Аннотация: Продолжение романа. Часть вторая. Главы 1-7
КАНАЛ
Часть вторая
Горькое озеро
Глава первая
Группа израильских самолетов вчера подвергла атаке египетские позиции в районах Порт-Тауфика и Кибрита (южный сектор Суэцкого канала).
Представитель вооруженных сил ОАР заявил, что во время воздушного боя к
северо-западу от Порт-Саида египетские самолеты сбили израильский истребитель-бомбардировщик "Фантом".
(Каир, 9 февраля, ТАСС)
- Ну, и кто твой ротный? - спросил Лякин, ухмыляясь в свои прокуренные пшеничные усы. - Ого! Целый капитан! Агеев, говоришь? Да, старик, опускаешься ты все ниже и ниже...
- Значит, так надо, Серега, - ответил Полещук. - Мы же собой не распоряжаемся. Какая разница - кто и где, капитан или полковник, все равно канал!
Полещук замолчал, глядя на Лякина, разливающего по стаканам разбавленный спирт.
- Давай, Саня! За твое назначение! Надо же - ротный переводчик!
Полещук молча выпил спирт, ткнул вилкой в банку с консервированным тунцом, вытащил кусок, отправил его в рот и сказал:
- Не глумись, Лякин! Ну, тебя на хрен!
- А где рота-то? Сколько до супостата?
- Фаид. Большое Горькое озеро... До евреев всего пять километров по воде...
- Да, - с чувством произнес Лякин. - Не повезло... - Он осушил стакан, поморщился и, не закусывая, стал дымить "Клеопатрой". - Для самолета пять километров - это секунды, а радар - та еще цель...Не повезло...Когда едешь-то?
- Не знаю, Сереж. Жду этого Агеева. Завтра должен прилететь. Значит, дня через три поедем на позицию.
Лякин задумался, потом положил в пепельницу дымящуюся сигарету и взял бутылку с разбавленным спиртом.
- Давай, Щука, еще махнем спиртяги. Дела, похоже, очень хреновые, евреи раздолбили буквально всю ПВО... Мой генерал намекает, что скоро грядут изменения, но не говорит, какие. Только палец ко рту прикладывает, мол, секрет и тайна великая...
- Какая там тайна, Серега! - сказал Полещук, подставляя стакан. - Наладят, наверное, очередной воздушный мост, перебросят из Союза оружие, технику... А евреи "Фантомами" и "Скайхоками" быстро разнесут ее в клочья. И кранты всей этой великой тайне!
- Ладно, Саня, не будем загадывать, - сказал Лякин. - Лучше выпьем. И по бабам! Кстати, как твоя греческая красотка поживает?
- Интересное предложение, - сказал Полещук и потянулся за сигаретами. - Что, деньги на ночной клуб завелись?
- Вовсе не обязательно на найт-клуб тратиться, - буркнул Лякин. - Можно чего-нибудь попроще отыскать. Тачку возьмем, и оста (таксист - егип.) привезет, куда надо. Там и снимем шармуту...Или двух, если денег хватит... Ты мне не ответил - где твоя гречанка, Тэта, кажется?
- Откуда я знаю, где эта Тэта? Наверное, в Афинах, лопает грецкие орехи...
Полещук вспомнил Тэту и подумал, что, если он поедет сейчас с Лякиным снимать дешевую проститутку, это будет измена. Гнусная измена ценою в несколько фунтов. Не говоря уже о возможном триппере, или еще чего-нибудь похлеще... Но Тэты сегодня в Каире не было. И потом... Это ее предложение нелегально лететь в Грецию... Очень похоже на работу спецслужб... Едва познакомились и - в постель...
- Серега, мы еще не все выпили? - спросил Полещук, пялясь на пустую бутылку.
- Ну, Щука, ты даешь! Вообще что ли ничего не помнишь? В холодильнике пузырь стоит. Вместе же разбавляли...- И Лякин, дымя сигаретой, направился к холодильнику.
- Слышь, Саня, - сказал он из кухни, громко хлопая дверцей допотопного британского агрегата, - ты, это...
- Чего, Сереж?
- Ну, поосторожней там...В своем Фаиде...У нас хабира одного осколком насмерть...
Лякин появился в проеме двери с бутылкой из-под египетского бренди "Опора".
- Гуляем, Саня! - сказал он и, выдернув пробку, стал разливать спирт по стаканам. - Давай, Щука, за удачу! За то, чтобы выжить в этом дерьмовой войне!
...Минут через сорок, слегка пошатываясь, приятели спустились вниз, поймали такси, и оста повез их на известную улицу египетской столицы, где можно было легко найти женщин легкого поведения, тех самых шармут. Паршивый аптечный спирт возымел свое действие - парней уже ничто не могло остановить: ни, якобы, отслеживающие их особисты, ни "Правила поведения советских граждан за рубежом", ни элементарная осторожность...
Завтра-послезавтра их ждал канал, и они понимали, что оттуда можно не вернуться живыми...Полещук опять вспомнил Тэту, вспомнил, как прекрасно ему было с красивой гречанкой, как она плакала, прощаясь с ним. Он тронул золотой крестик под рубашкой и сказал Лякину:
- Серега, я никуда не хочу. Честно.
- Стэна, я оста! - приказал он таксисту.
Тот затормозил машину и непонимающе повернулся к пассажирам. Полещук выбрался из такси, за ним - Лякин. Полещук похлопал по карманам, вытащил пачку "Клеопатры", закурил.
- Сереж, ей-Богу, не нужны мне эти шармуты! Спать хочу!
- Ты чего, Щука, совсем одурел от спирта? - возмутился Лякин. - Тебя через пару-тройку дней, упаси Аллах, могут шлепнуть на канале, а ты...Не понимаю! Короче, Щука, поехали! Чтоб не обидно потом было!
Он в несколько затяжек прикончил сигарету и направился к машине.
- Давай, Саня, не хрен думать! Один раз живем на этом свете!
Полещук докурил сигарету и, подумав, что последний аргумент Лякина вполне справедлив, махнул рукой и забрался в салон такси.
- Ялла бина! - крикнул Лякин, и машина помчалась по ночному Каиру.
...Девица, довольно симпатичная, лет двадцати навскидку, в просторном, европейского вида ситцевом платьице, кофте и с грязненькой, что было заметно даже в полумраке, какой-то хламидой на голове, оказалась сговорчивой. Она хитровато улыбнулась, уточнила цену и, узнав, что у клиентов нет места, стала решительно руководить таксистом, направляя его в какие-то закоулки. Не в меру выпившие переводчики не возражали, предвкушая момент, когда они, наконец-то, овладеют этой египетской шлюшкой.
- Обижаешь, Саня! - похлопал по своему карману Лякин. - Все продумано, резины хватит на целое отделение. - Он засмеялся и положил руку на плечо Полещука.
Машина остановилась в темном переулке возле какого-то здания. Расплатились с таксистом. Полещук осмотрелся: кругом темень, перед входом горит тусклый фонарь. Тишина. Девушка сказала, что нужны деньги вперед, за комнату и прочее. Полещук и Лякин достали бумажники и выдали ей пять фунтов. Девица взяла деньги и со словами "швеиит майя" (чуток жидкости - егип.), приподняв подол, присела в углу. Зажурчала струя. Парни возбудились.
- Так, Саня, - сказал Лякин, лихорадочно закуривая, - мы ее заставим сплясать канкан на столе. Не умеет - научим!
- Она же - грязная, и глаз подбит и ноги разные...- напевно, словами из песни Высоцкого, ответил Полещук, - она ж одета, как уборщица...
- Плевать на это, очень хочется! - добавил Лякин. - Неважно, Щука! - Ох, и попляшет она у нас!
Девушка одернула платье, подошла к парням и сказала:
- Ляхза вахида (один момент - араб.), подождите, сейчас договорюсь с хозяином...
И, призывно махнув подолом, она исчезла в темном подъезде.
Полещук и Лякин еще полчаса, дымя "Клеопатрой", ждали, когда вернется египтянка. В темный подъезд зайти так и не решились. Даже в пьяном угаре до них дошло, что кроме удара по голове, в лучшем случае, их там ничего не ждет... Ушлая египетская девчонка примитивно обвела их вокруг пальца. Утраченных пяти фунтов было немного жаль, но оба они, посмеявшись над своей пьяной глупостью, посчитали оставшиеся деньги, поймали такси и поехали "залить несчастье" хотя бы местным пивом. Полещука же преследовало приятное ощущение, что изменить Тэте так и не получилось. Будь она хоть трижды разведчицей НАТО...
После ранения и госпиталя Сафват изменился. Это был уже не тот Сафват, который еще недавно заразительно смеялся, пересыпая свою речь шутками и прибаутками, курил сигареты с гашишем и пил виски. Его угнетала потеря батальона, который из-за предательства даже не смог приблизиться к линии Бар-Лева. Глядя в потолок госпитальной палаты, комбат подолгу размышлял о том, кто мог передать евреям информацию о совершенно секретной операции по форсированию канала. Ведь даже он до последнего момента не знал, когда ему сообщат время "Ч", то самое время, когда, по образному выражению русских преподавателей на курсах "Выстрел", "яйца первого солдата зависнут над траншеей обороняющегося противника"...
Матерно ругнувшись по-русски, перебрав всевозможные варианты, включая своего земляка генерала Хамди, Сафват пришел к выводу, что утечка все-таки пошла оттуда, из Генштаба. "Конечно, Хамди здесь ни при чем, - размышлял Сафват, - он, по определению, не способен на предательство...Тогда, кто? Не писарь же, в конце концов, рисующий значки на карте! Нет, это не сержант из оперативного управления ГШ, а фигура гораздо более серьезная, с возможностями оперативной передачи секретных сведений врагу..."
Лишь в одном предположение Сафвата было верным: утечка секретной информации действительно пошла из Генштаба. Но он не знал, да и не мог знать, что в оперативное управление ГШ, на "кухню войны", как бы случайно забрел зять президента, Мирван Хасан. Причем, в тот самый момент, когда там обсуждалась предстоящая операция и принималось решение по ее реализации. Появление молодого вальяжного франта, родственника президента Насера, никого из офицеров и генералов не удивило. Все они прекрасно понимали, что от нечего делать, где он только не шляется. А показать Мирвану на дверь, любому из них означало лишение погон с золотыми орлами и скрещенными саблями, а то и еще чего-нибудь похлеще, например, престижной недвижимости, или вообще жизни.
...Генерал Хамди, навестивший Сафвата в госпитале "Маади", вспомнил этот эпизод, но промолчал, и на вопросы земляка отвечал односложно, мол, понятия не имею, откуда утечка и кто предатель. Хотя подозрение у генерала появилось. Мысленно перебрав всех людей, посвященных в секреты Генштаба, он остановился на одном человеке. Им мог быть только Мирван Хасан.
- Не сомневайся, дорогой, контрразведка разберется, - сказал генерал Хамди и вздохнул. - Найдем предателя и расстреляем...
- Расстреляем... А кто мне вернет батальон, триста бойцов? - с грустью в голосе спросил Сафват. - Кто?!
Полещук долго не решался завести с Сафватом разговор на тему, обозначенную Озеровым. Как-то непривычно было видеть обычно жизнерадостного комбата в таком состоянии.
- Как твоя рука? - спросил Полещук. - Еще болит?
Сафват глянул на свою забинтованную конечность и вдруг засмеялся:
- Болит, еще как болит! Хорошо, что левая, а то и стакан поднять было бы трудно. Контузия, говорят, еще была. И крови много потерял... Про Муну я вообще молчу. Искяндер, ты когда-нибудь видел жену, египетскую женщину, которая подносит виски и скручивает сигарету с гашишем? Молчишь? И я не видел...
- Сафват, ты, надеюсь, понимаешь, что тебя вместе с твоим батальоном сдали не мифические силы из космоса, а люди из Генштаба?
- Не надо об этом, - скривился подполковник. - Душа ноет...
- Душа, душа... - Полещук посмотрел на дверь. - Слушай, азизи, а если я закурю?
- Можешь даже выпить, - сказал Сафват. - У богатых даже в госпитале свои причуды. Открой тумбочку, там все имеется. Муна принесла.
В прикроватной тумбочке действительно было все: и выпить, и закусить. Полещук вытащил на свет плоскую флягу виски, большую плитку шоколада из "Гроппи" и пару апельсинов.
- Сафват, а тебе можно? - спросил Полещук, откручивая пробку фляги. - Слушай, а во что наливать?
- Ты же русский, азизи, - сказал Сафват, приподнявшись на кровати. - Глотай прямо из горла! И мне дай чуть-чуть. Хотя запретили напрочь...
После пары глотков виски Сафват откинулся на подушку, а Полещук, внимательно глядя на него, закурил.
- Знаешь, Сафват, это предательство, - замялся Полещук, - не оставляет меня в покое. - Есть нормальный вариант, подполковник.
- Какой? - Сафват попытался сесть, и застонал от боли.
- В общем, могут помочь наши люди, - сказал Полещук. - Вычислить канал утечки информации и, может быть, предателя...
- Ваши? То есть разведка?
- Да.
- И ты, лейтенант русской армии, смеешь говорить об этом мне? - возмутился Сафват. - Мне, командиру батальона, египтянину?
- Да, дорогой, смею. Потому что здесь завязаны интересы наших стран. Все это очень серьезно...
- Значит, ты, Искяндер, из русской мухабарат? - Сафват бросил взгляд на пачку "Клеопатры", лежащую на тумбочке.
- Нет, азизи, - понял его Полещук. - Тебе нельзя курить. Мухабарат... Я не имею отношения к разведке. Меня попросили поговорить с тобой... Ведь ты же - патриот Египта, в конце концов! Батальон потерял, сам едва остался жив... Шпион в Генштабе - наш общий враг! Думай, Сафват!
- Мне не раз говорили, что все вы, русские переводчики, работаете на разведку, - сказал Сафват. - А я, осел, не верил. Особенно в отношении тебя, Искяндер...
- Может быть, кто-то и работает. Но не я. - Полещук вытащил из пачки сигарету, посмотрел на закрытую дверь и щелкнул зажигалкой. - Пойми, Сафват, вчера твой батальон, а сегодня-завтра - бригада, дивизия... Шпиона, передающего секретную информацию надо найти... Работаю я на разведку или нет - какая разница?
- Есть разница... Ладно, Искяндер, я подумаю. Передай своим, что подполковник Сафват думает. Глядя в потолок. Как жаль ребят, какие парни были... Настоящие бойцы...
- Так я пойду, Сафват? - спросил Полещук.
- Погоди. Еще виски не допили.
- Тебе нельзя, азизи.
- Сейчас нужно. Очень нужно. - Сафват приподнялся, схватившись здоровой рукой за кровать. - Я не хочу, понимаешь, Искяндер, иметь любую связь с вашей разведкой. Но испытываю при этом страстное желание узнать, кто предатель!
- Об этом-то и речь, азизи, - сухо сказал Полещук, отламывая кусок шоколада. - Ну что? Еще по глотку?
- Давай! - взял фляжку Сафват.
- Остановись! - громко сказал Полещук, видя, как египтянин вливает в себя виски. - Стэна! Мне-то оставь, в конце концов! И вообще тебе нельзя пить!
Раздался стук в дверь, и бесцеремонно вошла медсестра в голубом одеянии. Полещук, по привычке, попытался спрятать недопитую фляжку виски в тумбочку, но Сафват махнул рукой, мол, ни к чему, и повернулся на кровати, привычно готовясь к уколу. Медсестра зыркнула на Полещука, молча вогнала иглу в ягодицу Сафвата, и так же молча ушла.
- Вот, стерва, хоть бы слово приятное сказала! - произнес Сафват, с трудом, одной рукой натягивая пижамные штаны. - У вас в России тоже такие?
- Разные. Такие тоже есть... - Полещук почему-то вспомнил тугую задницу египетской медсестры и вздохнул.
- А как там мой мистер Чапай поживает? - спросил Сафват.
- Не знаю, азизи. Меня же перевели в ПВО.
- Что!? В ПВО? Почему сразу не сказал? - Сафват резко приподнялся на кровати, зацепился раненной конечностью за спинку, охнул от боли, упал на подушку и уставился на Полещука.
- Какое это имеет значение? Приказ есть приказ. Фаид. Недалеко от Суэца. Места знакомые...
- Фаид..., - задумчиво произнес Сафват, - аэродром... Там шли серьезные бои... Значит, расстаемся...
- Аэродром? - удивился Полещук. - А я и не знал, хотя сколько раз проезжал там по дороге на Суэц.
- Был когда-то... В "шестидневную" войну его евреи разбили...Значит, в ПВО тебя, мальчишку, бросили...- Сафват поморщился то ли от боли, то ли от каких-то своих грустных воспоминаний. - Плохо это, Искяндер, бомбят евреи позиции ПВО каждый день. Дай Бог тебе выжить!
- Ладно, Сафват, не надо о плохом. Бомбят, стреляют... Так канал же, не бар твоего приятеля Махмуда с британской водкой "Борзой". - Полещук усмехнулся. - Помнишь? Давай, выздоравливай, и отметим это дело! А, подполковник?
- Мы другое дело отметим, Искяндер, - серьезно произнес Сафват. - Когда предателя поймаем... Я в это дерьмо разряжу всю обойму своего пистолета! И пусть меня потом судит военный трибунал!
На смуглом лице египтянина появилась испарина, он тяжело задышал и со стоном попытался сесть на кровати. Полещук ему помог, и Сафват с трудом сел, опираясь ногами об пол.
- Все, Искяндер, спасибо. Скажи своему мухабарат, что я готов помочь русским найти этого грязного хайвана (животное - араб.). И убить мерзкую тварь! Как можно быстрее. Ты понял меня, Искяндер?
- Успокойся, понял! Я позвоню тебе домой. Все сделаем, как надо, не волнуйся, комбат...
В тот же день Полещук, встретившись с Озеровым, сообщил, что подполковник Сафват выразил готовность к сотрудничеству с русской разведкой. Каирская резидентура ГРУ в рамках операции "Родня" начала готовить вербовку египетского офицера, планируя, в случае удачного расклада, выйти через него на заместителя военного министра Египта генерала Хамди. Однако переводчик Полещук, так и не ставший "Стрелком", от которого зависел успех операции, главным образом, включая вербовку Сафвата, через несколько дней внезапно исчез из поля зрения разведчиков ГРУ.
В таком мегаполисе как Каир это было сделать, конечно, легко. Но из-под невидимого колпака военной разведки Полещук даже не думал уходить. Он вообще об этом не думал. Впрочем, и колпака как такового не было. Все получилось довольно глупо: когда Озеров приказал своим сотрудникам отыскать Полещука в Насер-сити, там его уже не оказалось, соседи по квартире сообщили, что переводчик убыл на канал вместе с приехавшим из Союза капитаном Агеевым, советником командира 6-й радиотехнической роты в Фаиде.
...Автобус ПАЗ был под завязку заполнен мужиками в арабской полевой форме одежды. Светло-зеленые куртки, солдатские, оливкового цвета, грубые шинели, небрежно брошенные на спинки сидений, и характерный запах перегара, исходивший от советских военных специалистов, ехавших на египетский фронт после так называемой фантазии (отпуска или каникул - как кому нравится называть эту полуторадневную побывку в Каире) - создавали в автобусе уникальную атмосферу небольшого сообщества людей, объединенных общими задачами и разобщенных своим социальным происхождением, воинскими званиями, возрастом, опытом работы в Египте и многим другим. Впрочем, никто из них об этом даже не задумывался. Советские хабиры направлялись на фронт, на чужую для них войну. Выполнять интернациональный долг и, если повезет, заработать на автомобиль. В салоне автобуса было шумно, изредка слышались матерные слова, кое-где поднимались облачка табачного дыма. Некоторые спали. Надрывно работал двигатель.
- Ты еще дышать нам запрети! - сказал, приподнявшись, плотный краснолицый хабир с заднего сиденья, явно мучающийся похмельным синдромом. - Нам евреи скоро кое-что запретят, а не ты...- Он осклабился и, видя молчаливую поддержку соседей, начал лезть на рожон. - Полковник или кто ты по званию? - Может тебе классиков марксизма законспектировать? Или боевой листок нарисовать?
Краснолицый, довольный своей шуткой, громко заржал, вызвав улыбки сидевших рядом с ним хабиров.
- Попрошу мне не тыкать! - раздраженно сказал полковник с переднего сиденья, видимо, старший машины. Он встал со своего места, ухватился рукой за стойку, внимательно, запоминающе посмотрел на наглеца и сказал:
- Я тебя потом найду...Ты у меня еще наконспектируешь...В Союзе.
Полещук молча наблюдал за перепалкой двух хабиров, удивляясь безбашенности краснолицего и вспоминая свою стычку с генералом Верясовым в самолете. "Пожалуй, вряд ли он его найдет среди тысяч хабиров, - подумал он. - Хотя все возможно..."
Ближе к Суэцу все притихли. Вдалеке, по ходу движения, справа и слева дымились разрывы, доносился гул бомбежек.
- Саша, что это? - повернулся к Полещуку капитан Агеев. Это был рыжеволосый с веснушчатым лицом нескладный мужчина, лет 30-ти с гаком, одетый в темно-серый костюм со склада "десятки" и египетскую полевую куртку, наверное, взятую напрокат у кого-то из хабиров. На его голове синим покореженным блином торчал дурацкий берет. В серо-голубых глазах можно было заметить смешанное чувство страха и любопытства.
- Бомбят, Юрий Федорович, - ответил Полещук. - Далеко. Не обращайте внимания.
Не обращать внимания на отдаленную бомбежку капитан Агеев, конечно, не мог. Он смотрел на дымы, прислушивался к доносившимся разрывам, и заметно волновался. Пожалуй, впервые он подумал, что не надо было соглашаться на эту командировку с ее заграничными чудесами в виде пирамид из школьного учебника по истории древнего мира и валюты с магазинами "Березка". Но мысль об автомобиле "Волга", кооперативной квартире (ну не в Москве, а хотя бы в Новосибирске), не говоря уже о заграничных тряпках для Маруси, привела его в более-менее нормальное состояние.
- Так, Саша, - сказал Агеев, поправляя на переносице дамские солнцезащитные очки в пластмассовой оправе. - Значит, бомбят евреи. - Он расправил плечи.
- А то, - повернул голову Полещук. - Война!
Полещук посмотрел на сидевшего впереди хабира, запрещавшего курить, действительно тянувшего на полковника и старшего машины, обернулся назад, где безбоязненно дымили незнакомый краснолицый советник и его друзья, достал пачку "Клеопатры" и тоже закурил. До места назначенной встречи на 83-м километре трассы Каир-Суэц, где часто собирались автомашины, развозившие русских советников по воинским частям, оставалось всего ничего.
...Гул пикирующего самолета и мощный взрыв, резко качнувший автобус и кинувший его пассажиров на правый борт, произвели небольшую панику в салоне автобуса.
- Воздух! - заорал полковник спереди. - Все вон!!
Но автобус выпрямился и набирал скорость. Араб-водитель, вцепившись в баранку, не реагировал на крик. Полещук, цепко ухватившись за поручень сидения перед собой, посмотрел в автобусное окно: мимо в бешеном темпе мелькали придорожные барханы, а выше, в голубом небе, белыми клубками рвались зенитные снаряды - откуда-то вели огонь средства ПВО. Он повернулся к Агееву. Тот сидел с побледневшим лицом, сжавшись в комок, синего берета на голове не было. "Не повезло советнику, - подумал Полещук. - Такое начало командировки..." Он успокаивающе похлопал Агеева по плечу, но капитан не реагировал.
- Вашу мать! - орал полковник, тыча рукой на водителя. - Остановите этого мудака! Кто-нибудь знает арабский? Стэна!!!
Полещук крикнул водителю, чтобы тот остановился, но он, похоже, ничего не слышал. Второй разрыв едва не опрокинул автобус. Шум и крики людей, столкнувшихся с металлическими стойками автобуса, и с друг другом создали дикую какофонию, заглушавшуюся воем и стрельбой израильских штурмовиков. Но все обошлось. ПАЗик выправился и, прибавив скорость, помчался по шоссе.
...Юрий Федорович, ей Богу здесь такого никогда не было, - успокаивал Полещук Агеева, глядя на голубое безоблачное небо. - Больше тридцати километров до Суэца... Какой-то дикий случай, ну прорвалась пара Скайхоков...Вот сейчас дождемся машины и все будет тип-топ.
Капитан Агеев был в полном недоумении. Какой, к херам, тип-топ? - подумал он. - Что говорит этот переводчик? Едва не перевернулись в автобусе, а теперь торчим в пустыне... Агеев посмотрел на унылый песчаный ландшафт, пнул ногой телефонный кабель, тянувшийся куда-то в желто-черные барханы, и сплюнул. - Вот, черт побери, командировочка!
- Товарищ капитан, улыбнитесь! - произнес Полещук, увидев мчавшийся к ним по пустынной дороге газик. За ним тянулось облако медленно оседавшей пыли. - Похоже, наши новые друзья едут, ротные...
Глава вторая
Группа израильских самолетов совершила вчера во второй половине дня налет на позиции египетских войск в районах Эль-Кантара и Ат-Тина. Зенитная артиллерия встретила самолеты плотным заградительным огнем.
Израильский самолет сбит вчера огнем зенитной артиллерии ОАР во время налета на египетские позиции в центральном секторе Суэцкого канала. Израильский самолет, объятый пламенем, упал на восточный берег канала.
(Каир, 16 февраля, ТАСС)
- Ли-натаараф - Давайте знакомиться! - сказал, слегка смущаясь, командир роты капитан Набиль на литературном арабском. Он посмотрел на русского советника, и в уголках его рта наметилась брезгливая улыбка. Полещук представил капитана Агеева и, понимая, какой у того нелепый для фронта вид, добавил, что советник - классный специалист по радарам, и его не успели переодеть из-за спешки.
Полещуку все было понятно: каким бы великолепным спецом ни был его новый начальник, первое впечатление он произвел, мягко говоря, неважное. Египетский капитан даже в полумраке блиндажа выгодно от него отличался: холеное лицо, высокий лоб с залысинами, прическа - волосок к волоску, тщательно отглаженная полевая форма... Может, потому он и смутился, что ожидал увидеть совсем другого человека, иностранца из неизвестной ему страны, офицера, которого невозможно спутать с кем-либо иным, а увидел несуразного Агеева. В общем, русского советника встретили, как водится, по одежке.
- Чай, кофе? - спросил Набиль. И, не дожидаясь ответа, крикнул в сторону выхода из блиндажа. Появился солдат, которому комроты скомандовал насчет кофе и чая, а также полевой формы для русского хабира.
- Саша, я не понимаю, - удивился Агеев. - В чем дело?
- А чего тут понимать, - ответил Полещук, - нормальное фронтовое гостеприимство: сейчас вас напоят, оденут и обуют, дабы вы не светились на канале одеждой из 10-го главного управления Генштаба. Евреи же все видят!
- Да ты что? - искренне удивился Агеев, глядя на ухмылявшихся командира роты Набиля и Полещука. - Да, да, Юрий Федорович, чистая правда, - сказал Полещук и перевел на арабский. Без номера управления Генштаба. Теперь рассмеялись все трое, а когда солдатик принес чай и кофе, начали предметно общаться.
- Мистер Юрий, я сейчас не буду представлять вас офицерам роты, познакомитесь с ними в рабочем порядке, Искяндер вам поможет, - сказал Набиль, глядя на Полещука и внимательно вслушиваясь в русский перевод.
- Да, капитан, мы разберемся.
- Прошу обратить особое внимание, господин мусташар (советник - араб.) Юрий, на то, чтобы наши офицеры максимально быстро ознакомились со станциями П-12 и П-15, - произнес Набиль, - у них хорошее образование, и эта, новая для них техника, должна быть освоена в кратчайшие сроки. За нами - ракетные дивизионы, и от наших станций разведки и целеуказания зависит очень многое. Да, мальгу вам уже подготовили.
Капитан Набиль, которому, как подумал Полещук, явно не доставало стэка, чтобы имедж британского офицера (которому явно старался соответствовать египтянин) был полным, сухо попрощался и пошел к выходу из мальги.
- Саша, пошли на станции, - сказал Агеев, - посмотрим, познакомимся с людьми.
- У меня другое предложение, Юрий Федорович, - сказал Полещук, допивая кофе. - Радары подождут, давайте посмотрим наше местное жилье, бросим вещички - он кивнул на свой портфель, - а потом - на технику. А вот и одежка ваша прибыла. Там и примерем. Давай, вахш, - обратился он к солдату, - показывай, куда идти...
Мальга была, по египетским меркам, то, что надо: арматура, толь, мешки с песком, две железные кровати, дыра для вентиляции и стоящий в нише на приступке, напротив отверстия, глиняный кувшин "улля", к которому Полещук жадно приложился. Сверху на веревке, привязанной к пруту арматуры, свисала керосиновая лампа.
- Юрий Федорович, рекомендую!- сказал он, отрываясь от кувшина. - Ох, какая холодненькая водичка!
- Саша, ну тебя в баню! - сказал Агеев, беря "уллю". - Ты мне лучше скажи, сколько накатов в блиндаже, выживем ли мы при бомбежке?
- Не знаю, товарищ капитан, накатов здесь никаких нет, железная полусфера и песок сверху, думаю, что при прямом попадании, вряд ли... Кстати, какую койку вы выбираете, левую или правую?
Агеев посмотрел на обе кровати и молча показал пальцем на ближайшую к нему. Полещук кинул портфель на соседнюю, сел на нее, поерзал задом, проверяя упругость, потом, отогнув край тоненького матраца, наклонил голову, вздохнул и сказал:
- Да, не очень-то отдохнешь на этой железяке! Короче, товарищ советник, вот вам элемент тягот и лишений военной жизни!
Капитан Агеев осторожно присел на свою кровать, провел рукой по солдатскому одеялу и усмехнулся.
- Вполне нормально, Саша. Тебя бы к нам, в Сибирь, на учения, да поспать в палатке, когда снаружи минус тридцать...
- Все, молчу, Юрий Федорович, упаси Аллах! Кстати, пора бы вам переодеться в египетскую одежку, в костюме из "десятки" на фронте, сами понимаете, не очень комфортно.
Агеев быстро переоделся в полевую форму, оставив под ней рубашку с галстуком.
- Пойдемте наружу, - сказал ему Полещук, - посмотрим при дневном свете.
Оба выбрались из блиндажа и зажмурились от яркого солнца. Форма оказалась впору, только рукава куртки были явно длинноваты.
- Сейчас исправим, - сказал Полещук и огляделся. Вокруг высились песчаные холмы и ни одной живой души. Он свистнул. Тишина.
- Айва, эффендем! (Да, господин! - егип.) - раздалось в ответ, и из-за бархана за блиндажом появился египетский солдат.
- Найди-ка, братец, тарзи (портного - араб.) и скажи, чтобы он укоротил рукава, - сказал Полещук. - И принеси нам пару шинелей и каски. - Он похлопал солдату по плечу, протянул ему пачку "Клеопатры" и добавил:
- Покури, пока хабир переоденется...
- Я вот заметил, Саша, что этот Набиль, командир роты, ко мне не очень, - сказал Агеев, выходя из блиндажа и отдавая солдату куртку. - Как-то слишком сухо и официально...
- Ничего удивительного, Юрий Федорович, предполагаю что он - местный аристократ, британское образование и прочее. Не берите в голову!
...Даже в феврале днем египетское солнце бывает очень жарким, а в пустыне или на высотке под Фаидом, где расположилась 6-я радиотехническая рота - особенно. Каждый камешек на барханах, без малейших признаков растительности, излучал жар. На голубом небе не было ни единого облачка. Если подняться повыше, на один из самых высоких барханов, то можно увидеть узкую полоску поселка в зелени пальм и бананов, а дальше - изумрудно-синюю гладь Большого Горького озера и с десяток гражданских судов, заблокированных там со времен войны 1967 года.
- Пойдемте в мальгу, товарищ капитан, - сказал Полещук, спускаясь с бархана. - Уж больно жарко становится. Все-таки Африка...
* * *
" ... Часть отраженной энергии попадает обратно в антенное устройство РЛС, усиливается в приемнике и фиксируется в выходном устройстве. Появление сигналов на выходе РЛС говорит о наличии объекта в пространстве..." - нудно говорил Агеев. - Скорость объекта определяется импульсным методом..."
Агеев посмотрел на Полещука, тот перевел вопрос и замолчал, ожидая ответа.
- Импульсный метод заключается в том, - начал объяснять Агеев, - что антенна РЛС посылает мощный радиоимпульс к воздушной цели...
Полещук начал переводить, как вдруг все заулыбались, повернув головы в сторону в сторону неторопливо подходившего невысокого офицера. По его проcтоватому довольно смуглому лицу и не подогнанной форме Полещук догадался, что он - вроде нашего офицера-двухгодичника, призванного на службу. Парнишка, скорее всего, из простой египетской семьи, откуда-нибудь из провинции. Так оно и оказалось.
Он под смешки офицеров сел на корточки и невозмутимо посмотрел на советника Агеева и на Полещука. Полещук подумал о неравенстве среди египетских офицеров, о богатых и бедных, к последним явно относился опоздавший лейтенант, чувствовавший себя не очень комфортно в чуждой для него среде. Даже здесь, на фронте.
- Итак, импульсный метод, товарищи, сводится к тому, что на основании эффекта Доплера станция получает отраженный сигнал с запаздыванием, которое равно...- Агеев написал на песке формулу - вот теперь вы видите, что обнаружение воздушной цели радаром элементарно просто. Вот вам и цель с ее скоростью...
Полещук, опустив Доплера, перевел все остальное и столкнулся взглядом с Абдель Кадером. Тот загадочно улыбался.
- Что-то непонятно? - спросил Полещук.
- Про эффект Доплера вы забыли. А вообще я хотел узнать насчет "Шрайков", - сказал Абдель Кадер. - Говорят, что эти ракеты идут на излучение радара.
Полещук перевел и посмотрел на Агеева.
- Да, это американские противорадиолокационные ракеты, но их, насколько я знаю, пока у Израиля нет. А в принципе, нужно вовремя выключить станцию, это не проблема, если засечь момент пуска на экране радара. Потом посмотрим, как это делается.
Арабы закурили и, переговариваясь друг с другом, непоропливо пошли к радару. Абдель Кадер пристроился к Агееву. Полещук, приглядываясь к нему, его разбитым ботинкам, запачканной, нестиранной форме, помятому солдатскому кепи, но при этом - умным, все понимающим глазам, - понял, что этот лейтенант - очень непрост, и вопросов у него будет, наверное, много.
- Абдель Кадер, где ты учился? - спросил Полещук, по-дружески положив руку на его плечо. И вообще, откуда родом?
- Я из Нувейры, маленького городка, наверное, не знаете, - это южнее Эль-Файюма, - ответил Абдель Кадер и бросил настороженный взгляд на шагавших неподалеку офицеров, как будто ожидая, что они будут смеяться, услышав про его родную Нувейру. - Закончил три курса университета в Каире и вот, призвали... Второй год служу...
- И как, нравится? - спросил Полещук.
- Ничего. Терплю. Вы же понимаете, сейчас надо воевать, а потом, если Аллах пожелает, закончу учебу в университете.
- А откуда про "Шрайки" знаешь? - спросил Полещук и посмотрел на Агеева. Тот молча топал по песку, изредка поглядывая на Полещука. Рядом с советником маленькой толпой, что-то громко обсуждая, шли офицеры роты.
- Да любопытно мне. Услышал - спросил. - Абдель Кадер повернул голову в сторону группы офицеров. - Не от них узнал, от других. И не подумайте, что я боюсь "Шрайков", нет, просто мне интересно...
Около станции П-12 расселись в кружок, и капитан Агеев продолжил занятие, рассказывая египтянам о радаре, его тактико-технических характеристиках, особенностях работы. Полещук переводил, изредка уточняя у офицеров тот или иной термин. Пару раз по этому поводу возникали бурные дискуссии, Агеев, непонимающе крутил головой и успокаивался, услышав от Полещука суть спора. Солнце припекало, и когда переместились к позиции второго радара, устроились под тентом, из-под которого антенный комплекс П-15 не был виден.
Полещук приятно удивлялся тому, что капитан Агеев, не пользуясь никакими конспектами, свободно рассказывал об обеих радиолокационных станциях, сыпал цифрами, писал палочкой на песке формулы (вводя его в затруднительные объяснения, но офицеры-технари понимали их без перевода), отвечал на вопросы.
К концу занятия подошел капитан Набиль. Он пожал руку Агееву и Полещуку, приветственно кивнул поднявшимся офицерам роты, показав жестом садиться, снял с головы кепи и, промокнув чистейшим платком лоб, сел сзади на складной стул, принесенный солдатом.
Внезапный порыв ветра ударил по брезентовому тенту, его края шумно зашелестели, песочная пыль желтым облаком ворвалась внутрь. Кто-то закашлялся.
- Это все теоретическая часть, - подводил итог советник Агеев, рукой вытирая глаза. - Завтра мы ее продолжим. А потом займемся практической работой на станциях.
Он посмотрел на командира роты. Набиль выслушал перевод Полещука и молча кивнул головой в знак согласия. Потом достал из кармана платочек и стал вытирать лицо. Белоснежная ткань потемнела. Набиль скомкал платок и сунул его в карман.
- А теперь, товарищи офицеры, я хотел бы ответить на вопрос товарища...- Агеев запнулся и повернулся к Полещуку.
- Лейтенанта Абдель Кадера, - подсказал Полещук.
- На вопрос Кадера по поводу американских ракет типа "Шрайк". - Агеев чуть задумался и продолжил:
- Такая противорадиолокационная ракета оснащена пассивной головкой самонаведения и может работать только против цели, то есть радара, работающей в определенном диапазоне частот. Есть несколько вариантов этих головок самонаведения, которые перекрывают отдельные, но не все, рабочие диапазоны РЛС. Поэтому эффективность "Шрайков" достаточно низкая. А чтобы обезопасить станцию от попадания этой ракеты надо сменить частоту или, что намного лучше, как я уже сказал Кадеру, выключить радар.
- Но выключение радара, находящегося на передовой линии фронта, будет иметь нежелательные последствия для ракетных дивизионов, которые за нами, - сказал капитан Набиль и поморщился. - Мистер Юрий, ведь мы им даем целеуказания.
- Это верно, не буду спорить, - согласился Агеев. - Но, товарищ капитан, что лучше: сохранить станцию для дальнейшей боевой работы или...? Тем более, дивизионы не ослепнут, у каждого зенитно-ракетного комплекса есть свой радар. К тому же мы выключаем излучение всего на несколько секунд...
Правильно Юра рассуждает, подумал Полещук, глядя на удовлетворенное лицо Набиля, похоже, согласившегося с мнением русского советника. Может, и свое предвзятое отношение к Агееву изменит? Было бы здорово, а то весь негатив в какой-то степени всегда отражается на переводчике. Сколько раз такое было...
В конце февраля с большим трудом из-за тяжелого каменистого грунта закончили инженерное дооборудование позиций 6-й радиотехнической роты, саперы установили по периметру минные поля, опоясали роту колючей проволокой. Свободной осталась лишь дорога, ведущая вниз к подножию горы, где расположились тылы, и далее - к поселку Фаид, в котором теплилась жизнь, ковырялись в земле феллахи, и где можно было полакомиться фруктами, традиционной арабской едой, вроде куфты или кебаба, выпить бутылочку ледяной "Кока-Колы". Наверху, у дороги установили ДШК, позиции "зушек" (спаренных зенитных установок ЗУ-23) оборудовали около радаров. Все тщательно замаскировали.
Капитан Агеев, закончив тренировки с офицерами роты, которые довольно быстро усвоили все необходимое, целыми днями пропадал на станциях, ковырялся в блоках, чего-то налаживал, паял, менял, проверял. Выносной ИКО (индикатор кругового обзора) установили, говорил он, чеша затылок, а сопряжение не получается. Полещук кивал головой, не очень понимая эту проблему, и какое-то время крутился рядом, но, вскоре поняв, что он советнику в этих делах почти не нужен, сидел на КП роты, пил с египтянами чай или бесцельно слонялся по позициям, мечтая о поездке в Каир. Пока выезжать им запретили. Батальонный советник в Абу-Сувейре, которому Агеев регулярно докладывал по телефону о ходе подготовки станций к боевой работе, на все просьбы об отпуске сопел в трубку и говорил:
- Не разрешаю! Каир запретил! Обживитесь там основательно, наладьте аппаратуру, а там посмотрим. Душ принять? Потерпите немного или к летунам смотайтесь на полевой аэродром...Да рядом с вами, пара-тройка километров...
- Товарищ подполковник, две недели уже здесь торчим, - возмущался Агеев. - Завшивеем же...А у летчиков водопровод перебило, Полещук звонил им, узнавал... Так точно, понял!
Агеев втыкал трубку в коричневый эбонитовый корпус полевого телефона и, тяжело вздохнув, понуро шел на станцию. Полещук ничего не спрашивал, и так было понятно, что их "фантазия" в Каир опять накрылась.
* * *
...Мирван Хасан (он же "Рамзес") вылез из салона такси - обшарпанного старенького Мерседеса (свой шикарный и очень приметный автомобиль пришлось оставить в Гелиополисе), наклонился, якобы отряхивая брюки, и проверился. Не заметив ничего подозрительного, он направился к пирамиде Хеопса, где, как всегда роились многочисленные туристы. Рамзес взглянул на циферблат наручных часов, стрелки приближались к одиннадцати утра, до встречи с человеком из Моссада оставалось несколько минут. Он ускорил шаг, внимательно разглядывая попадавшихся на пути людей, арабов и иностранцев, автоматически пытаясь вычислить человека, с которым ему предстояло встретиться. Бесполезно, подумал Мирван, не японец же он, хотя, Аллах знает, кого эти хитроумные евреи могут сюда направить?!
Он сориентировался по Сфинксу, подошел к правой грани пирамиды и остановился. Никого, если не считать вездесущих египетских мальчишек, карабкавшихся на пирамиду, и двух полицейских, криками гнавших их оттуда вниз. Ну, и торговцев, назойливо предлагавших туристам терракотовые статуэтки и прочие "древности", якобы найденные в захоронениях фараонов. Мирван прислонился к огромному каменному блоку, потрогал рукой его зернистую нагретую солнцем поверхность, и задумался. Вот она вечность... не боятся времени пирамиды, время боится их...
- Мумкин хадритак аиз хагя мин хагят ди? (Может, господин желает что-нибудь из этого? - егип.) - спросил, появившийся, как джинн из бутылки, торговец в застиранной галабийе и намотанном на голове арабском платке с кошелкой, из которой торчали терракотовые фигурки.
Мирван взглянул на него и отмахнулся:
- Рух! Муш аиз хагя! (Пошел вон! Ничего не нужно! - егип.) Я что сказал - рух!
Но торговец не собирался уходить. Он поставил кошелку на песок, снял солнцезащитные очки и Мирван столкнулся с жестким взглядом его необычных для египтянина серо-голубых глаз.
- Аль-гяв мумтаз ин-нагарда! (Сегодня прекрасная погода! - егип.) - сказал торговец древностей, и до Мирвана внезапно дошло, что тот произнес фразу пароля.
- Аль-гяв мумтаз у нус! (Погода вдвойне прекрасная! - егип.) - наконец ответил условной фразой Мирван, все еще продолжая сомневаться. Он вспомнил предыдущие контакты с кураторами из Моссада и еще раз внимательно посмотрел на торговца. Тот опустился на корточки и стал доставать из грязной кошелки маленькие фигурки фараонов, сфинксов, анубисов и прочих богов древнего Египта.
- Шуф, я мугандис! (Посмотри, уважаемый! - егип.) - продолжал незнакомец, - Какие бесподобные вещи я тебе предлагаю. За совсем небольшую цену. Только для тебя, господин!
Мирван растерялся. Он еще раз посмотрел на высокого голубоглазого торговца и почти прошептал:
- Рух! Ав инта муш фагим? (Пошел! Или ты не понимаешь? - егип.)
- Халас, - сказал "торговец", криво улыбнувшись. - Все, закончили прелюдию, Рамзес, давайте по делу. Меня, кстати, зовут Мухаммед Саид. И нечего оглядываться, нас здесь никто не видит. Точнее, не знает. Ялла, мне нужна информация насчет прибытия русских частей в Египет. Кстати, ваши данные о разведке канала вашим батальоном оказались верными, мы приняли меры. Можете посмотреть счет в известном вам банке, он существенно прибавился. Итак, о русских.
- Мухаммед, я не понимаю, за кого вы меня принимаете? - на всякий случай сказал Мирван, оглядываясь вокруг.
- За Рамзеса, - ухмыльнулся "торговец". - Не мумию, конечно, - я видел ваше фото. Говорите, у нас мало времени. Ну, Рамзес...
И Рамзес торопливо заговорил. Он рассказал о том, что русская дивизия ПВО с ракетами САМ-3 (125-й ЗРК "Печора") и самолетами МиГ-21МФ вот-вот должна прибыть в Египет, но когда и каким путем, он не смог узнать. Об этом не знает никто, сказал он шепотом, даже в Генштабе. Все делают русские... Это все, что мне известно.
Мирван вытащил из кармана платок, вытер вспотевший лоб и замолчал, глядя на "торговца".
- И это вся информация? Мы это уже знаем. Что еще?
- Ах, да! - вспомнил Мирван. - 20 февраля в Каир прибыла группа русских офицеров высокого ранга. Они до сих пор здесь, в Египте. Контролируют, как я понял, ход строительства ракетных позиций. Вот микропленка со схемами.
Он оглянулся и достал из нагрудного кармана пиджака миниатюрную кассету.
- Что же вы самое главное забываете? - нахмурился "торговец" и взял черный цилиндрик с пленкой. - И не оглядывайтесь вы каждый раз!
...Хагай Леви еще раз пожалел, что поддался на уговоры Моссада и генерала Цура и согласился выполнить это задание. Ситуация сложилась почти патовая для спецслужб Израиля: сотрудник Моссада, которого долго и тщательно готовили для отправки в Каир, внезапно заболел, а его дублер, 40-летний совершенно здоровый мужчина неожиданно скончался от инфаркта. Оказалось, в конторе весьма ограниченное количество сотрудников по сравнению с военной разведкой, и найти моссадовца с соответствующей внешностью, свободно владеющего египетским диалектом было весьма проблематичным. Точнее, почти невозможным. После срочных переговоров руководства Моссада с Генштабом, в которых участвовали начальник разведуправления (АМАН) Элияху Ярива и шеф Моссада Цвика Тамир, генерал Мордехай Цур вызвал его, командира "Шфифона", и предложил поработать на Моссад. "Мы все обговорили на самом высоком уровне, - сказал он. - В конце концов, делаем общее дело, а лучше тебя в этой операции я никого не вижу. Но не хочу приказывать. Давай, расан, соглашайся!"
Леви никому не рассказывал о встрече с русским переводчиком в пустыне под Рас-Гарибом, ибо пришлось бы давать пояснения, почему он, профессионал, грубо нарушил железное правило спецназа: ликвидировать любого, кто даже теоретически мог помешать выполнению задачи в тылу врага. По сути, он засветился, причем дважды, если приплюсовать Роду. И его предстоящее появление в Египте может подставить под удар (или вообще сорвать) операцию Моссада, от успеха которой зависит... Даже страшно представить, насколько важна информация, которую ему предстоит получать от агента в Каире! Но, с другой стороны, размышлял Хагай Леви, вероятность еще раз встретить русского в мегаполисе почти равна нулю. И потом - он же не египетский контрразведчик, а всего лишь русский переводчик! Разумеется, он не мог не сообщить кому-то из египтян... Возможно, в их контрразведку... Даже то, что мальчишка был тогда напуган до смерти, еще ни о чем не говорит... Мог! Ну, и что?... Леви не стал ничего говорить генералу Цуру, а лишь молча кивнул головой - согласен!
После сокращенной до предела подготовки с отработкой легенды (уроженец пригорода Александрии, потерял дом и семью в северной зоне канала, вынужден скитаться и зарабатывать мелкой торговлей - чем попало), Хагая Леви снабдили поддельными документам, деньгами, портативной рацией, компактным автоматическим "Кольтом", и высадили ночью с маленького вертолета неподалеку от Исмаилии. Трехместный "Белл-47" летел на максимально малой высоте, вне видимости египетских радаров, а символические беспокоящие удары Хель Хаавир севернее и южнее района высадки отвлекли внимание египтян от места приземления вертолета. Ранним утром, пройдя пару километров до Исмаилии, Леви сел на попутную машину и оказался в Каире. Документов никто не спрашивал: замызганный египтянин с жалкой кошелкой, явно потерявший все, что у него когда-то имелось, ни у кого не вызывал подозрения. Даже, несмотря на высокий рост. Впрочем, глаза частенько приходилось прятать за старенькими темными очками. "Беацлаха, Хагай! - вспомнил Леви пожелания генерала Цура. - Никогда не забывай про свои глаза! И не устраивай бойню в центре Каира. - Он засмеялся. - Работаешь тихо и один, то есть, без анашим из "Шфифона". Прикрывать будут другие...Беацлаха! Удачи!..."
