майора, не зная, что ему и ответить.
По тому, как начало багроветь его лицо, я понял, что он сейчас сорвется. Предчувствия, меня не обманули.
- Мне что теперь, им за это жопы теперь лизать?! За что, скажи мне, пожалуйста, им деньги платят? За то, чтобы они, как положено, выполняли свои уставные обязанности! А это что такое? Это строевое подразделение? Это свора анархистов, и командир у них такой же раздолбай, как и они сами!
Стоя позади "седого полковника", я слегка толкнул его в спину, давая понять, что об этом не стоит говорить именно сейчас. По крайней мере, он мог все это высказать комбату один на один, где-нибудь в укромном месте.
Но было поздно.
По всей видимости, один из сарбозов, владеющий русским языком, понял смысл сказанного, и передал слова "седого полковника" остальным. Те, размахивая руками и крича, обступили нас со всех сторон. Один из сарбозов сорвал с себя дреши, обнажив торс. Грудь и левая рука у него были перебинтованы. Сарбоз на этом не остановился, и начал срывать бинты с груди, под которыми обнажился огромный шрам багрового цвета. Выкрикивая истеричные фразы, и тыча пальцем в шрам, сарбоз подошел вплотную к "седому полковнику".
Десантник, стоявший рядом с ним, попытался оттолкнуть сарбоза в сторону.
Лучше бы он этого не делал.
Рана у сарбоза стала кровоточить, отчего тот пришел в бешенство и начал кричать еще громче, тыча пальцем то в сторону "седого полковника", то в мою.
Юра подошел ко мне сзади, и в общих чертах объяснил, о чем "глаголет" этот истеричный сарбоз. Он обвинял нас в том, что, посылая батальон в "зеленку", мы, шурави, хотим, чтобы все они там погибли. А стало быть, мы заодно с душманами, и нас надо убить, пока мы не погубили их.
Ни хрена себе! Ну надо же, чего придумал - козел!
Я быстро озвучил нашим мужикам последнюю фразу, произнесенную сарбозом.
А в это время плотное кольцо из сарбозов уже сомкнулось вокруг нас. В руках у некоторых из них появились автоматы. Дело принимало довольно серьезный оборот. Я мельком глянул на "седого полковника", и не узнал его. Лицо его стало белее простыни, свисающей со второго яруса кровати, рядом с которой мы стояли.
То, что произошло в следующее мгновение, можно считать реакцией русского человека на выброшенную в его кровь порцию адреналина.
Десантник, стоявший перед "седым полковником", передернул затвор своего ПК, и, поведя стволом в сторону сарбозов, диким голосом заорал:
- Дреш, суки! Поубиваю гадов, если хоть шевельнетесь!
Второй десантник выдернул из лифчика сразу две РГДэшки. Причем обе гранаты каким-то образом оказались уже без колец. Стоило ему разжать пальцы, и через несколько секунд вся эта свора "муртузеев" превратилась бы в кучу окровавленных трупов. И мы вместе с ними.
В моем автомате патрон всегда был в патроннике. Сняв автомат с предохранителя, я наставил его на комбата.
По всей видимости, выражения лиц у нас были такими звериными, что растерявшиеся сарбозы боялись даже шелохнуться.
- В общем, так, майор, - не опуская ствола, обратился я к комбату, - если твои орлы не разойдутся сию же минуту по своим норам, то они узнают, как умеют воевать шурави. И передай им, что если я еще хоть раз услышу от кого-нибудь, что шурави заодно с душманами, пристрелю ишака вот этой вот рукой. Ты все понял или тебе нужно перевести?
Комбат утвердительно закивал головой.
- Тогда тебе слово.
Заикаясь, комбат перевел мои слова сарбозам.
- Слово в слово, - констатировал стоящий рядом со мной Юра.
Сарбозы нехотя стали расходиться по разным углам, тихо обсуждая между собой происшедшее.
Сарбоз со шрамом продолжал стоять посреди комнаты, отрешенно глядя куда-то внутрь себя.
По всей видимости, до него наконец-то дошло, к чему могла привести его сегодняшняя выходка, и теперь он смиренно дожидался своей участи.
Я толкнул его в плечо,
- Проснись, бача. Ты по-русски то хоть говоришь?
Он утвердительно закивал головой,
- Кам-кам понимать.
- Понимаешь, значит, немного, ну и то хорошо. - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Тебя как величать-то?
Сарбоз беспомощно оглянулся на Юру. Стало быть, не совсем понял.
- Как тебя звать? - тыча пальцем в грудь сарбоза, переиначил я свой вопрос.
- Гарифулла.
- Так вот, слушай меня внимательно, Гарифулла. Пока ты здесь, в казарме, свои дреши рвешь, такие парни как они, - я показал в сторону стоящих рядом десантников, - погибают сейчас в "зеленке". И много погибает. А ради чего, или кого? Да ради того чтобы тебе и твоему народу помочь. А ты нас в один ряд с душманами поставил. Нехорошо это, Гарифулла. Не делай больше так никогда. Ты меня понял?
Я попросил Юру перевести мою "пламенную" речь. Да так, чтобы все сарбозы слышали.
После того, как Юра озвучил последнюю фразу, Гарифулла утвердительно закивал головой, давая тем самым понять, что все отлично понял.
За то время, пока я общался с Гарифуллой, "седой полковник" не проронил ни слова. Но белизна с его лица заметно спала. Стало быть, оклемался господин инспектирующий. Ну и слава богу.
Когда уже уезжали из батальона, "седой полковник" наконец-то ожил. Обращаясь к комбату, он сказал:
- Майор. У вас осталось очень мало времени, чтобы навести порядок в подразделении. Смотрите, не упустите и его.
Когда ехали по городу, "седой полковник" ни с того ни с сего вдруг сказал,
- Анатолий, тебе нужно было идти служить замполитом в армию, а не в милицию. Вон как красиво говоришь. Еще бы немного, и твой муртузей Гарифулла наверно расплакался бы.
- Да не мой он муртузей, товарищ полковник, а наш. И все они наши. Я вот все думаю, как они без нас потом жить-то будут. Ведь перережут их всех "духи", однозначно.
Дальше ехали молча, думая каждый о своем. Уже подъезжая к "Компайну", "седой полковник" вдруг неожиданно спросил:
- Анатолий, у тебя найдется что-нибудь выпить?
Я прикинул, что у нас могло остаться по сусекам после вчерашнего гужбана. Скорее всего, - ничего. Но огорчать полковника мне не хотелось.
- Сообразим чего-нибудь, товарищ полковник. Заодно посмотрите где, и как мы живем.
Пока Юра показывал "седому полковнику" нашу достопримечательность - баню, я сбегал к "Сизому носу". Он человек непьющий, но водяра и коньячок у него всегда водились. Для таких вот неординарных случаев. Я коротко объяснил ему сложившуюся ситуацию. И он её оценил правильно, пригласив меня и "седого полковника" к себе на виллу.
Пузырек водки под тушенку и соленые огурцы мы уговорили за один присест. "Сизый нос" намекнул, что готов поставить на стол еще одну бутылку водки, но "седой полковник" отказался, мотивируя это тем, что сегодня вечером должен идти с докладом к Варенникову, и поэтому должен быть в норме.
Не знаю почему, но я вдруг спросил у "седого полковника", давно ли он знает генерала.
- Да уж давненько, - задумчиво произнес он.
- А откуда он вообще взялся, этот Варенников? Когда я пятнадцать лет тому назад срочную служил, ничего о нем и не слыхал.
- Когда ты, Анатолий, срочную служил, он уже в генералах ходил. А с Великой Отечественной он в звании капитана пришел. Вот скажи мне, ты знаешь о том, что за событие произошло 24 июня 1945 года?
- Ну-у, это-то я знаю. Парад Победы был, на Красной Площади.
- Точно! Парад Победы! А вот скажи, кто нес самое главное знамя Победы на том параде?
- А вот этого я не знаю.
- А-а! Вот то-то и оно, что не знаешь. А нес это знамя тот самый капитан Варенников, который сейчас генерал армии. Так-то вот. Видишь, с какими людьми ты здесь в Афгане повстречался. Цени это.
В отличие от нас двоих, "седой полковник" был человеком курящим. Уже собираясь отъезжать, он решил выкурить свою цигарку, и мы еще минут пятнадцать стояли около виллы "Сизого носа", ведя разговор на житейские темы.
Недалеко от нас лежал огромный белый пес, неизвестно какой породы. Этот пес еще щенком приблудился в "Компайн", да так и прижился, облюбовав виллу старшего военного советника. За его несносный характер и злобность дали ему кличку "Гульбеддин". Пес добродушно относился к советникам, но только в том случае, если они были в форме. Гражданских лиц он не признавал, а афганцев вообще органически не переваривал, сопровождая неистовым лаем каждое их появление в "Компайне".
Но кроме афганцев был у "Гульбеддина" ещё один закоренелый враг - рыжий петух по прозвищу "Душман". В свое время "Гульбеддин" имел неосторожность загрызть курицу, случайно забредшую на охраняемую им территорию. А курица та была любимой женой "Душмана". Вот с того дня петух и возненавидел "Гульбеддина". Он ежедневно приходил к его двору, и в качестве моральной компенсации за понесенную утрату нагло залезал в миску с едой, и своими грязными лапищами начинал разбрасывать собачьи харчи по сторонам. "Гульбеддину" до соплей было обидно, что какой-то петух не только нарушает его суверенитет, но ко всему прочему оставляет ещё и без обеда.
