По заявлению посольства США в Тель-Авиве, американские граждане могут сохранять свое гражданство, даже если они стали гражданами Израиля и служат в израильской армии. Заместитель министра иностранных дел ОАР Саид Салах Гохар заявил протест американскому представителю в Каире, защищающему интересы США в ОАР. Американское заявление, подчеркнул он, означает, что граждане США получают право легально воевать в рядах израильской армии.
17 октября министр иностранных дел ОАР Махмуд Риад принял послов СССР, Великобритании и Франции, как представителей стран-членов Совета Безопасности ООН и участниц четырехсторонних переговоров по Ближнему Востоку. Он изложил им позицию ОАР относительно решения правительства США разрешить американским гражданам служить в израильской армии. Эта инициатива, по словам Риада, ведет к серьезному ухудшению обстановки на Ближнем Востоке. (Каир, 18 октября, ТАСС)
На Суэцком канале установилось относительное затишье. Война, конечно, продолжалась, но как-то вяло. Израильтяне, практически подавив систему ПВО Египта и нанеся ряд ощутимых ударов по его авиации, завоевали в сентябре-октябре почти полное господство в воздухе своего противника и, видимо, размышляли, как это преимущество наиболее эффективно использовать.
А пока на всем 160-километровом протяжении канала то в одном, то в другом секторе лишь вспыхивали спорадические перестрелки и велись артиллерийские дуэли. Египетская артиллерия, чаще всего безрезультатно, долбила "линию Бар-Лева", израильтяне отвечали ударами, в основном, из трофейных орудий советского производства, но тоже без особого успеха.
Впрочем, дальнобойные гаубицы Д-30 все же досаждали египтянам больше других артиллерийских систем, находившихся на вооружении армии обороны Израиля. Русские хабиры, особенно артиллеристы, услышав знакомый звук выстрела и зловещий шелест летящего 122-миллиметрового снаряда, бежали в укрытие, не забывая при этом с некоторой гордостью напомнить арабам, что работает Д-30, советская гаубица. Не хер, мол, было оставлять орудия евреям...
Во второй половине октября случилось то, о чем ранее с тревогой доносили советская военная разведка и египетская мухабарат: в небе появились первые самолеты Ф-4Е "Фантом", поставленные Соединенными Штатами Израилю.
22 октября два "Фантома" впервые показали себя в деле: нанесли мощный ракетно-бомбовый удар по позициям ПВО в городке Абу-Сувейр, к юго-западу от Исмаилии. Отразить налет самых современных истребителей-бомбардировщиков египтянам было практически нечем. Зенитки времен второй мировой войны лишь украшали небо белыми облачками разрывов - скорость самолетов "Фантом" была необычайно высокой, попасть в них из пушек можно было лишь случайно.
Через несколько дней последовал второй удар "Фантомами": был смешан с землей египетский радар на горе Атака в районе Суэца, радиолокационный "глаз", просматривавший почти весь Синайский полуостров. ПВО Египта ослепла еще больше.
4 ноября израильтяне осуществили небывалую за всю войну акцию: два "Фантома" беспрепятственно пролетели до Каира и на малой высоте преодолели звуковой барьер. Причем, не где-нибудь, а конкретно над Миншат Аль-Баккари, резиденцией египетского президента Насера. Грохот был ужасный, во всех окнах со звоном вылетали стекла, жители бежали в панике, давя друг друга, и не зная, куда спрятаться...
Гамаль Абдель Насер, президент ОАР и Герой Советского Союза (Золотую Звезду приколол ему лично Никита Хрущев), оказался обиженным до глубины души. Эта наглая "психическая" атака "Фантомов" явилась последним аргументом египетского военно-политического руководства, которое, разводя в бессилии руки, попросило генсека Леонида Брежнева оказать Египту экстренную военную помощь. Впрочем, переговоры на этот счет уже велись, просто гром американских "Фантомов" над древними пирамидами не мог не ускорить этот процесс. И действительно несколько ускорил.
Однако все было не так уж просто. Присутствие в Египте советских военных советников и технических специалистов проблему не решало даже в случае их количественного увеличения. Речь шла уже о совсем другой помощи, помощи боевыми частями. Но, имелось слишком много контраргументов...
В Кремле ломали голову, как помочь Египту и не нарваться при этом на военную мощь Америки, стоящей за Израилем. В Вашингтоне обмозговывали ту же проблему с точностью до наоборот. Ведь ситуация при неудачном раскладе могла привести две сверхдержавы к ядерной войне. На грани которой мир уже был ровно семь лет назад во времена "Карибского кризиса" у берегов Кубы.
В Средиземном море уже давно курсировали корабли 6-го американского флота, в полной боевой готовности была советская флотилия, усиленная атомными подводными крейсерами Северного флота. И не факт, что нынешний взрывоопасный "Суэцкий кризис" мог закончиться мирно. В общем, и в Москве, и в Каире многие тогда не спали. В Тель-Авиве было пока все спокойно: Моссад занимался проверкой информации, полученной от Рамзеса...
* * *
--
Ну, будем ее брать? - спросил Кузакин, раззадорившись от вида полуобнаженной девушки-стриптизерши, продолжавшей под музыку снимать с себя остатки одежды. - Ты посмотри, какая линия живота, переходящего в лобок! Саша, это же Бог знает, что такое!
Полещук уставился на стриптизершу, но ничего уж особенного не увидел: симпатичная рослая европейка, работающая в ночном клубе "Мэриленд" на местную, обожающую голых белокурых бестий, мужскую публику. К тому же она соблюдала установленные правила эротического действа в мусульманском Египте: на сосках груди остались сверкающие звездочки, на причинном месте - маленький, тоже блестящий, треугольничек. Про себя, однако, подумал, что трахнуть такую девку он бы не отказался. Без последствий, разумеется, в плане последующей высылки из страны пребывания...
--
Саша, ты ни хера не понимаешь в женщинах, - продолжал гнуть свое изголодавшийся без женщин Кузакин. - Не знаю, как ты, а я уже готов! - Он глотнул из стакана виски и вопросительно посмотрел на Полещука.
--
Ты знаешь, старик, думаю, что наших денег на нее не хватит, - сказал Полещук, оценивая аппетитные ягодицы покидающей помост стриптизерши. - Это дорогая телка, Кузакин, нам не по карману. Глянь, сколько страждущих местных богатеев. - Он кивнул в сторону арабов в белоснежных галабиях и черных европейских тройках, только что кидавших на помост денежные купюры. - Нет, не потянем...
--
А вдруг, Саня, - привстал Кузакин, не сводя глаз с уходившей девушки. - Вдруг нам обломится!
Таки почти обломилось. Через некоторое время девушка, уже одетая в очень короткую юбку-мини, появилась в зале. Кузакин оказался первым, призывно щелкнувшим пальцами, и девушка направилась к их столу.
--
Саша, мы - югославы, - едва успел проинструктировать Полещука Кузакин. - Девица с улыбкой плюхнулась на стул и со словом "Хэллоу!" на столе переводчиков появилась бутылка шампанского. Официант-араб мгновенно открыл ее, разлил по бокалам и исчез.
--
Ну, господа, - сказала девица на хорошем английском, - выпьем за всех нас! Чин-Чин!
Выпили и закурили. Кузакин и Полещук представились специалистами из Югославии. Девушка сказала, что она из Канады и ее зовут Мэри.
--
О Мэри, в "Мэриленде" - это знаковое явление, - сказал Кузакин на английском языке. - Это наводит на определенные мысли. - Он многозначительно посмотрел на высокую грудь Мэри. - Шампанское, двое горячих югославов, вы, надеюсь, не против?
--
А какая нормальная девушка может быть против? - улыбнулась стриптизерка. - Если к тому же у горячих югославов водятся деньги.
--
А сколько надо? - спросил Кузакин.
Мэри назвала свою цену, которая показалась парням слишком высокой. Началась торговля. И надо же было такому случиться, что оба между собой, невольно, перешли на русскую мову. Мэри внимательно прислушалась, а затем сказала:
--
Я не знаю, кто вы на самом деле. Но вы - точно не югославы, я там недавно была, они говорят не так... Это меня тревожит. Ладно, бойз, договаривайтесь между собой, а я пошла в туалет. - Мэри взяла свою сумочку, встала и, профессионально покачивая бедрами, пошла в сторону туалета.
Кузакин и Полещук ждали ее очень долго. Потом, когда им стало понятно, что девица за их столик не вернется никогда, переругались. Кузакин пенял на Полещука, что тот, мол, первым заговорил на русском, но Полещук считал наоборот. В конце концов, разъяренный Кузакин вылил остатки шампанского на стол, громко заявив на английском, что это вовсе не шампанское, а гадкая моча, кинул пять фунтов и пошел к выходу. Полещук направился за ним. В Насер-сити возвращались на такси. Оба молчали.
--
Кузакин, хватит тебе дуться, - не выдержал Полещук. - Ну, не сняли девку, подумаешь, катастрофа!
--
Молодой ты еще, Саня, многого не понимаешь, - сказал Кузакин, глядя на призывно мелькающие за окном таксомотора огни рекламы. - Я уже второй год здесь заканчиваю, а ты - только что из Москвы... Тяжко без женщин... Местные проститутки за пару-тройку фунтов не в счет. Да и трепак подхватить не хочется.
--
А презервативы? Ведь едва ли не каждый каирский лоточник предлагает на русском языке купить "парашют на х...й"...
--
Да пошел ты, умник! - сказал Кузакин и стал искать по карманам сигареты. Вытащил красную пачку дорогого "Ларка", повертел в руках. - На сигареты приличные разорился на всякий случай. - Он закурил. - А знаешь, Полещук, у меня был такой случай...
--
Ну, ну.
--
Не нукай, не запряг еще. В общем, дело было так. Еду я со студенческой вечеринки, а народу в тачке набилось под завязку, друг на дружке сидели, песни орали. У меня на коленях - девица, очень даже симпотная телочка. Я так потихоньку начал ее ручонкой проверять, чувствую - не возражает. Трусики незаметно стянул пониже (благо в тачке темно и все поддатые) и она удобно уселась на мой член. Представляешь, какой кайф? И визжала потом, когда машину подбрасывало на ухабах...Так и кончили с ней под "Бесаме мучо"...
--
А потом? - поморщился Полещук, хоть и прошедший курсантско-армейскую казарму, но все равно с трудом переносивший скабрезные откровения сослуживцев или приятелей, смаковавших интимные подробности своих отношений с женским полом. Сам он никогда об этом ни с кем не делился. Для него все это было глубоко личным, не подлежащим ни хвастливого выбрасывания на публику, ни вообще упоминания в любом контексте. "А чего у кого из нас не было, - подумал он, - но какого черта об этом со смаком рассказывать?" Полещук, однако, ничего такого Кузакину не высказал. Промолчал, как бы поддерживая озабоченного сексуальной проблемой Кузакина...
--
Потом было продолжение, но уже не с ней. Я, кстати, так и не узнал ее имя. А зачем? Получили друг от друга удовольствие и чао, бамбина! - Кузакин посмотрел в открытое окно машины. - Вот, кстати, и приехали. Стэна! Остановись! Полещук, расплатись с таксистом!
Мрачные многоэтажки ночного Насер-сити навевали тоску. Но на торговом пятачке перед домами жизнь, несмотря на позднее время, продолжалась. Доносились голоса людей, звуки музыки, аппетитные запахи кебаба. Полещуку дико захотелось перекусить, но в карманах было пусто, а Кузакин, не оглядываясь, решительно шел к дому. Полещук вздохнул и пошел за ним...
Полковник Иван Иванович Чеботарев, советник командира 9-й пехотной бригады, с трудом переносил свою зависимость от переводчиков. Но деваться было некуда: английского языка, которым сносно владели египетские офицеры, он не знал, а выучить арабский до уровня хотя бы минимального понимания местной стороны оказалось и вовсе делом нереальным. В конце концов, он плюнул на это безнадежное занятие, и ограничился теми фразами на ломаном арабском, которые поневоле выучили почти все русские хабиры, проработавшие в стране хотя бы несколько месяцев. Фразы эти были рифмованными и поэтому легко запоминались. Вроде этой: "Стэна хена ва халас! Букра лязим микробас." ("Остановись здесь и все. Завтра нужен микроавтобус." - искаж. егип.)
В общем, переводчиков Чеботарев не любил, особенно, таких как Кузакин, норовивших при случае показать свое некое превосходство. Москва, университетское образование! Поэтому, когда Кузакин заболел и остался в Каире, Чеботарев про себя даже обрадовался. "Возьму с собой этого Полещука, - подумал он с облегчением, - парень, вроде, ничего, если верить Чапаю, по-арабски неплохо говорит. К тому же - кадровый офицер..."
Поездка планировалась опасная: на Зеленый остров, находившийся в северной части Суэцкого залива, с гарнизоном которого давно планировали организовать взаимодействие, да все что-то мешало. То артобстрелы, то налеты авиации, то какие-то проблемы в бригаде. Да и Чеботарев, если сказать честно, туда особо не стремился - на кой хрен ему эти приключения перед самым отпуском? Хитрый комбриг-египтянин, и так не особенно утруждавший себя присутствием в бригаде, услышав про Зеленый остров, и вовсе надолго застрял в Каире по каким-то важным делам. А полковнику Чеботареву было сказано четко: "Никакого отпуска пока не посетишь этот гарнизон. Остров - тактически важный объект. Его и так едва не потеряли в июле...Посмотри там, как и что, посоветуй. Действуй, полковник, ты же опытный боевой командир!"
Несмотря на то, что так называемый "боевой" опыт Чеботарева заключался в батальонных учениях и полковых КШУ в Закавказском военном округе и годом пребывания в ранге советника командира египетской пехотной бригады, Иван Иванович после беседы с начальством в Каире почувствовал свою значимость. Почти как легендарный генерал Панфилов, за которым была Москва.
Впрочем, Чеботарев (даже не будучи "семи пядей во лбу") прекрасно понимал, что ни о каком реальном взаимодействии с островитянами не может быть и речи. В пехотной бригаде никаких плавсредств не было, нет, и не будет. Поэтому гарнизону должны оказывать помощь и поддержку только авиация, флот и подразделения "коммандос". Но никак не пехотинцы бригады, разделенные несколькими километрами моря. В критической ситуации можно задействовать лишь бригадную артиллерию, да и то лупить она будет по самому острову. "Из Каира оно, конечно, видней, особенно с верхушки пирамиды Хеопса, - в раздумьях чесал затылок полковник. - Там все до одного - стратеги с большой буквы "М". Придется ехать" - И он, понурясь, направился к артиллеристам.
...Катер шел тихо. Но в вечерней темноте поблизости от расположения израильтян Полещуку гудение движка казалось оглушительно громким. Он посмотрел на небо с мерцающими звездами, прислушался к хлюпающим о борт волнам. На палубе, заваленной припасами для гарнизона, едва слышно переговаривались египетские бойцы. С западного берега залива громыхнула очередь из крупнокалиберного пулемета, очередь трассирующих пуль пологой дугой пошла в сторону израильтян. Те не ответили. И вновь установилась зловещая тишина. Лишь одинокий стук движка катера нарушал спокойствие моря.
Чеботарев был в рубке и на палубу не выходил. Полещук вытащил из кармана пачку "Клеопатры" и, вспомнив строгий наказ не курить, сунул сигареты обратно и пошел в рубку. Бригадный советник подремывал, сидя на узком для его массивного тела креслице.
- Товарищ полковник! Иван Иваныч! - разбудил его Полещук. - Подходим, просыпайтесь!
--
А я и не спал, Полещук, - ответил, позевывая, Чеботарев. - Как там обстановка?
--
Нормально, товарищ полковник. У евреев удивительно тихо. Даже странно...
--
А чего странного? - Чеботарев с трудом высвободился из кресла и еще раз зевнул. - Не засекли жиды. И то, слава Богу...
Поднялись на палубу. Впереди, по курсу, темной громадой высился приближавшийся Зеленый остров. В рубке что-то бубнил по рации командир катера, на берегу замелькали огоньки сигнальных фонарей. Солдаты на палубе, взяв автоматы наизготовку, готовились к высадке. Чеботарев, машинально сунул правую руку к несуществующей кобуре и повернулся к Полещуку:
- Вот идиотизм! Даже пистолета нет! А если там эти?...
Этих там не было. Встретили гостей египетские коммандос во главе с майором Ахмедом, начальником гарнизона. После короткого братания солдаты начали разгружать катер, а Ахмед, подсвечивая дорогу фонариком, повел Чеботарева, Полещука и двух египетских офицеров к себе на чай. Что-либо увидеть в этой кромешной темноте было просто невозможно. Полещук споткнулся о камень и чуть не упал. Резкая боль прошибла растянутую раньше ногу...
--
Располагайтесь, господа, - сказал майор Ахмед, когда все очутились в каком-то непонятном помещении, слегка подсвеченном керосиновым фонарем.
Полещук рассмотрел майора. Это был мужчина с фигурой борца-тяжеловеса, стриженный "под ноль" и со шрамом на чисто выбритом, очень темном лице. Одет он был в пустынный камуфляж, брезентовый ремень провисал слева от тяжести пистолета, явно не табельной "Беретты", а чего-то более массивного. Справа на ремне - устрашающего размера нож в ножнах черного цвета. Одним словом, типичный спецназовец, как подумал Полещук, ни разу не видевший парней из этих элитных боевых подразделений.
Потолка в этом казематном "кабинете" видно не было. Обстановка спартанская: складной стол, лежанка, несколько деревянных стульев. Около стен темно-зеленые армейские ящики, на них каски, автоматы Калашникова, сдвоенные рожки, скрепленные изолентой, рядом, на цементном полу - ручной пулемет Горюнова.
Солдат принес поднос с термосом и маленькими чайными стаканчиками. Раздал всем стаканчики и наполнил их черным чаем.
--
Добро пожаловать на Зеленый остров, - сказал Ахмед и поднял свой чай, как будто в стакане вино.
Все чокнулись, отхлебнули и потянулись за сигаретами. Чеботарев хмыкнул, влил в глотку содержимое стаканчика и посмотрел на египетского майора. Тот головой сделал знак солдатику, который подскочил к русскому полковнику и наполнил его стакан чаем.
--
Мистер Иван, - произнес Ахмед, - как вам наш чай? Почти русская водка по крепости? А?
--
Вот именно, почти, - ответил Чеботарев, выслушав перевод Полещука. - Скажи ему, что мы не чай приехали пить. Пусть доложит обстановку.
Майор Ахмед доложил, что на острове находится рота коммандос, усиленная артиллерийской батареей и средствами ПВО: ПЗРК "Стрела" и пулеметами ДШК. Остров полностью заминирован по периметру, личный состав готов погибнуть, но не допустить высадки евреев. Боеприпасов более чем достаточно, продовольствия и пресной воды - тоже. Радиосвязь поддерживается со штабом дивизии. В случае необходимости будет обеспечена... - Ахмед, дюжий египетский спецназовец со шрамом (то ли от осколка, то ли от ножа) вдруг замялся и замолчал. Все посмотрели на майора. В возникшей тишине послышалась приглушенная толстыми стенами артиллерийская канонада. В тусклом свете лампы к невидимому вентиляционному отверстию каземата поднимались облачка табачного дыма. - Короче, мистер советник, - махнул рукой Ахмед, - вы все прекрасно понимаете. Мы здесь - смертники, и ждать помощи нам неоткуда. Наши самолеты будут сбиты ракетами батарей "Хок" уже на подлете к острову, а артиллерия с берега может только накрыть нас...- Он опять замолчал, посмотрел на свою сигарету и стряхнул с нее столбик серого пепла. - В общем, будет маленькая Хиросима, принимая во внимание количество взрывчатки, которой напичкан остров. Но мы готовы к этому. На все воля Аллаха!
Чеботарев выслушал египетского майора молча. Он хорошо понимал, что Ахмед прав, и что никакой реальной помощи гарнизону Зеленого острова не окажут. Но подбодрить командира коммандос было необходимо. И он сказал:
--
Мистер Ахмед, все не совсем так. Командование дивизии сделает все для оказания вам помощи. Ваш объект имеет тактическую, а возможно, и стратегическую важность в районе Суэца. Поэтому, как я полагаю, в случае необходимости будут задействованы все силы, включая фронтовую авиацию, чтобы не допустить захвата острова сионистским врагом. - Чеботарев посмотрел на Полещука. - Переводи точно, как я сказал. Это дипломатия, твою мать!
Слово "дипломатия", услышанное и понятое майором Ахмедом, послало всю "дипломатию" полковника Чеботарева к чертям собачьим. Египтянину стало все ясно. Он скривился и сдержанно произнес:
--
Спасибо, господин советник. Думаю, пора укладываться спать. Вас проведут, мистер Иван. И заранее извините за неудобства...
Все встали и направились к выходу. Полещук замешкался, остановившись возле пулемета РПГ.
--
Ну, ты идешь? - обернулся к нему Чеботарев.
--
Секунду, товарищ полковник, - сказал Полещук и увидел, что майор Ахмед жестом просит его задержаться. - Идите, я вас догоню. - Чеботарев в сопровождении египтян с фонариками пошел к выходу. Ахмед проводил их взглядом и повернулся к Полещуку.
--
Мистер Искяндер, вы, как я понял, офицер?
--
Да, господин майор, офицер. Лейтенант. И, пожалуйста - без "мистера".
--
Садись, лейтенант. Побеседуем, если не возражаешь. Пойми, скука здесь ужасная. Если бы не соседство с евреями, то вообще маут - смерть. Ты меня понимаешь? Как насчет чая?
--
Давай, майор. Не возражаю, но лучше кофе, если есть. Так о чем будем говорить? - Полещук закурил очередную "Клеопатру", хотя во рту от перебора табака уже ощущалась противная сухость.
--
Так, Искяндер, - сказал Ахмед, и в полумраке сверкнули белки его глаз. - Согласись, что ваш приезд сюда - визит вежливости. Не более. Ведь я все понимаю.
--
Уважаемый майор Ахмед, - ответил Полещук, - я только переводчик и не имею права комментировать действия начальника...
--
Брось, лейтенант, - усмехнулся майор. - Какие комментарии? Мы здесь смертники, и все это знают. А вообще я благодарен вам, русским, уже только за то, что вы сюда приехали. Клянусь Аллахом!
--
Не стоит, господин Ахмед.
--
Ты, русский переводчик, наверное, не знаешь, что было на Зеленом острове в июле этого года?
--
Почему же, кое-что слышал.
--
Ах, кое-что! - Майор грустно улыбнулся, посмотрел на солдата, принесшего стаканчики с кофе, кивнул ему головой, мол, все нормально, свободен, и посмотрел на Полещука, дымившего сигаретой. - Значит, знаешь кое-что... Расскажу тебе про это самое кое-что...
По рассказу Ахмеда, в середине лета этого года на Зеленом острове произошли трагические события. В ночь на 20 июля группа подводных боевых пловцов израильского морского спецназа, внезапно появившись у острова в районе мелководья, попыталась выбраться на берег. Пловцов заметили, в воду полетели ручные гранаты, ночную темноту прочертили автоматные и пулеметные трассы. И все равно благодаря внезапности, израильтяне, ведя непрерывный огонь из автоматов, выбрались на берег и захватили пляж. Бой продолжался примерно полчаса. Когда сопротивление египетского гарнизона было почти сломлено, с вертолетов высадились бойцы генштабовского спецназа "Саейерет Маткаль", устроившие кромешный ад на Зеленом острове. Они хладнокровно добили египтян (лишь несколько человек чудом выбрались оттуда на лодке), подорвали артиллерийские орудия, захватили нескольких пленных и на подошедших катерах благополучно ушли на Синай...
(Майор Ахмед, разумеется, не знал, что эта дерзкая операция спецназа подверглась резкой критике со стороны премьер-министра Израиля Голды Меир. Зеленый остров, считала она, не представлял никакого интереса для израильтян и не стоил жизни десятка коммандос, погибших при его захвате. Впрочем, министр обороны Моше Даян, давший добро на проведение операции, остался при своем мнении: израильская армия должна использовать любую возможность, чтобы показать, кто хозяин в Суэцком заливе. И не только в заливе - везде. Невзирая ни на какие потери.)
--
А что было потом, Ахмед? - спросил Полещук.
--
Потом, брат мой, был, как водится, "разбор полетов". Спасшихся солдат расстреляли по приговору военного суда. Остальные, понятное дело, погибли здесь...- Майор замолчал и посмотрел на пулемет Горюнова. - Теперь, видимо, моя очередь...
--
Да ладно тебе, Ахмед, - не выдержал Полещук. - Все будет нормально. Инша Алла!
--
Вот именно, если Аллах пожелает. - Встрепенулся майор. - Но они не дождутся, чтобы я, - Ахмед встал со стула во весь рост и стал похож на шкаф, потом несколько смутился и сел. - Короче, Искяндер, врага не пропустим. Так и скажи им.
--
Кому им? - Удивился Полещук.
--
Не делай из меня дурака, крези, как говорят англичане. Я все понимаю.
--
Ничего ты, майор, не понял. - Обижено сказал Полещук.
--
Вот смотрю я на тебя, русского, и думаю: ты кто на самом деле? - спецназовец поковырялся в мятой пачке, вытащил сигарету и закурил. - Посмотришь на тебя - вроде наш, и говоришь почти как мы, но...
--
Что но?
--
Искяндер, ты меня извини. Все-таки ты не наш.
--
А я что, это скрываю? Я же русский, я - хавагя, как любит говорить мой друг подполковник Сафват...
--
Комбат Сафват? Ты его знаешь? - искренне удивился майор.
--
Еще бы. Мы с ним друзья.
--
Так, - вздохнул майор, - все становится на свои места. Как сказал кто-то из мудрых: скажи мне, кто твой друг...
--
Это правда, брат мой, - поддержал сентецию Полещук. - И я скажу, кто ты...Ахмед, давай о Сафвате потом. Ты мне скажи, почему остров назван Зеленым?
--
Странный вопрос, Искяндер.
--
Почему странный? Я читал в газете статью нашего корреспондента о том, как израильтяне поливали напалмом пальмы Зеленого острова...
--
Пальмы? - удивился майор. - Да здесь и травинку трудно отыскать. Остров-то искусственный! Говорят, его англичане построили. Какие, к черту, пальмы? Похоже, ваш репортер строчил свои репортажи в Каире, сидя под пальмами с бутылкой "Стеллы" где-то в Замалеке... Я покажу тебе утром Зеленый остров, чтобы ты все понял... Пошли спать, а то твой хабир Иван уже, думаю, волнуется...
Утром, после скромного завтрака (чай, сухая лепешка и фуль - черные бобы с подливкой) майор Ахмед провел Чеботарева и Полещука по Зеленому острову. Ощущение от увиденного было сильным: никакие пальмы и даже трава здесь действительно не росли; кроме развалин каких-то построек, сейчас уже неизвестного предназначения, на острове ничего не имелось.
--
Вот там был радар, - сказал Ахмед, показав рукой на возвышенную часть острова. - Евреи его полностью взорвали. Орудия - тоже... Нет, мы сейчас можем обороняться, - повернулся он к Чеботареву, - посмотрите, мистер Иван, как я разместил пушки. Конечно, этими средствами я не могу, как вы видите, обеспечить круговую оборону, но со стороны противника мы прикрыты.
Полковник Чеботарев посмотрел на дислокацию артиллерийской батареи и хмыкнул.
--
А если евреи пойдут отсюда? - спросил он. - Вы же не успеете развернуть орудия.
--
Взорвем остров, - нахмурился Ахмед. - Видите, мины по периметру? Они сработают. Плюс машинка, я ее собственноручно крутану - взорвутся казематы, то есть весь остров...
Чеботарев понял, что любые его рекомендации по поводу обороны Зеленого острова не имеют никакого смысла. Он понял, что, по большому счету, остров оборонять не будут: его просто взорвут эти смертники-коммандос во главе с майором Ахмедом. Он замолчал, насупился и стал смотреть на море.
--
Брат Искяндер, - вдруг спросил Ахмед. - Автомат Калашникова сможешь разобрать? И собрать?
--
Норматив? На время? - уточнил Полещук, догадываясь, что этим майор просто хочет разрядить ситуацию с русским советником.
--
Нет, просто так. Хотя...- Майор жестом подозвал стоявшего поодаль солдата с автоматом и приказал ему разрядить магазин. - Маленькое соревнование, - сказал он. - Кто быстрее разберет и соберет Калашникова.
Полещук взял АК-47, огляделся, нашел подходящее место и опустился на одно колено.
- Ахмед, а можно мне завязать глаза? - спросил Полещук, вспомнив, как он лихо обращался с этим автоматом, начиная с отцовского полка. Майор удивился и Полещуку завязали глаза какой-то вонючей тряпкой.
Рядом, с любопытством поглядывая на русского, пристроился египетский боец. Ахмед подождал, когда оба будут готовы, и махнул рукой и крикнул: "Ялла"!
Полещук нащупал автомат и начал его разбирать. Итак "Курс молодого бойца" вслепую, - подумал он. - Отделяем магазин, контрольный спуск, теперь пенал, потом - шомпол, возвратный механизм...Быстрее, быстрее...! Ага, теперь отделяем затворную раму с затвором, затвор, и, наконец, отделяем газовую трубку со ствольной накладкой...- Полещук, разумеется, не видя ни улыбавшегося майора, ни подошедшего полковника Чеботарева, быстро собрал автомат, щелкнул предохранителем и вскочил на ноги. Почти одновременно с ним с криком вытянулся египетский боец.
--
Шатыр! (Молодец! - араб.), - обрадовался спецназовец. - Клянусь Аллахом, не ожидал такого. Вслепую! От тебя, переводчика! А раз так, этот Калашников - твой. - Ахмед протянул АК-47 Полещуку. - Здесь у нас этого добра навалом.
--
Спасибо, ахи (брат мой - араб.), - сказал Полещук и посмотрел на Чеботарева. Тот, видимо, уже утратив интерес к импровизированному соревнованию, сидел на плоском камне и смотрел в бинокль на море в сторону Синая. - Не положено нам оружие, Ахмед. Если что, у меня в батальоне есть "Порт-Саид".
--
Как это не положено? - брови майора поползли вверх. - Вы же находитесь в зоне боевых действий! Что, евреи различают, русские вы или египтяне? - Шрам на темной щеке Мухаммеда посветлел, он грубо выругался. - Искяндер, вот тебе мой личный подарок. - Майор достал из кармана маленький пистолет. - Это карманный "Браунинг", добыл у израильтян. Держи на память о Зеленом острове. - Он повернулся спиной к Чеботареву и быстро сунул Полещуку миниатюрный пистолет. - Спрячь, ахи, вдруг пригодиться. Запасной обоймы нет, извини, не до того было. Потом рассмотришь, - добавил он, - калибр 6. 35...
--
Шукран, майор, - поблагодарил спецназовца Полещук и направился к Чеботареву, осторожно трогая в кармане плоскую рукоятку маленького пистолета.
Советник, похоже, ничего не заметил. Глядя в даль, он мысленно уже был, наверное, в Союзе.
- Ну, надеюсь, не очень опозорил Советскую Армию? - иронично спросил он подошедшего Полещука, оторвавшись от бинокля. - Не знаю, как у них с нормативами, но, по нашим, разбирал-собирал ты хреново. На четверку с минусом...И соперник твой такой же слабак!
- Да я же вслепую разбирал и собирал автомат! - обиженно сказал Полещук. - Вы что, товарищ полковник, не видели?
- Видел, видел...- ответил советник.
Полещук мысленно послал полковника подальше, и они вместе направились к майору Ахмеду, что-то громко объяснявшего своим подчиненным, указывая рукой в сторону израильтян.
Яркое солнце слепило глаза. Вокруг простиралось сине-зеленое море. Где-то далеко, в дымке, просматривался берег залива. Тихо шумел прибой. Полещук посмотрел на четко видимые в прозрачной воде противодесантные мины, соединенные друг с другом белым кабелем, и подумал, что евреи сюда действительно не сунутся...
Глава десятая
Прошлой ночью группа израильских самолетов попыталась совершить налет на район Сафага, но была отогнана огнем средств египетской ПВО, заявил представитель военного командования ОАР. Он категорически опроверг израильские утверждения, что самолетам якобы удалось нанести удар по расположенной в Сафаге египетской военно-морской базе.
Как сообщает агентство МЕН, ссылаясь на заявление представителя вооруженных сил ОАР, сегодня египетские подразделения ПВО сбили еще один израильский самолет типа "Мираж". Это четвертый израильский самолет, сбитый ПВО Египта за последние два дня. (Каир, 24 ноября, ТАСС)
Говорят, что самые лучшие чувства испытывают подчиненные, увидев дымок машины, увозящей своего начальника. Именно такие чувства ощутили советники 6-ой пехотной бригады, когда полковник Чеботарев, скупо попрощавшись, убыл из Роды в Каир, откуда должен был лететь в отпуск в Союз. По мнению всех, это было не по-офицерски. Не проставился товарищ полковник, грустно констатировали офицеры, зажилил фунты! На "Волгу", понимаешь ли, копит, а мы здесь, как эти...
- Ладно, давайте по койкам, - сказал Романенко.
--
Нет, погоди, - встал подполковник Субботин, батальонный советник, и обвел глазами собравшихся в комнате офицеров. - Это же херня какая-то! Мужики, может, у кого заначка есть?
Заначки ни у кого не было. А выпить хотелось всем. Причем, прямо сейчас. Обстановку разрядил Полещук.
- В общем, так, - сказал он и посмотрел на часы. - Если прямо сейчас вы мне дадите машину, то через полчаса или максимум минут через сорок я привезу спиртное.
Народ замолчал, все уставились на молодого лейтенанта.
- Полещук, ты шутишь? Где в этой дыре можно найти спиртное?
--
Нет, не шучу, - сказал Полещук. - А где - мое дело, места надо знать... Выделяйте арабийю (машина - егип.), и все будет.
- Куда поедешь? Ночь на дворе, а? - спросил подполковник Субботин.
--
Короче, мужики, - сказал Полещук. - Или да, или нет.
Ответ был однозначный, и через пять минут Полещук уже мчался в газике к палестинскому госпиталю, где, как он предполагал, можно разжиться спиртом.
--
Понимаешь, русские хабиры обгорели на солнце и надо бы их спины спиртом смазать, - беззастенчиво врал Полещук, глядя в глаза палестинского доктора. - Аллахом клянусь, очень надо.
--
Искяндер, причем тут спирт? - удивился палестинец. - Я могу тебе дать мазь от ожогов. - И он пошел к своим аптечным закромам.
--
Нет, Аббас, - настаивал на своем Полещук. - Они, русские, привыкли у себя лечиться в таких случаях только спиртом.
--
Ладно, Аллах с вами, спирт - так спирт, - стал, наконец, почти догадываться палестинец. - Только пусть не употребляют во внутрь. Я же знаю вас, русских...Но два литра?!
...Через каких-то десять минут Полещук трясся в газике, бережно прижимая руками к груди двухлитровую емкость коричневого стекла с медицинским спиртом. Вся операция по добыче алкоголя заняла действительно около часа.
--
Это что? - спросили хабиры у Полещука, когда он с гордым видом поставил коричневую бутыль на стол.
--
Не ослепнем? - стали уточнять советники, завороженными глазами уставившись на емкость.
--
Мужики, с какого такого хрена? - возмутился Полещук. - Это же настоящий этиловый спирт. Из госпиталя. А где Захар и Сафар?
--
Нечего им здесь делать, спать отправили.
Подполковник Романенко притащил картофелину, разрезал ее пополам, плеснул на срез жидкости из коричневой емкости. Все уставились на картошку. Но никто не знал, какого цвета должен был стать разрез. После недолгих обсуждений Субботин сказал:
--
Эх, была, не была! Пострадаю за советскую власть! Наливай! - Скомандовал он сам себе, решительно плеснул в стакан жидкости, разбавил ее водой и залпом выпил. Офицеры молча смотрели на бригадного "камикадзе". Романенко аж передернуло. Субботин, однако, смачно закусил огурчиком, порозовел, заулыбался и взял бутыль, чтобы налить еще.
...Через час все хабиры напились до очень хорошего состояния. Полещук устало побрел в свою виллу. "Нас извлекут из-под обломков ...- орали поддатые советники, - поднимут на руки каркас. И залпы башен-ы-ы-х ору-у-у-дий в последний путь проводят нас..."
Полещук подивился словам незнакомой песни, резанувшим душу, и остановился, чтобы дослушать. "...И будет карточка пылиться на полке пожелтевших книг, - пели советники, - в танкистской форме, при погонах, и ей он больше не жених..."
Он пересилил возникшее желание вернуться в теплую компанию поющих советников, поднял глаза на темное небо, мерцающее звездами, вдохнул всей грудью воздух, пахнущий гниющими морскими водорослями и чем-то еще, непонятным, и пошел к себе.
Зудящие комары долго не давали заснуть. Сквозь ставни пробивался свет луны почему-то с кровавой окраской. Не к добру это, подумал Полещук, и еще долго ворочался в бессоннице, отбиваясь от комариных атак. Заснул он только по утро. Снилась ему мама, отчитывающая подполковника Сафвата за бытовую неустроенность сына и скудную еду. А он, Александр, вместе с отцом защищали комбата, говорили ей, что на фронте всегда так, бывает и хуже. Это - не главное, ведь он жив и здоров...
Батальон подполковника Сафвата вывели из бригады, отвели в дельту Нила, где на специально оборудованном полигоне начались изнурительные тренировки по форсированию Суэцкого канала. Лодки, плоты, штурм "линии Бар-Лева", захват плацдарма, окапывание, отражение атак противника... И так каждый день.
Ни сам Сафват, ни его непосредственные начальники не знали, что планирует высшее руководство. Сафват связался со своими влиятельными знакомыми в Каире, но ответ был один: готовься... К чему - вразумительного ответа не было.
Впрочем, комбата, интересовало лишь одно: будет ли это действительно масштабная операция, или его батальон пойдет на заклание в виде разведки боем. Ведь что из себя представляет линия Бар-Лева, Сафват неплохо знал. Знал он и то, что вражеская военная разведка свой хлеб даром не ест. Не один раз ночные попытки прощупать прочность обороны израильтян заканчивались полной неудачей: египтян, осветив прожекторами, или уничтожали мощным огнем артиллерии уже на воде, или, подпустив к берегу, прицельно долбили танковыми орудиями прямой наводкой, не оставляя им ни единого шанса.
Объяснение этих неудач, стоивших многие десятки жизней, напрашивалось само собой: информацию о каждой предстоящей операции кто-то сливал израильской разведке. Причем, этот кто-то был отнюдь не феллахом в полосатой галибийе, а человеком, имевшим прямое отношение, скорее всего, к оперативному управлению Генштаба, которое во всех армиях мира являлось "кухней" войны.
Друзья, вхожие в высокие кабинеты, молчали. Или не имели права сообщать подполковнику такие секреты. Сафват понимал, что они перестраховываются. Но смысла в этом не видел, так как до тех пор, пока пособник или, если угодно, предатель сидит в Генштабе под боком у разработчиков операции, ее реализация будет однозначно обречена на провал.
Пока его радовало только то, что до Каира рукой подать, машина под боком, и, по большому счету, наплевать ему было на все запреты. Сафват как был когда-то в Йемене армейским хулиганом, так им и остался...
- Мустафа, ради нашей дружбы и всего святого, - говорил он по каирскому телефону генералу Хамди, своему земляку и приятелю. - Что вы там планируете? Я же должен знать хотя бы часть замысла... Давай встретимся, ахи. Ты же меня отлично знаешь. Никакой утечки не будет...
--
Успокойся, Сафват, - отвечал генерал. - Все нормально. Никаких особых планов - обычные тренировки. Встретиться не могу, занят по горло. Клянусь Аллахом! Как твоя семья? Надеюсь, все хорошо? Пока, ахи.
После каждого подобного разговора Сафват оказывался в баре своего друга Махмуда, где напивался вдрызг. Потом из последних сил садился за руль белого "Мерседеса" и мчался домой по ночному Каиру, распугивая прохожих визгом тормозов и звуком клаксона. Дома уединялся в кабинете, успокаивался порцией виски, а ранним утром, наскоро приведя себя в порядок, он опять становился строгим командиром, которого ожидал желтый с зелеными разводами ГАЗ-69.
Похмельную головную боль Сафват убирал сигаретой с гашишем, прихлебывая из маленькой бутылочки коричневую "Кока-Колу". Солдат-водитель искоса поглядывал на хмурого комбата и молчал. А Сафват нет-нет да вспоминал русского переводчика Искяндера, с которым ему было так легко и интересно. Надо бы узнать, как он там в нашей бригаде, подумал подполковник, да и в Каир его вытащить. Нормальный парень, хоть и не наш. Наш - не наш, какая, к шайтану, разница! Вон, земляки, почти родственники, хуже бывают во сто крат.
Сафват выбросил наружу окурок сигареты и вспомнил пословицу: "Аль-хамир хумар, ляу бейн аль-хейль яыш" ("Осел даже среди лошадей - осел" - араб. пословица).
Он повернулся к водителю и приказал прибавить скорость.
Мимо проносились темно-желтые холмы пустыни. Ветер гонял по песку клубки сухой травы, развевал тянувшиеся за газиком клубы пыли...
Приехав на полигон, Сафват собирал офицеров, ставил им задачу, и до седьмого пота гонял личный состав батальона, матерно ругаясь по-русски и придираясь к малейшей ошибке командиров рот и бойцов...
25 ноября в восемь часов утра подполковник Сафват, мучаясь в очередной раз тяжелым похмельем, трясся на своем газике по грунтовке в направлении на опостылевший полигон, проклятую "линию Бар-Лева". Поскорее бы закончились эти тренировки, думал комбат, в бою - проще. И будь, что будет...Как говорят в России: "Бог не выдаст, свинья не съест!"
Наконец газик свернул с дороги и открылась панорама полигона с водной преградой и высокой насыпью "Бар-Лева". Сафват удивился: там, где обычно кучковались подразделения, никого не было. Ни единого человека. Неужели, все еще спят? - подумал комбат и начал закипать злостью. - Сейчас я им устрою веселую жизнь! ГАЗ-69 еще не успел затормозить, как откуда-то выскочил солдат с автоматом на груди и махнул флажками, указывая на капонир.
--
Что? - крикнул ему Сафват, открыв дверцу машины. - Где люди, вахш?
--
Господин подполковник, - отдал солдат честь. - Быстро в укрытие! Евреи бомбят канал, где-то рядом...Приказано всем спрятаться в мальгах...- Боец бросил взгляд на небо и поправил сползавшую каску. Из-под нее сползали струйки пота, оставляя мокрые бороздки на покрытом пылью лице. Он вытер пот рукавом хаки и еще раз энергично махнул флажком водителю. - Ялла - давай туда! - Солдат повернулся к Сафвату. - Быстрее, мой господин. Они сейчас будут здесь...
Подполковник побежал к штабной мальге, искоса поглядывая на позиции зенитчиков, ощетинившиеся стволами орудий. В тишине раздавались приказы командиров расчетов и доклады зенитчиков о готовности к открытию огня. Но небо пока было чистым.
Начальник штаба батальона майор Лютфи, неторопливый увалень, мгновенно преображавшийся при первом же выстреле в решительного командира, ничего комбату не прояснил. Он доложил о звонке из дивизии о воздушных налетах противника и приказании прекратить тренировки и укрыться в блиндажах. После этого связь прервалась. Несколько раз крутили ручку полевого телефона, но связь так и не появилась...
Подполковник Сафват и его офицеры, собравшиеся в штабном блиндаже, еще не знали, что этим утром заполыхала огнем вся прифронтовая зона Суэцкого канала от Порт-Саида на севере до Суэца на юге. Израильские самолеты подвергли массированной бомбардировке позиции египетской ПВО в Порт-Саиде, Эль-Кантаре, Исмаилии, Абу-Сувейре, Фаиде, Суэце. Ракетно-бомбовым ударам подверглись также позиции на побережье Суэцкого залива в Сохне, Заафаране и Рас-Гарибе. Не давая опомниться египтянам, "Миражи", "Скайхоки" и "Фантомы" буквально смешивали с землей зенитно-ракетные дивизионы и позиции ствольной артиллерии. Поначалу прицельное бомбометание перешло в "ковровую" бомбежку, хорошо освоенную американскими летчиками во Вьетнаме, чей опыт был передан израильским коллегам. Хель Авир показывал все, на что он способен.
Вьетнамский опыт, применительно к условиям Египта, реально продемонстрировал свою эффективность. Самолеты парами на предельно малых высотах подходили к позициям средств ПВО, затем резко набирали высоту, атаковали с пикирования и уходили из зоны поражения, едва не касаясь плоскостями складок местности. А летчики на американских "Фантомах" применяли вообще доселе неизвестный маневр: за несколько километров до цели выбрасывали отражатели, по которым египетские ЗРК открывали бессмысленную ракетную пальбу. Шаблона в действиях летчиков Хель Авира не наблюдалось, за каждым их маневром прослеживался немалый боевой опыт.
Едва восстановленная система египетской ПВО за несколько часов беспрерывных атак с воздуха вновь была почти полностью разгромлена. Из семи зенитно-ракетных дивизионов остались только два. Да и в них уцелела лишь техника, личный состав был полностью деморализован взрывами 500-фунтовых авиабомб и напалмом. Песок западного берега Суэцкого канала горел в буквальном смысле слова. Это был кромешный ад.
Впервые израильская авиация применила ракеты "Мighty мouse" ("Могучая мышь" - англ.), начиненные небольшими стальными стержнями с оперением. Пучок таких стержней при взрыве ракеты на высоте нескольких десятков метров под действием вышибного заряда с огромной скоростью несся к земле и поражал живую силу, нанося египетским солдатам страшные рваные раны. Люди мгновенно умирали не только от смертельных ранений, но и от болевого шока...
Расположение 9-й пехотной бригады израильтяне не бомбили. Но и египтяне, и русские советники сидели в блиндажах, прислушиваясь к вою самолетов, взрывам бомб и ракет, трескотне зенитных пулеметов. Тихо переговариваясь, хабиры нет-нет да посматривали на железный каркас перекрытия, как бы оценивая его прочность: выдержит ли, если что...
--
Ей Богу, мужики, - произнес Субботин, - лучше там, наверху что-то делать, чем здесь ждать, хрен знает, чего...
--
Ни чего-чего, а смерти, - уточнил Романенко. - На африканских подступах к Советскому Союзу. - Он покачал головой. - Просто поражаюсь хитрожопости некоторых товарищей: Чеботарь успел в отпуск слинять, Кузакин вовремя заболел...
--
Товарищ подполковник, не надо, - подал голос Полещук. - Они ничего не могли знать. А Саша Кузакин действительно болеет, с кем не бывает...
--
Эх, Полещук, сейчас бы спиртика твоего госпитального! - сказал Субботин и расправил плечи. - Жахнул бы стакан неразбавленного для снятия стресса. - А потом пусть извлекут из-под обломков...- И он заржал.
--
Может, действительно вылезем наверх, мужики? - раздался чей-то голос. - Вроде, не бомбят самураи. Опять же надо подсоветных проверить, не обделались ли боевые друзья?
Все посмотрели на молчавшего Чапая, который остался за старшего в группе бригадных советников. Хоменко глянул на троицу переводчиков, сидевших в углу блиндажа, и сказал, обращаясь к Полещуку:
--
Саша, подойди.
--
Да, Василь Иваныч.
--
В общем, так. Выходишь, осматриваешься, оцениваешь обстановку, и мигом обратно. Понял?
--
Так точно.
--
Выполняй!
Через пять минут русские советники разбрелись по своим подразделениям. Связи с командованием дивизии и Каиром по-прежнему не было. Полещук и Хоменко стояли возле блиндажа и молчали. В направлении Суэца виднелись дымы, оттуда доносились характерные звуки бомбежки.
--
Вот сволочи, который час бомбят, - сказал Хоменко, качая головой. - Твою мать...
--
Пожрать бы сейчас, Василь Иваныч, - по-своему отреагировал Полещук. - С утра маковой росинки во рту не было...
--
Ладно, пошли к кашеварам, - согласился тоже голодный Хоменко. - Уж лепешка-то у них точно завалялась. А чай он и в Африке чай.
А Саша Полещук в это время вспоминал Тэту Эстатопуло, ее восхитительное тело с шелковистой кожей, высокую грудь, зовущие глаза, ее... Он прикидывал, сможет ли встретиться с гречанкой в те дни, когда она прилетает в Каир. Ведь сегодня четверг, тот самый день, когда все русские обычно выезжают на отдых в столицу. Израильтяне ломали все его планы.
... Под вечер Полещука разыскал запыхавшийся солдат-посыльный из штаба бригады.
--
Мистер Искяндер! Есть телефон! Требуют бригадного хабира! Срочно!
Полещук позвал подполковника Хоменко и они побежали в штабную мальгу. Полещук схватил трубку полевого телефона, назвал себя и, узнав голос дивизионного советника, передал трубку Хоменко.
--
Да, товарищ генерал. Никак нет, не бомбили... Понял. Есть. Разрешите выполнять? Есть!
Хоменко воткнул трубку в телефонный аппарат и посмотрел на Полещука.
--
Все, Саня, приплыли. Приказано переехать из Роды в населенный пункт Агруд, это севернее километров... Короче, не помню, нужна карта. Где-то между Суэцем и Исмаилией. Говорят, у египтян большие потери, опасаются за нашу жизнь... Дуй к арабам насчет машин. Забираем вещи и перемещаемся в этот сраный Агруд.
--
Василь Иваныч, я не совсем понял, - спросил Полещук. - Вся бригада передислоцируется?
--
Нет, только советники. Давай, Полещук, решай вопрос с транспортом. Валяй!
Поздним вечером группа советников и переводчиков бригады переехала в Агруд, маленькое заброшенное селение по дороге на Исмаилию. Разместились в каких-то хибарах. Там не было ничего, кроме голых железных коек с грязными подушками и ветхими, истончившимися от старости одеялами. С трудом отыскали кран с водой...
Ночью Полещук вышел на дорогу. Было темно, в обозримом пространстве ни единого огонька. Он поежился от холода - хоть и не русская, но все-таки скоро зима - поднял воротник куртки и подумал: "А где сейчас Тэта? Наверное, уже в Каире, сидит в баре, общается с каким-нибудь хлыщем... А я, как обычно, в дерьме. Обидно...Хорошо, хоть не бомбят..." Полещук закурил "Клеопатру", сунул руку в карман, и ему стало спокойно. "Браунинг" согревал больше, чем что-либо еще. Он вытащил пистолет, погладил его и сунул обратно в карман. Темнейшую египетскую ночь раскрашивали небесные светила. Ярко сияло созвездие Большой Медведицы...
Глава одиннадцатая
Как сообщил представитель командования вооруженных сил ОАР, вчера утром группа израильских самолетов попыталась нанести удар по египетским позициям, расположенным к западу от городов Суэц и Исмаилия. Однако огнем египетской ПВО израильские самолеты были отогнаны.
Вскоре после этого неудавшегося налета израильской авиации египетские истребители-бомбардировщики группами по 8-12 самолетов с бреющего полета нанесли удар по позициям израильтян к востоку от городов Исмаилия и Эль-Кантара. Противнику был нанесен большой ущерб в живой силе и технике.
(Каир, 28 ноября, ТАСС)
Ответ проверки твоего источника положительный, - сказал резидент ГРУ Иванов. - Чист твой Полещук аки белый лист. Короче, Центр не возражает против его привлечения.
--
А я и не сомневался, - ответил Озеров. - Проблема лишь в том, чтобы подписать его на сотрудничество с нами. И, кроме того, он работает далеко от Каира.
--
Тащи его сюда, - сказал Иванов. - Мы поможем. Какой нормальный переводчик откажется работать в столице?
--
В том то и дело, Сергей Викторович, что Полещук в этом отношении не совсем нормальный.
--
То есть? - удивился Иванов.
--
Насколько я его знаю, он всегда устранялся от "паркетных" вариантов, считая, что служба на Суэцком канале - самое то для офицера, переводчика-арабиста.
Военный атташе Иванов снисходительно посмотрел на Озерова и улыбнулся. Он встал со стула, походил по кабинету, потом вернулся на свое место и закурил.
--
Не думаю, чтобы твой подопечный был полным идиотом. Голова-то у него есть, надеюсь. Значит должен сотрудничать с нами. Это - аксиома, Валерий Геннадьевич. Работайте, дорогой мой. Нам нужен выход на генерала Хамди. Хоть в лепешку расшибитесь! Мы теряем время! Кстати, насчет оперативного псевдонима вашего Полещука.
--
Я думаю..."Стрелок". - Сказал Озеров. - Разряд по стрельбе, отец служит на курсах "Выстрел"...
--
Легко сказать...- задумчиво произнес Озеров, - это еще как получится. Очень уж непрост этот наш будущий "Стрелок".
--
Тем не менее, подготовьте план оперативного использования. Кстати, Валерий Геннадьевич, чуть не забыл. - Иванов направился к встроенному шкафу. - Виски, водка, сигареты - не экономьте на всем этом, ради Бога. Обеспечьте Полещука и его связи. - Он приоткрыл дверцу шкафа. - Ну, говорите, что мне вытаскивать. Это, так сказать, в дополнение к вашим оперативным расходам.
--
Обижаете, Сергей Викторович. - удивился Озеров. - Я все-таки в торгпредстве работаю. Этого добра у нас, как говорится, "куры не клюют". Полещуку я уже передал кое-что, а его связь - этот комбат Сафват, хоть и выпивоха, но мужик очень богатый. - Озеров усмехнулся. - Для него и десять ящиков виски не проблема.
--
Виски это не "Столичная", - парировал Иванов. - Хрен он здесь ее достанет. Даже при всех его деньгах.
Ни Иванов, ни Озеров, разумеется, не знали, что лейтенант Полещук еще не скоро появится в Каире. Попытки резидентуры через своих людей выйти на аппарат генерала Катушкина и под благовидным предлогом вызвать переводчика в столицу заканчивались безуспешно. Обстановка на Суэцком канале резко обострилась и еженедельные выезды советским офицерам, находящимся в войсках, были временно запрещены. А раскрывать свои планы офицеры ГРУ не имели права. Даже перед генерал-полковником Катушкиным.
...Покинутые жителями дома неподалеку от развалин цементного завода, несмотря на солнечный день, выглядели страшновато. Полещук обошел воронку перед крайним домом и посмотрел на окна. Некоторые, особенно на первом этаже, зияли дырами, на других, повыше, висели полусорванные взрывной волной решетчатые деревянные ставни. Он вошел в подъезд. Пахнуло пылью и запустением. Полещук пнул ногой консервную банку и дернул за ручку дверь ближайшей квартиры. Дверь со скрипом отворилась.
--
Эй, есть здесь кто-нибудь? - крикнул Полещук и вошел в квартиру. - Ответом было молчание. - Але, вашу мать, не молчите! - Он замер и прислушался.
Тишина, никого нигде не было. Полещук посмотрел на стену, увешанную детскими рисунками, и шагнул в другую комнату. Обследовав почти всю квартиру и не найдя ничего, а точнее вентилятора, который был главной его целью, Полещук пошел к выходу.
--
Стэна! - внезапно зарычал кто-то на арабском языке с акцентом. - Ирфаа йадак! Арми! (Руки вверх! Стреляю! - араб.)
Полещук сунул руку в карман, но, поняв, что не успеет достать пистолет, молча поднял руки, и посмотрел в сторону выбежавшего из комнаты человека. Человек повел дулом автомата - лежать!
- А не пошел бы ты, Сажин, на хрен! - сказал Полещук, увидев плотного молодого парня в камуфляжной форме. - Я твой голос с первого курса знаю, мудила. Про уши вообще не говорю... Руки вверх! Стреляю! - С издевкой процедил Полещук и плюнул на пол.
--
Щука! Оху...ть можно! Я же мог тебя застрелить!
